Глава 14
ШЕСТЬ ТЫСЯЧ ЛЕТ НАЗАД
Еще во время сосредоточения в госпитале основной массы инфекционных больных среди них образовалась маленькая группка из бывших граждан уничтоженного Хрустального города. А началось все с того, что на пятнадцатый день один из самых подвижных выздоравливающих пациентов обратился к сестре милосердия со странным вопросом:
– Извините, а много людей в этом госпитале вообще?
– Тысячи! – ответила измученная бессонницей и тяжким трудом женщина.
– И все только из Харди?
– Да откуда мне знать? У нас сейчас одна задача: спасти как можно больше людей.
– А у кого я могу узнать, допустим, про своих друзей или земляков?
– Да ни у кого. Разве что сам пройдешься по всем палаткам и выспросишь у пациентов. А нам некогда такими делами заниматься.
Она поспешила по своим делам, а больной, который в недалеком прошлом числился вторым пилотом одного из транспортных самолетов, подхватил свои костыли и отправился в дальний путь, бормоча:
– Все равно мне в сорок лет двигаться не просто полезно, а необходимо…
Уже в первый день он узнал, кто такой капитан и откуда тот родом. К третьему дню сумел отыскать еще пять человек из Океании и создал в госпитале, так сказать, землячество. А на четвертый ему удалось прорваться к самому храму, встретиться с необычайно занятым Донтером и доложить о своей готовности по мере улучшения самочувствия выполнять любое поставленное перед ним задание.
Военный лидер обрадовался явившемуся перед ним пилоту несказанно. А вечером того же дня навестил и остальных своих земляков, которых по такому случаю всех передислоцировали в одно место: палатку с двумя равнозначными изолированными отделениями. Потому что из шести подданных Океании три человека оказались женщинами. Причем одна из них, по имени Розалия, была супругой погибшего при катастрофе консула. Точнее, уже вдовой. По счастливой случайности она в самый критический момент прохождения первого цунами вместе со своими подругами оказалась в одном из подвалов. И все они выжили. Разве что эпидемия свалила их с ног раньше других.
Еще один мужчина тридцати шести лет, с умным проницательным взглядом, оказался водителем консульства. Вдобавок он имел отличный послужной список и как человек, служивший больше шести лет в чине капрала. Отчего впоследствии к нему так и прилипло прозвище «капрал» как основное имя. А вот третий соотечественник из Океании был стар, немощен и чуть ли не при смерти. Его лысая, мечущаяся в горячке голова блестела от пота, и осмотревший больного Бензик с прискорбием констатировал:
– Слишком слаб, в таком преклонном возрасте может и не выжить.
По утверждениям Розалии, она знала этого человека:
– Это господин Юран, из рода Гердако. Кажется, ему семьдесят три года. Он из числа почетных гостей, прибывших самолетами на бракосочетание. Муж говорил, что старик – академик, один из самых знаменитых астрономов мира.
Новость капитана немного разочаровала. Ведь он всеми силами пытался разыскать в первую очередь геологов, механиков и простых кузнецов, которые могли помочь в наращивании военной мощи возрождающегося города. В крайнем случае, архитекторов или специалистов по кустарным промыслам. Конечно, от пилота и водителя автомобиля тоже никакой практической помощи ждать не приходилось. Но они хоть были молоды и полны сил. К тому же – люди, прошедшие хорошую армейскую подготовку. Им Донтер намеревался в будущем доверить самые важные и ответственные посты в администрации, потому что своим землякам доверял во всем безоговорочно. Все-таки воспитание десятков поколений, основанное на честности, гуманизме и личной ответственности, давало о себе знать. Само собой, что со временем он и для старика найдет посильное занятие, слишком уж ощущалась на то время недостача просто сообразительных людей, умеющих вести сложные расчеты, но сначала больному предстояло выжить.
Поэтому в тот день капитан перед уходом просто попросил Бензика:
– Постарайся, чтобы и этот умнейший человек выжил. Астроном ведь тоже может порадовать нас своими знаниями и помочь в возрождении города.
Как он ошибался! Впоследствии, узнав страшную новость, Бензик воскликнул сгоряча прямо в лицо растерянному астроному:
– Лучше бы ты молчал и не «радовал» нас своим всезнайством! Теперь вся оставшаяся жизнь пойдет насмарку!
Но в тот вечер предвидеть такое он не мог. Просто так и умчался по своим важным делам, оставляя образовавшееся землячество выздоравливать и набираться сил. Затем в мрачном калейдоскопе невероятного напряжения пронеслось еще три недели. Осталась позади первая большая битва. Еще через неделю – новое сражение с небольшой армией грабителей и разбойников. И только на шестидесятый день Новой эры выживший и совершенно оправившийся от тяжелой болезни астроном попросил поздним вечером двух лидеров о встрече, передав через Массума, что это дело невероятной важности и касается будущего всего человечества.
На совещание в одном из внутренних помещений храма собрались помимо врача и капитана самые доверенные лица. Недавний заместитель по военной части, Даниэль, теперь носил высокое звание главнокомандующего армией Харди. В его прямое подчинение попадали все воинские формирования города, а также интендантское и воинское снабжение. Должность в создавшейся ситуации не столько хлопотная, сколько невероятно ответственная и требующая порой крайней жесткости при общении не только с явными врагами, но и с собственными подчиненными. По всеобщему мнению, Даниэль Баругви с ролью главнокомандующего справлялся великолепно.
Обязанности личного адъютанта Бензика многим горожанам казались мелкими и незначительными. Тем более что выполняющий эти обязанности Массум в последнее время вообще редко находился при своем патроне, пропадая где-то в глубинах катакомб и появляясь на поверхности лишь для приема пищи, общения с лидерами и короткого отдыха. Некоторые подозревали, что мальчонка просто прячется от бытовых неурядиц, то ли отсыпаясь в укромных местах, то ли усердствуя в познании новой, пока еще мало кому понятной религии. На самом же деле Массум больше других посвященных проводил время в путешествии разума, исследуя, познавая и подслушивая все жизненно важное для новой властной структуры города. Мало того, воспользовавшись редкой возможностью лично сопровождать юного разведчика на большие глубины, все трое лидеров как-то собрались внизу и за несколько часов соорудили довольно простую в устройстве платформу. С помощью нескольких рычажных противовесов система через нужное время приподнимала платформу над уровнем воды и освобождала самозатягивающиеся петли для рук и ног – и юный разведчик оживал самостоятельно. Потом он выбирался из-под переплетения ремней, не дающих всплывать раньше времени, и спешил на поверхность. Ограничителем времени утопления служила обыкновенная свеча, которую устанавливали возле спусковой веревки на должной высоте. Лишь только пламя опускалось до определенного уровня, веревка перегорала и отпускала нагруженные камнями противовесы. Даже если бы что-то и застопорилось, как один раз и случилось, спустя определенный срок вниз спешил кто-нибудь из троих посвященных и устранял неисправность, вытаскивая слишком задержавшегося в путешествии разведчика. В итоге Массум знал обо всех угрозах и неприятностях едва ли не раньше того момента, когда они возникали.
Присутствовала на собрании и Розалия. Вдова погибшего при катастрофе консула Океании в последнее время все активнее принимала участие в возрождении хозяйственной жизни города, а заодно и в заботах о здоровье и повседневном быте капитана Донтера. Перебираться жить к нему в комнату на постоянной основе она не спешила, но, судя по всему, дело к тому шло. Да и сам лидер в последнее время с трудом представлял, как мог раньше обходиться без помощи этой активной женщины. Розалии исполнился недавно сорок один год, но выглядела она гораздо моложе. И хотя не блистала особой красотой, но ее активность и живая, общительная натура с лихвой компенсировали недостатки внешности, давая в сумме ту высоту над планкой уровня женского очарования, начиная с которой мужчины влюбляются со всей страстью и безрассудством.
По логике вещей, на вечерней встрече обязаны были присутствовать еще два человека. Но бывший водитель консулата оказался человеком с отменным военным и спортивным прошлым и коротким послужным списком в качестве охранника консульства, поэтому сразу после выздоровления органично влился в воинский строй. И его давнее звание капрала пришлось как нельзя кстати. Теперь он командовал специальным боевым подразделением, в обязанности которого входило нанесение упреждающих ударов по тем самым бандам, которые стремились к столице, словно мотыльки на свет ночного фонаря. Как правило, подразделение выдвигалось в хорошо подготовленные места для засады или совершало ночное нападение на спящий лагерь противника. При соответствующей разведке Массума и грамотных тактических подсказках остальных единомышленников банды в последнее время решили уничтожать практически на ближних подступах к столице, избегая при этом как ненужных жертв в самом городе, так и неизбежного разграбления выдвинутых за его черту крестьянских поселений. Поэтому капрал в данный момент руководил одной из важных ночных вылазок.
Вторым отсутствующим человеком был пилот транспортного самолета, теперь уже канувшего в Лету. За несколько дней своего активного содействия и помощи он показал себя замечательным дипломатом, умелым организатором и не менее искусным политиком. Сразу бросалось в глаза, как он, походя и с неиссякаемым жизненным оптимизмом, решает любые разногласия, возникающие между людьми и группировками, завоевывая при этом заслуженное признание и уважение. За ним тоже стал закрепляться определенный авторитет, и все чаще поговаривали, что пилот лучше всех разбирается в спорных вопросах человеческих отношений. Именно поэтому его три дня назад отправили с группой воинов на юг, где в данный момент обитало огромное количество выживших в недавней катастрофе. Пилот нес им официальное приглашение к тесному сотрудничеству и внушительный пакет экономических, военных и политических предложений. В частности, давалось приглашение любому количеству желающих поселиться в Харди или в окрестностях под прикрытием его крепостной стены. Или, например, предлагался обмен караванами не только с продуктами, но и с прочими необходимыми в хозяйстве мелочами, производство которых планировалось наладить в недалеком будущем.
Было и еще несколько человек из жителей Харди, достойных доверия в полной мере, но напряженная работа и мизерное время для отдыха не позволили им сегодня присутствовать. Общее дело ставилось во главу угла и ценилось наравне с собственной жизнью, что давало повод для оптимизма в прогнозах о возрождении города.
В общем, на неожиданное собрание капитан Донтер и врач Бензик прибыли хоть и страшно уставшими, но с надеждой, что новости будут хорошими, несущими пользу городу и его жителям. Так и заявил Донтер вместо приветствия:
– И чем вы нас порадуете, уважаемый Юран из рода Гердако?
Лысый сухонький старичок обвел собравшихся на удивление горячим боевым взглядом и остановил его на вдове консула:
– Госпожа Розалия наверняка помнит, что я прибыл сюда со своим коллегой?
– Конечно, – подтвердила женщина. – Такой седой, очень активный мужчина. Помню, он нас очень веселил массой свежих анекдотов.
– М-да, он такой… был, – грустно вздохнул Юран. – Но сейчас разговор не о наших близких и друзьях, которые ушли от нас, а о том, что грозит выжившим людям. Вернее, даже не выжившим, а их непосредственным потомкам.
– К сожалению, коллега, – Бензик так обращался к астроному из-за равенства в академических званиях, – мы не можем предвидеть всех опасностей далекого будущего.
Докладчик высокого собрания непроизвольно помассировал свою лысину:
– В том-то и дело, что не «далекого». К тому же обидно, что оно не подлежит гипотетическому предвидению, а проистекает из точных и скрупулезных подсчетов.
– Давайте высказываться более конкретно, – попросил раздосадованный капитан. – Хорошие новости я готов слушать сутками, но вот плохие – лучше сразу и в лоб.
– Хорошо, я постараюсь сократить предысторию, – скривился Юран, опять нервно почесывая свою многострадальную лысую голову. – Дело в том, что я со своим коллегой специально и прибыли в Харди, чтобы после церемонии бракосочетания вместе с консулом и представителем науки попасть на прием к первым лицам Хардийской империи. Следовало представить подробные доказательства грозящей Земле катастрофы – и уже после этого по всем возможным дипломатическим каналам привлечь экономическую мощь империи для устранения этой опасности. Потому что, по мнению главных ведущих, сама Океания могла и не справиться со вставшей перед ней непосильной задачей.
– Откуда грозит опасность? – стал еще больше злиться Донтер.
– Как ни дико это звучит, но угроза опять свалится на нашу планету из космоса. Но уже не от коварного, мало знакомого вам Сфинкса, как говорят о нем в народе, а от привычных для нас испокон веков орбитальных спутников. Благодаря совершенным устройствам пузыритовых обсерваторий в городе удалось вычислить, что малая луна Вестник все больше и больше приближается по своей орбите к планете.
– С чего бы это?! – не сдержал потрясенного восклицания Бензик.
– Дело в том, что Вестник и так находился на слишком низкой, явно нереальной для себя орбите и давно вызывал этим недоумение всех астрономов. Подозревали, и теперь это косвенно подтвердилось, что малая луна получила свою орбиту искусственным путем. С годами она все больше и больше станет приближаться к поверхности, ее орбита все больше и больше станет вытягиваться в эллипс, и в конце концов невероятный по объему осколок скальной тверди вонзится в нашу планету.
Долгое, напряженное молчание прервал самый юный, но от этого не менее деловитый Массум:
– Куда именно вонзится?
– Как это ни страшно звучит, но в то самое место, где совсем недавно находилась Мать-Пирамида.
– Ну тогда это не так страшно, – пожал плечиками мальчик, взглядом ища подтверждения у взрослых.
Теперь уже возразил Бензик:
– Как раз наоборот. Возникнут гигантские волны-цунами, еще выше и более многочисленные, чем те, что прошли через нас. Правильно я говорю, коллега?
– Совершенно верно.
– Но как вы можете все это утверждать с такой уверенностью? – Розалия, поглядывая на побледневшего, плотно сжавшего губы Донтера, и сама разволновалась, раскраснелась и теперь обмахивалась импровизированным веером из листа бумаги.
– Увы! Я бы сам мечтал ошибиться, но наши неоднократные расчеты успели подтвердить и другие специалисты. Скорее всего, в древние времена те самые Сфинксы изменили траекторию Вестника с таким расчетом, чтобы он не просто рухнул в любое место планеты, но еще при этом вколотил огромную пузыритовую пирамиду сквозь земные пласты чуть ли не в саму мантию нашего мира.
– Зачем такое делать? – насупился Даниэль Баругви.
– По той же самой причине, по которой совсем недавно Сфинксы уничтожили весь пузырит на нашей планете. Ведь Океании не хватило совсем небольшого отрезка времени в историческом масштабе, чтобы успеть стать совершенно непобедимой. Оставалось только отыскать способ защиты для уже созданного прочнейшего вещества в нашем мире, если не во всей Вселенной… Вероятно, в древние времена посланцы из неведомых далей космоса не сумели повредить Мать-Пирамиду и вот теперь решили наверстать упущенное. А Вестник перенаправили очень давно – на всякий случай, намереваясь уничтожить человеческую цивилизацию.
Донтер подрагивающими пальцами пригладил свои курчавые волосы с проблесками седины.
– Своей предысторией вы, уважаемый Юран, нагнали на меня достаточно страха. Теперь мне действительно не хочется задавать последний вопрос. Но видимо… – Он резко вздохнул несколько раз, словно что-то мешало дыханию, и только тогда продолжил: – Но видимо, придется. Когда случится беда с нашей планетой в следующий раз?
Лысая голова поникла, а тщедушное тельце астронома стало еще меньше в объеме:
– Мне известны не только день, но и точное время. Но сейчас нам следует ориентироваться на оставшиеся годы. Катастрофическое падение Вестника на Землю произойдет через сто семнадцать лет.
После такого объявления все замолкли надолго. Слишком разным им казался этот срок. Тем, кто помоложе, – невероятно отдаленным во времени событием, до которого еще следовало жить и умирать не одному поколению. А вот самым старшим этот небольшой период, длительностью чуть больше одного века, в реальности казался неимоверно коротким, мизерным – до слез. И, невзирая на самый смелый оптимизм и непреклонную веру в счастливое будущее для всей человеческой цивилизации, старики прекрасно понимали, что повторного удара в такой маленький отрезок времени жизнь на Земле может и не выдержать. Если сейчас в живых осталось примерно пять процентов от всего прежнего населения и только два процента животных, то скольким жалким единицам удастся пережить падение Вестника в океанские пучины? Проблематично сохранить жизнь даже в том случае, если предупредить о грозящей катастрофе каждое разумное создание. К тому же реалии нынешнего времени не давали основания предполагать, что новое знание удастся донести в каждый уголок земного шара и через сотню лет. А ведь для сооружения безопасных убежищ и надлежащего запаса продовольствия придется трудиться не один год. Кто захочет это делать? Да и кто поверит в такое долгое ожидание?
Именно этот вопрос и задала Розалия, нарушив долгое молчание. Юран Гердако посмотрел на женщину с явным уважением:
– Если мы оставим для потомков достаточно конкретных указаний во всех мыслимых и немыслимых завещаниях, то, скорее всего, правнуки нам поверят. К тому же не следует забывать и о постепенном превращении орбиты Вестника в вытянутый эллипс. Когда малая луна в апогее станет удаляться от планеты – это не так страшно. Но вот при последних сближениях в завершающие срок годы такая близость с каждым разом будет вызывать все более масштабные катастрофы. Приливы и отливы достигнут отметок в десятки метров, ураганы из-за смешения водных и воздушных масс буквально затерроризируют прибрежные районы, атмосфера подвергнется значительному истощению и почти полному уничтожению озонового слоя. Да вот только предпосылки «конца света» ни в коей мере не помогут тогдашним правителям организованно бороться с надвигающейся бедой. Начнутся грабежи и волнения, сильные опять подомнут под себя слабых, да и вообще…
– Да, коллега, вы правы, – страдальчески скривился Бензик. – Даже подробнейшее указание потомкам не может гарантировать спасение рода человеческого.
Донтер не выдержал и встал. Его деятельная натура требовала постоянного движения, и он заходил из угла в угол, благо, места в помещении хватало.
– Так что ты теперь предлагаешь? Плюнуть на все и утопиться?
– Ну зачем так кардинально? – Врач переплел тонкие пальцы своих ладоней перед собой, локти водрузил на стол, решив порассуждать: – А впрочем, что ж, утонуть – идея хорошая, и следует о ней хорошенько подумать. Но тогда получается, что и наши последователи, потомки должны жить вечно, чтобы в благоприятный момент вспомнить не только про наше пафосное завещание, но и про наши несчастные души. И в конце концов, должен же кто-то остаться в живых, чтобы помочь нам в великом возрождении. Поэтому сохранение цивилизации в целом – это для нас сейчас станет приоритетной задачей.
Ничего не знавший о путешествиях разума астроном недоуменно пожал плечами:
– Вы и так этим занимаетесь.
– Не совсем, – скорбно улыбнулся Бензик. – В данный момент мы стараемся спасти себя и выживших горожан. И для этого нужны только крепкая власть и стройная, грамотная организация вспомогательных структур. А вот с учетом грядущей катастрофы придется самым радикальным и жестоким образом вводить в жизнь новую строгую, обязательную для всех религию.
Больше всех от такого заявления скривились Донтер и Розалия, которые вообще являлись непримиримыми атеистами, но первым высказал свое негативное мнение по этому вопросу главнокомандующий Баругви:
– Мне надоели бессмысленные войны с фанатиками. До сих пор от них только вред и беспокойство, хоть мы основные силы и уничтожили. Не так ли, капитан?
Донтер прекратил ходить и с нескрываемой злостью уставился на спокойно сидящего, флегматичного от усталости Бензика. Казалось, капитан обязательно поддержит Даниэля, но прозвучали неожиданные для всех слова:
– Док, ты сам прекрасно знаешь, как я отношусь ко всем религиям, вместе взятым! И еще час назад готов был бы разорвать собственными руками любого, кто предложил бы мне нечто подобное для оболванивания людей. Но сейчас… – Он замер и резко повернулся к астроному: – Вы можете ручаться за точную дату падения Вестника?
– В данный момент – нет.
– Почему?
– Да все по той же причине: тот, кто направил малую луну на столкновение с Землей, мог таким же способом и перенаправить ее на другое место или в другое время. Так что мне понадобится около месяца для произведения повторных измерений видимой траектории и тщательного сопоставления полученных данных с прежними.
Капитан приблизился к столу и со стуком оперся на него ладонями:
– Значит, так! Категорически требую хранить все здесь произнесенное в полной тайне.
– От всех? – уточнила Розалия, имевшая, вероятно, в виду пилота и капрала.
– Да! И только после повторных подсчетов господина Юрана примем окончательное решение. Но уже сейчас я хочу, чтобы вы, все пятеро, подумали над тем, как будет называться наша религия и каким силам поклоняться. Если нам и придется оболванивать ею простых людей, то она должна оказаться очень приемлемой, действенной и неотвратимой для подавляющего большинства. А еще лучше устроить так, чтобы через сто семнадцать лет религия и все ее догмы самоуничтожились окончательно и бесповоротно.
– О-о-о! – разочарованно протянул Бензик. – Ты хочешь и людей обмануть, и честным остаться, и рук не замарать? Так не бывает! Ведь ты умный человек и должен понимать, что такие рамки нереальны и просто смешны.
– Пусть смеются и хохочут здоровым смехом сколько угодно, – сердился Донтер, опять пустившись расхаживать по комнате. – Мне на это наплевать! Но времени у нас вполне достаточно, чтобы тщательно, во всех тонкостях продумать религиозные постулаты. И с тем же тщанием привязать эти постулаты к сегодняшним реалиям и подкрепить теми чудесами, которыми мы можем с легкостью оперировать. Любые наши разведданные мы теперь можем подавать в свете божественных откровений, как помощь всемогущих сил Земли, волшебное воздействие растений… ну или что мы там еще придумаем на эту тему. Так что давайте думать и составлять некий свод правил и законов…
Розалия привлекла внимание жестом и предложила:
– Может, стоит так и оставить высшим божеством Солнце? Будет намного проще и естественнее…
– Нет! Даже и разговор этот заводить не стоит! – отрицательно замотал головой капитан, продолжая ходить. – Во-первых, здешний Творец не сумел спасти своих чад от массовой гибели, и большинство ему этого может не простить. Обязательно найдутся ярые противники поклонения Солнцу. Во-вторых, наибольший вред принесут оставшиеся поклонники старой религии. Уж они-то не преминут затеять грызню на тему: «Кто лучше знает Творца нашего». Оставшиеся в живых ортодоксы воспрянут духом и постараются вновь склонить чашу людского внимания на свою сторону. Поэтому новая религия должна отличаться от старых кардинально, обладать не только невероятной привлекательностью, простотой и доступностью, но и таинственностью, конечно, тоже.
Бензик не удержался от сарказма:
– Ага, и напоследок суметь самоликвидироваться! Опять спрашиваю: как ты себе это представляешь? И как можно назвать такое…
Он замолк, пытаясь подобрать нужное слово. Капитан тоже застыл на месте, воздев глаза к каменному своду помещения, словно там, в толще пород, пытаясь найти ответы на вопросы врача.
– Да как угодно! Например: «Катехизис положенного срока»! Или: «Провидение Судного дня». Можно еще: «Откровения духа императора». На крайний случай: «Глас наших предков» или что-то типа: «Наущения волшебного озера». Кстати, и само озеро для этих целей подойдет идеально. Его особенности можно использовать для усиления влияния на будущих адептов. Или объявить всю расположенную там жидкость священной, которая дает адептам религии знание обо всем тайном и явном в мире. Ведь подумайте, любая деталь из жизни какого-нибудь гостя, о которой знает только он, может моментально привлечь его на нашу сторону. После чего он до конца дней своих будет внушать подопечным или близким родственникам максимум послушания носителям религии, допустим, «Последнего срока». Тем самым заставляя готовиться к катастрофе надлежащим образом. Верно?
Он в первую очередь спрашивал у Бензика, но того удивило другое:
– Откуда у тебя столько идей? Ты случайно раньше не подвизался в создании новых теологических течений?
– Увы! Если раньше и верил в какое-то чудо, то только в волшебство летающих дельфинов! – От такого воспоминания Донтер болезненно скривился, припоминая. – Мне кажется, что ни одного дельфина в воздушном океане мы больше не увидим…
Главнокомандующего обитатели морских просторов интересовали мало.
– По поводу озера… – Даниэль прекрасно знал о свойствах этой жидкости, когда она находилась в едином объеме. – Его воды мы можем использовать не только для привлечения в свои ряды новых сторонников, но и для устрашения. По-моему, казнь отступников или самых оголтелых преступников тоже в конечном счете только усилит новую религию.
Оба лидера посмотрели на бывшего лейтенанта гвардии как-то по-новому, явно переоценивая его в свете только что сказанного. При всей жестокости подобного предложения все прекрасно понимали, что смертной казни все равно не избежать в это смутное время. А стало быть – почему бы не совместить неприятное с полезным?
Одна только Розалия громко возмутилась от всей души:
– Ну нет, это уже выходит за рамки здравого смысла! Если мы и живем в столь мрачные времена, то все равно не должны терять человеческое лицо. И создание подобного наказания ради религии – такое меня просто пугает.
Четверо мужчин и мальчик посмотрели на женщину с явным сочувствием. Даже Массум, насмотревшийся в последние дни всяких ужасов в отдаленных районах уничтоженной Хардийской империи, теперь стал сторонником смертной казни. Причем самой жестокой и страшной. Впрочем, он и в первые дни не церемонился с мародерами.
Капитан вновь уселся на стул рядом с Розалией и заглянул ей в глаза:
– Ты помнишь вчерашнюю казнь?
Накануне пришлось повесить трех грабителей и насильников из числа горожан.
– Да, пренеприятное зрелище. Особенно эти конвульсии одного из них…
– Просто шея слишком крепкая оказалась, – скривился Донтер. – Но ты вот лучше скажи, как на это отреагировали зрители?
– В каком смысле?
– Ничего странного ты не заметила в их жестах, поведении, высказываниях?
Розалия немного задумалась, подключая к своим рассуждениям не только эмоции, но и незаурядную сообразительность, умение вспомнить детали увиденного:
– Заметила страх, омерзение, ненависть и негодование… Ну и еще… нездоровое оживление, интерес, злорадство и даже некоторый восторг. Хуже всего, что некоторым такое действо явно понравилось…
– Вот видишь! Со временем подобные казни могут здорово подорвать как наш авторитет, так и вообще всю структуру власти в целом. А вот казнь, связанная с новой религией, будет намного полезнее, с нравоучительным эффектом. Например, при участии всего двух десятков представителей народа. Причем именно тех представителей, которых мы поймаем на мелких прегрешениях. Да еще и перед казнью огласим, что данного преступника своим непосредственным представителям выдало само волшебное озеро. Перечислить все его тяжкие преступления, а напоследок священник или жрец – титул не так уж важен – несколькими намеками даст провинившимся знать, что и про них озеро все знает. И как только грань добропорядочности гражданина останется позади, то и его постигнет точно такая же участь. Мне кажется, в таком случае мелкие нарушители порядка зарекутся творить безобразия до конца жизни, да еще и других не поленятся поучить уму-разуму.
– Действительно, – поддержал военного лидера Бензик. – Если рассуждать таким образом, смертельные свойства подземного озера могут нам очень пригодиться. Ведь об этой страшной тайне во все времена знали только самые посвященные в империи. В основном это были жрецы да несколько специалистов, которые во главе с главным регентом науки, верховным жрецом Райгдом несколько раз пытались провести научные изыскания.
– Вы тоже участвовали в этом? – округлила глаза Розалия.
– Нет. – Врач печально вздохнул, припоминая некоторые перипетии своей прежней жизни. – Но допуск к секретным документам имел наивысший. И мне удалось узнать очень многое о сути проводившихся опытов. В том числе – опытов не только на животных, но и на людях.
– О-па! – с недоверием воскликнул Даниэль. – Тогда оказывается, что принц Бутен был трижды прав, срубив этому «экспериментатору» голову?
– Вроде того. Хотя могу тут же добавить, что и Райгд использовал для этого преступников, приговоренных к казни. По крайней мере, его подручный Ренни именно таких выискивал по тюрьмам и каторгам. Зато теперь, благодаря прочитанным мною документам, мне доподлинно известно, за какое время в толще озера растворится человеческое тело и какое время безопасно для короткого ныряния в глубину и даже совершения при этом нескольких глотков воды.
Капитан многозначительно похлопал ладонью по столу:
– Любые сведения мы должны использовать для создания стройной и непогрешимой новой религии. Но сегодня уже слишком поздно, поэтому предлагаю расходиться на отдых. И думать о стоящей перед нами задаче. Если появится любая ценная или просто свежая мысль – предлагаю сразу записывать на бумаге. Потом нам легче будет все обобщить и заметить неизбежные ошибки. Ну и само собой, будьте очень осторожны: до определенного срока никто ничего не должен знать. Тем более – увидеть ваши крамольные для будущих фанатиков записи.
Астроном Юран, уже вставая из-за стола, все-таки высказал свое самое основное сомнение:
– А вы не боитесь, что эти самые фанатики потом, после ложного обвинения, и нас когда-нибудь так казнят?
Донтер сильно сморгнул, коротко подумал, и его лицо озарилось хитрой улыбкой:
– Даже такую опасность можно использовать для общего блага. Вернее, для нашего спасения при неблагоприятном раскладе.
– Каким образом?
– Хотя бы основополагающим утверждением в основном законе, что всех наивысших священников и лидеров следует топить не в самом озере, а еще глубже. То есть в затопленных галереях самого нижнего уровня. Допустим, связанными и с камнем на шее. Ну там, разные детали можно продумать дополнительно.
Проходя мимо капитана, Бензик рассмеялся хриплым старческим смехом и хлопнул товарища по мощному плечу:
– Как в той древней басне: и утопили щуку в речке! Все, считай, что я тебе поверил и во всем буду поддерживать твои религиозные начинания.
– Твои! Ты ведь первый предложил!
– Ладно, пусть будет так. Осталось только выбрать наиболее звучное и запоминающееся название.
Идущий сзади Массум вдруг громко провозгласил ломающимся голосом:
– Откровение Второго Пришествия Большой Волны.