Глава 30
Планета Элиза, лагерь Донышко
Весь последний день перед выходным уголовная парочка мать – сын не столько трудились, тщась выполнить норму, как пытались отыскать новое, более обильное место для последующих старательских разработок. Подобное не возбранялось, да и вообще в плане выбора места работы каторжанам предоставлялась полная свобода. Хоть все вместе в одном проходе копайтесь. Хоть в заброшенные штреки закапывайтесь. Разве что в последнем случае рекомендовалось прихватить с собой спасательный геологический робот и стараться держаться в поле зрения его объективов. Обвалы в неиспользуемых закоулках происходили довольно часто.
Но поиск места был скорей официальным поводом. На самом деле парочка подыскивала точку, откуда можно было бы пробраться с жилого уровня на рабочий. Ведь все официальные выходы после вечерней поверки и подсчета каторжан будут наглухо перекрыты. Просадка и разрушение старых штреков шла постоянно, и хотя роботы заделывали образующиеся нелегальные проходы между уровнями, отыскать их не составляло труда. Но! Когда те были не нужны! А вот когда требовались в срочном порядке – как назло, не попадались.
И только во второй половине дня, чуть не оказавшись заваленными рухнувшими с потолка обломками породы, Броверы отыскали и расширили узкий лаз, пробив его из рабочей зоны снизу вверх. Еще и не поленились его хорошенько замаскировать в верхней части: мало ли какой надсмотрщик вдруг вздумает слишком ретиво выполнять свои обязанности и прогуляться по подведомственной ему территории.
Там же, на месте прохода, постарались припрятать и заранее собранный инструмент. Любой, который только смогли отыскать или стащить из арсенала роботов-ремонтников. Неизвестно ведь было, как и чем придется действовать, когда проход из расщелины с зыбучими песками откроется и явится курьер за посылкой с жемчужными перламутрицами. Также оставили в двух разных точках запас воды и сэкономленных продуктов. О скафандрах и экзоскелете тоже не забыли. Толку они никакого не давали для адаптировавшихся каторжан, но могли пригодиться при выходе на поверхность.
Магдалена очень переживала о завершающей стадии побега:
– Ну, выберемся мы на поверхность, а дальше что? Ни средств, ни одежды, ни помощи!
– Там уже будет легко! – с завидным оптимизмом заявил Роман. – На поверхности мы зубами удержим собственную свободу и любому глотку перегрызем, кто нам помешать вздумает!
– А мне хочется при этом зубы не потерять, – возразила жена. – И очень жалею, что мы никого не подготовили на поверхности заранее. Правда, нам даже не к кому за помощью обратиться.
– Ну, что поделать…
– Могли подружиться с теми, кто свои срока заканчивал. С тем же оператором, например, который неделю назад на свободу отправился.
– Да, – согласился Роман с неохотой. – Я тоже жалею, что мы с ним ближе не сошлись. Пожалуй, самый приличный из всех… Но ведь мы планировали дружеское сближение с избранными, когда наш срок станет приближаться к завершению…
– Только не надо о грустном! – осадила его жена. – Сам же меня настраиваешь на скорую свободу и тут же напоминаешь, сколько лет мы тут прятаться собрались.
Так и прошел весь день в подготовке к побегу. О риске и призрачности старались не думать. Хотя и понимали, что вся затея основана на ничем не подкрепленном размышлении. Ведь если «почтальонов» окажется несколько, да еще и возглавляемых лично бароном Кири, шансы прорваться без оружия стремительно падали. А при сражении враг сможет поднять тревогу. Наверняка при передаче посылки в зоне нет ни одного охранного робота, но как только сработает сигнал тревоги, они ринутся туда и выковыряют виновников суматохи из самой узкой щели и достанут из самой глубокой шахты.
Ну, а призрачность предстоящего действа заключалась вообще в его существовании. Все могло оказаться просто выдумкой. Или именно завтра посылка по каким-либо причинам будет отменена. Тогда каторжанам ничего не останется, как, проторчав сутки в напрасном ожидании, вернуться в опостылевший жилой модуль.
Но о грустном старались не думать, а как будет все на самом деле – увидят по ходу событий. А уж с их умениями и знаниями – что-нибудь да сымпровизируют.
К вечерней поверке вышли как обычно, стараясь ничем не выдать творящегося в душе ажиотажа. Но по каким-то причинам, а может, просто случайно, к ним на построении пристал заключенный, живущий по соседству. Вообще-то, он говорил редко, считался мизантропом, а тут вдруг на него накатило пообщаться:
– Вам тоже не верится, что завтра выходной?
– А ты с чего веру потерял? – ответил встречным вопросом Роман.
– Да что-то в работе не везет, – пожаловался сосед. – Второй раз подряд за двухнедельный отрезок двойную норму не выполнил. То ли руки трясутся, то ли глаза подводят…
Это означало, что если он до следующего выходного не наверстает темп добычи, его сбросят с льготного режима до первого уровня. Туда, где никаких поблажек не делали, усиленного питания не выдавали, а бонусы для жилого модуля в виде дополнительной энергии и чистой воды аннулировали. Дело, в общем-то, для Донышка привычное, да и с соседом подобное «падение» происходило не впервые. Но сегодня он явно был в глубоком психологическом кризисе и как никогда нуждался в моральной поддержке.
Вот Магдалена и попыталась ее оказать:
– Ты бы завязывал жил бобылем, вон, сколько женщин свободных вокруг. Думаю, что многие согласились бы с тобой вместе работать. Только не надо стесняться, подходишь и предлагаешь открытым текстом… Естественно, из тех, кто и сам норму не дает. Другие, скорей всего, тебе откажут.
– Ну вот, к этому я и веду, какая может быть стеснительность, – кивнул мужчина и отозвался на свое имя, названное при перекличке: – Здесь! – Взглянул на стоявших неподалеку женщин и скривился: – Да и никто из них мне не нравится… Только одна во всем лагере нормальной кажется…
Роман уже догадался, о ком идет речь, потому что не раз ловил взгляды соседа, обращенные на его как бы мать. Поэтому добавил в голос озлобленности:
– Ты прав, выбирать особо некого… Я даже и не пытаюсь… А матери моей еще трудней: дала клятву отцу даже мысленно не изменять, и я готов ее в этом поддерживать до конца. Если какой урод только словом постарается примазаться к ней – сразу ему голову сверну! – И выкрикнул: – Здесь! – потому что назвали имя Си Га Луна. И тут же как бы успокоился: – Но ты если хочешь нашего содействия в знакомстве – говори. Мы выбранную тобой красавицу попытаемся уговорить и тебя обрисовать в самом лучшем свете. Не будем даже рассказывать, что ты человеконенавистник и садист-душитель с замашками некрофила… Ну, говори, кто она?
– Не заморачивайся, – буркнул сосед и отвернулся.
Он и в самом деле получил пятнадцать лет каторги за удушение в состоянии крайнего опьянения своей престарелой соседки. И пару раз с тоской пересказывал этот постыдный момент в своей жизни. Причем утверждал, что ту старую скотину, которая портила жизнь всем окружающим, в любом случае стоило отправить к праотцам. И даже гордился своим деянием. Пожалуй, только сегодня он впервые выглядел смущенным и расстроенным от такого прямого упоминания о совершенном преступлении. И Магдалена опять пожалела его:
– Сынок, да сколько можно тыкать ему этой бабкой в глаза? Тем более что она сама виновата в своей смерти.
– Точно, Лисса! Еще как виновата! – с жаром воскликнул сосед, вновь повернувшись к ним. – Я вам раньше не рассказывал, а сейчас признаюсь: та старая стерва занималась доносительством в тайную полицию. На всех кляузы строчила и не одного хорошего человека под тюрьму подвела. Вы думаете, почему мне пятнашку дали, когда за любую другую бабку больше семи-восьми лет не впаяли бы? Да все по той же причине! Пытались во мне агента Оилтонской разведки выявить! И очень старались при этом, суки! Очень старались!..
От любых бесед на подобные темы Броверы уклонялись всегда и резко. Но тут, так сказать, в преддверии возможного побега, парочка внутренне напряглась, лихорадочно продумывая, каким образом можно воспользоваться откровениями соседа. Тем более что тот был родом из крупного города, который находился всего лишь в сорока километрах от Нарохи. И добраться туда бегом можно было за несколько часов.
Магдалена сочувственно покивала:
– Таких и у нас пытались давить, как собак шелудивых. – И это утверждение «ярой уголовницы» нисколько не уходило от истины. – Наверняка ты в своем квартале остался истинным героем?
– Ну, если мой подвиг не забудут, что людям весьма присуще, то я до смерти буду кататься как сыр в масле. Благодарны мне были все. А когда я находился в предварительном заключении, то мне такие передачи с деликатесами передавали, что все караульные завидовали. До сих пор за судьбу своих родственников я совершенно не волнуюсь: и отец, и сестра, и племянники обогреты, ухожены и при хорошей работе.
– Да-а… – задумчиво протянул Роман. – А у нас вот никого из друзей да знакомых не осталось. Всех во время беспорядков и облав уничтожили… Если что, то моей кузине и обратится некуда. Только она одна и осталась… Даже не знаем, как можно ей весточку отправить и к каким людям отослать за помощью…
Сосед понял, что он может стать полезен, и воспрянул духом:
– Так это же проще простого! Договоримся со следующим, кто на поверхность уходит, и пусть поможет малышке. Отправит ее к моим от моего имени, и те для нее все что угодно сделают! – А так как перекличка закончилась, он заговорщическим тоном предложил: – Айда ко мне, на пару «капель»?
Более чем щедрое предложение, ибо на каторге «каплями» называли спиртовые соединения, которые можно было пить. Само собой разумеется, что о торговле или выдаче спиртного здесь не шло и речи, но и полностью перекрыть нелегальное производство спирта в полевых условиях не получалось при всем желании начальства и существующем надзоре мастеров. Наличие химического оборудования для очистки палеппи и умение каждого каторжанина работать с должными растворами и соединениями позволяли желающим производить «капли». Тут, конечно, уже кто как умудрялся обойти закон и кто как усердствовал на этой ниве. Попадали под штрафные санкции из-за пьянки редко, но фактически у каждого имелось в запасе немного запретной «микстуры».
Вот и сосед сгоряча решил устроить маленький праздник для отдельно взятого маленького коллектива. А так как Броверам следовало выспросить все как следует про нужных людей, то они решили не отказываться от приглашения.
– Ну, разве что по две «капельки», – сказал Роман. – У нас уже весь выходной расписан, собираемся с визитами несколько семей обойти. Так что усердствовать не стоит…
Сосед ревниво нахмурился, но ничего не сказал. Вроде и не замечал особой дружбы матери и сына с кем-то, но мало ли что. Ведь у каждого свои секреты. Он кивнул и повел приглашенных в свой жилой модуль.
«Капель» у него хватало. И стало понятно, почему он в последнее время перестал давать двойную норму: человек банально спивался в одиночестве.
Так подумал бы любой другой каторжанин. Но хорошо обученные разведчики напряглись после подачи закуски из холодильника: макароны с редкими здесь, внизу, кусочками рыбы калча. И многозначительно переглянулись. Калча считалась местным деликатесом, но порой и самому бездарному перепадала порция-вторая. А вот с простейшими, казалось бы, макаронами у соседа вышла промашка. Именно такой сорт, с повышенным содержанием яиц, выдавался в льготных порциях для передовиков, дающих не менее трех норм по добыче палеппи. Причем считалось абсурдным обмениваться ими или продавать за иные блага. Ну а после этого становился весьма подозрительным и спирт. Сразу расхотелось его пить.
А сосед уже разлил порции алкоголя по весьма экзотичным для данного места глиняным кружкам и собрался сказать тост. Следовало что-то срочно делать, потому что просто так отказаться от угощения, уже войдя к соседу в его модуль, было бы кощунственным нарушением всех устоявшихся традиций.
Хорошо, что на такой случай у Броверов был припасен вариант отступления. Раздирая ногтями лицо, Магдалена рухнула на пол и забилась в конвульсиях. Опрокидывая столик с выпивкой и закуской, Роман повалился на свою «мать», лишая ее свободы действий и делая вид, что определенным образом растирает ей тыльную часть шеи.
– Что это с ней? – скорей прошептал, чем воскликнул ошарашенный сосед.
– Дай глоток воды! – потребовал гость, и только когда влил матери несколько глотков жидкости сквозь сцепленные зубы, стал объяснять: – Это с ней часто случается, когда она отца вспоминает. И хорошо, что завтра нам работать не придется, без напряжения быстрей придет в себя… Помоги вынести!
Вдвоем они вынесли все еще содрогающееся тело наружу, где уже сам Си Га Лун подхватил «мать» на руки и с некоей озлобленностью отогнал от себя пытавшегося помогать мужчину:
– Это ты ее своими приставаниями вывел из равновесия!
– Да я, наоборот, только помочь хотел! – стал оправдываться тот.
– А вот, видишь, как оно получилось…Не приставай пока! Послезавтра на утренней поверке встретимся и пойдем работать вместе. Тогда и расскажем о нашей просьбе, о помощи родственнице наверху. Пока!
А пока нес свою якобы мать к их жилищу, тихонько ей говорил:
– Мне удалось намочить чистую тряпочку в том спирте, пока он воду тебе приносил…
– Я заметила.
– Попытаемся что-то выяснить в нашей лаборатории. Кажется, нам не повезло: в такой ответственный момент, и вляпались неизвестно во что!
– А вдруг они просчитали наши все действия и теперь пытаются вывести из игры? – прошептала, еле шевеля губами, Магдалена. – Барон Кири может иметь сообщников и среди каторжан.
– Только этого нам не хватало! – прошипел Роман.
