Глава 27. «Чего хочет женщина…»

После счастливого завершения истории с подвесками Анна Австрийская могла успокоиться и обдумать свое положение. Мысли королевы были безрадостными. Ей было очевидно, что гордость кардинала Ришелье затронута серьезно и он вскоре напомнит о себе. Но подобные размышления были ей неприятны, и Анна решила прочесть письма, переданные виконтом Пурбеком.

Первым было вскрыто письмо герцога Бэкингемского.

«Любовь моя! Я не в силах выразить словами те чувства, которые переполняют меня. Тот, кто никогда не любил, может смело заявлять, что расстояние и время убивают любовь, но то, что я испытываю к вам, умрет только вместе со мной. Жизнь моя, если бы вы знали, что я пережил, когда ваш супруг воспротивился моему возвращению. О, как бы я желал очутиться со шпагой в руке по ту сторону Ла-Манша!

Чуть ли не впервые в жизни мне пришлось смириться. И вот, с той проклятой минуты, когда море и людские прихоти разъединили нас, я живу лишь надеждой на встречу и молю небо, чтобы это произошло как можно скорее.

Я знаю, что и вы любите меня. Не нужно отрицать этого, ведь сама судьба соединила нас, и я верю, она не будет так жестока, чтобы просто посмеяться над нашими чувствами. И настанет та минута, когда мы опять будем принадлежать друг другу.

Мне известны те страдания, которые вам пришлось испытать. И тот, кто стал их причиной, жестоко за это поплатится. А я вернусь во Францию, даже если для этого мне понадобится завоевать Париж.

Молю вас о двух словах, которые подтвердят, что вы думаете обо мне.

Люблю вас. Джордж».

О подвесках не было сказано ни слова, и сам текст письма свидетельствовал о том, что автор опасался того, что оно может попасть в чужие руки. Анна несколько раз поцеловала строки, написанные любимым человеком, и глубоко задумалась. Она проклинала судьбу, связавшую ее с мужчинами, один из которых пренебрегал ею, а другой страстно желал исправить его ошибку. О, как она их ненавидела – и короля и его первого министра…

Анна смахнула злые слезы и вскрыла письмо Генриетты. Королева долго оттягивала этот момент, справедливо полагая, что не найдет там любовных излияний. И оказалась права.

«Анна, я бы хотела начать это письмо с признаний, как я соскучилась по вам, моя дорогая сестра. Но хоть я и испытываю те чувства, о которых предпочитаю не упоминать, они не помешают мне рассказать о том, насколько меня поразило ваше безответственное поведение. Я позволю себе напомнить вам, Анна, что вы, прежде всего, королева, и обязаны заботиться о чести своей страны, если вам безразлична своя собственная.

Я думаю, что лорд Вилльерс рассказал вам о последствиях вашей глупости, и надеюсь, что вы сделаете для себя правильные выводы. В любом случае, я не допущу, чтобы ваше легкомыслие привело к войне между нашими странами. Впрочем, я знаю, что и вы бы себе этого не простили.

Дорогая моя, я ни в коем случае не виню вас за то, что вы попытались стать счастливой, и уверена, что мой брат меньше всего способен составить счастье женщины. Прошу вас только об одном – будьте осмотрительнее. Если я смогу быть вам полезна, дайте знать через Мари.

Не сердитесь на меня, моя дорогая, но я – прежде всего королева, а лишь потом – ваша любящая и преданная сестра.

Генриетта».

– О, – вне себя от злости прошептала Анна, – можно быть королевой, если рядом нет Ришелье.

Она осеклась, вспомнив, что кардиналу не удавалось испортить жизнь Генриетты, когда та была еще французской принцессой, скорее, наоборот, – это она ухитрялась доставить Его Преосвященству немало неприятных минут…

Это письмо Анна разорвала на тысячу мельчайших кусочков. Но слова Бэкингема: «я вернусь во Францию, даже если для этого мне понадобится завоевать Париж», и Генриетты: «я не допущу, чтобы ваше легкомыслие привело к войне между нашими странами» – все чаще приходили ей на ум…

– Вы ошибаетесь, Генриетта, – вслух произнесла Анна, – если считаете, что меня остановит сентиментальная чушь о мифическом долге перед страной, где я всегда была чужой и несчастной. А счастье улыбнулось мне только однажды – улыбкой герцога Бэкингемского. И пускай меня осуждают, но я желаю быть счастливой, любимой и желанной. А это возможно только в том случае, если Ришелье перестанет быть министром, а Джордж вновь посетит Францию.

«…я вернусь во Францию, даже если для этого мне понадобится завоевать Париж»…

Анна стряхнула оцепенение и заставила себя написать ответ английской королеве.

«Моя дорогая и любимая сестра. Я отказываюсь верить в то, что вы можете так плохо думать обо мне, и смею надеяться, что ваше письмо было написано в момент нервного расстройства. Если это не так, то я навсегда останусь безутешной. В любом случае, мой друг, я не хотела оскорбить ваши чувства.

Моя дорогая, я не далее, как сегодня, вспоминала то счастливое время, когда мы были вместе. Разлука с вами сделала меня несчастной и одинокой. Мари слишком увлечена своими любовными авантюрами и совсем забыла обо мне. Мои друзья удалены от двора, и сейчас меня окружают только шпионы и предатели.

За те ошибки, которые вы мне выговариваете, я дорого заплатила – мой муж и раньше меня недолюбливал, а теперь все значительно хуже – он меня ненавидит. Я уверена, что все было бы совсем не так, если бы не мой злой гений, Ришелье, который не успокоится, пока не погубит меня.

О, сестра моя, если бы вы были рядом, то не допустили бы моего несчастья. Я знаю, что только вы были бы способны указать этому человеку его настоящее место. Если бы вы знали, как мне вас не хватает!

Смею надеяться, что вы вскоре дадите мне знать о себе.

Нежно любящая Вас Анна».

Королева несколько раз перечитала письмо и осталась довольна. На обдумывание ответа герцогу ушел весь следующий день, зато результат того стоил.

«Дорогой друг!

Я не стану скрывать, что я с нетерпением жду встречи с вами, и хочу верить, что вы сделаете все, чтобы она состоялась. Но рискуя прослыть еретичкой, я все же скажу, что молитв для этого недостаточно. А Небо будет на стороне Франции – господин кардинал решил искоренить протестантов, и скоро французская армия отправится под стены Ла-Рошели. Гугенотам может помочь только сильный флот и поддержка земного архангела, тем более что Его Высокопреосвященство сам возглавит военную кампанию.

Анна».

Если бы виконт Пурбек знал, что он везет в Англию, то эти шедевры эпистолярного жанра упокоились бы на дне Ла-Манша. Но Джон, увы, этого не знал. Поэтому письма были благополучно доставлены адресатам.

Герцог Бэкингемский глубоко задумался, перечитав письмо. Его брат с тревогой следил за ним.

– Плохие новости? – осведомился он, когда затянувшееся молчание стало невыносимым.

– Она пишет, что счастлива была бы встретиться со мной, – после продолжительной паузы проговорил Джордж.

– И, разумеется, узнав эту потрясающую новость, ты тут же сядешь на первый корабль во Францию, – со смешком заметил Джон.

Впрочем, он считал, что брат вполне может совершить такую глупость, поэтому скрывал свое беспокойство под шутливым тоном.

– Нет, я знаю, что это было бы безумием… Ну, рассказывай, как тебе понравилась Анна? Не правда ли, она самая прекрасная женщина на свете? Вы говорили обо мне? Что она велела передать?

– Джордж, умоляю, не так быстро. Ты задал мне одному сразу четыре вопроса! Да, Ее Величеству очень хотелось передать тебе еще один комплект алмазных подвесок. Но я решил, что такие подарки слишком дорого обходятся, поэтому оставил прекрасной даме ее бриллианты.

– Джон!

– Ах, да. Я, не жалея красок, расписал Анне Австрийской твои чувства к ней, и уверен, что мой дар красноречия не пропал попусту… Но первой красавицей я ее, увы, не считаю. Та же графиня Карлейль мне кажется более привлекательной, хотя бы потому, что путь в ее постель не лежит через Ла-Манш!

– Проклятие! Джон Вилльерс, вы себе слишком много позволяете, и если вы сейчас же не замолчите…

– Я умолкаю, если правда тебе не по душе!

– Иными словами, тут ты мне не соперник.

– Упаси боже. Но в амурных делах ты мог совершить большую глупость, только если бы влюбился в Элен де Сент-Люс.

– Я подумаю над твоими словами, – лукаво пообещал Бэкингем.

Джон сделал вид, что достает шпагу, после чего братья рассмеялись, и конфликт был исчерпан.

Виконт спешил в Уайт-Холл к Генриетте и оставил без внимания послание Анны Австрийской, полагая, что оно содержит только любовные излияния. Как он ошибся!

Получив ответ, Генриетта наскоро пробежала его глазами, потом с просветлевшим лицом обратилась к Джону:

– Анна ничего не передавала на словах?

– Нет, Ваше Величество.

– Прекрасно. Тогда изложите мне другие подробности вашего путешествия.

– Слушаюсь, моя королева. Итак, достигнув берегов Франции, я первым делом отправился в Лувр к королеве Анне. Визит этот оказался скучным и поэтому не стоит времени, которое я потрачу, рассказывая о нем.

– Я уверена, что герцог Бэкингемский провел бы время приятнее, – лукаво заметила королева, – но, прошу вас, продолжайте!

– Вы правы, Ваше Величество, но, увы, мне не удалось стать полноценной заменой Джорджу… Итак, познакомившись с французской королевой, внешность которой значительно уступает красоте королевы английской, и испытав от этого сравнения удовольствие, продиктованное глубоким уважением к Вашему Величеству, я направился в Люксембургский дворец, чтобы засвидетельствовать свое почтение Ее Величеству королеве-матери. Видимо, день у меня выдался на редкость удачным, поскольку, не прилагая особых усилий, я был принят двумя королевами.

– И как поживает наша милая матушка? – рассмеялась Генриетта.

– О, Ваше Величество, королева-мать прекрасно выглядит, здорова, в ее окружении я видел привлекательных молодых людей, и она даже занимается политическими интригами. Очень вами интересовалась.

– Не сомневаюсь. Наверное, хочет втянуть меня в какой-либо заговор.

– Мария Медичи шлет вам письмо.

Генриетта быстро просмотрела его.

– Продолжайте, милорд, – вздохнула она. – Наша матушка обожает интриги и не успокоится, пока не отправится в ссылку.

– О, если бы я знал, что известия вас так расстроят, я бы утопил в море эту проклятую бумагу! – огорченно воскликнул Джон. – Но продолжаю свой рассказ. Так вот, моя королева, при французском дворе существуют две партии – роялисты и кардиналисты. Поскольку первые не терпят тех, благополучие которых тесно связано с пребыванием у власти господина де Ришелье, то понятно, что с отставкой Его Преосвященства душевное спокойствие роялистов заметно возрастет. Его Высочество герцог Анжуйский стоит во главе сторонников короля. Именно он раскрыл мне некоторые детали французской политики. Так вот, Ришелье планирует экспедицию в Ла-Рошель, чтобы отменить Нантский эдикт и уничтожить гугенотское самоуправление. Подготовка к войне полностью завладела вниманием кардинала, и, пользуясь этим, герцог Анжуйский планирует совершить государственный переворот, заручившись поддержкой испанского короля. Мир или война приведут к отставке Ришелье.

– Какое счастье, – тихо проговорила Генриетта, – что у короля Англии нет брата… Впрочем, талантов герцога Анжуйского хватит, чтобы взбудоражить всю Европу! Теперь я понимаю, что делает Мари в Лотарингии. Я уверена, что герцог Шарль уже потерял голову и дал себя вовлечь в заговор против Франции. Счастье, что Англия не будет втянута в эту авантюру…

– Да, Ваше Величество, это действительно счастье, – продолжил Джон. – Впрочем, есть и более приятные новости – моему брату все-таки удалось создать сильную проанглийскую партию во Франции. А Ваше Высочество там вспоминают с восхищением и величайшим уважением.

– Скажите, со страхом, – улыбнулась Генриетта. – Впрочем, это радует. У вас есть еще письма для меня?

– Да, от некоего маркиза де Валенса. Последнее я получил на улице Бетизи, выполнив все ваши указания.

– Благодарю вас, виконт. Вы сделали даже больше того, на что я рассчитывала. Даже подвергли опасности свою жизнь. Откуда эта рана в предплечье?

– Вы заметили? – покраснел Джон. – Это пустяк, царапина.

– И при каких обстоятельствах вы обзавелись этим «пустяком»?

– Мне бы не хотелось… Но, впрочем… У меня вышла ссора с неким графом де Бутвилем, который оказался в то же время, что и я, на улице Бетизи.

– О небо! Вы ведь не убили его?

– Не успел. Показались гвардейцы кардинала, и нам пришлось уносить ноги… Неужели Вашему Величеству так дорог этот господин? – удивился Джон, заметив, как изменилось лицо королевы.

– Он командовал моей французской гвардией… Вы очень огорчили меня, виконт, в особенности тем, что сочли для себя возможным пренебречь моими поручениями в угоду собственному самолюбию. А если бы на месте Бутвиля оказался подосланный убийца? Ваша жизнь для меня слишком много значит, чтобы я приветствовала подобное безрассудство.

– Я рад слышать эти слова, государыня, – со счастливой улыбкой произнес Джон. – Я согласен драться по нескольку раз в день, чтобы еще раз их услышать.

– Только попробуйте, и вы услышите кое-что другое!

Королева, смеясь, дернула за шнур, который был проведен в комнату Элениты. Баронесса вошла и присела в грациозном реверансе.

– Я к услугам Вашего Величества…

И тут же радостно вскрикнула, увидев Джона. Виконт стремительно обнял любимую.

– Отлично, – сказала Генриетта. – Я благодарю вас, милорд, за службу и с легким сердцем отпускаю в объятия баронессы. Элен, я постараюсь обойтись без ваших услуг целых два дня.

Королева улыбкой проводила влюбленных и вернулась к бумагам. Вести от главы «Черных капюшонов» были тревожными и надолго поглотили ее внимание.