Глава 26. «Во имя любви»

Пока в покоях королевы бушевала гроза, герцог Бэкингемский спокойно обедал, не подозревая о тучах, собравшихся над его головой. Трапезу прервал приход Уолтера Монтегю.

– Чем обязан, сударь? – холодно осведомился Бэкингем. – Я сейчас не расположен к приему гостей.

– Я здесь по поручению Ее Величества, – ответил тот, – и в качестве лейтенанта ее гвардии.

– Что такое? – удивился герцог. – Вы что, явились меня арестовать?

– Нет, если вы проявите благоразумие и проследуете со мной к королеве.

– Вы в своем уме, сударь? – поинтересовался Бэкингем.

– Я солдат, милорд, и выполняю приказ, – поклонился Уолтер. – И я должен передать вашей светлости слова Ее Величества. «Сэр, – сказала мне королева, – вы поедете к милорду Бэкингему как лейтенант моей гвардии в сопровождении десятка моих гвардейцев. Если он откажется следовать за вами, примените силу. Передайте герцогу, что я знаю, что не могу отдавать приказы на его арест – это привилегия короля, – но если Его Величество мне в этом откажет, я обращусь к парламенту и тогда мы посмотрим, чье слово является законом в этой стране. А если милорд захочет узнать причину такого приказа, вы ответите ему, что я не желаю отчитываться ни перед кем в своих действиях».

– Черт возьми! – Бэкингем с такой силой стукнул кулаком по столу, что опрокинул стакан, – я совсем забыл сообщить ей… проклятый Соммерсет… Хорошо, Монтегю, я следую за вами.

– Вы решили объявить войну Франции, милорд? – такими словами встретила герцога Генриетта.

Королева наконец-то научилась владеть собой, причем так успешно, что мало кто мог разглядеть за мнимой безмятежностью надвигающуюся бурю. Поэтому герцог спокойно поклонился Ее Величеству и улыбнулся брату, взволнованный вид которого плохо гармонировал с кажущимся спокойствием.

– Я жду ваших объяснений, – повторила она.

Бэкингем ни за что не раскрыл бы истинную причину своего поведения, но выбора не было, поэтому он решил ограничиться полуправдой.

– Я хотел помешать графине Карлейль уехать во Францию, – ответил он, кусая губы.

Генриетта мрачно улыбнулась.

– По-вашему, такой ответ я должна передать иностранным дипломатам, которые осаждают правительство, желая узнать причину блокады?

– О, я убежден, что гений Вашего Величества придумает более приличное объяснение, – пожал плечами Бэкингем.

– Ну нет, – с плохо скрытой яростью произнесла Генриетта, – оправдываться будете вы – перед королем и парламентом. Прощайте!

Герцог вздрогнул. Всего лишь несколько дней назад смелый депутат парламента Джон Элиот составил обвинительный акт против Бэкингема, а палата общин потребовала привлечения к суду первого министра. Только заступничество короля спасло Джорджа Вилльерса от разъяренных депутатов. Сейчас же королева ясно дала ему понять, что на ее покровительство ему больше не придется рассчитывать. И кто знает, как может поступить король, подстрекаемый и женой, и народом. У герцога совсем не было уверенности, что Чарльз и дальше будет на его стороне.

– Чего же вы ждете? – спросила Генриетта, видя, что он не тронулся с места.

– Я вынужден был так поступить, – неохотно произнес Бэкингем. – Графиня Карлейль похитила у меня подвески – подарок Ее Величества королевы Франции. Я могу только предполагать, зачем они ей понадобились, но посчитал своим долгом отсрочить их отправку во Францию, пока мои ювелиры заняты изготовлением недостающих украшений. Ничего другого я не смог придумать.

Генриетта вспомнила сцену в Амьене. Она совершенно выкинула из головы эту любовную историю, и, как оказалось, совершенно напрасно. Было ясно, что Ришелье решил удовлетворить свою раненую гордость, в очередной раз унизив Анну Австрийскую.

– Речь идет о двенадцати бриллиантовых подвесках? – уточнила она.

Герцог утвердительно кивнул.

– Какое безрассудство! – вознегодовала Генриетта. – Я еще могу понять, почему Анне понадобилось наставлять рога моему брату, но вручить любовнику его подарок… Впрочем, сейчас это не имеет значения. Вы пытались разыскать графиню?

– Да, но безуспешно.

– А когда будут готовы недостающие подвески?

– Через два дня, – герцог умоляюще посмотрел на королеву.

– Что ж, – неохотно произнесла Генриетта, – думаю, на этот срок мы сможем придумать что-то подходящее для господ дипломатов.

Вздох облегчения вырвался из груди Бэкингема.

– О Ваше Величество, вы возвращаете меня к жизни!

– Через два дня вы снимете запрет и отошлете подвески королеве Франции. Как вы собираетесь их передать?

– Через мадам де Шеврез, – без тени смущения произнес герцог.

– Воистину, Дон Жуан – ничтожество по сравнению с вами, – усмехнулась Генриетта. – Впрочем, на Мари рассчитывать не придется – она покоряет сердце лотарингского герцога.

Она весело рассмеялась. Оба брата перевели дух и облегченно улыбнулись друг другу – гроза миновала. Бэкингем откровенно любовался Генриеттой.

«Эта маленькая француженка действительно становится королевой, – подумал герцог. – Если она и дальше будет продолжать в том же духе, то заставит всех себя бояться»…

Осталось только найти гонца во Францию.

Генриетта сосредоточено нахмурилась, но ее размышления прервал Джон Вилльерс.

– Ваше Величество, ваш покорный слуга мог бы избавить самую прекрасную женщину Англии от мрачных мыслей. Я могу съездить в Париж.

– Тогда возьмите у вашего брата пропуск, и – в путь! Вы правы, чем меньше людей будет знать об этой истории, тем лучше. Путешествовать будете под именем лорда Стоуна, который по вине милорда Бэкингема лечит ушибы. Кстати, заодно выполните и мое небольшое поручение, поскольку настоящий сэр Стоун, увы, не может этого сделать…

Через два дня недостающие подвески были изготовлены и виконт Пурбек смог отправиться во Францию. Бэкингем отпустил брата с явным сожалением – он бы многое отдал, чтобы поменяться с ним местами.

На всякий случай герцог выждал еще день, после чего порты были открыты, иностранные дипломаты упокоились или сделали вид, что ничего особенного не произошло, но в народе, да и в придворных кругах зазвучало слово «война». Депутаты английского парламента потребовали у Бэкингема отчета. Страсти накалились до предела, а поскольку ни герцог, ни король даже неофициально не дали внятного объяснения происходящим событиям, то самые невероятные слухи и вымыслы казались возможными. Чтобы избежать толков, герцог Бэкингемский объявил, что блокада – это нота протеста английского правительства против притеснения гугенотов во Франции.

Однако это сообщение только подлило масла в огонь – даже те, кто сомневался в возможности военных действий, переменили мнение. Раздраженная распространением подобных слухов, Генриетта пригласила к себе Джорджа Вилльерса.

– Как вы могли допустить подобное? – в таком гневе герцог ее еще не видел. – По вашей вине Англия может быть втянута в конфликт, который ей ни к чему, и к тому же крайне опасен, учитывая состояние финансов.

– Ваше Величество, я же не мог объявить истинную причину, – заметил герцог, – а эти сплетни со временем утихнут.

– Да, если только эта новая Елена Троянская не преподнесет еще какой-нибудь подарок.

Без сомнения, эти слова Ее Величество произнесла сгоряча, но они оказались пророческими.

Тем временем Джон Вилльерс в сопровождении верного Роджерсона благополучно достиг Парижа. Кроме алмазных подвесок, у него были еще письма Генриетты Французской к Анне Австрийской и Марии Медичи.

Джон отправил Патрика в гостиницу, а сам направился в Лувр, намереваясь встретиться с Анной Австрийской. Дойдя по набережной Жерстве к незаметной калитке, он постучал условленным стуком, после чего был впущен внутрь. Джон попросил вызвать к нему господина де Ла Порта, камердинера королевы. Через три четверти часа встреча состоялась.

– Чем я могу быть вам полезен, сударь? – поклонился камердинер.

– Вы узнаете этот перстень? – Джон показал де Ла Порту кольцо с огромным рубином, оправа которого состояла из причудливо переплетенных инициалов Генриетты.

Ла Порт согласно поклонился, дав таким образом понять, что перстень ему хорошо знаком.

– Я прибыл сюда по делу чрезвычайной важности и мне необходимо срочно видеть Ее Величество королеву, и наедине.

– Я попробую, – с сомнением произнес верный слуга Анны Австрийской. – Но о ком я должен буду доложить Ее Величеству?

– О лорде Вилльерсе, виконте Пурбеке.

– Тогда пойдемте со мной, милорд, – поклонился де Ла Порт.

Они долго бродили по запутанным коридорам Лувра, пока не остановились перед большой дубовой дверью. Ла Порт открыл ее и пропустил Джона вперед.

– Подождите здесь, милорд, – произнес он. – Я сейчас.

Ждать пришлось довольно долго, но вот дверь открылась и вошла молодая красивая женщина. Внутренний голос подсказал Вилльерсу, что это и есть Анна Австрийская. Он поприветствовал королеву изящным поклоном.

– Ла Порт сказал мне, что вы ищете встречи со мной, – немного нерешительно произнесла Анна.

Джон беззастенчиво разглядывал ее. Королева, бесспорно, была красавицей, но та же Мари де Шеврез, по его мнению, превосходила ее своей красотой, а с Генриеттой Французской ее не стоило и сравнивать.

«Неужели блеск короны так ослепил Джорджа? – удивился Джон. – Это именно тот случай, когда игра точно не стоит свеч».

– Да, Ваше Величество, – произнес он вслух, – мой брат Джордж, который, как известно Вашему Величеству, является вашим верным рыцарем и глубоко чтит королеву своего сердца, но, терзаемый опасениями за ее честь, с глубоким сожалением вынужден вернуть вам вот это.

Виконт протянул Анне шкатулку с подвесками и рассказал ей потрясающую воображение историю о слишком разборчивых взломщиках и шпионах Его Высокопреосвященства, которые темной ночью похитили почему-то только две подвески. Далее, от души развлекаясь, но сохраняя серьезное выражение лица, Джон поведал ей о безмерном отчаянии Бэкингема, который чуть с ума не сошел от горя, подозревая, что его беспечность может привести к погибели возлюбленной, и о подвигах этого влюбленного рыцаря, которые он совершил во имя своей дамы.

– Так, значит, герцог фактически объявил войну Франции, лишь бы помешать козням Ришелье? – восторженно спросила Анна.

– Увы, мадам, – вздохнул виконт.

Королева внимательно осмотрела подвески и, не обнаружив ни малейшего отличия, успокоилась.

– Похоже, Ришелье останется в дураках, – удовлетворенно заметила она. – Но здесь еще что-то… Какая красота!

Действительно, Бэкингем вложил в шкатулку нитку розового жемчуга и письмо.

– Мой брат умоляет Ваше Величество принять от него небольшой подарок. Ее Величество английская королева также шлет вам письмо.

– Генриетта все знает? – Анна заметно побледнела.

– Ну, от Ее Величества очень трудно что-то скрыть. Я могу подождать, пока вы, мадам, ответите на письма.

– Не нужно, я передам ответ через Ла Порта. Как долго вы намереваетесь пробыть во Франции?

– Еще несколько дней.

– Где вы остановились? Я спрашиваю затем, чтобы Ла Порт смог разыскать вас.

– В «Сосновой шишке» под именем лорда Стоуна.

– Я еще раз приму вас, милорд, или же передам ответ. У вас, вероятно, есть и другие дела в Париже?

– Да, есть письма к королеве-матери и герцогу Анжуйскому.

– Хорошо, у них нетрудно получить аудиенцию. Но, прошу вас, граф, удовлетворите мое любопытство. Неужели Мадлен де Витри – любовница английского короля?

– Это так, – согласился Джон. – Она теперь леди Боссуэл, супруга пэра Англии, весьма достойного человека.

– Видимо, его главное достоинство – уметь закрывать глаза на шалости супруги, – со смешком проговорила Анна. – Я бы сказала, бедная Генриетта, но ведь Мари-Мадлен всегда выполняла все ее приказания! Наверное, у вашей королевы есть друг сердца, способный заставить ее забыть о супружеских неприятностях?

Джон улыбнулся, вспомнив слова брата: «Джон, Генриетта Французская способна на многое, но я решительно удивлен, что она так легко мирится с присутствием Мэри Боссуэл при дворе. И я почти уверен, что Ее Величество вела бы себя иначе, не будь ей это выгодно».

Виконт еще раз удивился прозорливости Джорджа, но его поразил подобный комментарий, исходивший от французской королевы. Хоть и сказанный невинным тоном, он содержал весьма жестокий смысл, и было, по меньшей мере, глупо делать такие замечания в присутствии английского подданного.

– Да, Ее Величество пользуется влиянием, что неудивительно, ведь она – королева Англии, – с милой улыбкой ответил Джон, сделав вид, что не замечает, как Анна жаждет продолжения темы. – Я счастлив, мадам, что мне выпала возможность оказать Вашему Величеству маленькую услугу.

Королеве ничего не оставалось, как закончить аудиенцию. Протянув виконту руку для поцелуя, она пожалела, что на его месте сейчас не находится герцог Бэкингемский.

Нужно сказать, что двенадцатью часами позже Ришелье получил два подвеска, похищенные графиней Карлейль. Люси приехала во Францию под защиту мужа, после того как порты Англии были вновь открыты. Ришелье тут же поспешил к королю и протянул ему украшение.

– Я купил их у графини Карлейль, супруги английского посла, – объяснил он. – Я помню, что такие же подвески… правда, их было двенадцать… вы, Ваше Величество, изволили подарить королеве, вашей супруге…. Графиня любезно сообщила мне, что вот эти два подвеска были ей подарены милордом Бэкингемом…. Конечно, герцог может делать подарки своим любовницам, но меня очень заинтересовал вопрос, как подвески могли попасть к герцогу?

Король, пожелтевший от злости, бросился в комнату королевы. Выслушав его сбивчивые обвинения и смеясь в душе, Анна тут же предъявила ошеломленному мужу и кардиналу все двенадцать алмазных подвесок.

– Ну и что все это значит, господин кардинал? – поинтересовался Людовик.

Ришелье тоже хотелось бы знать причину своего поражения, но сказать об этом королю, по вполне понятным причинам, он не мог, поэтому ограничился следующим:

– Я ни минуты не сомневался в королеве, Государь, и я счастлив, что эта… история подтвердила невиновность Ее Величества… Я прошу у Вашего Величества, – обратился он к Анне, – принять мои заверения в том, что я ваш самый верный и преданный слуга, и… вот этот небольшой подарок.

Ришелье протянул королеве два злосчастных подвеска, которые не принесли ей ни малейшего вреда, но чуть было не погубили его самого…

На этом историю с бриллиантовыми подвесками можно было бы считать исчерпанной, если бы за ней не последовали события, затронувшие судьбы многих народов.