Послушавшись купца и закончив с королем Эриком все дела, Владимир пошел на стовесельном ормуре Зигмунда к Новгороду.

Чрез несколько дней он достиг устья Волхова и послал известить ладожан о своем прибытии во главе многочисленного войска. Народ высыпал на берег и, радостно встретив Владимира, поднял его на руки и понес в высокий терем княжеский.

Такой радушный прием со стороны ладожан обрадовал Владимира, но при воспоминании о том, что Новгород находится во власти Ярополка, а Добрыня в плену, сердце его обливалось кровью.

— На пир к нам, княже, на почестный просим! — восклицали ладожане.

Но Владимир отказался от приглашения.

— Не время быть пиру, — говорил он, — когда не на чем присесть… Брат Ярополк лишил меня моего стола, и пока я не добуду его назад, то не сяду с вами… Лучше точите мечи, острите стрелы и копья и помогите мне изгнать моего врага.

— Положим головы за тебя, наше Солнышко! — крикнули ладожане и начали собираться.

Между тем Владимир с нетерпением ожидал прибытия отряда шведского короля, но только на четвертый день вдали забелели паруса, которых, однако, было очень мало. «Что бы это значило? — подумал Владимир. — Где же войска?»

Вскоре подошла передовая ладья. Отроки княжеские сообщили, что на ней шведский посол Кингольм.

Владимир, предчувствуя недоброе, приказал позвать его. После обычного приветствия Кингольм сказал:

— Позволь, великий князь, молвить слово наедине с тобой.

— Уйдите, — приказал Владимир гридням и свите.

— Князь, — начал посол, — дочь конунга Эрика, твоя нареченная невеста, ожидает твоего повеления на корабле… Убитая горем позорной страсти, она не смеет явиться пред твои ясные очи… Обесчещенная изменником Оккэ, она плачет на судне, которое мне едва удалось спасти от его викингов; но теперь он наказан этим мечом… Если бы он открыто вступил со мной в бой, то я бы пощадил его, но он, как разбойник, окружил корабли, доверенные мне, в устье Невы и овладел ими, и если бы не подоспели следовавшие позади боевые суда, то мы все плавали бы в крови, но я успел убить его… Его воины храбро дрались и подожгли мои корабли, от которых у меня осталось всего несколько шпеков и только один ормур; на нем я хотел возвратиться к отцу Мальфриды, но она побоялась его проклятия, и я пришел сюда по ее настоянию…

Владимир молчал.

— Какой ответ я могу дать Мальфриде и конунгу? — спросил посол.

— Пусть Мальфрида останется здесь, а ответ конунгу я дам в Новгороде, — сказал хмуро Владимир.

Таким образом, Владимир лишился надежды на помощь Эрика и не знал, на что решиться. Между тем ладожане были готовы и, по обычаю того времени, послали к вещунам узнать, «будет ли Владимиру добрая часть в брани».

Волхвы отвечали, что Владимиру «спадет звезда на помочье». Но князь не мог понять вещунов.

— Кто из вас, мудрые мужи, — спросил он, обращаясь к боярам, — может дать объяснение этим непонятным словам?

Но никто не мог понять, откуда придет эта помощь.

— Разве от князя Олафа? — говорили некоторые.

Владимир все же выступил в поход против Новгорода.

Когда до Новгорода дошли вести, что князь Владимир идет из варяг с большою силою, народ возликовал.

Владимир вступил в бой с киевлянами, была жестокая сеча. Долго рубились воины не на жизнь, а на смерть, и никто не мог одолеть. Но вот вдруг откуда-то врезался в ряды киевлян всадник, закованный в броню. Неизвестный витязь рубил направо и налево, так, что киевские ратные люди гибли вокруг него десятками. Видя его храбрость, Владимирова рать воодушевилась и с удвоенной силой стала наседать на киевлян. Вскоре полки киевские побросали оружие и разбежались, а оставшиеся молили о пощаде.

Наконец утихла брань, зазвенела победа о щиты, и мужи новгородские вынесли навстречу Владимиру хлеб и соль.

Но Владимир не принимал приношения без своего спасителя и просил его идти с ним вместе на княжеский пир в его княжеский дворец.

— Кто ты? — спросил его князь, беря за руку и прижимая крепко к груди.

— Я тот, кого послала рука Провидения. Отныне ты должен уверовать во всемогущество истинного Бога, Который спас тебя от руки киевлян…

С этими словами молодой витязь повернул своего коня и скрылся.