Подарок Ганула

— Откройте ворота! — Приказал Ягайло стоявшим на стенах защитникам Вильна.

— Мы бы открыли, да лень со стен слезать. — Бросил в ответ один из воинов. — Так что, ты уж сам потрудись их открыть. Привратник-то у нас нынче заболел, что-то с животом у него.

Ответ развеселил воинов на стенах, их суровые лица осветились улыбками, и в адрес Ягайлы полетели выкрики один обиднее другого.

Ягайло и подошедшие военачальники тем временем приглядывались к укреплениям города, который предстояло брать. Опытным ратникам первым делом бросилось в глаза то, что воинов на стенах было очень мало. Основную массу людей составляли, одетые и вооруженные как попало, горожане. Но и с учетом этих вояк, людей для защиты литовской столицы явно не хватало, ибо даже со стороны подхода войск Ягайлы промежутки между защитниками были непозволительно велики. Жители Вильна, привыкшие больше к молотку, шилу, гончарному кругу, чем к мечу, сбивались на укреплениях в толпы, беспечно покидали свои места ввиду неприятеля. Назначенные из простых воинов сотники и десятники выбивались из сил, расставляя их для обороны. Но, тем не менее, сдавать город без боя Ягайле все это разношерстное воинство единодушно отказалось.

Близился к исходу второй день, как войско Ягайлы приблизилось к Вильно. За истекшие сутки оно заметно выросло. Это обстоятельство радовало властителя Крева и Витебска, но вместе с тем, радость омрачали тяжкие думы. Нет, это были не муки совести за очередное предательство, то был страх перед наказанием. Следовало спешить со штурмом города, пока об измене не узнал Кейстут и не повернул свои отряды обратно. А возможно, старому князю уже донесли о том, что племянник двинулся не на соединение с ним, а в сторону стольного града. Как бы то ни было, брать Вильно следовало незамедлительно, а крестоносцы, пообещавшие малой кровью взять город, почему-то медлили. "Опять я останусь в дураках из-за этих немцев. — Думал про себя Ягайло. — Черт меня дернул с ними связаться."

Только успел Ягайло в мыслях столь нелестно отозваться о своих союзниках, как к нему подъехал крестоносец в плаще из дорогой материи, прикрывавшем доспехи, которые стоили, по меньшей мере, табун добрых лошадей. Над высоким гребнем его шлема плавно покачивались пестрые страусовые перья.

— Ну что, ландмаршал, скоро мы будем брать город? — Нетерпеливо спросил Ягайло.

— У нас все готово. — Спокойно произнес крестоносец. — Завтра перед самым восходом солнца поднимешь свои дружины. Восход солнца будет знаком начала штурма.

— Что ж, посмотрим завтра утром, к чему привели ваши долгие приготовления.

— К победе, князь, к победе! — Успокоил Ягайлу ландмаршал и отъехал к своим братьям по кресту.

Едва на востоке закраснелось небо, литовские военачальники принялись будить воинов. Ратники были недовольны, что так рано прервали их сон, но делать было нечего, и они неторопливо начали натягивать на себя доспехи и приводить в порядок оружие. А тем временем на востоке начал вырастать из земли огненный край солнца.

Вдруг Ягайло услышал какой-то шум внутри города, затем отчетливо стали доноситься: лязг оружия, крики проклятий, предсмертные вопли. Чутье безошибочно подсказало Ягайле, что там шел бой. Князь принялся подгонять своих подданных:

— Быстрее, быстрее, лентяи!

Наконец войско Ягайлы приготовилось идти на приступ. Рядом строились крестоносцы под командой ливонского ландмаршала. Осталось только властным голосом сдвинуть с места всю эту смертоносную живую массу.

Ягайло вопросительно посмотрел на ландмаршала.

— Сейчас откроются ворота, — сказал тот, — тогда и тронемся.

Предсказание предводителя крестоносцев не замедлило исполниться. Ворота со скрипом распахнулись, и из города торжественно вышел облаченный в доспехи старшина немецких купцов. В одной руке он держал меч, во второй серебряное блюдо. Позади Ганула, это было видно в открытые ворота, еще кипел жестокий бой. Ландмаршал махнул рукой, и ливонские рыцари понеслись в распахнутые ворота. Следом за ними поспешили дружины Ягайлы. Лишь один человек двигался навстречу всеобщему потоку. Это был старшина немецких купцов. Он приблизился к Ягайле и с поклоном протянул последнему серебряное блюдо, на котором лежали ключи.

— Великий князь, прими в подарок ключи от стольного града и владей им вечно.

Растроганный Ягайло спрыгнул с коня, принял дорогой подарок и, едва ли не со слезами счастья, обнял немецкого купца.

— Ганул, этот город и твой тоже! Я назначаю тебя комендантом Вильна. Управляя вместе с таким помощником, как ты, я думаю, больше мы его не упустим.

— Благодарю за великую честь, князь. — Низко поклонился немец.

— А теперь, Ганул, объясни, как тебе удалось открыть ворота? Кто ведет бой внутри города?

— Немецкие купцы, когда узнали, что ты приблизился к стенам Вильна, единодушно взялись за оружие. К нам присоединилось несколько сот твоих тайных сторонников из литовцев и русских.

— Сколько же человек тебе удалось поднять на такое дело?

— Тысячи полторы.

— Ого! — Приятно удивился Ягайло и тут же добавил. — Они все не останутся без награды. А теперь, Ганул, пойдем-ка, посмотрим на работу твоих молодцов. Бой, кажется, уже затихает.

Когда Ягайло вместе с новоиспеченным комендантом въехали в город, сопротивление защитников повсеместно было сломлено. Быстрота, внезапность удара, численное превосходство, а главное, предательство немецких купцов и недовольных Кейстутом бояр сделали свое дело. Важнейшие точки города — въездные ворота и Верхний замок — были захвачены восставшими сторонниками Ягайлы. Ворвавшемуся в город войску союзников осталось только добить разрозненные кучки насмерть перепуганных людей и заняться грабежами.

Как ни странно, столь скорой победе Ягайло был обязан, главным образом, немецким купцам. Хотя, вряд ли стоит удивляться неожиданному проявлению воинственности торговых людей. В те давние времена опасность, ждавшая купца в лесах, в пути через бескрайние степи, заставляла его вооружаться, сообщала купцу внешний облик воина во время торговых поездок и воспитывала боевые качества в тогдашнем госте (как часто именовали купцов). Купцы были непременной составной частью народных ополчений того времени, они мужественно сражались на городских стенах, обложенных неприятелем. Умение владеть мечом, копьем и луком было для купца столь же необходимо, как и навыки ведения торговых дел.

Ягайло выехал на торговую площадь и наткнулся здесь на ливонского ландмаршала в окружении многочисленной свиты.

— Город взят, великий князь. — Сказал ландмаршал. — Труби сбор своим орлам.

— Зачем же их собирать? Дело сделали, пусть теперь отдохнут.

— В своем ли ты уме, великий князь? Солнце еще только встало, а ты уже говоришь об отдыхе. Тем более, заслуга твоих воинов небольшая в том, что город в наших руках.

— Что же ты предлагаешь, ландмаршал?

— Идти немедленно на Троки. Одного Вильна мало для того, чтобы называться великим князем литовским.

Рога на площади затрубили сбор, и воины нехотя потянулись на их зов. Первыми построились крестоносцы. Наконец и воины Ягайлы, оставив привычные заботы победителей, собрались на площади. В ожидании будущего пира в честь взятия города, они вдруг принялись орать во все глотки:

— Слава Ягайле! Слава великому князю!..

Однако литовцы напрасно старались, крича хвалебные слова своему князю. Ягайло сдержанно поблагодарил воинов за ратный труд и приказал снова выступать в поход.

К полудню войско союзников подошло к Трокам. К вечеру того же дня к резиденции Кейстута приблизилось еще и тевтонское войско, вместе с которым возвратился на родину Скиргайло.

Количество защитников Трок, так же как и Вильна, было не велико. До нынешнего утра в городе был молодой, но опытный военачальник — князь Витовт. Однако, узнав, что Вильно пало, и сюда с двух сторон движутся два огромных войска, Витовт понял, что участь Вильна неизбежно постигнет и Троки. Поэтому, пообещав защитникам привести скорую подмогу и наказав им держаться до последней возможности, он забрал с собой мать и скрылся в неизвестном направлении.

Немногочисленные защитники Трок после ухода Витовта и вовсе упали духом. Однако, надеясь на обещанную князем подмогу, они два дня еще отстреливались и отвергали предложение сдать город. На третий день крестоносцы подготовились к решительному штурму. С ужасом взирали осажденные литовцы на необыкновенной величины тараны, стенобитные и камнеметательные машины, подвижные башни. Для острастки тевтонские рыцари выпустили по полдюжины ядер из пушек, стреляющих при помощи пороха. Последнее, несомненно, произвело на литовцев должное впечатление. Когда все эти приготовления были окончены, к замку приблизился Скиргайло и опять вступил в переговоры с осажденными.

— Братья, давайте не будем напрасно лить кровь. Вы же сами понимаете, что город мы возьмем сегодня любой ценой. Но при этом погибнете вы, ваши дети и жены. Предлагаю в последний раз сдать Троки и обещаю сохранить жизни всем его обитателям, включая и воинов.

— Мы должны подумать, — сказал бородатый воин со стены, видимо, старший. — Дайте нам немного времени.

— Хорошо, — согласился Скиргайло, — но долго ждать мы не можем.

Перестрелка затихла. Литовцы совещались, а немцы осмелели настолько, что приблизились к крепостным стенам на половину полета стрелы. В это время из бойницы вылетела тяжелая арбалетная стрела, и самландский фохт, не успев даже вскрикнуть, неуклюже грохнулся на камни. Глухо загремели доспехи, и их звон отозвался в сердцах крестоносцев.

Немцы, взбешенные убийством собрата, рванулись к стенам. Ландмаршал и комтуры едва удержали их обещаниями, что ворота вскоре раскроются сами, и на всякий случай приказали воинам отойти подальше от стен. Больше со стороны литовцев выстрелов не последовало, но эта единственная стрела, пронзившая самладского фохта, впоследствии дорого обошлась защитникам Трок.

Наконец литовцы кончили совещаться, и старший боярин огласил условия осажденных.

— Мы согласны сдать Троки, если вы сохраните жизни и оружие и позволите нам беспрепятственно уйти.

— Мы принимаем ваши условия, — ответил Скиргайло.

Ворота открылись, и небольшой отряд литовцев вышел из города. Едва он удалился шагов на двести от городской стены, как был с двух сторон окружен крестоносцами.

— Сложить оружие! — Приказал один из комтуров.

Литовцы начали возмущаться.

— В таком случае вы будете уничтожены. — Предупредил немец.

Пришлось покориться. Литовцы продолжили движение, на ходу бросая щиты, копья, луки. Они прошли еще шагов четыреста, как вдруг у себя за спиной услышали тяжелый топот лошадей. Оглянувшись, безоружные воины увидели, что им вдогонку несется конная лавина крестоносцев. Обманутые защитники Трок поняли, что это конец, и бросились врассыпную. Немцы настигали безоружных людей: их пронзали копьями, рубили мечами, топтали лошадьми.

Кровавая бойня продолжалась считанные минуты. Спаслось всего лишь несколько человек, успевших добежать до ближайшего леса. Так жестоко отомстили крестоносцы за смерть самландского фохта.