Кто кого?

Жаркое солнце палило нещадно. Стражники, охранявшие въездную башню гродненского замка, были заняты тем, что по очереди бегали с ведрами к наполненному водой рву у подножья крепостной стены и обильно поливали друг друга.

Они так увлеклись этим делом, что не сразу заметили приближающуюся к городу повозку в сопровождении отряда воинов. Хотя, эту кавалькаду трудно было не заметить, так как за ней на добрых две версты тянулся плотный шлейф пыли. Лишь когда до башни оставалось менее полверсты, въездные ворота спешно захлопнулись, оставив за пределами замка двух воинов, набиравших воду изо рва. Тем ничего не оставалось, как дожидаться приближения неизвестных всадников.

— Ну-ка, полейте на меня, — попросил предводитель отряда, скакавший на коне рядом с повозкой.

Воины с ведрами, узнавшие Витовта, замялись в нерешительности.

— Веселее, веселее лейте! Или вам воды жалко для своего князя?

После этих слов воины, как по команде, вылили оба ведра на своего господина.

— Уф…Перестарались. Хватило бы и одного ведра. — Сказал Витовт, убирая со лба волосы, с которых в глаза текла смешанная с дорожной пылью вода.

Наконец и стражники на стене узнали Витовта, а в пожилой женщине, сидевшей в простой дорожной повозке, признали его мать — княгиню Бируту. Ворота, скрипя ржавыми петлями, снова отворились и приняли усталый отряд всадников. Едва последний воин въехал в пределы замка, Витовт тут же приказал закрыть ворота.

С приездом Витовта жизнь Гродно утратила свое привычное спокойствие и размеренность. Городские улицы оживились: то и дело, по ним проносились всадники, шли вооруженные отряды, куда-то спешили люди с кирками и лопатами. С новой силой загремели кузницы, временами подмастерье выносили из них охапки мечей, связки наконечников копий и стрел. Несмотря на обилие производимого оружия, цены на него на гродненском торге заметно выросли, как впрочем, стал вдвое дороже и хлеб. По городу поползли слухи, что к Гродно приближается враг. "Неужели опять крестоносцы на нас идут", — шептались между собой горожане.

Немало способствовали распространению этих слухов и распоряжения Витовта. Первым делом князь приказал удвоить стражу въездной башни. Затем разослал гонцов ко всем своим вассалам с требованием немедленно вести дружины к Гродно. На следующий день Витовт в сопровождении воевод и именитых горожан осмотрел все пять башен гродненского замка и прочие укрепления.

Следуя указаниям воевод, горожане тут же приступили к работе. Одни углубляли ров перед крепостными стенами, другие укрепляли земляной вал, третьи занимались ремонтом башен и стен. По приказу Витовта заложили камнем и кирпичом все городские ворота, кроме тех, через которые он въехал в Гродно после бегства из Трок. Эти ворота защищались мощной башней, расположившейся в юго-восточном углу крепости и соединявшейся с городом подъемным деревянным мостом.

За этими военными приготовлениями и застал сына Кейстут, вскоре вернувшийся с войском из-под Новгород-Северского. Властитель последнего, Корибут и не думал сражаться с войском великого князя. Зная доброту старого князя, брат Ягайлы повинился перед ним и просил не наказывать строго за своеволие.

— Молодец, славно поработал, — похвалил сына Кейстут, осмотрев крепость. — Теперь вижу, что не только мечом ты владеешь отменно.

— Гродно мы с воеводами укрепили. Но что делать дальше, отец?

— Будем отвоевывать свои земли.

— Разбить литовско-русское войско Ягайлы нам не составит труда, но вместе с Ягайлом многочисленные отряды рыцарей из Ливонии и Пруссии, которые превосходят нас и числом и вооружением. На этот раз с крестоносцами тягаться нам, отец, не под силу.

— И что же ты предлагаешь, Витовт? Идти к Ягайлу и милостиво просить клочок земли?

— Зачем идти на поклон к этой неблагодарной скотине? Подождем здесь до осени, отец. Гродно они все равно не возьмут, даже с помощью немцев. За это время мы соберем рать в десять раз большую, а крестоносцы, может быть, уберутся, наконец, в свои замки.

— Нет, сын, с Ягайлом нужно воевать только сейчас, пока в его руках еще не так много городов. Если мы не расправимся с нашим беспокойным родственником сейчас — потом будет гораздо труднее. — Принял решение Кейстут. — Что касается крестоносцев, то они никогда не уходили с нашей земли по доброй воле. Литва для них еще со времен князя Миндовга стала лакомым куском. Пока мы будем ждать осени, тевтоны понастроят на наших землях замков, и тогда не сможем выбить их даже с войском в десять раз большим, чем имеем сегодня.

— Ты прав, отец. Но еще не привели к Гродно дружины наши русские князья и воеводы, к которым я послал гонцов.

— Мы сделаем так, Витовт. Я с литовцами пойду в Жемайтию собирать войско, а ты жди русских воевод. Но через двенадцать дней мы встречаемся около города Ковно. Помни Витовт, через двенадцать дней, даже если не придут русские, ты должен быть у Ковно.

— А мать поедет с тобой или останется здесь?

— Ни то, и не другое. Борьба нам предстоит упорная и жестокая, и для Бируты будет безопаснее переждать смутное время на окраине нашего государства. Отправим ее с десятком воинов в Берестье. В случае нашего поражения, княгиню защитит мой зять Янош, князь мазовецкий. Я пошлю к нему гонца с письмом.

Князь Кейстут изложил сыну план действий и теперь своей обычной неторопливой походкой в задумчивом молчании прохаживался по комнате. Витовт терпеливо стоял и ждал возможных распоряжений отца.

— Что же ты жителей Гродно так напугал? — Спросил, наконец, Кейстут сына после довольно продолжительной паузы. — Начал укреплять замок, а не сказал, от кого собираешься обороняться. Горожане уже думают, что, чуть ли не конец света близко.

Витовт виновато опустил голову.

— Иди к народу, — продолжал Кейстут, — и скажи ему, с кем мы будем воевать и почему. Скажи так, чтобы наши с тобой враги стали врагами каждого твоего подданного. Не надо скрывать правду от людей, какой бы горькой она ни была. Если твои подданные будут знать правду, они будут верить тебе. Ведь ты собрался вести их на битву, на смерть, и воины должны знать, что свои жизни отдают за справедливое дело, а не во исполнение прихоти господина. За правду, Витовт, и умирать легче.

Вновь встретились отец с сыном спустя двенадцать дней в двух милях от Ковно. Кейстут пришел во главе десятитысячной армии жемайтийцев, Витовт привел внушительное войско, состоявшее из жителей Белой Руси, а также отряды Любарта волынского. Обе армии слившись воедино двинулись вдоль Вили в направлении Трок.

Неприветливо на этот раз встретила старого князя его бывшая резиденция. Жерла пушек смотрели с крепостных стен на подошедшее войско литовских князей. Многочисленные бойницы ощетинились наконечниками копий и тяжелых арбалетных стрел. Между зубцами крепостной стены смертоносным грузом лежали огромные каменные глыбы, готовые по первому приказу обрушиться на головы штурмующих.

Новый правитель Трок племянник Кейстута — князь Скиргайло — напряженно вглядывается в одну из бойниц, силясь отыскать в войске противника своих родственников. Но, несмотря на столь близкое родство и расстояние всего в полверсты между дядей и племянником, огромная пропасть разделила родственников.

Но что это? Скиргайло увидел, как огромное войско Кейстута вдруг начало откатываться от Трок.

Оказывается, Кейстут получил известие, что на помощь осажденному городу из Вильно движется Ягайло, и, чтобы не оказаться между двух огней, старый князь решил на время оставить мысль о немедленном штурме своей бывшей резиденции.

Войска Ягайлы и Кейстута сблизились друг с другом на три полета стрелы и остановились в нерешительности. Армия Кейстута значительно превосходила по численности, но войско Ягайлы было усилено закованными в броню отрядами крестоносцев. Впереди прусских рыцарей стояли огнедышащие орудия, которых так боялись литовцы. Шло время, но ни одна из сторон не решалась сдвинуться с места.

Наконец, от лагеря Ягайлы отделилась группа всадников, и оба войска облегченно вздохнули, почувствовав близкую развязку длительного противостояния.

Посольство приблизилось к жемайтийским полкам Кейстута, и возглавлявший его Войцех Монивид принялся искать взглядом старого князя. Боярам Ягайлы пришлось порядком помаячить перед воинством Кейстута, выслушивая колкие насмешки литовцев, пока из гущи воинов не выехали старый князь и Витовт.

— Что вам угодно, предатели? — Надменно встретил Кейстут переметнувшихся к племяннику литовских бояр.

Войцех Монивид терпеливо снес оскорбление и приступил к изложению цели посольства.

— Князь Ягайло прислал нас со словами мира на устах…

— Мира… — раздраженно перебил речь посла Кейстут. — Каким же он представляет наше дальнейшее существование?

— Ягайло желает, чтобы все было как до вашего раздора: ты, великий князь, держал бы свои земли, а Ягайло наследие Ольгерда.

— По-моему, отец, такое предложение следует принять, чтобы избежать кровопролития между литовцами. — Вступил в беседу Витовт.

— Пожалуй, чтобы сохранить от ненужной бойни моих жемайтийцев, я согласился бы на эти условия. — Несколько смирив свой гнев и рассудив здраво, промолвил Кейстут. — Но что мы будем делать с готовыми к битве войсками? Как быть с крестоносцами? Как я могу быть уверенным в том, что Ягайло опять не поднимет бунт?

— Все эти вопросы, великий князь, ты решишь при встрече с Ягайлом. Ничто не мешает сиятельному князю посетить лагерь Ягайлы и договориться об условиях мира. Мой господин поклялся на кресте, что ни словом, ни делом не причинит вреда ни тебе, ни твоему сыну.

— Я прекрасно знаю, Монивид, чего стоит слово моего племянника. Поэтому, я требую, чтобы сюда приехал Скиргайло и также принес мне присягу.

— Хорошо, великий князь, я попробую исполнить твое желание.

От посольства Монивида отделились два всадника. Один направил коня в сторону стана Ягайлы, другой помчался в направлении Трок…

— Готов ли ты, Скиргайло, принести присягу, что не посягнешь на жизнь, честь и земли мои. — Спросил Кейстут племянника, едва успевшего отдышаться после скачки.

— Клянусь памятью отца моего Ольгерда.

— Можешь ли ты, Скиргайло, поручиться, что Ягайло сдержит свое княжеское слова не причинять вреда мне ни словом, ни делом.

— Клянусь великим Перкунасом за брата моего Ягайлу.

— Ну, вот и ладно. — Удовлетворился Кейстут. — А чтобы клятвы не были пустыми словами, придется тебе остаться в лагере жемайтийцев до окончания наших переговоров с Ягайлом.

Кейстут уже собрался отправиться в путь, как вдруг к нему обратился Витовт:

— Отец, я поеду с тобой.

Старый князь немного помедлил с ответом, видимо он хотел отказать, но потом махнул рукой:

— Ладно, езжай. Не решится же Ягайло пожертвовать своим любимым братом.

Ягайло встретил своих родственников, как самых близких и желанных гостей. Весь вид его: стыдливо опущенные глаза, лицо, на котором застыло выражение кающегося грешника, заискивающая походка говорили о том, что Ягайло осознал свою вину и жалеет о содеянном.

— Изложил ли Монивид тебе, дорогой дядюшка, мои условия примирения? — Широко улыбаясь, спросил Ягайло.

— Да. — Коротко отрезал Кейстут.

— Согласен ли ты управлять со мной Великим княжеством Литовским так, как завещал покойный Ольгерд?

— Да.

— В таком случае едем в Вильно.

— Зачем это?

— Как зачем? — В свою очередь удивился Ягайло. — Мы с тобой, дорогой дядюшка, вроде как бы примирились, и незачем больше оставаться в поле. В Вильно, если пожелаешь, составим мирные грамоты, договоры. Я согласен принять любые условия и обязуюсь повиноваться тебе во всем, лишь бы все было как прежде.

— А что же будет с нашими войсками? Что ж, им так и оставаться на поле?

— Пусть каждый из нас распорядится войском по своему усмотрению. — Предложил Ягайло.

— И что же ты сделаешь со своей ратью? — Ехидно спросил Кейстут.

— Крестоносцев попрошу убраться за границы нашего государства, а литовцев прикажу воеводам распустить по домам.

Кейстут с недоверием встретил добрые намерения племянника и ответил на них лишь глубоким молчанием.

И вот снова Виленский замок объединил под своей крышей враждующих родственников. Трудный для потомков Гедимина день, наконец, закончился, и ужинали они уже при свечах. После ужина для Кейстута с сыном были подготовлены их прежние комнаты для сна, но Витовт пожелал остаться в опочивальне отца.

После длительных походов, бессонных ночей глаза у обоих сомкнулись как-то незаметно. Проснулись отец с сыном от осторожного стука в дверь. К этому времени день вступил в свои права, и за окном ласково светило летнее солнце.

— Кто там? — Спросил Кейстут.

— Завтрак подан, князь, — ответил женский голос.

Кейстут встал, оделся, щелкнул задвижкой и окаменел от неожиданности. Вместо обещанного завтрака на пороге показались вооруженные воины. Придя в себя, Кейстут попытался опять закрыть дверь, но было уже поздно. Воины отбросили старика от двери и ворвались в опочивальню. Двое из них навалились на Кейстута, остальные бросились к Витовту. Последний успел схватить меч и могучим ударом разрубить надвое ближайшего стражника. Но в следующее мгновение с десяток воинов облепил его со всех сторон. Трое уцепились в руку, державшую меч и, в конце концов, завладели смертоносным оружием.

— Где Ягайло!? — Кричал в углу Кейстут, корчась от боли. — Кто вас послал, проклятые псы?

Но воины молча делали свое дело, не обращая внимания на крики старика. Витовта с отцом связали и увели в темницу Виленского замка.

Так вновь оказался обманутым своим племянником князь Кейстут.

Несмотря на многочисленные обманы и измены, сердце старого князя не утратило веру в благородство, честность, доброту, веру в справедливость. Черты характера этого князя-язычника вполне подходили для героя рыцарского романа, но, увы, не для жизни Виленского двора.