ГЛАВА 18
Ева целыми днями не могла отделаться от мыслей о ночной церемонии Поклонения Лотосу и – об убийстве. Исчезновение Губановой и тайна «красной танцовщицы» отошли на второй план. Оказывается, расследование – довольно увлекательное занятие! Она все больше понимала Всеслава и проникалась к нему уважением. Пожалуй, раскрытие преступлений интереснее, чем испанский язык.
Салон продолжал работать, но был закрыт для посетителей. Поэтому Ева пребывала в вынужденном бездействии, которое начинало ее тяготить. Она позвонила Скокову.
– Погибла наша сотрудница, – объяснил администратор. – Необходимо разобраться, что происходит. Ну, и навести порядок. Праздник сродни урагану – много обломков, мусора и неразберихи. Так что вынужден вас огорчить: до конца недели «Лотос» не откроется.
Ева с сожалением вздохнула. Смирнов сутками напролет где-то пропадал, вечерами приходил уставший, ел и засыпал, едва добравшись до дивана. Кроме Варвары Несторовны, у него были еще другие клиенты, так что приходилось несколько дел вести одновременно. Утром он срывался по звонку будильника, принимал душ, брился и убегал. Сквозь дрему Ева слышала, как хлопала входная дверь, и снова проваливалась в сон.
Сегодня она решила предпринять самостоятельные шаги. Какие, Ева пока не придумала. Просто оделась поскромнее, нацепила темные очки и отправилась в Ясенево, прогуляться по улице мимо салона. Вдруг удастся заметить что-то интересное?
Прохожих было мало, и все торопились. Ветер гнал по небу облака, трепал Евину прическу. В воздухе стояла пыль.
Издалека Ева увидела нищего, который бесцельно шатался у ворот. Попрошайничать было не у кого – клиентки временно не приезжали в салон, – и нищий скучал. «Почему он не уходит? – подумала она. – Почему не найдет более доходное место? Ждет Марианну? Но до конца рабочего дня еще уйма времени».
Оборванец будто прочитал ее мысли: он повернулся и побрел прочь, к проходному двору. Вероятно, там у него было пристанище.
Еве захотелось посмотреть, где и как обитают нищие. До сих пор ей не приходилось сталкиваться с этой стороной жизни. Она немного подождала и пошла вслед за попрошайкой. Тот беспорядочно размахивал руками, пошатывался – видать, уже набрался с утра пораньше. И как только люди доходят до такого состояния?
По мере того как оборванец удалялся от салона, его походка становилась все более устойчивой. Он миновал проходной двор и свернул вправо, к небольшому скверу, где гуляли мамаши с колясками. Здесь нищий снова зашатался, как пьяный.
«Что это с ним? – удивилась Ева. – Может, он припадочный? Эпилептик какой-нибудь? То нормально идет, то вихляется из стороны в сторону».
Нищий прошел сквер и нырнул в следующий двор. Ева споткнулась и чудом не грохнулась – она боялась потерять попрошайку из виду и совершенно не смотрела под ноги.
– Черт! – прошептала она. – Кажется, каблук сломала.
К счастью, каблук еще держался, и можно было идти дальше. Тем временем нищий исчез. Ева прошла пустынный двор насквозь, но там никого не оказалось. Она потыкалась туда, сюда… проклиная свое легкомыслие. Неужели нельзя было надеть вместо босоножек на каблуках более удобную обувь?
– Ты кого ищешь, тетя? – спросила ее девочка лет шести с котенком на руках. – У тебя собачка убежала? Или котик?
– У меня дядя убежал, – улыбнулась Ева.
– Дядя? – девочка озадаченно посмотрела на нее. – А ты его позови!
– Я не знаю, как его зовут, вот в чем беда.
Ева села на скамейку, и девочка с котенком присоединилась к ней. Она молча болтала ногами, глядя куда-то вдаль.
– А твоего котика как зовут? – спросила Ева.
– Пушок…
Больше говорить им было не о чем.
– Может, ты видела дядю? – от нечего делать спросила Ева. – Грязного такого, оборванного… он не умеет ходить и шатается, как пьяный.
– Видела! – обрадовалась девочка. – Мы с Пушком каждый день здесь гуляем, а этот дядя часто через наш двор ходит. Во-о-он туда!
Девочка встала и показала пальцем в кусты.
– Может быть, ты путаешь?
– У него карманы оторваны и болтаются, а ботинки без шнурков, – засмеялась девочка. – Бабуля называет его «трубочистом», потому что он весь в саже, и велит к нему не подходить. Это правда, что трубочисты воруют детей и заставляют их чистить грязные трубы вместо себя?
– Кто тебе сказал? – улыбнулась Ева.
– Бабуля.
– Значит, правда. Бабушки зря говорить не станут. А что этот трубочист делает в кустах? Ты не видела?
– За кустами дорога, – ответила девочка. – Сиди, Пушок, не царапайся! Тетя подумает, что ты невоспитанный котик!
Котенку надоело сидеть, и он начал мяукать и вырываться.
– Вот наказанье мне с тобой! – сердито, по-старушечьи, сказала девочка, явно подражая своей бабушке. – Сиди тихо, горе ты мое!
– Покажи мне ту дорогу, куда трубочист ходит, – попросила Ева.
Девочка молча слезла со скамейки и, прижимая к себе мяукающего Пушка, пошла к кустам. Ева – за ней. За кустами действительно тянулась узкая асфальтированная дорога, заканчивающаяся тупичком. Тупичок был посыпан гравием, сквозь который пробивалась трава, и упирался в недостроенное двухэтажное здание.
– Это мастерские, – сказала девочка. – Их строили-строили, а потом забросили. Сюда Пушок два раза убегал, еле мы с бабулей находили его. Он у нас страсть какой бедовый!
Здание выглядело неуютно – пустые глазницы окон, черный провал вместо двери, плоская крыша, на которой пророс чахлый бурьян. Вряд ли здесь кто-то обитает, кроме бездомных собак и котов.
– Думаешь, трубочист здесь живет? – спросила Ева.
– Ты что, тетя?! – удивилась девочка. – Он тут свою машину ставит.
Она показала на тупичок.
– Какую… машину?!
– Серую… во-о-от такую большую, – девочка развела руки в стороны и упустила Пушка, который опрометью кинулся в заброшенное здание.
– Лови его, лови! – крикнула Ева, пускаясь вслед за котенком.
Вдвоем они с девочкой быстро поймали непослушного Пушка, который обиженно мяукал и царапался.
– Пойдем домой, неслух окаянный! – почти всерьез ругалась испугавшаяся девочка. – Больше никаких гулянок!
Ева проводила малышку до подъезда и вернулась к недостроенному зданию. Постояла, подумала. Тишина и запустение навевали смутную печаль…
Ева побрела обратно по дороге, которая привела ее к повороту на широкую городскую автомагистраль. Мимо неслись машины, обдавая Еву запахом теплого асфальта, выхлопных газов и пыли.
* * *
Господин Смирнов вошел в кабинет Варвары Несторовны. Она напряженно улыбнулась, предложила ему сесть в кресло напротив стола.
– Никаких новых сюрпризов не было? – спросил сыщик.
– Пока что нет.
Он смотрел на ее красивые холеные руки с длинными, в кольцах, пальцами; на горделивую линию шеи; на высокий, гладкий лоб без единой морщинки; на синий огонь в глазах – и вспоминал Ивана Даниловича, мелковатого, обрюзгшего, седеющего пожилого мужчину. Как же тут не волноваться, не сходить с ума от ревности? Ведь такую златоперую птицу в клетке не удержишь. Вырвется – и поминай как звали!
– Какие у вас отношения с мужем? – без обиняков спросил Всеслав.
Неделина удивленно подняла брови.
– Хорошие… Мы с Иваном… Даниловичем много лет живем в полном согласии.
– Он не давал вам поводов для ревности?
– Иван?! – Она так искренне изумилась, что сыщик отмел закравшиеся было подозрения. – Что вы! С тех пор как мы поженились, он не помышлял о других женщинах. Я бы заметила!
«Люди слепы, – подумал сыщик. – Они видят только то, что соответствует их собственным представлениям. И эта величественная дама – не исключение».
– Могу я поговорить с вашими сотрудниками? – спросил он. – Только, если можно, не здесь.
– Разумеется. Комната фресок свободна. Я скажу всем, что вы по моему личному указанию ведете внутреннее расследование. – Она поднялась из-за стола. – Идемте.
Смирнов встал и пошел за ней по прохладному сумрачному коридору. Неделина открыла перед ним раздвижную перегородку.
– Сюда, пожалуйста…
Комната фресок оправдывала свое название – ее стены были покрыты чудесными росписями, выполненными в золотистых, черных и голубых тонах. Преобладали египетские мотивы: стройные арфистки перебирают струны своих инструментов; девушки в белых одеждах собирают лотосы, танцуют; солнечный юноша Ра выходит из лотоса… изящные фигуры, плавные линии, нежные оттенки красок.
– Нравится? – улыбнулась Варвара Несторовна, заметив восхищение в глазах сыщика.
– Очень… Даже как-то неловко будет вести тривиальные расспросы в присутствии такой красоты.
– Здесь вам никто не помешает, – сказала Неделина. – Я пойду попрошу сотрудников по очереди приходить к вам на беседу. У нас было организационное собрание, так что они все здесь, кроме… Рихарда Владина.
Она ушла, а Всеслав прикрыл окно и уселся на один из мягких диванов, которые стояли вокруг низкого овального стола, инкрустированного разными породами деревьев. В комнате пахло ароматическими смолами, стойкими духами с привкусом горечи.
– Разрешите?
Первым явился инструктор Кутайсов. Вид у потомка знаменитого генерала был довольно помятый, глаза красные. Вероятно, он не спал несколько ночей.
Смирнов решил строить разговор, пока не касаясь прошлой истории с Губановой, чтобы не усугубить и без того сложное положение хозяйки салона. Одно трагическое происшествие еще куда ни шло, но два…
– Вы хорошо знали Лужину? – задал он стандартный вопрос.
Кутайсов пожал плечами.
– Знал… Как все. Она же работала массажисткой в салоне.
– Что вы можете сказать о ней?
– Женщина как женщина. Обыкновенная.
– Ольга Лужина проявляла к вам… симпатию?
Кутайсов зло сверкнул глазами, черными, удлиненными и выпуклыми. В его жилах вполне могла течь турецкая кровь, как у его великого предка.
– Ко мне многие женщины испытывают симпатию, – с вызовом заявил он. – И что с того?
Смирнов проигнорировал выпад инструктора и задал следующий вопрос:
– У Лужиной были враги?
– Понятия не имею. На работе – нет. Во всяком случае, я не замечал, чтобы она с кем-то ссорилась, – с тем же вызовом ответил Кутайсов.
– Какие отношения складывались у массажистки с начальством?
– С Терентием Ефимовичем ровные, а с Варварой Несторовной… По-моему, Ольга ее побаивалась. Она вообще по натуре была робкой.
– Кто, по-вашему, мог настолько ненавидеть Лужину, чтобы решиться на убийство?
– Ненавидеть? – удивился инструктор. – При чем тут ненависть? Ольга могла мешать кому-нибудь… Впрочем, вы правы. Ревнивая женщина могла убить из ненависти.
– А мужчина?
Кутайсов задумался. Он нервно покусывал красиво очерченные полные губы.
– Вероятно, тоже, но… Ольга была неприметная, я бы сказал… невзрачная. Вряд ли она имела успех у мужчин, так что мотив ревности я бы не рассматривал. Кто тут мог ее приревновать? К кому? И потом, разве в наше время убивают из ревности? Это уж африканские страсти какие-то!
– Вы же сами сказали, что…
– Я предполагаю, а не утверждаю, – перебил его инструктор. – Это разные вещи.
– Допустим, – согласился Всеслав. – А где вы находились в момент убийства?
Кутайсов зло прищурился.
– Подлавливаете? – криво усмехнулся он. – Напрасно! Я не знаю, когда именно убили Лужину. Я наблюдал за фейерверком со стороны, стоя у забора. А когда заметил неладное и подошел, Ольга уже была мертва. Сначала я подумал, что она просто потеряла сознание, но потом все понял.
– Кто может подтвердить ваши слова?
Инструктор развел руками:
– Извините, не догадался обзавестись свидетелями! Может быть, меня кто-то видел, а может, и нет. А вы что, думаете, это я убил Ольгу? С какой стати? Милиция арестовала Мозгового, значит, у них есть основания. Хотя… у Ольги и Саши были довольно теплые отношения: она помогала ему ухаживать за цветами, они частенько болтали.
– Садовника скоро отпустят, если уже не отпустили, – сказал Смирнов, внимательно наблюдая за реакцией Аркадия.
Но тот или хорошо держал себя в руках, или его сей факт в самом деле не интересовал.
– Да? – равнодушно бросил он. – Тем лучше.
Сыщик решил сменить тему.
– Почему вы ушли в разгар праздника, заперлись и пили в одиночестве? Вам что-то не понравилось?
Кутайсов вспыхнул. Из его глаз полетели искры.
– Какая разница? – завопил он, подскакивая от возмущения. – Это к делу не относится! Я не обязан перед вами отчитываться за каждый свой шаг! Вы, насколько я понял, расследуете убийство Лужиной? Вот и занимайтесь этим! Я ответил на все ваши дурацкие вопросы и не намерен продолжать бессмысленный разговор.
– Можете идти, – ледяным тоном произнес Всеслав. – Я вас не задерживаю.
Кутайсов не ожидал, что его сразу отпустят, и растерялся. Но делать было нечего. Он сердито засопел, поднялся с дивана и вышел, хлопнув перегородкой.
Сделанная на деликатный японский манер, она не была рассчитана на подобное грубое проявление эмоций и жалобно скрипнула.
Следующим вошел администратор Скоков. Он шумно вздыхал, ерзал, поправлял галстук, старательно отвечая на вопросы Всеслава. Каждый свой ответ Терентий Ефимович обдумывал и только потом начинал говорить – обстоятельно и напыщенно, как на театральной сцене. Ничего нового к словам инструктора он не добавил.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спросил сыщик.
На что Скоков задышал, как загнанный конь, и выпалил:
– Никого! У нашего салона безукоризненная репутация. Я вам покажу книгу отзывов. Там одни благодарности!
– Спасибо, – кивнул господин Смирнов. – Вы можете идти. Пригласите следующего.
Сэта Фадеева выглядела взволнованной. Ее миниатюрную костлявую фигурку обтягивал светлый трикотажный костюмчик – кофточка и брючки.
– Боже мой! – прикладывала она руки к сплющенной груди. – Боже мой! Бедная, бедная Ольга! Так рано… безвременно ушла из жизни! Какая трагедия…
– Расскажите как можно подробнее о последних минутах жизни Лужиной, – подыгрывая ей, скорбно попросил Всеслав.
– Ну… я почти ничего не видела… я смотрела на фейерверк. Мы стояли все вместе – Ольга, я, господин Неделин, мой Вася, Варвара Несторовна… еще кто-то… Потом раздался громкий всплеск, и я увидела, что Ольга упала в воду.
– К вам никто не подходил?
– Вокруг нас были разные люди… они все время менялись местами, толкались. Женщины в масках сновали туда-сюда, танцовщицы… После ослепительных вспышек в темноте никого толком не разглядишь.
– Этим и воспользовался убийца, – зловеще сказал Смирнов.
Госпожа Фадеева испуганно молчала, ее узкие глазки совсем закрылись.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Нет, что вы! – всплеснула она крошечными ручками. – Как можно!
– У Лужиной были враги?
– В салоне очень дружный коллектив. – Сэта Викторовна снова приложила руки к груди. – Откуда – враги? Ольга была прекрасным специалистом, отзывчивым человеком, она…
– Вы ничего подозрительного не заметили – перед тем как услышали всплеск? – перебил ее Всеслав.
– Нет… то есть… меня толкнули, но… я не обратила на это внимания. Знаете, воспитанные люди не замечают чужой неловкости.
– Кто вас толкнул, мужчина или женщина? Вспомните, это может оказаться важным.
Госпожа Фадеева задумалась, ее пергаментные щечки порозовели от напряжения.
– Н-нет… не помню. Мелькнула маска… какая-то ткань… не помню.
После Сэты сыщик успел поговорить с охранниками, уборщицами и Марианной. Ни одной зацепки! Охранник Петя прогуливался по двору, следил за порядком; охранник Вова занимался петардами и ракетами. Он подтвердил, что Саша Мозговой помогал ему, следовательно, убить Ольгу не мог. Уборщицы твердили о шуме, толкотне, темноте и вспышках фейерверка.
Госпожа Былинская была сильно расстроена.
– Если всплывет история с привидением, у нас с Варварой Несторовной будут неприятности, – чуть не плача, говорила она. – И так поползли слухи, будто у хозяйки… не все в порядке с головой. Будто бы она могла… но это же полнейшая чушь! Ревновать Ивана Даниловича к Лужиной?! Да он бы и не посмотрел в сторону этой серой мыши. Ой! – Марианна прижала пальцы к губам. – О мертвых плохо не говорят…
– Варвара Несторовна знает об этих слухах?
– Конечно, нет. Она и так сама не своя… Кое-кто шепчется по углам, но исключительно между собой.
«Значит, о нашем разговоре с Неделиным уже стало известно, – подумал Смирнов. – Откуда?»
– Во время фейерверка вы были в маске? – как бы между прочим, спросил он Марианну.
– Да… ну и что? Половина гостей были в масках. Сэта их всем раздавала… Потом, когда это случилось… с Ольгой, я сбросила маску. Она мне мешала.
Сыщик вспомнил, сколько масок – раскрашенных индийских и японских «лиц» из папье-маше – валялось на траве вокруг водоема.
– Вы видели, как Кутайсов бросился к вашей знакомой, наряженной в красное сари? – спросила Марианна. – Готова поспорить, что он принял ее за «привидение»! Разве это не говорит о его причастности к исчезновению Зинаиды? Он что-то знает!
Господин Смирнов не успел побеседовать еще с двуми – с садовником и с Рихардом Владиным. Первый был арестован, а второй не вышел на работу по причине болезни отца.
