Глава 5
Нападение инкуба
Вспыхнула молния, и на машину обрушился ливень. Ехать на очередное расследование предстояло часов пять. Джо не смог вырваться с работы, поэтому я ехал один и на взводе, зная, что встречусь с людьми, подвергшимися нападению сил куда опаснее этого потопа. Семью Маккензи я видел в телешоу «Паранормальные явления», где рассказывается о реальных случаях проявления потусторонних сил. Едва я услышал рассказ Маккензи, как сразу понял — за них не на шутку взялись инфернальные силы. Я позвонил Эду Уоррену, зная, что у него есть выходы на это телешоу, но он сказал, что ему неудобно напрашиваться.
– Если Господь захочет, чтобы эта семья получила нашу помощь, — сказал он, — он их на нас выведет.
Несколько месяцев спустя я разговаривал с Эдом по телефону.
– Ральф, позавчера мне позвонили с «Паранормальных явлений», — сообщил он. — Хотят, чтобы мы с Лоррейн взялись за один случай в Вашингтоне. — Я сразу понял, что речь идет о Маккензи, но Эд успел забыть наш разговор, пока я ему не напомнил. — Ты тоже поезжай.
Если то, что говорили члены семьи Маккензи в телешоу, правда, значит, они оказались в лапах на редкость сильного демона. Когда в Вашингтоне я остановился у таксофона сказать жене, что добрался благополучно, ветер достиг почти ураганной силы. Джен была очень напряжена, хотя и пыталась скрыть тревогу, да и я беспокоился: нахожусь так далеко от дома — а вдруг я понадоблюсь своей семье?
Проезжая через стену дождя, я видел, как на другой стороне улицы большая ветка упала на асфальт.
«Может, он сумасшедший — ехать за две сотни миль в такую погоду помогать незнакомым людям?» — подумает кто-то.
Так можно задаться вопросом, не сумасшествие ли еженощно рисковать жизнью в патрульной машине. Моих коллег, совсем молодых людей намного лучше и храбрее меня, убивают на службе, как Кевина Джиллспика, тоже работавшего в ночную смену. Угонщики застрелили его несколько лет назад, хотя он был в бронежилете. Кевин тоже был женат и имел малолетних детей. Его семилетний сын Дэнни написал письмо, которое зачитали на панихиде: «Я люблю полицию. Когда вырасту, тоже стану полицейским». Теперь зеленый металлический шкафчик в участке стоит невеселым памятником с табличкой «В память офицера полиции Кевина Джиллспика, жетон № 4503, погибшего при исполнении 14 марта 1996 г.». Ниже подписана фраза, которую мы часто слышали от Кевина: «Ну, чтоб все было нормально».
Семья Маккензи понесла такую же сокрушительную потерю, как и сын Кевина: всего через три дня после переезда в новый дом у главы семейства нашли неоперабельный рак, и через месяц его не стало. Вряд ли это подстроил демон — скорее, тут совпадение, но цифра три всегда фигурирует в таких случаях.
Дом вовсе не выглядел обиталищем привидений: Маккензи жили не в старом, продуваемом всеми ветрами замке и не в полуразрушенном особняке, как любят показывать в кино, а в очень красивом, увитом диким виноградом доме в колониальном стиле на тихой улочке в пригороде Вашингтона. Звоня в дверь, я не почувствовал ничего враждебного или зловещего.
– Вы экзорцист? — Я сразу вспомнил тоненькую девочку-подростка с огромными беспокойными глазами: Моника Маккензи, старшая дочь. По телевизору она рассказывала о невообразимых ужасах, которые им пришлось претерпеть.
– Нет, но я приехал помочь, чем смогу, — заверил я.
Перебросившись парой слов с девочками, жмущимися друг к другу в гостиной (никто не хотел оставаться один даже средь бела дня), я в ожидании Уорренов пошел взглянуть на чистые, просторные комнаты. Почувствую ли что-нибудь необычное? Я уже знал, что у дома гнусное прошлое.
По словам Маккензи, полицейские им рассказали, что предыдущий владелец дома был сатанистом. Его жена работала в ночную смену и оставляла двоих малолетних сыновей на отца. Вроде обычное дело, да только вот папаша вместе с участниками сатанистского шабаша сексуально использовали детей.
Дальше — больше: секта начала приносить своему кумиру, дьяволу, жертвы — живых существ. На глазах у детей они разорвали лягушку. «Лягушку? — фыркнет кто-то. — Тоже мне, большое дело!» Но для детей увидеть, как разрывают живую лягушку, гораздо страшнее, чем для взрослых стать свидетелями автоаварии.
Я считаю, была подготовка к бесконечно худшему: позже сектой был умерщвлен младенец. Доказать это не удалось, но детектив, который вел расследование, был убежден, что убийство имело место. По закону в отсутствие трупа или прямых доказательств нельзя осудить за совершение преступления, на что и рассчитывали сатанисты. Ритуал видели только сыновья хозяина дома, а в глазах закона маленькие дети не являются надежными свидетелями. Мальчики рассказали полиции, что младенец был заколот несколькими ударами ножа, положен в коробку и брошен в ручей, протекающий неподалеку. Полицейские коробку нашли, но ни следов крови, ни изувеченного тела не обнаружили, несмотря на тщательные поиски, и в конце концов дело закрыли.
Подозреваю, что в секту входили так называемые организованные сатанисты, которые идут на все, чтобы надежно спрятать тела своих жертв и избегнуть уголовного преследования. Это несложно — среди организованных сатанистов немало врачей, юристов, политиков, женщин и мужчин, не испытывающих материальных затруднений. Есть даже судьи и офицеры полиции. Словом, у подобных сект есть все средства избежать земного правосудия.
Однако все это домыслы — может, и в самом деле не было никакого мертвого младенца. Но и без этого у полиции собралось достаточно доказательств, чтобы посадить скота-папашу за педофилию, избавив от него общество и родных детей. Но содеянного им оказалось достаточно, чтобы привлечь в дом одного из злых духов, бродящих по миру и соблазняющих людей, и отдать другую невинную семью в качестве добычи дьяволу.
Проверив первый этаж, я сошел в цокольный. Прямо у лестницы располагалась комната Моники: типичная девчоночья спаленка, вся в цветочках и картинках. Я походил по цокольному этажу, который оказался очень просторным, с несколькими комнатами. В самой большой стояли телевизор и угловой бар. Здесь было так же чисто, как во всем доме. Сбоку находилась прачечная. Едва войдя туда, я резко остановился, охваченный необъяснимым ужасом. Атмосфера угрозы была такой сильной, что волосы встали дыбом. Я поспешил убраться оттуда ко всем чертям.
Зло можно почувствовать — тело на него реагирует. Дьявол знает, как напугать того или иного человека, потому что ему известны наши слабости. Внешне комната была обычной прачечной, но оттуда исходило сильнейшее ощущение ужаса и ненависти. В отличие от брата Эндрю я не экстрасенс, но, как правило, чувствую присутствие нечистой силы. Это неестественное, бередящее нервы ощущение. Многие описывают беспричинный страх или впечатление, будто происходит что-то очень плохое.
Позже я узнал, что, по мнению следователя, именно здесь собирались сатанисты. От нестерпимого демонического присутствия во мне взревела невидимая сирена. Адреналин зашкаливал. Я поспешил убраться из подвала, и тут из комнаты Моники сильно пахнуло противно-приторными духами. Я спросил Монику, кто сейчас заходил в комнату. Она ответила, что никто, и очень заволновалась, когда я сказал, что в ее комнате нечем дышать от парфюма. Торжествующе, будто это было главным доказательством ужаса, в котором семье приходилось жить, она воскликнула: «Вы тоже почувствовали? Такое у нас все время происходит!»
Меня тронула ее искренность, и я понял: здесь уже не проникновение, а подавление, второй этап демонической деятельности, когда цель нечистого — терроризировать семью непрекращающимися, невыносимо страшными явлениями, лишив злополучную жертву всего человеческого и добиваясь, чтобы она перестала сопротивляться одержимости. Подавление в тысячу раз сильнее проникновения: скрежет и царапанье сменяются оглушительными ударами, буквально сотрясающими дом. Терзают уже не кого-то одного, а всю семью. На этом этапе уже не мелочатся тем, чтобы посеять сомнения и страхи у одного человека, дом становится враждебным для любого входящего.
Проникновение — нападение извне, включающее манипуляции с различными предметами. Подавление подразделяется на две части: паранормальные явления продолжаются и усиливаются, но появляется и более зловещий, невидимый аспект. На стадии проникновения жилищу вредят физически. Во время подавления преследуют его обитателей. Никому нет спасения: идет предельно сильное, изматывающее давление на все чувства. Ужас становится постоянным спутником там, где человек привык ощущать себя в безопасности, — дома. Становится невозможно спать. Крупные, тяжелые предметы вроде стиральных машин или холодильников поднимаются в воздух и швыряются в вас невидимыми руками. Шаги не просто слышатся, они направляются к человеку и проходят сквозь него, обдавая леденящим холодом.
Дальше становится еще хуже, хотя, казалось, хуже некуда: демон терроризирует семью уже не только в доме. Автомобиль вдруг начинает показывать характер, буквально провоцируя аварии и оставляя глубокие царапины в салоне машины, если сидящему за рулем чудом удается разминуться. Всякая жуть творится на работе, если у несчастных еще остались силы ходить туда. Все в доме страдают от неистовства инфернальных сил: членов семьи бьют, царапают, кусают, сбивают с ног, обжигают, швыряют в них чем попало. Если семья пытается уехать, скрыться, нечистый тенью следует за ними, учиняя богомерзкий хаос всюду, куда бы они ни направились. В этом аду члены семьи перестают воспринимать себя как отдельных личностей, словно они оказались в зоне боевых действий и отчаянно борются за жизнь.
И это только начало подавления. Во время демонического проникновения злодейские нападения совершаются извне: странные шумы, акты паранормального вандализма и злобные пакости. Но затем настает черед изуверской психологической обработки: на ваших глазах исчезают предметы, вы с трудом сдерживаете рвотные позывы, когда комната вдруг наполняется смрадом разлагающейся плоти или экскрементов, вы дрожите, когда перед вами материализуются ужасные призраки. Вещи уже не летают по комнатам, а разбиваются вдребезги о стены или пол. Это кошмар наяву: не проходит и дня без отвратительных и страшных событий.
У жертв начинаются деградирующие изменения личности: может появиться отвращение к церкви и освященным предметам. Греховные помыслы становятся сильнее и появляются чаще, человек с огромным трудом сопротивляется соблазну. Он начинает позволять себе странно приятное, но на деле невыразимо постыдное поведение. В тщетной попытке спастись от вездесущего демона кто-то начинает пить или принимать наркотики, ищет забвения в случайных связях, всякий раз отдавая дьявольским силам часть своей души.
Некоторые члены семьи не выдерживают сильнейшего стресса: любящий супруг или супруга, а то и ребенок кажутся все более отстраненными, холодными, полными ненависти. В таком состоянии человек даже становится одержимым — ненадолго, ведь его воля не сломлена до конца, но в припадке неконтролируемой ярости он может жестоко избивать своих близких, наносить себе чудовищные раны и даже совершить самоубийство.
Демоны — прекрасные манипуляторы, они эксплуатируют малейшую моральную, эмоциональную или мысленную слабость жертвы. Некоторые специализируются на конкретных грехах, в первую очередь на семи смертных: гнев, зависть, гордыня, лень, чревоугодие, жадность и похоть. С дьявольской изобретательностью силы тьмы цепляются за наши низменные инстинкты и гнусные соблазны. Вплетают их в сценарии нападений с поразительной извращенностью.
К этому времени приехали Эд и Лоррейн с одним из своих учеников из Коннектикута. Пришла и бабушка Моники, Мэгги, морально поддержать всех Маккензи. Пока я устанавливал видеокамеру, Уоррены знакомились с шестью обитателями дома: гостиничным менеджером Клаудией, ее постоянным бойфрендом Арти, грузчиком, ее пятнадцатилетней племянницей Джессикой и тремя дочерьми — семнадцатилетней Моникой и тринадцатилетними близнецами Каролиной и Мэрибет. Сходством близнецов никого не удивишь, но у Маккензи все четыре девочки поразительно походили друг на дружку, как матрешки, внутри которых находятся уменьшенные копии первой.
В отличие от молодой вдовы, блондинки с идеальным макияжем, всячески старающейся скрыть перенесенный стресс, насчет девчонок приходилось гадать, кто из них в последний раз расчесывал густые, непокорные каштановые волосы или принимал душ. Конечно, у подростков и не такое бывает, но выражение лиц девочек внушало тревогу: этот пустой, далекий взгляд я десятки раз видел у жертв человеческих и нечеловеческих преступлений.
Чтобы разговорить этих измученных, травмированных детей, Эд решил побеседовать с каждой из девочек отдельно в столовой, а я отправился обходить дом, провожая при оказии кого-то из членов семьи в подвал и обратно и составляя компанию на кухне, пока Маккензи ждали своей очереди. Моника согласилась пообщаться первой. Она сказала, что неприятности начались перед первым Рождеством без отца (пик демонической активности — ярость злых духов многократно распаляется святостью праздника). Первое нападение нечистого отнюдь не было утонченным и вкрадчивым: кто-то как кувалдой бил по ее ночному столику, будто что-то сообщая азбукой Морзе: три сильных удара, затем несколько ритмичных дробных стуков.
– Я думала, кто-то вломился в дом и хочет убить меня, — рассказывала девочка глухо, без эмоций. — Меня прошиб пот, я зажмурилась и боялась открыть глаза.
«Нетипично для проникновения, — подумал я. — Ничего неявного, тонкого, исподволь. Похоже, этот демон настолько силен, что решил пропустить проникновение и перейти непосредственно к подавлению».
Смущенно ерзая на диване, ужасно стыдясь того, о чем придется откровенничать, Моника говорила, как услышала и почувствовала, что кто-то тяжело дышит ей на ухо, пока она лежала в постели.
– Хриплым, старым-престарым, тысячелетним каким-то голосом оно сказало: «Я хочу заняться с тобой любовью!» Я так испугалась, что кинулась в мамину комнату за помощью.
С искаженным стыдом лицом Клаудия призналась, что не поверила ни одному слову Моники.
– Я не сомневалась, что ей приснился кошмар, успокоила и отослала спать.
– Но ты же знала, что это не сон, — мягко напомнил Эд девочке.
– Никто не убедит меня, что это был сон, — отозвалась Моника, впервые твердо взглянув Эду в глаза. — Ни мама, ни вы, никто на свете!
Ее большие глаза вызывающе сверкали, словно девочка так и ждала, чтобы кто-нибудь посмел не согласиться. Я ни на секунду не усомнился в ее правдивости.
С первыми теплыми днями наступило кратковременное затишье, и Клаудия совершенно забыла дочкин «кошмар», пока следующей зимой сама не испытала нечто страшное.
– Я спала одна — мой друг был на работе, когда кто-то или что-то вошло в спальню. На щеке я ощутила дыхание, а затем почувствовала, будто куда-то проваливаюсь. Падение длилось бесконечно, и я только думала: «Помоги мне, Боже». Я не могла пошевелиться от страха, но знала: тот, кто был в комнате, есть зло. Я боролась с ощущением скверны, как только могла.
Я понимал, что это не сонный паралич — редкое заболевание, которое обычно начинается в детстве; страдающие сонным параличом впадают в непродолжительную каталепсию как во сне, так и во время бодрствования. Среди Маккензи не было больных, да и жуткие явления происходили средь бела дня, когда никто не спал.
На секунду зажмурившись, будто сверяясь с образами, запечатленными на внутренней поверхности век, Клаудия продолжала:
– Мне показалось, что я встала с кровати и увидела у стен своих дочерей. Видение рябило, будто они парили в воздухе. Я пробовала заговорить с Каролин и Мэрибет, но изо рта не вылетело ни звука. Мебель волнообразно колыхалась и казалась полупрозрачной. Я добралась до телефона на кухне и набрала маму, но трубку поднял мой покойный муж! «Привет», — сказал он. Я закричала: «Быстрее домой, помоги мне!» Едва я это выговорила, как снова оказалась в кровати. — Клаудия пристально смотрела на Эда и пыталась угадать его реакцию. — Как вы считаете, я вылетела из тела?
Эд не стал спорить, но счел необходимым сделать важное замечание:
– Голос, который вы услышали в трубке, не был голосом вашего покойного мужа. Это демон говорил за него.
В своих злонамеренных кознях нечистый нередко надевает эту жуткую, но странно успокаивающую личину — люди неоднократно рассказывали, как у них звонил телефон и в трубке слышался голос мертвого родственника. Это безжалостная дьявольская тактика, призванная лишить нас покоя.
Когда я вернулся в кухню, случилось нечто странное. Из гостиной в патио вели застекленные двойные двери. Была уже ночь, и в четком отражении комнаты я вдруг заметил быстрое движение: как бы мимо дверей скользнула бесформенная черная масса и исчезла в стене. Верный полицейской выучке, я немедленно выбежал в патио в поисках злоумышленника, но там никого не оказалось — человека по крайней мере.
Я столкнулся с этим не первый раз. Меня часто спрашивают, видел ли я привидения или чертей, пока рос. Отвечаю: паранормальные явления я начал видеть уже после того, как стал заниматься Работой. Распознавая дьявола, мы притягиваем его к себе — раньше я этого не понимал. Заниматься расследованиями — значит перейти черту, и назад дороги нет. Высока вероятность того, что тебя будут изводить, преследовать в собственном доме, потому что демоны никогда не прощают и не устают искать мести.
Месть настигает вас неожиданно. Зимой 1992 года с моей женой произошел шокирующий случай. Я был в отъезде, на расследовании, Джен смотрела телевизор, а Кристина спала. Вдруг Джен краем глаза увидела движение: в дверях застыла огромная черная тень восьми футов высотой, у которой не различалось ни рук, ни ног, ни черт лица. От ужаса волосы у Джен встали дыбом: тень была у дверей в детскую! Парализованная страхом, жена смотрела, как тень скользнула по коридору и исчезла. Немного оправившись от испуга, Джен осторожно, на цыпочках пошла в нашу спальню, взяла бутылку святой воды, которая у нас всегда есть в доме, и окропила все углы.
Когда я вернулся, супруга уже справилась со страхом и кипела яростью.
– Уезжаешь на свои расследования, а когда тебя нет, тут всякая жуть творится! — кричала она. — Я до смерти испугалась, одна, с ребенком! Мне что, остаток жизни бояться каждой тени и всякой дряни, о которой я и говорить не хочу?
Ее слова были как удар под ложечку. Я занимался Работой добровольно, но при чем здесь моя семья? Почему они должны подвергаться адской травле? Словно преступник, которого я арестовал, вдруг явился ко мне на порог и угрожает моей семье!
Я долго успокаивал Джен, затем взял еще бутылку святой воды и провел обряд экзорцизма в собственном доме, читая молитву папы Льва XIII. На рассвете мы с Джен заснули в обнимку под ковчежцем с частицей Святого креста, висящим над нашей кроватью.
Не удовлетворившись тем, что до смерти напугал мою жену, примерно месяц спустя нечистый наведался снова. На этот раз я был дома, валялся на диване перед телевизором, когда боковым зрением уловил движение. Огромная черная тень отходила от кроватки Кристины! В комнате было темно, но тень была чернее темноты. Я часто слышал, как люди, которых я опрашивал, описывали силуэты, ясно видимые в темноте, интенсивно-черные, будто поглощающие тьму. Теперь я понял, что они имели в виду.
Я как сумасшедший вскочил с дивана — не уверен даже, что ноги коснулись пола, — и кинулся к дочери. К моему облегчению, она мирно спала (зато меня трясло как в лихорадке).
Даже после окропления комнаты святой водой я до утра не сомкнул глаз, зная, что демон подходил к моей малютке.
Инцидент посерьезнее случился в 1995 году. Кристина, которой исполнилось пять лет, заглянула в комнату к сестричке-младенцу и закричала.
– Я увидела такое колыхающееся, как будто оно таяло, — рассказывала она потом. — Оно наклонилось над кроваткой Даниэллы, будто хотело ее взять. Я закричала маме: «Одна из тех гадостей, которые вы с папой видите, пришла и забирает Даниэллу!» Джен вбежала в комнату и увидела тень, клубящуюся над кроваткой. Она панически схватила дочку на руки, и в тот же миг бесформенная тень исчезла. Жена с дочерьми выбежала из комнаты, Кристина плакала навзрыд, и захлопнула за собой дверь.
Я был вне себя. В начале Работы меня предупреждали, что всякий, кто отваживается выступить против дьявола, дорого расплачивается. Я к такому был готов, но не представлял, что это коснется Даниэллы, которой сейчас четыре годика и весит она все двадцать пять фунтов (в основном, по-моему, за счет длинных шелковистых волос), или девятилетней Кристины, крепенькой спортсменки, обожающей соккер и фильмы ужасов, совсем как я в детстве. Занимаясь Работой, я постепенно узнавал, что именно так и действуют сатанинские духи. Один из самых жестоких способов сломить человека — добраться до его детей. Фактор страха многократно возрастает: добавляется огромный стресс, наваливается чувство вины. Чтобы защититься от инфернальных посещений, я постарался сделать свой дом неаппетитным для злых духов, так же как сигнализация и мой пистолет делают его неинтересным для отморозков человеческой породы.
Я полагаюсь не только на святую воду и освященную соль. Центром своей жизни я сделал Бога, не дьявола. Я не зацикливаюсь на демонологии — в повседневной жизни прежде всего стараюсь быть хорошим мужем и отцом. Даже активно участвуя в расследовании, как здесь, в Вашингтоне, думаю о нем только во время следственных действий или когда пишу отчет. Увлекаться паранормальными ужасами нездорово и опасно для души. Поднять глаза на чудо и величие творений Божиих — вот лекарство. Только милостью Господа переживем мы непроглядную ночь зла.
Когда я вернулся из патио, никто из Маккензи ни слова не сказал, но я понял — они тоже видели тень. Девочки лишь покивали с мрачным удовлетворением, будто говоря: «Мы вас предупреждали!»
В гостиной Клаудия описывала случаи, когда демон буянил у них в подвале. Портал — трещина в тонком мире, впускающая адскую нечисть в наш мир, — находился в прачечной, месте сатанинских ритуалов. Семья всегда чувствовала приближение нечистого — наше тело реагирует на абсолютное зло, даже если разум не понимает, что происходит. Иногда демон поднимался по ступеням беззвучно, но всех Маккензи вдруг бросало в холодный пот. Порой раздавался оглушительный грохот, будто кто-то бежал с шлакобетонными блоками на ногах. Звук шагов всегда слышался начиная с подвала, и семья в ужасе замирала, когда приближался неведомый враг. Шум провоцировал панический страх — никто не знал, чего ждать на этот раз.
Эд попросил Клаудию показать, на что походили шаги, постучав по стене. Он делал это в других расследованиях, чтобы понять, какие звуки слышала семья (хотя ни у кого не получается даже отдаленно похоже). Когда женщина трижды ударила по стене кулаком, ее дети и бойфренд повскакали с мест — настолько их запугал демон. Я успокоил бедолаг, объяснив, что это Клаудия воспроизводит стук по просьбе Эда, после чего все нервно уселись на свои места.
Потом с Эдом говорил Арти, который сталкивался с нечистой силой всего несколько раз. Средних лет, телосложение как у быка, Арти производил впечатление человека, который зарабатывает на жизнь физическим трудом и пьет много пива после работы. Он был одет в поношенные синие джинсы и футболку с оборванными рукавами, открывающую татуировки на его массивных бицепсах. Я восхитился филигранным изображением огнедышащего дракона на его левой руке. Несмотря на внушительные габариты, Арти стеснялся и мямлил, зная, что пестрящая ошибками речь выдает в нем малообразованного человека.
– Один раз мне показалось, что одна из близняшек плачет, и я пошел к ней в комнату погладить по спинке и успокоить. В комнате никого не оказалось, но на кровати, на подушке, я увидел куклу с настоящими слезами на глазах. Только это была не такая кукла, которая кричит и плачет, — обычный пластмассовый пупс. Не знаю, как это объяснить.
Следующий эпизод произошел в половине пятого утра, когда Арти обычно поднимался — на работу ему к шести.
– Я вышел из спальни и увидел какого-то… монстра, иначе не назову. Он весь зарос жестким торчащим мехом и пригнулся, будто прятался. Я прошел мимо в надежде, что он меня не заметит. Он исчез.
Арти налетел на призрака несколько месяцев спустя. На этот раз нечистый принял форму человеческой тени, гораздо больше тени Арти, и скользил рядом с ним по полу, синхронно останавливаясь. Странным — или чудесным? — образом один из его коллег почуял неладное и в тот же день дал Арти четки.
Клаудия подтвердила, что слышала детский плач, и вся семья тоже, и гости.
– Странные явления на этом не закончились, — добавила она. — Мы с моей подругой Джейми вернулись из церкви и сели читать особые молитвы, когда моя младшая, Мэрибет, пожаловалась, что у нее на животе кожу жжет, будто она поцарапалась. Я подняла ей блузку и увидела, что девочке будто когтем провели от бедра до бедра широкую красную полосу. От испуга я не знала, что делать.
Они с Мэрибет и Джейми снова попытались молиться, но Мэрибет испустила крик боли.
– Мама, лицо жжет! — закричала она.
Клаудия увидела три параллельные царапины на щеке дочери. Снова тройка, метка дьявола.
– Должно быть, оно разозлилось, что мы молимся, — сказала Клаудия. Заволновавшись, что мы можем усомниться в ее рассказе, она поспешно добавила: — Мэрибет не могла нанести себе эти раны, ее руки были сложены в молитве. В следующую секунду вскрикнула моя подруга Джейми — ее тоже оцарапали! Мы все слышали рычание и видели алые царапины, появившиеся на лице, предплечье и на груди!
Нападения становились все более реальными. На следующий день невидимые когти демона прошлись по рукам и лицу Джессики, племянницы Клаудии, так, что пошла кровь.
– Дети выглядели, будто дома их бьют, — вздохнула Клаудия. — Необходимо было вырваться отсюда, поэтому мы поехали к моему брату.
Но оказалось, бежать Маккензи могут, а вот скрыться — нет.
– Оно увязалось за нами, — объяснила Клаудия. — И снова начало нападать на детей. Мэрибет расцарапали лицо прямо на моих глазах. Царапины жгло, на лицо девочки смотреть было нельзя! Ужасно, когда мать бессильна что-либо сделать… Я не смогла защитить собственного ребенка. Я поставила Мэрибет между собой и Арти, но ее все равно оцарапали!
Не удовлетворившись жестокими унижениями и насаждаемым ужасом, демон показал себя настоящим садистом, когда семья вернулась домой. Вечером он сказал запуганной близняшке, что у него на нее особые виды, страшнее которых нет для невинной девушки. Когда Мэрибет, всхлипывая, сидела в гостиной, а кровь и слезы струились по ее расцарапанному лицу, ей было ужасное видение — настолько чудовищное, что она едва решилась его пересказать.
– Через открытую дверь спальни я видела, как оно лежало на водном матрасе, раздвинув ноги… — упорно глядя в пол, начала тринадцатилетняя девочка.
Замолчав, она устремила на мать жалобный, умоляющий взгляд, словно спрашивая: «Мне обязательно продолжать?»
– Мы все видели его по-разному, — вмешалась мать. — Я видела чудовище с короткой черной шерстью.
– Нет, он был волосатый и огромный, как бигфут, — настаивала девочка. — И говорил непристойные вещи. — Она совсем смутилась и спрятала лицо на груди матери, добавив почти неслышно: — Он мастурбировал.
– Я думала, у нее нервный срыв, — сказала Клаудия. — Она рыдала несколько часов и не могла успокоиться.
Собравшись с силами, девочка продолжала едва слышно:
– Голос у него был очень старый, скрипучий… Он сказал: «Можешь поцеловать свою семейку на прощание, потому что твоя задница сегодня станет моей!»
– У нее была сильнейшая истерика, — кивнула Клаудия. — Она кричала, что ночью ее изнасилуют и убьют.
Возможна ли такая неслыханная гнусность? Как отец и офицер полиции, хуже всего я отношусь к сексуальным преступлениям против детей. С трудом могу представить ужас, который угроза отвратительного насилия и убийства разбудила в этой робкой, запуганной девочке. Всякий раз, когда мне кажется, что я знаю, на какие мерзости способен нечистый, демоны открывают новые глубины ненависти и порочности, поражающие разум.
Однако я не удивился специфике угроз демона: достаточно вспомнить сексуальные извращения, которые изначально привлекли его в дом (жестокое насилие над малолетними мальчиками). У демонов нет пола, они не мужчины и не женщины, но способны на изнасилование, потому что могут принять обличье человека любого пола, вместе с гениталиями. Демон, принимающий облик женщины, чтобы силой переспать с мужчиной, называется суккубом; демон, насилующий женщин, — инкубом. Именно он проник в дом, где много девочек, без всякой причины показавшись юной девушке в присутствии матери.
Часто говорят, что изнасилование — не сексуальное преступление, а физическая расправа, и в отношении демонов это правда. Эти твари не получают удовольствия от полового акта, потому что они, черт побери, в принципе не способны ощущать радость или удовольствие, будучи осуждены на вечные муки и уныние. Но они нападают как инкубы или суккубы, подавляя, унижая и запугивая свои жертвы и оскорбляя Бога. Ведь он создал мужчин и женщин, дабы мы плодились и размножались, становясь единой плотью в священном браке, а инфернальными сущностями движет неутолимая ярость ко всему святому.
Любое нападение потусторонних сил способно привести в ужас, но это, пожалуй, хуже всего. Представьте, что вас насилует волосатый упырь или бесформенное существо, которое вы даже не видите! Тут можно лишиться рассудка. После изнасилования на коже жертвы остается липкая, отвратительно пахнущая жидкость — самая гнусная метка дьявола.
Клаудия всего этого не знала, но до смерти испугалась за дочь. Отчаяние придало ей смелости, и она обратилась к инкубу:
– Молю тебя как мать, не бери сегодня ночью моего ребенка! Пусть ты навеки проклят, не причиняй вреда моей дочери — издевайся надо мной, если не можешь иначе! Я готова умереть, лишь бы спасти ее!
Дом содрогнулся от насмешливого хохота. Надеясь на божественную защиту, мать-одиночка позвонила пастору баптистской церкви, куда порой ходила семья. Тот направил ее к католическому священнику, сказав, что именно они совершают обряд экзорцизма.
Священник, однако, большого сочувствия не проявил.
– Как вы смеете звонить мне в такое время! — брюзгливо возмутился он, хотя было только полдесятого вечера. Услышав о потустороннем рычании, плаче младенца, кровавых царапинах и непристойных угрозах нечистого, священник заявил: — Может, так Господь хочет вернуть вас в лоно истинной церкви!
На этом разговор закончился. Клаудия в отчаянии сжимала телефонную трубку: пропала последняя надежда. К кому обращаться, если даже служитель Божий не смог — или не захотел — помочь?
