Стоял один из тех жарких, солнечных дней, которые порой случаются в начале августа. Дело было во вторник, и Манхэттен изнемогал от зноя, задыхаясь в душном и влажном облаке смога, настолько плотном, что его можно было резать ножом. Но в офисе адвокатской конторы «Де Фей, О'Коннелл и Роуз» царила блаженная прохлада. Когда мы втроем приступили к обсуждению событий предыдущей недели, я машинально отметил, что кондиционеры внутри работают на полную мощность.

В отличие от моих адвокатов, я предусмотрительно оделся по погоде – в белую рубашку-поло, рыжевато-коричневые брюки для гольфа и легкие кожаные мокасины. Ну и, конечно, носки, надежно прикрывавшие надетый на щиколотку браслет, поскольку я вовсе не стремился привлекать к себе любопытные взгляды окружающих. В данный момент в центре внимания оказался Магнум, который взялся рассказать о своих переговорах с моим добрым другом Ублюдком и как раз приступил к самому важному моменту.

– Неуважение к суду, – важно объявил он, откинувшись на спинку кожаного кресла. – Ты признаешь себя виновным по одному пункту и приговариваешься к дополнительным тридцати месяцам в тюрьме. Но, – он выразительно поднял вверх палец, – при этом условия сделки остаются в силе, что означает, что конца света удалось избежать. – Последовал выразительный кивок. – Я бы сказал, потрясающая удача, Джордан, особенно учитывая, с кем мы имели дело.

– Да уж, – с кислым видом согласился я, – и учитывая степень моего собственного идиотизма. – Я покрутил головой. – Богом клянусь, ничего глупее я в жизни своей не делал, – я сокрушенно вздохнул. – Уж вы мне поверьте. – Повернувшись к йельцу, я благодарно улыбнулся ему. – Если бы не ты, Ник, – проговорил я, – не знаю, как бы я пережил весь этот день. Ты держался потрясающе – от начала и до конца.

Брови выпускника Йеля поползли вверх.

– Спасибо, конечно, но ты действительно готов был призвать Бога в свидетели, что все так и было? – С его губ сорвался смешок. – Или пройти проверку на детекторе лжи?

– Поди ты к черту, Ник! Именно это говорят люди, у которых рыльце в пушку, когда их припрут к стенке. Это просто рефлекс, как у медузы, когда она кидается жалить любого, кто просто проплывает мимо, – я пожал плечами. – Нельзя же осуждать медузу просто за то, что она следует рефлексу!

– Кого осуждать? – удивленно переспросил Магнум. – Медузу?

– Ну да, медузу… впрочем, как в данном случае и меня. Я поступил, как поступил бы на моем месте любой умный человек: врал и изворачивался до тех пор, пока меня не приперли к стенке. Оставалось сознаться – ну, я и сознался. После чего попросил прощения.

– Возможно, – согласился йелец. – Только Джоэл тоже это знает.

– Знает что?

– Что каждый, у кого рыльце в пушку, призывает Бога в свидетели, утверждая, что говорит правду.

– А-а-а… и все виновные готовы пройти проверку на детекторе лжи? – Я выразительно подмигнул. – То-то же, Ник. Говорю тебе, я не такой, как все!

Адвокаты, переглянувшись, предпочли промолчать.

– Ладно, что тут говорить? Вы, парни, просто супер! А ты, Ник… я в таком долгу перед тобой, что готов даже проглотить это последнее оскорбление. На нашу с тобой дружбу это не повлияет. – Потом я повернулся к Магнуму: – Кстати, Грег, а когда мне следует признать себя виновным по этому последнему обвинению?

– Ближе к осени, – ответил он, – хотя мы, конечно, попытаемся оттянуть это насколько возможно. Имей в виду, обвинение в неуважении к суду не подпадает под условия сделки, так что Глисон постарается добиться максимального срока.

– Черт с ним. В конце концов, два с половиной года не такая уж высокая цена за возможность сохранить самоуважение. В один прекрасный день я, возможно, смогу объяснить все это Картеру, и он еще будет гордиться мной… – Адвокаты удивленно уставились на меня. – …а может, и нет, – поправился я. – Как бы там ни было, я бы предпочел не тянуть с этим. Ну, вы меня понимаете?

Магнум, неодобрительно поджав губы, молча уставился на меня. Я повернулся к Нику – и увидел на его лице то же самое выражение.

– Ладно, парни, – вздохнул я, – похоже, я чего-то не догоняю, да? Так о чем речь?

– Ну-у-у… – протянул наш «солист», – позвольте для начала объяснить, как прошла наша вчерашняя встреча в офисе федерального прокурора. Мы там были впятером. Ник, я, Джоэл, естественно, Коулмэн и еще один тип по имени Рон Уайт, которого только что назначили главой криминального отдела.

– Да, я знаком с Роном Уайтом, – встрепенулся я. – Он допрашивал меня по другому делу. Приятный парень. Жаль, что не он помощник федерального прокурора, а Джоэл.

Магнум согласно кивнул.

– Да, так было бы лучше, но, к несчастью, нам придется иметь дело с Джоэлом. Точнее, с Джоэлом придется иметь дело тебе, Джордан. Поэтому каким бы славным парнем ни был Рон Уайт, он все-таки подчиняется Джоэлу.

– А я думал, что Джоэла переводят.

– Так и есть, – подтвердил Магнум, – именно поэтому мы не намерены форсировать события. Лучше пока придержать твое заявление о признании вины. Видишь ли, если мы сможем дотянуть до его ухода, то нам придется иметь дело уже с новым помощником федерального прокурора, который, надеюсь, – подмигнул Магнум, – будет склонен проявить больше сочувствия в твоем случае.

– Гениально! – восхитился я.

«Нет, все-таки до чего же двулична наша судебная система, – промелькнуло у меня в голове. – Просто уму непостижимо! Ведь будь я беден или просто принадлежи я к среднему классу, то давно бы уже парился на нарах, предвкушая тридцать лет, которые мне предстоит провести за решеткой».

– Поэтому нашей главной задачей, – вмешался Ник, – было свести обвинение в неуважении к суду к попытке обмануть федерального агента, что, разумеется, куда менее серьезное обвинение.

– Во всяком случае, за это не сажают в тюрьму, – подмигнул Магнум.

– Верно, – подтвердил йелец, чопорно пожав плечами. – Конечно, было бы намного лучше, если бы нам удалось убедить их вообще снять обвинение, однако я бы не стал на это рассчитывать. Джоэл уже выпустил джинна из бутылки, поэтому, если прокуратура вдруг совершит поворот на 180 градусов, это будет выглядеть, мягко говоря, странно.

– Звучит логично, – я решил сыграть роль адвоката дьявола. – Но что, если преемник Джоэла окажется еще хуже? Возможно, чтобы они решили пересмотреть условия сделки?

– Хороший вопрос. Точнее, сразу два, – кивнул Магнум. – В любом случае хуже уже не будет. Неуважение к суду – само по себе уже серьезное обвинение. Думаю, Рон Уайт в данном случае меня поддержит. Вряд ли кто-то отнесется к тебе суровее, чем Джоэл, – за исключением Мишель Эдельман, конечно. Но она не возьмется за это дело, ей попросту не до тебя – сейчас она занята по уши, запугивает Виктора Вонга. Большинство помощников федерального прокурора просто ограничились бы суровым предупреждением, но Джоэл по какой-то причине тебя невзлюбил и не хочет замять это дело.

Йелец решил вмешаться.

– Мне кажется, – пробормотал он, – Джоэл просто слишком близко к сердцу принял твое дело.

«Ну да, а еще он сволочь, каких поискать», – пронеслось у меня в голове.

– Другими словами, – продолжал Ник, – он так долго охотился за тобой, что уже не в состоянии видеть в тебе не «мерзавца, которым ты некогда был», скажем так, а «законопослушного гражданина, которым ты сейчас являешься», что ближе к истине.

Тут в разговор опять вклинился Магнум.

– В самую точку, – кивнул он. – Поэтому для нас так важно выждать какое-то время. В глазах следующего помощника генерального прокурора ты будешь просто Джорданом Белфортом, членом команды, человеком, помогающим правосудию.

– А как насчет Коулмэна? – поинтересовался я. – Он-то охотился за мной куда дольше.

Йелец покачал головой.

– В глазах агента ФБР все выглядит несколько иначе, – объяснил Ник, – тем более если речь не идет о насилии. У тебя репутация человека чрезвычайно умного, так что Коулмэн тебя уважает. Ты для него не просто очередной подонок, нарушивший закон.

– К твоему сведению, – добавил Магнум, – то, что Джоэл согласился оставить сделку в силе, по большей части заслуга именно Коулмэна. Он вчера грудью встал на твою защиту. Сказал, что если не считать попытки предупредить Дэйва Билла, то в остальном ты ведешь себя безупречно. А еще он сказал, что вы сейчас работаете по одному очень крупному делу. Не знаешь, что он имел в виду?

– Знаю, конечно, – Гаито и Бреннан, – кивнул я. – Пока нам не слишком везло, но скоро все изменится. Вообще-то после вас я встречаюсь с Коулмэном – у меня для него небольшой подарок.

– Что за подарок? – полюбопытствовал Магнум.

Я стиснул зубы – достаточно было вспомнить о том, сколько близких друзей за последние дни поспешили меня предать, чтобы в глазах потемнело от злобы.

– Так, один простенький рецепт, как правильно поджарить Шефа, – ледяным тоном отрезал я. Потому что на моем месте он бы, не задумываясь, поступил со мной точно так же.

Казалось совершенно естественным, что именно в Бруклин Хайтс я вдруг решился рассказать спецагенту ФБР о нашей первой встрече с Герцогиней и о том, как она заставила меня забыть о Дениз. Да и что удивительного – ведь это случилось как раз здесь, в этом заметно изменившемся после того, как его «облагородили», районе, – если пройти еще пару кварталов, окажешься возле офиса федерального прокурора, а чуть дальше будет здание федерального суда, возле которого я ждал Герцогиню во время нашего первого свидания.

В те дни она снимала крошечную однокомнатную квартирку в жилом доме на Джоралемон-стрит, всего в квартале от китайского ресторанчика, в котором мы с ним встретились, чтобы пообедать. Вообще говоря, целью нашей сегодняшней встречи было не обсуждение моей личной жизни во всем ее убожестве, просто после всего, что этот человек для меня сделал, я считал себя его должником. В конце концов, ни один настоящий американец, в жилах которого течет горячая кровь – даже суровый агент ФБР, – не смог бы остаться равнодушным, услышав во всех подробностях историю моей жизни, круто замешанную на сексе, алчности и похоти, в которой было все – блондинки и скандальный развод, предательство лучших друзей и наркотики. Я как раз добрался до того дня, когда наши дорожки пересеклись в самый первый раз.

– Закатывал сумасшедшие вечеринки в своем доме на побережье, на которые мог попасть кто угодно! Достаточно было только войти, улыбнуться и – чувствуйте себя как дома! Самый лучший способ завести друзей. – Я откусил кусочек свернутого трубочкой блинчика му-шу со свининой, а фэбээровец вплотную занялся своими любимыми цыплятами чоу-мейн.

Какое-то время мы молча жевали.

– Ты был прав, – через пару секунд согласился я. – Еда тут что надо.

– И чертовски недорого, – кивнул фэбээровец. – Если честно, не представляю, как они при таких ценах умудряются держаться на плаву. Не сказать, чтобы в таком районе была низкая арендная плата.

Я пожал плечами. Пора было его просветить.

– Вероятно, потому, что платят официантам шесть центов в час, угрожая прикончить их родственников в Китае, если кто-то вздумает возмутиться.

– Возможно, – кивнул агент ФБР. – Но если в итоге тарелка чоу-мейн обходится меньше шести баксов, то кто мы такие, чтобы жаловаться, верно? – Он снова энергично заработал палочками. – Так о чем ты говорил?

Кивнув, я отложил блинчик в сторону.

– Вначале мои вечеринки были не слишком многолюдными – пара сотен гостей, не больше. Но со временем сотни превратились в тысячи. И – как и все, что имело отношение к «Стрэттон», – каждая вечеринка была еще более неприлично роскошной и разнузданной, чем предыдущая.

Мой собеседник отложил палочки.

– Это еще почему?

– Пресыщение, – я пожал плечами. – Видишь ли, то, что в 1989-м казалось безумием, в 1991-м уже никого не удивляет. В этом все дело, а также в том, что «Стрэттон» представляла собой автономное общество. В каком-то отношении мы смахивали на Древний Рим – все мы жаждали крови, это и связывало нас, и одновременно развращало. В Древнем Риме аристократы скармливали рабов львам, в «Стрэттон» мы развлекались тем, что кидались в карликов липучкой. – Пожав плечами, я откусил еще кусок блинчика.

Первые вечеринки были относительно невинными: нанимали диджеев, они приходили со своими записями, люди танцевали, в доме был открытый бар с изысканными закусками. Конечно, были и наркотики, но немного. И это все.

Но прошло всего несколько лет, и все изменилось. Началось какое-то безумие: в моем доме толклись тысячи совершенно незнакомых людей – просто какое-то море, которое постоянно выплескивалось то на улицы, то на пляж, а в «родстер» их иной раз набивалось столько, что он едва не разваливался на части. По Дюн-род было просто не проехать, до такой степени она была забита пьяными в дым или обкуренными служащими «Стрэттон» – и все это, заметь, на глазах копов из Вестхэмптона! Так что шоу благополучно продолжалось, несмотря на многочисленные жалобы соседей.

Теперь уже на моих вечеринках играл оркестр, толкачи толкали свой товар, танцоры танцевали, шлюхи снимали клиентов, стриптизерши раздевались, акробаты делали сальто, а лилипуты расхаживали в комбинезонах – просто шутки ради. А чтобы никто из гостей не умер от жажды, тут же бродили два десятка полуголых официанток, таская за собой серебряные ведерки со льдом, из которых торчали бутылки «Дом Периньон».

– Господи Иисусе! – выдохнул фэбээровец, набив рот курицей чоу-мейн.

– Как бы там ни было, я познакомился с Надин 4 июля 1990 года, когда до полного разгула было еще далеко. Может, поэтому она была не очень шокирована, придя туда в первый раз. Я как раз сидел в гостиной, играл с Элиотом Лавинем в пул. – О, идея! – промелькнуло у меня в голове. – А он, кстати, похоже, снова купается в деньгах.

– Неужели? – отложив палочки, встрепенулся мой собеседник. – А я слышал, что он человек конченый.

Я покачал головой.

– Судя по всему, уже нет. Слышал, он снова приподнялся, – где, когда и от кого слышал, я благоразумно предпочел опустить. – Говорят, у него фабрика одежды – деталей не знаю, но ходят слухи, что он зашибает миллионы.

– Удивительно, – покачал головой мой собеседник, – учитывая, что парень полный придурок.

– Угу, – согласился я. – Впрочем, насколько я знаю Элиота, он наверняка до сих пор вывозит наличку из Гонконга. – Я с невинным видом пожал плечами. – До сих пор удивляюсь, почему вы с Джоэлом никогда не обращали на него внимание. Особенно учитывая, что в качестве отката я получил от него больше нала, чем от всех остальных вместе взятых.

Мой собеседник пожал плечами.

– Непростое дело. Мы получили постановление суда, чтобы поднять все банковские записи по его счетам за последнее время, однако он клал и снимал со счета слишком много наличных, чтобы можно было выявить какую-то закономерность. В этом смысле парень просто идеальный вариант на роль «подставного».

– Вот как? – хмыкнул я. – Что ж, я помню, как-то раз его секретарша сунула в спортивную сумку семьсот штук, отдала ее Джорджу, моему водителю, и велела отдать мне. А я точно знал, что вся эта наличка была снята со счетов Банка Нью-Йорка, причем в течение одного дня – из банка они прямиком попали к его секретарше, от нее – к Джорджу, а от Джорджа – ко мне.

Мой собеседник пожевал губами.

– А ты-то как об этом узнал?

– Просто его секретарша позвонила мне и сказала, что только что привезла деньги из банка, и попросила прислать за ними Джорджа, чтобы он забрал их от греха подальше, пока Элиот не проиграл все до последнего цента. А после того как Джордж увез деньги, Элиот жутко нервничал и как-то странно косился в мою сторону. Прямо он мне ничего не говорил, однако сказал кое-что Джанет, а она, естественно, передала мне. А Джордж из чистого любопытства сунул нос в сумку и чуть не помер, когда увидел, что в ней. – Я пожал плечами. – Все, что от вас требуется, это допросить секретаршу Элиота, а также Джорджа и Джанет, проверить банковские счета, и дело в шляпе.

Какое-то время Одержимый задумчиво смотрел мне в глаза. Потом положил в рот еще кусочек цыпленка и принялся молча жевать. «Я проверю» – прочел я в его глазах.

– Продолжай.

Я глубоко вздохнул.

– Итак, мы с Элиотом играли, и тут вдруг влетает запыхавшийся Дуболом. «Видели девчонку, которая только что прикатила на „феррари“?! – верещит он. – Высший класс!» Конечно, Дуболом – он дуболом и есть, что с него взять. Так что я просто отмахнулся. Но он буквально вцепился в меня и поволок к выходу.

И вот тогда-то я впервые увидел Надин, – я улыбнулся, мысленно вернувшись в прошлое.

Знаешь, наверное, то же самое почувствовал Майкл Корлеоне в «Крестном отце», когда впервые встретил на Сицилии Аполлонию; она шла через оливковую рощу, и при виде ее Майкла точно громом поразило. Вот примерно то же в тот день почувствовал и я: веришь, у меня просто ноги подкосились? – Я уставился на свой блинчик, прикидывая, стоит ли его доедать. Аппетит вдруг куда-то пропал. – Почему-то мне сразу бросились в глаза ее ноги. У Герцогини были классные ноги – впрочем, и задница тоже. Она у нее круглее, чем у любой пуэрториканки, впрочем, ты наверняка и сам уже заметил, – игриво подмигнул я.

Одержимый захохотал.

– Как бы там ни было, мы обменялись всего несколькими словами, поскольку она пришла с парнем, а потом к ней подкатили парни из «Стрэттон» и принялись доставать ее.

– Как это?

Я пожал плечами.

– Эти ублюдки демонстративно не замечали, что она не одна, и клеились к ней, не обращая внимания на ее парня. Я убедился в этом, когда нас представили друг другу. Мы стояли возле столика для игры в пул. Она принялась восторгаться – дескать, какой у вас красивый дом. Я поблагодарил. И тут заметил, как у нее вдруг резко вытянулось лицо. Я обернулся и увидел Марка Ханну – в то время он был одним из моих брокеров. Он стоял у меня за спиной, не сводя с нее глаз, и дрочил.

Мой собеседник смущенно заерзал на стуле.

– О чем это ты?

Я пожал плечами.

– Пардон, а как бы ты назвал, когда парень спускает штаны до колен и вытаскивает оттуда член?! Слава богу, тут влетела Фрэн, его жена, с криком: «Какого хрена! Да что с тобой такое, Марк?! Спятил ты, что ли? Немедленно надень штаны!» – В общем, Марк натянул брюки, и Фрэн его уволокла. Повернувшись к Надин, я ожидал, что она в шоке или, еще хуже, перепугана до смерти, но прочел на ее лице одно лишь холодное бешенство. Прищурившись, она подалась вперед – готов поклясться, если бы не Фрэн, она бы налетела на Марка с кулаками.

Естественно, я не знал, что в свое время она была обычной девчонкой из Бруклина – выглядела она так, словно родилась в Австралии или в Скандинавии, ну, словом, ты понимаешь. Короче, потом в комнате неожиданно появилась Дениз и моментально учуяла опасность – у женщин в этом плане сверхъестественное чутье, а тут и парень Надин вдруг заторопился, принялся твердить, что им, мол, пора. Мы с Надин одновременно запротестовали, но Дениз уже деликатно подталкивала их к двери. Представляешь картину: музыка гремит, везде толчется народ, шампанское льется рекой и все такое. Надин уже взялась за ручку двери, потом вдруг обернулась и послала мне лукавую улыбку – но тут ее парень опомнился, схватил ее за руку и вытащил за дверь. Мелькнули светлые волосы, и она исчезла. Прямо как в кино.

Замолчав, я покосился на Одержимого – казалось, он так увлекся рассказом, что позабыл обо всем. Нет, он не забыл про цыпленка, но на лице у него было написано нетерпение, как у ребенка, которому читают сказку. Я мысленно хмыкнул – несмотря на значок и пистолет, мой собеседник явно ничем не отличался от других мужчин.

– Ну?… – нетерпеливо протянул он, вертя в руках палочки.

Я понимающе кивнул.

– Короче говоря, не успела Надин скрыться за дверью, как я кинулся расспрашивать всех, кто эта девушка. Остаток лета я провел, разыскивая ее по городу в надежде, что однажды мне повезет и я встречу ее. Пару раз так и случалось, но, как на грех, рядом со мной всякий раз была Дениз. Заметив Надин, она непременно восклицала: «Ой, смотри, та самая блондиночка с вечеринки. Помнишь ее?» На что я обычно мямлил что-то вроде: «Ну да, вроде она…» – давая понять, что она мне на фиг не нужна. Но на самом деле… – я выразительно округлил глаза, – я с маниакальным упорством рыскал по городу аж до самого Дня благодарения, только тогда сдался и нанял одного человека, чтобы тот устроил нам встречу.

– Шутишь? – Одержимый вытаращил глаза.

Я с невинным видом пожал плечами.

– Да, знаю, звучит банально, но тут уж ничего не попишешь. Просто у нас не было общих знакомых, если не считать одной девицы по имени Джинджер, которая за деньги готова была на что угодно. Поначалу она, конечно, несла какую-то пургу вроде: «Брось, Джордан, я не могу! Мне совесть не позволяет. Ты ведь женат!» Ну, а когда мне это надоело, я просто сказал: «Ладно, Джинджер, как насчет десяти кусков? Тогда твоя совесть успокоится?» Естественно, она моментально заткнулась, а на следующий день я получил телефон Надин, а Джинджер вдобавок еще замолвила за меня словечко.

– Иисусе, – пробормотал мой собеседник, – твоей Джинджер палец в рот не клади! – Он ошеломленно потряс головой. – А как отнеслась Надин к тому, что ты был женат?

– Ну, это было первое, о чем она спросила, когда я позвонил, – я опять с невинным видом пожал плечами. – Поэтому я сделал то единственное, что может сделать женатый мужчина, – сказал, что как раз сейчас развожусь.

У Одержимого отвалилась челюсть.

– А ты не боялся, что она поймает тебя на вранье?

Я поспешно покачал головой.

– Нет! Вообще-то прямо я ничего такого не сказал – просто туманно намекнул, что у нас с женой не все гладко. Типа мы с ней устали от всего этого и подумываем о разводе.

Коулмэн подавил смешок.

– Нет, я серьезно! Примерно так и сказал, ей-богу. Обычную хрень, которую говорят все женатые мужики, когда собираются трахнуть кого-то на стороне. – Я выразительно поднял брови. – Это как раз то, что вы привыкли именовать стандартной методикой. Как бы там ни было, крупица правды в этом все же была; я, правда, еще не задумывался о разводе, однако благодаря «Стрэттон» мой брак с Дениз уже дал трещину. Мы никогда не оставались одни – в нашем доме постоянно толклись служащие «Стрэттон»; около нас постоянно крутился Элиот с Эллен; и если ты думаешь, что у Элиота винтика в голове не хватает, то видел бы ты его жену Эллен! Впрочем, не стоит считать, что во всем виноваты только они, просто когда мы четверо стали партнерами, та магия, что связывала нас с Дениз, внезапно исчезла. До этого мы редко баловались наркотой, и Дениз оставалась свежей, словно юная девочка. Но потом Эллен запустила в нее свои когти. Я и глазом не успел моргнуть, как Дениз уже носила тряпки исключительно от «Шанель», обвесилась брюликами от «Булгари» и начинала день с кваалюда.

Только пойми меня правильно; я ничего не имел против того, что Дениз швыряет деньги на тряпки. У нас с ней все было общее, и деньги тоже, к тому же я делал их с такой скоростью, что она при всем желании не смогла бы меня разорить. Просто она уже перестала быть той, прежней Дениз. Видишь ли, главной ее прелестью было то, что она всегда оставалась собой – могла выйти к обеду в футболке и все равно выглядеть потрясающе. А роскошные тряпки и сверкающие бриллианты – это все хрень собачья. Она была слишком хороша для всей этой чепухи.

Как бы там ни было, к тому времени, как я встретил Надин, мы с Дениз все меньше времени проводили вместе, а я опустился до того, что частенько снимал дешевую шлюху в «Блю Чипс». – Пожав плечами, я сокрушенно покачал головой. – А потом у нас с Надин было настоящее свидание. И я вдруг понял, что нашел больше, чем мог надеяться. Я ожидал увидеть обычную глуповатую блондинку, которую я коварно собирался растлить в обмен на разрешение пришвартоваться.

– Пришвартоваться? – удивился Одержимый.

– Ну да, – кивнул я. – Разрешил ей пришвартоваться – типа мой член – это судно, а ее «киска» – ммм… причал. – Я с невинным видом пожал плечами. – Как бы там ни было, Надин была кем угодно, только не пустоголовой блондинкой, так что к концу вечера я уже крепко сидел на крючке. Пока я вез ее домой, я чуть голову не сломал, гадая, как бы половчее затащить ее в постель, но это не понадобилось. Выйдя из машины, Надин спросила, не хочу ли я подняться – выпить чашечку кофе. Уговаривать меня не пришлось. Потом я принялся восхищаться ее домом, а про себя прикидывал, много ли у меня шансов переспать с ней.

– А потом она предложила мне зажечь камин – ей, мол, нужно на минутку в ванную. Я сказал – конечно, нет проблем… хотя, помню, меня тогда это слегка покоробило. Я хочу сказать, казалось диким, что такая красивая девушка может ходить в туалет. Ну, ты меня понимаешь?

– Нет, ты точно чокнутый, – хохотнул Одержимый. – Ты сам-то это знаешь?

– Естественно, – гордо кивнул, – но это неважно. И вот сижу я, значит, на корточках, перекладываю полешки, а в голове у меня все та же безумная мысль – как бы затащить ее в постель, и вдруг слышу: «Эй! Я уже!» – Оборачиваюсь и вижу ее – совершенно голую, в чем мать родила!

– Шутишь?! – у моего собеседника с хрустом отвалилась челюсть.

– Нет! – возразил я. – Я остался у Надин до утра – позвонил Дениз, сказал, что, дескать, застрял в Атлантик-Сити, – и после этого события стали стремительно выходить из-под контроля. Вначале мы договорились встречаться раз в неделю, в вечер вторника, а в остальное время избегали даже разговаривать. Выдержали дня полтора – потом плюнули и стали каждый день названивать друг другу по телефону. Сначала просто для того, чтобы спросить, как дела, но постепенно разговоры наши становились все длиннее – мы могли проболтать несколько часов подряд – как так, сам не понимаю. В конце концов я понял, что просто с ума сойду, если не смогу провести с ней наедине несколько дней – только для того, чтобы избавиться от этого наваждения. Дениз я сказал, что мне срочно нужно в Калифорнию по делам. И все, конец – мы с Надин влюбились по уши. После этого пошло-поехало – бесконечные разговоры по телефону, ежедневные свидания по вечерам, словом, гормоны совсем взбесились! Уже к концу января, сказав Дениз, что хочу пожить один, я перебрался в город, в Олимпик Тауэрс.

Забавно, но до этого времени Дениз даже не подозревала, что у меня роман на стороне. Правда, я был очень осторожен – во всяком случае, вначале, – но, переехав, плюнул и перестал шифроваться. К середине февраля мы с Надин уже ходили потанцевать в ночные клубы, а сидя в «Канастель», который в те дни считался самым шикарным рестораном Манхэттена, открыто держались за руки. Там меня все знали, и кто-то, думаю, настучал Дениз – решил просветить ее насчет наших отношений с Надин. Как бы там ни было, помню, подъезжает мой лимузин к дому, двери распахиваются, а вместо швейцара меня на пороге встречает Дениз. Но, что хуже всего, я как раз в этот момент завалил Надин – мы с ней целовались, как сумасшедшие, и я клялся, что люблю ее, жить без нее не могу. И все это на глазах у Дениз.

– Ты, мать твою, сиди, где сидишь! – завопила она, обращаясь к Надин. – А ты, – она повернулась ко мне, – вылезай из машины, слышишь? – Потом она снова обернулась к Надин, и лицо у нее мгновенно вытянулось. – Ты?! Та самая девушка с вечеринки… – беззвучно выдохнула она. И вдруг они обе разом зарыдали. – Я уныло покачал головой. – Короче, я повернулся к Надин, сидевшей с белым, как простыня, лицом, и похлопал ее по руке.

– Я все улажу, – мягко сказал я. – А ты возвращайся домой и жди моего звонка. Хорошо?

– Прости, – пробормотала она, глотая слезы. – Я не хотела, чтобы все так закончилось. Чувствую себя последней дрянью.

– В общем-то, никто из нас не хотел, чтобы все закончилось именно так. Так что мы оба чувствовали себя ужасно. Однако это случилось, а от того, что нам обоим стыдно, Дениз легче не стало. – Я покачал головой, выбирая подходящие слова. – Понимаешь, мы ведь не выбираем, в кого влюбиться, верно? Это просто случается, вот и все. А когда такое происходит – это безумие, когда двое дышать друг без друга не могут – что тогда?! – Пожав плечами, я сам ответил на этот вопрос: – Тогда уже ничего не поделаешь. Ты не можешь жить без нее – не видишь ее каких-то два часа и начинаешь сходить с ума. Именно так все и было между мной и Надин. Мы просто не могли расстаться – ни на минуту! Даже когда я отправлялся на работу – что случалось нечасто, – она провожала меня до Лонг-Айленда, а потом ходила по магазинам, придумывала себе какие-то дела, в общем, ждала, когда я освобожусь к ленчу. А если она была занята на съемках, я отвозил ее туда, а потом ждал, когда она освободится. Это смахивало на какое-то наваждение.

Как бы там ни было, лимузин уехал, и мы остались наедине, я и Дениз. Швейцар, услышав, как она орет на меня, юркнул в подъезд и затих. А Дениз продолжала вопить как резаная.

– Как ты мог так поступить со мной?! Забыл, что я вышла за тебя, когда у тебя гроша ломаного не было за душой! Забыл, через что нам вместе пришлось пройти? Когда тебя объявили банкротом, я сама готовила для тебя! Я тебя любила! А ты… вот как ты отплатил мне! Как ты мог?!

– Поначалу я принялся оправдываться – наверное, просто машинально, – но что я мог ей сказать?! Дениз была тысячу раз права, и мы оба это знали. Поэтому я просто стоял и бормотал: «Прости, мне очень жаль, я не хотел, чтобы так случилось!» Потом она сказала: «Просто поклянись, что не любишь ее. Это все, о чем я прошу». Схватив меня за плечи, Дениз посмотрела мне в глаза. По ее лицу струились слезы. «Посмотри на меня и скажи, что ты ее не любишь, Джордан! Прошу тебя! Если между вами ничего нет, то мы сможем с этим справиться».

Но у меня язык не повернулся ей солгать. Помолчав, я покачал головой: «Прости, не могу. Я люблю ее. Мне правда жаль, что так случилось». К глазам подступили слезы.

«Я позабочусь о тебе, обещаю, – прошептал я. – Ты никогда ни в чем не будешь нуждаться». Все было напрасно. Дениз как будто сразу сломалась – обхватив ее за плечи, я почувствовал, что ее трясет.

Знаешь, в этот момент я чувствовал себя распоследней скотиной, – покачал головой я. – А Дениз продолжала рыдать – прямо на улице, на глазах у всех. А потом откуда-то вдруг, словно из-под земли, появилась ее подруга Лиза – увидев, что происходит, она подбежала к нам и обняла Дениз. «Все в порядке. Джордан. Я о ней позабочусь», – заговорщически подмигнув, она увела Дениз.

Сказать по правде, я слегка растерялся. В данной ситуации я бы не удивился, если бы Лиза набросилась на меня с кулаками – а вместо этого она вела себя так, словно она на моей стороне. Видишь ли, я тогда просто не знал, что у нее самой рыльце в пушку, поскольку не так давно она сама закрутила роман на стороне – это выяснилось только пару месяцев спустя, когда ее увидели на Лонг-Айленде в компании какого-то плейбоя. Вскоре она тоже развелась. – Покосившись на своего собеседника, я пожал плечами. – Вот так-то, Грег. Вот тебе «Жизнь богатых и никчемных с Лонг-Айленда» во всей своей красе. Вот только красивого тут мало.

Мы еще поговорили о том, что произошло потом – о моей свадьбе с Надин, о рождении наших детей, о моем все возраставшем пристрастии к наркотикам. И наконец – как и следовало ожидать – разговор плавно перешел на Шефа.

– Проблема в том, – сказал я, – что люди вроде Денниса и меня до такой степени привыкли жить, стараясь соответствовать тому имиджу, который сами же и создали, что теперь, вспоминая о прошлом, мы уже просто не в состоянии говорить правду и продолжаем рассказывать небылицы о своей жизни. Если ты думаешь, будто он подозревал, что наш разговор слушают, то ты ошибаешься. Будь это так, он ни за что бы не перезвонил.

Это уже вошло в привычку – говоря о прошлом, такие люди, как мы, стараемся обезопасить себя, рассказывая заранее подготовленную «легенду». Поэтому, слушая записи наших разговоров, не удивляйтесь, когда он говорит: «Сам ведь знаешь, есть две версии событий, одна – их, другая – наша», – после чего принимается обсуждать жюри присяжных и этот их пунктик насчет «разумных оснований для сомнения».

– Да, естественно, знаю, – кивнул Одержимый. – Просто иногда даже самый осторожный человек допускает ошибку. Вот этого мы и дожидаемся.

– Напрасно. Во всяком случае, когда имеешь дело с таким тертым калачом, как Шеф. С годами он настолько сжился с легендой, что в его глазах она давно заменила правду. Поэтому в этом случае нужна другая тактика.

– То есть?

– Ну, – уверенно заявил я, – думаю, самое время оставить прошлое в прошлом и подумать о будущем. – После чего посвятил своего собеседника в придуманный мной хитроумный план.