Расправив плечи и вызывающе вскинув голову, сопровождаемый накрахмаленным выпускником Йельского университета, не отходившим от меня ни на шаг, я вошел в комнату для допросов и мысленно приготовился к худшему. Меня почему-то сразу поразили три вещи. А именно тот факт, что ради этого торжественного события собрались все четверо моих мучителей: Ублюдок, Мормон, Одержимый и – о горе мне! – Злобная Ведьма с Востока, которую я не видел почти год. Все четверо сидели по одну сторону стола, дожидаясь, пока мы с выпускником Йеля устроимся напротив.

Второй странностью было то, что все были в костюмах, включая и Ублюдка, которого я до сих пор ни разу не видел в официальном прикиде. В общем, все они сидели в пиджаках и туго затянутых галстуках. Просто дворцовый прием какой-то, мать его. Или судебное заседание. Мы с выпускником Йеля тоже явились в костюмах, впрочем, как и Ведьма – костюмчик из полиэстера, который она напялила ради такого случая, явно не мешало освежить.

И, наконец, третья странность – наиболее неприятная из всех: когда пришло время обменяться любезностями, я обратил внимание, что никто не горит желанием это сделать. Ублюдок вяло пожал мне руку, но предпочел промолчать. Одержимый энергично тряхнул мою руку.

– Как дела, приятель? – осведомился он с похоронным видом, с которым обычно тренер университетской команды сообщает какому-нибудь бедолаге, что его вышвырнули из состава, а стало быть, о стипендии можно забыть.

Рукопожатие специального агента Коулмэна было крепким – слишком крепким, на мой взгляд, в точности как у римского полководца, посылающего одного из своих солдат на арену цирка, где полным-полно голодных львов. А Злобная Ведьма вообще предпочла проигнорировать протянутую мной руку.

После этого мы уселись за стол.

– Ладно, – рявкнул Ублюдок, – думаю, пора перейти к делу, – и уже спокойнее добавил: – Мишель?… – он протянул руку в ее сторону ладонью вверх.

Ведьма, коротко кивнув, передала ему толстую папку, которую уже держала наготове. После чего сложила ручонки на столе и принялась с безумной скоростью крутить пальцами.

На мгновение у меня остановилось сердце.

Ублюдок с величайшей осторожностью положил папку перед собой. После чего уставился на нее с таким видом, словно видел в первый раз. Папка была закрыта и перевязана светло-коричневым шнурком, который был обернут петлей вокруг картонного кружка размером с десятицентовик. А Ублюдок продолжал молча таращиться на нее.

Не понимая, что происходит, я покосился на моего йельца, но тот в ответ округлил глаза и молча пожал плечами, словно давая понять, что это, дескать, просто спектакль, рассчитанный на нас, игра на нервах. Я понимающе кивнул и бросил взгляд на Ублюдка, который продолжал сверлить взглядом папку. Ну точно, спектакль.

Наконец, видимо, убедившись, что роль правительственного агента Смита из «Матрицы», жутковатого типа с каменным лицом, ему удалась, Ублюдок неторопливо потянул за светло-коричневый шнурок и принялся нарочито медленно разматывать его. Покончив с этим, он не спеша открыл папку и уставился на лежавший поверх стопки документ.

Не поднимая глаз, он заговорил все тем же жутковатым тоном агента Смита.

– Мистер Белфорт… вы были признаны виновным чуть ли не по всем статьям, которые имеются в нашем законодательстве, – Это точно, мысленно согласился я. – Махинации с недвижимостью. Нарушения в сфере торговой практики. Использование инсайдерской информации. Укрывательство части эмитированных бумаг. Нарушения, караемые по статье 10В-5. Махинации с валютой… – он неторопливо вскинул на меня глаза, – и, конечно, отмывание денег. – Он отложил бумагу в сторону. – Вам, разумеется, знаком этот документ, мистер Белфорт?

Какое-то время я молча смотрел на него – наконец агент Смит не выдержал.

– Почему бы вам не попросить вашего адвоката просмотреть его – дабы убедиться, что тут нет никакой ошибки?

Выпускник Йеля, услужливо вытянув шею, бросил взгляд на документ.

– Это твое досудебное соглашение, – шепнул он мне на ухо.

Браво, Шерлок! Козе понятно – особенно учитывая, что эти самые слова написаны крупными буквами в самом верху!

Видя, что я молчу, йелец кинулся мне на помощь.

– Это досудебное соглашение, Джоэл. Мистер Белфорт согласился на сделку.

– Мне бы хотелось услышать это от самого мистера Белфорта, – прорычал агент Смит.

– Это мое досудебное соглашение, – бесстрастно повторил я.

Агент Смит коротко кивнул, потом снова уставился на папку и замер. Мы терпеливо ждали. Наконец, после томительно долгой паузы, он выудил из стопки еще одну бумажку и протянул ее мне.

– А вам известно, мистер Белфорт, что это за документ?

Я пробежал его глазами.

– Разумеется. Это соглашение о сотрудничестве.

– Совершенно верно, – кивнул он. – В самом низу страницы фраза подчеркнута желтым. Сделайте одолжение, прочитайте ее вслух.

– «Обвиняемый обязуется ничего не скрывать от следствия».

Йелец начал потихоньку терять терпение.

– В чем проблема, Джоэл? Хотите сказать, что мой подзащитный что-то скрывает?

Ублюдок вальяжно откинулся на спинку стула, по губам его скользнула тонкая усмешка.

– Возможно, Ник. – Он перевел глаза на меня. – Почему бы вас самому не рассказать нам все, Джордан? Вы ничего от нас не скрываете?

– Разумеется, нет! – поспешно отрезал я. – С какой стати вы так думаете? – Я обвел взглядом комнату – четверо моих тюремщиков бесстрастно взирали на меня.

– То есть вы утверждаете, – вмешалась Злобная Ведьма, – что никогда – ни разу – не пытались ничего утаить от следствия?

Я отрицательно покачал головой, уверенный, что о моей вылазке в Атлантик-Сити им вряд ли известно. В конце концов, это было только вчера. Ладно, позавчера, поправился я. В любом случае я никогда ничего не скрывал… разве что… Господи! Дэйв Билл! Та записка! О нет! Этого не может быть! Невозможно! Я попытался выкинуть это из головы. Стоп… не нужно делать поспешных выводов. Дэйв никогда бы меня не сдал. Ни за что. И к тому же я ведь защищал его. Я его спас. Предупредил его. Предупредил!

– Хотите что-нибудь сказать? – скрестив руки на груди, спросил фэбээровец.

– Нет! – возмущенно выдохнул я. Потом, взяв себя в руки, уже спокойнее добавил: – То есть… конечно, нет. Просто не сразу понял, что вы имеете в виду, когда вы спросили, был ли я с вами… хм… честен. – Я обвел своих мучителей взглядом, после чего прямо посмотрел в глаза Ублюдку. – И я не пытался что-либо утаить, – добавил я, сам не знаю зачем.

Ублюдок явно почуял кровь.

– Позвольте, я уточню, – терпеливо начал он. – Вы говорили кому-нибудь, что собираетесь сотрудничать со следствием?

Ощущение было такое, словно он всадил мне в сердце отравленный клинок. Нужно срочно что-то придумать… заморочить им голову.

– Да, конечно, – уверенно заявил я.

– Кому именно?

– Во-превых, родителям. Обоим. Это преступление? – Я тонко улыбнулся, давая понять, что шучу.

Ублюдок даже не пытался сделать вид, что оценил юмор.

– Нет, конечно. Кому еще?

– Хм-м-м… – во рту у меня внезапно пересохло. – Ну, моей жене, естественно, – губы у меня внезапно задрожали, – потому что считал, что должен ей сказать. То есть на это было много причин. Хотя бы потому, что ей ведь пришлось подписывать документы о конфискации…

– Внезапно мне в голову пришла спасительная мысль:

– Кстати, не исключено, что она могла проговориться об этом кому-то из знакомых – чисто случайно. Той же Лори Билл, – мысленно добавил я, – которая рассказала об этом Дэйву Биллу, из-за чего и возникло данное недоразумение. То есть я, конечно, точно не знаю; мне и в голову не пришло попросить ее хранить это в тайне. Наверное, надо было, да? В этом все дело?

Ублюдок покачал головой.

– Нет. Надеюсь, вашей жене хватило ума понять, что поставлено на карту. Еще кому-то?

– Джорджу, – уверенно объявил я.

Ублюдок вопросительно глянул на Коулмэна.

– Это его поручитель из Общества анонимных алкоголиков, – пояснил тот. Потом отрицательно покачал головой, давая понять, что Джордж чист.

Наконец мой адвокат решил, что пора вмешаться.

– Может, закончим на этом, Джоэл? Всем уже ясно, что вы подозреваете, будто Джордан рассказал кому-то о своем решении пойти на сделку. Так почему бы вам сразу не сказать, о ком речь, чтобы мы могли во всем разобраться?

Ублюдок пожал плечами с таким пренебрежительным видом, словно удивлялся, как это подобного вертопраха могли вообще взять в Йельский университет. После чего перевел немигающий взгляд на меня.

– Вам случалось передавать кому-нибудь записки, Джордан? – с мерзкой ухмылкой поинтересовался он.

Господи… подтвердились худшие из моих страхов! В голове разом стало пусто и гулко. Мне нужно было время, чтобы немного прийти в себя. И главное – все отрицать!

– Случалось ли мне передавать кому-то записки? В каком смысле? Вообще записки? Например, в школе? Или в колледже? Можно поконкретнее?

– С того времени, как вы дали согласие сотрудничать, – уточнил фэбээровец.

– Нет! – выпалил я. – Или… ну… хм… возможно. То есть мне нужно подумать, раз уж это так… хм… серьезно.

Я умолк, с трудом подавив желание совершить попытку к бегству. Интересно, сколько в этом здании агентов ФБР? Наверняка полным-полно. Но, возможно, это мой единственный шанс. На моих запястьях вот-вот защелкнутся наручники. Стоит только Ублюдку мигнуть, как агент ФБР вытащит из кармана браслеты – я и глазом не успею моргнуть! Но разве такое возможно без ордера?! Может, и возможно. Откуда мне знать? Все может быть. Нужно срочно поговорить со своим адвокатом! Нет, нет – чуть только я скажу, что мне нужно посоветоваться с адвокатом, как они тут же решат, что я виновен. Неудачная мысль. К черту адвоката! Нужно все отрицать. Все… все отрицать!

Я помялся.

– Ну, было как-то раз, когда я был в Нью-Джерси с Гаито и Бреннаном, если вы об этом. Мы сыграли партию в гольф, а потом я написал название акций на карточке участника и отдал ее Деннису. Но это наверняка есть на пленке. То есть в моих показаниях. Можете сами проверить.

– Пустая трата времени, – вмешалась Злобная Ведьма. – Мы знаем, что вы лжете. Мы не сможем использовать вас как свидетеля.

– А это значит, никакого письма 5-К, – заявил Ублюдок.

А Ведьма ехидно добавила:

– Так что, по моим расчетам, вам светит лет примерно тридцать пять.

Слово снова взял Ублюдок:

– Но если вы прямо сейчас очистите себя от подозрений, может, у вас все еще останется шанс. Может быть, – лицо его стало каменным. – Так что спрашиваю в последний раз. Вы… когда-нибудь… передавали… кому-нибудь… записки?

Но тут мне на помощь ринулся выпускник Йеля.

– Прежде чем вы продолжите, я бы хотел поговорить со своим клиентом. Наедине, – он потянул меня за руку. – Пойдем, Джордан. Давай выйдем отсюда и все обсудим.

И тут я свалял дурака.

– Не нужно. Все нормально, Ник, – бросил я, отбросив его руку. – Мне нечего скрывать. Тем более что я не сделал ничего плохого. Богом клянусь, это так. Я не писал никаких записок – можете проверить меня на детекторе лжи!

Я не боялся проверки. В конце концов, если Шэрон Стоун проделала такую штуку в «Основном инстинкте»… правда, она, в отличие от меня, не лгала. Но остается шанс, что они ничего не знают. Просто блефуют. Возможно, у них нет доказательств… или… у кого, черт возьми, осталась эта проклятая записка – у меня или у Дэйва? Убей бог, не помню. Ни в чем не признаваться. Ни в чем! Признаюсь – мне конец. К тому же, возможно, им даже неизвестно, что речь идет о Дэйве. Если бы они знали наверняка, так бы и сказали. Точно. Они блефуют. Хотят выдавить из меня признание. Да, так оно и есть!

– Ладно, не писали – значит, не писали, – повернувшись к моему адвокату, Ублюдок пожал широченными плечами и захлопнул папку. – Извини, Ник. Мы не можем вызвать твоего клиента как свидетеля. Он ненадежен. Если он врет нам прямо в глаза, то будет врать и в суде.

Вслед за ним встала и Ведьма. Но тут, видимо, фэбээровец решил, что с него хватит.

– Хватит нести эту лабуду! – рявкнул он, метнув сердитый взгляд на Ведьму. – Сядьте, Мишель!

После чего повернулся ко мне и наградил меня не менее сердитым взглядом:

– А теперь слушайте, – прорычал он тоном, которым до сих пор никогда не позволял себе говорить со мной. – Я точно знаю, как все было. Вы пригласили Дэйва Билла пообедать и незаметно сунули ему записку, в которой говорилось: «Ни в чем не признавайся! Я пошел на сделку». Потом вы вышли из ресторана и нагло соврали мне, поклявшись, что сделали, что могли.

Замолчав, он покачал головой, но не презрительно… просто я его разочаровал. Как-никак, я был его главной надеждой – а я подвел его, возможно, даже поставил в неловкое положение.

Какое-то время все молчали. Потом Одержимый перевел дыхание и снова заговорил.

– Я никогда не обманывал вас. И сейчас не собираюсь. Поэтому говорю вам откровенно – как на духу, – что если вы прямо сейчас не расскажете, как все было, то никакой сделки не будет и ближайшие тридцать лет вы проведете за решеткой. Поверьте, Джоэл это сделает. Более того, он может отозвать свое предложение, даже если вы все объясните, и тогда вы пойдете под суд. – Одержимый перевел дыхание. – Я никогда не лгал вам и не собираюсь делать это сейчас. Вы должны все нам объяснить – тогда у вас, возможно, еще останется шанс.

Мой адвокат вскочил как ужаленный.

– Хорошо! – пронзительно завопил он, едва не срываясь на визг. – Мне нужно пять минут – прямо сейчас, – чтобы обсудить это со своим клиентом! – Опомнившись, он уже спокойнее добавил: – Может, вы пока подождете в коридоре?

– Конечно, – кивнул Ублюдок. – Можете не торопиться, Ник.

Уже взявшись за ручку двери, Одержимый обернулся. Наши взгляды на мгновение встретились. И он чуть заметно кивнул. «Не соверши ошибку!» – прочел я в его глазах. А потом за ним захлопнулась дверь.

– Итак, полагаю, ты это все же сделал, – пробормотал мой адвокат.

Я обвел взглядом комнату для допросов – голые стены без окон, дешевенький стол и такие же дешевые черные пластиковые стулья, которыми правительство снабжает своих служащих, пустой графин для воды – и принялся гадать, нет ли тут «жучков».

Потом перевел взгляд на адвоката и одними губами спросил:

– Тут… не опасно разговаривать?

Выпускник Йеля уставился на меня во все глаза, явно не веря собственным ушам.

– Нет, Джордан, не опасно. Все, что ты скажешь, останется между нами.

– Угу, – пробормотал я. – Держу пари, ты не часто ходишь в кино. Это же старый трюк – копы выходят из камеры для допросов и ждут, когда подозреваемый признается своему адвокату. После чего все вместе вваливаются туда и хором радостно орут: «Все, чувак, тебе конец!»

Выпускник Йеля разглядывал меня с таким видом, будто спрашивал себя, уж не съехала ли у меня, часом, крыша.

– Нет тут никаких «жучков», – наконец со вздохом сказал он. – Я много лет проработал в офисе генерального прокурора, то есть занимался тем же, что и Джоэл, так что можешь поверить мне на слово. А теперь скажи, наконец, передавал ты Дэйву Биллу ту записку или нет?

– А что, если и так? – вызывающе бросил я. – То есть я не хочу сказать, что я это сделал. Но ведь они уверены в этом, поэтому я и спрашиваю – что будет, если передавал?

– Тогда у нас серьезная проблема, – со вздохом ответил он. – В этом случае Джоэл может отказаться от сделки. А это значит, что тебя осудят и никакое письмо 5-К тебя не спасет.

– Все это чушь, Ник! Как они докажут, что я сунул Дэйву ту записку? То есть я хочу сказать, никакой записки не было, а они утверждают – была! И даже если Дэйв тоже согласился сотрудничать, кто докажет, что лгу я, а не он? – Я с праведным возмущением покачал головой. – Нет, ну в самом деле! Не могут же они отказаться от сделки, если у них нет доказательств?

Адвокат пожал плечами.

– Все не так просто, Джордан. Если они подозревают, что ты лжешь, то могут отозвать свое предложение. Хотя мне кажется, дело в данном случае обстоит совсем по-другому.

– Что ты имеешь в виду? – всполошился я.

– Сильно подозреваю, что у них есть доказательства – или, по крайней мере, они считают, что есть; в противном случае они бы не вели себя так уверенно, – он немного помолчал, словно обдумывая какую-то мысль. Затем встряхнулся и продолжил:

– Ладно. Давай предположим на минуту, что ты все-таки это сделал. Итак, где ты был, когда передал записку?

Невероятно! – промелькнуло у меня в голове. Даже сейчас, загнанный в угол, словно крыса, я не мог не поражаться двуличию судебной системы США. Предположим, я буду честен со своим адвокатом и признаюсь ему, что действительно написал Дэйву Биллу записку. В этом случае он не сможет и далее представлять мои интересы, поскольку своей ложью я сделал попытку ввести следствие в заблуждение. Поэтому мы обсуждаем эту возможность «гипотетически» – чтобы мой адвокат постарался выяснить, где я наиболее уязвим. После чего он поможет мне состряпать из этого дерьма более-менее правдоподобную историю, которая послужит объяснением тому, что у них есть против меня.

– Гипотетически я тогда был в ресторане, – ответил я.

– Зачем ты пошел туда?

– Потому что там должна была состояться встреча, о которой идет речь.

Адвокат одобрительно кивнул.

– Отлично. Как называется ресторан?

– «Каракалла». Это на Лонг-Айленде, в Сайоссете.

– Посетителей было много?

Я наконец сообразил, куда он клонит.

– Нет. Всего несколько человек, и никто из них не мог быть переодетым агентом ФБР. Можешь поверить мне на слово.

Адвокат снова кивнул.

– Возможно, ты прав. Ты уже довольно давно сотрудничаешь со следствием, и мне кажется, Коулмэн тебе доверяет, – он снова сделал паузу.

Его последняя фраза подействовала на меня, словно слезоточивый газ. Да, я подло обманул доверие спецагента ФБР. Он всегда был честен со мной, а я в благодарность подложил ему свинью. И все же я вел себя как мужчина. Я сохранил лицо. И это главное!

Между тем адвокат продолжал.

– Ладно, тогда ради твоего же блага предположим, что ты все-таки передал ему записку, но никто этого не видел. Может на записи оказаться что-то такое, что можно вменить тебе в вину, – я хочу сказать, Дэйв Билл как-то отреагировал на эту записку? Понимаешь, что я имею в виду?

– Да, конечно… – Думаешь, я слабоумный идиот? Взял и просто сунул ему записку, не предупредив ни о чем?! – Но я думаю, дело не в этом. То есть если бы я пошел на такой риск, то постарался бы проделать все очень осторожно. Я бы сначала огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что за нами не наблюдают, потом подал бы ему какой-то сигнал – к примеру, приложил бы палец к губам. Как бы там ни было, уверен, на записи нет ничего необычного… разве что во время нашего разговора Дэйв чем-нибудь себя выдал. Но в этом же нет ничего странного, верно? Я хочу сказать, я раза четыре-пять встречался с Гаито, и он тоже ни словом, ни жестом не выдал себя. Получается, мое слово против слова Дэйва.

– Я тебя понял, – перебил меня адвокат, – но мне следует кое-что добавить. – Он опять немного помолчал. – Ответь мне на один вопрос. Если бы ты действительно передал ему записку, что бы ты сделал дальше – забрал ее назад или позволил ему сохранить ее в качестве сувенира?

Я тяжело вздохнул.

– Точно не скажу, Ник. То есть мне кажется, он просто выкинул записку, но не уверен…

Помолчав, я саркастически покрутил головой. Нет, просто невероятно! Я пытался защитить друга, а он в знак благодарности сдал меня властям! Вот крыса! Магнум был с самого начала прав… и Одержимый тоже… Я идиот и вел себя как идиот – сам сунул голову в петлю.

– Можно вопрос, Ник? Что будет, если сделка не состоится? Мне действительно впаяют тридцать лет?

– Да, – виновато кивнул мой адвокат. – А может, и больше. Уж Джоэл постарается повесить на тебя все статьи, по которым тебя уже до этого признали виновным. Да еще добавит неуважение к суду, ведь ты, как-никак, пытался обмануть федерального агента – а вместе с ним и остальных, кстати. Мы просто не можем позволить, чтобы это случилось! Нужно сделать все, что в наших силах, чтобы вся эта история не выплыла наружу, – Ник дружеским жестом положил мне руку на плечо: – Поэтому я и хочу услышать как твой адвокат: ты передал Дэйву Биллу ту записку?

Я уныло кивнул.

– Да, Ник, передал. И в ней было написано именно то, о чем говорил Коулмэн. – Я безрадостно хохотнул. – Трудно поверить, правда? Я всем рискнул ради друга – и вот что я получил вместо благодарности.

Адвокат кивнул.

– Можно еще вопрос? Почему ты это сделал?

– Разве это имеет значение? – пожал я плечами.

– Конечно! – с жаром воскликнул он. – Если ты пытался предупредить Дэйва Билла просто потому, что он припрятал твои бабки или вы собирались вместе нарушить закон, тогда тебе конец. Но если твой поступок говорил лишь об угрызениях совести, если ты не хотел ничего дурного, а просто пытался таким образом сохранить самоуважение, тогда у тебя еще остается шанс! Ну, так как? Зачем ты это сделал? Пытался что-то скрыть от следствия или просто хотел защитить друга?

– Естественно, второе, – уверенно заявил я, чувствуя себя мальчиком, который кричит: «Волк!» – Богом клянусь, это так, Ник! – Дерьмо! Кажется, я сегодня уже клялся… а потом снова соврал. – То есть я хочу сказать, в этот раз как на духу! Я действительно хотел только прикрыть Дэйва. Ведь он же мой друг. Понимаешь, я ведь пошел на эту встречу, твердо намереваясь разговорить его, а потом, когда я уселся за стол, вдруг что-то произошло. Не знаю, что – я вроде как посмотрел на Дэйва и увидел, во что мог бы со временем превратиться «Стрэттон». Что-то как будто перевернулось во мне – внезапно я осознал, что сам виноват во всем.

Ведь это я сбил его с пути истинного. Я пробудил в нем алчность этими разнузданными вечеринками, которые я закатывал, и прочим дерьмом. А ведь Дэйв в отличие от всех, с кем я имел дело, был моим другом – вернее, я так думал тогда. Теперь-то я знаю, что ни дружбы, ни верности не существует – каждый сам за себя!

Я помолчал, пытаясь обуздать захлестнувшую меня ярость.

– И вот теперь я должен отправиться в тюрьму, мне суждено гнить там до конца своих дней – и все из-за своей глупости!

Я снова замолчал, пытаясь справиться с душившей меня злобой:

– А что будет с моими детьми? – Я помотал головой. – Чэндлер… Картер… О боже, что я наделал?!

Мой адвокат похлопал меня по плечу.

– Ладно, – буркнул он. – Попытаемся вытащить тебя из этой передряги.

– Но как?

– Ну, для начала тебе придется рассказать все начистоту прямо сейчас. Откладывать больше нельзя.

– Да ну? Вот так взять и рассказать? Господи, Ник, да ведь я у Джоэла уже в печенках сижу! Стоит мне только признаться, как о сделке можно будет забыть. Голову даю на отсечение, что так и будет, – я немного помолчал, прокручивая в голове ближайшие возможные последствия. – Я хочу увидеть своих детей. Всего лишь раз перед тем, как все пойдет прахом. Просто поцеловать их на прощание и сказать, как сильно я их люблю.

– Понимаю, – сочувственно кивнул он. – Уверен, скажи я Джоэлу, что ты хочешь что-то ему рассказать, и он согласится ничего не предпринимать против тебя – во всяком случае, немедленно. Так что у него будет время хорошенько подумать об этом – до утра, по крайней мере.

– А что потом? Как бы поступил ты в такой ситуации?

С губ Ника сорвался смешок.

– Как бы поступил я?!

– Да, – я взглядом дал понять, что не шучу. – Так как бы ты поступил на его месте? Разорвал бы сделку немедленно? Или просто дал бы мне по рукам?

– Разорвать сделку? Ни за что! – быстро ответил он. – Слишком серьезные были бы последствия. Держу пари, девяносто процентов помощников федерального прокурора согласятся со мной, – Ник пожал плечами. – К несчастью, Джоэл не входит в их число, но это не значит, что он тут же откажется от сделки. Просто из всех помощников федерального прокурора, которых я знаю, Джоэл самый твердолобый.

– Но раз ты спросил, как бы поступил я… вероятно, сделал бы тебе суровое предупреждение – возможно, даже добавил бы обвинение по какой-нибудь еще статье, например, за попытку обмануть офицера или за неуважение к суду, в качестве дополнительной меры. Моей целью при этом было бы преподать тебе урок, а заодно дать понять присяжным, что ты уже понес наказание за содеянное.

– Каким присяжным?! Меня и так уже признали виновным.

Адвокат покачал головой.

– Речь не о тех. Я о присяжных, перед которыми тебе предстоит давать присягу как свидетелю обвинения. Пойми: на суде в конечном итоге все упирается в перекрестный допрос. Вот почему все они перепугались до такой степени! Держу пари, они и сами знают, что ты ничего дурного не хотел – просто пытался защитить друга.

Как бы там ни было, позволь мне действовать – я выйду к ним и скажу, что ты согласен поговорить начистоту. После этого мы с Грегом засучим рукава и хорошенько поработаем на тебя. И, поверь, вытащим тебя из этой передряги. Как только Грег узнает, что произошло, он тут же примчится сюда; а завтра с самого утра мы отправимся в офис федерального прокурора с соответствующим заявлением по твоему делу. И дойдем до самого верха, если понадобится. У нас неплохие отношения с шефом криминального отдела – а именно его подпись в конечном итоге понадобится Джоэлу, чтобы официально разорвать сделку. Ну, а пока что мой тебе совет – поговори с Коулмэном по душам, попроси его замолвить за тебя словечко. У вас ведь неплохие отношения – я много раз слышал, и не от одного человека, что ты ему не просто нравишься – насколько я понял, он относится к тебе с огромным уважением.

– Ну да, – мрачно протянул я, – в общем-то так оно и было, да только теперь-то все иначе. Я ведь, можно сказать, подложил парню свинью. – Я сокрушенно покрутил головой. – Даже не представляю, как после всего этого смотреть ему в глаза. Держу пари, теперь он и слышать обо мне не захочет.

– Нет, – пряча улыбку, покачал головой Мормон. – Ты ошибаешься, если думаешь, что он тебя возненавидел. Больше того, готов поспорить, что Коулмэн единственный, кто прекрасно понимает, что именно там произошло. Вообще говоря, ты не первый и не последний, кто пошел на сделку со следствием, а после сделал то же, что и ты; такое происходит куда чаще, чем ты думаешь. Что ж, по крайней мере, теперь всем ясно, что ты не такой бессердечный ублюдок, каким тебя считают. Коулмэн, конечно, скорее откусит себе язык, чем признается в этом, но я готов поспорить, что после всего этого он стал уважать тебя еще больше. Кстати, я тоже, – подмигнул адвокат. – Итак, остается Джоэл. Нужно сделать все возможное, чтобы он не разорвал сделку. Об остальном подумаем после.

Я кивнул, мысленно поздравив себя с тем, что доверил свою защиту адвокатской фирме «Де Фей, О'Коннелл и Роуз». Эти ребята оказались не только первоклассными юристами, но и надежными друзьями – а ведь я уже потихоньку начал забывать, что такое дружба. Конечно, существовала большая вероятность, что Ублюдок взбрыкнет и откажется от сделки или хотя бы попытается отказаться, но Ник с Грегом были на моей стороне. А если мне чуть-чуть повезет и Коулмэн не пошлет меня куда подальше, то шансы у меня неплохие.

Минут через пять мои мучители вернулись в комнату для опросов, и у меня душа ушла в пятки. Еще через полчаса пытка закончилась. Я рассказал им все.

Ублюдок воспринял услышанное на удивление спокойно – во всяком случае, так мне показалось. Собственно говоря, он вообще никак не прореагировал – просто буркнул Нику, что свяжется с ним в ближайшие дни. Злобная Ведьма, к моему удивлению, вообще промолчала – как, впрочем, и Мормон.

Зато Коулмэн выглядел каким-то пришибленным. Что, в общем-то, было на него не похоже.

Поначалу меня это встревожило – вернее, расстроило. Я уже не сомневался, что если он и питал ко мне какие-то добрые чувства, то теперь об этом можно забыть. И неудивительно, я ведь оказался недостойным его доверия. Я нагло врал, глядя ему в глаза, – и не только в тот день, когда отдал ему пленку, но даже и сегодня в комнате для опросов. Так что он имел полное право вообще забыть о моем существовании.

Однако я ошибся; оказывается, он просто дожидался, когда мы останемся одни. Случилось это минут через десять, после того, как он проводил нас с моим адвокатом к служебному лифту, – мы молча прошли через холл и вышли на улицу. Распрощавшись, мой адвокат зашагал к подземке, а мы с Коулмэном – в сторону парковки.

Мы уже были неподалеку от Бродвея, когда Одержимый вдруг резко притормозил, повернулся и довольно сильно ткнул меня в плечо.

– Какого дьявола ты творишь?! Совсем спятил, что ли?

Я тоже остановился.

– Да, – смиренно кивнул я. – Похоже на то.

– Это точно! – набросился он на меня. – Оказался в дерьме по самые уши! Ты хоть представляешь себе, как взбесился Джоэл? Господи, помилуй! Да нет, похоже, не понимаешь! Или до тебя все еще не дошло, что речь идет о твоей жизни? – Стиснув зубы, он покачал головой. – Уму непостижимо… просто не верится! И после всего, что ты натворил, я еще хлопочу за тебя, унижаюсь, выгораживаю тебя перед Джоэлом, перед моим начальством и начальством Джоэла, и еще бог знает перед кем мне предстоит прыгать на задних лапках, чтобы спасти твою задницу!

Да ты хоть имеешь представление, какую чертову пропасть бумаг мне предстоит написать из-за всего того дерьма, в которое ты вляпался?! – Он в бешенстве покрутил головой. – Невероятно! – снова пробормотал он. – Помнишь, что я сказал тебе тем вечером, когда ты так убивался из-за того, что тебе придется записать на пленку свой разговор с Биллом? Да ладно, ты же всегда хвастался своей феноменальной памятью! Ну же, давай, гений, повтори, что я тогда сказал?

Я моментально поджал хвост.

– Ты сказал, что сложись все иначе, он, не колеблясь, поступил бы со мной так же. И оказался прав, – я помялся, стараясь найти подходящие слова. – Хочешь знать, почему я пошел на это?

– Нет, – отрезал он. – Не трудись объяснять. Я и без того это знаю. Именно поэтому я трачу время на разговоры с тобой вместо того, чтобы отправить тебя за решетку. – Он снова покачал головой. – Как бы там ни было, приятель, ты здорово вляпался, и теперь мне предстоит вытаскивать тебя из этого дерьма. Так что спасибо тебе огромное!

Честно говоря, я даже не знал, что сказать.

– Ну… – так ничего и не придумав, промямлил я, – значит, мы снова друзья?

– Да уж, – уныло пробормотал он, – друзья, мать твою! С такими друзьями, как ты, и врагов не нужно! – Он снова потряс головой. – Ладно, а теперь слушай. Не могу обещать, что все рассосется, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти твою никчемную жизнь. А взамен я хочу, чтобы ты продолжал сотрудничать – только теперь уже на совсем другом уровне. Имей в виду, я тебя знаю как облупленного – кстати, держу пари, и Джоэл тоже, – так что это твой последний шанс. Ну а теперь… ты ведь знаешь, что нам нужно, верно, друг мой? Поэтому отправляйся домой и думай – думай, как нам добиться своего. Тогда, по крайней мере, пока я буду уламывать Джоэла и пытаться спасти твою жизнь, смогу с чистой совестью сказать ему, что ты продолжаешь сотрудничать с нами, но уже на совсем другом уровне. Тебе ясно?

– Да. Яснее не бывает, – пробормотал я. – Ты с самого начала был прав. В мире не осталось ни дружбы, ни верности. Все люди – крысы, – с этими словами я пожал протянутую руку, и мы распрощались.

Стоит ли удивляться, что вечером, когда мы остались с Джорджем, я попросил его позвонить Элиоту Лавиню – спросить, нет ли у него желания вернуть мне хотя бы часть денег из тех, что он мне задолжал, поскольку я, дескать, как раз сейчас на бобах. Разговор оказался коротким. Когда Джордж повесил трубку, лицо у него было удивленное.

– По мнению твоего друга Элиота, – невыразительным тоном проговорил он, – в тюрьме тебе деньги вряд ли понадобятся. Ах да, он велел передать, что желает тебе всего доброго, и послал сам знаешь куда. После чего бросил трубку.

«Ладно», – подумал я. Было несколько человек, с которыми мы вместе в свое время обстряпывали грязные делишки – все они вздохнули свободно, уверенные, что теперь им сойдет все с рук. Что ж, вскоре им предстоит узнать, как жестоко они ошиблись.