13

Ему снилось, что кровать его раскачивается, и, когда он открыл слипшиеся глаза, она не прекратила трястись. Его большая круглая кровать. Джон поднялся и понял, что все еще находится на судне. И обнаженная рука рядом с ним, черные волосы, раскинувшиеся по белой шелковой простыне, словно щупальца, доказывали, что его воспоминания ему не приснились.

Она проснулась оттого, что он сел на постели, посмотрела на него своими бездонными глазами.

– Buongiorno, – сонным голосом пробормотала она.

– Buongiorno, – коротко ответил Джон, пытаясь собраться с мыслями. Он повернулся на бок, потянулся за телефоном на краю кровати, набрал номер мостика.

– Бруссар, где мы? – поинтересовался он.

– Все еще там, где бросили якорь вчера, сэр, – ответил капитан. Ему кажется или в голосе француза значительно больше уважения, чем раньше?

«Он под впечатлением, потому что знает, что я спал с Константиной», – дошло до Джона. Он обернулся к ней. Она лежала, опершись на локоть, от вида ее груди захватывало дух. Она словно приглашала повторить то, что случилось вчера вечером, провалиться в нее до изнеможения. И он мог сделать это. А почему бы и нет? Это его царство, здесь он – безраздельный повелитель, здесь происходит только то, чего он хочет.

– Бруссар?

– Да, сэр?

Язык едва слушался его.

– Возвращайтесь в Портечето.

– Как пожелаете, сэр.

На лице Константины читалось непонимание, почти боль, когда он положил трубку.

– Я тебе не нравлюсь? – негромко спросила она. Ее грудь слегка качнулась к нему, от этого движения Джон вздрогнул всем телом. Нужно отвернуться.

– Нравишься, – глухо произнес он. – Ты мне нравишься. Я считаю тебя безумно сексуальной, более волнующей, чем все женщины, которых я видел до сих пор. Проблема только в том, – продолжал он, снова глядя ей в глаза, – что я тебя не люблю.

Она нахмурила лоб.

– Я тебя не люблю, – повторил он. – Ни капельки. Вчера было классно и все такое, совершенно потрясающе, но сегодня утром я проснулся с ощущением, что сделал что-то не то. А я не хочу просыпаться так, понимаешь?

Константина натянула простынь на грудь и кивнула.

– Да. – Она вгляделась в его лицо. – Я не знала, что есть мужчины, для которых это имеет значение.

Джон вздохнул.

– Я выяснил это только сегодня, – произнес он.

Переезд произошел, как и ожидалось, без проблем. Все, что пришлось сделать Джону, – это сложить сумку с бумагами, обо всем остальном позаботились люди из транспортной компании. Он попрощался со всеми, выслушал несколько добрых наставлений от padrone, сердечных пожеланий от Альберто, не очень сердечных, но вполне честных – от Грегорио, а Эдуардо все равно поедет с ним, чтобы организовать новоселье. Джон пообещал избить его, если тот повторит нечто подобное тому, что случилось с Константиной.

Мужчины с собаками и плечевыми кобурами тоже переезжали в Портечето, где переполошили поставщиков вечеринок. Волновалась ли дизайнер интерьеров, ожидавшая их перед входом, по той же причине или из-за сдачи объекта, сказать было сложно. Как бы там ни было, во время экскурсии по дому она так цеплялась за свою папку с документами, как будто от этого зависела ее жизнь.

Джон осмотрел все, и все ему понравилось. К бассейну на полуподвальном этаже, откуда было видно море, пристроили джакузи, которое можно было отделить с помощью выдвижной стены. Многочисленные комнаты для гостей были выполнены в различных стилях: если одна была выдержана полностью в новоанглийском колониальном стиле, то за следующей дверью их ждала композиция современного итальянского дизайна или студия в дальневосточном стиле дзен. Кухня сверкала современным стальным оборудованием, столовая манила, а салон, откуда открывался потрясающий вид, был просто мечтой. Если прислушаться, то можно было услышать, как после каждого одобрительного кивка с сердца дизайнера падает очередной камень.

После того как он поставил свою подпись под актом приема-передачи и попрощался с дизайнером, словно из ниоткуда возник Джереми и предложил представить ему персонал, если это входит в его сегодняшние планы.

– Входит, – кивнул Джон.

Джереми был настоящим английским дворецким. Вообще-то он был испанцем – в его паспорте значилось имя Хавье, – но поскольку он закончил Международную школу дворецких Айвора Спенсера, он мог считать себя таким же англичанином, как сам принц-консорт. Его раскопал Эдуардо, Джон проникся, нанял его и поручил ему нанять остальной персонал, который в конечном итоге будет работать под его руководством.

Так он познакомился с Густавом, бывшим поваром французского отеля с заразительно хорошим настроением; Софией, экономкой родом из Неаполя, до сих пор, что подчеркивалось, работавшей только в благородных домах; Франческой, горничной, бледной хрупкой девушкой, не отваживавшейся поднять на него глаза и рискнувшей улыбнуться лишь на секунду; и наконец, что было необычно, с садовницей. Ее звали Мария, она ухаживала за несколькими садами по соседству и жила в собственной квартире в центре Портечето, что было очень практично, поскольку, не считая домика привратника, занятого службой охраны, на территории имелись только четыре квартиры для обслуживающего персонала.

– Чудесно, – произнес Джон, которому очень хотелось избавиться от ощущения, что он всего лишь актер, играющий роль богатого человека.

Кто-то поставил коробки с вещами из Нью-Йорка в его спальню. А он о них уже почти забыл. Джон снял верхнюю коробку со стопки, разорвал липкую ленту и с удивлением выудил оттуда кухонную посуду, которой пользовался долгие годы и которая теперь, после нескольких недель роскоши, показалась настоящим хламом. Узор на тарелках был броским и дешевым, столовые приборы – из жести, у чашек были щербатые края и отвратительные узоры. Кастрюли – жестяные миски, годятся разве на то, чтобы собак кормить. Можно было не тратить усилий на перевозку этих вещей через Атлантику.

Он отставил коробку в сторону. Прочь. Прошлое. Но потом он еще раз снял крышку, вынул одну из своих старых тарелок и стал рассматривать ее, словно археологическую находку.

Как так может быть, что на протяжении нескольких лет эта тарелка была для него достаточно хороша, а теперь его пришлось бы разве что заставлять есть из нее? Что с ним произошло? Если он уже не в состоянии вернуться туда, откуда пришел, то это же означает, что он стал пленником, пленником богатства, зависящим от роскоши и денег. Может быть, однажды он продаст свою душу, чтобы не разогревать бобовый суп в жестяной кастрюле?

Он отложил тарелку, открыл вторую коробку. Их было немного. Все его пожитки, собранные за двадцать восемь лет, поместились бы на грузовой платформе пикапа «форд». Вот, принадлежности для рисования. Кисти, вовремя не помытые и успевшие затвердеть, пустые стеклянные бутылочки, из которых испарился терпентин. Полотно с эскизом, только начатым. И – вот это да! – коробочка с нетронутыми масляными красками! Где же она была?

Можно поставить коробки в подвал. Кто знает, что случится? Может быть, вся эта роскошь однажды закончится – тогда он просто погрузит то, что у него было когда-то, в автомобиль и поедет прочь, без обязательств, без долгов. Точно. Так он и сделает.

Где-то должны быть еще его книги, они могут понадобиться и сейчас. И его собственная записная книжка. Коробочка с письмами. Фотографии. Он перерыл содержимое, упакованное тщательно, но не систематично. Странное чувство – выудить старые джинсы или растоптанные кроссовки. Его красно-черная клетчатая рубашка, купленная за три доллара на толкучке. Некоторые пуговицы он пришивал сам, после того как Сара показала ему, как это делается. Мать поставила на рукава заплаты, которые были почти не видны.

Так он выуживал из коробок и памяти воспоминание за воспоминанием, когда в комнату вдруг ворвался Эдуардо.

– Ах, вот ты где! – крикнул он, пребывая в приподнятом настроении. – Что такое, ты решил на целый день зарыться в старый хлам? Гости ждут! – Отовсюду доносилась музыка, звенели бокалы, слышалась болтовня разных людей.

Его гости? Это были гости Эдуардо. Он их подобрал. Молодые художники, молодые бизнесмены, молодые преподаватели университетов. Он не знал никого, не считая Константины, которая недавно флиртовала в саду с одетым во все черное мужчиной, а с ней ему не очень хотелось встречаться.

– Да, – протянул Джон. – Может быть, я так и сделаю. Спрячусь на целый день.

– Нет, нет, ты этого не сделаешь. Это твоя вечеринка, парень! Это твои гости – они сожрут все в твоем холодильнике, разорят дом, ты хоть поздороваться с ними должен. И кто знает, может быть, ты познакомишься с кем-то, кто этого стоит?

– У меня сейчас нет настроения для вечеринки.

– Тихо, тихо. Чья это была идея? Кто сказал «Эдуардо, давай закатим вечеринку по случаю новоселья»?

– Да, я знаю. Это было ошибкой. Все эти постоянные вечеринки – в пророчестве речь совсем не об этом.

Эдуардо уставился на него, как будто Джон уронил ему на ногу наковальню.

– Парень! – произнес он и закатил глаза. – Что ты несешь? – Он погрозил ему полупустым бокалом шампанского. – Я знаю, что произошло. Ты заразился. Вакки-вирус добрался и до тебя.

– Ты говоришь это просто потому, что я хочу поступить со своей жизнью иначе, чем поступают богатенькие плейбои?

Полупьяное движение руки, несколько брызг шампанского вылетели из бокала.

– Хватит, – скомандовал Эдуардо. – Я даю тебе полчаса на то, чтобы переодеться и спуститься вниз в наилучшем расположении духа. Иначе я пришлю за тобой Константину.

Он захихикал над собственной идеей, снова закрыл двери и оставил Джона в блаженной тишине.

После того как Марвин приземлился в аэропорту Флоренции и наконец-то прошел паспортный контроль, ему потребовалась еще целая вечность на то, чтобы найти таксиста, который хоть сколько-нибудь говорил по-английски. При виде адреса тот потребовал предоплату. К счастью, он удовольствовался долларами. Поскольку выкуп часов Джона обошелся всего лишь в пятьдесят долларов, оставалась еще целая куча денег. Несмотря на различные расходы, которые Марвин позволил себе по дороге.

Они немного проехали по автобану, а потом бесконечно долго тащились по узким улочкам, вьющимся серпантином среди холмов. Это было очень мило, но для Марвина осталось загадкой, как удалось построить такие дороги. Любая встречная машина превращала поездку в драму, а когда они проезжали через деревни, у Марвина возникало ощущение, будто они едут через чью-то гостиную. Это же Европа, континент с архитектурой кукольного домика.

Примерно сто лет спустя на горизонте показалась голубая полоска моря, и они стали мягко спускаться. Сигналя, они промчались через древний городок с гаванью, где было полно роскошных яхт, и таксист остановился на углу, чтобы спросить дорогу у дряхлой старухи, а через пять минут они оказались в квартале, полном вилл, и, как и полагалось, автомобиль притормозил перед самой большой из них.

Марвин протянул водителю еще одну двадцатидолларовую купюру, взвалил на плечо рюкзак и побрел к имению. На входе стояла куча автомобилей высшей пробы. Вечеринка по случаю новоселья, которую Джон упоминал по телефону. Похоже, он как раз вовремя. Время веселиться, время веселиться – он покажет этим шикарным типам, как это нужно делать по-настоящему…

И вдруг перед ним возник бронированный шкаф в образе человека, обрушив на него град вопросов по-итальянски со скоростью пулемета.

– Non capisco! – ответил Марвин. – Sono Americano!

– Кто вы? – Шкаф перешел на беглый английский. – И что вам здесь нужно?

Марвин перебросил рюкзак на другое плечо и отступил на полшага, чтобы лучше видеть собеседника.

– Коупленд, – заявил он, – меня зовут Марвин Коупленд, я прибыл из Нью-Йорка, и если это вилла Джона Фонтанелли, то меня ожидает лично хозяин дома, причем очень-очень. – Шкаф все еще не пытался рухнуть на колени в благоговении, и поэтому он добавил: – По чистой случайности я один из его лучших друзей.

– Вы можете удостоверить свою личность?

– Конечно.

С тех пор как объявился Джон, ему пришлось удостоверять свою личность чаще, чем за все предыдущие десять лет. Он сунул паспорт под нос шкафу, после чего тот вынул рацию и что-то произнес по-итальянски. Из всей тарабарщины он уловил только свое имя.

– Окей, – наконец произнес шкаф, освобождая проход. – Вас ожидают. Идите прямо ко входной двери.

– Спасибо за совет, – ответил Марвин. – Большое спасибо. Продолжайте караулить.

Даже снаружи были видны гости в холле, целая толпа. Вырядились, как на подиум, конечно же, особенно женщины. Чувак, он будет выделяться, как голая баба на конференции епископов, в своих грязных джинсах и старой футболке! Остается надеяться, что они еще не опустошили весь буфет.

Похоже, однако, что настоящего веселья здесь не было. Никакой музыки, все просто стояли и испуганно озирались по сторонам. Больше похоже на похороны, по крайней мере, внешне.

Но его вроде как ждут. Так что вперед, в красивый дом.

Казавшийся несколько смущенным молодой человек в совершенно идеальном костюме подошел к нему, когда он вошел в холл, пожал руку и представился:

– Эдуардо Вакки, я адвокат синьора Фонтанелли.

– Наверное, ему нужна вас целая куча, судя по слухам, – заметил Марвин. – Марвин Коупленд. Я друг Джона из Нью-Йорка.

– Да, я помню. Джон говорил о вас.

– Чудесно. Где же он? Я бы с удовольствием пожал ему руку, если он меня вспомнит.

– Видите ли… – Что-то выглядел он совсем несчастным. Поднес руку к воротничку, подергал его, почесал шею, огляделся по сторонам, как будто его преследуют. – Боюсь, в данный момент не получится.

– Мне нужно было записаться на встречу еще из Нью-Йорка или как?

– Нет. Но мы только что обнаружили, что Джон исчез, и никто не знает, где он.

Когда прошло полчаса, Эдуардо подговорил всех гостей громко скандировать «Джон! Джон!» и тому подобное, поднялся вместе с Константиной по лестнице, намереваясь совместными усилиями вытащить его из спальни.

Но, открыв двери, они обнаружили, что комната пуста.

Большинство гостей расценили это как удачный ход для вечеринки и с удовольствием приняли участие в розысках по всему дому и саду. Когда охранники стали косо посматривать на них и переговариваться по рации, до них стало доходить, что это не было запланировано. Наконец выяснилось, что пропал и «феррари» Джона, и все поняли, что это серьезно.

– Как «феррари» может просто взять и исчезнуть? – поинтересовался Эдуардо. – Он ведь стоял на входе. На охраняемой территории.

На лбу Марко блестели мелкие капельки пота.

– Один из моих людей видел, как машина выезжала, минут двадцать тому назад. Но он говорит, что за рулем сидел кто-то из обслуживающего персонала вечеринки. Один из тех ребят, что паркуют машины.

– И? Это был один из них? Кого-то не хватает?

– Мы это проверяем. Похоже, что нет.

– Просто отлично. – Эдуардо потер шею. Почему-то ему казалось, что рубашка душит его. – Вы можете представить себе, что будет, если придется подключить полицию?

Гости стояли вокруг и смотрели на них. Кто-то включил проигрыватель дисков. Возникшая тишина казалась давящей.

– В «феррари» встроена спутниковая противоугонная система, – пояснил Марко. – С ее помощью мы можем разыскать его. Кроме того, сейчас мы вызовем вертолет с яхты.

Эдуардо закусил сустав большого пальца.

– Нам нужны данные на каждого человека, находящегося на территории. В первую очередь на поставщиков. Гостей я всех знаю.

«Это не повод позволить всем вкусностям пропасть», – решил Марвин. Все равно возле буфета никто не толпится; Марвин спокойно наполнил свою тарелку. Чего здесь только не было! Лосось, икра, фаршированные баклажаны, сухая салями, черные оливки, горячее филе в кляре и, кроме того, еще целая куча всего, чего он никогда в жизни не видел. Грандиозно.

Он заметил ее, когда положил в рот первый кусочек. Она быстро взглянула в его сторону, затем снова отвела взгляд. Марвин перестал жевать, просто уставился на нее.

Чувак! Ноги длиной в миллион миль. Изгибы, от которых захватывает дух, а платье – боже мой! Какое узкое. Черное, как ее волосы. Потрясающе.

Марвин быстро прозондировал ситуацию. Если она с мужчиной, то он удавит его в туалете, да и все. Но непохоже. Наверное, то, как он шел прямо к ней, выглядело не очень красиво, но для тонкостей времени не было. Он встал рядом с ней, быстро глянул туда, куда смотрела и она – на парочку телохранителей, переговаривавшихся по рации с совершенно скучающим видом, – потом обернулся к ней и заявил:

– Привет. Меня зовут Марвин.

Взгляд холоднее льда скользнул по нему, последовал, вероятно, химический анализ его одежды и ее стоимости в лирах.

– Привет.

– Я лучший друг Джона, – пояснил Марвин. «Просто болтать», – сказал он себе. – Из прежней жизни, вы понимаете? Он пригласил меня, чтобы я прилетел из Нью-Йорка на вечеринку. А теперь исчез. Смешно, да?

Вот, в ее взгляде появилась заинтересованность. Она убрала волосы за ухо движением, от которого у Марвина едва не выпала тарелка из рук, и улыбнулась.

– Вы совершенно не беспокоитесь?

– Да бросьте. Он и не такое переживал.

Она все еще улыбалась.

– Кстати, меня зовут Константина, – произнесла она.

Затея с определением местонахождения машины по спутниковой связи заняла больше времени, чем предполагалось. Час спустя, когда гости уже разошлись, а обслуживающий персонал вечеринки разочарованно убирал почти нетронутые тарелки, Эдуардо не выдержал и поднялся наверх, чтобы осмотреть спальню. Марко был против, поскольку мысленно уже представлял себе экспертов-криминалистов за работой, но об этом Эдуардо и слышать ничего не хотел.

На кресле, стоящем у окна так, что от двери его не было видно, он нашел светлый льняной костюм, который был на Джоне, когда он видел его последний раз. Пиджак, брюки, рубашка. Туфли стояли под креслом.

– Мы нашли «феррари». – Марко остановился в дверном проеме. – Он стоит на окраине Капанньори. Вертолет уже отправился туда.

Эдуардо поднял пиджак.

– Он переоделся, прежде чем исчезнуть. – Адвокат открыл дверцу платяного шкафа и оглядел длинный ряд костюмов. – Можем спросить дворецкого, не пропало ли что.

– Я прикажу позвать его, – сказал Марко, отдавая по рации соответствующее распоряжение.

Но вместо дворецкого в коридоре сначала появился этот странный парень из Нью-Йорка, к немалому удивлению Эдуардо, вместе с Константиной, которая, словно это было в порядке вещей, липла к нему. Нисколько не смущаясь, они вошли в комнату, и Коупленд, судя по списку, знакомый Джона, обвел ее любопытным взглядом.

– Неплохо, – прокомментировал он, словно не стоило и переживать. Осмотрел частично открытые коробки.

– Вот только старые вещи здесь немного не смотрятся, да?

В комнату быстрым, но не очень уверенным шагом вошел Джереми. Обследовал платяной шкаф немигающим взглядом и пришел к выводу, что ничего не пропало.

– Но не мог же он уйти в одних кальсонах, – раздраженно заявил Эдуардо.

– В это я тоже не верю, – поддержал его дворецкий.

Эдуардо недовольно наблюдал за тем, как Коупленд подошел к одной из коробок и вынул оттуда застиранную футболку с надписью «Smile if you like sex».

– Может быть, он надел что-то из своих старых вещей? – спросил неухоженный американец.

– Зачем ему делать это?

– Может быть, он хотел немного развеяться и смешаться с простым народом?

– У него была вечеринка с сотней приглашенных гостей. Не самое удачное время для этого, пожалуй.

Парень с жирными волосами и в футболке, годившейся разве что на ветошь для проверки уровня масла в моторе, пренебрежительно махнул рукой.

– Да бросьте! Если бы я захотел похитить кого-то вроде Джона, то я не стал бы делать это во время вечеринки, когда вокруг бегают тысячи людей и много чего может пойти не так. – Он обернулся к Марко. – На вашем месте я поискал бы в этом Капанньори «Бургер Кинг» или что-то вроде того.

Они действительно нашли Джона в ресторане «Макдоналдс» в центре Капанньори. На нем были джинсы, стоптанные кроссовки и красно-черная штопаная рубашка в клетку, он сидел за грязным столом и доедал картошку фри, когда они возникли рядом с ним: Марко, Эдуардо и двое телохранителей в топорщившихся пиджаках.

– Откуда вы тут взялись? – спросил он, нахмурившись, и отпил колы. – Разве вы не должны быть на вечеринке?

– Вечеринка закончилась, Джон, – сказал Эдуардо. – Мы думали, что тебя похитили.

– Похитили? Боже мой! Я просто был не в настроении. И, кроме того, хотелось выяснить, насколько еще вкусен «биг мак». – Он довольно улыбнулся. – И гляди-ка, еще вкусный.

Эдуардо смотрел на него, и было видно, что множество слов, вертевшихся на языке, молодой человек просто проглотил. И вот уже посетители уставились на этих странных людей в приличных костюмах, стоящих вокруг молодого парня, который ничего не сделал. Похоже на мафию, решил менеджер ресторана, размышляя о том, стоит ли звать полицию.

– Я чертовски сильно переживал! – наконец произнес Эдуардо. – Надо было сказать мне.

Джон перестал улыбаться.

– Я хотел выяснить, могу ли я пойти куда-нибудь, не говоря об этом никому. – Он скомкал салфетку, бросил ее на поднос и встал. – Окей, я выяснил. Идем.