12
Посыльный от «УПС» поднял Марвина с постели в ужасную рань, а потом еще и захотел увидеть его документы.
– Загранпаспорт, что-нибудь, где есть ваша фотография и имя и стоит официальная печать, – со скучающим видом заявил он, зажав документ под мышкой.
– Чувак, – зарычал Марвин, толком не продравший глаза, – я здесь живу. Что, не видно?
– Мне очень жаль. Ценная посылка. У меня свои предписания.
Марвин задумался на миг, не захлопнуть ли дверь у него перед носом, но любопытство и желание выяснить, кто, черт побери, мог послать ему ценную посылку – как звучит-то! ценная посылка! – победило. Он вернулся в свою комнату и принес права, опасаясь, что не очень похож на свою фотографию в это время суток и все его усилия окажутся напрасны. Но посыльный удовольствовался тем, что записал номер прав, затем пришлось поставить подпись, и Марвин получил свою посылку. Пока он разобрал, откуда она пришла, мотор развозочного автомобиля уже взревел.
– Джон? – в безграничном удивлении прочел Марвин. – Джон Фонтанелли из Флоренции. С ума сойти.
О сне пришлось забыть. Он закрыл дверь на замок, отнес посылку на кухонный стол, достал нож, чтобы разрезать упаковку.
В коробке, тщательно упакованный в пенопласт, лежал мобильный телефон.
– А это что еще значит? – озадаченно проворчал Марвин. Еще раз проверил упаковку, адрес. Там были его имя, его адрес, правильно. Никакой ошибки. И рядом с «доставить до» стояло «9 часов»! – Он хочет меня пытать, что ли?
Марвин вынул аппарат. С помощью липкой ленты к нему была приклеена маленькая сложенная карточка. Он отклеил и развернул ее.
«Привет, Марвин, – было написано там, несомненно, почерком Джона. – Батарея заряжена, симка внутри, пин-код 1595. Пожалуйста, включи телефон сразу и жди моего звонка. Пока. Джон».
– Неужели я сошел с ума? – Марвин посмотрел на часы. Без одной минуты девять. – Мне все это снится. – Но зеленую кнопку нажал.
Пискнув, аппарат проснулся, Марвин ввел кодовое число, аппарат еще раз пискнул, на экране появилась надпись «готов».
Ровно в девять он зазвонил.
– Вообще-то я думал, что такое только в кино бывает, – покачав головой, пробормотал Марвин.
Он нажал кнопку, на которой была изображена поднятая трубка, и с любопытством поднес аппарат к уху.
– Алло?
– Привет, Марвин, – радостно приветствовал его Джон. – Это я, Джон.
Марвин набрал в легкие воздуха.
– Скажи-ка – все в порядке или как? Что это за шоу?
– С тобой невозможно было связаться, – рассмеялся Джон. – Твой телефон, как обычно, отключен, так как же я мог с тобой поговорить?
– Чувак, – пробормотал Марвин, все еще ничего не понимая, – у меня ощущение, что я в фильме про Джеймса Бонда. Ну, так кого надо завалить?
– Ты под пенопласт заглядывал? Там должен быть конверт с тысячей долларов и билет на самолет.
– Все лучше и лучше. – Он поднял пенопласт. Там лежал конверт. – Yeah, man, он у меня. Минутку! – Марвин отложил телефон, открыл конверт. Куча долларовых банкнот и билет первым классом до Флоренции, выписанный на Марвина Коупленда. – Похоже на то, что я должен приехать к тебе в гости или как?
– Да, но сначала у меня к тебе есть большая просьба.
– Да уж, ничего в этом мире не бывает просто так, – вздохнул Марвин. – Окей, говори.
– Ты помнишь мои часы?
– Твои часы? Нет. Могу поклясться, что у тебя их не было.
– Ага, не было. Я заложил их в ломбард на Манхэттене. Проблема в том, что те часы – подарок моего отца, я потерял квитанцию, а срок хранения истекает в следующую пятницу.
Это было уж слишком для раннего утра.
– Помедленнее, – попросил Марвин, – я должен это записать.
Он достал карандаш из полупустой кофейной чашки, вытер его невероятно липким полотенцем, выудил из стопки макулатуры пустую упаковку от хлопьев, разорвал ее, чтобы можно было писать на внутренней стороне. Снова поднес телефон к уху.
– Так, давай по порядку. Где этот ломбард, как выглядят часы, по какому номеру тебе можно позвонить?
Когда после разговора с Марвином Джон вернулся обратно на солнечную палубу, на горизонте уже показалась тонкая серо-коричневая полоска побережья южной Франции. Стюард накрывал под тентом столик для послеполуденного кофе. На небе появились первые чайки.
– Пора решить, куда пойдем – в Ниццу или Канны, – заметил Эдуардо. – В Ницце есть хороший ресторан, в котором мне всегда хотелось поужинать. Как думаешь?
– А почему бы и нет? – Джон встал у поручней рядом с ним. Со вчерашнего вечера они обошли Корсику и теперь входили в Лигурийское море. Поездка была спокойной, Средиземное море отливало серебристо-голубым и не вздымало волн, с которым не справились бы стабилизаторы судна. – Звучит хорошо.
Секундой позже на небе появилась темная точка, которая не была чайкой: вертолет. Сначала они не обратили внимания на становившийся все громче звук, но когда он стал целеустремленно приближаться, пришлось выяснить, что происходит.
– Похоже, это пресса, – известил их Бруссар по бортовому телефону. – На заднем сидении вертолета можно разглядеть человека, на шее у которого несколько камер с телеобъективами.
Джон скривился.
– Лучников у нас нет, я полагаю?
Словно взбесившаяся оса, вертолет кружил над «ПРОРОЧЕСТВОМ», проделывая временами настолько рискованные маневры, что оставалось только удивляться, как человек, фотографировавший с заднего сиденья через открытую дверь, не выпал оттуда. Наконец пленки закончились, и машина улетела прочь, по направлению к материку.
– Стоит ли вообще это затевать, с рестораном? – спросил Джон, глядя ему вслед. – Без телохранителей?
– Несколько человек из команды выглядят достаточно представительно, они могут сопровождать нас, – заметил Эдуардо. – Эй, ты же не хочешь испортить себе день?
– Это постепенно начинает действовать на нервы. Что они все во мне нашли?
Эдуардо рассмеялся.
– Ты богат, значит, интересен. Деньги делают сексуальным, дорогой мой. Кстати, этим преимуществом ты, как по мне, совершенно не пользуешься.
– А что, надо? – Джон разглядывал линию побережья, искусно встроенные в скалы улицы и дома, похожие на белые вкрапления.
– Послушай, куча женщин не прочь узнать, каково это – спать с триллионером.
– Он ничем не отличается от любого другого мужчины.
– Да ясно – но пусть они узнают об этом сами. – Эдуардо снял трубку бортового телефона. – Вижу, тебе все еще нужны наставления в искусстве наслаждаться жизнью. Я сейчас позвоню в ресторан, чтобы прислали за нами автомобиль. Я слышал, что там вообще бывают только миллионеры; так что думаю, они умеют держать прессу на расстоянии. А потом будем наслаждаться. – Это прозвучало как приказ.
Когда они причалили, на пирсе уже стояла горстка репортеров. После того как «ПРОРОЧЕСТВО» пришвартовали, горстка превратилась в толпу, через которую четверо коренастых моряков из команды с трудом проложили им дорогу. Телевидение здесь тоже было.
Шофер лимузина знал Ниццу и, похоже, когда-то был гонщиком, по крайней мере ему удалось сбросить с хвоста преследователей, причем некоторые из них были на быстроходных мотоциклах. Когда они подъехали к ресторану, все было спокойно, тихо, а солнце собиралось устроить им чудесный вечер на террасе.
Это оказался ресторан рядом с роскошным отелем, древним, благородным, ресторан изысканно обставленный, с восхитительным видом на бухту – в таком месте, подумал Джон, просто невозможно не наслаждаться ужином. К огромному своему удивлению, он заметил за соседним столиком четырех пожилых мужчин, без сомнения, заслуженных миллионеров, которые все же сумели овладеть этим искусством. Белое вино оказалось не той температуры. Мясо было чуть-чуть жестковатым, овощи – слегка мягче, чем хотелось бы, то есть совершенно не то. Один из них поднял палец примерно на высоту своего жесткого подбородка, и прошло не более тридцати секунд, прежде чем рядом с ним возник официант, – боже, что стало с миром? Джон не понимал по-французски, но для того, чтобы истолковать постоянное недовольное ворчание, доносившееся из-за соседнего стола на протяжении всего вечера, не нужно было знать язык. И, оглядевшись по сторонам, почувствовал ту же самую атмосферу во всем помещении. Как будто все недоверчиво озирались в поисках следующего разочарования. Они все могли быть миллионерами, все, кто ужинал здесь, но ни один из них не был доволен, не был в хорошем настроении.
А еда была при этом – попробовать и умереть.
– Preccato, – сдержанно произнес Эдуардо. – Пожалуй, это плохое наглядное пособие.
– Очевидно, да. Если я начну становиться таким, как они, – попросил Джон, – пристрели меня, пожалуйста.
Полночь. Джон запер за собой дверь, сознавая, что это одна из последних ночей, которые он проведет под крышей Вакки. Он снял пиджак, повесил его на плечики, наслаждаясь тем, что под ногами снова твердая земля.
Долго они в Ницце не выдержали. После десерта и захода солнца они вернулись на яхту, и поездка обратно в Портечето на полном ходу заняла всего лишь четыре часа или что-то около того.
Он как раз снимал парусиновые туфли, когда зазвонил телефон. Наверное, Марвин, подумал Джон и допрыгал до телефона на одной ноге. В Нью-Йорке сейчас было около шести часов вечера.
Но это оказался не Марвин. Незнакомец.
– Хотел поздравить вас, – произнес он, и в голосе его звучала насмешка. – С вашей новой яхтой.
– Спасибо, – ответил Джон. Сейчас осведомленность незнакомца уже не производила на него такого впечатления, как раньше. Может быть, услышал в новостях французского телевидения.
– Красивая яхта. Можно спросить, сколько она стоит? Миллионов двадцать, думаю. Или скорее тридцать?
– Чего вы хотите? – раздраженно произнес Джон.
– Сделать вам несколько предложений относительно того, что вы можете купить в следующую очередь.
– Я весь внимание.
– У вас есть яхта, у вас есть дом. Не стану утомлять вас напоминанием об и без того очевидных возможностях приобретения домов в других местах; об этом вы и сами наверняка подумывали. Несколько необычным вариантом, конечно, стал бы замок. В Европе есть множество подлинных древних замков, и многие из них можно приобрести, вы об этом знали? Конечно, придется вложить еще парочку миллионов, пока они не приобретут подобающий вид, но это не должно стать проблемой. Другая возможность вложения денег и привлечения внимания заключается в покупке футбольного клуба или что-то вроде того – об этом вы уже думали? Можно будет покупать и продавать игроков за много миллионов, чтобы насладиться удовольствием от восхождения по турнирной таблице. Или можете заняться коллекционированием – старые масляные полотна, к примеру, Ван Гог, Пикассо, Моне. Или дорогие украшения. Антиквариат. Найти и купить его – это не все удовольствие, нужно еще достать подходящий сейф, содержать надежные команды охраны, необходимым образом застраховать и так далее – от всего этого захватывает дух. – Он остановился. – Вам нужны еще идеи?
Джон помассировал переносицу. Почувствовал усталость.
– Зачем вы мне все это рассказываете?
– Чтобы обратить ваше внимание на то, что вы достаточно богаты, чтобы на протяжении всей жизни покупать всякие безделушки. Но все это, – продолжал он, – только уводит вас от пророчества Джакомо Фонтанелли.
– Вы звоните мне в полночь только затем, чтобы сказать мне это?
– Раньше вас не было, а кто-то же должен сказать вам это.
– Зачем все это? Зачем эти прятки? Почему вы не скажете мне, кто вы такой и что все это значит?
На миг воцарилась тишина.
– Поверьте мне, однажды вы поймете, что я не мог действовать иначе, – пообещал незнакомец. – При условии, что сейчас вы не оборвете связь, однажды мы встретимся и я объясню вам все. Если нет, то всю жизнь вы будете мучиться вопросом, что я собирался вам сказать.
– Что это значит?
– Вы ведь переезжаете? Я хочу предложить вам сообщить мне свой новый номер телефона.
Джон почувствовал, как трубка в его руках стала влажной, – или это руки? Вот возможность избавиться от него. Нужно только назвать ему неправильный номер. Так просто.
– Вы должны знать кое-что еще, Джон, – продолжал низкий голос из ниоткуда. – Я человек, который знает о вас больше, чем вы сами. Я знаю, в чем заключается ваша истинная задача, я знаю, как вам с ней справиться. Сейчас вам достаточно лишь оборвать связь, если вы совершенно уверены в том, что никогда не захотите спросить меня об этом.
Потом он замолчал. Осталось только молчание, казавшееся бесконечным.
Это ведь только уловка, не так ли? Джон смотрел прямо перед собой и ничего не видел, не знал, что сказать. Уловка, но… с другой стороны… Что в этом такого? Он может в любой миг сменить номер, если ему все это надоест.
Он открыл ящичек для почты. Сначала попалось письмо из Хопкинс Джуниор, затем прошение, в котором речь шла о вымирании видов. Наверное, он взял его с собой по ошибке. Наконец он нашел конверт с извещением от телекоммуникационной компании.
– Итак, – сказал он, откашливаясь, – мой новый телефонный номер такой…
Эдуардо настаивал на еще одном выходе на «ПРОРОЧЕСТВЕ», и когда в назначенное время он прибыл в гавань Портечето, с ним была девушка.
– Константина Вольпе, – представил он ее, – мы учились вместе. Надеюсь, ничего, что я пригласил ее?
Джон посмотрел на Эдуардо, на насмешливом лице которого читалось намерение спарить его, потом на женщину. На нее решительно стоило посмотреть. Просто не верилось, что Эдуардо знаком с такими женщинами. Просто не верилось, что такие женщины изучают право, вместо того чтобы быть топ-моделями, становиться богатыми и знаменитыми. У Константины были длинные черные волосы, которые ветер с моря постоянно сдувал ей на лицо, сужающееся книзу лицо с большими зелеными глазами и потрясающими губами. И фигура ее была словно создана для того, чтобы свести с ума любого нормального мужчину. Джону пришлось откашляться, прежде чем он сумел что-либо сказать, а потом он только и смог, что неуклюже произнести:
– Добро пожаловать на борт. – И неловко добавить: – Рад знакомству.
Ребята из команды тоже вытаращили глаза. Стюард, поднесший им в качестве приветствия шампанское, не мог отвести от нее взгляда. Сам капитан сошел с мостика, чтобы поздороваться с madame Constantina, при этом, как показалось Джону, он говорил с еще более сильным акцентом, чем обычно.
«ПРОРОЧЕСТВО» вышло в море и бросило якорь неподалеку от входа в бухту Портечето, с видом на живописный, уходящий в море утес, где гнездились чайки и другие морские птицы. На корме смонтировали лестницу для спуска в воду, горку и доску для прыжков – приятный день на море мог начинаться.
Джон расположился, конечно же, в большой каюте владельца, находившейся на носу судна, и идти ему было далеко. Поэтому он не удивился, вернувшись на палубу и обнаружив, что Константина уже сидит на полотенце в узком черном бикини, собираясь намазаться кремом. Его гораздо сильнее удивило отсутствие Эдуардо.
– Будьте так добры, намажьте мне спину, – попросила она, подняв взгляд, от которого он, забыв обо всех своих деньгах, снова превратился в неловкого школьника.
– Да, конечно. – Неужели это его голос? Неважно. Он взял тюбик, который она протянула ему, и принялся распределять белую массу по спине.
– Пожалуйста, и под бретельками тоже, – подала она голос через некоторое время. – Может быть, расстегнуть?
– Нет, – поспешно произнес Джон. – И так нормально.
От прикосновения скользкой руки к коже под бретелькой захватило дух. Интересно, насколько далеко нужно сдвинуться вбок, чтобы добраться до груди? И где носит Эдуардо? Солнце палило, вселенная сузилась до размеров ослепительно белоснежной палубы, где были только прикосновения к ее коже и запах крема для загара.
– Спасибо, – закончила процедуру девушка. – А теперь вы.
Джон был рад, что лежит на животе, в то время как она натирает ему спину сильными размашистыми движениями. Он еще полежал на животе, когда она закончила. К счастью, наконец появился Эдуардо и отвлек ее внимание на себя.
Сначала они спустились в воду по лестнице, осторожно и медленно, потому что вода была холодной. Сначала после погружения в нее захватывало дух, а потом оказывалось, что это великолепно – плыть, когда под тобой глубина, вокруг – ширь, а над тобой – огромное сверкающее судно.
Полчаса спустя они стали спускаться в воду по горке, визжа и крича, как маленькие дети, а затем Эдуардо отважился на первый прыжок вниз головой с доски.
Потом, усталые и охладившиеся, они лежали на полотенцах на раскаленной палубе. Стоя на якоре, судно покачивалось на волнах, и эти движения мгновенно уносили в восхитительное состояние на грани сна и бодрствования. Яркое теплое солнце проникало внутрь, согревало, раскаляло кожу. Все становилось неважным: и огромное состояние, и пророчество, все, кроме этого дня, этого существования, дрожащей жары и криков чаек высоко над ними в бесконечной сини.
– У нас на борту есть водные лыжи. – Голос Эдуардо испугал его. – Кто-нибудь хочет покататься?
– Нет, спасибо, – сонно ответила Константина. – Из-за меня не стоит беспокоиться.
– Я тоже не хочу, – проворчал Джон, который никогда в жизни не катался на водных лыжах и до сих пор не собирался этого делать.
– Вы не знаете, что теряете, – ответил Эдуардо, поднимаясь.
Его идея встряхнула команду, заставив проявлять лихорадочную активность, прогоняя уютное спокойствие. Бóльшую из двух лодок высвободили из-под брезента и с помощью шлюпбалок перенесли через борт, достали водные лыжи и веревки, и вскоре лодка понеслась по волнам, а за ней – Эдуардо на водных лыжах.
– Вы тоже адвокат? – поинтересовался Джон, пытаясь начать разговор, теперь, когда их уже разбудили и они остались одни.
Константина убрала волосы со лба и улыбнулась.
– Если быть точной, я работаю стажером в прокуратуре. Я подозреваю, что Эдуардо поддерживает со мной связь, поскольку надеется получать информацию из вражеского стана.
Это подозрение Джон не разделял, но не сказал ничего уже только потому, что ничего подходящего в голову не приходило.
– Красивое судно, – через некоторое время произнесла Константина.
– Да, – кивнул Джон. – Это действительно так.
– Здорово быть здесь и в некотором роде иметь море в своем распоряжении.
– Да. – Он сам себе казался идиотом.
И словно чтобы спасти его из неловкой ситуации, внезапно появился стюард, держащий в руках телефон.
– Звонок для синьора Вакки.
Они вскочили, принялись кричать и размахивать руками, заставив лодку с Эдуардо пройти вдоль борта. Похоже, тот не догадывался, о чем идет речь, поскольку взял трубку с совершенно безоблачным выражением лица.
– Pronto! – сказал он и некоторое время слушал. – И где он сейчас? – спросил молодой человек и продолжал: – Ах. Понимаю. Нет, ничего не предпринимайте. Я постараюсь приехать как можно скорее.
– Мне ужасно жаль, – пояснил он им, когда стюард ушел вместе с телефоном, – но мне срочно нужно во Флоренцию. Одно из наших немногих дел, единственное по-настоящему проблематичное, с подтверждением документов и так далее… Как бы там ни было, я должен срочно заняться этим.
– Какая жалость! – воскликнула Константина. – А здесь так чудесно…
– Нет, нет. Вы, конечно же, остаетесь здесь, – поспешно произнес Эдуардо. – Моторная лодка может отвезти меня в Портечето, это же совсем рядом. Я только быстренько переоденусь.
Джон с недоумением смотрел ему вслед, как он с мокрыми ногами исчезает в салоне. Это прозвучало чертовски заученно. Ах он хитрый…
– Это же только предлог! – прошипел он, обращаясь к Эдуардо, когда тот стал спускаться по лестнице к лодке.
Лицо Эдуардо расцвело в улыбке.
– Ч-ш-ш, – произнес он. – Будь гостеприимным хозяином…
И моторная лодка умчалась прочь по направлению к побережью, и Джон смотрел ему вслед со странным ощущением, как будто Эдуардо знал больше него о том, что последует вскоре.
Он снова уселся на полотенце, когда лодка скрылась из виду, стараясь не смотреть на Константину. Она тоже сидела, слегка наклонившись вперед, и краем глаза он видел, как она оперлась на руку, так что грудь стала видна полностью.
– На солнце очень жарко, вы не находите? – мягким голосом, совсем не похожим на голос будущего прокурора, спросила она.
– Да, – глухо произнес он. – Довольно жарко.
– Как думаете, мы можем пойти внутрь?
– Если хотите…
В салоне царила приятная прохлада, после яркого солнечного света здесь было довольно темно.
– Может быть, вы покажете мне судно? – попросила Константина.
– Да, с удовольствием. Что вы хотите увидеть? – спросил Джон, думая о мостике, машинном отделении или камбузе.
Константина сделала большие глаза.
– Мне хотелось бы посмотреть на вашу каюту.
Вот как, значит. Джон только кивнул и пошел вперед. Его каюта. Его коллекция марок. Неужели он позволит провести случку?
Они шли вперед по длинному коридору, по ковру, среди стен, обшитых корневой древесиной, под позолоченными репродукторами. Все оплачено деньгами, которые делают его настолько сексуальным.
Но может быть, он просто все это себе придумывает. Мужчины ведь так устроены, что видят в поведении женщин именно то, что им хочется видеть. Он считает Константину сексуальной, как любой нормальный мужчина, и теперь он по-своему интерпретирует ее любопытство, поведение Эдуардо, все остальное. Точно, все так и есть. Ему лучше вернуться на землю и начать вести себя как разумный человек.
– Вот и она, – произнес он, открывая дверь.
– Потрясающе, – прошептала девушка, вошла, обернулась, оглядывая обстановку: затянутый кожей потолок, непрямое освещение, дорого украшенные стенные шкафы, все. – И круглая кровать.
Она опустилась на нее, на эту дурацкую огромную круглую кровать, похожую на лужайку для игрищ арабского вельможи, вытянулась на мягком шелковом покрывале, и у Джона едва не отвисла челюсть, когда он наблюдал за ней.
Потом она замерла, подняла голову, бросила на него загадочный взгляд, завела руки за спину и сняла верхнюю часть купальника.
Джон уставился на нее. Каждая клеточка его тела была раскалена солнцем. Или это желание? Сложно отличить. Когда же он последний раз спал с женщиной? Давно. Много месяцев назад.
– Что… – начал он, облизнул губы и продолжил хриплым, едва различимым голосом: – Что вы делаете…
Она по-прежнему не отводила от него взгляда, откинулась на спину, сняла трусики – вот они уже на бедрах, на коленях, на лодыжках.
Джон почувствовал, как сердце забилось быстрее, закипела кровь в жилах, голове, его мужском достоинстве, и голос, кричавший ему, что это все спланировано, что это случка, был уже почти не слышен за биением сердца, за кипением крови. Вот лежит она, длинноногая, длинноволосая, обнаженная, желанная. К черту Эдуардо с его играми. К черту. Все это продумано, заучено, договорено. И как она потягивается. Как она на него смотрит. Как она пахнет – солнцем, морской солью, кремом для загара. И как поблескивает там, где она раздвигает ноги…
«К черту все размышления», – подумал Джон, тоже снимая плавки.
