Бар «Кривые ступени». Юрятин. Вечер Того Самого Дня

Свободный от кота, уставший после тяжёлого трудового дня, слегка утомлённый после разговора с отцом, Вадим, тем не менее, нашёл в себе силы продолжить своё путешествие и направился в бар под названием «Кривые ступени». Бар этот, находившийся в центре города, был широко известен в узких кругах и по какой-то неведомой причине привлекал в свои стены всякого рода мечтателей, неудавшихся артистов, диджеев, офисных клерков и прочих «интересных» личностей.

При всём том ничего выдающегося бар собой не представлял. В зимнем исполнении это было двухкомнатное помещение с коридором и туалетом, располагающееся на втором этаже старинного здания, которое когда-то было квартирой. К входным дверям в бар вела лестница с действительно ужасно кривыми и неудобными ступенями, с которых постоянно улетали в непроглядную ночь подвыпившие посетители. В летнем варианте бар располагался на прилегающей к зданию территории в уютном, хоть и тесном дворике. Летом же к пиву прилагалось дополнительное развлечение в виде караоке, так что белыми юрятинскими ночами прохожие окрестных переулков могли наслаждаться «Зеленоглазым такси», «Уно Моменто» и прочими шедеврами эстрады в ужасном, но искреннем исполнении подвыпивших посетителей.

В Тот Самый День бар уже переселился на зимовье в бывшую квартиру, поскольку на улице по вечерам стало холодать. Интерьер обеих комнат, составляющих бар, был крайне прост, если не сказать – беден: грубо сколоченные деревянные столы без скатертей, деревянные же скамейки, какие-то обшарпанные стены и убогие светильники. В углу у входа за барной стойкой находилась хозяйка заведения – Татьяна, знавшая всех своих завсегдатаев в лицо, а большинство – ещё и по имени. Татьяна разливала гостям «Чепецкое» пиво и угощала снеком. Какой-то еды в баре не наблюдалось, если не считать пары салатов и пиццы. Несмотря на все недостатки заведения, каждый вечер оно было набито «интересной публикой» под завязку.

«Интересные» личности начинали собираться в баре с шести часов вечера и тихонько расползались по домам к часу ночи. Со временем здесь образовался костяк завсегдатаев, смотревших на всех остальных, «случайных», посетителей бара немного свысока. Вадим начал посещать это заведение в начале лета Того Самого Года и уже знал всех завсегдатаев поименно.

Мужскую часть компании, к которой присоединился Вадим в баре, составляли Егор, Гиви, Лёха Смарт и Юра.

Егор – молодой человек студенческого возраста с восторженным взглядом и постоянно меняющейся причёской, безусловно, душа «кривоступовцев». Он вообще душа любой компании, шумный и говорливый.

Гиви – неиссякаемый источник слов, мужских гормонов, волос на груди, в общем, Гиви – он и есть Гиви, был в этой компании героем № 2, постоянно боровшимся с Егором за внимание женской аудитории. Гиви обладал способностью говорить быстро, страстно и долго, при этом глядя «жертве» в глаза и постоянно улыбаясь, – великие качества для обольстителя.

ДиДжей Смарт – ещё один постоянный участник посиделок в «Кривых ступенях». Вообще-то его звали Алексеем, но в кругу «кривоступовцев» он был или ДиДжей Смарт, или «на крайняк» Лёхой Смартом. Он был самым старшим в этой компании и единственным, кто уже был женат, правда, не совсем удачно. В начале девяностых Алексей ушёл с головой в шоу-бизнес, сначала крутил пластинки на мелких вечеринках, потом добрался до больших клубов, на волне успеха даже переехал на пару лет в Москву, где сочетался законным браком с длинноногой красавицей. Всё хорошо началось, но, увы, за первым успехом последовала череда неудач, а также алкоголь, этот вечный спутник разочарований. Оказалось, что в столице недостаточно быть просто хорошим и талантливым мальчиком. Для долгой и плодотворной работы нужны ещё связи, команда, а в первую очередь – деньги. Как Алексей ни старался, но пробить стену не смог, а суровый мир шоу-биза не терпит неудачников, так же, как их не любят и длинноногие красавицы. Так что домой Лёха Смарт вернулся без денег и семьи, но с багажом знаний, позволявших ему организовывать закрытые вечеринки «для своих» в Юрятине. Зарабатывал он этим немного, так что частенько угощался в «Кривых ступенях» за счёт друзей.

Юра – крепкий бородатый парень неопределённого возраста. С первого взгляда ему можно было дать тридцатник то ли из-за бороды, то ли из-за задумчивого взгляда. На самом же деле Юра был достаточно молод, ему всего-то было двадцать четыре года, но за свою короткую жизнь он уже успел послужить в армии, поработать моделью для местной академии ваяния и зодчества, побывать под следствием за мелкое драг-дилерство и сменить несколько вузов.

Женскую или, скорее, девичью, поскольку средний возраст присутствовавших колебался между 20 и 22 годами, половину компании представляли Оля, Саша и Наташа.

Оля – красавица с голубыми глазами, точёной фигурой и длинной русой косой – в данный момент составляла основной объект желания Гиви, который, загадочно глядя девушке в глаза, что-то рассказывал ей своим глубоким баритоном. Во время разговора Гиви периодически брал Олину руку, наподобие того, как её берут врачи для измерения пульса, однако Оля с нежной улыбкой, вежливо, но уверенно через несколько секунд отбирала свою руку обратно. По всей видимости, пульс у неё был нормальный.

Саша, или чаще – «Сашенька», в противоположность Оле была брюнеткой. Саша также, словно соревнуясь с Ольгой, отличалась от неё и фигурой. Если Оля была вся такая маленькая и худенькая, то Саша была девушкой высокой и в теле, как принято говорить про таких: «приятной полноты». Она, находясь на одной скамейке между Егором и Лёхой Смартом, непринуждённо вела с ними диалог, покуривая сигарету и запивая её «Чепецким», Сашенькины руки при этом время от времени поглаживали плечи и другие части тел собеседников. Если Оля в основном тихо улыбалась, то Саша громко комментировала фразы молодых людей и периодически взрывалась хохотом.

Наташа, еще более, чем Сашенька, брюнетка с тёмными глазами, курчавыми волосами и задумчивым взглядом, который переходил по очереди с одного из присутствующих в баре на другого, сидела одна в компании с маленьким бокалом «Чепецкого».

Оценив диспозицию, Вадим направился к Наташе и расположился на скамейке рядом.

– Привет всем!

– Привет, – отозвались «все».

– О чём гуторим?

– Ни о чём.

– О сиськах.

– О легализации.

– О кризисе.

– Ну и как, кризис?

– Развивается.

– О легализации чего?

– Непонятно, как трамваи всё ещё ездят при таком курсе доллара?

– Мне вот пофиг лично.

– Куда и зачем люди идут на улице?

– Я думаю, они все идут на биржу труда.

Последнюю фразу произнёс Егор, напротив которого пристроился Вадим.

– А у тебя-то как жизнь, Вадимка? – спросила Саша. – Что-то тебя давно не было видно. Мы уж про тебя и забыли почти.

– Да так, ничего, – ответил Вадим нейтрально, – работы просто много. Сегодня вот в командировку ездил.

– Куда? – заинтересовалась Саша.

– В Акду на туристическую базу «Снежинка», – честно ответил Вадим, полагая, что на этом расспросы окончатся, и он сможет спокойно выпить пива и послушать трёп друзей о сиськах и легализации.

– К Михалычу что ли? – тем не менее, к искреннему изумлению Вадима, спросила Саша.

– Ну да. А ты его откуда знаешь?

– Я не только его знаю. Я ещё знаю Равиля Юсуповича, Капелюшкина Андрея, Павла Серых, Ривнура, вот, – гордо заявила Саша, – А что там сегодня было?

– Ну собрались вот эти все тобой обозначенные люди, плюс ещё несколько очень достойных-предостойных товарищей и обсуждали культуру, искусство, Пастернака и прочее развитие молочной промышленности.

– Слушай, а Мишаня там один был или с девочкой? – спросила Саша, явно не заинтересовавшаяся перечисленными вопросами повестки дня.

– Михал Михалыч?.. Там крутилась одна, не знаю, какая-то девушка. Меня, знаешь ли, эти вопросы не очень интересуют. В смысле: с девочкой он там был или нет.

– А Борецкий был Лёня?

– Нет, но Михалыч про него говорил, что он Амфитеатром собирается заниматься, разогнать бомжатник этот и…

– Ты в курсе, Вадимчик, что Лёнька-то жениться собирается?

– Нет, – Вадима поражала осведомленность Саши в вопросах подобного толка. Лично он не знал ни про чьи свадьбы, – Я вот про себестоимость яиц, поставляемых в детские дома через газовые зачёты, могу рассказать. Или про то, сколько свёртков с долларами помещается в штанах, – Вадим пытался найти тему, которая могла бы заинтересовать девушку, – или про Древнюю Хазарию, обнаруженную на территории Акдинского района.

Последнее предложение попало в точку. Девушки с интересом взглянули на Вадима. Саша убрала руки с плеч мальчиков, Наташа перестала посасывать пиво.

– Мне тоже Мишанька про это рассказывал! – радостно вмешалась Саша, – Вааще жутко интересно! Мы ведь, оказывается, потомки древних Хазар! Они обнаружены в раскопках тут, прямо под нами, – Саша энергичным жестом показала пальцами по направлению к полу. По-видимому, древние хазары располагались прямо под фундаментом бара «Кривые ступени».

– А откуда такие данные? Я что-то не слышала ни про раскопки, ни про хазар, – заинтересовалась Наташа.

– По-моему, это всё псевдонаучно, – отозвалась Оля. – У нас на кафедре работает преподаватель такой, Радонежский его фамилия, вот он и придумал всё это, про Древнюю Хазарию. Он вроде бы эти раскопки сам и проводил, но никто толком ничего не видел и не знает. В общем, сам раскопал, сам разъяснил, что он там раскопал, теперь всем вокруг пудрит мозги.

Вадим почувствовал, что внимание всей девичьей аудитории их столика приковано к нему, значит, тема для разговора была выбрана правильно. Немного задетый переменой обстановки, Гиви вынужден был также втянуться в разговор о потерянных в веках потомках древних хазар. Вскоре над столом стоял гул, посвящённый спору о существовании хазар в юрятинских краях. Вадим, первоначально завязавший дискуссию, мало в ней участвовал, предпочитая слушать. Дискуссия перерастала в спор, страсти накалялись, самую большую активность в словесной перепалке проявлял Гиви, менее всего знавший тему. Взгляды девушек снова постепенно стали обращаться к нему. «Может быть, Михалыч всю эту историю раскручивает ради внимания девушек?» – подумалось почему-то Вадиму.

Улучив минутку, Вадим сбегал наконец в туалет, о чём мечтал ещё с утра. Туалет в «Кривых ступенях» представлял собой ужасное прямоугольное сооружение, изнутри обитое фанерой без каких-либо изысков вроде обоев или хотя бы краски. Тонкие фанерки стен были исписаны разноцветными маркерами, так что в течение всего времени нахождения в помещении Вадим имел счастье наслаждаться созерцанием сердечек, признаний в любви, откровений о чьих-то сексуальных пристрастиях, призывов к миру, проявлений ненависти, строчек из песен и прочего. Вымыв руки и откинув крючок, как-то по-колхозному закрывавший дверь, Вадим нырнул в плотный табачный дым и сквозь белую пелену стал пробираться к стойке, чтобы заказать себе «Чепецкого».

Привычка гасить отрицательные эмоции алкоголем вырабатывается не сразу, но зачастую навсегда, что позднее приводит к печальным, порой летальным последствиям для мужчин среднего возраста. Вадим был ещё молод, достаточно крепок здоровьем, но планомерно разрушал его каждый вечер порцией пива или коньяка. Сегодня был день пива. Татьяна, хозяйка заведения, улыбнувшись Вадиму, уверенным движением опустила ручку барного крана и стала набирать в бокал пиво. В промежутке между тем, как Татьяна начала процесс, и тем, как Вадим ощутил прохладное стекло в своей руке, ему привиделось сквозь белую пелену дыма, как будто Великий Эльцинд в каре из своей охраны куда-то бредёт, обречённо махая рукой. Сбросив видение привычным жестом, словно бы приглаживая несуществующую прическу, Вадим выдохнул и направился обратно в компанию своих товарищей.

Через 20 минут бокал Вадима опустел, и он сидел рядом с Наташей, обсуждая наболевшее. Наташа была хорошим собеседником для чуть подвыпившего мужчины, говорила она немного, но интересно, во всём поддерживала собеседника и улыбалась.

– Разбежался я с нею.

– Что ж так? – поинтересовалась Наташа.

– Она сказала, что она лесбиянка.

– Да ну?! – ахнула Наташа прежде, чем Вадим успел подумать, что, наверное, сболтнул чего-то лишнего.

– Ну… да.

– А как вы раньше жили? Ты же с ней уже давно встречаешься?

– Ну, раньше я как-то не замечал. Да и сейчас что-то не очень верится. Знаешь, я, наверное, зря это всё рассказал, мне не совсем удобно, ты, пожалуйста, никому… ладно?

– Ладно-ладно, не переживай, – Наташа отхлебнула «Чепецкого», глядя на Вадима поверх стекла бокала.

Вадим решил сходить за второй порцией пива, по дороге обдумывая ситуацию, в которой оказался. В двух метрах от него сидит молодая симпатичная девушка, которая, вообще говоря, ему небезынтересна, а дома сидит другая девушка и плачет перед телевизором, хотя вроде бы она ему уже и не девушка, да и дом ли ему там, скорее всего, дом там, где кот, а кот теперь живёт у родителей. Запутанная история. Жизненные ситуации куда сложнее деловых, поскольку в них меньше констант, это вообще какая-то рыхлая матрица с постоянно меняющимися определителями. Хозяйка Татьяна снова улыбнулась и снова протянула Вадиму бокал. Снова мелькнул Великий Эльцинд, что-то объясняющий своему охраннику. Где-то в груди чуть сжалось и не сразу отпустило. Наташа закурила (читатель, оцени пастернаковскую краткость изложения). Несмотря на пагубность данной привычки, в курении определённо есть что-то привлекательное: нежный изгиб запястья, короткая вспышка, которая на миг освещает лицо, клубы дыма, поднимающиеся ввысь, это не считая (пусть и короткого) психотерапевтического эффекта.

– Знаешь, что мне здесь не нравится, – спросил Вадим свою собеседницу.

– Что?

– Когда домой приходишь, то чувствуешь, как весь, насквозь, включая нижнее белье, пропах сигаретами. Тут двух метров не видно от дыма.

– Смотри на то, что ближе.

Вадим понял, что Наташа с ним заигрывает, и стал анализировать происходящее. Вадим вообще был человеком не чувств, а мыслей. «Поскольку человек – существо мыслящее, то глупо отдаваться на волю эмоциям при принятии решений», – думал он. Алкоголь, правда, сейчас слегка спрямлял цепочки его умозаключений, делал менее очевидные выводы более очевидными.

– Наташ, ты чего куришь? Дай мне тоже сигаретку, пожалуйста.

– Ты же бросил?

– Я снова брошу.

Вадим помнил, что Сотников курил только «Мальборо», стараясь привезти сразу несколько блоков любимых сигарет из дьюти-фришных магазинов, расположенных в аэропортах по всему миру. Летал он много, причём в какие-то далёкие и экзотические страны вроде Непала, Кот-Д’Ивуара, Мексики и т. п. Наташа протянула Вадиму именно «Мальборо», чем и вызвала эту волну воспоминаний. Вадим закурил и подумал, глядя сквозь белую завесу, что он, как-то незаметно для самого себя, из покрытого панцирем делового костюма типичного офисного клерка превратился в… «В кого же я превратился?». Немного подранные джинсы и чуть-чуть замызганный свитер, с утра до вечера на работе, мысли (и во время секса тоже) всё время о работе. Да что там?! Даже сны все о работе. «Я и в баре этом не был уже две недели». Какие разительные перемены всего за каких-то полтора месяца.

– Вадим! – окликнула его Сашенька.

– Да?

– Ты чего такой убитый?

– О, нет. Ну хоть здесь-то… Живой я.

– А чего ещё Михалыч говорил?

– Слушай, он много чего говорил, всё не упомнишь. Ой! Слушайте! У меня же новость!

Аудитория с интересом повернулась к Вадиму, который только теперь вспомнил, что является счастливым обладателем сотового телефона.

– Вот, смотрите, я теперь с мобильником! – Вадим с трудом достал из кармана джинсов прямоугольник телефона.

– Ух ты! Ого! Дай позырить! Четыреста пятидесятая! – откликнулась аудитория, немедленно отобрав у Вадима игрушку и пустив её по рукам.

– Вадим, а можно я позвоню? – попросила Сашенька, когда очередь дошла до неё.

– Звони, если хочешь, – немного помявшись, согласился Вадим.

– Ты не думай, я быстро, я только Мишаньку наберу, спрошу, как у него дела.

В то время как Сашенька уверенно набирала номер, как будто уже неоднократно это делала, Вадим посмотрел на Наташу и сказал:

– Наташка, ты классная.

Наташа отхлебнула пива, отбросила прядь своих темных кудрявых волос, посмотрела куда-то вдаль, а потом – снова на Вадима, но уже немного другим взором.

– Вадим, а ты чем на работе своей новой занимаешься?

– Деньги считаю.

– Слушай, а если бы у тебя был миллион долларов, ты бы что с ним сделал?

– Я бы постарался из него сделать два миллиона.

– Зачем?

– Чтобы из двух потом сделать четыре.

– Вот вы смеётесь, а я настаиваю, что сегодня особенный день! Когда-нибудь лет через двадцать-тридцать мы соберёмся здесь и вспомним, как мы изменили историю именно в Тот Самый День в Том Самом Году!

– Чем изменили-то? «Чепца» перепили?

– Я поддерживаю Юрку. Допускаю, что мы нашими мыслями запустили цепочку неких преобразований, которые привели к трансформации человеческой сущности!

– Лёха, ты пей лучше и молчи. И вообще, я щаз заметил: ты когда смотришь вот так, то очень похож на Дроботенко.

– Егор, кончай перебивать. А кто это, Дроботенко?

– Это такой несмешной юморист.

– Вообще всё изменилось вокруг: раньше, чтобы прослыть каким-то революционером и бунтарём, надо было пить, курить, употреблять наркотики и трахать всех подряд.

– А сейчас?

– А сейчас ты дикий бунтарь и разрушитель нравов как раз, если не куришь, не пьёшь, не употребляешь и спишь только с женой.

– Это ты про себя?

– Это я вообще.

– Слушай, если ты такой умный, то почему такой бедный?

– Оленька, Вы великолепны! Я гляжу в Ваши глаза и не могу насмотреться. Вот уже месяц, как я горю от желания узнать Вас поближе. Позвольте Вашу руку. Вот я вижу, что линии у Вас на ладони образуют такой же символ, как у меня, вот смотрите, видите? Можно, я Вас чем-то угощу, только не говорите про это банальное пиво, умоляю. Только коньяк. Ладно, вино. Ладно, коктейль. С чем? Позвольте, это будет сюрприз. Мне так хорошо с Вами, а Вам? Позвольте, я ещё раз взгляну на Вашу руку? Какие у Вас красивые, длинные и тонкие пальцы. А этот взгляд! Не смотрите на меня так, прошу, я ведь всего лишь мужчина. Оленька, Вы великолепны!

– Слушать нечего вообще.

– Японцев слушай. Краш и Тосинори Кондо.

– Лёха, я про рок.

– Никакой ты не пророк.

– Я имею в виду, что после смерти Курта нет никого.

– Почему? Дэйв вроде пишет что-то. Крист тоже чего-то ваял… И вообще, сколько можно преклоняться перед Западом?! Наших слушай.

– Кого?

– «Отпетых мошенников».

– Сдурел?

– Ладно, Женю Чичерина.

– И смотреть нечего. Одни шоу тупые. Вот раньше, я помню…

– Что ты помнишь?

– Вот, я помню, сюжет был такой в программе «Время» про дяденьку, который голодал у стен Белого Дома. На всю жизнь запомнил. Он уже умер, наверное, давно от голода. Так и лежит там ссохшийся. А я про него помню. А вот что я буду помнить про наше время?

– Мишанька, привет! Это Саша. В смысле Сашенька. Вспомнил? Ну, я ещё с подружкой была, с большой грудью. Нет, это у неё грудь большая. Хотя у меня тоже немаленькая. Ну, вспомнил, наконец?.. Мне Вадимка твой телефон дал, да… А он не знал, что я с тобой знакома… Что?.. Вам, Вадим Петрович Чехолто, привет и поклон от Михаила Михайловича Сотникова!.. Да, передала… Он? Он головой кивнул… Нет, он говорит, что тоже передаёт поклон до земли!.. Вадим, Михалыч спрашивает: ты помнишь, что у тебя завтра встреча в минфине?.. Да, он кивает опять, помнит, говорит… Ему щаз некогда, он за девушкой ухаживает… Да, Михал Михалыч, он такой, мы сами в шоке… А что Вы там? Зависаете? А почему без меня? И ни разу не вспомнил… Поэтессы? В смысле, стихи почитать?.. Что ты ржёшь?!. Конечно, могу! Любить иных тяжёлый крест… Приехать?.. Ну, может, подкинет кто-то. Я могу такси вызвать, а ты оплатишь!.. Светку взять?.. Это которая с грудью большой!.. Щаз звякну ей… Подожди, Мишаня, а правда, что Ленька Борецкий женится?.. Что значит, не знаешь? Ты всё знаешь! А я знаешь, что знаю? Я позавчера с Петькой Хорошиным каталась на прямушке у аэродрома… Да, катал меня на своём «субарике». Меня и Ритусю… Ну, это такая стройненькая вся, длинненькая такая, голубоглазая красавица. Прямо вся такая красивая, что облизать хочется… Я-то?.. Я кого хочешь оближу… Так вот, Ритуся вчера звонит, её, значит, Петюньчик в ресторан приглашает!.. Вот, всех подружек почти пристроила!.. Чего ты?.. Ладно, всё, поняла, звоню в такси, жди через полтора часика. Пока. Вадим, можно я ещё в такси позвоню?