Разговор с Мэри. Юрятин. Вечер Того Самого Дня

Коллеги довезли хмурого Вадима до подъезда его дома, пожали ему напоследок руку и наговорили бодрых напутствий, чем вызвали подобие кривой ухмылки на его лице. Поднимаясь минутой позже в лифте на свой этаж вроде бы к своей девушке, Вадим в то же время чувствовал, что нисколько не горит желанием открывать дверь, чтобы сказать «привет».

– Привет. Я тут, – начал Вадим, зайдя внутрь и снимая ботинки.

Ответом была тишина, прерываемая бормотанием телевизора.

Мэри сидела перед телевизором и смотрела какое-то шоу.

– Привет. Я вернулся, – сказал Вадим чуть громче.

Мэри по-прежнему сидела, уставившись в телевизор, не обращая на вошедшего внимания.

– Дарлинг! Айм хиа.

Зачем-то, помимо псевдоанглийского имени своей девушки, Вадим часто употреблял еще и псевдоанглийские выражения, нарочно страшно коверкая их русским произношением.

«Дарлинг» чуть повернула лицо в сторону вошедшего, точнее, чуть повернула к нему презрительное выражение лица, само же лицо как будто осталось на месте, глазами упершись в вечернее шоу. На экране телевизора молодой человек в костюме и при галстуке рассказывал о том, что самые радостные эмоции в этой жизни он испытывал, только переодевшись в женское нижнее бельё.

Вадим почувствовал знакомое покалывание в середине груди – верный признак волнения. «Как будто я ей чем-то обязан, что-то должен, за что-то должен понести наказание. За что? – пытался понять Вадим. – За то, что не женился на ней, так она и сама вроде не горит желанием; за то, что мало уделяю внимания, так я ж работаю, как проклятый, мне в туалет сходить некогда; может, за то, что с родителями не знакомил долго, ну на это вообще грех обижаться, я сам с ними раз в пятилетку вижусь; или за то, что родственников её не жалую, так они и меня терпеть не могут».

– Мэри, давай помиримся, не могу я так.

– Вернулся, значит, наконец!

– О, ты всё-таки не немая.

– Как ты вообще мог уехать, когда видел, что я была в таком состоянии?

– У меня командировка была вообще-то.

– Вообще-то у тебя девушка тут, непонятно, правда, в каком статусе, сидит дома.

– Кто-то деньги должен зарабатывать, не всем же балду гонять и жить на маменькины средства. А по поводу статуса…

– Это ты сейчас о ком?

– Это я вообще.

– Это ты про меня? Это я, значит, на маменькины средства живу?

– Ну, вообще-то полно таких людей! – стал сдавать на попятную Вадим.

– Я, между прочим, учусь.

– Да ради Бога, я же не имею ничего против.

– Ты вообще хоть немного обо мне думаешь? У тебя есть там где-нибудь место для меня среди этих твоих файлов? Среди этих твоих таблиц с цифрами?

– Ну, конечно.

– Ведёшь себя, как занудный торгаш. Оно и понятно, тыжеврей!

– Господи, ну это-то тут при чём?

– И вообще!

– Мэри, я помириться пришёл. Давай поговорим нормально. Что с тобой?

– Ты ничего не понимаешь!..

– Не реви только, пожалуйста. Ну, пожалуйста, не реви.

– Ты мне хоть что-то из командировки своей долбаной привёз? Хоть какой-то подарок? Хоть какой-то знак внимания?

– Дак там, кроме казеина и коровьих какашек, нету особенно ничего, я ж на молзавод ездил.

– Ну казеина бы привез!

– Хорошо, в следующий раз привезу.

– Вот тебе всё надо говорить, ты сам сроду не догадаешься! Ты хоть понимаешь, что я тебе сегодня утром сказала?

– Понимаю. Ты сказала, что ты… лесбиянка. Ой, ну не реви, пожалуйста. Я даже не знаю, что с этим делать. Может, лечить как-то.

– Сдурел? Это не лечится. Это из списка болезней исключили.

– Я понял. А чем я-то могу помочь?

– У тебя должны быть ответы, а не вопросы, а некоторые вопросы вообще нельзя задавать человеку. Ты, вообще, мог бы попытаться овладеть основами психологии, хотя бы Козлова почитать.

– Кого?

Вместо ответа Мэри махнула рукой.

Немного повыпустив пар, оба притихли. Вадим грустно присел на край дивана, Мэри перевернула колени справа налево. Оба молчали, глядя в экран телевизора, где весёлая компания девушек и юношей задорно поглощала пиво на фоне морского побережья. Это была уже далеко не первая ссора за последние дни. Инициатором разборок всегда была Мэри, хотя формальные поводы каждый раз различались. Что-то расклеилось так, что уже никакой гленью не соединишь. Если бы Вадим курил, он, наверное, сейчас бы затянулся. Но он ведь в очередной раз бросил.

– Мэри, то, что ты мне утром сказала про… свою… нетрадиционную ориентацию, это я запомнил. Но, прости, мне в это не верится, просто как-то это не вяжется всё.

– С чем не вяжется?

– С нашим совместным проживанием. Просто лесбиянки, которых я видел, – это или страстные красавицы из порнофильмов или страшные толстухи, которые ходят на всякие там концерты разных рок-групп, состоящих из таких же примерно… Первым вообще всё равно, с кем заниматься сексом, они кайф от жизни получают, а вторых ни один мужик ни за что не захочет, поэтому они и…

– Ты, вообще, что сейчас сказал?

– Ты слышала. А что я сказал?

– Ты вот меня сейчас смешал с… Да ты знаешь, чего мне стоило?!.

– Не реви.

– Чего мне стоило… через всё это пройти…

– Через что пройти? Да ты хоть раз пробовала?! Ну, с девушкой? С чего ты взяла вообще? Кто тебе это внушил?

– Я… пыталась попробовать… но у меня… нет таких знакомых. Понимаешь ли, я ни с порноактрисами, ни со страшными толстухами с концертов не общаюсь! Мне некому сказать, мне не к кому пойти, я тебе рассказала! Тебе одному! Я не знаю, что мне делать! Мне плохо! А ты меня не видишь, не замечаешь, у тебя только деньги одни на уме. А я тебе, между прочим, изменяла! Да! С кем – не скажу! Мучайся! Но ты его знаешь!

– А ты пользовалась презервативом?

– Ты дурак вообще, дурак! Хоть и Чехолто! Дураки бывают всех национальностей! Я тебя видеть не хочу, вали отсюда, вали! И вещи свои забери!

– Слушай, давай успокоимся и без крика поговорим, а то я чувствую, что скоро сам начну орать, а когда я ору, поверь, это гораздо страшнее! С чего это я должен уходить? Сама вали, если хочешь, можешь к своим девочкам или к Алёшеньке. Не удивляйся, он мне первым рассказал, только до секса у вас, как я понял, тогда не дошло, потому что он пьяный был. К тому же мы в тот период расставались. Так что можно сказать, что ты мне не изменила, не переживай.

– Я не переживаю. Вот такие вот просто у тебя друзья!

– Это не мои друзья, а твои.

– Потому что у тебя друзей даже нет! У тебя все друзья – это мои друзья!

– У меня есть Лёва в Израиле и… ну еще пара… штук.

– Эти алкоголики, наркоманы и проститутки из «Кривых ступеней»? Отличные друзья!

– Всё, я ухожу. Кота забираю, это мой кот. Это я его выкормил, выпоил и от глистов лечил, пока ты на юге жопу грела.

– Всё забери, ничего мне не надо!

– Всё не унести. Завтра заберу.

Вадим засунул полусонного кота за «шкварник», накинул куртку и открыл дверь в то время, как Мэри снова уселась в кресло, обхватив колени руками и собираясь, по-видимому, снова заплакать.