Вадим едет домой из акдинской командировки. Трасса Акда – Юрятин. Ближе к вечеру Того Самого Дня

Обратно из Акды Вадим ехал снова в компании Андрея и Павла. Последний разговор, состоявшийся между ними на базе, тяготил всех присутствующих. Вадим, будучи человеком вежливым, тем не менее, сам за собой иногда замечал склонность преувеличивать чужие недостатки, что приводило к резким высказываниям с его стороны и к обидам – с другой. Андрей, наоборот, будучи внешне немного грубоватым, старался сглаживать углы, не доводить до ссор и неприязни. Сказанное за глаза – не в счёт: чего мы порой ни говорим о человеке, когда он нас не слышит!

– Вот музычку специально для тебя подобрал, Вадим.

Андрей воткнул кассету с записями диско-групп 70-х годов. Вадим диско терпеть не мог, но сделал вид, что очень благодарен.

– Слышь, Вадим, а ты чего от девочек-то отказался? – спросил, загадочно улыбаясь, Павел, – мы тебе хотели подарок сделать, презент, так сказать.

– Извините, ребята, если обидел, просто немного не в тему был подарок, – холодно ответил Вадим.

– Мы тут с Андреем подумали, что, наверное, палку перегнули, ты не сердись.

– Да ладно, всякое бывает.

Некоторое время все находящиеся в автомобиле наслаждались бессмертными хитами «Чингизхана» и «Оттавана».

– Слушай, Вадим, а ты вообще чем занимаешься в свободное время?

Вопрос задал Андрей, который, по всей видимости, собирался продолжить более тесное знакомство с коллегой.

– В смысле?

Вадим на прежней работе редко вёл откровенные беседы с членами коллектива, в «РосСельГаз-холдинге», однако, это считалось нормой.

– Ну, то, что ты книжки умные читаешь, это мы уже поняли. Может, ещё чего? Какое твое политическое кредо? В смысле, в кино, там, ходишь или на балет?

– В кино не хожу, а на балете бывал… – вообще-то Вадим балет не любил, но пару раз действительно бывал, как и всякий юрятинец.

– Бывал, говоришь, – как-то многозначительно с легким закатыванием глаз протянул Павел.

«К чему это? Зачем они спрашивают всякую ерунду? Что это за «бывал, говоришь»? Раздражение, появившееся после разговора перед мини-фургоном, вроде бы сошедшее на нет в начале этой поездки, снова стало расти.

– Андрей, Павел, вот вам это зачем?

– Что зачем? – отозвался Павел.

За окном показался Верхний перевал, где бойкие бабушки торговали пирожками.

– Вадим, ты чего заводишься? Мы же просто интересуемся, без всякой задней мысли, – интонация в голосе Андрея была примирительной.

– Начнёте меня пытать по поводу тёлок? Все ли со мной в порядке?

– Вадим…

– Мужики, вы поймите, у меня вообще-то девушка есть… Там, на базе, уважаемые люди собрались… А вы тут микроавтобусы подгоняете!

Вадим говорил обрывисто и нервно. Публика в машине молчала, разглядывая окрестности под музыку Ф. Р. Дэвида.

– Вадим, тебе сколько лет? – через пару минут заговорил Андрей.

– Двадцать четыре, скоро будет двадцать пять.

Вот ведь странно, Вадим вроде бы ничего такого не делал, а почему-то почувствовал себя в чём-то виноватым. Это ведь они: суровый псевдо-Добчинский с его пронзительным взглядом из-под стёкол и его язвительный как бы Бобчинский, вечно старающийся ущипнуть, подсовывали ему недавно проституток, а не он им. Так откуда же это дурацкое чувство, что он их чем-то обидел?

– Двадцать четыре, говоришь? Вот, а нам с Пашей уже за тридцать четыре. Ты, конечно, парень умный, но кое до чего тебе надо просто дожить.

Андрей, обычно такой простой, казалось, даже нарочно играющий в парня из народа, выбившегося в коммерсанты, порой внезапно преображался в грустного мудреца, погруженного в тяжёлые раздумья. Преображения эти длились недолго, но носили весьма явственный характер, проступая во всем облике замгендира по молоку: скуластые щёки как будто ещё более заострялись, прищур близоруких глаз, выглядывающих поверх оправы очков, становился немного усталым. Павел, совсем недавно такой язвительный, тоже как-то погрустнел вслед за другом. Вадима кольнуло что-то в области груди, как при утреннем разговоре с Мэри. «Кто я такой, чтобы кого-то учить», – подумал Вадим.

– Мы с Пашей десять лет назад, когда были такими, как ты, ещё на заводе вкалывали, Вадим. Вот представляешь себе: в шесть тридцать утра встаёшь, потом тащишься на остановку, забиваешься в автобус, потом со всей толпой идёшь к проходной, идёшь так, преувеличенно ровно, кто-то рядом пердит, рыгает, кто-то с похмелья… А у всех одна мечта, знаешь, какая: поскорей наработать себе горячий стаж и свалить на пенсию, чтобы сидеть дома, пить пиво и ничего не делать. Это только в фильмах наш советский народ радостно шёл на завод, чтобы построить светлое будущее, а в жизни, Вадим, никому ничего не надо было, только бы поскорее после смены дойти до пивного ларька. Мы, Вадим, ещё пять лет назад в фургоне водку развозили по ларькам, даже больше не водку, а спирт. Помнишь, было время, когда все вместо водки пили спирт? А в прошлом году мы с Пашкой всю область исколесили, когда для «Инкотрастбанка» акции скупали. Нас, слушай, чуть не убили однажды.

– Ладно, мужики, убедили, – сказал примирительно Вадим, – вы меня тоже извините! Тем более нам работать ещё вместе! Хрен с ним, с этими девочками, не обижайтесь.

– Так, просто к слову: Пашка, хоть и молчит, но он, между прочим, мехмат закончил с красным дипломом, – продолжал Андрей.

– А Андрюха – французскую школу! – поддержал Павел, – ты вот, Вадимка, что-нибудь по-французски могёшь?

– Же не манш па сис жур. Я же сказал: извиняйте, мужики.

– Ладно, Вадим, не за что извиняться, – подвёл итог Андрей, привычная ухмылка снова появилась на его лице, – нормально всё. Отложим разговор лет на десять-двадцать. Перевал проехали, щаз будем радио слушать.

Магнитола «выплюнула» прозрачную кассету и, переключившись на радио, наполнила салон автомобиля звуками музыки, пользовавшейся повышенным спросом в Том Самом Году среди населения нашей страны.

Остаток поездки Вадим провёл, ковыряясь в своём новом служебном телефоне и ведя бессмысленный диалог сам с собой.

– Кто ты такой, чтобы так к ним относиться?!

– А как я к ним отношусь?

– Да хреново ты к ним относишься! В каждой фразе так и сквозит презрение! Люди к тебе со всей душой, а ты! Хорошие же мужики, хотя бы разговор поддержи!

– А я вот просто такой. Меня не переделать. Не люблю я людей. На работе завтра поговорим. И вообще, чем я сегодня целый день занимался?! Столько времени потратил впустую.