На следующее утро Эдриан услышал стук в свою входную дверь. Он решил, что это посылка или местный политик, но увидел на пороге красивую блондинку.

– Кэрри? – Он оценил ее точеную фигуру, теплый взгляд, обшарпанный красный автомобиль, мигавший «аварийкой» во втором ряду. – Хочешь войти?

– Нет. – Она указала на свою машину. – Ужасно тороплюсь. Я просто… Дети… Они написали тебе письма. Вот, держи. – Она полезла в сумку. – Получай. От Кэт, от Перл, от Люка, от Бью. Отис еще писал, когда я уходила. – Она пожала плечами.

Эдриан взял у нее письма и улыбнулся.

– Спасибо.

Кэролайн оглянулась на машину, потом опять взглянула на Эдриана.

– Слушай, нам надо поговорить. Вдвоем. Что ты делаешь сегодня вечером?

– Ничего, – сознался он.

– Выпьем где-нибудь? Может быть, в «Альбионе»? В семь тридцать.

Эдриан неуверенно улыбнулся. Он терялся в догадках, что Кэролайн собралась ему сообщить. При этом он знал, что от этого зависит все его будущее.

– Конечно. Я приду.

На улице раздались гудки, и Кэролайн испуганно оглянулась.

– Я побежала, – сказала она. – До встречи.

Он смотрел, как она бежит к машине, виновато машет рукой водителю сзади, быстро пристегивается и трогается с места. Потом Эдриан отнес письма в квартиру и вскрыл их.

Дорогой отец,

во-первых, хочу сказать, что я тоже не без греха. Слишком долго я обвинял в своих недостатках тебя, и не зря, потому что у меня было чувство, что тебе все сходит с рук. Получалось, что правда была видна мне одному. Но нет, ты не виноват, что я никак ничем толком не займусь. Не твоя вина, что в моей жизни нет ничего важного, нет цели. Ты сделал все, что мог, оплатил мое образование, за что я очень тебе благодарен, тем более что ты больше ни за кого не платил. Знаю, вы с мамой прочили меня в премьер-министры. Ничего, я еще молодой. Надеюсь, времени у меня еще много и вы оба еще будете мной гордиться.

Что ты можешь сделать для меня теперь? Во-первых, я надеюсь на твое прощение. Ты, конечно, тоже хорош: оставил меня, Кэт и маму в Хоу, когда был всем нам так нужен. Но раз мама может тебя простить, то я буду вести себя по-взрослому и тоже попробую тебя простить. Я четырнадцать лет ждал, пока ты попросишь прощения, и вот ты это сделал. Теперь, надеюсь, только вперед и ввысь!

Еще я думаю, что тебе пора съехать с этой квартиры. Тебе всего 48 лет, но после смерти Майи ты постарел лет на десять. Тебе нужно все начать сначала. Ты же архитектор, тебе ли жить в такой конуре, без света, в тесноте? Это место тянет тебя вниз.

Мне также нужно, чтобы ты больше не заводил детей. Серьезно. Ты всегда говорил, что это будет «еще один человек, которого мы будем любить». Я не согласен. По-моему, это был бы еще один человек, который крал бы тебя у нас, особенно у младших. Не делай этого. У тебя пятеро совершенно замечательных детей. Хватит с тебя, уймись. Проехали.

А главное, я хочу, чтобы мы попробовали стать друзьями, а не толкались в доме, как два избалованных пацана.

Я очень тебя люблю, пап. Рад, что появился шанс начать все с чистого листа.

Дорогой отец,

знаю, ты не велел говорить о письмах. Но я должна. Если я о них не заговорю, то угожу в психушку. Наверное, ты уже и так все знаешь. Наверное, та женщина в пабе все тебе рассказала, потому что Майя все ей выложила. Я посмотрела нашу в Отисом беседу в скайпе. Гордиться нечем. Ей оставалось только сложить два и два.

Отец, я прочла эти письма теперь, когда прошло столько времени, и не могу поверить, что это моя работа. Они похожи на творчество сумасшедшей, злобной, свихнутой. У меня было впечатление, что внутри у меня живет чудовище. Я ненавидела себя. И до сих пор ненавижу. Честно, не могу поверить, что оказалась способна на такое.

Последние полтора года были сущей пыткой. Когда я услышала в автобусе, по дороге на работу, про Майю, меня вырвало. Я решила, что убила ее. Господи! Хотелось бы мне попробовать объяснить, что я чувствовала, почему делала это, но это слишком трудно.

Когда ты ушел от Кэролайн, я была страшно зла на тебя. Знал бы ты, как я старалась смириться с твоим уходом от мамы, от нас, как трудно было по-прежнему любить тебя после этого плевка мне в душу. Если бы не мама, у меня ничего не получилось бы. Она – само великодушие, сама мягкосердечность. Я брала с нее пример. Не могла дать волю своему гневу, щадя ее, поэтому постаралась стать частью твоей новой семьи. Я никогда не осуждала Кэролайн, наоборот, подружилась с ней. Я полюбила всех малышей, как свою стопроцентную родню. Я действовала по принципу: «Не можешь победить – примкни». И ТУТ ТЫ БЕРЕШЬ И УХОДИШЬ! Мне хотелось тебя убить!!! Я тебя ненавидела! Причем гораздо сильнее, чем когда ты бросил нас. А потом я познакомилась с Майей – такой милой, молодой и – НИКАКОЙ! Вот чего я никак не могла взять в толк. Понимаешь? Ты бросил Кэролайн ради ЭТОГО! Извини, я рассуждаю как последняя стерва. Я стерва и есть. Но я была не одинока. Никто не понимал, что происходит. Дети говорили мне то, чего не могли сказать тебе. Вот я и подумала, что хотя бы ради детей смогу заставить ее уйти. Я думала, что поступаю в общих интересах, ради истинного блага. Никто не знал, что я пишу эти письма, даже Отис.

Вряд ли я вправе просить тебя сделать что-то или быть таким или другим, могу разве что умолять тебя о прощении. Да, та женщина в пабе сказала, что Майя не покончила с собой, но откуда ей знать? Это навсегда останется со мной. Я хотела, чтобы она просто исчезла. Я была дурой. Это послужило уроком, я стала лучше. Просто надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь посмотреть на меня так, как смотрел всегда, – как на самую чудесную девушку на свете. Но не стану тебя осуждать, если этого не случится.

Люблю тебя, папа. Пожалуйста, вернись домой.

Дорогой отец,

я еще не дописал свое письмо. Скоро я тебе его отдам.

С любовью,

Дорогой папочка,

я хочу, чтобы ты снова был счастливым. Чтобы постригся. Чтобы встречался с мамой. Чтобы прогнал Пола Уилсона. Чтобы опять делал со мной уроки. Чтобы опять спал в спальне у мамы. Чтобы больше не покупал мне на день рождения коньки, а купил что-нибудь удивительное, а что – сам придумай. Хочу, чтобы у тебя опять был толстый животик. Я хочу жить в нормальной семье, как раньше. Хочу, чтобы ты ел со мной томатный суп с хлебом всегда, а не раз в неделю. Хочу, чтобы по утрам ты был внизу. Хочу всегда рассказывать тебе свои сны, пока совсем не вырасту и не перестану рассказывать папе свои сны.

Я тебя люблю,

Дорогой папочка,

я хочу, чтобы ты вернулся домой. И щекотал мне пятки. Пожалуйста.

С любовью,