42
Август 2012 г.
– Значит, эти письма писала КЭТ? – спросил Эдриан.
Шум паба засосало в черную воронку. Для Эдриана существовали сейчас только разноцветные глаза Эбби, смотревшие на него через стол, и ее слова, отдававшиеся у него в мозгу болезненным эхом.
Эбби покачала головой.
– Она не могла сказать точно. Но подозревала ее.
– Но ведь Кэт… Она ЛЮБИЛА Майю.
– Что я могу сказать? Ничего. Люди такие сложные! Особенно в такой семейке, как ваша.
– И ОТИС…
– Да. Но, похоже, детей это просто сплачивало. Так им было легче справляться с болью. Не думаю, что они хотели ее извести. Скорее, любого, кого вы бы втащили в тот момент в их мир, постигла бы та же судьба.
– Но Майя-то этого не знала!
– Думаю, знала, – мягко возразила Эбби. – То, что она чувствовала в ту ночь, было вызвано не только той беседой по скайпу. Там сложилось все вместе. Главным образом, чувство вины. И страх.
– Страх чего?
Эбби вздохнула, скрестила ноги, потом сменила позу, одернула платье.
– Она напилась в ту ночь… – Она помолчала. – Допьяна. Это не из-за скайпа. И не из-за писем. Все дело в том, что она собиралась… вы уж меня простите, Эдриан, но она собиралась уйти от вас. В ту же ночь.
Эти слова швырнули Эдриана на спинку стула.
– Потому она и рыдала. Потому и откладывала решающий шаг. Она сказала, что сделает это после нашего разговора. Она была настроена решительно. Я не сомневалась, что она исполнит свою угрозу.
– Значит, она не намеревалась покончить с собой? У нее не было желания умереть?
– Нет! Она была переполнена эмоциями, напугана, печальна, взволнована, очень-очень пьяна. Но кончать с собой? Нет. Ни за что!
– Тогда почему? Почему она это сделала?
Эбби вздохнула.
– По-моему, это был классический несчастный случай. Серьезно. Все решает какая-то секунда. Сами знаете, так может произойти со всяким. Тот самый случай, когда, если бы вы сошли с тротуара, вас сбила бы машина, если бы перестроились, то угодили бы в «слепую зону» соседней машины, если бы стали ждать следующего поезда, то погибли бы от взрыва бомбы. Из той же самой оперы. Не думаю, что Майя хотела умереть. Скорее, она хотела все улучшить. Вернуть вас семье.
Они немного посидели молча. Эдриан маниакально тер на подбородке суточную щетину, пока до него не дошло, что он смешон, – тогда он уронил руку.
– Что бы вы сделали? – снова заговорила Эбби. – Если бы она вернулась домой и объявила, что уходит?
Эдриан тянул с ответом, потому что не мог ухватить свои разлетающиеся мысли.
– Кажется, она уже пыталась, – ответил он, наконец, почти шепотом. – Раньше. Она уже пыталась уйти от меня. А я ее не услышал. Не дал ей это высказать.
Во взгляде Эбби не было осуждения.
– Она сказала мне, что у нее не получается. У нас не получается. Я решил, что она говорит это спьяну, под влиянием своей одинокой подруги, убитая тем, что не может зачать. Все, что угодно, кроме того, что она пыталась до меня донести. Я убедил себя, что надо просто это игнорировать и она опомнится. Так вроде бы и вышло. Я решил, что это сработало…
– Она ведь вас любила… Но была ужасно зла на вас.
– Правда?
– Да. Она сказала, что вы ее обманули. Вы внушили ей, что она сможет сделать всех счастливыми. Вы обманом всучили ей свою жизнь – вот ее слова.
Эдриан хотел было оправдаться, но не стал. Во-первых, он был не в силах пристрелить очевидицу, а во-вторых, она была права. Он совершенно неверно представил Майе свою домашнюю жизнь. Возможно, это было сделано непреднамеренно. Им руководило подсознание.
– А еще она… – Эбби не договорила и, стиснув зубы, покачала головой. – Нет, ничего.
– Выкладывайте! – потребовал Эдриан, жаждавший дальнейшего разоблачения, в каком бы неприглядном виде он в нем ни предстал. – Прошу вас!
– Еще она… Во всяком случае, так она сказала… Она была в кого-то влюблена. И вы его знаете.
– У нее кто-то был? Господи! Кто? Преподаватель? Кто-то из ее школы?
– Нет-нет. Нет. Ваш сын.
Эдриан зажмурился. Его сын. Конечно.
– Но у них ничего не было. Одни чувства.
– Чувства?
– Да. Взаимные чувства. Я не собиралась вам говорить, но раз уж до этого дошло, бессмысленно что-то утаивать.
– Что же?.. Боже мой! И она собиралась с ним… БЫТЬ? Уйти от меня и…?
– Нет, – тихо ответила Эбби. – Нет. Ни за что. Она просто хотела всех вас оставить, чтобы вы поправились. Снова стали семьей. Хотела из всего этого выйти. Жить, как будто ничего этого не было. Она собиралась переехать к подруге.
– К Саре?
– Не помню. К той, которая хотела учиться на преподавателя. У Майи был четкий план.
– Боже правый! – Эдриан стукнул по столу ладонями так, что звякнуло стекло. Он-то где был? Почему ничего не замечал? Его сын влюбился в его жену. Его дети изводили его жену отравленными посланиями. Жене так остро понадобилось от него сбежать, что она откровенничала в барах с чужими людьми. Все были рассержены и несчастны. А он? Восседал, скрестив ноги, посреди этого ядовитого торнадо человеческих эмоций и, зажав уши, бубнил себе под нос «ля-ла-ля»?
– Скажите, – обратился он к Эбби, – это все? Просто мне… Я должен идти. Меня все ждут.
– Больше ничего, – ответила она. – Это все. Разве что вот… Она сказала кое-что еще. Про то, что укрепило ее решимость. Это были слова, произнесенные в тот день вашей дочкой-фигуристкой. Про то, как ей вас недоставало по утрам. В кухне. С вашими вопросами про ее сны.
Эдриан уставился на Эбби, роясь в памяти. Вспомнил! В мозгу что-то вспыхнуло. Цокольный этаж, тишина и безмолвие, нарушаемое урчанием кофеварки, потом шаги на деревянной лестнице – и он видит свою девочку в пижаме, с растрепанными грязно-русыми волосами, с мягкой игрушкой под мышкой. Только он и она в утреннем полумраке. Звон ложки Перл по стенкам фарфоровой чашки, ее болтающиеся ножки под кухонной стойкой. Эдриан, глядя на дочь, спрашивает, что ей снилось, слушает ответ дочери вполуха, но с наслаждением качается на волнах ее голоса. И так каждое утро, день за днем. Как он мог такое забыть? Как мог уплыть от этого в такую даль?
– Спасибо, – выдавил Эдриан. – Сейчас мне действительно нужно уйти. Мне необходимо к семье. Прямо сейчас. Но я бесконечно вам благодарен. Поверьте.
– Простите меня, – сказал Эбби, привставая. – Простите, что не сказала вам раньше. Еще в марте. Я просто… Тогда ваша рана еще слишком кровоточила. Я не смогла.
– Ничего, я все понимаю, – сказал Эдриан. – Я должен был прийти в готовность это выслушать. А тогда я еще не был готов. Нет, не был… – Он остановился, глядя на дверь паба. – Она была чудесная, правда?
– Мое знакомство с ней продлилось всего час, – тихо ответила Эбби. – Да, она показалась мне чудесным человеком. Такие не разрушают чужие семьи.
– Семью разрушила не она, – грустно промолвил Эдриан. – Это сделал я.