Опять! Четырнадцатые месячные с тех пор, как они с Эдрианом стали пытаться. Майя давно перестала удивляться. Она заранее чувствовала, что начнутся месячные. Но все равно переживала разочарование, как удар исподтишка. Сначала разочарование пополам с гневом, потом чувство облегчения. С каждым днем все сильнее распадалась ее жизнь, ее чувства все больше мутнели, все больше терялся сам смысл ее существования. Чтобы отвлечься, она договорилась о встрече с Сарой, своей старинной подругой. Майя так долго старалась побороть уныние, что исчерпала все способы борьбы. В охватившем ее мраке перспектива встречи с человеком из прошлого, знавшим ее еще «нормальной», как ни странно, придала ей сил. Они встречались в Сохо, чтобы выпить (Сара не ела, вернее, кое-что клевала, и то только в тиши дома).

Майя только что прибежала с работы и теперь располагала всего 18 минутами, прежде чем снова убежать. За эти минуты она успела обнаружить начало месячных, проверить электронную почту и найти в ней последнее творчество своего неведомого «доброжелателя».

Дорогая Стерва!

Все никак не забеременеешь? Как это, должно быть, достает! Вот это облом – раз за разом убеждаться, что ты в подметки не годишься первым двум его женам, они-то метали отпрысков, как бисер. Похоже, так вы с ним и останетесь вдвоем, ты да он. Предвкушаешь предстоящие годы? Он будет стареть, а ты – грустнеть и сгибаться. Точно, только об этом и думаешь! Весело же вам на пару! Что, нет? Так почему бы тебе не сделать ноги? Сейчас ты еще молодая, потом будет поздно. Никто тебя не хватится. Пропадешь – и как не было тебя…

Кстати, твоя новая стрижка: она никому не понравилась. Кэролайн говорит, что она делает тебя мужеподобной, а Кэт – что ты с ней прямо как уродина из комикса для парней. Опять ты напортачила, Стерва…

Майя машинально поднесла руку к волосам. Все ученицы в один голос сказали, что им нравится. «Прекрасная прическа, мисс! С ней вы вылитая Эмма Уотсон!»

Эдриан тоже одобрил: любовался Майей, как будто в жизни не видывал такой красоты, и нежно гладил ее по оголившейся шее.

Майя встала и подошла к зеркалу. Растрепала пальцами челку, изобразила улыбку, приняла элегантную позу. Ей идет! Лишний раз в этом убедилась. Кэролайн, увидев новую стрижку Майи в последний выходной, очень ее хвалила. А Кэт? Разве она обратила на Майю внимание? Знает ли Кэт вообще, как она стрижется и причесывается? Потом Майя припомнила, что, как только поменяла облик, отправила Кэт свою новую фотографию, потому что Кэт сама об этом попросила. Майя схватила телефон и стала искать фотографию. Вот она! А вот и ответ Кэт, черным по белому: «Потрясающий вид, детка! Мне бы такой! А папа как считает?»

«Ему тоже нравится», – ответила на это Майя.

«Еще бы! – отозвалась Кэт. – Ты офигительная! Как же ему повезло!»

Майя нахмурилась. Неужели возможно, чтобы человек, написавший такие добрые слова, говорил о ней гадости кому-то другому? Из всех детей Эдриана с Кэт было проще всего иметь дело. Кэт не приходилось завоевывать. Даже Бью понадобилось убеждать. Бью до сих пор нет-нет да и косился на Майю: что, мол, она здесь делает? Кэт – другое дело: она впустила Майю в свою жизнь как подругу, которую неосознанно ждала.

Гадкие письма становились все более личными, с каждым разом в них прибавлялось подробностей; и вот теперь это – мнимая цитата из Кэт. С одной стороны, совсем на нее не похоже, а с другой – смахивает на правду. Майя посмотрела на часы. В ее распоряжении было всего две минуты. Она перебросила письмо в свой секретный документ, стерла оригинал и быстро сочинила письмецо Кэт, не думая об осторожности.

«Привет! Интересно, ты кому-нибудь показывала фото моей новой прически? Вот смотрю на себя и думаю: что за уродство! Лучше сотри!»

Майя нажала «отправить», сунула телефон в сумку и побежала встречаться с Сарой.

– Боже, твои волосы! – Это были первые слова Сары, когда Майя влетела в бар на Фритт-стрит, назначенный Сарой местом их встречи.

Майя дотронулась до волос и улыбнулась.

– Да. В тот момент это показалось мне удачной идеей.

– Нет-нет, мне нравится, честно! Тебе идет.

– В любом случае после драки кулаками не машут. – Она улыбнулась старой подруге. – Шикарно выглядишь. Мы так давно не виделись!

– Спасибо. Между прочим, я много раз предлагала встретиться.

– Прости, заработалась. За день я страшно выматываюсь.

– А каникулы? – Сара приподняла левую бровь.

– Все правильно. Знаю, казни меня! – Майя виновато подняла руки и улыбнулась.

Они заказали дорогие коктейли. Сара была из тех, кто зарабатывает уйму денег и как будто не отдает себе отчета, что другие могут быть беднее ее. Ей очень шел наряд деловой леди из Сити, волосы были аккуратно зачесаны назад, на лице сияла свежая косметика. Они дружили в школе, вместе поступили в колледж, хотя перестали быть прежними закадычными подругами, а теперь их даже подругами трудно было назвать, тем не менее обеим была дорога мысль, что между ними существует неразрывная связь.

– Ну, – начала Сара, снимая пиджак с шелковой оторочкой, – как дела?

– Хорошо, – соврала Майя. – Да, все отлично.

– Как Эдриан?

– Замечательно. Очень занят, но все равно замечательно.

Сара проницательно взглянула на нее. Подруга с самого начала не скрывала, что не одобряет решения Майи выйти за Эдриана. «Зачем становиться третьей, когда можешь стать первой?» – твердила Сара.

Майя не очень-то понимала тогда, что это значит, но сейчас признавала, что подруга оказалась провидицей.

– Ты-то как? – звонко спросила она, чтобы сменить тему.

– Как обычно. Стресс, болезни, одиночество.

– По-прежнему живешь в Клэфеме?

– Да, все там же, слоняюсь одна по большой квартире. Так занята, что даже диван себе купить не успеваю. Хотя зачем мне диван, раз у меня все равно нет времени присесть?

– Зачем тебе это? Почему не уходишь с работы?

– Собираюсь уйти, – сказала Сара. – Решила доработать до тридцати пяти – и все. Уйду, найду себе хорошего слабохарактерного муженька, который спит и видит, чтобы торчать дома и ухаживать за детьми. А сама буду заниматься тем, чем занимаешься ты. Хочу переучиться на преподавателя.

Майя от удивления открыла рот.

– Так и думала, что это сильно удивит тебя! – Сара самодовольно ухмыльнулась.

– Просто я не представляю тебя замужней женщиной, тем более мамашей, а уж училкой и подавно. Ну и ну!

– Просто я так дальше не могу. У меня полно денег в банке. Смотрю я на работающих женщин, которые старше меня, всем пожертвовали, и даже того хуже – пытаются всюду успеть, нарожали детей и совершенно не имеют на них времени, даже собственных мужей уже не знают. Я им не завидую, не стремлюсь их нагнать. Хочу быть нормальной. Знаешь, вот как ты.

Майя неуверенно улыбнулась. Опередив Сару, собиравшуюся снова заказать дорогие коктейли, она подозвала официанта и заказала бутылку домашнего вина. Сара уставилась на нее в ужасе.

– Привыкай, если собираешься жить на учительскую зарплату, – сказала Майя.

Сара со смехом закивала.

– Придется! – Она уже выглядела не той нервной, безрадостной особой, в которую превратилась за последние годы.

Услышанное от подруги заставило Майю смягчиться. Они успели так далеко разойтись, что ей уже было трудно поверить, что они могут опять сойтись. Но с каждой минутой, проведенной в баре за дешевым вином, растекавшимся по ее жилам, она, как ни странно, все больше возвращалась к себе прежней. Выходило так, что Майя, вышедшая замуж за уже дважды женатого человека, старавшаяся приспособиться к чужим детям и к родившим их женщинам, Майя, занимавшаяся сексом из чувства долга, видевшая сны про своего пасынка и просыпавшаяся разочарованной, потому что рядом храпел всего лишь лысеющий мужчина средних лет, та Майя, что получала пропитанные ядом электронные письма от неизвестного, знавшего о ней слишком много, чтобы именоваться неизвестным, та Майя, которая настолько потеряла себя, что пришла к модному стилисту и позволила делать с собой что угодно, – эта Майя сейчас отступала в тень, а ее сменял оригинал: молодая, свежая, глупая и свободная Майя.

Разговор зашел о прежних временах: школьных деньках, дружках, давних знакомых. Они заказали вторую бутылку вина, а потом получили два крюшона от двух мужчин за стойкой, поедавших их глазами.

– Как ты думаешь, может, хотя бы один из них двоих хочет стать подкаблучником? – спросила Сара, прикрыв рот ладонью.

Майя оглянулась на стойку.

– Даже не знаю. Давай спросим! Простите, – крикнула она мужчинам, – не желает ли один из вас заделаться домашним мужем-подкаблучником?

Мужчины с улыбкой переглянулись и подсели к их столику.

– В каком смысле «домашним мужем-подкаблучником»? – спросил один, высокий блондин с умеренным животиком.

– Наверное, это такой, который носа из дому не кажет? – предположил второй – низенький брюнет отменного телосложения.

– Нет, – сказала Сара, – просто он убирает в доме, делает покупки, готовит для всех обитателей.

– Еще дети, – подсказала Майя. – Еще он обязан сторожить детей.

– Пока жена вкалывает.

– И не жаловаться.

– И не ныть, что ущемлено его мужское достоинство.

– А нам самим с этого какой прок? – поинтересовался блондин.

– Благодарная жена. Удовлетворение от содеянного. Счастливая семья.

– В смысле, минет? – предположил брюнет.

– Не без этого.

Оба задрали руки в знак сдачи, и вся четверка расхохоталась.

Мужчины проболтали с ними добрый час. Это было безвредно, глупо, никуда не вело. Они обменялись номерами телефонов, причем Майя тут же потеряла полученную бумажку с каракулями.

– Что ж, – подытожила Сара с горящим от вдохновения лицом, – теперь, полагаю, тебе положено топать домой как хорошей замужней девочке.

Дело было в 23.30. Последние два часа пролетели, как двадцать минут. Майя отрицательно покачала головой.

– И не подумаю! Время еще детское. Как насчет рюмочки на дорожку?

И они остались еще на час, каждая выпила еще по бокалу вина, лишнему для обеих. В результате они сильно набрались, и когда Сара, чуть не упершись лбом в лоб Майи, спросила: «Признавайся, ты действительно счастлива? По-настоящему? Чур не увиливать!» – Майя взяла и выпалила:

– Нисколечки. На самом деле мне хреново.

– Так я и знала! – сказала Сара, излишне сильно хлопнув ладонью по столу. – Я знала, что ты несчастна. В чем дело? Расскажешь мне?

– Ты была права, права с самого начала, Сара. Все они меня ненавидят. Вся семейка. А я так стараюсь! Все делаю правильно, но этого мало. Эдриан с меня пылинки сдувает. Такой добряк, такой миляга, но куда ему? Он воображает, что все счастливы, – как же, сам-то он счастлив! А еще… – Майя замялась. Она уже была готова рассказать Саре про письма, но даже бутылка белого вина и два сильных коктейля не развязали ей язык. Майя поняла, что никогда никому про это не расскажет. – Все это цветочки, Сара. – Она прикусила губу, нервно глянула на подругу. – Мне кажется, я полюбила другого.

Сара закрыла ладонью рот.

– Господи! Кого еще?

– Его сына. Сына Эдриана.

– Заносчивого дылду, которому надо еще сопли подобрать?

– В него самого.

– Майя, он еще ребенок!

– Не совсем, ему уже двадцать два года.

– Двадцать два? Час от часу не легче!

– Никакой он не заносчивый, это только так кажется. На самом деле он очень мягкосердечный дурачок.

Сара скептически посмотрела на нее.

– Вы уже…

– Нет, ты что! Поцеловались, и все.

– И что?

– Не знаю. У него есть девушка. Я замужем за его отцом. Он моложе меня на десять лет. Смехота!

– Не то слово.

– Сара, сейчас я серьезно. Что бы ни случилось, обещай, что никогда никому не расскажешь того, что я тебе сейчас рассказала. Хорошо? Обещаешь?

– Можешь не сомневаться. Рта не открою. Лучше скажи, что ты собираешься со всем этим делать?

– Ничего. Ничего я не собираюсь делать. Буду дергаться, как рыба на крючке, пока вконец не вымотаюсь.

…Майя вернулась домой в час ночи. Эдриан не спал, ждал ее, сидя в аккуратном круге света от гибкой настольной лампы, перед ним лежали чертежи, у локтя стояла чашка зеленого чая, рядом лежал открытый ноутбук.

– Ты только посмотри на себя! – добродушно сказал Эдриан. – Это же надо так набраться!

Майя улыбнулась, закинула руки ему на шею. Милый, милый Эдриан!

– Спокойной ночи?

Майя сбросила туфли и оставила их на полу в гостиной; схватила кошку, поднесла ее к лицу, с наслаждением вдыхая запах чистой шерсти.

– Было чудесно… – пролепетала Майя.

– Я вижу. – Он смотрел на нее с любовью. – Как Сара?

– Хочет еще пару лет поработать, а потом переучиться на школьную мымру.

– Вот это да! – Эдриан приподнял бровь. – Неожиданное развитие событий.

– А у меня месячные, – объявила Майя.

Она видела, что он соображает, какое выражение придать лицу. Выбрал сочувственное. Ошибочка! Ей хотелось, чтобы он выглядел уничтоженным.

– Милая… – проговорил он. – Как жаль!

– Как мы поступим? – спросила она более драматичным тоном, чем собиралась. – Как мы поступим, если не сможем завести ребенка?

– Сможем, никуда не денемся.

– Нет, – твердо возразила она. – Это очень вряд ли. Я еще ни разу в жизни не беременела, хотя сознательно рисковала. Очень может быть, что со мной что-то не то.

– В таком случае, – Эдриан снял очки и потер переносицу, – надо постараться выяснить. Используем все возможности.

– Ты действительно этого хочешь? Я хочу сказать, ты действительно хочешь еще одного ребенка? Так сильно, что готов на лечение от бесплодия? Потратить тысячи фунтов? При том, что все может оказаться напрасно? А вдруг я забеременею, что тогда? Как это будет? Тогда уже не придется нежиться в постели по выходным, потому что младенцы…

– Это почему же? – перебил ее Эдриан.

– А где они будут спать? Здесь для них совсем нет места. А как будут себя чувствовать остальные, когда их потеснит новый кронпринц или принцесса? Вот я и подумала… – Она выдержала паузу. – Может, это не такая уж удачная идея? Может, если не получится родить, то нам надо отнестись к этому по-философски?

Эдриан выключил настольную лампу, сел рядом с Майей на диван, крепко обнял, стал смотреть на нее своим проникновенным взглядом: мол, я весь внимание, я превратился в слух. Глядя в его ласковые карие глаза, на его добрую физиономию, она вдруг с опустошающей силой, пронзительно поняла, что больше его не любит. Майя ахнула – так, чтобы он не услышал. Он болтал что-то вроде «давай подождем, как ты будешь себя чувствовать через месяц-другой, мы можем возвращаться к этому разговору, когда тебе понадобится, при необходимости мы найдем способ», а она молча кивала и пыталась урезонить себя: «Я просто выпила, это просто гормоны, просто чертовы письма сводят меня с ума». Но чем больше она с собой боролась, тем яснее становилась для нее истина.

Все кончено.

Она не хочет ребенка от этого человека, не хочет, чтобы ко всей куче его багажа, и так готовой обрушиться, добавился лишний чемодан. Не хочет больше жить здесь, в этом гостевом доме для чужих детей; не хочет больше служить причиной для новых тревог, новых реорганизаций; не хочет шепота у себя за спиной, не желает, чтобы ее прическу и ее рождественский пудинг обсуждала толпа самозваных критиков; не желает сидеть на заднем сиденье машины!

Эдриан говорил, а Майя крутила на пальце обручальное кольцо, все больше осваиваясь с новым чувством и ощущая мощный прилив адреналина. Потом взяла руку Эдриана в свою, посмотрела на него и сказала с уверенностью, оказавшейся для нее самой полной неожиданностью:

– Знаешь что? На самом деле нам, думаю, лучше прекратить попытки завести ребенка, Эдриан. Потому что… – Она излишне сильно сжала ему руку. – Я больше не уверена насчет нас с тобой. Не уверена, что это то, что надо.

Последовавшее за этим заявлением молчание длилось тысячелетия, бесконечно звенело в межгалактической пустоте. Оно проникло во все уголки вселенной, обмоталось вокруг каждого дюйма всего сущего во веки веков.

Снаружи проехала одинокая машина, скользнув по ним фарами и высветив немой ужас у Эдриана в глазах. Молчание продолжилось, и Майя уже не была уверена, что произнесла такое вслух.

Потом Эдриан медленно, беззлобно высвободил руку, встал, чмокнул Майю в макушку и сказал:

– Я пошел спать, родная. Увидимся утром. Люблю тебя.

– И я тебя, – машинально отозвалась Майя.

Она смотрела, как он закрывает свой ноутбук, аккуратно складывает чертежи, наливает себе стакан воды, покидает комнату. Это было все равно что следить за призраком. Майя покачала головой, не уверенная в том, что только что увидела, что только что произошло – или не смогло произойти. Потом она сварила себе кофе, налила воды, села и выпила то и другое – экономя движения, совсем как робот. Достала из сумки телефон, чтобы зарядить, и увидела новую эсэмэс, от Кэт. Майя открыла сообщение и прочла: «Ты что, психованная? Как ты можешь сомневаться, что выглядишь сногсшибательно? Не волнуйся, я сотру. Никто этого не видел, только я и Люк!» И смайлик.

Вот оно! Последний шуруп, пригвоздивший ее к стене. Прозвучало это именно так, как сказал бы острый на язык Люк: жестоко, чтобы вызвать виноватый смех. Она подавила возмущенный возглас и отправилась спать.

Из-за двери спальни доносились звуки: Эдриан открывал и закрывал гардероб, чистил зубы. Майя немного постояла, борясь с головокружением и держась за дверную ручку. Потом вздохнула, развернулась и пошла стелить себе постель на нижней койке в детской. Легла, уткнулась лицом в подушку и почувствовала запах головки Бью.