Глава 10
Наемный убийца и его дочь Надежда
В то утро он снова встал рано. Вымыл голову, тщательнее обычного побрился. Надел любимый костюм, самый лучший галстук и новые туфли. И снова ровно в одиннадцать въехал на поляну перед сторожкой.
Дама, как всегда, сидела в облюбованном ею кресле, но в первый момент он ее даже не узнал. На этот раз перед Виталием предстала довольно молодая женщина, на вид не старше двадцати пяти лет, одетая так, точно собралась на дискотеку в молодежный ночной клуб. Обтягивающая кофточка ярко-сиреневого цвета с глубоким вырезом на шнуровке подчеркивала красивую грудь, короткая юбка почти полностью открывала стройные длинные ноги, обутые в босоножки на огромной платформе из прозрачного пластика. На плечи спадал поток длинных и пышных волос – сегодня они были темно-рыжими. В таком виде она выглядела очень привлекательно и настроена была как-то совершенно иначе – не то игриво, не то иронично.
– Нет, ну вы посмотрите на него, какой хороший мальчик! – начала она, не успел он опуститься на лавку. – Уши и шею вымыл, костюмчик с галстучком надел, ботиночки почистил – любо-дорого посмотреть! А как он эти дни вел-то себя хорошо, ну просто слов нет! И книжечки зачитанные всем вернул, и к родителям на могилку съездил, и Галке Антиповой денежек отсыпал!.. Я-то грешным делом подумывала, что ты пустишься во все тяжкие, как у вас это принято. Чего себя в узде-то держать, коли помирать завтра? А ты даже официанточку свою не трахнул, хотя давно на нее облизываешься! Да и она совсем не против…
Малахов едва слушал эту ничего не значащую болтовню. Он с тревогой ожидал главного вопроса – ответ на который он так и не сумел найти в своей душе за эти два дня. Но она явно не спешила поднимать эту тему и продолжала его подначивать:
– Ну что, мальчик-паинька, какой награды ты ожидаешь за свое примерное поведение? Неужели надеешься, что я сейчас расчувствуюсь, уроню слезу и скажу: «Ладно уж, так и быть, прощаю тебя!»
Он пожал плечами. Конечно же, у него и в мыслях такого не было. Просто Виталий чувствовал, что должен был все это сделать, пока жив…
– Нет! – перебила она его мысли. – Здесь ты, дорогой, снова сам перед собой лукавишь. Вы, люди, вообще мастера сами себя обманывать, но уж тебе в этом деле просто нет равных! Ты ухитряешься не замечать самых очевидных вещей. Вроде бы я об этом не думаю – значит, этого как бы и нет.
– О чем ты говоришь? – не понял он.
– Да у тебя все в жизни так… – отмахнулась она. – Но сейчас я говорю именно о последних двух днях. Знаешь, почему ты как ошпаренный побежал дела свои в порядок приводить, чужие компакты возвращать и могилки родственников убирать? Из-за того, что ты такой совестливый и у тебя чувство долга не в меру развито? Да черта с два! Ты просто хотел убежать сам от себя. Загрузиться, как это сейчас у вас говорят, по полной, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями, с осознанием того, что я тебе в прошлый раз сказала… Что – скажешь, не так?
Малахову оставалось только промолчать. Она была права.
– Помнишь, какое я тебе дала задание, а? – дама лукаво взглянула на него. – Помнишь, конечно. Только вместо того, чтобы сделать выбор, о котором я говорила, ты думал о чем угодно другом… Ломал голову, перебирал кандидатуры, даже на одной из них остановился…
– Я угадал? Я прав? – быстро спросил он.
В ответ она только едва пожала плечами.
– По-моему, я уже сказала тебе, что это ваши дела. И меня они никак не касаются…
– А мы тебя вообще никак не касаемся! – вдруг разозлился он. – Мы живем, радуемся, страдаем, сомневаемся, пытаемся постичь истину… Работаем, влюбляемся, рожаем и растим детей… А ты приходишь – и хладнокровно все обрубаешь, точно палач топором.
– Ну – опять двадцать пять! – вдохнула она. – Сколько мы с тобой прошлый раз говорили о том, что это не конец, а просто переход в иное состояние – все впустую… Впрочем, меня это нисколько не удивляет. Вам почему-то свойственно до последнего упорствовать в своих заблуждениях. Видно, вас так специально устроили, не знаю уж зачем. А что касается палача… Знаешь, мы с ним оба просто выполняем свою работу. Как, впрочем, и ты свою. В какой-то степени мы коллеги… Тебе ведь не приходит в голову жалеть телят или поросят, чьим мясом ты торгуешь? А у них ведь тоже мамы есть, и они тоже горюют, когда их детишек пускают на котлеты… Ну да ладно, не будем ссориться. Я так поняла, что ответить на мой вопрос ты сегодня не готов?
Малахов только кивнул в ответ. Действительно, все эти долгие часы, разделившие их встречи, он только и говорил себе, что должен принять решение. Но никуда дальше его рассуждения не продвигались. Заявление: «Забери с собой меня вместо моего убийцы», – было бы нелепо и совершенно неоправданно. Но и произнести, пусть даже мысленно: «Хочу, чтобы Джозеф умер, а я остался жить», – Виталий тоже не мог. Просто не мог, и все.
Дама кокетливо отбросила волосы назад и ехидно проговорила:
– Какой же ты все-таки нерешительный. Робкий, трусливый, безвольный… – она окинула его словно бы оценивающим взглядом. – И за что тебя женщины любят, не понимаю…
– Что ты плетешь… – отмахнулся он.
При чем тут женщины? Он думает о Джозефе, о своем убийце, а она — женщины… И вообще, о каких женщинах идет речь? Кто это его любит? Супруга, то есть жена? Но вроде бы он не замечал за Ланой даже в лучшие их времена бурного проявления горячих чувств. Безусловно, она, конечно, любила Виталия, но, как бы это выразиться, по-своему… Тогда на кого дама намекает? Не на фарфоровую же статуэтку Анечку из Санкт-Петербурга!
– Ты ничего не путаешь? – уточнил он.
– Я никогда ничего не путаю. – Ему показалось, или она и впрямь подмигнула?
– Тогда, значит, просто несешь какую-то ерунду… Кто это меня любит? И вообще, с чего вдруг меня любить? Что во мне такого особенного?
– Да в тебе-то ничего особенного, – проговорила она, задумчиво покачивая босоножкой на высоченной платформе. – Тут, видимо, дело не в тебе, а в женщинах. Они вообще странные существа… Им только дай волю – обязательно будут кого-нибудь любить. У вас, мужиков, полно других дел: война, бизнес, самоутверждение, изобретения… Для вас любовь – это лишь один из эпизодов, деталь в общем механизме жизни, часто и не очень-то важная деталь. А женщина без любви не существует, она ею переполнена. И если не найдет, на кого ее излить, – на ребенка ли, на мужчину ли, – то будет чувствовать себя моральным уродом… До самой встречи со мной, когда бы я к ней ни пришла.
«Видел бы ее сейчас кто-нибудь… – пронеслось в голове у Малахова. – Подумал бы: вот сидит шикарная девчонка и рассуждает о любви. Ему бы и в голову не пришло, что это – Смерть. Смерть, разглагольствующая о любви. Абсурд».
– Ну почему же? – Она, похоже, даже слегка обиделась на его мысли. – Не так уж я далека от любви, как ты думаешь. Даже наоборот. Мы с ней близки, точно сестры, которые хоть и ссорятся, но существовать друг без друга не могут. Этакие заклятые подруги. Она мне интересна, потому что любовь – самая яркая из ваших страстей. Может быть, и не самая сильная; страх, ненависть, отчаяние… Но с ними мне все ясно, а любовь… Тут совсем другое. Она для меня любопытна. И мы часто сталкиваемся с ней. Бывает, она приводит человека ко мне, бывает, отнимает его у меня. И я могу уступить.
– Как это? – не понял Виталий.
– Как приводит? Да очень просто! Мало ли случаев, да еще у молодых, когда мозгов в голове немного. Ах, он меня не любит, ах, он меня бросил, ах, он нашел другую. И раз бритвой по венам. Или в окно. Или горсть таблеток в рот…
Он слегка поморщился, раздосадованный тем, что она его не понимает. Обычно всегда заглядывает в его мысли – не успел он подумать, а она уже тут как тут. А сейчас отвечает не на тот вопрос. Или это специально?
– То, что можно, как в книгах пишут, умереть от любви, для меня не новость. Правда, я всегда считал это глупостью, а уж сейчас… Я говорю совсем о другом. Как может любовь спасать от смерти? Разве это не поэтический оборот?
Она рассмеялась, снова тряхнула густыми темно-рыжими волосами.
– Да нет, мой милый, это как раз и самая что ни на есть реальность… Вот возьми для примера хоть своего знакомца писателя. Если бы не его жена, я бы сразу его забрала, когда у него приступ был. А она не дала. Соседку-врача среди ночи разбудила, «Скорую» вызвала, всех на ноги подняла… И я ей уступила. Пока.
– А, вот, значит, как…
Новость о том, что писатель Дмитрий Россихин пока оставался жив, пожалуй, Малахова даже обрадовала. Но все-таки в данный момент его гораздо больше занимала собственная судьба.
– Ладно, так уж и быть, – проговорила дама после небольшой паузы. – Я не буду сегодня требовать от тебя, чтобы ты принял решение сию минуту. И более того – я даже скажу тебе, кто должен тебя убить.
Виталий так и подскочил на жесткой лавке:
– Ты назовешь мне имя этого человека? Того, из-за кого мы с тобой встретились? Того, на чью жизнь я мог бы обменять свою?
Она усмехнулась:
– Нет, милый, это было бы слишком просто. Этого имени я тебе не назову.
– Тогда, прости, я тебя не понимаю…
– А что же тут непонятного? Уж не думаешь ли ты, что тот, кто задумал тебя убрать, намерен сделать это лично, своими руками?
– А-а, ясно. Он нанял киллера, да?
– Не киллера. На киллера этот парень явно не тянет… Это не профессиональный убийца.
– А кто он, этот парень? – с жадностью выспрашивал Малахов. – Я его знаю?
– Знаешь. И, думаю, скоро вспомнишь. Его зовут Сергей Псарев.
– Псарев… Псарев… – он сосредоточился, пытаясь вызвать в памяти образ, но ничего не получалось. – Нет, что-то не припо…
– Он работал у тебя водителем в прошлом году, – перебила дама. – Высокий, сутулый, с седыми висками…
– Да, вспомнил. Такой мрачный, никогда не шутил, не улыбался. И еще от него вечно пахло дешевым табаком. Работал-то он неплохо… Но был какой-то странный, точно погруженный в себя. И постоянно то опаздывал, то отпрашивался…
– И ты его уволил. Помнишь этот момент?
Да, Виталий помнил, хотя это был и не самый приятный эпизод в его жизни. Тогда по вине водителя у него вышли неприятности. Тот, видите ли, позвонил в последний момент перед тем, как надо было выезжать на важную встречу, и в очередной раз сказал, что не сможет быть в этот день на работе. Малахов опоздал, встреча прошла неудачно, выгодный контракт сорвался. Раздосадованный Виталий тут же позвонил Васильичу, своему директору по персоналу, и наорал на него за то, что он берет в штат неизвестно кого. Больше Сергей на работе не появлялся.
– И что? Прошло уже много времени, больше полугода. Неужели этот Сергей до сих пор зол на меня? Да чушь собачья!
– Ты так думаешь? – она слегка прищурилась. – А хочешь знать, почему он был таким, как ты выразился, странным? И как сложилась его дальнейшая судьба?
Малахов промолчал. На самом деле он, конечно, не хотел этого знать, поскольку не сомневался, что ничего хорошего сейчас не услышит. Но не заявлять же об этом вслух?
– У твоего бывшего водителя Сергея есть дочь Наденька, – продолжала дама. – Девочка тяжело больна. Можно сказать, больна смертельно, – она чуть усмехнулась. – Спасти ее может только дорогостоящая операция. Твой водитель опаздывал и отпрашивался как раз в те дни, когда Наде становилось плохо…
– Я этого не знал! Клянусь, не знал! – воскликнул Малахов. – Он ни разу не сказал об этом!
– После того, как ты его уволил, семья Сергея осталась без средств, – она словно не слышала его слов. – Жена его не работает, сидит с дочкой, дедушек-бабушек у них нет. Конечно, Сергей постоянно пытается снова устроиться на работу. Но в тех местах, куда он приходит, обязательно звонят на предыдущее место службы – и твой директор по кадрам каждый раз не ленится сообщать, что уволил бывшего сотрудника за прогулы и опоздания.
– Вот оно что… – тихо проговорил Виталий, но дама снова не обратила на него внимания.
– Тот, кто задумал тебя убрать, – продолжала она, – рассчитал все очень точно. Бывший водитель обижен на тебя – ведь ты испортил ему жизнь. Теперь появилась возможность отомстить… А той суммы, которая предложена за твое устранение, как раз хватит на Надину операцию. Ну, а если еще принять в расчет, что Сергей спортсмен, мастер спорта по стрельбе, в армии был снайпером, и разобраться с тобой ему ничего не стоит, то он – ну просто-таки идеальная кандидатура на роль твоего убийцы.
– Когда он убьет меня? – хмуро спросил Виталий после долгого молчания.
Она слегка улыбнулась в ответ:
– Он еще не решил, убивать тебя или нет.
– То есть моя смерть зависит от него?
– Только в некоторой степени. Не забывай, что последнее слово все-таки остается за мной. Всегда.
– Я это помню…
– Ну, вот и молодец.
– Послушай, а зачем тебе это все? – вдруг спросил он. – Зачем ты рассказала мне сейчас о Сергее? Зачем вообще встречаешься, разговариваешь со мной? Зачем это тебе нужно?
Она рассмеялась в ответ – низко, гортанно, кокетливо:
– Надеюсь, ты довольно скоро это поймешь… А сейчас тебе пора. Скоро будет дождь.
– Дождь? – удивился он. – Небо ведь абсолютно чистое!
– А ты посмотри вон туда, – она указала красивым длинным пальцем с дизайнерским маникюром куда-то ему за спину.
Он обернулся и поглядел в ту сторону. Действительно, где-то вдали уже начали скапливаться облака.
Когда же Виталий вновь повернулся, в кресле перед ним никого не было. Дама исчезла.
Часа через два с половиной он уже был у себя в офисе. Шел по огромному залу, разделенному на секции пластиковыми перегородками, и поражался тому, насколько чужим он вдруг стал чувствовать себя здесь. Конечно, за несколько дней в конторе ничего не изменилось. Так же кипела работа, звонили телефоны и суетились сотрудники. Но теперь он, Малахов, был уже совершенно другим. За какие-то несколько недель такие вечные мужские ценности, как «дело», «бизнес», «успех», совершенно потеряли для него свою значимость, более того, стали просто неинтересны. Увидев его, секретарша Полинка встрепенулась, дернулась было из-за стола, хотела что-то сказать, но он остановил ее движением руки.
– Я уже сказал: пусть все вопросы решает Аркадий. Или Николай. Меня сейчас не трогать. Вообще. Нет меня, я вроде как в отпуске. Поняла?
Секретарша испуганно закивала хорошенькой головкой.
– Ну и умница. Тогда вызови ко мне Васильича.
Малахов вошел в свой кабинет и уселся в любимое кресло под портретом Рокфеллера. Тело рефлекторно приняло обычную, столь знакомую ему позу, но привычного ощущения комфорта за этим не последовало.
– Виталь, я с тобой поговорить хотел, – заглянул в кабинет Коля Тихомиров. Но Малахов только головой покачал:
– Извини, не сейчас. Я занят.
– Звали, Виталий Палыч? – Одного взгляда на директора по персоналу было достаточно, чтобы понять – это бывший офицер. И выправка, и походка, и интонации, и стрижка, и даже почему-то усы с проседью – все в нем было военным.
Малахов кивком указал ему на стул.
– Ты помнишь Сергея Псарева? – спросил он без всяких предисловий.
Мужественное лицо Васильича отразило напряженную умственную работу.
– Псарев… Сергей… Менеджер?
– Водитель.
– Водитель… Ваш? Да, конечно, помню. Месяца четыре он проработал… Мы его в ноябре уволили за прогулы.
Виталий посмотрел на своего заместителя в упор:
– Скажи, ты знал о том, что у него смертельно больна дочь?
Директор по персоналу ответил удивленным взглядом:
– Да, конечно. Девочки говорили, они у меня все про всех знают.
– А почему ты мне об этом ничего не сказал?
Взгляд Васильича из удивленного сделался недоуменным.
– Дык зачем это вам было надо? На то мы, ваши заместители, и существуем, чтобы руководства не касались проблемы подчиненных.
Малахов мог бы многое сказать в ответ, но не стал этого делать. Последние дни он все сильнее чувствовал, насколько остро стал ценить каждый оставшийся миг жизни. Ему было просто жаль тратить драгоценные минуты на такую чепуху, как бестолковые споры, бессмысленные объяснения и прочий бисер перед свиньями. Он лишь спросил:
– У тебя остались его координаты? Телефон, адрес?
Васильич весь подобрался:
– Найдем!
– Только поскорее, ладно? У меня совсем времени нет.
Директор по персоналу понимающе кивнул, но на самом деле, ему, конечно, и в голову не могло прийти, что имеет в виду его начальник…
– Да, кстати, Виталий Павлович, новые водители, – Васильич раскрыл принесенную с собой папку. – У меня вот тут резюме…
– Не нужно, – отмахнулся его шеф. – Можешь идти, только про координаты Псарева не забудь.
Координаты действительно быстро нашлись в компьютерной базе данных, но в телефонный номер вкралась ошибка – девочки пропустили одну цифру. И Виталий опять вспомнил свою мудрую бабушку Веру Кузьминичну – все, что Господь ни делает, к лучшему. Теперь ему не оставалось ничего другого, как отправиться на поиски 10-й улицы Текстильщиков. До этого Малахов и знать не знал, что в его любимом городе есть улица с таким дурацким названием…
Центр, как обычно в будни, был забит, и у Виталия нашлось немало времени на то, чтобы обдумать происходящее. Итак, Сергей Псарев, водитель и снайпер, нанят для убийства своего бывшего шефа. Подтверждает этот факт догадку, что заказчиком является Джозеф Коллуэй, или опровергает? Пожалуй, подтверждает. Время работы Сергея на Малахова как раз совпало со временем предыдущего визита американца. Сергей неоднократно их возил, Виталий это отлично помнит. А Джо постоянно бывал у них в конторе и запросто мог услышать какой-нибудь разговор…
Он долго кружил на своем «Лексусе» по безликой рабочей окраине среди одинаковых хрущовских пятиэтажек, пока не отыскал наконец нужный дом. Свободно вошел в подъезд – в центре незапирающихся парадных уже давным-давно не осталось, все они много лет как обзавелись кодовыми замками, домофонами и прочими охранными системами, а здесь дверь просто была распахнута, и только из стены торчали обрывки проводов. Внутри было грязно, пахло кошками, мочой и кислой капустой, прямо на ступеньках валялись окурки, пустые бутылки и даже использованный шприц – не иначе, вечером тут «отрывались» подростки. Брезгливо переступая через следы тусовки, Виталий поднялся на пятый этаж и не без труда вычислил нужную квартиру – номеров на дверях почти не было, у многих звонки были вырваны «с мясом». Звонок около квартиры Псаревых был цел, но, видимо, не работал, – во всяком случае, при нажатии на пуговку он не издал ни звука. Малахов осторожно постучал костяшками пальцев в обитую облезлым дерматином дверь.
– Кто там? – спросил тихий и какой-то тусклый женский голос.
– Я к Сергею, – отвечал он.
Дверь приоткрылась, и на пороге показалась еще молодая худощавая женщина в вылинявшем халате. При взгляде на нее Виталий подумал, что она могла бы быть привлекательной, если бы привела себя в порядок, наложила макияж, приоделась, сделала бы прическу… Волосы у нее, по всей видимости, были очень красивые, густые и длинные. Но сейчас они были небрежно сколоты дешевой заколкой, на лице не было никакой косметики, и выглядело оно усталым и замученным.
Женщина окинула его удивленным взглядом, стыдливо прикрыла воротом халата открывшуюся стройную шею и переспросила:
– Простите, вы к кому?
– К Сергею Михайловичу. Он дома?
– Нет, вышел в аптеку, но должен вот-вот вернуться. Заходите.
Она посторонилась, пропуская его в полумрак квартиры. В нос ударил стойкий запах лекарств. У Псаревых была такая же однокомнатная квартирка, как у Галки Антиповой, даже планировка и расположение точь-в-точь – крошечная прихожая, совмещенный санузел, прямо комната, налево кухонька, площадью от силы метров в шесть. Сколько он, Малахов, не бывал уже в таких квартирах – лет десять, как минимум…
Он снял ботинки – идти в дом, где тяжело болен ребенок, в уличной обуви показалось кощунственным. Хозяйка придвинула ему старые тапочки и пригласила:
– Проходите в кухню.
– Мама! – позвал из комнаты детский голос.
– Я сейчас, – женщина кивнула Виталию и скрылась за дверью. Чистенькая кухня была обставлена пластиковой мебелью со стертым цветочным рисунком. Виталий еще помнил то время, когда такие гарнитуры казались советским людям пределом мечтаний, их покупали по записи, ждали месяцами, ходили в очереди отмечаться…
На подоконнике стоял цветок, точно такой же, как в любимом кафе Виталия – с резными листьями на толстых черенках, покрытых красноватым «пушком», и с неизвестным названием. Малахов улыбнулся растению, точно старому другу.
В прихожей послышался какой-то шум, потом дверь отворилась, и в кухню вошел Сергей. Виталий даже не сразу узнал своего бывшего водителя. Сейчас он уже не казался таким здоровым, как раньше. Парень еще больше ссутулился, как-то обмяк, плечи опустились, проседь, раньше бывшая только на висках, теперь тронула всю голову, а глаза как-то потухли, точно за это время Сергей стал хуже видеть.
– Вы?! – он даже не сказал это, а словно бы выдохнул.
– Ну да, я.
Сергей протиснулся в кухню, не глядя, бросил на холодильник небольшой зеленый пакет с фирменной символикой аптеки.
– Вы все знаете, – проговорил он. Это было утверждение, а не вопрос. Во всем его поведении, в словах, в интонации читалась какая-то обреченность.
Виталий не стал распространяться на эту тему.
– Сергей, я приехал извиниться перед тобой. С тобой обошлись крайне несправедливо, и это моя вина. Меня оправдывает то, что я ничего не знал о болезни Нади. Мне сообщили об этом только сегодня, и то совершенно случайно.
Бывший водитель молчал, уставившись на покрывавший пол старый линолеум. Его лицо ничего не выражало.
– Как здоровье девочки? – поинтересовался Малахов.
– Сейчас чуть лучше, – хмуро отвечал Сергей. – Мне удалось немного подработать, мы покупаем лекарства, – он кивнул на холодильник, где лежал аптечный пакет.
– Нужна операция, да?
– Необходима. Врачи говорят, что сейчас, пока Надюшка еще маленькая, ее можно спасти, потом может быть поздно…
– Это трудно организовать? Наверное, придется везти девочку куда-то за границу? Или ждать очереди здесь?
– Да нет, – пожал широкими плечами Сергей. – Такие операции делают и у нас, в Филатовской больнице. Надюха там уже давно наблюдается. И к операции все готово, ее могут провести хоть завтра, как только будут деньги. Я договорился, что ког… – он замолк на полуслове и кинул быстрый взгляд на Виталия.
«Ну, конечно, – сказал сам себе Малахов. – Он уже все решил. У него уже все готово. Он убьет меня, получит деньги и спасет свою дочь».
Как ни странно, эта мысль не то что не шокировала его, более того, она показалась ему совершенно естественной. Он давно уже признался себе, что вполне мог бы поступить так же, если бы речь шла о его собственной дочери, о Дольке. Конечно, он сначала сделал бы все, чтобы найти какой-то другой выход… Но кто сказал, что Сергей их не искал? И не отчаялся?
– Сколько стоит операция?
– Тридцать три с половиной тысячи евро, – быстро ответил тот. Видимо, эта цифра постоянно присутствовала в его сознании.
Тридцать три с половиной тысячи… Это даже не трехсотая часть месячного оборота «Мит-сити». Да что там обороты! Ланина шубка из серебристого песца стоила намного дороже. Дороже, чем жизнь маленькой девочки.
Малахов не успел ничего сказать – в кухне появилась жена Сергея. Виталий заметил, что она переоделась. Теперь на женщине были недорогие джинсы и футболка.
– Это моя жена Ольга, Леля, – представил Сергей. – А это Виталий Павлович, мой… э-э…
– Мы работали вместе с Сергеем, – объяснил Малахов.
– Хотите чаю?
– Да, пожалуйста…
Хозяева явно чувствовали себя в его обществе несколько неудобно, но сам он, как ни странно, никакой неловкости не ощущал. Сидел за одним столом со своим будущим убийцей, смотрел на цветок и не испытывал ни напряжения, ни дискомфорта. Как же все перевернулось в жизни с тех пор, как он встретил в казино женщину в красном платье…
Леля разлила чай. Перед Виталием поставили явно лучшую в доме чашку, Сергей пил из большой алюминиевой кружки, точно такой же, как была когда-то в детстве у Малахова.
– Это у меня с армии осталось, – сказал Сергей, уловив его взгляд. – Я к ней привык…
– А где ваша дочь? – поинтересовался Виталий. – Она лежит, не сможет выйти к нам?
– Я сейчас спрошу, – пообещала Леля, скрылась за дверью и вскоре вернулась в сопровождении бледной худенькой девочки лет девяти с очень светлыми волосами и огромными, выразительными глазами. Малахова всегда поражали глаза детей, которым выпало на долю страдание. Такие дети всегда выглядят старше и смотрят так, будто знают нечто такое, что недоступно более никому… Ни взрослым, ни другим детям.
– А можно я покажу вам свои рисунки? – вдруг спросила Надя, поздоровавшись.
– Она у нас теперь редко общается с кем-то, – сказала, словно извиняясь, Леля.
– Конечно, покажи! – улыбнулся Малахов.
Девочка на минуту исчезла и вскоре появилась с альбомной папкой в руках. Виталий с интересом стал рассматривать рисунки, сделанные, насколько он мог понять, акварелью, гуашью или цветными фломастерами.
Конечно, ему тут же снова вспомнилась собственная дочь и ее художественное творчество – Долька ведь тоже с детства увлекалась живописью. Но ее работы были совсем другими. Рисуя, она всегда давала волю фантазии, изображала дворцы, замки, сцены из сказок, несуществующих животных… С годами ее картинки становились все более мрачными, роскошные залы дворцов превратились в темные подземелья, сказочные животные приобрели облик ужасных чудовищ, и замки высились уже не посреди прекрасных садов, а на фоне озаренного луной ночного неба или сверкающих молний.
Рисунки маленькой Нади выглядели совершенно иначе. Они были простыми, трогательными и удивительно живыми – ветка тополя с только-только распустившимися нежными листьями в стеклянной банке, цветущие ромашки, умывающийся рыжий котенок, резиновый мяч в луже под скамейкой… Может быть, картинкам еще недоставало техники, профессионализма – но в каждой из них уже были искренность, настроение, тепло и доброта. И торжество жизни, за которую так боролась юная художница. Даже Виталий, не слишком-то разбиравшийся в живописи, сразу понял, что Наденька очень талантлива.
– Потрясающе! – искренне повторял он, рассматривая лист за листом. – Просто потрясающе.
– Она у нас успела немного позаниматься в художественной школе, – доверительно поведала Леля. – В позапрошлом году. Так Дарья Николаевна, преподаватель, очень ее хвалила. «Ты, – говорит, – прямо самородок, как твоя тезка Надя Рушева. Хоть вы и работаете совершенно в разной манере…»
– А кто это – Надя Рушева? – поинтересовался Малахов.
– Вы не знаете? Была такая девочка в семидесятых годах, очень одаренная… Она рано умерла… – и женщина запнулась, точно у нее к горлу подступил ком.
– А может, нам издать Надин альбом? – поделился Виталий внезапно пришедшей в голову идеей. – Это ведь сейчас совсем несложно!
Девочка, казалось, не поверила своим ушам.
– Как это – издать альбом? – удивленно переспросила она.
– Ну так. Как делают все художники. Возьмем рисунки, которые ты сама выберешь, отпечатаем, соберем в книжку – и получится альбом. С твоей фотографией на обложке.
– Нет, правда? Вы не шутите? Вы можете так сделать?
– Ну конечно же. Я тебе это обещаю.
– Мама! Мама, ты слышала? У меня будет собственный альбом! С фотографией! Как у настоящих художников! – от радости Надя даже подпрыгнула, но тут же испуганно замерла на месте, побледнела, вся сжалась.
– Что? – кинулись к ней родители. – Плохо?
– Нет, ничего, – девочка вымученно улыбнулась и тут же вновь перевела взгляд на гостя. – Скажите, а можно будет?.. – и она засыпала его множеством вопросов, на которые он терпеливо, с улыбкой отвечал.
Надюшка сдержанно ликовала, ее мама растерянно улыбалась, отец хмурился. А Малахов вдруг ясно представил себе, как было бы здорово, если бы альбомы Нади Псаревой стали выходить регулярно, скажем, раз в год. Девочка бы росла, и фотографии на обложке менялись бы по мере ее взросления…
Когда Надя, выспросив все, что ее интересовало, ушла в комнату смотреть какую-то телепередачу, Виталий поднялся из-за стола.
– Спасибо за хлеб, за соль, за приют, – сказал он. – И вот еще что… Я думаю, компания «Мит-сити» вполне в состоянии оплатить операцию Нади. В качестве компенсации бывшему сотруднику за ошибочное и несправедливое увольнение.
Сергей и Ольга, как по команде, уставились на него.
– Что-что? – спросили они хором.
– Мне нужен будет номер счета, – продолжал Малахов. – Дайте мне его прямо сейчас, я позвоню в контору, чтобы деньги перевели как можно скорее. Да, Сергей, кстати, а не засиделся ли ты дома? Могу помочь тебе с устройством на работу. Ко мне ты, думаю, не пойдешь, но один из моих приятелей, Борька Егорин, как раз ищет персонального водителя. Вот тебе его телефон, скажешь, что…
Договорить он не успел. Леля вдруг издала странный возглас, то ли вскрикнула, то ли всхлипнула, зарыдала и упала ему в ноги, прямо на рваный линолеум. Пластиковая заколка отскочила куда-то под холодильник, и ничем не сдерживаемые великолепные светлые волосы густо рассыпались по плечам.
Выйдя на улицу, Виталий с удивлением обнаружил, что, оказывается, прошел дождь. Отдаленный район утопал в зелени, запах влажной земли, молодой травы, свежих листьев был настолько силен, что Малахов даже остановился на несколько минут, вдыхая полной грудью и наслаждаясь ароматом весны.
«Господи, такое ощущение, что жизнь ко мне возвращается…» – вдруг подумал Виталий. Но он, конечно, помнил, что это было совсем не так…
