Глава 11
Последний срок
Весь следующий день, возможно, последний в своей жизни, Малахов провел с собственной дочерью.
– О, да у тебя новая прическа! – отметил он, когда девушка утром села к нему в машину. – Здорово! Тебе идет.
– Правда? – просияла Долька, глаза-виноградины так и засветились. Она и впрямь выглядела по-другому – волосы, раньше растрепанные, в беспорядке падавшие ей на плечи и свисавшие далеко на спину, теперь потеряли почти половину своей длины и приобрели аккуратный, ухоженный вид. – Это я на праздники, пока вас не было, сходила к Лане в салон и поменяла имидж.
– А я и не знал, что ты пользуешься услугами ее салона, – этот факт почему-то обрадовал Виталия. Точно это был пусть слабенький, но все же лучик тепла, которое со временем – кто знает? – способно будет растопить лед в отношениях между матерью и дочерью.
– Ну а какой смысл нести деньги на сторону, когда в семье есть собственный салон красоты? – отвечала практичная Долька. – Тебе честно нравится?
– Честно. Очень-очень.
Сначала они отправились к ней в институт, на семинар поэзии. Малахов, отчего-то робея и смущаясь, прошел вместе со студентами в аудиторию, забрался на последний ряд и слушал оттуда, как Долька читает собравшимся свои новые стихи. Девочка держалась уверенно, читала хорошо, и стихотворения, с точки зрения Виталия, были прекрасными. Особенно ему понравилось одно:
Осень пришла не стучась в мой дом,
Забыв о желаниях моих.
В сердце вновь прогремело как гром
Прикосновение пальцев твоих.
Милый мой, ласковый друг,
Прости мне ошибки, прости,
Не выпускай из кольца твоих рук
И в сердце свое впусти.
И не нарушив покой,
В нем я останусь навек…
Бог мой, спасибо за все,
Славный мой человек.
Потом слово взял руководитель мастер-класса и красивым, хорошо поставленным голосом разбирал Долькино творчество, много придирался и критиковал, но больше хвалил. Мэтр, известный поэт и переводчик, на вид был строг, седобород, опирался на массивную палку и походил на Деда Мороза – но не того доброго красноносого старичка, который приходит к детям на елки с большим мешком, а на персонажа языческих сказаний, сурового властителя зимы, кто может и одарить, наградив по справедливости, но чаще гневается и застуживает бедных путников до смерти. Слышать похвалы из уст такого человека было вдвойне приятно. Виталий застыл на своей «камчатке», боясь даже пошевелиться, и сердце его так и распирало от радости и гордости за дочь.
Потом они вместе покинули полные толчеи и веселого шума узкие коридоры института и отправились обедать в ресторанчик «Дрова», находившийся в подвале того же здания – Дома журналиста. Не сговариваясь, оба выбрали шведский стол, наелись до отвала и поехали «растрясать желудки» в Коломенское. Это было одно из самых любимых мест их прогулок еще со времен Долькиного детства.
Девушка щебетала о своих делах, о преподавателях, сокурсниках, о будущей публикации в институтском альманахе, Малахов уклончиво рассказал о покупке дома и, гораздо подробнее, – о Сергее, его дочери Надежде и ее рисунках. Долька приняла эту историю очень близко к сердцу.
– Надо же! Я его помню, Сергея. Кажется, даже знала, что у него что-то неладно с девочкой, но и представить не могла, что до такой степени… А ты… Какой же ты молодец, Вит! Ну просто благородный герой.
– Да ладно тебе, – отмахнулся Малахов.
Гуляя, они добрели до одного из самых красивых мест Коломенского – старинной церкви на холме, и поднялись по высокой лестнице. Дольке всегда нравился находящийся рядом с храмом старый погост, а Виталия, которому в последнее время кладбищ было более чем достаточно, вдруг неудержимо потянуло в церковь.
– Давай зайдем! – предложил он.
Она покачала головой:
– Я не пойду. Не мое это место.
– Но мне очень нужно! – настаивал он.
– Так сходи один. А я подожду тебя здесь.
Как ему раньше не пришла в голову такая простая мысль! В церковь он ходил редко, разве что совсем в детстве, вместе с бабой Верой – та была набожна, не пропускала ни одной праздничной службы, настояла на том, чтобы Виталия окрестили, и часто водила его с собой к обедне или заутрене. Но ему, мальчишке, в храме было скучно. От духоты, густых запахов и пения разбаливалась голова, и, став чуть старше, он наотрез отказался сопровождать бабушку, мотивируя тем, что теперь он пионер, а пионеры в Бога не верят…
Малахов купил самую большую свечу, запалил ее перед образом Богородицы и долго стоял, практически один в целом храме, если не считать старушек прислужниц. Он не молился, не просил ни о чем и даже толком ни о чем не думал. Просто стоял в благоговейной тишине и смотрел на потемневшие от времени лики Богоматери и Младенца-Спасителя. Потом прошептал: «Прости», сам не зная, к кому обращается, и тихо вышел из храма.
Вечером Долька уговорила его сходить в кинотеатр на поздний сеанс и посмотреть мюзикл «Призрак оперы». Малахов сперва изумился такому предложению, а потом подумал: «А почему бы и нет?» Он попытался вспомнить, когда последний раз был в кино, и у него ничего не получилось. Вообще-то он старался быть в курсе экранных новинок, но уже давно смотрел все фильмы только с дивиди-дисков на домашнем кинотеатре.
Фильм увлек его с первых же кадров: яркостью красок, волшебством музыки и обаянием какой-то удивительно естественной, искренней актерской игры. На два часа, или сколько там продолжалась картина, Виталий напрочь забыл обо всех своих переживаниях. Он словно бы перенесся по ту сторону экрана, и единственное, что оставалось для него в этом мире, – это лицо Дольки. Она тоже увлеченно наблюдала за действием, но при этом нет-нет да взглядывала в его сторону, точно постоянно наблюдала за его реакцией.
– Ну и как? Тебе понравилось? – спросила дочь, когда они вышли на темную улицу.
– Очень! – честно признался Малахов. – Музыка, голоса, декорации – все отлично. И героиня просто очаровательна.
– Дура, – пожала плечами девушка.
– Почему, Долькин? – удивился он.
– Да потому что выбрала этого слюнтяя Рауля.
– Ты считаешь, она должна была бы предпочесть Призрака? – улыбнулся Виталий.
Долька пожала плечами:
– Ну, конечно же! Это настоящая личность, пережившая столько страданий… К тому же он напоминал ей отца. Я бы на ее месте даже не сомневалась!
– Но она всю жизнь была потом счастлива с Раулем.
– Разве это счастье? Житейское болото!..
Малахов больше не стал с ней спорить и только улыбнулся про себя. Как она все-таки еще юна… Девочка-май.
Они помолчали, прошли некоторое время, погруженные каждый в свои мысли, а потом вдруг одновременно, не сговариваясь, запели вполголоса лейтмотив из фильма: «In dreams he comes to me…» Посмотрели друг на друга и расхохотались.
Кинотеатр находился недалеко от ее дома, поэтому Виталий оставил свой «Лексус» на знакомой стоянке. Он довел дочку до подъезда и привычно поцеловал в щеку.
– А может, переночуешь у меня? – предложила она на прощание, кинув взгляд на часы. – Уже за полночь, что ты – попрешься через весь город?
– Нет, Долькин, мне завтра рано вставать, – покачал головой Малахов. – У меня с утра важная встреча.
– С мужчиной или с женщиной? – лукаво улыбнулась девушка.
– Как тебе сказать… – замялся Виталий. – Скорее, с женщиной.
– Тогда это получается уже не встреча, а свидание, а?
– Ну ты скажешь тоже! – рассмеялся он в ответ. – Уж чем-чем, а амурами там и не пахнет…
Дочь вдруг так внимательно посмотрела на него, словно догадалась о чем-то.
– Такое чувство, что ты очень не хочешь идти на эту встречу… – вдруг проговорила она.
– Не хочу, Долькин, – честно признался он. – Ты даже не представляешь, насколько не хочу. Больше всего на свете.
– Так не езди, – пожала плечами дочь.
– Если бы я мог…
Дома он был уже во втором часу, почти одновременно с ним вернулась и Лана – веселая, слегка хмельная, с блестящими глазами.
– Ой, зайка, как здорово, что ты еще не спишь! – обрадовалась она. – Я как раз хотела с тобой поговорить про нашу «Черную радугу».
– Извини, но я очень устал и хочу лечь, – ответил он, удаляясь в свою спальню. – Потом поговорим, ладно?
В ту ночь он впервые за все это время спал плохо – ворочался, то и дело просыпался, видел какие-то смутные неприятные сны. А утром встал с мыслью – а ведь Долька права… Какого черта он каждый раз мчится к этой дурацкой сторожке, покорно, точно овца на заклание? А что, если и правда сегодня взять и не поехать?
Конечно, он не надеялся, что таким образом сумеет скрыться от неизбежности или хотя бы отсрочить ее. Скорее, в этом поступке было какое-то мальчишество, желание самоутвердиться, продемонстрировать – а вот я какой, смелый и независимый! Хочу – еду, хочу – нет. Хотя, возможно, им двигало любопытство, стремление узнать, что из этого получится. Но не исключено, что просто страх. Так многие люди оттягивают до последнего визит к врачу, не сомневаясь, что им предстоит узнать или пережить там нечто очень неприятное.
Так или иначе, на Волоколамку Виталий сегодня не поехал, а вместо этого отправился в офис. Дежуривший на входе новый секьюрити, очевидно, нанятый за время его отсутствия и видевший шефа первый раз, преградил ему путь и сурово спросил:
– Простите, чем я могу вам помочь?
– Ничем! – отвечал раздосадованный Малахов. – Если только тем, что уйдешь с дороги.
– Э-э, послушайте!..
Виталий уже готов был сказать этому бугаю пару ласковых, но тут появился Денис, начальник охраны, и быстро объяснил новичку, что к чему. Тот принялся извиняться, а Малахов с горечью подумал: «Ну вот, меня уже перестали узнавать в собственной конторе…»
Войдя в помещение, он почти сразу же столкнулся с Аркадием.
– А, шеф! Добрый день! Решили нас навестить? – с улыбкой поинтересовался первый заместитель, пожимая ему руку. Малахов даже прореагировать не успел, как к ним тут же приблизился Васильич, директор по кадрам.
– Аркадий Андреевич… Добрый день, Виталий Павлович. Аркадий Андреевич, представляете, Коля Тихомиров вдруг увольняться надумал. Бухнул мне на стол заявление об уходе.
– С чего это он вдруг? – удивился Аркадий. – Ладно, зайди ко мне минут через десять, поговорим.
Раньше такие вопросы всегда решал только сам Малахов. А теперь человек, с которым они бок о бок проработали восемь лет, увольняется и даже не считает нужным поставить его в известность.
– Аркадий Андреич! – подлетела взволнованная Полинка. – Подойдите быстрее к телефону, там из префектуры звонят!.. Ой, Виталий Павлыч, здрасьте, я вас не заметила…
Вот уже даже и так. Не заметила.
Малахов шел по гудящему, как улей, офису и снова, как и позавчера, чувствовал себя здесь чужим. Но сегодня вдруг осознал, что дело не только в нем, его проблемах и душевном состоянии. Просто раньше он был уверен, что сам является центром этой мини-вселенной, двигателем сложного механизма, что без него тут все встанет и умрет… А выяснилось, что налаженная машина прекрасно работает и в его отсутствие.
«Для них я уже умер, – думал Виталий, глядя на своих занятых работой многочисленных подчиненных. – Им все равно, кто будет сидеть в кабинете шефа – я, Аркашка, Коля Тихомиров, Васильич… Да хоть Полинка, лишь бы зарплату вовремя платили! Я здесь никому не нужен. Хотя почему здесь? Я вообще никому особо не нужен. Разве что Дольке. А так… Даже телефон последние дни все время молчит».
И тут же, словно опровергая его мысли, в кармане запиликал сотовый. Номер, высветившийся на дисплее, был ему неизвестен.
– Алло?
– Виталик? – торопливо проговорил незнакомый и в то же время какой-то удивительно родной женский голос. – Не узнал меня? Это Наташа.
– Наташа? Мне сейчас не совсем удобно… – он все еще находился в общем зале, среди множества посторонних ушей. – Я тебе перезвоню через некоторое время…
– Нет, тогда я уже не смогу говорить, извини, – отвечала она с сожалением. – Да я, собственно, только на минутку. Попрощаться. Мы с Джозефом через час улетаем в Америку. Возможно, насовсем.
– Вот как? Поздравляю.
– Спасибо…
– У тебя такой тон, будто ты не рада.
– Я сама не знаю… Все так сложно… Знаешь, тут такое было! Я и не думала, что Джозик на такое способен. Он просто рвал и метал! Сказал, что если я еще хоть раз произнесу твое имя, он убьет и меня и тебя. Можешь себе представить?
– Могу, – серьезно отвечал Малахов. Конечно, Наташа ничего не знала о запланированном убийстве. Было бы странно, если бы оказалось иначе.
– В общем, я все это время даже позвонить тебе не могла, – продолжала она. – С трудом улучила минутку. Так что прощай, не поминай лихом.
– До свиданья, Наташа. Меня тут кто-то научил, что говорить «прощай» плохая примета.
– Знаешь, о чем я жалею все это время? – вдруг сказала она. – Что тогда, в сауне, села рядом с ним, а не рядом с тобой…
И, прежде чем Виталий успел что-либо ответить, в трубке раздались короткие гудки.
«Итак, Джозеф уезжает, – думал Малахов, направляясь к своему кабинету. – Что бы это значило? Наверное, он решил, что безопаснее быть вне страны, когда Сергей меня убьет… А если Сергей после того, как получил от меня деньги на операцию, сам отказался от убийства? Тогда Джозеф наверняка нанял кого-то другого… И что же теперь?»
Он нисколько не удивился, увидев ее в своем кабинете, в кресле под портретом Рокфеллера. Даже очередной новый облик не сумел его обмануть.
Сегодня она выглядела намного старше, чем когда-либо. Морщинистое лицо и руки, жидкие седые волосы собраны под гребенку, на носу большие очки, на плечах вязаная шаль. На его начальственном месте она сидела, точно в качалке, и даже, в довершение образа, что-то такое вязала на спицах.
– Привет! – устало сказал он и опустился на стул по другую сторону своего стола. Кажется, такое было с ним впервые. До этого он ни разу тут не сидел.
– Здравствуй-здравствуй! – отвечала она, не поднимая глаз от вязания. – И что это ты вдруг захотел, чтобы я побегала за тобой?
– Ну, ведь это я тебе нужен, а не ты мне, – спокойно парировал Малахов.
– Ты так думаешь? – она бросила на него быстрый взгляд и опять склонилась к спицам.
– А то нет! – он вдруг разозлился. – Не будешь же ты утверждать, что это я нуждаюсь в тебе? К твоему сведению, я отлично бы без тебя обошелся. Еще лет тридцать. Или даже сорок. Или даже…
– …или даже вовсе. Ты считаешь, что лучше всего было бы жить вечно, да?
– Да, я так считаю! Что бы ты там ни говорила о переходе в другой мир и прочем… Я не согласен с этим и не стремлюсь ни в какие другие миры. Меня вполне устраивает этот. Мне тут нравится. И я не хочу его покидать ни сейчас, ни потом…
Она отложила вязание, встала, распрямилась, насколько это позволила ей старческая сутулость.
– Вот, посмотри на меня. Примерно так выглядят те, кому столько, сколько будет тебе лет через тридцать-сорок. А дальше – больше. Трясущиеся руки, слезящиеся слепнущие глаза, из беззубого рта течет слюна, голова дергается, кожа в темных пятнах… Я не говорю уже о постоянных болях, провалах в памяти, помутнении разума… И в таком вот виде ты хотел бы существовать вечно? Знаешь, сколько тех, кто уже не в состоянии себя контролировать и обслуживать, кого измучили боли и страдания? Они призывают меня день и ночь. А я прихожу не к ним, а к тебе.
– Ну и что? Не ждешь же ты от меня благодарности за то, что не даешь мне дожить до старости?
– А разве это не лучше? Умереть молодым, сильным, здоровым? Избежав всех этих мучений, физических и моральных? Знаешь, как тяжело постоянно жить с ощущением, что другим твое существование в тягость? Что родные и дорогие тебе люди вынуждены улыбаться тебе, разговаривать бодрым тоном, тратить свое время и силы на уход за тобой, хотя в душе…
– «…вздыхать и думать про себя: «Когда же черт возьмет тебя?» – усмехнулся Виталий.
– Да, именно так. Ваш поэт был прав. Я, кстати, хорошо помню его. Мы долго встречались с ним, говорили – вот как с тобой. Откуда, ты думаешь, он взял эти слова?.. И он, кстати, оказался в конце концов в более худшем положении, чем ты. У него не было выбора – а тебе я его предложила. Кстати, а хочешь – другой выбор предложу? Ты вот вчера опять сблагородничал, денег на лечение девочке Наде дал… И вроде как даже и не думаешь о том, что ее отца наняли тебя убить. Или ты все-таки хотел таким образом откупиться от него, а заодно и от меня? А? Признайся?
– Я… Нет… – Ему почему-то было очень стыдно. Так стыдно, как бывало только в очень раннем детстве, когда бабушка Вера ругала за мокрые штаны.
– Не нет, а да. Меня-то не обманывай… Слушай, а если я тебе предложу поменяться с Наденькой? Ты уйдешь со мной – а она за это останется? Или наоборот?
Видимо, лицо Виталия отразило все происходящие в его душе сомнения, потому что она посмотрела на него и рассмеялась старческим кашляющим смехом.
– Ладно, не бойся, деточка, я пошутила… Как вы говорите в ваших играх, первое слово дороже второго. Да и меня та кандидатура куда больше интересует… Итак, когда ты дашь мне свой ответ – кто? Ты – или твой будущий убийца?
– А сколько у меня еще есть времени? – торопливо спросил Малахов.
– Все боишься, все тянешь кота за хвост… – покачала она седой головой. – Ну хорошо, так уж и быть. Я дам тебе еще отсрочку. Но это будет последний раз, слышишь?
«Какой срок я могу попросить, чтобы она согласилась? – судорожно размышлял Виталий. – Год? Нет, это много, не даст… Месяц? Неделю? Хотя бы неделю… Но как же этого мало!..»
– Я даю тебе пять дней, – строго проговорила она. – Пять суток. – Морщинистая рука развернула настольный календарь с изображением петуха. – Сегодня четверг, девятнадцатое мая. Значит, мы встретимся с тобой во вторник, двадцать четвертого. На нашем месте. Не позже четырех часов. Это будет последняя наша встреча, и поверь мне, будет лучше, если ты сам приедешь, а не заставишь гоняться за тобой, как сегодня.
С неожиданной для ее облика энергией она поднялась с места и почти мгновенно исчезла за дверью кабинета. Малахов рванулся следом за ней в приемную – и наткнулся на удивленный взгляд Полинки.
– Виталий Палыч, что с вами? У вас такое лицо…
– Ты видела, кто сейчас вышел из моего кабинета?
Аккуратно выщипанные бровки девушки поднялись чуть не до середины лба, подведенные глаза распахнулись во всю ширь.
– Никто не выходил! Я тут сижу не вставая, но никого не видела… Ой, Виталь Палыч, у вас там мобильник в кабинете разрывается, слышите?
На этот раз звонила Лана.
– Зайка, ты в последние дни стал такой неуловимый… Скоро мне, чтобы встретиться с тобой, придется записываться у Полины на прием. Я просыпаюсь – ты уже уехал, приезжаю домой – ты спишь…
У Виталия так и рвались с языка слова, что приезжать надо, как нормальные жены, ранним вечером, и готовить мужу ужин, а не шляться неизвестно где, свалив всю домашнюю работу на помощницу по хозяйству. Но он сдержался:
– Да, я что-то совсем закрутился последнее время.
– А у меня для тебя новость. Моя Таня Тосс побывала в нашем поместье и говорит, что там все нормально, забор уже начали ставить. Теперь нам с тобой нужно опять связаться…
– Постой-постой! – перебил Малахов. – Она ездила туда одна, без тебя? Но ты же говорила, что она не знает дороги!
– Виталик, ну что ты вечно создаешь проблемы там, где их нет! Как не знала, так и узнала. Может, ей Максим рассказал…
– Может или точно?
– Ой, зайка, ну что ты ко мне пристал? Мне что – больше заняться нечем? Ты бы лучше позвонил Стасу Кириллову в «СТК-проджект», договорился бы о встрече. Пригласи его куда-нибудь в приличное место на ужин. Надо нам с ним втроем сесть, все распланировать, поговорить о строительстве…
– Ладно, позвоню.
Он дал себе слово, что потратит оставшиеся пять дней с максимальной пользой. Но время бежало с ужасающей скоростью, а дела, заполнявшие его, были какими-то мелкими и суетными. Да, нужно было встретиться со Стасом, договориться о ходе проектных работ в «Черной радуге» и оплате, чтобы дальше все бы шло уже без него. Да, необходимо было привести все в порядок в бизнесе – чтобы фирма «Мит-сити», когда ее владельца не станет, продолжала бы нормально функционировать и приносить вдове и их дочери приличный и стабильный доход. Но это были совсем не те дела, которыми Виталию хотелось заниматься за сто, девяносто, восемьдесят часов до смерти…
Ближе к концу рабочего дня в пятницу на дисплее зазвонившего сотового снова отразился незнакомый номер.
– Слушаю.
– Виталий Павлович, это Сергей Псарев. Я… Это… Ну, в общем… В общем, Надюхе только что операцию сделали… – Голос бывшего водителя дрожал, речь была сбивчивой.
– И как все прошло? – быстро спросил Малахов. Он сам удивился, насколько взволновало его это сообщение.
– Хорошо, Виталий Палыч, хорошо! – захлебнулся в трубке голос Сергея. – Знаете, как доктор сказал? Результаты, говорит, превзошли самые смелые мои ожидания. Самые смелые ожидания! Виталь Палыч, вы понимаете, что это значит? Наша Надюшка будет жить, слышите? Жить как нормальный, полноценный человек! В школу ходить! Танцевать! На коньках кататься!
– Я рад. Очень рад. И за Надю, и за тебя, и за Лелю.
– Виталий Павлович, это вы нас спасли! – продолжал Сергей. – Я вот ведь и звоню, чтобы сказать – теперь я ваш должник до гроба. Что хотите для вас сделаю! Жизнь отдам…
– Нет уж, не надо, – горько усмехнулся Малахов. – Поживи еще…
И тут ему в голову пришла одна идея. Что, если попробовать?.. В конце концов, почему бы и нет? Он посмотрел, плотно ли прикрыта дверь кабинета, и проговорил, чуть понизив голос:
– Знаешь, а ты ведь действительно можешь мне помочь…
– Все, что хотите! Только одно ваше слово. Я хоть в огонь, хоть в воду…
– Сергей, тут ходят слухи, что кто-то решил меня убрать.
– Да, Виталий Павлович… – даже по телефону было ясно, что собеседник помрачнел. – Я и сам давно собирался сказать, да не знал как… В общем, поговорить об этом надо. Может, встретимся?
– Когда?
– Да хоть прямо сейчас. Я в центре, на Садовом кольце, мигом подскочу, куда скажете.
– Знаешь, тут недалеко от нашего офиса есть маленькое кафе…
– То самое, ваше любимое? Помню, конечно. Буду там максимум через полчаса, идет?
Кафе встретило Малахова не слишком радушно. Мало того, что «девушка из таверны» была сегодня выходная, так еще и любимый столик у окна с цветком оказался занят. Сергей, с трудом разместивший свое большое тело в тесном пространстве между столом и стеной, помахал рукой.
– В общем, я прямо к делу, ладно? – спросил он, едва официантка отошла от их столика. – Мне так легче – без реверансов… Короче, где-то дней десять назад, может, чуть больше, открываю почтовый ящик, а там письмо. Для меня. С именем, но без адреса и штемпеля. А в письме написано – тебе, парень, деньги нужны, так убей своего бывшего командира, получишь за это тридцать пять европейских кусков.
– Интересно! – присвистнул Виталий. – И как тебе предлагалось убить меня?
Водитель покачал головой.
– Там про это ничего сказано не было. Может, потом бы сообщили, в дальнейших, так сказать, инструкциях.
– Логично. – Малахов кивком поблагодарил другую официантку, поставившую перед ними кофе. – А что еще было в письме?
– Что-то вроде: подумай и пойми, что жизнь Нади для тебя важнее всего остального. Я тогда сразу понял, что это не шутка, не розыгрыш дурацкий. Они ведь знают и что дочка больна, и что меня уволили… И даже сколько денег нужно на операцию. Да и вообще, не шутят такими вещами…
– А как ты должен был вступить с ними в контакт? – Виталий сделал большой глоток.
– По этой… Компьютерной почте. Пойти в Интернет-клуб и отправить письмо со словом «да».
– Или «нет»?
– Про «нет» там даже и не написали. Словно не сомневались, что я соглашусь. Я, как вы понимаете, ничего не ответил.
– Вот оно, значит, как…
Малахов всерьез задумался. Похоже ли это было на Джозефа? Скорее, не похоже. Он не мог объяснить почему, но чувствовал, что не похоже – и все. Так, ну а кто же тогда?..
– Вы меня тоже поймите, Виталий Павлович… – бормотал тем временем Сергей, пряча глаза и расковыривая дырочку в клетчатой скатерти. – Конечно, я не хотел вас убивать… Хоть вы меня тогда и уволили, но… А с другой стороны – деньги на Надюшку… Больше мне их взять было неоткуда. Если только квартиру продать… Ну а жить где, на улице? Да, скорей всего, и не дали бы столько за нашу халупу… Даже вместе с машиной, она вообще уже сейчас ничего не стоит…
– Все! – Малахов хлопнул ладонью по столу. – Давай с тобой раз и навсегда прекратим этот разговор. Не убил – и спасибо. Рассказал про письмо – спасибо вдвойне. И теперь надо бы все это обмозговать… – Он помолчал, отпил несколько глотков, а потом поделился пришедшей в голову мыслью: – А что, если тебе написать это письмо? Ну, сделать вид, что ты согласился, и посмотреть, что будет дальше…
– Я уже думал об этом, – кивнул Сергей и тоже хлебнул из своей чашки, – в отличие от бывшего патрона он заказал чай. – Пока ехал сюда и пока вас ждал… Не думаю, что это хорошая идея. Леля на радостях всей Москве рассказала, что вы были у нас, что дали денег на операцию. Наверняка этот тип, кто бы он ни был, наблюдает за мной…
– Или за мной, – согласился Малахов. – Я тоже о тебе в офисе расспрашивал, об этом многие могли узнать. Ладно, поищем другой ход…
«А он не так прост, – пронеслось в голове у Виталия. – Соображает, что к чему…»
Некоторое время они оба сидели молча, допили, заказали еще по чашке, опустошили и их – но так ничего и не придумали.
– Хоть бы какая-нибудь зацепка была… – растерянно проговорил Малахов. – Хоть бы на письмо это посмотреть, что ли. Ты его, часом, не выбросил?
– Нет, не выбросил, – покачал головой Сергей. – Я его все время с собой таскаю. Боюсь, вдруг Леля дома найдет… Сейчас принесу, оно у меня в машине.
Виталий наблюдал из окна, как его бывший водитель подошел к стареньким зеленым «Жигулям»-«шестерке», открыл переднюю дверь, вынул из бардачка что-то белое и вновь направился ко входу в кафе.
– Вот.
На стол лег обычный белый конверт без всяких рисунков, марок и прочих опознавательных знаков. На нем была только надпись крупным шрифтом, явно сделанная на принтере: «Сергею Псареву».
– И что мы можем сказать, глядя на этот конверт, друг мой Ватсон? – проговорил Малахов.
Сергей хмыкнул.
– Если применить мой знаменитый метод дедукции, – продолжал в том же духе Виталий, – то можно сделать следующие выводы. Письмо не было отправлено по почте – значит, этот человек не только знает твой адрес, но и не поленился приехать к тебе домой и опустить его в почтовый ящик.
Он осторожно открыл конверт и вытащил оттуда само письмо – самый обычный лист формата А4, с текстом, набранным на принтере. «Есть возможность заработать деньги на операцию для вашей дочери. Вы можете получить 35 000 евро, если убьете своего бывшего шефа Малахова Виталия Павловича, который несправедливо уволил вас с работы в ноябре 2004 г. О своем согласии сообщите, отправив из любого компьютерного клуба письмо на электронный адрес
[email protected]. Достаточно будет только написать слово «да». Подумайте, насколько важна для вас жизнь дочери».
– Да, – проговорил Малахов, снова складывая листок. – Вот когда пожалеешь, что ты не Шерлок Холмс… Тот наверняка догадался бы обо всем по стилю письма…
– Или отпечатки пальцев бы снял… – хмуро поддержал Сергей. – Виталий Павлович, может, нам его в милицию отнести?
Малахов не ответил. Как раз в этот момент ему показалось, что от письма исходит какой-то еле уловимый, но очень знакомый запах. Он поднес конверт к носу, принюхался… Ну да, конечно! Сомнений быть не могло.
– Это духи! Причем очень редкие, эксклюзивные. И я знаю этот аромат. Это «Прелюдия» от Баленсиага. Их ни с чем не спутаешь…
Сергей пристально посмотрел на него:
– Вы знаете женщину, которая пользуется такими духами.
– Да, и очень хорошо. Это моя супру… То есть жена. Постой, но не хочешь же ты сказать, что…
Бывший водитель кивнул:
– Я тоже первым делом на нее подумал. В таких вещах ведь всегда самый подозрительный тот, кто больше всех выиграет… А в случае вашей смерти она ведь унаследует все имущество, так?
– Ну да, она и дочь… – Виталий отвечал машинально, сам он был, можно сказать, в шоке. Лана? Да не может быть, абсурд какой-то, бред… Ну нет, этого просто быть не может! – сформулировал он наконец свои сомнения. – Откуда бы Лане знать о тебе, о Надюшке?..
– Она знает. Вы, наверное, не помните, но осенью ее водитель отпуск брал, то ли женился, то ли к родне ездил… И несколько дней Светлану Михайловну возил я. А как раз тогда у Надюхи ухудшение было, Леля мне звонила постоянно, Светлана Михайловна это слышала, мне пришлось у нее отпрашиваться… Я это все точно припомнил, когда письмо получил.
– Ну да, и я Лане много рассказывал о твоем увольнении, – признал Малахов. – Но все-таки это как-то странно… Откуда она могла узнать твой адрес? Стоимость операции?
– Виталь Палыч, ну разве это трудно? Если поставить задачу…
Малахову ничего не оставалось, как признать, что Сергей прав. Он еще раз поднес письмо к носу, понюхал. Запах был настолько слабым, что другой человек, с менее развитым обонянием, его бы просто не уловил…
– И все-таки я никак не могу поверить, что это Лана… – тихо проговорил он. В душе была странная, черная, жуткая пустота.
Сергей кивнул:
– Конечно, доказательств пока мало. Мне кажется, стоит некоторое время последить за Светланой Михайловной – посмотреть, где она бывает, с кем встречается. Вдруг что-нибудь выяснится… Хотите, я это сделаю?
– Что? Даже не знаю, Сергей, что тебе сказать… Похоже, мне сейчас лучше всего побыть одному.
– Конечно, Виталий Павлович, как скажете. Но если что – вы знаете, как меня найти. Я подожду.
Когда Малахов, не разрешив, конечно, Сергею платить за себя, поднялся из-за стола, бывший подчиненный осторожно спросил:
– Может, вас отвезти? А то вы бледный такой и руки дрожат… Я смотрю, вы опять сами за рулем.
– Да, что-то не везет мне после тебя на водителей, – усмехнулся Виталий. – Ну что же, пожалуй, отвези.
Еще каких-то несколько часов назад Малахову казалось, что уже ничего в этой жизни не способно его шокировать. Однако мысль о том, что заказчицей его убийства может выступить женщина, столько лет прожившая с ним рядом, женщина, которую он когда-то так сильно любил и которой до сих пор дорожил, просто выбила его из колеи. Он не мог и не хотел верить в это – и в то же время внутренний голос нашептывал ему, что сомневаться не в чем. Что ни говори, а Лана могла бы так поступить. В отличие от Джозефа. И как он вообще мог подозревать американца? Только сейчас он понял всю нелогичность и даже глупость своих умозаключений, сделанных в адрес Коллуэя. Если это Лана, то многое из того, что говорила Смерть, становится понятным. Про женщин, про жену-супругу, про близкое окружение – вот уж действительно, кто может быть ближе, чем человек, с которым ты состоишь в браке? Тогда Виталию казалось, что она просто-напросто болтает, треплет языком… А теперь ее слова приобрели новый, глубокий смысл. Лана, Лана… Но почему?! Что он ей сделал плохого, настолько плохого, что она захотела его убить? Ну, недостаточно внимания уделял, не был стопроцентно верен, не купил дом на Рублевке… Но разве за это убивают? Тем более мужа, который, назовем вещи своими именами, все эти годы содержал жену, и содержал вполне достойно? Как говорила бабушка Вера, курицу, которая несет золотые яйца, в суп не режут. Нет, воля ваша, а что-то тут не стыкуется…
Супруга в тот вечер вернулась домой необычно рано – около одиннадцати. Оживленная, как всегда, ухоженная и, как всегда, отстраненная – когда Малахов выказал намерение поцеловать ее при встрече, она от неожиданности буквально шарахнулась в сторону.
– Что это ты вдруг, зайка? – спросила она нарочито веселым тоном, чтобы сгладить неловкость. И тут же, не дожидаясь его ответа, засыпала его новыми вопросами: – Слушай, а какие у тебя планы на выходные, а? Надеюсь, ты на меня не рассчитываешь? А то мы тут с подружками решили устроить девичник, съездить на уик-энд на дачу к… Ты ведь меня отпустишь, правда?
– Конечно, какой разговор, – пожал плечами Малахов.
С чего это вдруг она стала у него отпрашиваться? Раньше, помнится, супруга, тьфу, жена, всегда делала то, что хотела, вообще не советуясь с ним… Поколебавшись с четверть часа, он все-таки набрал номер Сергея.
– Привет, Сергей, это я. Извини, что так поздно… Слушай, я, пожалуй, приму твое предложение. Светлана Михална завтра утром, думаю, часов в одиннадцать, уедет из дома… Если нетрудно, прокатись следом, посмотри, как и что, ладно?
– Нет проблем, Виталий Павлович! – заверил бывший водитель. – Сделаю все в лучшем виде.
В субботу, после отъезда жены, Малахов просто не находил себе места. До назначенного ею «времени Ч» оставалось всего-навсего трое суток – но сейчас он думал совсем не об этом. Больше всего на свете хотелось, чтобы позвонил Сергей и сказал бы что-нибудь такое, что раз и навсегда сняло бы подозрение с Ланы. Что именно это будет, Малахов не знал, да и формулировать для себя не собирался. Ну, мало ли что… Главное, чтоб выяснилось окончательно и бесповоротно – Лана тут ни при чем. Телефон звонил несколько раз за утро, но это все были другие, совсем не нужные ему звонки…
Наконец на дисплее высветился номер Сергея.
– Алло? – торопливо откликнулся Малахов.
– Виталь Палыч, я с плохими новостями, – сообщил водитель. – Просто даже не знаю, как вам это сказать…
– Да говори как есть, не томи.
– Ну… В общем, так. Ни к какой подруге Светлана Михайловна не поехала. На Кутузовском вышла из своей машины, отпустила водителя, а сама пересела в черный «Лэндровер»…
– Ты видел, кто там был?
– Конечно, видел. Он тоже из машины вылез, поцело… ээ-э… поздоровался с ней, дверь открыл и сесть помог…
– Ты сумел его рассмотреть?
– Не только рассмотреть, но и узнать.
– Так ты его знаешь? И кто же он такой?
– Ваш первый помощник, молодой такой хлыщ. Кажется, его Аркадием зовут…
Да уж, новость за новостью! Потрясенный Малахов сел прямо на ковровое покрытие, прислонился спиной к дивану.
– И… где они сейчас?
– За город едут по Можайскому шоссе. Я у них на хвосте завис. Как раз к Одинцову подъезжаем.
– Ясно. Ну что же, спасибо…
– Я еще позвоню, – пообещал Сергей и отключился.
«Этого не может быть, – повторял себе Виталий, бессмысленно шатаясь по квартире, где каждый угол, каждая вещь напоминали ему о Лане. – Просто не может быть. Лана и Аркадий… Они… любовники? И сговорились убить меня? Нет, конечно, бред, бред, бред!.. Вот что я сейчас сделаю – я ей позвоню! Может, Сергей меня обманул. Или перепутал что-нибудь, ну мало ли… А я наберу Ланку – и все объяснится!»
В трубке были длинные гудки, но к телефону никто не подходил. Скоро Виталий понял, что в унисон со звонками раздается и другой звук – нежная мелодия, приглушенно звучащая откуда-то из холла. Оказывается, Лана забыла свой мобильный на пуфике для надевания обуви. Малахов покрутил в руках изящную вещицу – казалось, даже аппарат источает легкий аромат «Прелюдии», – подумал, нажал кнопку меню, пролистнул меню, нашел смс-сообщения. Раньше ему бы и в голову не пришло ничего подобного… Подавляющее большинство телефонных записок было отправлено Аркадию. «Любимый, я так соскучилась!», «Умираю, хочу к тебе в постельку», «Зайка, когда же мы наконец увидимся?» и все в таком духе. Примерно та же картина была и с входящими сообщениями: «Уже лечу к своей девочке!», «Спасибо за чудный вечер!», «Целую тысячу раз, сама понимаешь, куда», «Я тоже скучаю, если можешь, выходи в аську – поболтаем». В аську? Светлана, оказывается, пользуется электронным средством общения? А собственно, почему бы и нет?
Виталий поспешил в кабинет, где у них после Долькиного отъезда поселился компьютер. Программа потребовала пароль, он ввел сначала «Лана», потом «Светлана», по-русски и по-английски, но ничего не получалось. Тогда, подумав, он набрал дату рождения жены – и угадал.
История электронной переписки сохранялась и была весьма обширной – чуть ли не каждый день в рабочее время любовники болтали по Интернету, мурлыкали, обменивались впечатлениями о прошедших свиданиях и назначали новые, обсуждали светские новости, знакомых и свои покупки и, разумеется, подшучивали над обманутым мужем и жаловались друг другу, как он им мешает. Малахов просматривал многочисленные красные и синие строчки со смешанным чувством неловкости, брезгливости и любопытства. Конечно, в открытую Аркадий и Лана о своих планах не говорили, осторожничали, но намеков вроде «Надо срочно встретиться и поговорить о НАШЕМ деле» было более чем достаточно. В одном месте Лошманов сообщал, что наконец нашел координаты Сергея, в другом Светлана открытым текстом писала: «А что муж? Муж объелся груш. Надоел мне уже не знаю как. Жду не дождусь, когда мы с тобой наконец провернем все, что задумали, и будем вместе!»
Довершил удар новый звонок Сергея. Он сообщил, что любовники прибыли в элитный пансионат под Звенигородом и явно намерены провести там все выходные. Малахов поблагодарил своего бывшего водителя, велел ему ехать домой, а сам без сил повалился на диван и уставился в потолок.
Итак, его предали два самых близких человека в жизни – близких если не духовно, то, по меньшей мере, территориально. С мужчиной он проработал бок о бок несколько лет, считал его своей правой рукой и незаменимым помощником, собирался сделать акционером собственной компании, самолично созданной с нуля и поднятой до таких высот. А с женщиной он жил в одной квартире, долгие годы спал каждую ночь в одной постели, вырастил вместе с ней дочь… Однако эти двое сговорились между собой, решили, что он им больше не нужен и его надо убрать. Аркашка, конечно, не сомневается, что справится с делами фирмы после убийства ее нынешнего владельца. Он, к обоюдному их удовольствию, женится на Лане и станет полноправным хозяином компании. Ну а Светлана, бывшая Журавлева, бывшая Мансилья, бывшая Малахова, приобретет красивого мужа, моложе себя лет на десять. Да еще и из хорошей семьи, не то что бывший калужский медведь! Будет чем перед подругами похвастаться! Уж этот и дом на Рублевке обязательно купит, и все прочее…
Конечно, оставалось еще много вопросов. Почему, например, они наняли непрофессионального киллера? Денег пожалели, что ли? То, что водителю платить никто и не собирался, было ясно как божий день, это и к бабке не ходи, как говорили в родном Товаркове. Но сейчас Малахов с удивлением осознал, что больше не желает ломать голову, разгадывать какие-то загадки… Пустота, поселившаяся в его душе со вчерашнего дня, после того как конверт пахнул знакомыми духами, потихоньку отодвигалась, уступая место отчаянию и тупой боли.
Взгляд упал на небрежно повешенный на спинку кресла Ланин халатик. Была у нее такая привычка, собираясь, повсюду разбрасывать свои вещи – чего беспокоиться-то, домработница уберет… Малахов встал с кресла и зачем-то поднес халатик к лицу. От запаха «Прелюдии» закружилась голова. Халатик пах обманом, коварством, предательством. И смертью, от которой Виталия отделяло семьдесят с небольшим часов.
Находиться в этой квартире больше не было никаких сил. Он влез в джинсы и кроссовки, вышел из дому и долго, бессмысленно шатался по улицам и переулкам, пока в одном из дворов его не остановили два помятого вида бородатых мужика.
– Человече! – сказал тот, что был меньше ростом, русоволосый, с бородкой-эспаньолкой и удивительно ясными синими глазами. – Я читаю на твоем лице скорбь. Поверь знатоку человеческих душ – тебе срочно надо выпить!
– Надо, – согласился Виталий.
– Как редко встретишь в этом мире понимание! – обрадовался ясноглазый. – Послушай, мы не бросим тебя наедине с твоими горестями, если и ты протянешь нам руку помощи. А то организмы наши алчут огненной воды, а в карманах нет и намека на презренный металл.
– Трубы горят, понимаешь, – перевел на русский язык другой мужик, высокий и чернобородый.
Малахову было уже все равно. Напиться? А почему бы и нет? По крайней мере, это даст временное забытье…
Что было дальше, он помнил смутно. Они сходили в магазин, взяли водку и какую-то закуску, сели в этом же дворе на лавочке, разлили «огненную воду» по пластиковым стаканам… Собутыльники, на удивление, оказались весьма интересными людьми, особенно маленький, беседа с ними была живой и увлекательной. Они говорили о жизни и смерти, любви, о неверных женах, детях и назначении человека на земле, аргументировали, соглашались, спорили до хрипоты, прерывая беседу только для похода за новой бутылкой. В конце концов для Виталия все слилось, закрутилось перед глазами огромной каруселью, он выпал из действительности и, придя в себя, вдруг обнаружил, что лежит в своей квартире на диване, а рядом возвышается в полумраке чья-то огромная фигура.
– Кто здесь? – шарахнулся он.
– Да это я, Сергей. Закройте глаза, чтобы свет не резал, я сейчас лампочку включу…
– Серега? Откуда ты взялся? И как я сюда попал?
Рассказ Сергея до помутненного сознания дошел с трудом. Оказывается, бывший водитель позвонил ему вечером на мобильный, понял по разговору, что с Малаховым не все гладко, постарался выспросить, где они находятся, подъехал, больше часа плутал по дворам, но наконец отыскал почти бесчувственное тело и доставил домой. После кофе, сваренного Сергеем, у Виталия даже появились силы подняться с дивана, поблагодарить, распрощаться, закрыть за ним дверь, доползти до спальни, раздеться, упасть в постель и уснуть.
Первый раз он проснулся уже за полдень, весь разбитый, голова нестерпимо болела. Встал, выпил на кухне всю воду из фильтра и электрочайника, снова уснул, уже в гостиной, и так несколько раз. Днем заезжал Сергей, назвался доктором-похметологом, привез холодной минералки и каких-то лекарств. Легче стало лишь к вечеру, когда за окном уже начали сгущаться поздние майские сумерки. Виталий принял контрастный душ, докрасна растерся полотенцем и от души выругал свое отражение в зеркале. Это надо же ухитриться – самые бездарные в своей жизни выходные провести за сутки с небольшим до смерти!
Около половины двенадцатого входная дверь отворилась, и на пороге появилась сияющая Лана.
– Ну как прошел отдых? – хмуро спросил Виталий.
– Спасибо, отлично! – весело отвечала она, разуваясь. – Оторвались с девчонками на полную катушку. Представляешь, даже шашлыки сами пожарили! И ничего, неплохо получилось.
– Послушай, ну, может, хватит врать, а? – устало попросил он.
– Ты не веришь, что мы сами сделали шашлыки? – она подняла голову. На лице не было и намека на неискренность.
– Лана, – спокойно проговорил он. – Я все знаю. Все. Про тебя, про Аркадия, про то, что вы задумали…
В первый момент она испугалась, глаза заметались, руки задрожали. Но тут же она справилась с собой, кинула быстрый взгляд в зеркало, поправила волосы.
– Могу я поинтересоваться, что именно ты знаешь? Кто и что тебе про меня наплел?
Он не стал отвечать – у него не было никакого желания играть в эти игры. Конечно, она сейчас начнет оправдываться, убеждать его, что он все не так понял… Наверняка придумает какие-нибудь очень убедительные оправдания. Мелькнула мысль, что было бы даже интересно послушать, как именно эта лживая тварь объяснит письмо Сергею или хотя бы свои электронные разговоры с любовником… Но проверять это нисколько не хотелось.
– Ну что же, вы очень здорово все придумали, – продолжал он. – Меня, значит, устраняете, Аркаша получает фирму, а ты – мои деньги и молодого, смазливого, упакованного мужа в придачу. И сделать-то для этого надо сущие пустяки… Избавиться от старого, надоевшего суп… мужа.
Он ожидал от нее любой другой реакции. Доходящего до абсурда отрицания всего и вся. Бурных оправданий. Криков, как он мог такое про нее подумать.
Но она только вздохнула и сказала почти шепотом:
– Господи, как же я устала…
– От меня, да? – не удержался от издевки Малахов. – И посему решила убрать с дороги?
– Да нет, ты, пожалуй, не виноват… – Женщина взволнованно заходила по комнате. – Я понимаю, что дело во мне. Ты-то старался. Любил меня… по-своему. Обеспечивал, как мог. В общем, даже заботился. Только… как бы это тебе объяснить? Ты не дал мне того, что мне было необходимо. Ты не позволил мне полюбить себя. А у него это получилось.
– Что же, передай ему мои поздравления.
– Только не надо ерничать, ладно? Что вышло – то вышло, что будет – то будет, теперь уже ничего не воротишь. С ним я наконец-то почувствовала себя женщиной. Женщиной, понимаешь? А не бесплатным приложением к собственной дочери, с которой ты проводил все свое время! Все эти годы ты жил с ней! С ней, а не со мной! С ней вы, видите ли, родные души, у вас общие интересы и все такое… Ну, а я так, сбоку припека.
– Послушай, только Дольку сюда не приплетай! – вздохнул Малахов. – Уж она-то тут при чем?
– При том, что если бы не она, у нас с тобой еще могло бы что-то сложиться. О господи, как же я ее ненавижу!
– Лана!
Он повысил голос, и она сжалась от окрика, словно от удара.
– Прости, Виталий, так вышло… – пробормотала она.
– Интересное заявление! – Он даже не был возмущен, так шокировало его ее поведение. – У нас с тобой не сложилась жизнь, ты обижалась, что дочери я уделял больше внимания, чем тебе, ты, в конце концов, полюбила другого. Но неужели это повод, чтобы избавиться от меня?
Она снова вздохнула.
– А что я могла поделать? – Голос ее звучал как-то буднично, словно она говорила не о предстоящем убийстве, а о самых обычных вещах. – Ведь ты единственная помеха на пути к моему счастью. Я, хоть и влюблена, но сохранила способность трезво мыслить. И знаю, что без денег, без этой вашей фирмы, будь она трижды проклята, я ему не буду нужна. Да, я готова на все, чтобы удержать его около себя. И решила, что в этой игре придется пожертвовать тобой.
– Ну, знаешь!.. – он даже задохнулся от возмущения. Это спокойное лицо, этот равнодушный тон просто выводили его из себя. Он почувствовал, как кровь ударяет в голову, как руки сами собой сжимаются в кулаки.
«Еще минута – и я сам ее убью!» – пронеслось в его сознании.
Собрав последние остатки воли, Виталий молча обулся, подошел к вешалке, сорвал куртку, машинально проверил, на месте ли мобильный, деньги, кредитки, документы и ключи от машины. Лана хотела было что-то сказать ему вслед, но Малахова уже не было в квартире.
– Прощай! – выкрикнул он и захлопнул за собой дверь.
