Глава 5
Настоящая русская баба и ее родовое поместье
Услышав, что Долька пойдет в гости к Коллуэю вместе с ними, Лана лишь пожала плечами. Ее вообще не слишком радовал предстоящий визит, но совсем не потому, что супруга плохо относилась к Джозефу. Для нее, как и для очень многих бывших советских людей, Соединенные Штаты представлялись чем-то подобным земному раю, а их граждане, какими бы они ни были, приравнивались к небожителям. Всю свою молодость Лана, подобно миллионам соотечественников и соотечественниц, только и мечтала о том, чтобы уехать за рубеж. После перестройки и второго, удачного в финансовом отношении замужества Светлана Малахова наконец согласилась с тем, что «здесь тоже можно жить хорошо», но к иностранцам все равно продолжала относиться с некоторым благоговением. Словом, дело было не в Коллуэе, а в его недавно обретенной подруге Наташе.
– Ты что, серьезно думаешь, что я пойду в гости к этой шлюхе? – возмутилась Лана, когда Виталий сказал ей о приглашении партнера. – И буду сидеть за одним столом с девкой по вызову?
– Можно подумать, что на твоей вожделенной Рублевке живут другие, – парировал недовольный Малахов. – Ты и правда считаешь, что своих жен и любовниц предприимчивые ребята берут исключительно из монастырских школ? Небезызвестная тебе Анжелика, жена Никиты, до свадьбы танцевала стриптиз, а Борька Егорин свою Алису, чьим домиком в Усове ты так восхищаешься, первый раз вообще в кабаке снял за двести баксов. И тем не менее, когда они приходят в твой салон, ты рада-радешенька…
Лана надула губы и некоторое время помолчала.
– Да мне и надеть-то особо нечего… – проговорила она после паузы. И это следовало понимать как согласие.
Решать подобные проблемы Виталию было не впервой. Он слазил в бумажник – привычки пользоваться кредитными картами Малахов еще не завел и предпочитал, к неудовольствию супруги, расплачиваться наличными. Лана «прокатилась» по бутикам и вернулась с охапкой фирменных пакетов. Для визита к Коллуэю было выбрано темно-синее платье для коктейля – закрытое, демонстративно-скромное, не иначе призванное подчеркнуть контраст между хозяйкой с ее темным прошлым и «порядочной женщиной», пришедшей в гости. Виталий только усмехнулся про себя.
Формально Лана была права – совсем еще недавно Наташа действительно была самой настоящей «девушкой по вызову». Но разве это имело какое-то значение?
Они познакомились этой зимой, в феврале, в день рождения Виталия.
– Никаких вечеринок и гостей, – заявила тогда Лана. – Сорок лет не справляют – плохая примета.
Но Джозеф, обычно с таким вниманием относившийся к русским приметам и обрядам, на этот раз был категорически против. Идея празднования юбилея «а-ля рюсс» его очень увлекла.
– Нет, друг мой Вит, мы это дело обязательно отметим! Только ты и я. Но на широкой ноге. Я придумал – мы с тобой пойдем в русскую баню. А жену твою брать не будем. Хорошая она у тебя баба, но там нам ни к чему. Давай, любезный мой, отдельно: муха-муха, котлета-котлета. А с семьей ты загодя отметишь.
Малахов только улыбался этому сочетанию исковерканных поговорок. Ему было безразлично – в баню так в баню. Тем более что Джо самостоятельно выбрал заведение, все заказал и даже, что было для него совсем нетипично, оплатил.
В бане все было как обычно – отдельный зал, парная или сауна на выбор, бассейн, джакузи, комната отдыха, накрытый стол, бильярд, видео, караоке. И, разумеется, девочки, что же это за баня без девочек? Малахова уже давно было не удивить такими вещами. Попивая чай с лимоном (не только бабушка, покойная Вера Кузьминична, но и дед, обычно любивший принять на грудь, настаивали на том, что в бане надо пить только горячий чай, да и есть ничего нельзя – «иначе пар не по здоровью пойдет»), он вяло разглядывал ничем не прикрытые женские тела. Девчонок штук шесть, но все совершенно одинаковые, прямо как на подбор – да, юные, да, стройные, можно даже сказать, красивые, но ни на одной из них не хочется задержать взгляд. «Что ж вас, милые, в одном инкубаторе, что ли, разводят? – с раздражением подумал он. – Даже депиляция одинаковая. Хоть бы кто причесочку эротическую сделал на причинном месте…»
Может, лет двадцать назад от такого зрелища у него бы и разбежались глаза, как у ребенка в магазине игрушек. Но сейчас он просто не воспринимал этих стандартных красоток с выступающими ребрами и традиционным вторым размером груди как нечто сексуально-привлекательное. Наверное, это от сытости. Или от старости.
– Телятина, – презрительно бросил Виталий, кивком показав Джозефу на девушек. Телятина ему никогда не нравилась. В детстве он, житель сельской местности, ни разу ее не пробовал. В их поселке резали только птицу, свиней да взрослых коров. Просто так съесть теленка, который может еще вырасти и стать племенным быком или дойной коровой, никому и в голову не приходило. Оттого, когда Виталька встречал в книгах упоминание о поданной на английский завтрак холодной телятине, он представлял себе это блюдо как нечто невообразимо вкусное… и был очень разочарован, отведав его первый раз. Мясо как мясо, ничего особенного. Свинина гораздо вкуснее. А уж специфический запах, которым обладала сырая телятина, и вовсе его отпугнул. За то время, пока ему приходилось самому иметь дело с заготовками и транспортировкой, у него выработалась стойкая неприязнь к этому виду его товара.
Джо, потный, раскрасневшийся и очень комично смотревшийся в простыне, обернутой вокруг толстых чресел, и войлочной шапочке, отхлебнул пива и покачал в ответ головой:
– Э, нет, дружище, ты допустил ошибку! Посмотри туда!
Виталий глянул в ту сторону. В углу, удобно расположившись на широкой лавке, сидела полная светловолосая женщина и так же, как и Малахов, пила чай. Вздыхала, отирала тыльной стороной руки пот со лба и снова принималась вкусно, с удовольствием, прихлебывать.
Она сильно отличалась от остальных девушек, призванных скрасить досуг состоятельных джентльменов. И возрастом – ей явно было уже хорошо за тридцать, если не под сорок, – и пышными кустодиевскими формами. Белая, не тронутая искусственным загаром кожа, большая, уже несколько отвислая грудь, заметный живот, синеватые ниточки вен, кое-где просвечивающих на полных ногах, – все это составляло разительный контраст с отполированными массажистами и подкрашенными солярием телами остальных девушек. Она одна выглядела голой на фоне своих товарок.
У Виталия тут же появилась мысль, что он был бы совсем не прочь скрасить с ней свой досуг. Уже давно никакая женщина не вызывала в нем такого живого и горячего интереса. Ну разве что его «девушка из таверны», официантка в маленьком кафе… Но это были совсем разные чувства. Рядом с той его переполняли тепло и нежность. А здесь было просто острое физическое желание.
«Однако что это меня так стало разбирать на старости лет? – усмехнулся он про себя. – Одна, другая… Правду в народе говорят – седина в бороду…»
Толстушка мигом почувствовала, что на нее смотрят, улыбнулась, как показалось Малахову, чуть смущенно, поставила стакан, украдкой поправила прядь растрепавшихся русых волос.
Будь его воля, он не стал бы спешить и еще долго не подзывал бы ее, наслаждаясь обменом взглядами, этой странной притягательной игрой, которая так сближает мужчин и женщин. Но рядом был Джозеф, для которого ничего подобного не существовало. Он не отводил глаз от пышной блондинки и только цокал языком:
– Хороша! Настоящая русская баба!
Он поманил ее, и женщина, повинуясь приглашению, тотчас поднялась с места и подошла к ним, не забыв прихватить с собой чай. Эта маленькая деталь почему-то умилила Виталия.
– Как тебя зовут? – спросил Коллуэй, одновременно хлопая рядом с собой ладонью по скамейке и тем самым приглашая женщину сесть.
– Наташей, – отвечала она, опускаясь рядом с ним. Американец пришел в восторг.
– Наташа! Самое русское имя – Наташа! Всех русских красавиц должны звать Наташа.
– Так и зовут, – усмехнулся Малахов. – В Турции, например.
Но заокеанский партнер, конечно, не понял шутки.
– При чем тут Турция? Я говорю про «Войну и мир». Наташа Ростова. Каждый, кто прочел эту книгу, немного влюблен в Наташу Ростову.
Виталий пожал плечами. Лично ему эта героиня Толстого никогда не нравилась. Он считал ее пустой, глупой и не в меру взбалмошной. К тому же он никак не предполагал, что воздействие русской литературы распространяется так далеко.
Женщина же слушала с улыбкой. Улыбалась она очень мило – не картинно, по-голливудски, дескать, у меня все о’кей и я всем довольна, а просто, естественно и как-то даже застенчиво. Не оставалось никаких сомнений, что слова Коллуэя ей очень приятны, хотя и слегка ее смутили.
– Ты иностранец, да? – догадалась она.
– Я из Америки.
– Надо же, а так хорошо говоришь по-русски… Как тебя зовут?
– Джо.
– Ну, это тоже настоящее американское имя! Так зовут всех ковбоев и шерифов в кино. Ты ковбой, Джо?
Коллуэй радостно расхохотался, расправил плечи и, как мог, втянул массивный живот:
– Я ковбой! Я ведь правда ковбой, да, Вит?
– Правда, Джо. Ты самый настоящий ковбой, только лошади и «кольта» не хватает.
Техасец сиял, как неоновая вывеска.
– А знаешь, Наташа, что больше всего любят ковбои? – спросил он, кладя руку на ее голое плечо.
– Понятия не имею! – отвечала женщина, придвигаясь к нему поближе. – И что же они такое любят?
– Русских красавиц!
– Скажите на милость! Никогда бы не подумала!
В отличие от большинства ее коллег, прибывших из дружественных Украин и Молдавий, Наташа оказалась действительно русской. Более того, практически москвичкой, точнее, уроженкой Подмосковья. У нее были довольно крупные черты лица, типичный русский носик уточкой – узкий, аккуратный и расширенный на конце, густые прямые волосы и темно-рыжие веснушки. Разумеется, Коллуэй просто не мог оставить без внимания такой типаж.
– Давайте выпьем за знакомство! – предложил он, отодвигая свое пиво. – Как у вас говорят: пиво без водки – ветер на деньги.
Наташа задорно переглянулась с Малаховым: мол, чудной у тебя друг. Виталий невольно улыбнулся в ответ. Она все больше нравилась ему своей теплотой, естественностью, непосредственностью. И даже запахом – от нее пахло женщиной, а не дорогим парфюмом.
После тоста за знакомство Джо тут же предложил другой – за именинника.
– Ой, а кто именинник? – тут же оживилась Наташа.
– Вит! – американец указал на него. – У него сегодня… как это… jubilee…
– Юбилей, – неохотно перевел Малахов.
– Как жаль, что я не знала! – огорчилась женщина. – С днем рождения!
– Happy Birthday to you! – они пропели это хором, рассмеялись и снова чокнулись.
Малахов тоже опрокинул в себя рюмку и потянулся за закуской. Сегодня на бабушкино-дедушкиных заветах был поставлен жирный крест. А Наташа вдруг огорошила его неожиданным вопросом:
– Вит, а что бы ты хотел получить в подарок?
Он чуть не поперхнулся ветчиной:
– Чего?
– Но ведь день рождения же! – она хлопнула светлыми ресницами. – А именинникам всегда дарят подарки.
Первый раз в жизни проститутка собиралась подарить ему подарок. Обычно они всегда норовили их получить…
Малахов даже растерялся.
– Я бы сказал – поцелуй, но боюсь, что Джо меня пристрелит из ревности, – отшутился он. – Он же у нас ковбой! Горячий техасский парень…
– Это точно! – расхохотался Коллуэй и обнял Наташу, прижимая ее к себе. Она прильнула к нему, потерлась веснушчатой щекой о жирное красное плечо, чуть слышно промурлыкала что-то.
Когда женщина покинула их, удалившись в парную, Джо произнес тоном, не терпящим возражений:
– Она поедет со мной.
Виталий пожал плечами:
– Можно прямо здесь. Вон, в кабинете. Все так делают.
– Нет, Вит, ты понимаешь меня недостаточно, – возмущенно замахал руками американец, словно Малахов сморозил чудовищную глупость. – Я не хочу просто трахнуть ее. Я бы сделал ее my girlfriend! Подруга. Она такая замечательная. Настоящая русская баба, не подделка!
Малахов улыбнулся. Джозеф считал себя искусным ценителем русских баб. И говорил об этом, точно о сувенирах на Арбате.
– А она согласна?
– Да. Я ей понравился. Ты же видел, – он занервничал. – Ты думаешь, она меня это… разводит? Хочет меня заблудить?
– Ты имеешь в виду «ввести тебя в заблуждение»? Или вкладываешь в это слово какой-то другой смысл? – Виталию впервые за весь вечер стало легко и весело. В конце концов, что плохого в том, что Джо нашел себе подругу? Даже если и проститутку. Почему нет? Как хочется простоты в том, что просто. Все мы одиноки, и всем нужно понимание и тепло. А эти двое очень подходят друг другу…
– Конечно, ты ей понравился. Думаю, она не будет иметь ничего против.
Американец вновь засиял.
Наташа вернулась из парной и стояла на железной лесенке бассейна, пробуя голой ногой подсвеченную воду. Вокруг ее головы было обмотано в виде тюрбана махровое полотенце, закрученное каким-то немыслимым, совершенно недоступным мужскому сознанию способом. Так она казалась еще более милой.
Виталию вдруг подумалось, что Лане, его супруге, никогда в жизни не пришло бы в голову вот так обмотать волосы полотенцем, да еще при людях. Фены, укладки, лаки, муссы, гели…
– Ты только пообещай мне одно. – Малахов положил ладонь на плечо партнера, – не спеши жениться на ней, Джо. А еще лучше вообще никогда больше не женись.
Жениться Коллуэй пока не торопился, но в квартире на Тверской-Ямской Наташа, похоже, прижилась, если они даже решились устроить званый семейный обед. Этот визит немного беспокоил Малахова – он побаивался, что супруга с Наташей не найдут общего языка. А тут еще и Долька напросилась… Впрочем, может, оно и к лучшему. Вдруг сложности между матерью и дочерью сгладят напряжение между хозяйкой и гостьей – и наоборот. Как в математике: минус на минус дает плюс.
Из-за Дольки он тревожился еще и по другому поводу – все-таки ему не очень ловко было вести ее с собой в обычном для нее «готическом» имидже. Но девочка его не подвела. Она, к его радостному удивлению, привела себя в порядок – ни толстого слоя белой штукатурки на лице, ни прочей боевой раскраски не наблюдалось. Одета Долька была во все черное, но очень элегантно: кожаная короткая курточка, под ней изящная кофточка с глубоким, но не вызывающим вырезом, узкая, расклешенная книзу юбка и высокие сапоги. Виталий невольно залюбовался стройной фигуркой, издалека спешившей к его машине, – найти место для парковки в нешироком Калашном переулке оказалось нелегко.
– Привет! – девушка распахнула заднюю дверь, запрыгнула на сиденье, с размаху обняла его, прижалась щекой. – Как я рада тебя видеть!
– Наконец-то! – Лана кинула взгляд на изящные часики. – Мы тебя уже пятнадцать минут дожидаемся.
– Ну и ничего страшного, не под дождем ведь ждете! – парировала Долька. – Подумаешь, задержалась чуть-чуть…
– Девочки, девочки, не ссорьтесь! – тут же вступил Малахов. У него не было никакого желания опять весь вечер присутствовать при семейной разборке. – Тут до Маяковки рукой подать. Успеем сто раз. Сегодня ж суббота, пробок нет…
Джозеф снимал квартиру в доме, который был известен в столице по двум причинам: на первом этаже его был когда-то крупный магазин «Подарки», а на одном из верхних некоторое время жила Алла Пугачева, в том числе и в период своей нашумевшей свадьбы. Ни магазина сувениров, ни певицы с молодым супругом тут давно уже не было, но москвичи продолжали воспринимать этот дом через призму тех примет, называя «домом, где «Подарки», или «домом Пугачевой».
– Похоже, нас тут ждут! – сказала, поводя носом, Долька, едва они вошли в подъезд и миновали дежурных. Действительно, уже на лестнице стоял головокружительный аромат – смесь запаха жареного мяса, свежевыпеченных пирогов и еще чего-то, что Виталий даже затруднился определить, но явно чего-то очень вкусного.
Дверь открыл радостный Коллуэй:
– Милости прошу к нашему палашу! – приветствовал он. Долька тихо фыркнула.
– К шалашу, Джозик, – привычно поправила улыбавшаяся за его спиной Наташа. – Палаш – это оружие, а дом из веток – шалаш.
– Джо, ну вы с Ланой уже знакомы. – Малахов приступил к столь нелюбимой им церемонии представления. – Наташа, это моя супруга Светлана.
– Я вас именно такой и представляла! – радостно сообщила хозяйка. Лана лишь снисходительно кивнула в ответ – ни дать ни взять королева, снизошедшая до того, чтобы ответить на приветствие посудомойки.
– А это Долька, наша дочь, – продолжал Виталий.
– Ой, какая же ты хорошенькая! – восхитилась Наташа. – Ну просто конфетка! А в кого же она у вас такая черненькая получилась? Вроде ни в папу, ни в маму…
– Ни в мать, ни в отца – в прохожего молодца, – отвечал, улыбаясь, Малахов. Сколько раз уже в жизни он слышал этот вопрос…
Лана только поморщилась. Джозеф перевел взгляд с Дольки на нее и шутливо погрозил пальцем:
– Вы, Лана, должно быть, были в младшей школе большой шалуньей!
Та подняла брови:
– Почему вы так решили?
– Ну как же: у такой молодой женщины – и такая взрослая дочь! Получается, вы произвели ее на свет лет в десять, не позже.
С точки зрения Виталия, этот комплимент был сомнительным, чтобы не сказать – пошлым, но его супруга довольно рассмеялась.
– Ну, мойте руки – и к столу! – весело скомандовала Наташа. – А то пироги уже стынут.
Виталий еще не был в этом доме с тех пор, как тут поселилась Наташа, и теперь с любопытством оглядывался вокруг. Присутствие женщины теперь чувствовалось во всем. Ее заботливая рука добавила к этой современно отремонтированной и обставленной по западным каталогам квартире множество мелких штрихов, начиная от фиалок на подоконнике и заканчивая веселой занавеской для ванной в розовый и желтый цветочек. Лана, глядя на все это, морщила нос и бормотала что-то вроде «безвкусица» и «мещанство», а Малахову показалось, что так уютнее.
– Ой, а что это у вас такое? – удивилась Долька, показывая на памятный Виталию булыжник. Камень лежал на почетном месте – специально отведенном для него столике, и даже пластиковой крышкой был закрыт, словно витриной.
– Это часть мостовой Красной площади! – гордо отвечал Коллуэй. – Прошу вас, Долли, садитесь за стол. А то, – пожаловался он, сам торопливо усаживаясь, – мне Наташа с самого утра не разрешила взять ни одного пирога! Говорит – подожди гостей!
– И правильно, нечего аппетит перебивать! – Хозяйка появилась из кухни с запотевшим хрустальным графином в руках. – А то натрескаешься пирогов, а потом за столом ничего есть не будешь.
Она с трудом нашла на заставленном столе место для графина, положила освободившиеся руки на плечи Джозефу и звонко чмокнула его в уже начинающую лысеть макушку. Тот довольно хрюкнул, обернулся, обнял Наташу за талию, ткнулся лицом в ее пышную грудь.
Малахов с улыбкой наблюдал за ними. Слов нет, эти двое отлично подходили друг другу. Наташа в чем-то вела себя по отношению к техасцу по-матерински – а в чем-то и сама была такой же по-детски естественной и непосредственной.
– Ну что же вы! Виталий, Лана, садитесь! – засуетилась тем временем хозяйка. – Вот сюда можно, рядом со мной. Салаты накладывайте. Вот здесь «Оливье», там – «Весенний», это – «Охотничий»… Долька, давай тарелку, я тебе грибочков положу! Джозик, ну а что ж ты селедку свою любимую? Вон, справа от тебя стоит!
– Надо выпить за встречу! – предложил хозяин. – Лана, что вы предпочитаете?
– Мне немного красного вина, пожалуйста… Спасибо, Джозеф, достаточно.
– А я вот не люблю вина… От шампанского у меня изжога, а ото всего остального голова болит, – поделилась хозяйка. – Я уж водки, с мальчиками вместе. Виталь, ты как – по водочке?
– Нет, ребята, я за рулем, – развел руками Малахов.
– Да перестань, Вит! Оставишь машину здесь, завтра заберешь, а сегодня мы вам такси вызовем.
– Нет, друзья, право, не стоит!
– Ну, как знаешь, – не стала уговаривать Наташа. – Тогда морс клюквенный, оно и для здоровья полезно… Мужики, а чего ж девушке-то ничего не налили? Долька, ты чего пьешь – вино или водку?
– Я тоже буду клюквенный морс, – заявила дочь к великой радости Малахова.
– Ну и умница! – Наташа осторожно наливала из полного до краев кувшина темно-красную жидкость. – Давайте, со свиданьицем!
– За встречу! Дай бог, не в последний раз видимся! – Стопочки и стаканы со звоном соединились.
– Как вкусно! – восхитилась Долька, залпом выпив чуть ли не полный стакан. – Это что за морс, как называется? Я тоже буду себе такой покупать!
Джозеф хитро улыбнулся:
– Ничего у вас, Долли, не получится!
– Это почему?
– Потому что такой морс нигде не продается. Наташа его сама делает.
– Правда?
– Правда! Она у меня грандиозный кулинар, да, Наташа?
– Да ладно, тоже мне дел-то – морс сварить, – смущенно отмахнулась хозяйка, но Джозефу уж очень хотелось похвастаться ее поварским искусством:
– А еще она огурцы… закрывает– я правильно сказал? И рыбу сама солит. И варенье варит, и цыплята табака печет…
– Не пеку, а жарю, Джозик! Пекут пироги… Ой, батюшки, а про пироги-то мы и забыли! – Наташа быстро придвинула сервировочный столик на колесах, стянула укрывавшие блюда полотенца. На трех больших тарелках высокой горкой лежали румяные душистые пироги.
– Вот эти с картошкой, эти с мясом, эти с луком и яйцами… Я еще с капустой люблю, но Джозику у нас капусту нельзя, он ее не переваривает. В прямом смысле… Я вот сюда поставлю, чтобы всем удобно было. А кому холодца положить? Холодец у меня вот этот раз так уж удался! Оно, конечно, нехорошо сейчас мясное, Великий пост идет, ну уж ладно… Да вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь!
Приглашение было излишним – все и так уминали за обе щеки. Даже Долька, которая всю жизнь отличалась плохим аппетитом, уже тянулась за третьим пирогом, Лана, обычно очень строго следившая за своим питанием, наложила себе полную тарелку «Охотничьего» салата и не смогла удержаться от комплимента:
– Интересный какой салатик… Я нигде такого не пробовала.
– А это старинный монастырский рецепт, – отвечала с набитым ртом Наташа. Она тоже уплетала будь здоров, не отставая от своих гостей. – Если хотите, я вам потом запишу…
Малахов не отставал. Напряжение, державшее его в тисках с самого утра, потихоньку начало отступать. Обед, вопреки его опасениям, протекал легко и весело. Не успели они подъесть закуски, как уже было подано горячее.
– Как пахнет! – восхитился Виталий. – Это что же такое?
– Мясо по-французски… Передавайте сюда грязные тарелки, я вам сейчас другие дам.
– Наташа, вы с ума сошли! – вяло протестовала Лана. – Свинина, картошка, сыр, да еще столько масла… Это же смерть фигуре!
– Зато какая клевая смерть, – хихикала Долька. – От обжорства! М-м-м, вкуснятина!
– Это не масло, это майонез, – успокаивала Наташа.
– Тем более! – ахала Лана. – Разве можно такое есть?
– А вы и не ешьте, вы только кусочек попробуйте, – увещевал Коллуэй.
Наташа, не слушая возражений, уже наполняла для нее тарелку. Лана попробовала раз, другой и уже не могла остановиться.
«Я счастлив, – вдруг с удивлением признался себе Виталий. – Я в гостях у друзей, в уютном и приятном доме. Сижу за вкусным столом, а рядом – моя любимая семья. И мне ничего больше в жизни не надо!»
После горячего был еще десерт, потом чай с тортом, к которому уже никто не притронулся, даже Джо. Все в буквальном смысле слова отвалились от стола, кое-как расползлись по диванам и креслам, откинулись на спинки и, тяжело дыша, лениво слушали, как вернувшаяся с очередного перекура Долька рассуждает об оптимистах и пессимистах.
– Нам в институте говорили, что есть такая теория – если человек родится ночью, то он будет пессимистом, а если при солнечном свете – то оптимистом.
– Я родился шестого августа. – Джозеф, как всегда, примерил все на себя.
– А во сколько? Сколько времени было?
– Полдень.
– Ну, так оно и есть! Ты типичный оптимист, дружище, – хохотнул Малахов.
– А я в шесть вечера, – пожала плечами Лана.
– Значит, ты ближе к пессимистам, – поддержал игру Виталий. – Ты же декабрьская, а в декабре в это время уже всегда темно. И Долька у нас получается махровым пессимистом, да?
– Ну да, я в три часа ночи родилась. С тех пор ночь – мое любимое время… Вит, а ты во сколько?
– Понятия не имею, – пожал плечами Малахов. – А теперь и спросить не у кого…
– С нашей коровой та же история, – вздохнула Наташа. – Да моя мамка небось, и пока жива была, таких вещей не помнила. Мало ли у нее забот было…
– Почему ты сказала – корова? – не понял Коллуэй.
– Ну, это такое выражение, значит, у меня или у нас все то же самое, – объяснили ему.
– А-а, – закивал головой американец. – А я подумал, что вы вспоминаете деревню, где родились.
– Мы с Виталькой в разных деревнях родились. – Наташа лениво отщипнула виноградину, съела ее, сплюнула в ладошку косточки. – Ты ведь калужский, да?
Малахов кивнул, слегка польщенный тем, что она это помнит.
– А я с Волоколамской области… – задумчиво продолжала хозяйка. – Сто тринадцать верст от Москвы. Отец мой, Николай Петрович, лесничим был…
– Круто! – восхитилась Долька. – Настоящий лесник? Вы прямо так и жили – в глуши, в сторожке?
– Прямо так и жили, – кивнула Наташа. – В избушке посреди леса.
– Офигеть! – Долька смачно хрустнула грушей.
– Офигеть, – согласилась Наташа. – До ближайшей деревни минут сорок идти через лес. А в школу я в Матренино ходила, это и вовсе часа два… Зато места у нас там дивные! Лес, ручьи, птицы поют, зверь бегает… Красота!
Она потянулась было за новой виноградиной, да раздумала. Облокотилась на стол, подперла рукой щеку, взгляд затуманился.
Джо по-хозяйски обнял ее за плечи:
– Не вешай носом, Наташа!
– Не буду! – улыбнулась она, забыв поправить его ошибку. – Дом просто вспомнила, давно там не была, уж года два, наверное…
– Так давайте съездим! – оживился вдруг Коллуэй. – Все вместе! – Эта идея, похоже, так увлекла его, что он даже с дивана привстал.
– Я с таким набитым пузом не то что до Волоколамска – до Маяковки не доеду! – шутливо простонал Виталий, гладя себя по животу.
– Хорошо, мы поедем завтра! – бодро отвечал американец.
– Джозик, угомонись, – ласково погладила его подруга. Но Коллуэя уже было не унять.
– Я хочу видеть твое родовое поместье! – заявил он. Малахов расхохотался, Наташа и Долька так и покатились со смеху, даже Лана позволила себе хихикнуть.
Лицо Джозефа сделалось совсем красным от обиды.
– Почему все вы смеетесь? – недовольно спросил он.
– Джозик, миленький, ну какое там родовое поместье, – отвечала ему, чуть успокоившись, Наташа. – Поместье – это когда усадьба большая и земли собственные кругом. А у нас так… Избушка на курьих ножках.
– Я хочу посмотреть избушку, – уперся Коллуэй.
– Ну, что ты так горячишься, – улыбнулся Виталий. – Хочешь – значит, съездите как-нибудь.
– Не съездите, а съездим, – упрямо возразил ему партнер. – Я хочу поехать со всеми вами. И не как-нибудь, а завтра.
– А почему бы и нет? – вдруг поддержала его Наташа. – Вон какая погода стоит – совсем уже весна! Шашлыков с собой возьмем, пикник устроим. Там и мангал есть, и все остальное… Можно даже с ночевкой.
– Решено – завтра едем! – радостно заключил Джо.
– Завтра я не могу, – вяло запротестовала Лана.
– Значит, послезавтра, – заявил техасец тоном, не терпящим возражений.
Если уж Джозефу приходила в голову какая-то идея, спорить с ним было бесполезно. Коллуэй был из тех людей, про которых Аркаша Лошманов, помощник Виталия, говорил: «Им проще отдаться, чем объяснить, что ты их не хочешь».
Малахов посмотрел на девушек. Лицо Наташи светилось от радостного предвкушения. Долькины глаза-виноградины улыбались. Лана еле заметно пожала плечами.
– Ну хорошо, – кивнул Виталий. – Уговорил.
Джозеф радостно потер руки:
– Ну, а теперь партейку в шашки! Да, Вит?
