Вполне логично, когда духовенство оказывает большое влияние на людей с религиозным менталитетом. По всей видимости, именно это имело место в Перу до династии Инков. В процессе эволюции, фазы которой еще четко не определены и которая могла иметь несколько явно революционных периодов, гражданская власть смогла отделиться и забрать себе бразды правления. Во второй половине XV века эта социальная трансформация закончилась. Духовенство в значительной степени осталось независимым от гражданской власти, однако обе эти сферы подчинялись Верховному Инке.

Верховный жрец, как правило брат или дядя Верховного Инки, выбирался на собрании высшей знати. Об этом объявлялось под звуки труб. Он получал свое священное облачение, ему делались жертвоприношения и оказывались почести со стороны императорской семьи, орехонов и курака. Жрец давал торжественную клятву вести целомудренную жизнь. И в действительности он вел аскетическую жизнь, питаясь травами и корнями, пил воду и часто постился, хотя никогда его пост не продолжался более восьми дней кряду, так как даже в этой сфере все избыточное считалось грехом.

Жрец жил на природе, но недалеко от города, чтобы иметь возможность выполнять свои общественные функции. Вместе с тем ночью он мог созерцать звезды и медитировать под ними.

Обычно Верховный жрец одевался довольно просто: на нем была шерстяная ряса до колен, а поверх нее довольно широкая накидка серого, коричневого или черного цвета. Свои великолепные одежды он надевал только по праздникам, облачаясь в стихарь из белой шерсти с красной бахромой, спадающей до колен, обрамленной золотыми лепестками и драгоценными камнями. На шее висел серебряный полумесяц, на руках – браслеты, а на голове – золотая тиара в форме капюшона, украшенного золотым солнцем и диадемой из перьев попугая. Когда после захвата испанцами индейцы видели митру епископа, они без труда догадывались, что это Верховные жрецы новой религии. Священники, помогавшие Верховному жрецу на официальных церемониях, были одеты в белое.

Религиозная иерархия состояла из целой серии специальных рангов. Десять жрецов выполняли роль епископов. Их приходы были весьма обширны и охватывали территории, границы которых нам неизвестны, поскольку летописцы часто называют их общим названием части империи, к которой они принадлежали, – Колласуйю, Контисуйю, или же по названию народностей, которые там проживали, – колья, чинча, канья, либо по названиям больших городов, расположенных в этих районах – Кахамарка, Кито, Уайлас, Чиму, Аябака.

Покровитель жрецов второго разряда ассоциировался с Солнцем, молнией, предками, уака и т. д. Если они принадлежали к знати, то получали содержание из общественных хранилищ, а если были выходцами из простого народа, то обрабатывали землю, как и все остальные.

Верховный жрец назначал всех членов высшего духовенства, которые в свою очередь выбирали жрецов рангом ниже. Он также назначал инспекторов, которые разъезжали по всей империи, посещая храмы и «дома избранных женщин», и следили за тем, чтобы везде точно соблюдались доктрины и практика богослужения. Работу этих инспекторов тайно проверяли чиновники, не пропускавшие ни одного промаха или своеволия. Подчинение верховной власти строго соблюдалось как в области религии, так и в сфере гражданского управления.

Верховный жрец выступал арбитром во всех конфликтах религиозного характера. Он интерпретировал правила и обычаи районов и регулировал распределение продуктов, произведенных на землях Солнца и собранных в хранилища в качестве божественной доли.

После смерти жреца церемонии и траурные мероприятия продолжались целый день. Его тело бальзамировалось и погребалось с большой помпой в каком-нибудь высоком месте.

Власть Верховного жреца несколько раз продемонстрирована в драме «Ольянтай». Несмотря на некоторые искажения, вероятно введенные в текст первым испанцем, который изложил пьесу на бумаге, это драматическое произведение показывает духовное состояние индейцев доколумбовых времен. Ниже приводится характерный диалог.

Генерал Ольянтай (обращаясь к Верховному жрецу). Старик, все, кто тебя видит, дрожат от страха. Всюду вокруг тебя кости, траурные венки, рога и драгоценные камни. Все вокруг тебя внушает страх. Но какое это имеет значение? Император призвал тебя как проповедника зла или как дух добра? Почему ты появился перед праздником? Разве император заболел? Или же ты чувствуешь, что скоро прольется кровь? День, посвященный Солнцу и Луне, еще не наступил, еще далек от нас. Еще не наступил торжественный момент принесения пожертвований по случаю этого праздника.

Верховный жрец. Почему ты допрашиваешь меня столь укоризненно? Или я раб? Я знаю все, и скоро докажу это.

Генерал Ольянтай. Когда я неожиданно увидел тебя сегодня, мое сердце замерло от страха. Возможно, твое появление будет иметь для меня фатальные последствия.

Верховный жрец. Несмотря на мое присутствие здесь сегодня, ничего не бойся, Ольянтай. Возможно, меня привела к тебе любовь, как ветер приносит сухой лист. Скажи мне, не покидает ли разум твое сердце, когда оно становится добычей злых духов? Я позволю тебе сегодня выбирать между счастьем и вечными муками, между жизнью и смертью.

Генерал Ольянтай. Поясни свои слова, чтобы я мог их понять. Они похожи на сплетенную ивовую лозу. Расплети эти ветви для меня.

Верховный жрец. Слушай меня, Ольянтай, знания говорят мне то, что скрыто от простого человека. Я могу разгадать все секреты, могу сделать тебя большим начальником.

Ольянтай. Как ты можешь знать, что скрыто на дне моего сердца? Об этом знает только мать девушки, но, как я вижу, ты это понял.

Верховный жрец. Я посмотрел на Луну, и самая туманная судьба стала мне понятной.

Ольянтай. Ударь ножом, который ты держишь в руке, мне в горло, вырежи мое сердце. Я падаю ниц перед тобой.

Современные социологи не проводят четкой разделительной линии между религией и магией. Сегодня мы считаем, что религия интерпретирует порыв человека к божественному; религия, как правило, выражается в молитве и подразумевает объединение верующих.

Магию мы считаем утилитарным явлением, связанным с непосредственным действием или даже нажимом с помощью колдовства. Она доступна лишь избранным, например прорицателям.

Однако в Перу религия и магия тесно переплелись, и последняя стала прикладной формой первой, применяя ее на практике, как естественное и необходимое продолжение повседневной жизни. Это соединение вполне соответствует возвышенному и утилитарному характеру индейца. В той или другой мере это существовало всегда. Даже сегодня найдется католик, который считает, что достаточно обратиться к святому Антонию и потерянная вещь найдется.

Границы науки также четко не определены. В определенных случаях магия основывается на наблюдениях и рассуждениях, являющихся прелюдией к философии, социологии и медицине. Все знают, что астрология была предшественницей астрономии.

Во всех классах перуанского общества наука, религия и магия были тесно переплетены и почитались. Ничто не проходило мимо, так как ничто не происходило случайно. За всем крылся глубокий, но иногда скрытый смысл – болезнь, несчастный случай, появление облака или крик животного ночью в сьерре.

Самое небольшое событие имеет определенный смысл, и самые пустынные дикие пространства оживают для тех, кто знает, как разгадать их загадки.

Давайте поговорим о самой низшей категории прорицателей в их связи с обычными людьми. Похоже, они обладают особым видом мышления. Их всегда можно найти у входа в храм, готовых помочь верующему. Они питаются травами, корнями и маисом, а мясо едят только в особые дни торжественных празднеств. Некоторые специализируются на предсказаниях, другие на пожертвованиях.

Первая категория интерпретирует все, кажущееся случайным: радуга, землетрясение, драка птиц… Они ищут знамения и делают выводы, наблюдая за камнями, змеями, пауками и навозом лам. Для них вселенная – это огромная книга, они обращаются с вопросами к уака, некоторые из которых славятся своими предсказаниями. Разжигают огонь, который их помощники раздувают через медные или серебряные трубочки, и обращаются к духам, читая их ответы в потрескивании дров и дрожании языков пламени. «Они разговаривают с идолами на языке, непонятном для непосвященного», – пишет один из летописцев.

Специализирующаяся на пожертвованиях группа не занимается предсказаниями, а ищет средства для исправления последствий прошлых событий. Обрушивающееся на человека зло является карой за его грехи, как мы уже указывали, говоря об индейском менталитете. Избавиться от этих последствий можно с помощью незамедлительной компенсации, замены, а именно: молитвы, раскаяния и жертвоприношения.

В этом смысле очень полезна молитва как средство создания благоприятной атмосферы. Просящий привлекает к себе внимание божества и тут же предлагает подношения, как бы делая первый взнос. Во время молитвы индеец прямо стоит перед идолом с опущенными вниз руками и открытыми ладонями. Он громко целует воздух, а затем кончики своих пальцев. Затем он вырывает волоски век или бровей и сдувает их по направлению к Богу. Таким образом он дарит что-то свое, одну из «своих вещей», как бы отдавая себя в услужение Богу. По крайней мере так это объясняют современные социологи.

Исповедник вызывает раскаяние. Католические миссионеры с большим удивлением обнаружили, что исповедь была обычной практикой в Перу. Она также практикуется и среди других американских народов, таких, как уйчоль в Мексике (исповедуются женщины, а мужчины всегда стараются найти святое растение), а также среди некоторых эскимосов (в состоянии мистической экзальтации).

Исповедники назначались высшей иерархией после прохождения проверки полноты их знаний в религиозных вопросах. Приемная комиссия состояла из четырех амаута и одного из десяти высоких сановников, которых испанцы сравнивали с епископами. Они спрашивали кандидатов о богах, ритуалах, правилах, изложенных Инкой и Верховными жрецами, о грехе и покаянии.

Исповедник вставал возле водного потока, брал в правую руку пучок сухой травы, а в левую – веревку с привязанным к ее концу круглым камнем или палку с камнем, вставленным в отверстие. Потом он призывал к себе кающегося и начинал говорить с ним. Тайна исповеди всегда сохранялась, и любое отступление от этого правила незамедлительно каралось смертью. Индейцы не скрывали своих грехов, так как были убеждены, что исповедник, обладая даром предвидения, легко их разоблачит.

Грехи индейцев не отличались оригинальностью, так как во все времена это было одно и то же: убийство, измена, воровство, разочарование, ложь, лень, несоблюдение религиозных обычаев. Непослушание имело огромное число разновидностей и наиболее строго наказывалось, что вполне понятно в обществе, основанном на жесткой дисциплине: неповиновение родителям, предкам, официальным лицам, военачальникам и императору.

Поклонение идолам запрещалось как Инками, так и испанцами, однако их идолы были другими. Государственная власть не признавала божеств.

Кроме уже вышеперечисленных, существовал грех желания или намерения. Кающиеся должны были признать свои нездоровые желания и чувства: ненависть, жажду мести и нанесения ущерба, желание бунтовать, любовь к замужней женщине и т. д.

Исповедники не могли простить серьезных преступлений. С ними разбирались либо жрецы более высокого ранга (случаи оргий с молодой девушкой), либо Верховный жрец (поклонение идолам, попытка восстания против императора, святотатство с «девственницей Солнца»).

Во времена правления Тупака Юпанки в Кольяо женщинам разрешалось исповедовать женщин. А некоторые из них даже стали предсказательницами.

Когда кающийся перечислит свои грехи, исповедник серьезно разговаривает с грешником и накладывает на него наказание, соответствующее грехам. Существовало строгое правило, по которому раскаяние не должно нанести ущерб коллективным усилиям сообщества. Таким образом, «исход в пустыню», обязательство удалиться в горы и питаться там только травами, кореньями и водой не могло быть наложено на человека высокого ранга, поскольку он не мог оставить занимаемую должность, в противном случае пострадало бы общество. Кроме того, нижестоящие люди заметили бы его отсутствие и могли сделать вывод о том, что их правитель совершил серьезный грех. В таком случае тайна исповеди была бы нарушена. Такое наказание не могло быть наложено и на простых людей, так как уже большое число индейцев жили в Андах как отшельники и вновь прибывшие вступили бы с ними в контакт. Фактически пустыня была уже обитаема, если верить анонимному автору, которым вполне мог оказаться иезуит, отец Блас Валера. На него ссылаются некоторые писатели.

Чтобы стать отшельником, было необходимо получить разрешение вышестоящего начальника. Отшельники жили праведно и бедно. Верующие обращались к ним за советом, а иногда за предсказанием будущего.

Когда, наконец, наказание было определено, исповедник проводил символическую церемонию. Он слегка ударял грешника камнем, который держал в руке, потом приказывал ему плюнуть в небольшой мешочек, куда затем плевал и сам. После этого он читал молитвы и бросал мешочек, полный грехов раскаявшегося, в бежавший рядом ручей. Одновременно с этим исповедник просил богов, чтобы вода унесла этот скорбный груз в бездну, из которой нет возврата.

Инка и Верховный жрец тоже исповедовались, но делали это в одиночестве перед божеством. Инка соблюдал ритуал, подобно тому, который мы только что описали, бросая свои грехи в водный поток, а Верховный жрец сжигал мешочек и, помолившись в храме, бросал золу в воду.

Инка имел власть изгонять злых духов – «испанских демонов». Он делал это, приказывая духу появиться, чего было достаточно, чтобы последний больше не наносил вреда. Ямки Пачакути Салкамайуа оставил нам описание такого рода изгнания:

У жертвоприношений была своя собственная иерархия. Индейцы всех рангов часто наказывали себя либо из-за непонятного чувства необходимости очищения, либо для того, чтобы отвести от себя разгневанных духов, которых они потревожили, вторгшись на их территорию. Например, они выбрасывали лист коки, который уже надкусили, но не высосали из него сок.

Большее значение, естественно, имели реальные дары и подношения, подобно добровольно уничтоженной пище, разлитому напитку, сожженным разноцветным перьям. Чтобы умилостивить море, надо бросить в него маис, чтобы источники не иссякли, им нужно подарить раковины. Происхождение этих раковин – Центральная Америка, где в некоторых регионах они использовались в качестве денег для внутреннего обмена.

Когда умирал кто-то из членов семьи, индейцы несколько раз приходили к нему на могилу, приносили продукты и напитки, читали молитвы богам.

Кристобаль де Молина из Куско записал молитву, произносимую в таких случаях: «О, отец Уака, предки, родные и родители, о, Великий творец, постоянно насыщающий нас, наш всемогущий мертвый Бог, призови своих детей и внуков сплотиться вокруг Создателя, чтобы наши наследники жили в счастье с ним, как и ты сам».

В качестве жертвы часто использовали ламу. Жрец обводил ее несколько раз вокруг идола, а затем перерезал глотку. При этом голова животного была обращена к Богу. Каждое утро в Куско погибало таким образом несколько лам. Затем тушу сжигали в качестве подношения Солнцу. Для этой цели использовалась медная жаровня. В добавление к этому в первый день месяца в огонь бросали сто лам вместе с маисом и кокой, читая при этом молитвы.

Наиболее значимым и действенным считалось жертвоприношение живого человека. Здесь мы открываем темную страницу истории инков, которую Гарсиласо де ла Вега тщательно пытался скрыть. Фактически доказано, что по великим праздникам и в знак особого почитания в жертву приносили детей или молодых людей. Среди них выбирали самых симпатичных, хорошо кормили, а затем для одурманивания давали чичу или большие дозы коки. Потом, подобно ламам, их два или три раза обводили вокруг идола и тут же душили. Люди приносились в жертву тогда, когда Инка болел или начиналась война с могущественным противником. В Пачакамаке в жертву приносили «девственниц Солнца».

Доктор Уле нашел останки молодых девушек, принявших эту ужасную смерть. Они не были убиты в наказание за грехи, и их тела окружали знакомые предметы, как было принято при захоронении знатных людей.

Умерщвление лам во многом ограничивало этот ужасный обычай, несмотря на то что человеческие жертвоприношения считались наиболее эффективными. Неизвестный автор, произведения которого приписывают Бласу Валера, рассказывает, как людей заменили животными. Перед похоронами одного высокопоставленного лица всех членов его семьи и друзей усопшего призвали незамедлительно отправиться за ним. При этом им было сказано, что Виракоча щедро вознаградит их, и то же самое сделает бог, покровитель семьи усопшего. Более того, награждена будет не только добровольная жертва, но и ее дети будут осыпаны богатствами. Выбор метода смерти оставался за тем, кто пожелает откликнуться на этот трагический призыв.

Сперва согласившись отправиться в услужение к усопшему в потусторонний мир, один из родственников или друг потом испугался и, естественно, остановился в нерешительности. Поэтому, когда добровольная жертва объясняла причину, почему она не может уступить своему жгучему желанию расстаться с жизнью (и будьте уверены, она излагала свои причины с огромной убедительностью), высокие сановники разрешали при жертвоприношении заменять человека на ламу. Постепенно это вошло в обычай. Животное всегда называли именем человека, вместо которого оно приносилось в жертву. Персонификация такого рода вполне соответствовала торжественной печали церемонии. Таким образом человек удовлетворял желание усопшего иметь кого-то в услужении, а сам мог продолжить свой плодотворный труд на благо империи.

Инков сильно осуждали за человеческие жертвоприношения, но в их оправдание можно сказать, что этот ритуал существовал во многих местах еще до того, как они пришли к власти. В действительности же инки в значительной мере смягчили этот обычай. На самом деле такого рода казни имели очень древнее происхождение. Мы знаем об убийствах не только пленников, что практиковали многие примитивные народы, но также и соплеменников, притом для этого выбирали самых лучших. В районе Канта (недалеко от Лимы) в начале каждого года индеец, изображавший ужасного бога Ва Кона, выходил из грота на горе и гонялся за детьми. Одного из них он выбирал для жертвоприношения. Это впечатляющее преследование впоследствии трансформировалось в ритуальный танец, и кровь ламы заменила человеческую.

Соблюдаемый до сих пор аналогичный обычай в провинции Уарочири, в районе Каста, служит подтверждением этой эволюции. Каждый год прекрасную девственницу выбирали для жертвоприношения великому богу Вальяло, поскольку только он мог обеспечить плодородие. В назначенный день облаченные в праздничные одежды жители собирались в своих айлью и с песнями и танцами направлялись к кебрада на соседней горе, где, по преданию, проживал этот бог. Жертва проходила по украшенной цветами тропинке, а все вокруг должны были веселиться, даже члены семьи, из которой была выбрана девушка, так как дар, принесенный неохотно, не приносил никаких плодов. Молодая девушка бросалась в бездну пропасти, а ее родные радостно кричали.

Еще совсем недавно индейцы собирались в этом трагическом месте на праздник с танцами и песнями и бросали маленькую белую ламу в кебраду.

Позднее индейцы заменили живое существо его изображением, сделанным из металла или дерева. Человеческие фигурки из серебра, золота или дерева погребали или вырезанные из дерева фигурки человека оборачивали в красивый материал и сжигали. Сегодня в Каста жители бросают в кебраду морских свинок, чичу и коку.

Здесь следует подчеркнуть различие между инками и ацтеками. Философия последних коренным образом отличалась от философии инков. Они считали, что созданный Богом человек находится в долгу перед Создателем за свое существование и может освободиться, либо предложив свое собственное тело посредством самоубийства, либо другой дар в замену – кровь пленников. Два великих бога ацтеков постоянно требовали крови, один посредством жертвоприношения, другой – с помощью войны. Именно поэтому многие враждебные ацтекам племена присоединились к войскам Кортеса в его походе на Теночтитлан в 1521 году. По этой же причине мы до сих пор встречаем в искусстве и фольклоре Мексики такое обожание смерти, которое сильно шокирует европейцев. Подобная жестокость несвойственна религии инков.

Предки обожествлялись примерно так же, как и идолы. Их мумифицированные тела, одетые в лучшие костюмы, выставлялись в самые важные дни праздников. Даже после захвата испанцами индейцы сохранили обычай, по которому мумии предков участвовали во всех значимых событиях их жизни. Они даже брали их с собой, когда представали перед судом. «Похоже, – пишет отец Арьяга, – что живые и мертвые явились на суд вместе».

Религиозные церемонии проходили в храмах, которые летописцы называли мечетями. Сохранилось множество их описаний. Эти священные здания часто представляли собой странную смесь уродливого и прекрасного. Знаменитый Пачакамак был грубо вырезан из дерева и водружен на грязный и скрипучий настил. В то же время разнокалиберные террасы храма прекрасно смотрелись между горами и морем.

Все эти монументы блистают своим великолепием. В Томебамбе раскрашенные двери украшались драгоценными камнями, к дверям Вилькаса вела красивая каменная лестница из тридцати или более ступеней, в Уанке стояли серебряные вазы, изготовленные местными городскими умельцами, славившимися своим искусством.

На окутанных легендами берегах озера Титикака возвышались храмы Тиауанако и Копакабана, оба часто посещаемые паломниками. Первый построен на месте бывшей столицы племени аймара и символизирует древние традиции этой страны. Второй, построенный инками на полуострове, населенном митимае, по большей части членами императорской фамилии, был во время испанского нашествия заменен на церковь, посвященную Непорочной Деве, славившейся своими чудесами. Император напрасно старался выращивать в этом районе на высоте 12 тысяч футов коку, чтобы воздать хвалу богам.

На самом острове Титикака находилась уака, относящаяся к далеким доинковским временам. Это был камень в форме полумесяца. Индейцы покрыли его выпуклую часть тонким материалом, а вогнутую – листовым золотом. Напротив устроили алтарь, установив перед ним полый камень, в отверстие которого наливали чичу в качестве пожертвований. В сорока шагах от этого камня построен храм, в нишах стен которого было установлено много идолов. Поблизости обитатели острова сажали фруктовые деревья и выдалбливали ванны для бога Солнца.

Луне также был посвящен один храм на расположенном неподалеку и меньшем по размерам острове Коати. Между двумя святилищами поддерживались дружеские отношения и, по словам летописцев, индейцы «тратили много времени, переплывая от одного к другому и обмениваясь подарками».

Поклонение богам света часто шло параллельно поклонению богам тьмы. Естественно, восхваление этих богов проходило в темном подземелье. Там были установлены жертвенный камень и статуя Ланзона, высокий обелиск между полом и сводчатым потолком. Его большую стилизованную кошачью голову окружали змеи, а тело в основании было весьма тонким. Вид был ужасающий. В Чавине в храме Уантар, который, похоже, являлся очень древней усыпальницей, входная дверь на уровне пола была настолько узкой, что простой человек с трудом протискивался в этот проход, ведущий в коридоры в форме креста, заканчивающиеся каменными монолитами. На пересечении этих двух коридоров стоит статуя Ланзона, ее нижняя часть упирается в пол, а голова в каменные плиты, составляющие потолок. Высота монумента 12 футов. Он похож на воткнутый в землю кинжал, символ смерти. Вокруг царит пугающая и мистическая атмосфера.

Давайте наконец посетим самое священное место империи, храм Солнца в Куско.

Главные ворота, украшенные золотыми и серебряными барельефами, открываются в главное святилище, оксиду которого составляют изогнутые стены из камней, вытесанных и сложенных весьма тщательно. Стены и остроконечная крыша покрыты листами драгоценного металла. На расположенных над алтарем рисунках отображена индейская концепция космоса.

В центре этих фресок сверкает овальный золотой диск, изначальное яйцо, первоначальный дух, который, по всей видимости, впоследствии превратился в сверхъестественное существо, почитаемое знатью, в Создателя, который не был ни мужчиной, ни женщиной, к которому обращались в молитвах, называя «Сияющее Солнце».

По легенде, это центральное место раньше занимало золотое солнце, установленное по приказу Манко Капака, что соответствовало канонам примитивной религии, исповедуемой этим основателем. Солнце заменили на яйцо, вероятно, во времена Майта Капака вслед за религиозной революцией, однако это довольно сомнительно, так как Уаскар вернулся к древней традиции, заменив яйцо на солнце, которое и увидели испанцы в Куско. Гутьеррес де Санта-Клара рассказывает, что оно было величиной с колесо телеги и представляло собой лицо, окруженное лучами, как принято изображать солнце в наши дни. Его также сравнивают с диском толщиной с палец, плоским и гладким. Он расположен таким образом, что ярко блестит под лучами восходящего солнца.

Но не стоит углубляться в путаные гипотезы. Вполне понятно, что император хотел поместить бога правящего класса в центр космической системы. Понятно и то, что последующий правитель посчитал такую замену ошибкой, поскольку храм был посвящен Солнцу и предназначался для общественных богослужений. Во времена великих правителей, которые нас и интересуют, яйцо занимало весьма почетное место. По краям его окружали два диска: золотой – Солнца и серебряный – Луны. Таким образом, Солнце также относилось к разряду богов, но занимало второе место. Помещенное на место яйца, оно как бы дублировалось, что казалось довольно странным.

Над яйцом располагалось созвездие из трех расположенных по линии звезд, «три ламы» в окружении двух пастухов, звездные имена которых сегодня – Ригель и Бетельгейзе. Ниже симметрично располагалось пять звезд Южного Креста.

Под Южным Крестом в центре изображены индеец и индианка, типичная пара.

Другие образы по обеим сторонам этой центральной композиции были симметричными и взаимодополняющими. Если следовать сверху вниз, под каждым из дисков, представляющих Солнце и Луну, помещена звезда, представляющая два аспекта Венеры: утренний и вечерний. Далее, также симметрично, изображены два созвездия, соответствующие двум аспектам Плеяд: летнему и зимнему, причем последний окружен облаками. На нижних рисунках изображена звезда «самка ламы» на кечуа, а с другой стороны – «самец ламы».

Ниже располагались последние в этой горизонтальной серии рисунки. Зигзагообразная линия молнии с изображением земли в виде сферы с тремя треугольниками в нижней части, горы и извивающаяся исчезающая линия, река и четыре параллельные черты, подобно мосту, символизирующему радугу. В самом низу семь маленьких кружков с точкой в центре обозначали «глаза вещей», так как во времена инков вещи могли видеть. Также это могли быть семь глаз Верховного Бога, по странному совпадению напоминающие глаза Всевышнего, о которых рассказывает пророк Захария в Ветхом Завете. С другой стороны, в противоположность последнему рисунку, изображена неровная линия с круглым озером, родник, пума – животное, ответственное за град и затмение, когда оно пожирает Солнце или Луну, и, наконец, дерево.

Изображение этих познаний кажется примитивным, но мы не знаем его точного толкования. Без сомнения, его значение было изотерическим. Приведенное выше описание составлено лишь недавно.

Внимание посетителя привлекают и другие, более выразительные объекты на огромных стенах храма Солнца. Целая серия безмолвных образов внушает страх. Статуи изображали Солнце в его различных аспектах, а вдоль стен располагались мумии умерших императоров. В этом почетном карауле сидели согбенные фигуры, мало напоминающие живых людей. Мумии были обернуты весьма плотным материалом, который поддерживал их в вертикальном положении без каких-либо подпорок. Они напоминали огромные свитки ткани, а голову представлял кусок кожи, на котором были тщательно выписаны рот, нос, глаза и уши. Сверху их венчал льяуту. Предварительно забальзамированный труп находился внутри в скрюченном состоянии, и в целом мумия напоминала огромную куклу, лишенную рук и ног, с огромной головой, которую любвеобильные родители часто покупают своим чадам задешево на рынке.

Можно допустить, что в храме Солнца многие из этих «мумий» были просто пустышками без трупа внутри. Они служили напоминанием о прежних императорах, подобно статуям. Их величие гарантировал дорогой материал и украшения, а также восхитительные троны, на которых они помещались. Сверкающее золото и теплая окраска перьев компенсировала скромность форм и делала из этих реальных и фиктивных мумий подобающий эскорт их отцу – Солнцу. Шокирующий символ бессмертия человеческой души и постоянства империи.

В окрестностях храма можно найти другие, менее значимые захоронения, ориентированные на внутренний двор. Стены храма Луны были покрыты листовым серебром. Лицевую сторону этого астрального тела, вероятно, покрывала платина. Его окружали мумии самодержцев, богато украшенные и расположенные по возрасту.

В следующем здании располагались Венера, планета с «длинными вьющимися волосами», и Плеяды – «слуги Луны».

Четвертый и пятый павильоны посвящались соответственно громовому удару, объединявшему под одним именем молнию и гром (ильяпа), и особо благоприятному небесному явлению – радуге. В последнем здании располагался общественный зал для жрецов – ризница.

Внешняя сторона стены храма была украшена золотым орнаментом, а в стенах, ограждавших внутренний двор, были сделаны ниши, украшенные золотыми ламами и драгоценными камнями. По подземным каналам через трубы с золотыми наконечниками подавалась вода для пяти фонтанов.

Ниже храма располагались террасы, нисходящие до реки Уатанай и ставшие для писателей неисчерпаемым источников поэзии. Там все было сделано из золота: трава, цветы, деревья, рептилии, птицы и даже пастух. Это была дань Солнцу, так как золото было его земным олицетворением, концентрацией жертвоприношений подчиненных рас, наивысшим свидетельством власти бога света. В саду имелся резервуар, наполненный чичей, чтобы горячее и постоянно жаждущее Солнце могло удовлетворить свою жажду когда пожелает.

По периметру все эти здания окружала каменная стена с цветочными клумбами, и все вместе составляло духовный центр империи, непосредственную связь между человеком и богами.

Чтобы понять значение культа Солнца, необходимо увидеть великий праздник, посвященный ему. Он проводился ежегодно во время зимнего солнцестояния. Торжественные церемонии проводились во всех городах, а в Куско принимали форму национальной демонстрации.

В это время в столицу со всех частей империи спешили курака и другие высокопоставленные чиновники с докладами о положении дел в их административных районах. Они ожидали получить соответствующие инструкции и одновременно отдать должное самодержцу, принеся свои дары.

Город представлял собой великолепное зрелище. В окружающих его черных стенах узкие уложенными камнями улочки наполнялись в течение нескольких дней звуками копыт лам. Их можно было слышать, несмотря на звуки труб, возвещавших о прибытии очередного знатного человека. Яркие одежды, в которые облачались курака по случаю такого события, резко контрастировали с серой толпой. Перед некоторыми вождями следовали слуги, несшие символы своего племени. Но в большинстве случаев за хозяином шли многочисленные носильщики, нагруженные керамикой и одеждой для храма Солнца и императорской семьи. Некоторых несли на носилках, и все держали в руках свое любимое оружие.

У тех, кто пришел из северных высокогорий, на спинах висели крылья черного и белого кондора. Уроженцы западных лесов страны кара гордо демонстрировали свои обнаженные торсы, выкрашенные красной краской и напоминающие дорогостоящий материал. Верные своей военной традиции чанка маршировали в шкурах пумы. Голова животного лежала на голове воина, что придавало всей процессии вид дикой стаи. Различные расы можно было узнать по головным уборам. У каньяри волосы были уложены вокруг головы и украшены деревянными коронами. Чинча носили широкие полоски на лбу. Анти украшали волосы перьями птиц. При всем при этом присутствовала определенная доля фантазии: лица юнка с побережья традиционно скрывались под гротескными масками. Они странно жестикулировали и наполняли воздух какофонией звуков из своих флейт и барабанов, словно сбежали из сумасшедшего дома. Поэтому толпа, которую не приглашали на церемонию, по крайней мере, получала удовольствие от созерцания ее подготовки.

Церемонии начинались со строгого трехдневного поста, во время которого запрещалось разжигать огонь и совокупляться с женщиной. Все ждали, углубившись в себя. Работали только индейские женщины из «домов избранных женщин». Им поручалось изготовление маисового хлеба и специальных напитков, которые будут пользоваться широкой популярностью в ближайшие дни.

В указанный астрономами день Верховный Инка перед рассветом выходил на центральную площадь. Там уже собрался весь императорский айлью. На соседней площади собрались курака. В полной тишине все снимали сандалии и поворачивались на восток, неподвижно наблюдая за горизонтом. В момент, когда первые лучи солнца озаряли вершины Кордильер, люди бросались на землю, верноподданнически расставив руки, и целовали первый луч солнца. Затем самодержец брал в каждую руку по чаше, наполненной священным напитком, и, стоя перед солнцем, поднимал правую руку над головой, предлагая напиток своему отцу – Солнцу.

Затем император выливал содержимое чаши в небольшой канал, по которому жидкость текла в храм. Сам же он выпивал глоток из другой чаши в левой руке, выливал остатки содержимого в чашки, которые протягивали ему его придворные, и предлагал всем выпить.

Члены императорских айлью шли в храм Солнца. Курака доходили до дверей и останавливались. Затем Верховный Инка преподносил Солнцу обе чаши, которые были у него в руках, а остальные жертвовали свои. Жрецы подходили к порогу храма, чтобы забрать чаши, из которых пили курака, и одновременно забирали их дары.

Жертвоприношения начинались с умерщвления черной ламы, которая считалась для этой цели наиболее подходящей, так как все ее тело было черным, а у белой ламы была черная морда. Животное не связывали, но два или три индейца держали его, повернув голову на восток. В момент удара ножа палач разрезал тело животного и вынимал сердце и легкие, которые передавались предсказателю. Тот тщательно изучал эти органы и выносил свой вердикт. Если, по его заявлению, Солнце было удовлетворено, церемония продолжалась, в противном случае аналогичным образом убивали вторую и третью ламу. На этом данное число заканчивалось, и, если бог упорно продолжал оставаться неудовлетворенным, город охватывала великая печаль. Будущее выглядело угрожающим.

Много других животных также приносили в жертву, просто обезглавливая их и предлагая кровь и сердце богу. О проводимой жрецами ужасной церемонии человеческих жертвоприношений мы уже рассказывали вам. Мясо лам готовили публично на двух площадях и раздавали присутствующим.

Когда религиозные церемонии заканчивались, Инка приглашал всех выпить, начиная с военачальников, которые прославились своими военными подвигами. Потом, обращаясь к курака из окрестностей Куско, он угощал их от имени Солнца, держа в руках две одинаковые чаши и предлагая им то одну, то другую. Чаша в правой руке предлагалась гостю равного или высшего ранга. Если гость был ниже рангом, ему предлагали чашу из левой руки. Поэтому Инка предлагал Солнцу чашу в правой руке, а чашу в левой – всем остальным. Получивший напиток возводил глаза к небу, отпивал и возвращал чашу не говоря ни слова, обнимал воздух и делал руками знаки поклонения.

Придворные Инки продолжали эту церемонию и, следуя примеру своего самодержца, угощали стоящих ниже рангом. После того как вышестоящие особы угостили тех, кто ниже рангом, церемония поворачивалась в обратную сторону, что служило великолепным отражением принципа взаимности – каждый воздавал должное тому, кто оказал ему честь.

Естественно, Верховный Инка не мог принять все предлагаемые ему чаши без риска достигнуть уровня опьянения, не подобающего монарху. Поэтому он либо пригублял напиток, либо делал небольшой глоток, в зависимости от того, насколько хотел отблагодарить высокопоставленное лицо, выразившее ему почтение.

Чаши, из которых пил или к которым прикасался Инка, сохранялись присутствующими как священные предметы. Ими никто больше не пользовался, и каждая семья хранила их в доме среди домашних божеств как драгоценность.

И наконец, танцы, песни, пиры и попойки продолжались в течение девяти дней. Затем чиновники возвращались в свои провинции, восхваляя Инку, любимое дитя Солнца.