Глава 10
Интеллектуальная и творческая жизнь
Эту главу вполне можно было объединить с предыдущей, учитывая тесную связь между знаниями и религией. Мы подразделяем их для большей точности, отнюдь не скрывая сути. Все умозаключения были прежде всего ориентированы на божественное.
Обычный уровень астрономии
Астрономия инков, находившаяся на не более низком уровне, чем наука ацтеков или майя, была неразрывно связана с мифологией. Нам неизвестны какие-либо особо выдающиеся ученые в этой области, но мы знаем, что на практике проводились наблюдения за положением солнца на небе, позволявшие определить времена года и, соответственно, организовать работу на полях. С этой целью в нескольких городах были установлены колонны. Ниже экватора в период равноденствия в полдень они не давали тени, и поэтому расположенный на этой линии Кито считался священным городом.
Нельзя с уверенностью сказать, что сохранившиеся до наших дней колонны использовались для этого, так как некоторые из них могли служить пьедесталами для идолов, разрушенных миссионерами после испанского нашествия.
Нам необходимо доказать, что теории майя были известны, по крайней мере, на тихоокеанском побережье.
Уже упоминавшиеся нами легенды о людях, прибывших с запада, и о походах перуанских торговых плотов вдоль американского побережья к северу от залива Гуаякиль позволяют предположить, что определенные знания об астрономии в Центральной Америке уже были известны, по крайней мере частично, в больших центрах, расположенных при впадении рек в океан. На вазе из Пачакамака ученый нашел рисунок женского тела и черточки с точками, которые в Юкатане имели численные значения: палочка означает пять, а точка – единицу.
На каменном топоре в Национальном музее Лимы имеются искусственные отверстия, которые в давние времена украшались раковинами или цветными камнями. Их число, похоже, соотносится с астрономическими расчетами майя, основанными на периоде в 260 дней.
По мнению Ф. Бака, обнаруженная в 1908 году керамика из Наска демонстрирует несколько календарей. Ее надписи соответствуют двадцати годам в системе Меркурия, Луны, затмений, Венеры, Сатурна, ритуального года и так называемого тропического года. Сейчас ученые заняты изучением многих других примеров подобной керамики с аналогичными надписями.
Меры, планы и карты
Единицы измерений, без которых не может существовать ни теоретическая, ни практическая наука, основывались, естественно, на длине различных частей человеческого тела. Они начинались с юка, расстояния между кончиками большого и указательного пальцев, и заканчивались рикра, среднего роста человека на плато (примерно 3 фута 8 дюймов). Летописцы также рассказывают об измерении расстояний с помощью индейской лиги, равной, по их мнению, 6 тысячам шагов.
Практически географические знания выражались в форме карт и рельефных планов. Один из них изготовлен по приказу Пачакути перед перестройкой Куско. Предполагается, что камень Сайуите возле Абанкая представляет собой географическую карту, так как на нем высечены линии или фигуры. Последнее обозначает реки. Можно выделить пять параллельных водных потоков, стекающих в Апуримак. Фигуры обозначают региональные характеристики: обезьяны – зоны восточных лесов, ламы – плато, кондоры – горные районы. На камне есть и другие рисунки, например диски Солнца и Луны, индеец-часовой, пумы, змеи и жабы. Реликвии такого рода существуют в Перу и сегодня, но настолько редки, что данный камень считается уникальным. Специалисты усмотрели в этих рисунках влияние племен колла и чанка и теперь пытаются определить расположение этих стран среди тех, которые обозначены на камне. Однако кроме нахождения определенных гипотетических рек и озера Титикака, считавшихся священными с доисторических времен, загадка так и остается неразгаданной.
Развитие медицины
Единственными областями науки, где можно проследить определенную эволюцию, являются медицина и хирургия.
Суть медицины сводилась к эмпирическим процессам и магической практике. Целители принадлежали к определенной категории людей, отличавшихся от других какой-либо характерной особенностью, например физическим недостатком или уродством, врожденной слепотой или знаком, оставленным ударом молнии, либо же они принадлежали к племени, члены которого знали целебные свойства трав и ревниво хранили свои секреты, переходившие от отца к сыну. Среди этих племен наиболее известно кольяуайна с северо-востока озера Титикака, обязанное в свое время обеспечивать докторами двор Инки. Выходцы из этого района и сегодня разгуливают по дорогам Южной Америки, продавая простые лекарственные средства в городах и деревнях.
Типичные заболевания Старого Света, такие, как скарлатина и корь, не были известны в Америке. С другой стороны, среди индейцев были широко распространены две болезни – верруга и ута. Симптомами верруги были оспины, лихорадка и иногда кровоизлияния. Болезнь поражала людей и животных и была хорошо известна среди местных жителей деревень, расположенных на средней высоте между 3 и 9 тысячами футов в западных Кордильерах, особенно в долине реки Римак, а также на всем протяжении железной дороги Оройя.
Ута – разновидность проказы, поражающая лицо и не позволяющая мыть пораженные места, особенно нос и губы. Результаты болезни весьма реалистично отображены художниками Чиму на глиняной посуде. Иногда их несправедливо приписывают строгим наказаниям, применявшимся вождями-тиранами в странах, расположенных вдоль рек и на побережье Тихого океана.
Случаи заболевания сифилисом сомнительны, так как летописцы о них не упоминают, однако в действительности это не так, поскольку при изучении различных черепов обнаружены повреждения костей сифилитического происхождения. Существовало три вида лечения, более или менее связанные друг с другом. Во-первых, лечение, которое можно классифицировать как обычное. Его проводили целители. Во-вторых, искупление посредством молитв и жертвоприношений под руководством жрецов. И в-третьих, изгнание злого духа с помощью прорицателей.
От всех болезней имелись лекарства: диета, очищение желудка, массаж, пластыри и кровопускание с помощью ланцета были самыми распространенными методами лечения. На побережье использовался клистир в форме наполненной жидкостью трубки, в которую дул доктор.
Однако самым важным лечением оставались целебные травы. Их список, естественно, возглавляла кока. Этот кустарник, произрастающий на обедненной тропической почве, достигает высоты в 3 фута и живет примерно сорок лет. Ежегодно он приносит три урожая листьев. Их высушивают посредством аккуратного и последовательного выставления под лучи солнца так, чтобы листья не превратились в труху и не сломались. Чтобы сделать их съедобными, необходимо добавить небольшое количество щелочи, обычно золы кинуа. Как правило, лекарство принимают в форме небольшого шарика, который необходимо разжевать. Это сильный стимулятор, но он может вызывать и зависимость. В умеренных дозах кока прекрасно помогает от усталости, в чрезмерных количествах ведет к отупению и лени.
Индейцы считают, что кока лечит болезни и останавливает кровотечения, в настоянном виде прекращает диарею и колики, а ее сок высушивает язвы. Широкая распространенность этого заболевания заставила целителей использовать различные методы лечения. Обычно применялась богатая сульфатом железа земля (кольпа), смесь перуанской мяты и камеди или сала и какого-то битумообразного вещества. Для лечения сифилитических язв использовали аралию с побережья залива Гуаякиль.
Для очищения желудка применялись различные вещества с щадящим действием. Среди них можно назвать корень уачанка, концентрат листовой обертки маиса, раствор молье, розовый фрукт ложного перца в алкогольном напитке. Живица дерева молье служила лучшим средством для лечения ран, для чего также часто применяли сок кинакина, перуанскую мяту с листьями, похожими на маисовые, а также зелено-голубой копакира. При лечении лихорадки рекомендовались желтые цветы цикория, кора чинчона, сок туна (кактус). Однако зачастую в качестве простейшего лекарства достаточно было приложить к больному месту лягушку.
Сегодня в качестве простейших лекарств также используются все виды листьев. Листья кину а помогают при опухании гортани, листья юки отваривают в соленой воде и прикладывают к болезненным местам при ревматизме, смешанные с жиром листья апичу помогают бороться с ужасными маленькими насекомыми, известными как клещи, которые так ловко проникают под кожу стопы и откладывают там яйца.
Сок ока использовался для лечения воспаления почек и мочевого пузыря, отвар измельченного дерева кинакина – от гиперемии печени и селезенки, а семена этого дерева, брошенные на жаровню, выделяли пары, помогающие от мигрени. Трава чилька славилась своей способностью снимать боли суставов, а матеклу – воспаление глаз. Выдержанное в очень горячей воде небольшое количество табака применялось каждое утро для лечения задержек мочеиспускания, размельченные и смешанные с селитрой фрукты гандур растворяли камни в печени, принятие датура успокаивало нервы и улучшало сон, хотя в больших дозах это яд. Минералы во времена инков использовались менее часто, чем травы. О медицинских свойствах некоторых из них было уже известно: съедобная глина (паса или чакко) использовалась для снятия болей при подагре, порошок яшмы останавливал кровотечения, а коравари хорошо действовал на глаза. Среди разнообразных лекарственных средств не упоминается ни о золоте, ни о серебре.
В списке индейских лекарственных средств можно встретить и некоторых животных. Для лечения эпилепсии использовалось мясо колибри, при болезнях глаз – свежее мясо викуньи, при сумасшествии – бульон из молодого кондора, а насекомые чукичуки в сваренном виде исцеляли от язв.
Сам человек также внес определенный вклад в расширение списка медикаментов. Индейцы широко использовали мочу. Каждая будущая мать в семье держала определенный запас этой пахнущей аммиаком тошнотворной жидкости. Ее использовали в качестве растирки при мигренях, как лекарство от болезней зубов и глотки, для мытья грудных детей при высокой температуре. При коликах у маленьких детей их натирали слюной матери. От пневмонии применялось материнское молоко, при укусах – экскременты, при отравлениях принимали жженый волос с алкогольным напитком. Под рукой всегда имелось большое количество различных лекарственных средств.
Место магии в медицине
Самих по себе этих лекарственных средств было недостаточно. Они считались лишь компонентами цельной магической формулы. С точки зрения индейцев, материальное и духовное всегда шло рука об руку. Грех открывал доступ к телу злым духам, которые роились повсюду, выискивая возможность нанести вред и вызвать болезнь.
Прежде всего больной и его семья предлагали себя как бы взамен, другими словами, в качестве подношения или жертвоприношения, а если этого было недостаточно, обращались к предсказателю.
Ясновидящий прежде всего пытался определить болезнь с помощью гадания или непосредственного обращения к богам, которые могли его выслушать. После этого он призывал на помощь дружественных духов и старался переместить злых духов либо в неодушевленный предмет, либо в живое существо. Эта тонкая операция проводилась следующим образом. Кожу на больном месте натирали куском одежды, которую носил больной, или морской свинкой, после чего данный предмет незамедлительно уничтожали и выбрасывали, так как считалось, что болезнь перешла на него. Иногда, как говорится в рукописи Пома де Айяла, целитель сам высасывал больное место. По логике вещей, болезнь при этом должна была перейти в него, однако он мог воспользоваться в большом количестве такими лечебными средствами, как мясо и алкогольные напитки, недоступными для больного.
Когда же заболевал сам Инка, проблема становилась намного сложнее. Поскольку он был живым олицетворением и символом своего народа, грех, вызвавший его болезнь и страдания, приобретал общественный характер. В таком случае все классы общества усердно прибегали к исповедям, посту, подношениям и жертвоприношениям.
Борьба с болезнью
Каждый год в Куско устраивался специальный праздник очищения, который назывался Ситуа. Немощным и больным, а также иностранцам приказывалось удалиться из города. Вернуться они могли только по окончании церемонии. Все хорошо себя чувствующие жители соблюдали однодневный строгий пост, потребляя только сырой маис и воду в небольших количествах. После этого они замешивали и пекли специальный маисовый хлеб, в который добавляли несколько капель крови, полученных путем укола в переносицу ребенка в возрасте от 5 до 10 лет. Эта подготовка проводилась каждой семьей в доме старшего брата. В ту же ночь, незадолго до рассвета, все мылись и натирались кусками этого хлеба, чтобы прогнать болезнь, а глава семьи смазывал хлебом порог дома.
Аналогичные церемонии проводились в храмах Солнца, в императорских дворцах и в «домах избранных женщин».
На рассвете очистившиеся и голодные люди Куско ели заранее приготовленный ими простой маисовый хлеб и читали молитвы. Затем член императорской семьи в богатом убранстве выходил из крепости Саксауаман, держа в руках копье, украшенное пучком многоцветных перьев, которые, подобно ленте, спадали вниз и закреплялись на копье с помощью золотых колец. Он был посланником войны и по этой причине выходил из крепости, а не из дворца или храма. Сбежав из крепости по склону, он появлялся на центральной площади, где его уже ждали четыре члена императорского айлью. Посланник ударял своим копьем по их копьям и призывал их владельцев изгнать болезнь. Затем эти четверо разбегались по четырем дорогам, ведущим на север, юг, восток и запад, то есть в регионы, составлявшие «империю четырех направлений». Когда они пробегали мимо, жители выходили из домов, громко кричали, трясли свои одежды, будто вытрясали из них пыль, и яростно натирали голову и другие части тела, словно мылись. Так они избавлялись от болезнетворных микробов, стряхивая их на дорогу перед охотником, который прогонял их своим копьем.
На определенном расстоянии от города каждого из этих охотников ожидал человек, занимавший определенную должность в иерархии Инки по привилегии. Он принимал эстафету и продолжал бег, который заканчивался на расстоянии, достаточном для того, чтобы окончательно прогнать болезнь. После этого все жители Куско выходили из столицы с песнями и танцами. Каждый айлью двигался в установленном направлении, пока не достигал реки, в которую символически сбрасывались остатки микробов.
На следующую ночь жители Куско вооружались круглыми факелами, сделанными из соломы и сплетенными в виде корзинки. Факелы горели достаточно медленно, и ночное преследование болезни продолжалось с помощью этого дымящего и потрескивающего оружия, остатки которого в конце концов выбрасывались в реку.
После этого ничего не оставалось делать, как приносить пожертвования и отдаться развлечениям, во время которых чича пользовалась большим спросом. Таким образом праздновался триумф общественного здравоохранения.
Широкие возможности хирургов
Наиболее продвинутой областью хирургии в Перу была трепанация черепа. На найденных в гробницах черепах имеются характерные следы, и в этом нет ничего удивительного, поскольку они часто страдали от ударов топоров во время сражений.
Во время операций практикующие врачи пользовались ножом в форме буквы «Т». Вертикальная часть представляла собой рукоятку, а верхняя – овальную ударную часть. Врачи удаляли часть черепной крышки либо с помощью четырех надрезов, пересекавшихся по углам, либо просверливая ряд последовательных отверстий, соприкасающиеся края которых потом перерезались. В этом они достигли большого совершенства. На некоторых найденных археологами черепах остались следы даже пяти сделанных в различные сроки трепанаций, и только на последнем шраме имеются признаки занесенной инфекции.
Как явствует из росписей на керамической посуде, хирурги также практиковали ампутацию. Некоторые из их методов довольно любопытны, например зашивание ран «вживую». Для соединения краев раны хирург использовал муравьев, которые своими острыми челюстями захватывали оба края одновременно. После этого хирург отрезал им голову, оставляя сомкнутые челюсти на месте в виде шва.
Анестезию во время операции делали при помощи кокаина. Его добывали из коки в соединении с мощным щелочным веществом под названием льипта, которое приготавливали из золы кинуа, а на побережье – из извести. На рисунке на древней глиняной посуде изображен воин с шариком коки во рту.
Проблема деформации черепа
Но голова была не единственным объектом хирургии. Эстетика, занимавшая одно из важных мест в жизни индейцев, подсказала идею деформирования черепов младенцев путем зажатия между двух досок, чтобы сделать голову более красивой и соответствующей традиционной моде региона. Таким образом, одновременно удовлетворялись как чувство прекрасного, так и стремление к единообразию. Этот обычай не был изобретением индейцев с Андского плато. Он имел древние корни, характерные для Южной Америки, однако хорошо сочетался со стандартами цивилизации, которая ни перед чем не останавливалась в своем стремлении навязать индивидууму, начиная с самого его рождения, нестираемую печать коллективизма. Похоже, что высокообразованные амаута пожелали продвинуться еще дальше по этому пути. С этой целью они попытались сровнять некоторые черепные выпуклости, чтобы таким образом создать индивидуума со специфическим менталитетом. По утверждению индейского летописца, Инка использовал эту процедуру, чтобы сделать своих подданных более законопослушными. Это был логичный итог политики рационализации и формирования нации рабов.
Всего выделено шесть основных типов деформации. Среди них есть уплощенные головы типа змеиных, некоторые выглядят как сахарные головки, другие растянуты вверх или в ширину. В районе озера Титикака эта практика все еще существовала в XVI веке.
Красота архитектуры
Индейское чувство прекрасного нашло свое прямое отражение в архитектуре. Об этом мы уже упоминали, рассказывая о различных зданиях. Совершенство результатов находится в разительном контрасте с простотой технологии. Мастерство индейца проявляется в том, как он разделяет камень в необходимой точке с помощью попеременного использования кипящей и ледяной воды. Какие навыки необходимы для того, чтобы обработать камень с помощью огромных гематитовых молотков или распилить его куском дерева, конец которого покрыт смоченным песком! Насколько дисциплинированными должны были быть рабочие, которым удавалось укладывать блоки циклопических размеров без каких-либо механизмов, тягловых животных и даже колеса; чтобы уложить один на другой, просто перетягивали камни на веревках по уложенным на земле каткам!
Остается объяснить, как громадные блоки порфира перевозились из Ольянтайтамбо, где каменоломня располагалась на другой стороне реки. Несколько таких блоков, брошенных по дороге, на языке кечуа ласково называют «уставшими камнями».
Эксперты также не понимают, как индейцам удавалось подогнать камни с такой точностью, о которой мы уже упоминали, не подготовив с самого начала серию рабочих эскизов.
Следует отметить, что в этих величественных зданиях нет гибкости, разнообразия и фантазии, которая возможна при использовании дерева в строительстве каменных сооружений. Архитектура инков сводилась к плотным поверхностям искусной резьбы, словно земля кристаллизировалась и принимала геометрические формы. Она соответствовала духу превосходства, рациональному и единообразному, проникнутому мощью и стабильностью.
Естественно, между этими монументами имеются существенные различия. Древние дома Куско имели круглую форму с овальным двориком для каждой группы из двух или трех домов, но все это было уничтожено, когда Инка Пачакути перестроил весь город.
В новом городе стены были нескольких типов. В секционном типе используются блоки карбонатной извести нестандартной формы с выгнутой внешней частью и плотно подогнанными углами и сторонами. В «округленном» типе прямоугольные камни делают выпуклой только внешнюю часть стены, другие же поверхности плоские. В третьем типе используются прямоугольные андские камни, все их поверхности совершенно плоские и отполированные, как в храме Солнца. Использовались также и многоугольные блоки диорита, плотно соединенные друг с другом всеми своими гранями. Эти типы невозможно соотнести по времени с хронологической точностью. Они использовались в зависимости от значения каждой конкретной постройки, и по этой причине в одной стене можно видеть «секционное основание» и надстройку из прямоугольных камней.
Характерные черты прослеживаются почти повсеместно: трапециевидные входы с монолитным перекрытием, последовательные серии ниш, иногда лишь незначительно заглубленных, сужающиеся кверху стены с более солидным основанием у земли, часто сотрясаемой землетрясениями.
При описании Куско возникает идея, которую весьма претенциозно можно назвать урбанизмом инков. Их техники научились решать самые разнообразные вопросы, возникающие в различных ситуациях. Они не строили на культивируемой земле, потому что она была очень ценной. Для водоснабжения строились каналы, как в столице. В нескольких милях от Кахамарки устроен плавательный бассейн, который наполняется по двум каналам: по одному поступает холодная вода, по другому – горячая вода естественного происхождения. Посещая этот район, император купался здесь. Именно в этом здании, воздвигнутом возле нескольких термальных источников, компаньоны Франсиско Писарро обнаружили Атауальпу.
Планировка провинциальных городов была не столь строгой. Те из них, которые были возведены или перестроены во время правления Пачакути и его наследников, строились спонтанно и лишены единообразия. Однако везде можно встретить храмы, общественные хранилища, дворцы и крепости. Некоторые города в определенной степени напоминают столицу. В качестве примеров можно назвать Койор, любопытный конгломерат зданий, сгрудившихся на круглой гранитной платформе, в центре которой находится мавзолей, а также соседний город Чукилин. Оба города разделены на четыре части.
Чудеса индейского искусства
Совершенный вкус индейцев в большей степени выражен в искусстве, чем в архитектуре. Причиной этому послужил обычай принесения даров Инке в праздничные дни, а также то, что и самому императору приходилось одаривать тех, кого он хотел отблагодарить. Описанию сокровищ, найденных в захоронениях и выставленных сейчас в музеях, посвящены многие книги.
Люди, которые получали дары из различных регионов империи, могли наслаждаться красотой формы, рисунка и цвета. Нам трудно себе это представить, поскольку отдельные части, выставленные в музеях, сгруппированы в зависимости от своего происхождения, а не в качестве единого целого.
Керамика чиму
Чиму производили прекрасные гобелены с геометрическими рисунками и керамику двух цветов: белую и красно-оранжевую с круглым горлом в форме арки и прямой трубкой посередине, через которую жидкость вливалась и выливалась. Бурная фантазия этого народа находила отражение в создании керамической посуды. Порой это обычное лицо с надменным выражением, напоминающим римского императора, с лентой на лбу, либо довольно враждебное негроидное лицо с переломанным носом и толстыми губами, или лицо загадочно улыбающегося индейца. Серия кувшинов в форме человеческого торса удивительно реалистично показывает слепого человека, не скрывая его недостатки – нарост на носу, болячка на губах. Художники предоставляют нам обширную информацию о шрамах, оставленных болезнью или, возможно, наказаниями строгих вождей. Все такие отклонения детально воспроизводятся.
Иногда в качестве модели используются животные. Горлышко изящного сосуда выполнено в форме змеи и свистит, когда содержимое выливается. Другое изделие, изготовленное в форме газели, бурлит, когда в него наливают жидкость. Рисунки выгравированы с большой точностью: целитель ощупывает живот женщины, лежащей перед ним; вождь с огромной головой вершит суд над маленьким подчиненным. Обитатели крошечных домов стоят в дверях своих жилищ; две женщины с деформированными черепами несут третью на носилках; по кругу внутренней поверхности чаши проходит тропа, петляющая среди пум и ведущая в миниатюрный храм. Кроме этого, существует бесконечное множество горшков, выполненных в форме фруктов, животных или людей.
Вся эта керамика, ткани и скульптуры представляют собой бесценные свидетельства идей, фактов, верований и деталей повседневной жизни индейцев. Воодушевленный всем этим художник чувствовал, мыслил, созерцал и творил. Иногда реалистичное, иногда идеалистическое, иногда до цинизма жестокое, иногда настолько экзотичное, что мы не можем его понять, искусство инков шокирующее, наполненное энтузиазмом, но никогда не безразличное.
Вполне понятно, что невозможно спросить перуанского художника, к какой цивилизации он принадлежит, нельзя требовать от него знаний перспективы или чувства пропорции. Имея перед собой определенное пространство, он наполнял его различными объектами, по мере необходимости изменяя их формы. Можно сказать, что у него была боязнь пустых пространств. Он любил украшать и знал, как это делать.
Художник с большим реализмом отражал особенности того региона, в котором работал. Его произведения напоминают нам работы в стиле модерн и представляют собой документы, над которыми работают историки. Этот ремесленник либо примитивен и прост, а его работы напоминают детсадовские рисунки, либо он увлекается стилизованной геометрией и символизмом.
Перед нашими глазами проходит вся флора и фауна, все силуэты, прямые и изогнутые. Все восхищения и страхи индейцев отображены на тканях и в глине. В лесах царствуют ягуар и змея, на побережье сороконожка, косатка и акула, а в промежуточной зоне – кондор, сокол и пума.
Детальные сцены в искусстве чиму не гравируются, а рисуются. На них отображены судебные заседания, военные победы, работа в поле, торговля, рыбалка и охота. Бегут курьеры с забавными шапками на голове, украшенными дисками или плюмажами, а птицы рядом с ними символизируют скорость. Воины в полных доспехах сражаются с дикими животными колоссальных размеров, которые, похоже, стараются их уволочь. Восседающий под навесом вождь принимает гостей. Между ними расставлены четыре ряда разнообразных наполненных продуктами блюд, передвигающихся на своих собственных маленьких конечностях. Далее расположены винные сосуды, также на ножках, склоненные над чашами, чтобы налить в них свою драгоценную жидкость, подобно птицам, опустившим свою голову, чтобы напиться.
Мы рассказали о керамике, поскольку она повсеместно используется для такого рода рисунков, однако тыквенные бутылки тоже довольно часто расписывались мастерами. Эти художники занимались своим искусством во времена правления Инки и не восприняли влияния европейских геометрических правил.
Странные ткани Паракаса
На перуанском побережье, но дальше к югу, Паракас так же знаменит своими тканями, как чиму своей керамикой. Это неисчерпаемый источник прекрасного, но сегодня для нас он полон загадок.
На хлопковом материале различными красками изображены симметрично расположенные люди с несколькими лицами, пумы с человеческой головой и змеями вместо когтей, стилизованные птицы и многочисленные мифические создания, схематические и детально выписанные. Отовсюду на нас смотрят глаза и протягиваются готовые схватить нас руки.
Как правило, воспроизводятся одни и те же сюжеты, аналогичные по сути, но расположенные в различной последовательности. Иногда лицо человека или дельфина смотрит то вправо, то влево. Иногда его заменяют две вертикальные линии, направленные направо и налево. В рамках тех же линий голова может быть повернута вперед или назад. Для каждого сюжета используются различные краски, которые меняются в зависимости от сложности композиции. Например, дизайн первой горизонтальной линии выткан в цветах четырех комбинаций, дизайн второй линии расположен зигзагом с теми же самыми комбинациями цвета и начинается с той, которой заканчивается предыдущая линия. Таким образом, получается нижеприведенное распределение:
Художник использует дополнительные краски, чтобы гармонично выделить фон и бахрому: красную охру дополняет минеральная зеленая краска; если первая – золотая охра, то вторая – фиолетовая.
Ремесленники Ика и Наска
В долинах недалеко от Паракаса жители городов Ика и Наска производили ткани и керамику особенно высокого качества. В Ика они ограничивались тремя цветами и рисовали простые и спокойные геометрические рисунки. В противоположность им, в Наска использовались одиннадцать различных цветов. На бутылках с двумя горлышками или широкогорлых вазах ремесленники рисовали орнаменты греческого типа, однако они предпочитали мифологические сюжеты, зачастую бессмысленные для нас. Каждый рисунок – это проблема, любопытная головоломка, оставляющая нас в полном неведении. Грозное выражение морды пумы с торчащими в разные стороны усами и висящим языком, с семечком в лапах или с несколькими лапами, естественно, внушает страх, но что мы можем сказать о существе с несколькими головами, животном с человеческой головой и телом рыбы, чей хвост оканчивается змеями, или о монстре с головой кошки, телом птицы и хвостом рыбы, держащем в когтях изуродованную голову, не мигая уставившуюся на нас широко раскрытыми глазами?
И что больше всего поражает – это глаз, символ всевидящего бога. Вот почему Пикассо, правда, несомненно по другой причине, не всегда помещает его туда, где ему положено быть по природе, а в довольно значимую часть тела – живот, источник плодородия. Такой глаз, иногда стилизованный до предела, в конце концов остается в одиночестве или почти в одиночестве, часто окруженный линиями, расходящимися в разные стороны. Его можно встретить почти на всех предметах искусства народа наска, подобно божественному оку, преследующему Каина.
Керамика и ткани из других регионов
Существовало множество других региональных центров производства. Рекуай направлял в Куско свою керамику из белой глины, украшенную рельефными орнаментами. Чанка посылали свои глиняные кувшины с горлышками наподобие головы человека или животного, украшенные непривычной черной росписью. Далее на север законопослушные кара из района Кито специализировались на производстве золотых предметов, таких, как булавки с большими головками, нагрудные пластины и украшения для их эстолика.
В районе озера Титикака умельцы изготавливали простые сосуды в стиле «сегодняшний Тиауанако», цилиндрические, с широким горлышком, часто украшенные рельефной полоской. Кроме этого, они делали геометрические рисунки, окрашенные в оранжево-желтый, красно-оранжевый, темно-бордовый, Серовато-бордовый и белый цвета, иногда рисовали антропоморфные и зооморфные божества, но эти изображения были малопривлекательны с художественной точки зрения.
Гораздо более красивы прекрасно декорированные урны народа калчаки с северо-запада (ныне Республика Аргентина). На внутренней поверхности, как и на некоторых основных рельефах, иногда можно видеть лица богов, которых называют плачущими, так как тонкие линии под глазами создают впечатление слез – странная и невероятная интерпретация. У ремесленников Куско тоже был свой собственный стиль. Они преуспели в создании арибалье, ваз с длинным горлышком, круглым телом и конической основой, которые можно было поднять, взявшись за две ручки, помещенные в нижней части. Ограничения в росписи и красках подчеркивают элегантность формы. Несколько листьев папоротника или пауки, редкие геометрические линии, использование черной, белой и красной красок – это все, что допускало воображение изготовителей этой прекрасной керамики, достойной занять место в любом музее. Со всего плато в столицу стекались изделия, вытканные из шерсти викуньи, накидки с бахромой и другие модные одежды. Из восточных лесов поступали бусы из надкрыльев жуков-скарабеев, зубов обезьян, красных и желтых семян и оперения птиц весьма яркой раскраски.
Утилитарное значение предметов искусства
Индейцы так внимательно относились к форме, что, похоже, постарались поставить ее на самостоятельную основу. Идея искусства ради искусства не получила у них широкого распространения. Расцветка тканей и керамики прекрасна и жизненна. На нее не просто смотрят, ее читают и понимают. Конечно, не следует преувеличивать и стараться найти какое-то скрытое значение в каждой линии и в каждом цвете. Воображение – это не пустое слово, но оно имеет второстепенное значение, а утилитарные свойства доминируют во всех областях.
Ритуальные танцы знати
Здесь к чувству статической эстетики следует добавить еще и динамику. Танцы занимали довольно почетное место в жизни перуанцев. Не только в области религии, но и во всех других аспектах жизни танцы для знати имели ритуальное значение. Для простого же народа они были обычным мирским явлением, возможностью порадоваться и выразить себя.
Семья Верховного Инки танцевала вай-яя на главной площади Куско, став в две линии: в одной – мужчины, в другой – женщины, и взявшись за руки. Танцевать можно было и в одну линию. Танцоры медленно и ритмично приближались к императору, делая два шага вперед и один назад под удары огромного барабана.
Танец змеи был более красочным вариантом вай-яя. Люди, мужчины с одной стороны, женщины с другой, брали обеими руками многоцветный канат с головой змеи на конце. Рептилия извивалась среди ярких костюмов танцоров под застывшими взглядами мумий, установленных по одной стороне площади, перед императором, который, как всегда, оставался величественным и спокойным.
Знать танцевала группами по три человека. Мужчина держал двух женщин и, не выпуская их из рук, заставлял изворачиваться и извиваться.
Музыка и музыкальные инструменты
Для придания танцам ритмичности использовались многочисленные музыкальные инструменты. Вертикальная флейта (кена), которая изготавливалась из кости или тростника, с многочисленными просверленными дырочками и великолепным высоким тоном, пользовалась наибольшей популярностью. За ней шла флейта Пана, сделанная из тростниковых трубочек, дерева, металла, перьев или глины. Трубочки выстраивались в одну линию по убывающей длине. Кроме этого, использовались барабаны, тамбурины из кожи ламы, окарины, медные и серебряные колокольчики, собранные в бусы гигантские бобы для ношения на шее и коленях, трубы из обожженной глины, дерева, морские раковины. Индейцы всегда считались непревзойденными флейтистами. Звучание этого инструмента гармонично соответствовало спокойному и меланхоличному характеру музыканта, а песни получались еще более ностальгическими, так как сочинялись по пентатонной шкале и, как правило, в миноре. В окружении Анд флейта стала точным воплощением покорной, аскетической жизни и разбитых надежд.
Исполняемые индейцами во время празднеств песни и ритмические композиции были нерифмованными, простыми, примитивными, иногда поэтичными, иногда воинственными, иногда религиозными. Такими они и остались. Но такое несовершенство не портит их красоту.
Поэзия
У нас имеются переводы двух поэм. Первая взята из «Comentarios reales» Гарсиласо де ла Вега, который приводит ее на кечуа, латыни и испанском.
Великолепная принцесса,
Ваш брат
Разбил
Вашу вазу,
И поэтому гремит гром,
Блистает молния и разразилась гроза.
Однако именно вы, принцесса,
Должны дать нам воду,
Вызвать дождь,
И даже бурю,
И снег.
Пачакамак,
Виракоча создал тебя
И поручил тебе
Эту работу.
Вторая поэма, цитируемая П. А. Минсом, носит совершенно другой характер.
Мы будем пить из его черепа,
Мы сделаем себе украшения из его зубов,
А из его костей – флейту.
Мы станем танцевать под звуки барабана,
Сделанного из его кожи.
Драма
Поэзия, песни и сказания – над всем этим работали главным образом амаута. Но эти «классики» пошли дальше. Они использовали элемент пантомимы, свойственный национальным танцам. В них были включены сцены из мифологии, народных празднеств, исторические факты и даже события повседневной жизни, такие, как военные сражения или работа в поле. Вдохновленные этими пантомимами, амаута додумались объединить сказания и танцы, создав таким образом пьесы.
Передаваемые из уст в уста легенды служили напоминанием о великих событиях. Когда по поводу триумфа императора проводились великие празднества, такого рода пьесы игрались на улицах Куско. В них рассказывалось о баталиях, в которых принимал участие самодержец, чтобы закрепить в памяти народа воспоминания о великих победах перуанцев. Они были значительно эффективнее, чем просто рассказанные истории. Подобные сцены разыгрывались даже на похоронах Инки и напоминали об основных событиях жизни усопшего императора. Это были уроки истории, жизненные, но не всегда объективные.
Из всех этих пьес до нас дошла только одна, притом с определенными искажениями, внесенными испанским ученым, который нашел и записал ее. Сегодня считается, что этот писатель, знаток языка кечуа, был индеец с испанским именем Эспиноса Медрано, регент хора и Верховный жрец храма Куско, величайший оратор, философ и богослов, живший с 1632-го по 1688 год. Драма, естественно, основана на древних событиях, и все специалисты по Америке единогласно относят ее к временам инков.
«Ольянтай» – индейская драма
Замысел этого драматического произведения следующий. Мы находимся в Куско во времена правления Пачакути. На главной площади бравый генерал Ольянтай, один из наиболее известных военачальников империи, говорит со своим слугой Быстроногим о любви к дочери Верховного Инки по имени Смеющаяся Звезда. Это дает повод беседующим провести различные сравнения, поэтические и юмористические, со звездами на ночном небе. Быстроногий понимает, что его начальник взялся за опасное предприятие, и весьма обеспокоен этим. Прибывает Верховный жрец и пытается отвлечь генерала от его любовных замыслов, но затем, понимая, что все его старания напрасны, обещает переговорить с самодержцем. Затем мы переносимся во дворец, где Смеющаяся Звезда разговаривает со своей матерью о любви к Ольянтаю и печалится о том, что не может видеться с ним. Потом появляется монарх, заявляет о своей любви к дочери и удивляется, застав ее в печали и слезах. В этот момент начинаются песни и пляски, после чего Смеющаяся Звезда просит оставить ее одну и начинает рыдать.
В другом зале дворца император обсуждает план военной кампании с генералами Ольянтаем и Глазом Куропатки с целью остановить продвижение вражеской армии из района Чаянта в южной части империи. Прежде всего он хочет, чтобы враг сдался, но полководцам не терпится начать сражение. Пользуясь случаем, Ольянтай просит императора принять его наедине. Когда ему это удается, он напоминает о своих прошлых заслугах, бросается на колени перед властителем и говорит о своей любви к Смеющейся Звезде. Разгневанный самодержец отвечает ему грубым отказом: «Не забывай, что ты простой вассал» – и приказывает ему удалиться.
В неопределенном месте Ольянтай остывает от ярости и мечтает о мщении. Приходит Быстроногий и сообщает, что Смеющаяся Звезда и ее мать исчезли из дворца и их ищут вооруженные люди. Их разговор прерывает еще одна песня. Во дворце Пачакути впадает в неистовую ярость. Он отдал приказ арестовать Ольянтая, но его нигде не могут найти. Глаз Куропатки читает узелковое письмо. Оказывается, Ольянтай захватил власть и, по сообщению курьера, жители долины провозгласили этого неверного генерала своим императором. Глаз Куропатки получает приказ возглавить 50 тысяч воинов и подавить восстание.
Сцена меняется. Теперь мы в Тамбо, в крепости, где Ольянтай и его сообщники готовятся оказать сопротивление войскам из Куско. Подготовлен план обороны, определены места расположения войск. Солдаты пропустят врага в ущелье и засыплют камнями проход, отрезав неприятелю путь к отступлению.
Следующая сцена происходит уже после сражения. Глаз Куропатки сожалеет, что ему даже не удалось встретиться с неприятелем; его солдаты погибли под градом камней, и ему пришлось бежать.
Следующий диалог пьесы происходит в «доме избранных женщин». Мы видим молодую девушку по имени Белла, которую одна из ее подруг, а позднее настоятельница пытается убедить присоединиться к их монастырю. Позже мы узнаем, что это дочь Ольянтая и Смеющейся Звезды и что генерал уже был в интимных отношениях со своей возлюбленной. Это становится ясным из определенных фраз разговора между девушкой и ее матерью. Вся драма раскручивается именно вокруг этого странного момента.
Встреча Верховного жреца и Быстроногого на улице Куско явно рассчитана на то, чтобы проинформировать нас о том, что Пачакути умер и на троне его сменил Тупак Юпанки. Автор позволяет нам поприсутствовать на небольшом приеме, устроенном новым монархом в тронном зале. Несколько слов императора, благое предсказание Верховного жреца, укор в сторону Глаза Куропатки, и все. Из реплики потерпевшего поражение генерала мы понимаем, что он готовит возмездие, а со слов Верховного жреца – что оно будет сокрушительным.
Глаз Куропатки задумал хитрость. Покрытый ранами, он появляется перед крепостью, где засели восставшие, и, добившись встречи с Ольянтаем, рассказывает, что Тупак Юпанки, наследник трона, – жестокий тиран. В наказание за поражение у Тамбо он отдал генерала в руки палачей, которые и ответственны за его ужасное состояние. Ольянтай принимает беглеца и оказывает ему помощь.
Затем происходит быстрая смена сцен. Белла узнает от подруги, что ее мать замурована в пещере. Ей удается встретиться с матерью, и они обмениваются нежными словами любви.
Теперь мы возвращаемся в императорский дворец. Верховный жрец сообщает императору, что Тамбо весь объят пламенем. Посланник приносит кипу, рассказывающую об одержанной победе. Солдаты Инки спрятались в горных пещерах вблизи крепости и по сигналу Глаза Куропатки, когда Ольянтай со своими воинами отмечал праздник Солнца и был пьян, ночью бесшумно пробрались в крепость. Ошеломленные неожиданностью, восставшие сдались, а Глаз Куропатки лично связал Ольянтая по рукам и ногам. «Десять тысяч пленных скоро прибудут в Куско», – говорится в сообщении. Вскоре после этого появляется Глаз Куропатки и принимает поздравления от императора. Появляется связанный Ольянтай и говорит лишь одну фразу: «Ни о чем не спрашивай нас, о Отец. Мы страдаем за свое преступление». Тупак Юпанки спрашивает Глаз Куропатки и Верховного жреца: «Какое наказание мы придумаем для этих восставших?» Генерал требует смертной казни, а Верховный жрец призывает к милосердию. Тогда монарх приказывает снять оковы с пленников и, обращаясь к Ольянтаю, возвращает ему жезл. Рыдая, провинившийся генерал выражает свою признательность. Император хочет подарить ему жену, но генерал заявляет, что он уже женат. Самодержец удивлен, так как ничего об этом не знает. В это время появляется Белла, бросается к ногам императора и умоляет его освободить мать из пещеры, иначе та умрет. Тупак Юпанки приказывает Ольянтаю отправиться в это место, но затем по просьбе девушки отправляется туда и сам. Теперь мы видим их всех перед входом в пещеру. Ольянтай освобождает свою жену, и пьеса заканчивается всеобщей радостью.
В некоторых местах драме не хватает последовательности, некоторые ситуации объясняются с опозданием, некоторые сцены, похоже, не сбалансированы и не связаны напрямую, о некоторых важных событиях упоминается лишь вскользь, другие же маловажные обыгрываются долго. Пьеса охватывает период в десять лет, но по ее ходу об этом трудно догадываться. Иногда создается впечатление, что определенные сцены искусственно привнесены или выброшены, что вполне вероятно.
Но, несмотря на все это, характеры хорошо вырисованы, драматическая напряженность временами прерывается благодаря появлению клоуна. Быстроногий и солдаты полны гордости, а женщины – очарования. Многие идеи пьесы, естественно, соответствуют менталитету индейцев. Пачакути груб и упрям, каким и должен быть монарх, чья власть базируется на тираническом порядке, который ничто не может изменить. Другие же характеры могли существовать и в другое время. Глаз Куропатки – грубый и жестокий солдат, Быстроногий – тихий и хитрый, Смеющаяся Звезда исполняет роль главной любовницы без каких-либо отклонений, а Ольянтай отдается бурным страстям. Пьеса оставляет глубокое впечатление. Читателю остается удивляться, каким образом темный народ, не знавший колеса и письменности, сумел достичь таких высот культуры.
Истории и легенды
Если театр представлен лишь одной пьесой, то перуанский фольклор знакомит нас с несколькими историями, доколумбовый характер которых признан специалистами. Одна из них рассказывает о человеке и природе, следуя индейскому обычаю древних времен. История называется «Жадный брат».
«Два брата вместе со своими женами и детьми принадлежали к одному племени. Один был богат, другой – беден. Однажды, когда богатый брат с многочисленными гостями праздновал «постриг волос», к нему пришел его бедный брат.
Увидев его, один из гостей спросил: «Разве это не твой брат? Почему ты не приглашаешь его войти?» – «Это слуга», – ответил богатый брат. Бедняк слышал эту фразу. Переполненный горем от такого презрительного отношения, он уходит и в соответствии с обычаем отправляется на поиски растений, чтобы прокормить свою семью. Остановившись на склоне холма в пуне, он оплакивает свое горе. В это время к нему обращается сама пуна, успокаивает и указывает тропу, ведущую к пещере. Там бедный брат встречается с достойным пожилым человеком, который дает ему камень и приказывает возвратиться с ним домой, но ни в коем случае не переворачивать камень.
Бедняк спешит домой, но наступает ночь. Он вынужден остановиться и находит убежище в гроте, куда относит на плече свой камень. Бедняк голоден и несчастен, но, когда впадает в дремоту, слышит разговор между холмом, пуной и пампой.
Пуна спрашивает холм, почему плачет этот человек. «Бедняк плачет оттого, что его богатый брат презирает его».
Затем спрашивает пампа: «На что жалуется этот человек?» – «Богатый брат оставил его умирать от голода», – отвечает холм. «В таком случае я дам ему горшок белого маиса».
«А я – коричневого!» – восклицает грот.
«А я – желтого», – заявляет холм.
Спящий неожиданно просыпается. Перед ним стоят три маленьких горшка. Он с жадностью ест, но оставляет понемногу в каждом горшке для своей семьи. Затем он спокойно засыпает.
На рассвете он готов отправиться дальше, но обнаруживает, что не может поднять свою ношу, которая стала тяжелее. Бедняк с удивлением обнаруживает, что желтый маис в горшке превратился в золото, белый – в серебро, а коричневый – в медь.
Бедняк закапывает часть своих богатств, отправляется домой и рассказывает семье о своих приключениях.
Богач видит, что его брат неожиданно разбогател, и называет его вором. Оправдываясь, новоявленный богач рассказывает о своем приключении. Жадность разъедает душу богатого брата, и на следующую ночь он отправляется в пещеру, где встречает старика, который дает камень и ему. Он тоже засыпает в гроте, но холм одаривает его рогами, пампа – длинными волосами, а пуна – хвостом. Он просыпается полностью преображенный.
Когда богач возвращается домой, жена его не узнает и спускает на него собак. С тех пор, превратившись в животного, он бродит по пампе и пуне».
Теперь возьмем пример сказки, которая, подобно большому числу аналогичных индейских рассказов, подсказывает нам мораль, не называя ее впрямую. Сказка называется «Ночная бабочка». Однажды жила семья, у них был один ребенок, и все жили счастливо. Мужу приходилось совершать долгие путешествия, а жена вся в слезах проводила ночи за прялкой в ожидании его. Однажды ночью ребенок, который никак не мог заснуть, спросил свою мать, что это летает вокруг лучины и с кем она разговаривает. Мать ответила: «Это мой любовник, настоящий друг, который прилетает, чтобы развеять мое одиночество».
В отсутствие жены возвращается муж и спрашивает сына, чем занималась мать во время его отсутствия. Ребенок отвечает, что к матери каждую ночь приходил любовник, они сидели допоздна и разговаривали друг с другом. Услышав такие слова, разгневанный муж идет к жене и убивает ее.
Однажды ночью в глубокой задумчивости, погруженный в печальные воспоминания, вдовец смотрит на тусклый огонь в комнате, а ребенок неожиданно восклицает: «Вот любовник моей матери, ее товарищ». Малыш указывает на мотылька, который всегда прилетал к его матери. Муж осознает свою ошибку и умирает от горя.