Глава 10

Дальше: Зима 1934 года

Вито переключил передачу, и восьмицилиндровый двигатель здоровенного «Эссекса» зарычал, прежде чем вернуться к прежнему ровному спокойному ворчанию. Вито только что свернул с бульвара Фрэнсиса Льюиса и въехал в Куинс, направляясь в свое поместье на Лонг-Айленде, чтобы побыть там на природе вместе с семьей. Рядом с ним сидела Кармелла, державшая на руках маленькую Конни. Мать играла с девочкой в «ладушки» и тихо напевала: «Ладушки, ладушки, где были? У бабушки». Сонни сидел у окна, положив руки на колени и выстукивая мелодию, которую слышал он один. Майкл, Фредо и Том сидели сзади. Фредо наконец перестал задавать вопросы, за что Вито был очень признателен. «Эссекс» находился в середине каравана. Впереди ехал черный «Паккард» с Тессио и его ребятами, а замыкал колонну Дженко в стареньком «Нэше» с пучеглазыми фарами. Вместе с Дженко на заднем сиденье находился Эл Хэтс, а вел машину Эдди Велтри, еще один из ребят Тессио. Вито был по-будничному одет в брюки защитного цвета и желтый свитер поверх голубой рубашки с широким воротничком. Эта одежда полностью соответствовала предстоящему пикнику на природе, но все же он стеснялся, словно разыгрывая роль беспечного прожигателя жизни.

Было еще рано, только десять часов утра. День обещал выдаться на славу: на голубом небе не было ни облачка, и погода стояла теплая. Однако мысли Вито упрямо возвращались к делам. Лука Брази пристукнул двоих ребят Чинквемани, а третий парень, Никки Кри, вот уже несколько дней числился пропавшим. Вито не знал, какие последствия это будет иметь для него и его семьи, но подозревал, что это выяснится в самое ближайшее время. Марипоза уже вынудил его вступить в переговоры с Брази, на что он по собственной воле ни за что бы не пошел, и вот сейчас еще эти новые кровавые события… Вито не понимал, как Марипоза может винить его в случившемся, однако тот был туп, следовательно, все было возможно. Вито понимал, что ему рано или поздно придется иметь дело с Марипозой, это лишь вопрос времени. У него были кое-какие мысли, он просчитывал различные варианты, и эти мысли и варианты крутились у него в голове, пока он ехал следом за Тессио. Вито искренне надеялся перебраться в свой новый дом на Лонг-Айленде до того, как начнутся неприятности, однако строительство велось медленнее, чем было обещано первоначально. Оставалось только надеяться, что Розарио Лаконти еще на какое-то время отвлечет на себя внимание Марипозы и его подручных.

— Это оно? — спросил Фредо.

Вито только что свернул следом за Тессио на длинную дорожку, ведущую к участку, зажатую между двумя рядами деревьев, на которых трепетали золотые и красные листья.

— Только посмотрите на эти деревья! — воскликнул Фредо.

— Да, Фредо, именно это и можно увидеть за городом: деревья, — спокойно заметил Майкл.

— А, Мики, заткнись, хорошо? — обиделся Фредо.

Обернувшись назад, Сонни сказал:

— Оба, умолкли немедленно!

— Это та самая стена? — спросил Фредо, опуская стекло. — Это что-то вроде крепостной стены, о которой ты рассказывала, мама?

— Она самая, — подтвердила Кармелла. — Вот видишь, похоже на замок, — сказала она Конни.

— Вот только в ней зияют бреши, — усмехнулся Майкл.

— Она еще не закончена, умник, — сказал Том.

Вито остановился позади Тессио, и следом поставил свой «Нэш» Эдди. Клеменца ждал в воротах — точнее, там, где будут ворота, когда работы закончатся. Он стоял, прислонившись к бамперу своей машины, рядом с Ричи Гатто, державшим под мышкой сложенную газету. Клеменца, еще более громоздкий в будничной одежде, особенно рядом с подтянутым мускулистым Гатто, потягивал из кружки кофе. Сонни и ребята выскочили из «Эссекса», как только машина остановилась, однако Вито помедлил, восхищаясь каменной кладкой высокой стены, местами имевшей в высоту десять футов, окружающей участок. Эта работа была выполнена семейством Джулиано, потомственными каменщиками на протяжении многих поколений. Кладка завершалась бетонным гребнем, из которого торчали остроконечные чугунные прутья, придавая сооружению законченный вид. Кармелла, сидящая рядом с мужем с Конни на руках, накрыла его руку своей и поцеловала его — быстро чмокнула в щеку. Потрепав ее по руке, Вито сказал:

— Идем. Давай все осмотрим.

— Сперва нужно достать корзину с продуктами для пикника, — сказала Кармелла.

Она направилась к багажнику.

Когда Вито вышел из машины, Тессио подошел к нему и положил ему руку на плечо.

— Здесь будет очень красиво, — сказал он, обводя рукой участок земли и ворота.

— Друг мой, — сказал Вито, — присматривай за моей семьей, per favore. — Он указал на недоконченные стены. — Это наше дело, — добавил он, подразумевая, что чувствовать себя в полной безопасности нельзя.

— Разумеется, — заверил его Тессио, после чего направился к Сонни и ребятам.

Клеменца с трудом оторвался от машины и присоединился к Вито. Ричи последовал его примеру.

— Почему мне не нравится выражение твоего лица? — спросил у Клеменцы Вито.

— Э… — неопределенно пробормотал Клеменца, жестом предлагая Ричи показать Вито газету.

— Подожди, — остановил его Вито, поскольку к ним присоединилась Кармелла, держа в одной руке Конни, а в другой — маленькую корзину. На ней было длинное пестрое платье с кружевным воротником. Волосы, только-только начавшие седеть, ниспадали до плеч.

— Еды здесь хватит на всех? — спросил Вито.

Улыбнувшись, Кармелла показала ему корзину, в которой сидела кошка Дольче. Достав кошку из корзины, Вито прижал ее к груди и погладил ей голову. Улыбнувшись, он указал на самый большой из пяти домов на участке. Перед домом стояли две группы людей Тессио и Клеменцы, разговаривающие друг с другом. Ребят нигде не было видно.

— Разыщи детей и покажи им их комнаты, — сказал Вито, возвращая кошку в корзину.

— Сегодня никаких дел, — строго сказала ему Кармелла. Повернувшись к Клеменце, она добавила: — Дайте ему отдохнуть хотя бы один день, хорошо?

— Иди, — сказал ей Вито. — Обещаю. Я присоединюсь к тебе через несколько минут.

Смерив Клеменцу строгим взглядом, Кармелла ушла к детям.

Как только она отошла достаточно далеко, Вито посмотрел на логотип газеты и спросил:

— Так что же такого в сегодняшней «Дейли ньюс»?

Ричи протянул ему газету. Взглянув на фотографию на первой полосе, Вито покачал головой. Прочитав подпись, он пробормотал:

— Mannagg’… Неопознанная жертва…

— Это Никки Кри, — сказал Клеменца. — Один из ребят Томазино.

На переднем плане снимка красовался труп молодого парня. Лицо его осталось нетронутым, однако его грудь была разорвана пулевыми ранениями. Казалось, его использовали в тире в качестве мишени.

— Я слышал, что Томазино в бешенстве, — заметил Клеменца.

Вито какое-то время изучал снимок. Труп был втиснут в дорожный сундук с растрескавшимися кожаными ремнями и бронзовой застежкой. Мужчина в костюме и при галстуке, похожий на случайного прохожего, но, скорее всего, полицейский следователь, заглядывал в сундук, словно удивленный позой трупа, тем, как у того выкручены колени и неуклюже сложены руки. Сундук был оставлен под фонтаном в Центральном парке, и изваяние ангела на фонтане будто указывало на сундук и лежащее в нем тело.

— Брази, — сказал Вито, возвращая газету Гатто. — Он отправляет Марипозе послание.

— И какое же это послание? — усмехнулся Клеменца. — «Поскорее меня прикончи»? У него пятеро ребят против организации Марипозы. Он безумец, Вито. У нас на руках новый Сумасшедший пес Колл.

— Так почему же Брази до сих пор жив? — спросил Вито.

Клеменца оглянулся на Дженко, который приблизился к ним в сопровождении Эдди Велтри. Повернувшись к Вито, он сказал:

— Братья Розаро нанесли мне вчера персональный визит. Поздно вечером.

— Он тебе рассказал? — спросил Дженко, присоединяясь к ним.

— Ричи, почему бы вам с Эдди не осмотреть все дома? — предложил Вито, обращаясь к Гатто.

Как только Гатто и Велтри удалились, он подал Клеменце знак, приглашая продолжать.

— Они пожаловали ко мне домой, постучали в дверь.

— Домой? — переспросил Вито, заливаясь краской.

— У них была целая коробка вафельных рожков, прямиком от Надзорини. — Клеменца рассмеялся. — V’fancul’! Я им сказал: «Вы хотите пригласить меня на кофе? Времени уже одиннадцать!». А они: то да се, тары-бары, мы соседи. Я им говорю: «Ребята, уже поздно. Если вы не собираетесь меня убивать, что вам нужно?»

— И? — нетерпеливо произнес Вито.

— Лука Брази, — подсказал Дженко.

— Перед тем как уйти, Тони Розато говорит: «Лука Брази — животное. Своими действиями он губит наш район. Кто-то должен позаботиться о нем, и чем быстрее, тем лучше, иначе пострадает весь район», — подтвердил Клеменца. — Вот и все. Они пожелали мне приятного аппетита и ушли.

Вито повернулся к Дженко.

— Значит, мы должны позаботиться о Луке?

— Лаконти висит на волоске, — сказал Дженко, — но все еще висит. Насколько я слышал, Томазино требует немедленно прихлопнуть Луку — кажется, он хочет попрактиковать на нем свое искусство вырывать зубы, — однако братья Барзини настаивают на том, чтобы сейчас все сосредоточились на Лаконти, и Чинквемани сделает так, как ему прикажут. К тому же, между нами, по-моему, все они до смерти боятся Луку Брази. От одного его имени их бросает в дрожь.

— У Лаконти есть выбор? — спросил Вито у Дженко.

Тот пожал плечами.

— Я отношусь к Розарио с большим уважением. Он уже бывал в переделках, его списывали со счетов, однако ему всегда удавалось возвращаться.

— Нет, — возразил Клеменца. — Только не в этот раз. Тут нечего и говорить. — Он повернулся к Вито: — Все его capo regime переметнулись к Марипозе. Розарио остался совсем один. Он может рассчитывать лишь на своего второго сына и нескольких преданных друзей, только и всего.

— У Розарио по-прежнему остаются связи, и я утверждаю: его нельзя списывать со счетов до тех пор, пока он не окажется в земле, — сказал Дженко.

Клеменца выразительно закатил глаза, показывая, что бесконечно устал спорить с Дженко.

— Выслушай меня, — обратился к нему тот. — Возможно, ты прав, и с Лаконти все кончено, а я, наверное, просто не хочу в это поверить — потому что когда это произойдет, когда Марипоза приберет к рукам всю организацию Лаконти, всех нас поглотят или отправят на тот свет. С нами сделают то, что мы сами сделали с ирландцами.

— Ну хорошо, — сказал Вито, подавая свой голос, чтобы положить конец спору, — в настоящий момент нашей первоочередной проблемой является Лука Брази. — Он повернулся к Дженко: — Устрой мне встречу с этим безумным псом. — Вито поднял палец, подчеркивая свою мысль. — Я буду один. Передай Брази, что я приду один. Один и без оружия.

— Che cazzo! — воскликнул Клеменца и тотчас же оглянулся, проверяя, не услышал ли кто-нибудь его сквернословия. — Вито, — продолжал он, с трудом сдерживаясь, — ты не можешь отправиться к Брази «голым»! Madon’! О чем ты думаешь?

Вито поднял руку, останавливая его.

— Я хочу встретиться с этим demone, вселяющим ужас в сердце Марипозы, — продолжал он, обращаясь к Дженко.

— Тут я полностью согласен с Клеменцей, — сказал Дженко. — Это плохая мысль, Вито. На встречу с таким человеком, как Лука Брази, в одиночку не ходят.

Улыбнувшись, Вито развел руками, словно собираясь обнять обоих своих capo regime.

— Вы тоже боитесь этого diabolo?

— Вито… — начал было Клеменца, снова закатывая глаза.

— Как фамилия того судьи в Уэстчере, который служил в полиции перед тем, как стать судьей? — спросил у Дженко Вито.

— Дуайер, — ответил тот.

— Попроси его, пусть сделает мне одолжение и накопает о Луке Брази все, что сможет. Все это я должен буду знать до того, как отправлюсь на встречу с ним.

— Если ты так хочешь, — сказал Дженко.

— Отлично, — сказал Вито. — А теперь давайте насладимся хорошей погодой. — Обняв за плечи своих помощников, он повел их через ворота на участок. — Прекрасные дома, правда? — Вито кивнул на практически достроенные дома Дженко и Клеменцы.

— Si, — согласился Дженко. — Bella.

Рассмеявшись, Клеменца похлопал Вито по спине.

— Не как в былые дни, — сказал он, — когда нам приходилось красть одежду из грузовиков, развозивших ее по магазинам, а потом ходить с нею по домам, сбывая за гроши.

— Я таким никогда не занимался, — пожал плечами Вито.

— Да, — согласился Клеменца, — ты не продавал. Но ты крал.

— Он водил грузовик, — поправил Дженко.

— Однажды мы с тобой украли ковер, помнишь?

Тут Вито не выдержал и рассмеялся. Они с Клеменцей однажды действительно украли ковер из дома одной зажиточной семьи — но только Клеменца сказал, что этот ковер станет подарком, платой за услугу, которую оказал семейству Вито, и ни словом не упомянул про то, что зажиточная семья понятия не имеет о том, что дарит ковер.

— Пошли, — сказал Вито, беря Клеменцу под руку. — Давай сперва осмотрим твой дом.

Их окликнул Ричи Гатто. Обернувшись, Вито увидел, что Гатто остановил в воротах белый грузовичок с ярко-красными надписями «Срочный ремонт котельных» по всему борту. Сидящие в кабине двое коренастых мужчин в серых комбинезонах смотрели на Вито и его гостей, гуляющих по участку. Подбежав к Вито, Гатто сказал:

— Два типа, говорят, они из города, якобы должны осмотреть котельную в твоем доме. Говорят, это бесплатно.

— В моем доме? — удивился Вито.

— Без предварительной договоренности? — спросил Дженко. — Они просто взяли и приехали?

— Двое работяг, — сказал Ричи. — Я их осмотрел. Никаких проблем быть не должно.

Дженко выразительно посмотрел на Клеменцу, и тот похлопал Гатто по карману, проверяя, есть ли у него оружие.

— За кого ты меня принимаешь? — рассмеялся Ричи. — Думаешь, я забыл, за что ты мне платишь?

— Я просто проверил, — сказал Клеменца. Он повернулся к Вито: — Какого черта, пусть осматривают котельную.

— Передай Эдди, пусть все время будет с ними, — сказал Вито, обращаясь к Ричи. — Не оставляйте их в доме одних даже на две секунды, capisc’?

— Конечно, — подтвердил Гатто. — Я с них глаз не спущу.

— Хорошо. — Положив руку Клеменце на плечо, Вито снова повел его к дому.

Позади дома, там, где их не было видно, Майкл и Фредо играли в бейсбол. Рядом Тессио разговаривал с Сонни, время от времени выкрикивая мальчишкам указания, как правильно подавать и принимать мяч. У двери в дом Конни играла с Дольче, размахивая у котенка над головой веткой, а тот пытался схватить ее лапами. Том остался на кухне один вместе с Кармеллой, что случалось крайне редко. В доме Корлеоне люди редко оставались наедине друг с другом, поскольку там всегда было полно родственников и друзей, а под ногами суетились дети. Кухня была еще голой, но Кармелла объясняла Тому, где что будет находиться.

— Вон там, — сказала она, поднимая брови, — мы поставим холодильник. — Она пристально посмотрела Тому в лицо, подчеркивая важность своих слов. — Электрический холодильник.

— Здорово, мама, — сказал Том, усаживаясь верхом на один из двух колченогих стульев, оставленных рабочими, которые он нашел в доме и принес на кухню.

Всплеснув руками, Кармелла молча смотрела на него.

— Ты только посмотри на себя, — сказала она наконец. — Том, ты уже совсем взрослый.

Выпрямившись на стуле, Том оглядел себя. Он был в светло-зеленой рубашке, на шее у него висел белый свитер. Том увидел, что так носят свитера студенты университета, и теперь стремился подражать им при первой возможности.

— Я? — спросил он. — Разве я взрослый?

Наклонившись к нему, Кармелла потрепала его по щеке.

— Студент колледжа! — сказала она и, плюхнувшись на второй стул, вздохнула и обвела взглядом кухню. — Электрический холодильник, — прошептала она, словно поражаясь одной мысли о подобном чуде техники.

Выкрутившись на стуле, Том оглянулся в арку, ведущую в просторный обеденный зал. На мгновение его мысли вернулись к тесным убогим комнатенкам той квартиры, в которой он жил со своими родителями. Из ниоткуда возник образ его сестры. Еще совсем малышка, с растрепанными волосами, перепачканная грязью, она роется в наваленной на полу одежде, ища что-нибудь почище.

— В чем дело? — довольно сердитым тоном спросила Кармелла.

Том понимал, что сердится она от беспокойства по поводу того, не случилось ли что-то с кем-либо из ее детей.

— Что?

— О чем ты думаешь? — спросила Кармелла. — У тебя на лице такое выражение! — Она строго погрозила пальцем.

— Я думал о своей семье, — сказал Том. — О своих родителях, — поспешно добавил он, подчеркивая, что, разумеется, он думал не о Корлеоне, ставших теперь ему настоящей семьей.

Кармелла похлопала его по руке, показывая, что она его поняла. И можно было бы ничего не объяснять.

— Я так признателен вам с папой, — сказал Том.

— Sta’zitt’! — Кармелла отвернулась, смущенная его словами.

— Моя младшая сестра не желает поддерживать со мной никаких отношений, — продолжал Том, сам удивляясь своему признанию, сделанному приемной матери на кухне нового дома. — Вот уже больше года, как я ее разыскал. Написал ей письмо, рассказал все о себе… — Он разгладил на плечах свитер. — Она прислала ответ. Написала, что больше не хочет обо мне слышать.

— Почему она так сказала?

— Наше детство, — объяснил Том. — Все эти годы до того, как вы взяли меня к себе… Сестра хочет забыть все, в том числе и меня.

— Тебя она не забудет, — сказала Кармелла. — Ты ее родной брат. — Она тронула Тома за руку, словно опять призывая оставить эту тему.

— Быть может, и не забудет, — сказал Том и рассмеялся. — Но она очень старается.

Он не сказал Кармелле о том, что его сестра не желала иметь никаких дел с семьей Корлеоне. Она действительно хотела забыть свое прошлое — но также не хотела иметь никаких дел с «гангстерами», как она назвала новую семью брата в своем первом — и единственном — письме.

— А мой отец… — продолжал Том, не в силах молчать. — Отец моего отца Дитер Хаген был немец, но его мать Кара Галлахер была ирландка. Мой отец ненавидел своего отца — я никогда его не видел, своего деда, но достаточно часто слышал, как отец поносит его последними словами, — и обожал свою мать, которую я также никогда не видел. Так что нет ничего удивительного в том, что мой отец женился на ирландке. И, женившись на ирландке, он старался говорить и вести себя так, словно вел свою ирландскую родословную еще от друидов, — добавил Том, подражая ирландскому акценту.

— От кого? — спросила Кармелла.

— От друидов, — объяснил Том, — от древнего ирландского племени.

— Ох уж эти университеты! — улыбнулась Кармелла, похлопав Тома по руке.

— Вот каков мой отец, — продолжал Том. — Генри Хаген. Не сомневаюсь, где бы он сейчас ни находился, он по-прежнему опустившийся пьяница и игрок, — и я нисколько не удивлюсь, что как только отец прознает, что я чего-то добился в жизни, он объявится и будет клянчить у меня деньги.

— И как ты тогда поступишь, Том? — спросила Кармелла. — Когда отец обратится к тебе за деньгами?

— Генри Хаген? Если он придет ко мне и попросит денег, я, наверное, дам ему двадцатку и потреплю по плечу. — Рассмеявшись, он погладил рукава свитера, словно тот был живым существом, которое нужно было приласкать. — В конце концов, он произвел меня на свет, — объяснил Том. — Хоть и поспешил смыться, чтобы больше обо мне не заботиться.

На смех Тома в дверь вошла Конни, держа Дольче. В ее худеньких ручонках бедная кошка болталась, словно промокшая насквозь буханка хлеба.

— Конни! — воскликнула Кармелла. — Что ты делаешь?

Тому показалось, она обрадовалась тому, что их прервали.

— Иди сюда! — страшным голосом позвал он Конни.

Девочка бросила кошку на пол и с криком выбежала на улицу. Чмокнув Кармеллу в щеку, Том бросился следом за нею.

Загнав свой «Плимут» длинным черным капотом прямо в угол, Донни заглушил двигатель. На противоположной стороне улицы в конце квартала двое мужчин стояли перед побеленной дверью. Оба были в поношенных кожаных куртках и черных вязаных шапочках. Они курили и разговаривали, смотрясь совершенно естественно в этом районе складов, мастерских и промышленных зданий. На следующем перекрестке позади них из-за угла выглядывал капот «Десото» Корра Гибсона. Шон и Уилли сидели в «Плимуте» вместе с Донни. Вместе с ним были Пит Мюррей и братья Доннелли. Донни взглянул на часы, и в этот момент точно в назначенное время мимо прошел Малыш Стиви. Подмигнув ему, он завернул за угол, мурлыча «Счастливые деньки возвращаются». Из кармана пиджака торчала бутылка виски, спрятанная в бумажный пакет.

— По-моему, этот парень совсем сумасшедший, ты не находишь? — заметил Уилли.

— Определенно, итальяшки торчат ему занозой в заднице, — согласился Шон. Он сидел сзади, склонившись над револьвером, прокручивая барабан и проверяя в нем патроны.

— Постарайся без особой нужды не стрелять из этой штучки, — сказал Уилли.

— И целься, — добавил Донни. — Помни то, о чем я тебе говорил. Целься, прежде чем выстрелить, и нажимай на спусковой крючок плавно и ровно.

— А, ради всего святого! — воскликнул Шон, отшвыривая револьвер.

Ребята в кожаных куртках, стоявшие перед побеленной дверью, наконец заметили Стиви, который приближался к ним, пошатываясь и распевая песню. У них за спиной Пит Мюррей вылез из «Десото», и следом за ним появился Билли Доннелли. Стиви подошел к громилам в кожаных куртках, пошарил по карманам и, достав сигарету, попросил у них прикурить. Те грубо отпихнули его, посоветовав идти своей дорогой. Стиви отступил назад, засучил рукава и в пьяном угаре стиснул кулаки. В этот момент к ребятам сзади бесшумно приблизились Пит и Билли, оглушившие их ударами дубинок. Один повалился в объятия Стиви, другой грузно рухнул на тротуар. Подогнав машину, Донни оставил ее на углу, а тем временем Стиви и Пит затащили «кожаные куртки» с улицы за дверь, так, чтобы они не бросались в глаза. Через мгновение все уже были в подъезде, у длинной лестницы с выщербленными и стертыми ступенями. Каждый проверил свое оружие. Корр Гибсон держал ружье, братья Доннелли были с пистолетами-пулеметами.

— Ты остаешься здесь, — приказал Шону Донни. Он повернулся к Билли: — Дай ему свою дубинку. — Когда Билли вручил Шону дубинку, Донни указал на распростертых на полу громил и сказал: — Если они очнутся, врежь им еще раз. То же самое, если кто-нибудь постучит в дверь. Откроешь дверь и дашь им по мозгам.

— Легонечко, — добавил Уилли. — Если врежешь бедолагам со всей силы, можешь их убить.

Шон сунул дубинку в карман, хотя вид у него при этом был такой, словно он собирался оглушить ею Уилли.

— Все готовы? — обратился к остальным Донни.

— Давайте за работу, — сказал Стиви.

Все достали из карманов платки и закрыли себе лица. Поднявшись по лестнице, Донни подошел к крашеной стальной двери, стукнул два раза, подождал, стукнул еще два раза, снова подождал и стукнул три раза. Как только дверь приоткрылась, он навалился на нее плечом, врываясь в комнату. Остальные последовали за ним.

— Не двигаться, твою мать! — рявкнул Донни.

Он держал в каждой руке по револьверу, один направленный просто влево, другой нацеленный в голову Хукса Баттальи. Хукс стоял перед грифельной доской, аккуратно зажав большим и указательным пальцами кусок мела. Кроме Хукса, в комнате были еще четверо, трое сидели за столами, а один стоял за стойкой с пачкой банкнотов в руке. У того, что за стойкой, рука была забинтована до самых пальцев и висела на перевязи. Хукс только что записал на доске номер победителя в третьем заезде на скачках в Джамейке.

— Вы только посмотрите, — усмехнулся Хукс, указывая мелком на Донни, — к нам пожаловала банда ирландских бандитов в масках.

Корр Гибсон выстрелил из ружья в доску, разбивая ее в щепки. Усмешка исчезла с лица Хукса. Он умолк.

— В чем дело? — насмешливо спросил Донни. — Ты уже больше не веселишься, итальянское дерьмо?

Он кивнул остальным, и те разом пришли в движение, сгребая деньги со стойки, разбивая окна и вышвыривая на улицу арифмометры и ящики из столов. Все было закончено за считаные минуты. В комнате царил разгром. Пятясь, ребята вышли на лестницу и быстро спустились вниз. Уилли и Донни задержались в дверях.

— В чем дело? — спросил Хукс. Он был заметно встревожен.

Донни и Уилли сорвали с лиц платки.

— Не волнуйся, Хукс, — сказал Уилли. — Мы не собираемся никому делать больно. Пока что не собираемся.

— Привет, Уилли, — произнес Хукс таким тоном, словно встретился с Уилли на улице. Он кивнул Донни. — Что за хренотень вы здесь устроили, ребята?

— Передай Луке: я сожалею о том, что не попал в него в тот раз, — сказал Уилли.

— Так это был ты? — Хукс отшатнулся назад с таким видом, словно это известие его оглушило.

— Однако, похоже, в кого-то я все же попал. — Уилли указал револьвером на стойку.

Поли поднял забинтованную руку.

— Ничего серьезного, — сказал он. — Все будет в порядке.

— Мне показалось, я зацепил двоих, — сказал Уилли.

— Ты попал моему приятелю Тони в ногу, — сказал Поли. — Он до сих пор в больнице.

— Ему предстоит операция, — добавил Хукс.

— Отлично, — ухмыльнулся Уилли. — Передайте ему от меня: я надеюсь, что ему ампутируют долбанную ногу.

— Передам, — сказал Хукс.

Донни тронул брата за плечо, увлекая его за дверь. Задержавшись на пороге, он сказал Хуксу:

— Передай Луке, что если он не уберется из ирландского района, это плохо скажется на его здоровье. Передай ему, так сказали братья О’Рурк. Передай, что в своем районе он может заниматься чем угодно, но ирландские районы пусть оставит ирландцам, иначе ему придется дорого за это заплатить.

— Ирландские районы ирландцам, — повторил Хукс. — Понял.

— Вот и хорошо, — сказал Донни.

— А что насчет твоей сестры? — спросил Хукс. — Что передать ей?

— У меня нет сестры, — ответил Донни, — но можешь передать той девчонке, которую ты имел в виду, что каждый пожинает то, что посеял.

Пятясь, он вышел следом за Уилли и быстро спустился по лестнице вниз, где ждал Шон.

— Дело пошло, — сказал Уилли, выталкивая Шона на улицу.

Все трое побежали на угол, где стояла с работающим двигателем их машина.

Со стула, к которому он был привязан, Розарио Лаконти открывался панорамный вид на Гудзон. Вдалеке виднелась Статуя Свободы, отливающая зеленовато-синим сиянием в ярком солнечном свете. Лаконти находился в пустой квартире с окнами от потолка до пола. Его привезли сюда на грузовом лифте, усадили перед высоким окном и привязали к стулу. Нож оставили у него в плече, поскольку кровотечение не было сильным.

— Если вещь не сломана, ее незачем чинить, — ухмыльнулся Фрэнки Пентанджели.

Поэтому рукоятка ножа по-прежнему торчала прямо под ключицей, и к удивлению Розарио, боль была не слишком сильной. Конечно, плечо болело, особенно при каждом движении, и все-таки можно было предположить, что боль будет гораздо сильнее.

В целом Розарио был удовлетворен тем, как держался, оказавшись в таком положении. Всю свою жизнь он знал, что такое возможно, что с ним может случиться нечто подобное. Такое было возможно и, больше того, вероятно. И вот наконец это случилось, и Розарио обнаружил, что ему нисколько не страшно, что боль не сильная, и что его даже не особенно огорчает то, что неизбежно произойдет в самое ближайшее время. Он уже старик. Через несколько месяцев, если у него будут эти несколько месяцев, ему стукнет семьдесят. Его жена умерла от рака, когда ей было чуть больше пятидесяти. Его старшего сына убили те же самые люди, которые сейчас собираются убить его самого. Младший сын только что предал его, продал отца в обмен на свою собственную жизнь, — и Розарио был этому рад. Так будет лучше для сына. Как объяснил Эмилио Барзини, согласно уговору, мальчишку не тронут, если он выдаст своего отца и покинет штат. Розарио подумал, что так для него будет лучше. Быть может, он начнет новую жизнь, — хотя Розарио в этом сомневался. Младший сын никогда не отличался особым умом. И все же, возможно, он избежит вот такого конца, а это уже что-то. Что же до него самого, до Розарио Лаконти, он уже бесконечно устал и приготовился к концу. И его беспокоило только одно — помимо легкой боли от торчащего в плече ножа, что на самом деле было пустяком, — его нагота. Это было неправильно. В подобной ситуации нельзя раздевать человека донага, особенно такого человека как Розарио, который, в конце концов, кое-что значил. Это было неправильно.

За спиной у Розарио, рядом с составленными штабелями ящиками, Джузеппе Марипоза негромко разговаривал с братьями Барзини и Томми Чинквемани. Розарио видел их отражение в оконных стеклах. Фрэнки Пентанджели стоял поодаль, у дверей грузового лифта. Братья Розато о чем-то спорили вполголоса. Вскинув руки, Кармине отошел прочь от Тони. Подойдя к стулу, он спросил:

— Мистер Лаконти, как вы держитесь?

Выкрутив шею, Розарио посмотрел на него. Кармине был еще совсем мальчишка, двадцатилетний ребенок. На нем был щегольской костюм в полоску, словно он собирался на званый ужин.

— С вами все в порядке? — не унимался Кармине.

— Плечо немного побаливает, — сказал Розарио.

— Ага, — согласился Кармине, глядя на рукоятку ножа и окровавленное лезвие, торчащее из плеча Розарио, так, словно эта проблема не имела решения.

Когда Джузеппе наконец закончил совещаться с братьями Барзини и Томми и подошел к стулу, Розарио сказал:

— Джо, ради всего святого, позволь мне одеться. Не унижай меня так.

Остановившись перед стулом, Джузеппе стиснул руки и выразительно потряс ими. Он тоже был разодет так, словно собирался на званый ужин, в накрахмаленной голубой сорочке и ярко-желтом галстуке, заправленном в черный жилет.

— Розарио, — с укором промолвил он, — ты хоть представляешь себе, сколько хлопот ты мне доставил?

— Это же бизнес, Джо, — ответил Розарио, повышая голос. — Это все бизнес. Как и это. — Он указал взглядом на себя. — Это также бизнес.

— Это уже не бизнес, — возразил Джузеппе. — Иногда дело становится личным.

— Джо, — сказал Розарио, — так неправильно.

Он, как мог, кивнул на свое обнаженное тело, дряблое и покрытое старческими пятами. Кожа на груди была бледная и нездоровая, мужское достоинство устало свисало вниз.

— Ты же сам понимаешь, что так неправильно, — повторил Розарио. — Позволь мне одеться.

— Взгляни вот на это, — сказал Джузеппе. Он только что заметил на манжете сорочки пятнышко крови. — Эта рубашка обошлась мне в десять «зеленых». — Он посмотрел на Розарио, словно взбешенный тем, что испачкал кровью сорочку. — Ты мне никогда не нравился, Розарио, — продолжал Джузеппе. — Ты всегда был таким высокомерным и заносчивым, вечно носил навороченные костюмы на заказ. Всегда давал мне понять, что я по сравнению с тобой ничто.

Лаконти пожал плечами и тотчас же поморщился от боли.

— И вот теперь ты хочешь подравнять меня под себя, — сказал он. — Я с тобой не спорю, Джо. Ты делаешь свое дело. Такова природа нашего ремесла. Не могу сосчитать, сколько раз мне приходилось бывать на твоем месте — но, видит бог, я никогда не отправлял человека на тот свет раздетым. — Он снова оглянулся вокруг, на братьев Барзини и на Томми Чинквемани, словно ища у них поддержки. — Имей хоть какое-нибудь приличие, Джо. К тому же, так будет плохо для нашего бизнеса. Ты представишь все так, будто мы — свора диких зверей.

Джузеппе молчал, словно обдумывая доводы Розарио.

— А ты что думаешь, Томми? — наконец спросил он у Чинквемани.

— Послушай, Джо… — начал было Кармине Розато.

— Тебя я не спрашивал, мальчишка! — рявкнул Джузеппе, снова поворачиваясь к Чинквемани.

Положив одну руку на спинку стула, к которому был привязан Розарио, Томми другой осторожно потрогал синяк у него под глазом.

— Я полагаю, что если он выплеснется в газеты вот в таком виде, — сказал он, — это ясно даст понять всем, кто теперь главный. По-моему, послание будет четким. Думаю, даже твой дружок, мистер Капоне в Чикаго, его поймет.

Шагнув к Кармине Розато, Джузеппе сказал:

— По-моему, Томми прав. — Он повернулся к Розарио: — И буду с тобой откровенен, Лаконти. Мне это доставляет наслаждение. — Выражение его лица стало торжествующим. — И кто из нас теперь ничто? — Он кивнул Томазино.

— Нет! — закричал Розарио. — Только не это!

Подхватив Лаконти вместе со стулом, Томазино выбросил его в окно.

Джузеппе и остальные метнулись к окну и успели увидеть, как дождь осколков последовал за Розарио до мостовой. Стул разлетелся в щепки.

— Madonna mia! — пробормотал Марипоза. — Вы видели?

Он покачал головой, глядя на лужицу крови, расплывающуюся на мостовой вокруг тела Розарио, и вдруг резко развернулся и вышел из квартиры, словно вопрос с Лаконти был решен и теперь нужно было заниматься другими делами. Кармине задержался было у выбитого окна, но брат взял его за плечо и увел прочь.

Вито забрал Сонни от Тессио и Клеменцы, и они направились через весь участок в подвал дома Вито, чтобы проверить, как проходит осмотр котельной. Вито уже задал несколько вопросов о гараже Лео и том, как его сын там работает, но Сонни в ответ ограничился несколькими словами. Близился вечер, и солнце отбрасывало от забора длинные тени на траву. У въезда на участок стояли бампер к бамперу большой «Эссекс» и «Паккард» Тессио, а вокруг толпились ребята, куря и болтая друг с другом. Сонни указал на площадку напротив главного здания, где пока что был только один фундамент.

— А это для кого? — спросил он.

— Это? — сказал Вито. — Тут придется подождать до того времени, когда женится один из моих сыновей. Это будет его дом. Я сказал строителям, чтобы они заложили фундамент, и я дам им знать, когда дом должен быть достроен.

— Пап, — сказал Сонни, — у меня и в мыслях нет жениться на Сандре.

Остановившись перед сыном, Вито положил руку ему на плечо.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Ну же, пап, — сказал Сонни. — Сандре всего шестнадцать.

— Как ты думаешь, сколько лет было твоей матери, когда я на ней женился? Шестнадцать.

— Да, пап, но мне только семнадцать. Ты был старше.

— Верно, — согласился Вито, — и я не предлагаю тебе жениться прямо сейчас.

— Тогда о чем же разговор, а?

Вито сверкнул глазами, показывая сыну, что ему не нравится такой тон.

— Миссис Колумбо говорила с твоей матерью, — сказал он. — Сандра в тебя влюблена. Тебе это известно?

Сонни пожал плечами.

— Отвечай. — Вито стиснул сыну плечо. — Сандра не из тех, кем можно играть, Сонни. И ты не должен играть ее чувствами.

— Нет, пап, — сказал Сонни. — Дело не в этом.

— Тогда в чем, Сантино?

Отвернувшись от отца, Сонни посмотрел на машины, на Кена Куизимано и Толстяка Джимми, двух людей Тессио, которые стояли у длинного капота «Эссекса» и курили сигары. Оба следили за Сонни до тех пор, пока тот не встретился взглядом с Толстяком Джимми, после чего они повернулись друг к другу и о чем-то заговорили.

— Сандра — необыкновенная девушка, — сказал Сонни. — Просто я пока что не собираюсь ни на ком жениться.

— Но ее ты находишь необыкновенной, — сказал Вито. — Не такой, как все остальные девчонки, за которыми ты бегаешь?

— Послушай, пап… — начал было Сонни.

— Не надо никаких «послушай, пап», — остановил его Вито. — Думаешь, я ничего не знаю?

— Я молод, пап.

— Верно, — согласился Вито. — Ты молод — но придет день, когда ты повзрослеешь. — Остановившись, он поднял палец. — Сандра не из тех, кем можно играть. Если ты считаешь, что она та, на ком ты, возможно, захочешь жениться, продолжай с ней встречаться. — Он приблизился вплотную к сыну, подчеркивая важность своих слов. — Если сердцем своим ты чувствуешь, что она не та, на ком ты женишься, перестань с ней встречаться. Capisc’? Я не хочу, чтобы ты разбил этой девушке сердце. Такой поступок… — Вито помолчал, подыскивая нужные слова. — Такой поступок уронит тебя в моих глазах, Сантино. А ты вряд ли этого хочешь.

— Нет, папа, — сказал Сонни, наконец смотря отцу в глаза. — Нет, — повторил он. — Я этого не хочу.

— Хорошо, — сказал Вито, похлопав сына по спине. — А теперь пойдем, посмотрим, как поживает котельная.

Спустившись по деревянным ступенькам в подвал, Вито и Сонни обнаружили, что котельная разобрана на десяток частей, разложенных по бетонному полу. Свет проникал в сырое тесное помещение через узкие окошки на уровне земли. В середине из бетонного пола торчала цепочка круглых металлических стержней, которые поддерживали проходящую в восьми футах над ними балку. Эдди Велтри сидел на табурете под окном с газетой в руках. Увидев Сонни и Вито, он поспешно сложил газету.

— Эй, Вито, — сказал он, — ты читал, что Бейб Рут предсказывает «Сенаторс» победу над «Джайентс»?

Вито нисколько не интересовался ни бейсболом, ни каким-либо другим видом спорта, если не считать того, как это влияло на доходы от тотализатора.

— Итак? — спросил он, обращаясь к рабочим, собиравшим инструмент. — Мы прошли инспекцию?

— Все в полном порядке, — подтвердил тот из рабочих, что был выше ростом.

Оба были рослые, широкоплечие, больше похожие на телохранителей, чем на специалистов по ремонту котельных.

— И мы вам ничего не должны? — продолжал Вито.

— Ни цента, — ответил второй рабочий. Его лицо было перепачкано машинным маслом, а из-под кепки, которую он только что водрузил на голову, выбивалась прядь светлых волос.

Вито уже собирался дать им на чай, но тут первый рабочий нахлобучил на голову кепку и взял сумку с инструментами.

— Вы решили устроить перерыв? — спросил Вито.

Казалось, оба рабочих удивились.

— Нет, — ответил тот, что выше ростом, — мы закончили. Можете топить.

— Черт побери, что вы хотите сказать: «можете топить»? — воскликнул Сонни.

Он с угрожающим видом шагнул к рабочим, но Вито остановил его, положив руку на грудь.

Эдди Велтри отложил газету.

— А кто будет собирать котельную? — спросил Вито.

— Это не наше дело, — сказал блондин.

Второй рабочий, окинув взглядом разложенные по полу части котельной, сказал:

— Любой в нашем деле запросит с вас две сотни или даже больше за то, чтобы снова собрать котельную. Но, видя, что вы не представляете себе, с какими расходами связана инспекторская проверка, мы с напарником сделаем это… — Он еще раз осмотрел части котельной, словно прикидывая стоимость работ. — Мы сделаем это, скажем, за сто пятьдесят «зеленых».

— V’fancul’! — воскликнул Сонни, оглядываясь на отца.

Вито бросил взгляд на улыбающегося Эдди. Рассмеявшись, он сказал:

— Вы говорите, сто пятьдесят долларов?

— Над чем это вы смеетесь? — спросил рабочий и оглядел Эдди и Сонни так, словно пытался определить, что от них можно ожидать. — Мы предлагаем вам выгодную сделку. Это не наша работа. Мы хотим вам помочь.

— Пап, этим подонкам нужно хорошенько врезать, — сказал Сонни.

Лицо рабочего залилось краской.

— Это ты собираешься мне врезать, долбанный макаронник?

Открыв сумку с инструментом, он достал большой тяжелый гаечный ключ.

Вито слегка повел рукой, и это движение заметил только один Эдди Велтри. Он достал руку из кармана.

— То, что вы тупые долбанные итальяшки, никак не означает, что мы должны собирать котельную бесплатно, — усмехнулся рабочий. — Capisc’?

Сонни бросился было на него, но отец ухватил его за шиворот, удерживая на месте.

— Помолчи, Сантино, — спокойно произнес он. — Отойди к лестнице.

— Сукин сын… — начал было Сонни, но когда Вито поднял палец, он осекся и встал у лестницы.

— Сантино, — произнес светловолосый рабочий так, словно в этом имени крылась какая-то шутка. — Это вы правильно сделали, что уняли его. Мы хотим оказать вам любезность, и вот как он себя ведет? — Казалось, он делает над собой огромное усилие, чтобы сдержаться. — Долбанные макаронники, — наконец пробормотал он, проигрывая внутреннюю борьбу. — Вас следует отправить обратно в вашу долбанную Италию к вашему долбанному Папе.

Эдди прикрыл глаза, словно веселясь и в то же время опасаясь того, что будет дальше.

Вито примирительно поднял руки.

— Пожалуйста, не заводитесь, — сказал он. — Я все понимаю. Вы хотите оказать нам любезность, а мой сын Сантино вас оскорбляет. Вы должны его простить. — Он указал на Сонни. — Он очень вспыльчивый. Это мешает ему думать головой.

Сонни поднялся по лестнице и покинул подвал, бормоча что-то себе под нос.

Проводив его взглядом, Вито снова повернулся к рабочим.

— Будьте добры, соберите котельную, как она была, — сказал он. — Я попрошу кого-нибудь принести деньги.

— Имея дело с такими, как вы, — сказал рабочий, — деньги нужно получать вперед.

— Совершенно верно, — согласился Вито. — Отдохните, перекурите, и я пришлю к вам человека с деньгами.

— Отлично, — сказал рабочий, оглядываясь на Эдди. — Вот теперь вы ведете себя культурно.

Взяв сумку с инструментом, он швырнул в нее гаечный ключ и, достав пачку сигарет, угостил своего напарника.

Поднявшись наверх, Вито застал прямо за дверью Сонни. Он ласково потрепал сына по щеке.

— Какой же ты вспыльчивый, Сантино, — сказал он. — Ну когда ты научишься сдерживаться?

Взяв сына за плечо, Вито вывел его на улицу, где удлинившиеся тени от забора протянулись уже через весь участок до самых домов. К тому же похолодало, и Вито застегнул молнию свитера.

— Пап, это же подстава, — сказал Сонни. — Неужели ты вправду собираешься заплатить этим giamopes?

Обняв сына, Вито повел его через двор за главный дом, где они застали Клеменцу разговаривающим с Ричи Гатто и Элом Хэтсом.

— Я попрошу Клеменцу спуститься в подвал и переговорить с этими двумя джентльменами. Надеюсь, после разговора с ним они решат не брать с нас деньги за сборку котельной.

Почесав шею, Сонни улыбнулся.

— Ты полагаешь, они еще и извинятся за свои презрительные слова об итальянцах?

— Зачем, Сонни? — Похоже, Вито был удивлен. — Неужели тебе есть какое-то дело до того, как нас называют?

Подумав немного, Сонни сказал:

— Пожалуй, нет. Абсолютно никакого.

— Хорошо, — сказал Вито. Взяв сына за волосы, он легонько его встряхнул. — Тебе нужно еще учиться, — сказал он, похлопав Сонни по спине. — Давай подведем итог. Я думаю, что наши друзья-рабочие пожалеют о том, что разговаривали с нами, дав волю своему гневу.

Сонни посмотрел на дом, словно пытаясь заглянуть сквозь стены в подвал.

— Быть может, тебе следует усвоить и этот урок, — улыбнулся Вито.

— Какой? — не понял Сонни.

Вито знаком подозвал Клеменцу. Великан поспешно направился к ним, а Вито снова с любовью похлопал сына по щеке.

— Эх, Сонни, Сонни, — пробормотал он.

Хукс подогнал свою машину к деревьям, где уже стояла машина Джоджо, практически полностью скрытая за двумя раскидистыми дубами. Развернув на коленях газету и положив на соседнее сиденье «Томми», Джоджо наблюдал за Шор-роуд. Вокруг неугомонный ветер раскачивал деревья, вызывая непрекращающийся дождь красных, золотых и бурых листьев. Хукс опустил стекло, и в машину ворвался холодный воздух. Сидящий рядом с ним Лука плотнее запахнул воротник пиджака. Ветер поднимал белые барашки на водах бухты Литтл-Нек-бей, и шум волн, накатывающихся на берег, смешивался с его завываниями. Где-то поблизости жгли опавшую листву, и хотя дыма не было видно, в воздухе стоял характерный запах. День близился к вечеру, и красноватый диск солнца уже скрылся за деревьями.

Опустив стекло, Джоджо кивнул Хуксу и Луке.

— Через какое-то время я пришлю сюда Поли, — сказал Хукс.

— Отлично, — обрадовался Джоджо. — Я уже задолбался тут торчать. От скуки мне хочется застрелиться и избавить других от ненужных хлопот.

Рассмеявшись, Хукс посмотрел на Луку, сидевшего с хмурым видом.

— Я пришлю его сюда, — сказал Хукс, поднимая стекло.

Свернув на дорожку, ведущую к сельскому дому Луки, Хукс заглушил двигатель и повернулся к Луке, прежде чем тот успел выйти из машины.

— Послушай, Лука, — сказал он, — прежде чем мы зайдем…

— Да? — перебил его Лука. Поморщившись, он потер переносицу. — Опять голова разболелась.

— Кажется, у меня есть аспирин, — сказал Хукс.

— Аспирин ни черта не поможет, — отмахнулся Лука. — Так что у тебя?

— Я насчет ребят, — сказал Хукс. — Они беспокоятся.

— О чем это? О братьях О’Рурк? — Взяв с соседнего сиденья шляпу, Лука тщательно водрузил ее на голову.

— И о братьях О’Рурк, — подтвердил Хукс. — Естественно. Но в основном о Марипозе и Чинквемани.

— А при чем тут они?

— А при чем тут они? — повторил Хукс. — Говорят, Лаконти сиганул из окна в чем мать родила.

— Слышал, — сказал Лука. — И что с того? Лаконти уже несколько месяцев как был трупом. Просто наконец слухи догнали действительность, только и всего.

— Да, — сказал Хукс, — но теперь, когда Лаконти убрали с дороги, ребята беспокоятся. Чинквемани не забыл о нас. Марипоза не забудет про «бухло». И вот теперь в довершение на нас насели братья О’Рурк.

Лука усмехнулся, впервые с тех пор, как сел в машину в Бронксе.

— Слушай внимательно, — сказал он. — Перво-наперво, у Джузеппе и его людей и без нас забот по горло. Им предстоит разбираться с организацией Лаконти. Ты сам подумай, Хукс. — Сняв шляпу, Лука расправил ее. — У нас одна маленькая ссудная касса и горстка посредников. Много ли мы доставляем хлопот?

— Господи Иисусе, — пробормотал Хукс таким тоном, словно не хотел задумываться об этом.

— Организация Лаконти огромная, — продолжал Лука. — Насколько я слышал, его людей не радует то, что отныне им предстоит работать на Джузеппе, и вот теперь он еще вышвыривает Розарио из окна нагишом? Ты не думаешь, что по крайней мере с кем-то из людей Розарио у Марипозы возникнут неприятности? Слушай внимательно, — повторил он. — Джузеппе и его capo regime еще долго будут заняты тем, чтобы все наладить заново. Сам увидишь. Джузеппе откусил больше, чем сможет проглотить. — Лука снова нахлобучил шляпу на голову. — Но какого черта! Если Томазино, Джузеппе или кто-либо еще пойдет против нас, я его убью. Точно так же, как я убью Уилли О’Рурка. Верно?

— Босс, — сказал Хукс, отвернувшись и уставившись в окно на листья, падающие на капот, — мы не сможем убить всех.

— Я точно смогу, — уверенно заявил Лука и, отодвинувшись от Хукса, пристально оглядел его. — Луиджи, ты что-то имеешь против?

— Меня больше никто не называет Луиджи, — ответил Хукс.

— Луиджи, ты что-то имеешь против? — повторил Лука.

— Слушай, — сказал Хукс, поворачиваясь к нему лицом, — ты знаешь, что я твой человек.

Какое-то время Лука молча смотрел на него, затем устало вздохнул. Он снова потер переносицу.

— Так, мы затаимся здесь и будем ждать, как поведут себя Марипоза и Чинквемани. А пока что я убью Уилли О’Рурка и вколочу немного ума в тупые головы остальных ирландских ублюдков. Вот мой план, — сказал Лука, уставившись в окно на лес, словно мысленно прогоняя все еще раз. — Из остальных ты никого не узнал? Из тех, кто напал на ссудную кассу?

— Лица у них были закрыты платками, — сказал Хукс.

— Неважно, — пробормотал Лука, словно разговаривая сам с собой.

— А что насчет Келли? — спросил Хукс. — Как она отнесется к тому, что ты убьешь ее брата?

Лука пожал плечами так, словно этот вопрос еще не приходил ему в голову.

— Келли не очень-то жалует своих братьев.

— И все же… — стоял на своем Хукс.

Лука задумался.

— Пока что ей не нужно ни о чем знать. — Перед тем как выйти из машины, он покачал головой, словно мысли о Келли вызывали у него отвращение.

Они прошли в дом. На кухне за столом Винни и Поли играли в карты, а Келли стояла у плиты, следя за кофейником. Ребята расстегнули воротники рубашек и закатали рукава. Келли все еще была в пижаме. В подвале ревела и стонала котельная, а по всему дому гремели и грохотали батареи, извергая тепло.

— Господи, — пробормотал Хукс, входя в дверь, — да здесь самая настоящая сауна!

— Или так, или мороз, — ответила Келли, вертясь у плиты. — Лука! — сказала она, как только тот появился на кухне следом за Хуксом. — Убери меня отсюда. Я схожу с ума.

Не обращая на нее внимания, Лука подсел за стол рядом с Поли. Шляпу он бросил на крючок у входа в гостиную, где висели остальные шляпы.

— Во что играете? — спросил Лука. — В покер?

Хукс остановился у Поли за спиной.

— Ступай, смени Джоджо, — сказал он. — Он уже грозится покончить с собой.

Собрав свои карты, Поли положил их на колоду, лежащую в середине стола.

Лука придвинул колоду к себе, и Винни сдал ему карты.

— Через пару часов я тебя сменю, — сказал Хукс Поли.

Налив себе чашку кофе, Келли села за стол рядом с Лукой. Тот принялся тасовать карты. Достав из кармана красную таблетку, Келли проглотила ее, запив глотком кофе. Хукс занял освободившееся место Поли.

— Не больше семи карт? — предложил Лука. — Деньги на стол, ставки не ограничены?

— Идет, — сказал Хукс. Достав бумажник, он отсчитал купюры. — Две сотни хватит? — Он положил деньги на стол.

— Принимаю, — согласился Винни и, отсчитав несколько двадцаток, положил их на стол перед собой.

— Отлично, — сказал Лука.

— Лука… — Келли развернула стул так, чтобы сесть напротив Луки. Волосы ее были растрепаны, глаза налились кровью. Опухоль на лице почти спала, но кожа под глазами все еще оставалась синевато-желтой. — Я серьезно, Лука, — продолжала Келли. — Я уже несколько недель никуда не выходила из этого забытого богом дома. Мне нужно куда-нибудь выбраться. Ты должен свозить меня на танцы или в кино, куда угодно.

Проводив взглядом Поли, вышедшего за дверь, Лука положил колоду на середину стола.

— Хотите кофе? — предложил он ребятам. Затем он повернулся к Келли: — Ты сварила на всех?

— Конечно, — подтвердила та. — Полный кофейник.

— Угощайтесь, — сказал Лука ребятам, после чего встал, взял Келли за руку, повел ее наверх в спальню и закрыл за ними дверь.

Келли бросилась на кровать.

— Лука, — воскликнула она, — я больше не могу! — Она посмотрела на оконные ставни, дрожащие под натиском ветра. — Ты уже несколько недель держишь меня здесь взаперти круглые сутки. Я схожу с ума. Ты должен хотя бы изредка куда-нибудь меня вывозить. Ты не можешь держать меня здесь как в тюрьме.

Сев в ногах кровати, Лука достал из кармана пузырек. Отвинтив крышку, он отправил в рот две таблетки.

Келли поднялась на колени.

— Это которые?

Лука посмотрел на пузырек.

— Зеленые. — Закрыв глаза, он прижал пальцы к вискам. — Голова опять раскалывается.

Келли провела рукой Луке по волосам и помассировала ему череп.

— Лука, милый, — сказала она, — тебе нужно показаться врачу. В последнее время голова болит у тебя постоянно.

— Головные боли мучат меня с детства, — бросил Лука, закрывая тему.

— И все же… — Келли поцеловала его в щеку. — А мне можно парочку?

— Две зеленых? — спросил Лука.

— Ага, — подтвердила Келли. — От зеленых мне становится просто классно.

— Мне показалось, ты хочешь куда-нибудь выбраться.

— Хочу! — воскликнула Келли, хватая Луку за плечо. — Давай съездим в какое-нибудь прикольное место вроде клуба «Коттон».

— Клуб «Коттон»… — Вытряхнув две таблетки, Лука протянул их Келли, затем достал еще одну для себя.

— Лука, можно? — Отправив таблетки в рот, Келли проглотила их, затем схватила Луку за руку. — Давай съездим в клуб «Коттон»?

— Обязательно, — сказал Лука, предлагая ей третью таблетку.

Келли с опаской взглянула на таблетку.

— Ты уверен, что мне можно три? — спросила она. — И плюс еще одна красная, которую я уже выпила?

— Я что, похож на врача? — сказал Лука. — Хочешь — пей, не хочешь — не пей. — Встав с кровати, он направился к двери.

— Мы не поедем в «Коттон», — пробормотала Келли, опускаясь на колени и сжимая в руке таблетку. — Ты всю ночь проиграешь в карты, да?

— Мы поедем в «Коттон», — заверил ее Лука. — Я зайду за тобой. Позже.

— Ну да, — сказала Келли. Отправив третью таблетку в рот, она ее разгрызла. — Лука, ты круглые сутки держишь меня в этой крысиной норе.

— Келли, тебе здесь не нравится? — спросил Лука.

— Нет, не нравится, — ответила Келли, закрывая глаза. В наступившей темноте она сказала: — Лука, когда ты убьешь Тома Хагена? — Ее руки, внезапно ставшие невыносимо тяжелыми, бессильно упали вниз. Она попыталась было сказать: «Ты ведь ему ничего не простишь, да?», однако у нее не было полной уверенности, что прозвучали именно эти слова. И вообще ей показалось, что не было никаких слов, а только отдельные бессвязные невнятные слоги.

— Он значится в моем списке, — сказал Лука на полпути к двери. — Всему свое время, — добавил он.

Упав на бок, Келли свернулась в клубок.

— Ты самый крутой, Лука, — попыталась было сказать она, но у нее ничего не получилось. Закрыв глаза, Келли отдалась забытью.

Вернувшись на кухню, Лука застал ребят пьющими кофе и едящими шоколадное печенье. Бумажный пакет с печеньем стоял в середине стола.

— На чем мы остановились? — спросил Лука, беря печенье.

— Ставки наличными, предел две сотни, — сказал Хукс, протягивая руку к колоде.

Винни, сидящий рядом с Джоджо, запустил руки в брюки и отчаянно чесался.

— Черт побери, Винни, что с тобой? — спросил Лука. — Ты постоянно чешешь яйца.

Поли рассмеялся. Левая рука его больше не висела на перевязи, но кисть все еще оставалась забинтованной.

— У него триппер, — сказал он.

— И он боится идти к врачу и делать укол, — добавил Джоджо.

Лука указал на раковину.

— Вымой руки! — строго произнес он. — И после этого больше не суй их себе в штаны, пока играешь с нами в карты.

— Конечно, конечно, — пробормотал Винни. Вскочив из-за стола, он поспешил в раковине.

— Боже милосердный, — пробормотал Лука, не обращаясь ни к кому конкретно.

— Ставки по доллару? — предложил Хукс.

Лука кивнул, и Хукс сдал карты. В подвале выключилась котельная, и во всем доме внезапно наступила полная тишина, — только ветер свистел над крышей, громыхая окнами. Лука попросил Винни включить радио, и тот повернул ручку приемника, прежде чем вернуться за стол. Взглянув на свои карты, Лука увидел, что они полное дерьмо, и когда Джоджо поставил еще доллар, он пасанул. По радио передавали Бинга Кросби. Песня была Луке не знакома, но он узнал голос. Таблетки начали действовать, и головная боль потихоньку отступала. Еще через минуту ему станет совсем хорошо. Его нисколько не раздражал шум ветра. В этом было что-то убаюкивающее. Лука полностью отдался проникновенной мелодии, звучащей по радио, и звукам ветра в доме. Хукс снова раздал карты.

Вито прошел на кухню через черный ход, ища Кармеллу. На улице все уже собирались, готовясь возвращаться обратно в Бронкс. Смеркалось, и в ближайшие полчаса должно было окончательно стемнеть. Вито нашел жену в противоположной части дома, одну, смотрящую в окно обеденного зала.

— Вито, — спросила Кармелла, когда он подошел к ней, — у этого грузовика спущено колесо.

Вито заглянул через ее плечо во двор, где неуклюже катился грузовик «Срочный ремонт котельных», подпрыгивая на ободе заднего левого колеса. Спущенная покрышка неловко шлепалась при каждом обороте. У грузовика были разбиты оба задних фонаря, и стекло водительской двери, похоже, также было выбито.

— Что случилось? — спросила Кармелла.

— Не беспокойся, — сказал Вито. — Все будет в порядке. У грузовика осталось еще три хороших колеса.

— Si, — согласилась Кармелла, — и все же, что произошло?

Пожав плечами, Вито чмокнул жену в щеку.

— Madon’… — начала было Кармелла, но, осекшись, снова уставилась на ковыляющий грузовик.

Погладив Кармеллу по голове, Вито задержал руку у нее на плече.

— В чем дело? — спросил он. — Почему ты здесь, совсем одна?

— Прежде мне нравилось проводить время в одиночестве, — сказала Кармелла, по-прежнему глядя в окно. — Но с детьми… — не договорила она, но было понятно, что теперь, когда у нее есть дети, ей больше не удается побыть одной.

— Нет, — возразил Вито, — тут что-то другое. — Он взял жену за руку и нежно развернул ее лицом к себе. — В чем дело? — снова спросил он.

Кармелла положила голову мужу на плечо.

— Я тревожусь. Все это… — Отступив назад, она обвела рукой дом и участок. — Все это, — повторила она, глядя Вито в лицо. — Я тревожусь за тебя, Вито. Я смотрю на все это и… тревожусь.

— Ты всегда тревожишься, — сказал Вито, — однако вот мы здесь. — Он прикоснулся Кармелле к глазам, словно вытирая слезы. — Только посмотри. Том учится в колледже. Скоро он станет классным юристом. Все живы и здоровы.

— Si, — сказала Кармелла, — нам сопутствовала удача. — Она расправила платье. — Ты говорил с Сонни насчет Сандринеллы?

— Да, — подтвердил Вито.

— Хорошо. Этот мальчишка… я беспокоюсь за его душу.

— Он отличный парень. — Вито взял жену за руку, собираясь вести ее на улицу, но та заупрямилась.

— Вито, ты точно уверен, что он ведет себя порядочно?

— Разумеется, я уверен. Кармелла… — Он взял ее за щеки. — У Сонни все будет хорошо. Обещаю. Он построит свою жизнь, работая с машинами. Я ему помогу. Со временем, если того пожелает господь, он будет зарабатывать такие деньги, о каких я даже не мечтал. Он, Томми, Майкл и Фредо — наши дети будут как семейства Карнеги, Вандербилтов или Рокфеллеров. С моей помощью они станут несметно богатыми, а потом, когда мы состаримся, будут о нас заботиться.

Кармелла схватила руки мужа за запястья, отрывая их от своего лица, и положила их себе на талию.

— Ты веришь в это? — спросила она, прижимаясь щекой ему к шее.

— Если бы я в это не верил… — Отступив назад, Вито взял жену за руку. — Если бы я в это не верил, я бы до сих пор работал простым клерком у Дженко. Ну а теперь, — добавил он, увлекая ее через кухню к двери на улицу, — пошли. Все ждут.

— Фу ты, — сказала Кармелла и, обняв его за талию, пошла вместе с ним через погрузившиеся в полумрак комнаты.

Глава 11

Ворча что-то себе под нос, Клеменца провел здоровенный «Эссекс» по Парк-авеню и въехал в Бронкс, направляясь к складу Луки Брази. Сидящий рядом с ним Вито о чем-то думал, сложив руки на коленях. Шляпа лежала на сиденье рядом с ним. Он надел уютный поношенный шерстяной пиджак и белую рубашку со стоячим воротничком. Его черные волосы были гладко зализаны назад, а взгляд был сосредоточен на ветровом стекле, хотя Клеменца подозревал, что Вито не видит и не слышит ничего, кроме того, что происходило в его мыслях. Вито уже исполнился сорок один год, однако временами, как, например, сейчас, Клеменце казалось, что это все тот же парень, с которым он познакомился лет пятнадцать назад. У него были все те же мускулистые руки и грудь, все те же черные глаза, от которых ничто не укрывалось. Поступки и их скрытый смысл, общая картина происходящего, возможно, для кого-то не имеющая значения… Вито видел все. Можно было не сомневаться в том, что он видел все. Вот почему Клеменца еще столько лет назад стал работать на него, и вот почему он до сих пор ни разу об этом не пожалел.

— Вито, — сказал Клеменца, — мы уже почти на месте. Я еще раз прошу тебя не делать этого.

Вито стряхнул с себя свои мысли.

— Ты, что, заражаешься от Тессио всем, чем он подхватывает? — спросил он. — С каких это пор, друг мой, ты стал пугливым, словно старая дама?

— Sfaccin’! — пробормотал себе под нос Клеменца. Достав из открытой коробки, лежащей на сиденье рядом с ним, рулет с голубикой, он откусил половину. Ему на живот упала капля крема из начинки. Клеменца подцепил ее с рубашки пальцем, посмотрел на нее, словно решая, как с ней поступить, и отправил ее в рот. — Ну хоть разреши мне пойти с тобой, — сказал он, все еще жуя рулет. — Ради всего святого, Вито!

— Это то самое место? — спросил Вито.

Свернув с Парк-авеню в переулок, Клеменца остановился у пожарного гидранта. В конце квартала находился небольшой склад со стальными воротами, поднимающимися вверх, зажатый между дровяным складом и, судя по виду, авторемонтной мастерской.

— Да, оно самое, — подтвердил Клеменца. Смахнув с живота крошки, он вытер губы. — Вито, разреши мне пойти с тобой. Мы скажем, что ты передумал.

— Остановись у тротуара и высади меня, — сказал Вито и взял с сиденья шляпу. — Будешь ждать меня здесь до тех пор, пока я не появлюсь.

— Ну а если я услышу выстрелы, — сердито промолвил Клеменца, — что мне делать?

— Если услышишь выстрелы, отправляйся в похоронное бюро Бонасеры и заказывай все необходимое.

— Э… — пробормотал Клеменца, останавливаясь перед воротами склада. — Я так и сделаю.

Вито вышел из машины, надел шляпу и оглянулся на Клеменцу.

— И не жадничай, — сказал он. — Я жду от тебя большой венок.

Клеменца стиснул рулевое колесо так, словно хотел кого-то задушить.

— Будь осторожен, Вито, — сказал он. — Мне не нравится то, что я слышал об этом типе.

Вито остановился на тротуаре, разглядывая склад; в этот момент открылась дверь сбоку и появились двое парней. Оба были молоды, и у одного на голове красовалась шляпа-«пирожок» с пером в черной ленте. У него было детское лицо, он чуть косил, губы его были сжаты. Во всем его облике сквозил какой-то фатализм, словно он был готов к тому, что могло случиться, не особенно стремясь к этому, но в то же время и не испытывая страха. Второй парень с глупым выражением на лице чесал себе яйца.

— Добрый вечер, мистер Корлеоне, — сказал тот, что в «пирожке», когда Вито приблизился к нему, — для нас большая честь с вами встретиться. — Он протянул руку, и Вито ее пожал. — Я Луиджи Батталья, — продолжал парень. — Но все зовут меня Хуксом. — Он указал на своего напарника. — А это Винни Ваккарелли.

Вито опешил от такого почтительного приветствия.

— Можно пройти внутрь? — спросил он.

Хукс распахнул перед ним дверь. Винни перегородил Вито дорогу, собираясь его обыскать, но Хукс положил руку ему на плечо.

— В чем дело? — удивился Винни.

— Внутри, — с отвращением произнес Хукс.

Дверь закрылась. Вито оказался в сыром помещении, похожем на гараж, голый бетонный пол и стены без окон, а в глубине что-то вроде конторы. Сняв пиджак и шляпу, он развел руки и ноги. Хукс бегло осмотрел его.

— Лука в конторе, — сказал он, указывая на отгороженный стеклом закуток.

Увидев, что его напарник не собирается обыскивать Вито, Винни фыркнул и снова принялся чесаться. Проводив Вито до конторы, Хукс открыл перед ним дверь, пропустил его внутрь и закрыл дверь у него за спиной. Вито остался один на один со здоровенным верзилой, облокотившимся на письменный стол из розового дерева.

— Мистер Брази? — спросил Вито.

Он остался стоять в дверях, сложив руки перед собой.

— Здравствуйте, мистер Корлеоне, — ответил Лука, указывая на стул. Когда Вито сел, Лука взгромоздился на письменный стол и закинул ногу на ногу. — Разве все не предупреждали вас, что я чудовище? — насмешливо спросил он. — Вы пришли один? Должно быть, вы еще более сумасшедший, чем я. — Лука улыбнулся, затем рассмеялся. — Это меня беспокоит, — добавил он.

В ответ Вито чуть заметно улыбнулся. Мужчина перед ним был высокий и мускулистый, с нависающими бровями, придающими ему свирепый вид. Он был в синем костюме-тройке, при галстуке, однако даже такой наряд не скрывал его огромные плечи. В глазах Луки за напускным весельем Вито разглядел мрачную тень, намек на нечто отчаянное и опасное, и сразу же поверил во все, что слышал об этом человеке.

— Я хотел с вами встретиться, — сказал он. — Я хотел встретиться с человеком, который заставляет дрожать от страха Джузеппе Марипозу.

— Но не вас, — усмехнулся Лука. — Вы не дрожите. — В его тоне не было ничего дружелюбного или веселого. Скорее, он прозвучал зловеще.

Вито пожал плечами.

— Мне кое-что известно про вас, — сказал он.

— И что же тебе известно, Вито?

Вито пропустил мимо эту панибратскую дерзость.

— Когда вы были еще маленьким, когда вам было всего двенадцать лет, — продолжал он, — ваша мать подверглась нападению, и вы спасли ей жизнь.

— Вам это известно, — рассеянно промолвил Лука.

Он произнес это равнодушно, словно нисколько не удивился и не встревожился, однако в его глазах Вито увидел нечто совершенно другое.

— У такого человека, — продолжал он, — у человека, у которого еще в детстве хватило мужества сражаться за жизнь своей матери, у такого человека должно быть храброе сердце.

— А что ты знаешь о том, кто напал на мою мать? — Лука снял ногу с ноги. Подавшись вперед, он потер переносицу.

— Мне известно, что это был ваш отец, — сказал Вито.

— В таком случае, тебе должно быть известно, что я его убил.

— Вы сделали то, что должны были сделать ради спасения жизни матери.

Какое-то время Лука молча смотрел на Вито. Наступившую в конторе тишину заполнил шум машин с Парк-авеню.

— Я размозжил ему голову бруском, — наконец сказал Лука.

— Вы поступили совершенно правильно, — сказал Вито. — Ни один ребенок не должен страдать, присутствуя при убийстве собственной матери. Надеюсь, вы превратили голову отца в месиво.

И снова Лука промолчал, глядя на Вито.

— Если ты хочешь знать, Лука, откуда мне все это известно, объясню: у меня есть друзья в полиции, а Род-Айленд находится не на другой планете. Все это есть в архивах.

— Значит, ты знаешь то, что известно полиции, — с видимым облегчением произнес Лука. — А зачем ты пришел сюда, Вито? — Определенно, он хотел двинуться дальше. — Ты теперь на побегушках у Ретивого Джо Марипозы? Ты пришел, чтобы мне угрожать?

— Ни в коем случае, — возразил Вито. — Я не люблю Джо Марипозу. Полагаю, тут мы сходимся в мнениях.

— И что с того? — Обойдя стол, Лука тяжело плюхнулся в кресло. — В чем тут дело? В ребятах Томазино?

— Меня это нисколько не касается, — сказал Вито. — Я здесь, потому что надеюсь узнать от тебя, кто обкрадывает Джузеппе. Он взбешен, и это создает мне определенные проблемы. Марипоза вбил себе в голову, что это я во всем виноват.

— Ты? — удивился Лука. — С какой стати он…

— Кто может понять, почему Джузеппе думает так, а не иначе? — остановил его Вито. — Но, так или иначе, мне пришлось бы очень кстати, если бы я выяснил, кто стоит за всеми этими неприятностями. Если бы я смог выдать Джузеппе такую информацию, это на какое-то время охладило бы его пыл — а, нравится тебе это или нет, в настоящее время Джузеппе Марипоза человек могущественный.

— Понятно, — сказал Лука. — А почему я должен тебе помочь?

— Из дружбы, — сказал Вито. — Всегда хорошо иметь друзей, Лука, разве не так?

Лука поднял взгляд в потолок, словно обдумывая это предложение. Казалось, он колеблется. Однако затем он тряхнул головой и сказал:

— Нет. Я так не думаю. Мне по сердцу тот малыш, что тырит «бухло» у Джузеппе. И ты прав, Вито, тут мы с тобой мыслим одинаково. Я не люблю Марипозу. Больше того, я ненавижу этого stronz’.

Теперь настал черед Вито молча разглядывать Луку. Брази не собирался выдавать воров, и Вито не мог не уважать его за это.

— Лука, — спросил он, — тебе не страшно? Ты нисколько не боишься Джузеппе Марипозу? Ты понимаешь, насколько он сейчас могуществен? Особенно теперь, после того как Лаконти сошел со сцены и все его ключевые люди теперь работают на Марипозу. А полиция и судьи уже давно у него в кармане.

— Мне нет до этого никакого дела, — спокойно произнес Лука, наслаждаясь собой. — И никогда не было. Я убью кого угодно. Я убью эту неаполитанскую свинью, которая хочет стать мэром, если она и дальше будет меня донимать. Ты думаешь, полиция сможет защитить Лагуардию от меня?

— Не думаю, — сказал Вито. — Я знаю, что не сможет. — Шляпа лежала у него на коленях, и он провел рукой по полям, расправляя их. — Значит, ты не можешь мне помочь, — сказал он, беря шляпу в руку.

— Извини, Вито, — развел руками Лука, словно он был бессилен что-либо поделать в данной ситуации. — Но послушай, — добавил он. — У нас с тобой есть еще одна проблема, о которой ты пока что ничего не знаешь.

— И какая же это проблема? — спросил Вито.

Отодвинув кресло назад, Лука склонился над столом.

— Тот немецко-ирландский щенок, которого ты принял в свою семью, Том Хаген. Боюсь, мне придется его убить. Это вопрос чести.

— Несомненно, ты его с кем-то путаешь, — сказал Вито, и в его голосе больше не осталось учтивости. — Том не имеет никакого отношения к тому, чем мы с тобой занимаемся. Мы с тобой и все наши знакомые.

— Это никак не связано с нашими делами, — сказал Лука.

Можно было подумать, что он огорчен тем, что вынужден заводить разговор на эту тему, однако Вито увидел у него в глазах радостный блеск.

— В таком случае это какой-то другой Том Хаген. Мой сын учится в колледже на юриста. У него не может быть с тобой ничего общего.

— Это тот самый Том Хаген, — твердо произнес Лука. — Студент Нью-Йоркского университета. Живет в общежитии на Вашингтон-сквер.

Вито почувствовал, как кровь отхлынула у него от лица. Он понял, что от Луки это не укрылось, и разозлился. Опустив взгляд на свою шляпу, он мысленно приказал сердцу замедлить бег.

— Чем таким мог обидеть тебя Том, что ты собираешься его убить? — спросил Вито.

— Он трахнул мою подружку. — И снова Лука развел руками. — Ну что тут поделаешь? Она шлюха, и я сам не могу сказать, почему до сих пор не утопил ее в реке, — но тем не менее, как мне тут быть? Это вопрос чести. Я должен его убить, Вито. Сожалею.

Положив шляпу на колени, Вито откинулся на спинку стула. Встретившись с Лукой взглядом, он пристально посмотрел ему в глаза. У Луки на губах витала легкая усмешка. За дверью конторы хихикал дурачок Винни, как женщина, высоким, истеричным смехом. Когда смех умолк, Вито сказал Луке:

— Если ты позволишь мне самому как отцу разобраться с Томом, я сочту это за величайшее одолжение, за которое постараюсь отплатить тем, что поддержу тебя в противостоянии с Марипозой — и Чинквемани.

Лука задумался над этим предложением.

— Я не нуждаюсь в помощи от кого бы то ни было и не желаю никакой поддержки.

— Ты отдаешь себе отчет, что Марипоза и Чинквемани собираются тебя убить — вместе со всеми твоими людьми?

— Пусть попробуют. Я буду только рад хорошей драке.

— В таком случае, возможно… — Вито встал и отряхнул брюки. — Возможно, тебе понадобятся кое-какие средства, чтобы помочь разобраться с Томазино, когда тот навалится на тебя, с Марипозой и их боевиками. Я слышал, ты потерял много денег, когда братья О’Рурк с дружками грабанули вашу ссудную кассу. Тебе это дорого обошлось. Быть может, пять тысяч долларов тебе пригодятся.

Обойдя вокруг стола, Лука остановился перед Вито.

— Не совсем, — сказал он, задумчиво поджав губы. — Но вот пятнадцать тысяч придутся весьма кстати.

— Отлично, — тотчас же произнес Вито. — Я попрошу доставить тебе деньги в течение ближайшего часа.

Казалось, Лука сначала удивился, но затем он снова усмехнулся.

— Она потаскуха, — сказал он, снова переводя разговор на свою подружку, — но она такая лапочка. — Скрестив руки на груди, он задумался, словно анализируя заново свое предложение. — Я тебе вот что скажу, Вито. Как одолжение лично тебе, я забуду о глупости Хагена. — Подойдя к двери конторы, Лука положил руку на ручку. — Он не знал, кто я такой. Келли подцепила его в каком-то кабаке в Гарлеме. Она красивая, но, как я уже говорил, она похотливая шлюха, и к тому же я все равно собираюсь с ней завязывать.

— Значит, мы договорились, — сказал Вито.

Лука кивнул.

— Но мне все-таки любопытно, — сказал он, прислоняясь к двери и загораживая выход. — У вас с Клеменцей полно ребят. А у меня лишь моя маленькая группа, я и мои мальчики. К тому же за тобой стоит Марипоза. Почему ты просто не сотрешь меня в порошок?

— Я с первого взгляда увидел в вас человека, мистер Брази, к которому нужно относиться серьезно. Скажите, где Том познакомился с вашей подружкой?

— В одном заведении, которое называется «У Джука». Это в Гарлеме.

Вито протянул руку. Лука посмотрел на нее, словно обдумывая предложение, затем крепко пожал ее и открыл дверь.

Когда Вито вышел на улицу, Клеменца перегнулся через сиденье и распахнул перед ним дверь.

— Ну, как все прошло? — спросил он. Коробка из-под рулетов, прижатая к бедру, была пуста, а на рубашке добавилось желтое пятно, прямо рядом с синим. Перехватив взгляд, который Вито бросил на пустую коробку из-под рулетов, садясь в машину, Клеменца виновато произнес: — Когда я нервничаю, мне очень хочется есть. — Вывернув обратно на Парк-авеню, он спросил снова: — Ну, как все прошло?

— Отвези меня домой, после чего пошли кого-нибудь за Томом и привези его ко мне.

— Тома? — Оглянувшись на Вито, Клеменца удивленно наморщил лоб. — Тома Хагена?

— Тома Хагена! — рявкнул Вито.

Побледнев, Клеменца как-то весь обмяк на сиденье, словно получив удар в солнечное сплетение.

— И вызови Хэтса, — продолжал Вито. — Пусть отвезет Луке пятнадцать тысяч долларов. Немедленно. Я сказал Брази, что деньги будут в течение часа.

— Пятнадцать тысяч долларов? Mammagg’! — выпалил Клеменца. — А почему бы просто его не пришить?

— Это его несказанно порадовало бы. Он из кожи вон лезет, добиваясь того, чтобы его пришлепнули.

Клеменца озабоченно посмотрел на Вито, словно тот во время встречи с Лукой Брази заразился от него безумием.

— Просто привези Тома, — чуть смягчившись, сказал Вито. — Я тебе все объясню потом. А сейчас мне самому надо подумать.

— Э… — пробормотал Клеменца. — Конечно, Вито. — Потянувшись к коробке из-под рулетов, он обнаружил, что та пуста, и швырнул ее на заднее сиденье.

Глава 12

Увидев собственное отражение в зеркале на стене булочной, Сонни рассмеялся. Он стоял обнаженный за стеклянной витриной, рядом с кассой, поедая пончик с заварным кремом. Тетка Эйлин забрала Кейтлин на целый день, и Эйлин закрыла булочную пораньше и пригласила Сонни к себе домой. Сейчас она спала наверху, а Сонни бесшумно спустился по лестнице, ведущей из гостиной прямо в булочную, чтобы чем-нибудь перекусить. Окна на улицу были закрыты плотными зелеными шторами, а на входную стеклянную дверь были опущены жалюзи. Близился вечер, и косые лучи солнца пробивались в щели по краям штор и жалюзи, отбрасывая на стены булочной оранжевое сияние. Мимо по улице проходили люди, и до Сонни доносились обрывки разговоров. Прошли двое парней, возбужденно обсуждая финальную серию по бейсболу, шансы Вашингтона и Гуся Гослина в противостоянии с Хаббелом. Сонни, как и его отец, был совершенно равнодушен к спорту. Он не сдержал смех при мысли, что вот он стоит голый, уплетая пончик, а эти два фрукта меньше чем в пятнадцати шагах от него говорят про бейсбол.

Сонни с любопытством побродил по булочной с пончиком в руке. После выезда на пикник он постоянно ловил себя на том, что возвращается мыслями к отцовскому дому и тем двум наглецам, пытавшимся провернуть махинацию с котельной. Ему не давал покоя тот из рабочих, что был выше ростом, тот, что схватился за гаечный ключ. Позднее, когда рабочие уехали, Сонни спросил у Клеменцы, верит ли тот этим клоунам, и Клеменца ответил: «Э, Сонни, это же Америка». Сонни не стал уточнять у него, что он имел в виду, но, судя по всему, Клеменца хотел сказать, что именно так в Америке делаются дела. Сплошной обман. Клеменца, отец и все остальные до сих пор говорили об Америке как о чужой стране. Но этот здоровенный работяга… Дело было даже не в том, что он сказал, хотя та фраза о папе больно задела Сонни. Он и сам не мог сказать, почему, поскольку его самого религия мало интересовала, и мать уже много лет как оставила попытки таскать его по воскресеньям на мессу. Так что Сонни задели не слова верзилы с гаечным ключом, а скорее его внешность, то, как он смотрел на Вито, даже то, как он смотрел на него, на Сонни. Это застряло у Сонни под кожей, и у него перед глазами постоянно стояла картина того, как он избивает здоровяка, навсегда прогоняя с его лица это выражение.

У входа в саму пекарню Сонни увидел закрытую дверь, уже остальных, и, открыв ее, он обнаружил небольшое помещение с койкой и двумя старыми книжными шкафами. Полки шкафов были плотно заставлены книгами, и сверху на них лежали еще книги, выстроившись корешками в ровные ряды. Рядом с койкой на тумбочке лежала стопка из трех книг, под бронзовой лампой. Сонни взял эти книги, мысленно представляя себе, как Эйлин отдыхает в этой тесной комнате со стеной из стеклянных блоков, выходящей в переулок. Нижняя книга в стопке оказалась толстой и тяжелой, с золотым обрезом на страницах. Открыв титульный лист, Сонни увидел, что это избранные пьесы Шекспира. Средней книгой был роман какого-то Хемингуэя под названием «И восходит солнце». Сверху лежала совсем тоненькая книга, и Сонни, раскрыв ее, увидел, что это сборник стихов. Сунув ее под мышку, он вернулся наверх и застал Эйлин уже одетую, стоящую на кухне перед плитой, от которой исходил восхитительный аромат свежего хлеба.

Увидев Сонни, Эйлин рассмеялась и сказала:

— Ой, надень что-нибудь, ради бога! Неужели у тебя совсем нет стыда?

Ухмыляясь, Сонни посмотрел на себя.

— Я полагал, что нравлюсь тебе нагишом.

— Такое зрелище я забуду не скоро, — сказала Эйлин. — Сонни Корлеоне в чем мать родила стоит у меня на кухне с книгой под мышкой.

— Я нашел ее в комнате внизу, — сказал Сонни, бросая сборник стихов на кухонный стол.

Взглянув на книгу, Эйлин села за стол.

— Это твой дружок Бобби Коркоран, — сказала она. — Бывает, он заявляется ко мне, якобы чтобы помочь мне в булочной, но сам весь день напролет валяется в этой комнате, читая книги.

— Корк читает стихи? — изумился Сонни, пододвигая стул к Эйлин.

— Твой друг Корк читает самые разные книги.

— Да, знаю, — сказал Сонни, — но чтобы стихи?

Эйлин устало вздохнула.

— Родители заставляли нас читать все, что только есть под солнцем. Хотя, конечно, настоящим книголюбом был отец. — Умолкнув, Эйлин с любовью посмотрела на Сонни и провела обеими руками ему по волосам. — Бобби был еще совсем маленький, когда родителей скосил грипп, но они оставили после себя книги.

— Так, значит, это книги ваших родителей?

— Теперь это книги Бобби, — сказала Эйлин. — Плюс то, что добавили к собранию мы с Бобби. Вероятно, к настоящему времени он перечитал уже все книги по крайней мере дважды. — Она поцеловала Сонни в лоб. — Тебе пора уходить. Уже поздно, а меня еще ждет работа.

— Итальянцы не читают книги, — сказал Сонни, направляясь в спальню за одеждой. Когда Эйлин рассмеялась, он добавил: — Ни один из тех итальянцев, что я знаю, не читает книги.

— Это не совсем то же самое, что утверждать, будто все итальянцы не читают книги.

Одевшись, Сонни снова присоединился к Эйлин на кухне.

— Быть может, не читают одни только сицилийцы, — сказал он.

— Сонни, — сказала Эйлин, снимая его шляпу с вешалки у входной двери, — в этом квартале никто из моих знакомых не читает. Все поглощены тем, чтобы добывать еду на стол.

Сонни поцеловал Эйлин, забирая у нее свою шляпу.

— Снова в среду?

— А, — пробормотала Эйлин, кладя себе руку на лоб, — раз уж об этом зашла речь, Сонни… Я так не думаю. По-моему, все это уже исчерпало себя.

— О чем это ты говоришь? Что ты хочешь сказать: «исчерпало себя»?

— Корк говорит, у тебя новая краля, на которую ты теперь расточаешь свое обаяние. Ты встречаешься с нею во время обеденных перерывов, когда работаешь в гараже? Не так ли?

— Mannagg’! — выразительно закатил глаза Сонни.

— А что насчет этой Сандринеллы, на которой хочет тебя женить твой отец? — продолжала Эйлин.

— Корк слишком много говорит.

— О, Сонни, — сказала Эйлин. — Ты для Бобби кумир. Разве ты этого не знаешь? Ты, со всеми своими женщинами. — Словно спохватившись, она подошла к плите, приоткрыла дверцу духовки, заглянула внутрь и так и оставила дверцу приоткрытой.

— Эйлин… — Сонни надел шляпу и тотчас же снова ее снял. — Эти встречи в обеденный перерыв… это ничто. Просто…

— Я не злюсь, — заверила его Эйлин. — Это не мое дело, за кем ты бегаешь.

— Если ты не злишься, тогда в чем дело?

Вздохнув, Эйлин уселась за стол, предлагая Сонни присоединиться к ней.

— Расскажи мне о Сандре, — сказала она.

— Что ты хочешь знать? — спросил Сонни, пододвигая стул.

— Расскажи мне о ней, — настаивала Эйлин. — Мне любопытно.

— Она красивая, как ты. — Сонни водрузил шляпу Эйлин на голову, и шляпа опустилась ей до самых ушей. — Только кожа у нее смуглее, как у всех итальянцев — ты же знаешь, они дикари.

Сняв шляпу, Эйлин прижала ее к груди.

— Черные волосы, черные глаза, упругие сиськи, — сказала она.

— Ну да, — подтвердил Сонни. — Оно самое.

— Ты уже с нею шалил?

— Нет, — возразил пораженный Сонни. — Сандра порядочная итальянская девушка. До первой базы я дойду только тогда, когда она увидит обручальное кольцо.

Рассмеявшись, Эйлин бросила шляпу на колени Сонни.

— Значит, очень хорошо, что у тебя есть твоя ирландская шлюха.

— О, ну же, Эйлин! Все совсем не так.

— Да нет, Сонни, все именно так. — Встав, Эйлин подошла к двери. — Послушай меня, — сказала она, положив руку на ручку. — Тебе следует жениться на своей Сандринелле и отыметь ее по полной, чтобы она нарожала тебе дюжину детей, пока еще молодая. Вы, итальянцы, любите большие семьи.

— Не тебе так говорить, — сказал Сонни, тоже подходя к двери. — У вас, ирландцев, семьи такие большие, что порой мне кажется, будто вы все родственники.

Эйлин улыбнулась, признавая правоту его замечания.

— И все же, — продолжала она, — я считаю, что нам с тобой нужно прекратить встречаться. — Подойдя вплотную к Сонни, она стиснула его в крепких объятиях и поцеловала. — Рано или поздно кто-нибудь об этом непременно прознает, и тогда нам придется несладко. Лучше аккуратно закончить все сейчас.

— Я тебе не верю. — Отстранив Эйлин, он закрыл дверь.

— Ну а ты мне поверь, — резким, не терпящим возражений тоном сказала Эйлин. — Я всегда повторяла, что это всего лишь мимолетное увлечение. — Снова открыв дверь, она отступила в сторону, освобождая дорогу Сонни.

Сонни шагнул было к Эйлин, словно собираясь отвесить ей затрещину, затем выхватил дверь у нее из руки и захлопнул ее за собой. Спускаясь по лестнице, он ткнул кулаком в стену, проминая под обоями штукатурку. Открывая дверь на улицу, Сонни еще слышал, как куски осыпавшейся штукатурки падают в подвал.

Кармелла сновала между плитой и раковиной, грохоча кастрюлями и сковородками. Она готовила на ужин баклажаны. У нее за спиной сидел за столом Клеменца, качая на колене Конни, а рядом устроились Тессио и Дженко, слушая, как Майкл, запинаясь, рассказывает им про доклад о Конгрессе, который он сделал в школе. Фредо на грани слез ушел из дома, заявив, что отправляется к другу. Наверху в кабинете находились Том и Вито, и последние полчаса все старались не прислушиваться к крикам и грохоту, которые периодически раздавались за дверью и доносились до самой кухни. Вито был не из тех, кто выходит из себя. Он был не из тех, кто кричит на своих детей, тем более срываясь на отборную ругань, — поэтому все домочадцы в страхе слушали крики и ругательства, доносящиеся из кабинета.

— Всего штатов сорок восемь, — говорил Майкл, — и девяносто шесть человек представляют их избирателей в качестве сенаторов.

— Он хочет сказать, они представляют тех, кто им платит, — заметил Клеменца, обращаясь к Конни.

Высунув голову за дверь кухни, Майкл посмотрел на потолок, словно пытаясь проникнуть взглядом сквозь перекрытия в кабинет, где вот уже несколько минут царила полная тишина. Он подергал за воротник рубашки и провел рукой по шее, будто ему было душно.

— Что вы хотите сказать? — спросил он, оборачиваясь к Клеменце. — Что вы хотите сказать: «тех, кто им платит»?

— Не слушай его, Майкл, — вмешался Дженко.

Кармелла застыла перед столом с ножом в руке.

— Клеменца! — зловещим тоном произнесла она, не отрывая взгляда от толстого баклажана на разделочной доске.

— Да ничего я не хотел сказать, — ответил Клеменца, принимаясь щекотать Конни, отчего та захихикала и задергалась у него на коленях.

Девочка навалилась всем телом на стол, обращаясь к брату.

— Я могу назвать все штаты, — заявила она, начиная перечислять штаты в алфавитном порядке: — Айдахо, Айова, Алабама, Аризона…

— Sta’zitt’! — остановила дочь Кармелла. — Только не сейчас, Конни. — Схватив нож, она принялась нарезать баклажан, словно это был кусок сырого мяса, а в руке она держала тесак.

Наверху открылась дверь кабинета. Все, кто находился на кухне, обернулись было к лестнице, затем, спохватившись, вернулись каждый к своему занятию. Кармелла продолжила нарезать баклажан, Клеменца снова принялся щекотать Конни, а Майкл, повернувшись к Дженко и Тессио, начал рассказ о Палате представителей.

На кухню вошел Том. Его лицо было бледным, глаза опухли.

— Папа хочет вас видеть, — сказал он, обращаясь к Дженко.

— Одного только Дженко или всех нас? — спросил Тессио.

— Всех, — ответил Том.

Клеменца опустил Конни на пол, и та, вместо того чтобы кинуться Тому на шею, как обыкновенно она поступала, обошла вокруг стола и остановилась рядом с Майклом. На ней были черные лакированные туфельки с белыми носками и розовое платье. Подхватив девочку на руки, Майкл усадил ее на колени, и они молча уставились на Тома.

— Мама, мне нужно идти, — сказал тот.

Кармелла указала ножом на стол.

— Останься на ужин. Я собираюсь приготовить баклажаны так, как ты любишь.

— Не могу, мама.

— Ты не можешь остаться? — сказала Кармелла, повышая голос. — Не можешь остаться и поужинать со своей семьей?

— Не могу, — повторил Том, громче, чем того хотел. Какое-то мгновение казалось, что он собирается просить прощения, но затем он развернулся и вышел из кухни.

— Отведи Конни в ее комнату и почитай ей, — обратилась к Майклу Кармелла. Ее тон ясно дал понять, что в данном вопросе ни у Майкла, ни у Конни выбора нет.

Пройдя в гостиную, Кармелла догнала Тома у двери, когда тот уже надевал куртку.

— Извини, мама, — пробормотал Том, вытирая глаза, влажные от слез.

— Том, — сказала Кармелла, — Вито рассказал мне все.

— Рассказал все?

— Что? — удивилась Кармелла. — Ты полагаешь, мужчина не разговаривает со своей женой? Ты полагаешь, Вито мне ничего не рассказывает?

— Он рассказывает тебе только то, что считает нужным… — начал было Том — но не успел он это сказать, как в глазах Кармеллы вспыхнул гнев, и он поспешно добавил: — Извини, мама. Я сам не свой.

— Ты сам не свой, — повторила Кармелла.

— Мне стыдно, — продолжал Том.

— И тебе есть чего стыдиться.

— Я поступил плохо, больше такое не повторится.

— С какой-то ирландкой!.. — покачала головой Кармелла.

— Мама, — напомнил Том, — я сам тоже наполовину ирландец.

— Это не имеет значения, — сказала Кармелла. — Ты должен был соображать.

— Si, — согласился Том. — Mi dispiace. — Он опустил взгляд на молнию куртки. — Ребята ничего не знают, — сказал он так, словно не сомневался, что они ничего не узнают, но все равно будут спрашивать.

Кармелла скорчила гримасу, показывая, что вопрос глупый и дети ничего не знают. Шагнув к Тому вплотную, она взяла его лицо в руки.

— Томми, ты мужчина, — сказала она. — Ты должен бороться со своей природой. Ты ходишь в церковь? Молишься?

— Конечно, мама, — заверил ее Том. — Конечно, хожу.

— В какую церковь? — выпалила Кармелла, и поскольку Том не смог ничего ответить, она шумно вздохнула. — Мужчины… Все вы одинаковые.

— Мама, послушай. Папа сказал, что если что-либо подобное случится вновь, мне придется расхлебывать самому.

— Так позаботься о том, чтобы впредь подобного больше не случалось, — резко произнесла Кармелла. Затем она добавила, уже мягче: — Молись, Томми. Молись Иисусу. Поверь мне, теперь ты взрослый мужчина. Тебе нужна вся помощь, какой ты только сможешь заручиться.

Поцеловав ее в щеку, Том сказал:

— В воскресенье я приду ужинать.

— Разумеется, ты придешь в воскресенье ужинать, — сказала Кармелла таким тоном, словно это было что-то само собой разумеющееся. — Будь хорошим мальчиком, — добавила она, открыв дверь и с любовью потрепав Тома по плечу.

Увидев, как Том вышел из дома и направился по Артур-авеню к троллейбусной остановке, Вито снова плеснул себе в стакан виски. Дженко стоял, прислонившись к письменному столу и, подбоченившись, докладывал о положении дел в противостоянии Джузеппе Марипозы и Розарио Лаконти. Кое-кто из людей Лаконти не спешил признать нового главу. Им не понравилось то, как Джузеппе обошелся с Розарио, унизил его, выбросил обнаженного на улицу. Они жаловались, что Джузеппе Марипоза — зверь. Некоторые из них поглядывали на семейства Страччи и Кунео, собираясь перейти под их крыло, — все что угодно, лишь бы не работать на Марипозу.

Тессио, стоявший в дверях кабинета, скрестив руки, с обычным кислым выражением заметил:

— Энтони Страччи и Оттилио Кунео достигли своего положения благодаря уму и осторожности. Они не рискнут начать войну с Марипозой.

— Si, — согласился Дженко. Отойдя от стола, он тяжело опустился в мягкое кресло, лицом к окну и к Вито. — Теперь, когда организация Лаконти подчиняется ему или у него под каблуком, а Татталья у него в кармане, Марипоза стал слишком силен. Страччи и Кунео повернутся спиной ко всем, кто к ним обратится.

Клеменца, сидящий рядом с Дженко со стаканом анисовой настойки в руке, посмотрел на Вито.

— Я должен кое-что рассказать Марипозе о ситуации с Лукой Брази. Он ждет, что мы с этим разберемся.

Вито сел на подоконник, удерживая стакан на колене.

— Передай Джузеппе, мы разберемся с Брази, когда наступит подходящий момент.

— Вито, — сказал Клеменца, — Марипозе такой ответ не понравится. Томазино рвется устранить Брази немедленно, а Марипоза не хочет его расстраивать.

Увидев, что Вито лишь молча пожал плечами, Клеменца в поисках поддержки повернулся к Дженко. Тот отвел взгляд. Клеменца рассмеялся, показывая, как ему весело.

— Первым делом, — продолжал он, — Марипоза просит нас найти того, кто крадет у него товар — и мы не находим виновного. Затем он просит нас разобраться с Брази — и мы ему отвечаем: «Когда у нас дойдут до этого руки». Che minchia! Вито! Мы нарываемся на неприятности!

Вито отпил еще глоток.

— Зачем, — тихим голосом спросил он у Клеменцы, — мне избавляться от того, кто вселяет страх божий в Марипозу?

— И не только в Марипозу, — добавил Тессио.

Клеменца развел руками.

— Разве у нас есть выбор?

— Передай Джо, что мы позаботимся о Луке Брази, — сказал Вито. — Передай ему, мы над этим работаем. Пожалуйста, просто сделай так, как я скажу. Я не хочу, чтобы он или Чинквемани начали охоту на Брази. Мне нужно, чтобы они думали, будто эту работу взяли на себя мы.

Клеменца устало откинулся на спинку кресла и посмотрел на Тессио.

— Вито, — начал тот, переходя от двери к столу, — ты меня прости, но тут я должен встать на сторону Клеменцы. Если Марипоза возьмется за нас, нам не выстоять. Он сотрет нас в порошок.

Вздохнув, Вито сложил руки на коленях и, посмотрев на Дженко, кивнул.

— Марипоза собирается приняться за нас, — сказал тот. — Нам это известно от Фрэнки. И лишь вопрос времени…

— Сукин сын! — перебил его Клеменца. — Решение уже принято?

— Si, — подтвердил Дженко. — Пока что Марипоза и его ребята еще какое-то время будут заняты Лаконти, поэтому мы получили отсрочку — однако он уже взял нас на мушку. Марипоза хочет прибрать к рукам торговлю оливковым маслом, ему нужны наши связи, ему нужно все. Он понимает, что как только «сухой закон» отменят, ему придется искать новые сферы деятельности, и он взял нас на мушку.

— Bastarde! — воскликнул Тессио. — Эмилио и остальные? Они также поддержат Марипозу?

Дженко кивнул.

— Марипоза считает вас отдельной группировкой, — сказал он, обращаясь к Тессио, — но вами тоже займутся. Вероятно, он решил в первую очередь расправиться с Корлеоне, а затем уже взяться за вас.

— А почему бы просто не попросить Фрэнки вышибить Марипозе мозги? — спросил Клеменца.

— И что нам это даст? — спросил Вито. — Тогда у Эмилио Барзини появятся основания объявить нам войну, и остальные семьи его поддержат.

— Мне бы все равно очень хотелось вышибить ему мозги, — проворчал Клеменца.

— Пока что, — сказал Дженко, — Джузеппе выжидает. Но, по словам Фрэнки, он что-то замышляет вместе с братьями Барзини. Фрэнки они в свои планы не посвящают, но он чувствует, что они что-то затевают, и как только он узнает, что именно, мы также будем это знать. Однако пока что, пока не закончено дело с Лаконти, Марипоза еще не готов действовать.

— Так что же нам остается делать? — спросил Клеменца. — Сидеть и ждать, когда же Марипоза решит взяться за нас?

— У нас есть одно преимущество, — сказал Вито. Он встал и со стаканом в руке прошел на свое место за письменным столом. — Через Фрэнки нам известно то, что затевает Джо. — Достав из ящика сигару, он не спеша принялся ее разворачивать. — Марипоза думает о будущем, но и я тоже думаю о будущем. Со дня на день грядет отмена «сухого закона», и я ищу новые сферы деятельности. В настоящий момент, из-за всяких голландцев шульцев и длинноногих даймондов… — Лицо Вито исказилось от отвращения. — Эти отморозки, которые каждый день попадают в газеты, им придется уйти. Я это понимаю, и Джузеппе также это понимает. Мы это понимаем. Сейчас развелось чересчур много клоунов, убежденных в том, что им дозволено все. В каждом квартале свой отморозок. Этому нужно положить конец. Джузеппе полагает, что сможет прибрать к рукам всех. Тут не должно быть никаких сомнений, — добавил Вито, отрезая кончик сигары, — Джо мыслит так же, как этот idiota Гитлер в Германии. Он не остановится до тех пор, пока не захватит все. — Остановившись, Вито раскурил сигару и сделал глубокую затяжку. — У нас есть определенные планы, — продолжал он. — Пока что я еще не знаю, но, возможно, Лука Брази окажется весьма полезен. Каждый, кто вселяет страх в Марипозу, может нам пригодиться, поэтому мы приложим все силы к тому, чтобы он оставался в живых. Ну а та шпана, что ворует у Марипозы… В наших интересах узнать, кто они, и выдать их Марипозе, — поэтому мы будем продолжать поиски и дальше. Если мы выдадим Марипозе шпану и успокоим его заверениями в том, что охотимся на Брази, и если Фрэнки будет и дальше работать на нас… — И снова Вито остановился. Он обвел взглядом своих друзей. — С божьей помощью, когда настанет час, мы будем готовы. Ну а сейчас, — закончил он, указывая на дверь кабинета, — прошу меня простить, но день у меня выдался очень тяжелый.

Клеменца шагнул было к нему, словно собираясь еще что-то сказать, но Вито поднял руку, останавливая его, и подошел к окну. Повернувшись спиной к Клеменце и остальным, он уставился на улицу. Все молча покинули кабинет. Когда за ними закрылась дверь, Вито сел на подоконник и посмотрел на противоположную сторону Хьюз-авеню, на здания из красного кирпича, поднимающиеся над серым асфальтом. Взгляд его был устремлен на здания, однако мысли его были обращены внутрь. Вчера ночью, накануне того, как он отправился на встречу с Лукой Брази, ему снилось, что он в Центральном парке, стоит у фонтана и смотрит на изуродованный труп, запихнутый в дорожный сундук. Он не мог разобрать, чей это труп, однако сердце у него гулко колотилось от дурного предчувствия, потому что он подозревал, кто это может быть. Он склонялся к сундуку, все ближе и ближе, но ему по-прежнему не удавалось опознать лицо этого мертвеца, скрюченного и втиснутого в тесное пространство. И тут во сне одна за другой быстро произошли две вещи. Сначала Вито поднял взгляд и увидел огромного каменного ангела наверху фонтана, указывающего на него рукой. Затем он посмотрел вниз, и труп в сундуке приподнялся и схватил его за руку, будто умоляя о чем-то, — и Вито проснулся с гулко стучащим сердцем. Всегда спавший крепко, он проворочался без сна почти всю ночь, судорожно стараясь ухватиться за обрывки мыслей, — а затем утром, читая за кофе газету, наткнулся на фотографию того парня, Никки Кри, втиснутого в дорожный сундук, оставленный в Центральном парке под фонтаном с ангелом. Снимок был погребен в толще газеты — продолжение сюжета об убийстве. Ни одного подозреваемого. Ни одного свидетеля. Никаких улик. Лишь труп молодого парня, засунутый в дорожный сундук, и неизвестный в штатском, заглядывающий внутрь. Этот снимок отчетливо воскресил кошмарный сон, и Вито отодвинул газету, — однако все вместе, сон и газета, оставили у него в груди зловещее предчувствие. Позднее, когда Лука Брази рассказал ему о Томе, он вернулся мыслями к тому кошмарному сновидению, словно тут могла быть какая-то связь, — и даже сейчас, когда день уже близился к концу, ему никак не удавалось стряхнуть с себя этот сон, живущий у него в сознании свежим воспоминанием, и он никак не мог избавиться от того зловещего предчувствия, как будто впереди маячила какая-то большая беда.

Вито просидел на подоконнике, с сигарой и виски, до тех пор, пока к двери не подошла Кармелла. Она дважды постучала, прежде чем войти в кабинет. Увидев мужа сидящим на подоконнике, Кармелла подсела к нему, ничего не говоря. Она посмотрела ему в лицо, затем взяла его руку и принялась разминать ему пальцы, так, как ему нравилось, поочередно массируя суставы и костяшки, пока за окном угасали последние отсветы дня.

Повернув за угол на Девятую авеню, Донни О’Рурк остановился, чтобы завязать шнурки. Поставив ботинок на основание фонарного столба, он осмотрел улицу в обе стороны, после чего не спеша принялся возиться со шнурками. Вокруг все было тихо: двое разодетых щеголей прогуливались по тротуару рядом с привлекательной дамочкой; пожилая женщина спешила домой с бумажным пакетом с покупками в руках, рядом с ней шел ребенок. По проезжей части изредка проносились машины; уличный торговец катил пустую тележку, насвистывая мелодию, распознать которую мог только он один. Близился вечер, было не по сезону тепло, заканчивался восхитительный день, в течение которого все наслаждались голубым небом и ярким солнцем. Убедившись в том, что никто за ним не наблюдает и не следит, Донни прошел квартал до дома, где они с Шоном и Уилли снимали квартиру. Квартира была на первом этаже, от входной двери к ней вела короткая лестница, и как только Донни вошел в подъезд, выложенный белой и черной плиткой, справа распахнулась настежь дверь в подвал.

Один из ребят Луки направил Донни в голову пистолет. У того мелькнула было мысль броситься на него, но тут за спиной у первого парня появился второй, тот, что с забинтованной рукой, и он держал на уровне бедра обрез ружья, нацеленный Донни в яйца.

— Не надо глупостей, — сказал парень. — Лука просто хочет с тобой поговорить.

Он указал обрезом на дверь в подвал, а его напарник быстро обыскал Донни и отобрал как пистолет из кобуры под мышкой, так и короткоствольный револьвер, привязанный к лодыжке.

В подвале рядом с котельной вытянулся на старом колченогом стуле Лука Брази. Обивка под звериную шкуру была вспорота на спинке неровным зигзагом молнии, и из дыры торчала грязно-белая вата; у задней правой ножки отломился низ, отчего стул опасно кренился назад. Лука сидел, откинувшись назад, сплетя руки на затылке и закинув ногу на ногу. Он был в брюках от костюма и майке, а сорочка, пиджак и галстук аккуратно висели на спинке второго в точности такого же убогого стула справа от него. У него за спиной стоял со скучающим видом Хукс Батталья, засунув руки в карманы. Рядом с ним еще один парень чесался, запустив руки в брюки. Донни кивнул Хуксу.

— Ох уж эти ирландские придурки, — сказал Лука, когда Поли и Джоджо втолкнули Донни в дверь. — Вы объявили мне войну, и вот ты разгуливаешь без охраны так, словно у тебя нет никаких забот. Что с тобой? Неужели ты полагал, что я не разыщу, где вы живете?

— Ступай к такой-то матери, Лука, — ответил Донни.

— Вот видишь, — сказал Лука, оглядываясь на Хукса, — видишь, почему мне нравится этот парень? — Он указал на Донни. — Он меня не боится, и он не боится умереть. Ну как можно не любить такого?

— Я скорее сдохну, чем буду лизать задницу такому подонку, — сказал Донни, обращаясь к Хуксу.

Хукс слегка покачал головой, словно призывая Донни поумерить свой воинственный пыл.

— А кому ты хочешь лизать задницу, Донни? — спросил Лука. — Все мы должны кому-нибудь лизать задницу. — Рассмеявшись, он добавил: — Кроме меня, разумеется.

— Что ты хочешь, Лука? — спросил Донни. — Ты сейчас меня убьешь?

— Я бы предпочел тебя не убивать. — Лука оглянулся назад, на котельную, затем поднял взгляд вверх, где под потолком проходили две толстых трубы. — Ты мне нравишься, — продолжал он, снова поворачиваясь к Донни. — Я тебе сочувствую, — добавил он. — У вас все было на мази, у тебя и у других ирландцев, и тут появляемся я и прочие пожиратели sconcigli — вы ведь так нас называете, верно? — появляемся я и прочие пожиратели sconcigli и обсираем вам всю малину. Вы, ирландцы, привыкли заправлять всем. Могу себе представить, каково вам пришлось, когда появились мы и отправили ваши жалкие пьяные задницы обратно в сточную канаву, — я могу себе представить, как вас это взбесило. И я вам сочувствую.

— Как это круто с твоей стороны, правда? — усмехнулся Донни. — У тебя большое сердце, Лука.

— Истинная правда, — подтвердил Лука, усаживаясь прямо на шатком стуле. — Я не собираюсь тебя убивать — даже несмотря на то, что ты сделал все, добиваясь этого. Мне надо подумать и о Келли. Это нужно принимать в счет — то, что я живу с твоей сестрой.

— Забирай ее себе, — презрительно промолвил Донни. — Она твоя.

— Она шлюха, — сказал Лука и улыбнулся, увидев, как потемнело лицо Донни; казалось, ему хотелось броситься на Луку и вырвать у него из груди сердце. — Но даже если и так, она моя шлюха.

— Чтоб ты сгнил в аду, — бросил Донни. — Ты и все твои дружки.

— Возможно, этим все и закончится, — пожал плечами Лука, отмахиваясь от ругательства. — Ты знаешь, во что мне обошелся налет на банк? — спросил он, и в его голосе впервые прозвучала тень ярости. — И тем не менее я на самом деле не хочу тебя убивать, Донни, поскольку, как уже говорил, я тебе сочувствую. — Сделав театральную паузу, Лука вскинул руки. — Но я убью Уилли. Он пытался меня убить, он подстрелил двух моих ребят, он много шумел насчет того, чтобы со мной расправиться… Уилли придется уйти.

— Ну и? — спросил Донни. — И как в таком случае ты поступишь со мной?

Выкрутив шею, Лука посмотрел на Хукса.

— Видишь? — сказал он. — Он умен. Он понимает: нам известно, где они прячутся, мы могли бы просто пристукнуть Уилли и на том закончить. Больше того, — продолжал Лука, снова поворачиваясь к Донни, — нам известно, где именно сейчас Уилли. Он наверху, в вашей квартире, на первом этаже, квартира «1Б». С час назад мы проследили, как он прошел к себе.

Донни шагнул к Луке.

— Переходи к делу, — сказал он. — Я устал тебя слушать.

— Конечно, — согласился Лука. Зевнув, он снова вытянулся на стуле, словно нежился на солнце, а не торчал в этом сыром полутемном подвале. — Я только прошу тебя вот о чем — и даю слово, что я волоса не трону на твоей ирландской голове: выйди в подъезд, поднимись по лестнице и попроси Уилли спуститься в подвал. Только и всего, Донни. Это все, о чем я тебя прошу.

Донни презрительно рассмеялся.

— Ты хочешь, чтобы я в обмен на свою жизнь предал родного брата?

— Совершенно верно, — подтвердил Лука, снова усаживаясь прямо. — Вот мои условия.

— Ну конечно, — усмехнулся Донни. — А я тебе вместо этого вот что скажу: почему бы тебе не отправиться к себе домой, Лука, и не трахнуть свою шлюху-мамашу?

Лука подал знак Винни и Джоджо, которые стояли рядом, прислонившись к котельной. Нагнувшись, Джоджо поднял с пола моток веревки. К ним присоединился Поли; втроем они связали Донни руки за спиной и подвесили его к трубам под потолком так, что ему пришлось приподняться на цыпочки. Донни посмотрел на Хукса. Тот стоял за спиной у Луки, неподвижный словно изваяние.

— Я надеялся, что до этого дело не дойдет, — сказал Лука. Он встал под громкий стон изувеченного стула.

— Не сомневаюсь в этом, — пробормотал Донни. — Какая жаль, Лука, что наш отвратительный мир тебя к этому вынуждает, правда?

Лука кивнул, словно поражаясь прозорливости Донни, попрыгал немного как боксер, колотя воздух правой и левой руками, после чего снова повернулся к Донни.

— Это твое последнее слово?

— Не тяни, — презрительно усмехнулся Донни. — Я устал ждать.

Первым делом Лука нанес жестокий прямой удар правой в солнечное сплетение, и Донни повис на веревках, судорожно глотая воздух. Лука в полной тишине подождал, когда тот снова сможет нормально дышать, давая ему возможность пересмотреть свое решение. Увидев, что Донни молчит, Лука снова ударил его, один раз, теперь уже в лицо, разбив в кровь рот и нос. И снова Лука подождал, а когда Донни опять ничего не сказал, Лука принялся за него всерьез, танцуя вокруг него, обрушивая жестокие сочетания ударов по ребрам, в солнечное сплетение, по плечам и спине, словно боксер, работающий с тяжелой грушей. Когда он наконец остановился, Донни задыхался, харкая кровью. Всплеснув руками, Лука рассмеялся.

— Cazzo! — сказал он. — Он не сломается.

Хукс покачал головой, соглашаясь с ним.

— Ты ведь не позовешь своего брата, правда? — спросил Лука, повернувшись к Донни.

Тот попытался было ответить, но не смог произнести ни одного разборчивого слова. Его губы и подбородок были покрыты алой кровью.

— Что? — спросил Лука, подходя вплотную.

— Иди к такой-то матери, Лука Брази, — удалось выдавить Донни.

— Так я и думал, — сказал Лука. — Ну хорошо. И знаешь, что будет дальше? — Он подошел к стулу, на котором висели его вещи, вытер тряпкой кровь с рук и надел рубашку. — Я оставлю тебя висеть здесь до тех пор, пока кто-нибудь тебя не найдет. — Просунув галстук под воротник, Лука надел пиджак и снова подошел к Донни. — Ты точно не передумал? Потому что, знаешь, мы, может быть, просто ради смеха возьмем Уилли и попросим его предать тебя — и, может быть, твой брат окажется не таким стойким.

В ответ Донни с трудом скривился в окровавленной усмешке.

— Раз ты так хочешь… — сказал Лука, повязывая галстук. — Мы оставим тебя здесь висеть, а затем, через несколько дней, через несколько недель, как-нибудь в ближайшее время я разыщу тебя или Уилли, и мы снова поговорим об этом. — Он похлопал Донни по ребрам, и тот откинул голову назад, не в силах терпеть боль. — Знаешь, почему я делаю все именно так? — продолжал Лука. — Потому что мне это нравится. Вот что в моем представлении настоящее удовольствие. — Он повернулся к Хуксу: — Пошли. — Тут он заметил, что Винни снова чешется в штанах. — Винни, ты еще до сих пор об этом не позаботился? У парня трипак, — объяснил он, обращаясь к Донни.

— Пошли, — сказал Хукс, подавая знак остальным ребятам.

— Подождите, — остановил их Лука, глядя на Винни. — Дай Винни свой носовой платок, — приказал он Поли.

— Он грязный, — предупредил тот.

Лука посмотрел на него как на идиота, и Поли достал из кармана носовой платок и протянул его Винни.

— Засунь его себе в штаны и хорошенько выпачкай гноем, капающим с члена, — приказал Лука Винни.

— Зачем? — недоуменно спросил тот.

Лука выразительно закатил глаза, словно ему приходилось иметь дело с полным кретином.

— Пока ты будешь здесь болтаться, мы оставим тебе кое-что еще на память о нас, — сказал Лука, обращаясь к Донни. Он повернулся к Винни: — Когда ты сделаешь то, что я тебе сказал, завяжи ему этим платком глаза.

— О, Лука, ради бога… — пробормотал Хукс.

— Что? — рассмеявшись, сказал Лука. — Я нахожу это смешным. — С этими словами он шагнул в дверь и скрылся в темноте.

Сандра расхохоталась вслух, выслушав Сонни, затем прикрыла глаза, словно стесняясь собственного смеха, громкого и выразительного, какой никак не ждешь от молодой девушки. Сонни понравились эти звуки, и он присоединился к ее смеху. Подняв взгляд, он увидел, что миссис Колумбо с осуждением смотрит на них, как будто оба ведут себя бесстыдно. Сонни толкнул Сандру в бок, и та, посмотрев на окно, помахала бабушке. В этом жесте мелькнул вызов, и лицо Сонни растянулось в широкой улыбке. Миссис Колумбо, как всегда, была во всем черном. Ее круглое лицо было иссечено морщинами, над верхней губой отчетливо чернела полоска усиков. Как была не похожа на пожилую женщину ее внучка, одетая в ярко-желтое платье, словно чтобы отпраздновать необыкновенно погожий денек. Когда Сандра смеялась, в ее черных глазах вспыхивали искорки, и Сонни дал себе зарок смешить ее как можно чаще.

Взглянув на часы, он сказал:

— Корк заберет меня через минуту.

Взглянув на окно, он убедился, что миссис Колумбо там нет, и провел рукой Сандре по волосам, чего ему отчаянно хотелось сделать с тех самых пор, как он только встретился с ней и уселся на крыльце. Сандра улыбнулась, но тотчас же с опаской взглянула на окно, взяла руку Сонни, пожала ее и отдернула прочь.

— Поговори с бабушкой, — сказал Сонни. — Может быть, она позволит мне свозить тебя поужинать.

— Бабушка не разрешит мне ехать с тобой в машине, Сонни, — ответила Сандра. — Она не разрешает мне садиться в машину ни к одному парню, — добавила она, — но у тебя… — она шутливо погрозила пальцем, — у тебя особая репутация.

— Какая такая репутация? — сказал Сонни. — Да я сущий ангел, клянусь. Спроси мою мать!

— Именно твоя мать и предупредила меня насчет тебя.

— Не может быть! — воскликнул Сонни. — Правда?

— Правда.

— Madon’! Моя собственная мать!

Сандра снова рассмеялась, и в окне опять появилась миссис Колумбо.

— Сандра, — закричала она на всю улицу, — basta!

— Что? — крикнула в ответ Сандра.

Сонни, удивленный тем, что в ее голосе прозвучало столько гнева, встал и сказал:

— Мне как раз пора уходить. — Подняв взгляд на миссис Колумбо, он добавил: — Я уже ухожу, миссис Колумбо. Спасибо за то, что позволили увидеться с Сандрой. Grazie. — Миссис Колумбо молча кивнула ему, и он сказал Сандре: — Работай над ней. Скажи ей, что мы поедем еще с одной парой, и я привезу тебя назад к десяти часам.

— Сонни, — сказала Сандра, — бабушку едва не хватил удар только потому, что мы с тобой разговариваем на крыльце. Она не разрешит мне сесть к тебе в машину и поехать ужинать.

— Работай над ней, — повторил Сонни.

Сандра указала на магазин на углу, выходящий витриной на улицу. Это был кондитерский магазин с отдельной кабинкой у окна, где посетители сидели и пили содовую.

— Быть может, мне удастся уговорить бабушку разрешить тебе сводить меня вон туда, где она сможет следить за мной из окна.

— Туда? — спросил Сонни, глядя на магазин.

— Посмотрим, — сказала Сандра и вежливо крикнула бабушке по-итальянски: — Уже поднимаюсь!

Улыбнувшись на прощание Сонни, она скрылась в подъезде.

Помахав миссис Колумбо, Сонни прошел по улице и уселся на другом крыльце, дожидаясь Корка. Над ним маленькая девочка, высунувшись из окна, распевала «Тело и душа» так, словно была на двадцать лет старше и выступала на сцене Бродвейского театра. На противоположной стороне улицы привлекательная женщина, гораздо старше Сонни, развешивала белье на веревке, натянутой на пожарной лестнице. Сонни постарался перехватить ее взгляд — он знал, что женщина его заметила, — но она продолжала заниматься своим делом, ни разу не взглянув вниз, после чего скрылась в окне. Расправив пиджак, Сонни оперся локтями на колени и поймал себя на том, что вспоминает предыдущую ночь, когда отец спросил его о Томе. Вито хотел знать, известно ли Сонни о похождениях Тома, о том, что тот шатается по гарлемским клубам и снимает там шлюх. Сонни солгал, сказал, что ничего об этом не знает, и отец посмотрел на него со смесью тревоги и гнева. Этот взгляд задел Сонни, и вот теперь он вспоминал о нем, дожидаясь Корка, который должен был отвезти его на новое дело. Сонни уже приходилось видеть на лице отца тревогу и гнев, однако теперь было еще что-то, очень похожее на страх, — и именно это испугало Сонни больше всего, тень страха в глазах отца. Он гадал, что будет, если отец узнает, чем он занимается? При этой мысли Сонни сам испытал страх — но тотчас же сердито оттолкнул это чувство. Его отец гангстер? Это известно всему свету, и что с того? А он, Сонни, вынужден вкалывать целый день вместе с другими giamopes ради пары долларов? И долго еще? Несколько лет?

— Che cazzo! — пробормотал Сонни вслух, и тут, подняв взгляд, увидел у тротуара машину, в которой сидел ухмыляющийся Корк.

— Сам che cazzo, — сказал Корк, наклоняясь через сиденье и открывая для Сонни дверь.

Сонни сел в машину, смеясь над тем, как забавно прозвучало в устах Корка итальянское ругательство.

— Что слышишь, то и говоришь, не так ли?

Открыв бардачок, Корк показал пару новеньких сверкающих короткоствольных револьверов 38-го калибра. Достав один, он сунул его в карман пиджака и тронулся в путь.

Взяв второй револьвер, Сонни придирчиво его осмотрел.

— Нико получил их от Винни Сьютса?

— Как ты и говорил, — подтвердил Корк. — Ты, что, не доверяешь Нико?

— Доверяю, — сказал Сонни, — просто хочу быть уверен наверняка.

— Господи! — воскликнул Корк, откидываясь назад, словно от удара молнии. — Как же я рад унести свою задницу из этой булочной! Эйлин последние несколько дней постоянно ругается.

— Вот как? — спросил Сонни. — Из-за чего?

— А я откуда знаю? — сказал Корк. — Из-за того, из-за сего и просто так. Я тут съел без спроса один маленький кекс, как поступал всю свою жизнь, блин, — а она завопила на меня так, словно я отправляю ее на паперть. Матерь божья, Сонни! Одну бутылку этого дорогого вина я заберу себе. Я это заслужил.

— Черта с два! — возразил Сонни. — Только не вино по стольнику с лишним за бутылку!

Усмехнувшись, Корк сказал:

— Ну вот, разве это жизнь? А та машина, говоришь, поедет через тоннель одна-одинешенька? Уверен?

— Так мне сказали, — подтвердил Сонни. — Двухдверный «Эссекс-терраплейн», новый, черный, с белыми ободками на покрышках.

— Ну вот, разве это жизнь? — повторил Корк, доставая из кармана куртки шерстяную шапочку и бросая ее на сиденье рядом с собой.

— Корк, разреши задать тебе один вопрос, — сказал Сонни. — Ты считаешь, я должен просто подойти к своему отцу и признаться ему в том, чем мы занимаемся?

Достав из кармана рубашки пачку сигарет, Корк картинно покачал головой, изображая потрясение.

— Ты сошел с ума, Сонни? Отец же вырвет у тебя из груди сердце!

— Я серьезно, — продолжал Сонни. — Послушай, или мне придется завязать со всем этим, или рано или поздно я во всем признаюсь отцу. Особенно если мы захотим чего-нибудь большего, чем редкие случайные ограбления. Если мы захотим больших денег.

— А, ты серьезно… — сказал Корк. — Я тебе скажу, что думаю, — добавил он уже совсем другим тоном. — Я считаю, что твой отец не хочет тебя и близко подпускать к этому ремеслу, и ты, возможно, навлечешь смертельную опасность на всех нас, если откроешь ему правду.

Сонни посмотрел на друга так, будто тот спятил.

— Ты действительно так думаешь? — спросил он. — За кого ты принимаешь моего отца?

— За крутого беспощадного человека, — сказал Корк.

Сонни почесал голову, уставившись в окно на Гудзон, по которому буксир тащил баржу. Наконец он снова повернулся к Корку.

— Ты считаешь, мой отец способен убить моих друзей? Правда? Ты так думаешь?

— Ты задал мне вопрос, Сонни, — ответил Корк.

— Что ж, тут ты совершенно неправ. — Сонни подался вперед, словно собираясь ударить Корка, затем откинулся на спинку сиденья. — Я устал, — пробормотал он, глядя на часы. — Мы приедем на место заранее, на всякий случай. Нам придется подождать. — Выглянув в окно, он прикинул, что до тоннеля осталось совсем немного. — Остановись так, чтобы можно было видеть всех, кто выезжает. Остальные ребята подъедут где-то через полчаса.

— Конечно, — сказал Корк. — Послушай, Сонни…

— Не надо, — остановил его Сонни. — Я повторяю, ты совершенно не знаешь моего отца.

Вытянув ноги, он откинул голову назад и закрыл глаза — но через несколько минут, когда машина замедлила ход и остановилась, Сонни снова выпрямился и огляделся по сторонам. Первым, что он увидел, был черный «Эссекс» с белыми ободками на покрышках, выезжающий из тоннеля.

— Сукин сын! — воскликнул Сонни, указывая на машину Корку. — Вот он!

— Ребят еще нет, — пробормотал Корк. Обернувшись, он осмотрел улицу в обе стороны в надежде увидеть подъезжающих друзей.

— Они будут здесь только через несколько минут, — сказал Сонни. Почесав макушку, он провел рукой по волосам. — Какого черта, провернем все сами!

— Мы с тобой? — изумился Корк. — Но тебя ведь никто не должен увидеть?

Достав из кармана вязаную шапочку, Сонни натянул ее низко на лоб.

— О, просто превосходно, — язвительно заметил Корк. — Никто тебя и в жизнь не узнает.

Сонни поправил шапочку, стараясь спрятать под ней волосы.

— Мы рискнем, — сказал он. — Ты готов?

Корк отъехал от тротуара и направился в тоннель, за «Эссексом».

— Следуй за ним, — приказал Сонни.

— Отличный план, — сказал Корк и рассмеялся, показывая, что ничего другого им все равно не оставалось.

— Не умничай, — толкнул его в бок Сонни.

Выехав из тоннеля, «Эссекс» направился по Канал-стрит. Корк двигался следом, пропустив вперед одну-две машины. За рулем «Эссекса» сидел грузный тип с седыми волосами, похожий на банкира. Сидящая рядом с ним женщина была похожа на жену банкира. Ее волосы были заколоты в высокую прическу, она была в дорогом сером платье и белой шали.

— Ты уверен, что это та самая машина? — спросил Корк.

— Новый черный «Эссекс-терраплейн», двухдверный, покрышки с белыми ободками… — Сунув руку под шапочку, Сонни снова почесал голову. — Новый «Эссекс» встретишь на улице не каждый день.

— Господи, — пробормотал Корк, — значит, у тебя есть план, гений?

Достав из кармана револьвер, Сонни проверил барабан. Он провел пальцем по надписи «Смит и Вессон», выгравированной на коротком стволе.

— Дождемся, когда они свернут в переулок, подрежем их и возьмем машину.

— А если рядом окажутся люди?

— Тогда придется все делать тихо, — сказал Сонни.

— Тихо? — повторил Корк. Через несколько секунд до него наконец дошло, и он рассмеялся.

Когда «Эссекс» свернул на Вустер, Сонни спросил:

— Куда они направляются? В Гринвич-Вилледж?

— Господи, ты только посмотри на эту парочку, — сказал Корк. — У них такой вид, словно они направляются на званый ужин в клубе «Ротари».

— А то как же, — усмехнулся Сонни. — Кому придет в голову тормознуть такую парочку, правильно?

— Точно, — согласился Корк. — Верно подмечено. Если, конечно, ты не ошибаешься.

Корк медленно проехал по той части Вустер, что вымощена булыжником, держась прямо позади «Эссекса». Улица была пустынной, если не считать горстки прохожих на тротуарах и редких машин, движущихся навстречу. Оглянувшись назад, Сонни никого не увидел и сказал:

— Знаешь что? Обгоняй их. И подрезай!

Корк поморщился, показывая, что он не вполне разделяет этот план, но прибавил газу, обогнал «Эссекс» и подрезал его.

Сонни выскочил из машины еще до того, как она полностью затормозила, подбежал к левой передней двери «Эссекса» и рывком ее распахнул.

— В чем дело? — возмутился сидящий за рулем мужчина. — Что происходит?

Одной рукой сжимая в кармане револьвер, Сонни другой схватил рулевое колесо. Корк подошел к «Эссексу» спереди и поднял капот.

— Что он делает? — недоуменно произнесла женщина.

— Будь я проклят, если это знаю, — ответил Сонни.

— Молодой человек, — спросил мужчина за рулем, — что здесь происходит?

— Альберт, кажется, они собираются угнать нашу машину, — сказала женщина.

К Сонни подошел Корк.

— Похоже, это не та машина, — сказал Сонни.

Достав из кармана нож, Корк резким движением раскрыл его и вспорол сбоку обшивку водительского сиденья. Сунув в дыру руку, он достал бутылку.

— «Шато Лафитт Ротшильд», — прочитал он этикетку.

Сонни легонько похлопал пожилого мужчину по затылку.

— Теперь за руль сяду я, — сказал он. — Убирайся из машины.

— Полагаю, вы знаете, что делаете, и все же…

— Просто хочу уточнить, — вмешалась женщина, теперь уже самым обыкновенным тоном; от прежнего высокомерия в ее голосе ничего не осталось, — вам известно, что вы крадете товар у Джузеппе Марипозы?

Схватив мужчину за руку, Сонни быстро его обыскал и вытащил из машины.

— Как верно заметил этот тип… — Подмигнув женщине, он сел за руль и жестом предложил ей выйти из машины. — Мы знаем, что делаем.

— Готовите собственные похороны, — прошипела женщина, выбираясь из машины.

Сонни проводил взглядом, как мужчина и женщина шагнули на тротуар. Дождавшись, когда Корк запрет капот, он дважды посигналил клаксоном и тронулся вперед.

Шон О’Рурк держал мать в объятиях. Та всхлипывала, уткнувшись лицом ему в грудь. Они стояли у двери в спальню Донни, а вокруг толпились друзья и родственники, тихо переговариваясь между собой. В забитой битком квартире пахло свежим хлебом, который принесли с собой братья Доннелли, Рик и Билли, и оставили на столе на кухне вместе с едой и цветами. Известие об убийстве Донни О’Рурка стремительно распространилось по всему кварталу — хотя Донни был еще жив. Его жестоко избили, у него было сломано несколько ребер, он потерял много крови от внутреннего кровоизлияния, но все-таки остался жив. Сейчас Донни лежал в кровати, и его осматривал доктор Флаэрти, уже объявивший, что жизни пациента ничего не угрожает. Однако зрение ему уже не спасти. Донни ослеп, и ему суждено было оставаться слепым.

— Всему виной бактериальная инфекция, — объяснил доктор Флаэрти, обращаясь к Уилли. — Если бы вы нашли его раньше, возможно, мне бы удалось спасти ему зрение, но так… увы, я ничего не могу сделать.

Уилли отправился искать брата, когда тот вечером не вернулся домой. Он искал повсюду, где только мог подумать, но только не в подвале, где Донни провел всю ночь и следующее утро, то и дело теряя сознание и снова приходя в себя, с глазами, завязанными зараженным платком. Уилли нашел брата только тогда, когда ему в дверь постучал полицейский инспектор.

Сейчас Уилли сидел на парапете крыши, глядя на голубей, которые громко ворковали, клюя принесенные им зерно и семечки. С одной стороны рядом с ним сидел Пит Мюррей, с другой устроился Корр Гибсон. Внизу по улице прогрохотали последние вагоны товарного поезда, идущего на станцию. Солнце ярко светило, и все трое сняли пиджаки и положили их сложенными на колени. Уилли только что поклялся убить Луку Брази и всю его банду, всех до одного. Корр и Пит переглянулись.

Корр постучал дубинкой по рубероиду крыши, демонстрируя печаль и в то же время гнев.

— Что насчет Келли? — спросил он. — Почему ее здесь нет?

— Уже несколько дней никто не видел Келли, — сказал Уилли и смачно сплюнул на крышу, закрывая тему. — Сейчас меня волнует только то, как отправить Луку Брази на тот свет.

— А, Уилли, — наконец сказал Пит Мюррей. Он ухватился за парапет обеими руками, словно чтобы удержаться. Закатанные рукава его рубашки обтянули мышцы, накачанные долгими годами в порту, где он работал грузчиком. На обветренном лице, покрытом красными пятнами, торчали пучки черных и седых волос. — Уилл О’Рурк, — сказал Пит и остановился, подыскивая нужные слова. — Мы с ними расправимся, — продолжал он. — Я тебе это обещаю. Но мы сделаем все правильно.

— А как правильно и как неправильно убивать? — спросил Уилли. Он оглянулся на Корра, затем снова посмотрел на Пита. — Мы найдем ублюдков и сотрем их в порошок.

— Ты вот что подумай, Уилли, — заметил Корр. — Чем все обернулось, когда ты попытался это сделать в прошлый раз?

— В следующий раз я не промахнусь, — решительно заявил Уилли, вскакивая на ноги.

— Сядь. — Взяв Уилли за руку, Пит усадил его обратно на парапет. — Послушай меня, Уилл О’Рурк, — продолжал он, по-прежнему крепко сжимая его запястье. — Мы взялись за Брази готовые наполовину, как это принято у ирландцев, и ты сам видишь, куда нас это привело.

Опершись на дубинку, Корр задумчиво промолвил, словно разговаривая сам с собой:

— Нам нужно усвоить у итальянцев один урок.

— Что это значит? — спросил Уилли.

— Это значит то, — объяснил Пит, — что нам нужно проявлять терпение и тщательно разрабатывать план, и тогда, когда мы сделаем шаг, мы сделаем его правильно.

— О господи… — Уилли выдернул руку из сильных пальцев Мюррея. — Мы должны сделать это сейчас, когда мы вместе, прежде чем все разойдутся каждый своим путем и всё забудут, как это происходит всегда.

— Мы не забудем то, что сделал с Донни Лука, — решительно произнес Пит. Он снова взял Уилли за запястье, но на этот раз мягко. — Он поступил мерзко, и мы заставим его за это заплатить. За это, а также за пятьдесят других грехов. Но мы будем терпеливы. Мы дождемся нужного момента.

— И когда же это случится? — язвительно поинтересовался Уилли. — Когда, по-твоему, настанет момент разобраться с Лукой Брази и всеми остальными макаронниками?

— Итальянцы отсюда никуда не денутся, — сказал Корр. — И нам придется с этим жить. Их слишком много.

— И что с того? — воскликнул Уилли, обращаясь к Питу. — Когда же наступит нужный момент?

— Я установил кое-какие связи с ребятами из итальянских группировок, Уилли, — сказал Пит. — В настоящее время у Марипозы и Чинквемани огромный зуб на Луку Брази. Кроме того, существуют трения между Марипозой и Корлеоне, а также тем, что осталось от семьи Лаконти…

— Какое это отношение имеет к нам и к тому, что мы должны убить сукиного сына Брази? — перебил его Уилли.

— Видишь, — спокойно произнес Пит, — именно здесь вступает в игру терпение. Мы ждем и смотрим. И только увидев, кто оказался наверху, мы сделаем свой шаг. Нам нужно подождать, — закончил он, тряхнув Уилли за руку. — Нам нужно ждать и слушать, и когда наступит нужный момент, мы вступим в игру. Когда наступит нужный момент.

— Ох, — пробормотал Уилли, глядя на голубей, затем на ясное небо и яркий солнечный свет, согревающий город. — Ох, — повторил он. — Даже и не знаю, Пит.

— Все ты знаешь, Уилли, — заверил его Корр. — Разве мы с Питом не дали тебе торжественную клятву в этом деле? И мы говорим также и от лица остальных. От лица братьев Доннелли и даже этого юного шпанюка Стиви Дуайера.

— Лука труп, — решительно произнес Пит, — но пока что мы ждем.

Назад: Глава 6

Дальше: Зима 1934 года