Глава 20
Сонни шел рядом с Сандрой мимо булочных и кондитерских Артур-авеню. На улице между тележками торговцев петляли машины; ребятишки в шортах и рубашках с коротким рукавом носились по тротуарам, бесстрашно выскакивая на проезжую часть прямо под колеса. По-летнему погожий весенний день выгнал на улицу и детей, и взрослых. Оставив машину перед домом Сандры, Сонни проводил девушку до мясной лавки Колуччио, и теперь они возвращались назад со связкой колбасок, завернутых в плотную белую бумагу и перевязанных шнурком, болтающейся у Сонни в руке. На черных волосах Сандры, ниспадающих до плеч, была мягкая зеленая шляпа с широкими полями. Эта новая красивая шляпа резко контрастировала с простым белым платьем, однако Сонни уже раз десять выразил свое восхищение ею за недолгую дорогу к мясной лавке и обратно.
— Знаешь, на кого ты похожа? — широко улыбнулся он, разворачиваясь лицом к Сандре и пятясь задом. — Ты похожа на Кей Фрэнсис в «Беде на небесах».
— И вовсе нет, — возразила Сандра. Она отстранила Сонни с пути, толкнув в плечо.
— Но только ты гораздо красивее, — продолжал Сонни. — Кей Фрэнсис тебе в подметки не годится.
Скрестив руки на груди, Сандра склонила голову набок, окидывая взглядом Сонни. Он был в серых в полоску панталонах и темной рубашке, с галстуком в черную и зеленую полоску.
— А ты ни на кого не похож, — сказала девушка. Покраснев, она добавила: — Ты красивее всех парней из кино.
Закинув голову назад, Сонни рассмеялся, затем снова развернулся и пошел рядом с Сандрой. Впереди на углу шарманщик устанавливал свой ящик, и вокруг него уже собралась ватага ребятишек. Судя по виду, шарманщик, полный низкорослый мужчина в котелке и с ярко-красным платком на шее, лишь недавно приехал в Америку. У него были густые усы, а из-под котелка выбивались пряди седых волос. Шарманка у него была старая и обшарпанная, скрепленная потертыми кожаными ремнями. На ней на синей дощечке прыгала обезьянка в штанишках и кожаной курточке, трезвонящая в крошечный серебряный колокольчик. На шее у обезьянки был ошейник, соединенный блестящей цепочкой с браслетом на руке шарманщика.
— Не хочешь остановиться на минутку? — предложил Сонни.
Покачав головой, Сандра опустила взгляд.
— Ты беспокоишься насчет бабушки, — сказал Сонни. — Послушай, — добавил он и остановился, глядя на огромную стаю воробьев, которая поднялась над крышами и пронеслась над авеню. — Послушай, — повторил он, и внезапно его голос дрогнул от волнения. — Сегодня вечером Джонни и Нино выступают в шикарном клубе. Я бы хотел пригласить тебя поужинать там, а потом можно будет потанцевать. Что если мне удастся уговорить твою бабушку?
— Ты же знаешь, она ни за что не согласится.
— А что если я смогу ее убедить?
— Это было бы здорово, — улыбнулась Сандра. — Но, впрочем, — смущенно добавила она, — у меня все равно нет подходящего наряда. Ты будешь стесняться меня.
— Ни в коем случае, — заверил ее Сонни, — и тем не менее, я и это предусмотрел.
— Что предусмотрел? — спросила Сандра. Они завернули за угол и направлялись к ее дому.
— То, что тебе понадобится красивый наряд.
Сандра недоуменно посмотрела на него.
— Эй, — сказал Сонни, — ты только посмотри!
Он быстро шагнул на улицу, где вокруг ярко-синего кабриолета «корд» с длинным капотом и шинами с белыми ободками уже собралась кучка зевак.
— Красивая машина, — заметила Сандра, догоняя его.
— У нее передний привод, — сказал Сонни.
— Ага, — пробормотала Сандра, несомненно, понятия не имея, что он имел в виду.
— Ты бы хотела иметь такую машину? — спросил Сонни.
— Какой-то ты сегодня смешной, — сказала Сандра, беря его за руку и увлекая на тротуар.
— Я не хотел показаться смешным, Сандра, — сказал Сонни. Они уже подошли к ее дому, где стоял его «Паккард». — Полагаю, сегодня нам следует поужинать там, где выступают Джонни и Нино, после чего потанцевать.
— Эй! — окликнула Сандру миссис Колумбо, свешиваясь из окна. — Почему так долго?
Помахав ей, Сонни передал Сандре колбаски, затем сунул руку в опущенное стекло в двери своей машины и достал объемистый пакет, завернутый в плотную коричневую бумагу и перевязанный белой веревкой.
— Что это? — спросила Сандра.
— Вечернее платье, туфли и все остальное, для тебя. — Сонни вручил ей пакет.
Сандра подняла взгляд на бабушку, которая наблюдала за ними, положив подбородок на сплетенные руки.
— Открой, — предложил Сонни.
Сандра присела на крыльце. Положив пакет на колени, она развязала веревку и, развернув бумагу, увидела переливающуюся шелковую ткань вечернего платья. Поспешно завернув пакет, девушка посмотрела на бабушку.
— Сандра, — встревоженно окликнула ее миссис Колумбо, — немедленно поднимайся домой!
— Уже идем, — ответила Сандра. Повернувшись к Сонни, она шепнула: — Ты сошел с ума, Сантино? — Встав, она протянула ему пакет. — Это чересчур дорогой подарок. Если бабушка его увидит, ее хватит обморок.
— Не думаю, — сказал Сонни.
— Не думаешь?
— Пошли. — Положив руку Сандре на плечо, Сонни повел ее вверх по лестнице.
У двери Сандра остановилась и испуганно повторила:
— Сонни, подарок чересчур дорогой.
— Я теперь зарабатываю неплохие деньги, — сказал Сонни.
— В гараже? — Распахнув дверь, Сандра стала ждать его ответа, прежде чем пройти в полумрак подъезда.
— Я больше не работаю в гараже, — сказал Сонни. — Я работаю у своего отца. Занимаюсь торговлей. Объезжаю магазины и убеждаю хозяев, что «Дженко пура» — единственное оливковое масло, которое им нужно иметь на складе.
— И как тебе это удается? — Сандра шагнула в подъезд, придерживая дверь перед Сонни.
— Я делаю предложение, от которого не откажется ни один разумный человек, — сказал Сонни, догоняя ее и закрывая за собой дверь.
— И теперь ты зарабатываешь достаточно денег, — шепнула в полумраке Сандра, — чтобы купить такое платье?
— Пошли, — сказал Сонни, увлекая ее к лестнице. — Я тебе покажу, какой я замечательный продавец. Я уговорю твою бабушку отпустить тебя со мной на танцы.
Сначала Сандра изумилась, затем рассмеялась.
— Ну хорошо, — сказала она. — В таком случае я соглашусь с тем, что ты лучший в мире продавец.
У лестницы Сонни остановился.
— Но сначала скажи, Сандра, — шепотом спросил он, — ты меня любишь?
— Да, люблю, — не раздумывая, ответила девушка.
Сонни привлек ее к себе и поцеловал.
Сверху грозовым раскатом донесся голос миссис Колумбо:
— Сколько времени нужно, чтобы пройти один лестничный пролет? Эй, Сандра!
— Уже идем, бабушка, — откликнулась Сандра.
Взявшись за руки, они с Сонни стали подниматься по лестнице.
Джузеппе Марипоза смотрел в полукруглое угловое окно квартиры на последнем этаже здания на Двадцать пятой улице на Манхэттене. В вечернем свете он видел свое собственное отражение, а за ним — перекресток Бродвея и Пятой авеню, взметнувшийся ввысь треугольник «Утюга». На фоне темнеющего неба верхние этажи «Утюга», облицованные белым известняком, напоминали стрелу, парящую над потоком машин, троллейбусами, спешащими по Пятой авеню, и двухэтажными автобусами на Мэдисон-сквер. Погода весь день держалась неустойчивая, над городом то и дело разражались скоротечные мощные грозы, оставляя после себя сверкающие на солнце мокрые мостовые. Сейчас небо снова затянуло тучами, черными, насыщенными электричеством, несущими новую грозу. Просторная шестикомнатная квартира была голая: лабиринт комнат со светлым дубовым паркетом на полу и свежеокрашенными стенами, по которому бродили братья Розато, братья Барзини и Фрэнки Пентанджело со своими ребятами. Их приглушенные голоса и шаги гулким эхом разносились по коридорам и пустым комнатам.
Увидев в оконном стекле отражение Фрэнки, Джузеппе резко развернулся.
— Фрэнки, — воскликнул он, — где мебель, черт побери? А что если нам придется здесь отсиживаться? О чем ты думаешь?
Посмотрев на Марипозу, Фрэнки прищурился, словно не в силах разглядеть его отчетливо.
— Что? — недоуменно произнес он.
В дверях появился Эмилио Барзини, в сопровождении одного из своих ребят по прозвищу Сиська. Сиська, симпатичный парень лет двадцати, был коротенький и толстый, с большим круглым лицом и дряблой отвислой грудью, благодаря чему и получил свое обидное прозвище. Он носил такие же костюмы-тройки, как и Эмилио, на которого в том или ином качестве работал с двенадцати лет, однако те же самые костюмы, смотревшиеся на Эмилио щегольскими и свежими, на нем выглядели мешковатыми и мятыми. Однако, несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, парень был толковым и исполнительным, и Эмилио его ценил.
— Послушай, Джузеппе… — начал Фрэнки.
Марипоза молча смотрел на него, подбоченившись.
— Ты сам сказал найти место, снять последний этаж. Я так и сделал.
— Для чего, Фрэнки, по-твоему, мне понадобилась такая квартира?
— Откуда мне знать, Джо? Ты ничего не говорил про то, чтобы здесь отсиживаться. Ты хочешь сказать, что мы начинаем войну?
— Разве я сказал, что мы начинаем войну?
— Перестань, Джо. — Фрэнки засунул большие пальцы за ремень, упрямо стоя на своем. — Не обращайся со мной как со stronz’.
Прежде чем Джузеппе смог ему ответить, в комнату вошел Эмилио.
— Фрэнки, — сказал он, — не надо обижаться. — Барзини остановился между Фрэнки и Марипозой, напряженно застывших друг напротив друга. — Иногда чем меньше народу знает, тем лучше. Только и всего. Верно, Джо?
Марипоза молча кивнул.
— Замечательно, — пробормотал Фрэнки. Он повернулся к Эмилио. — Мне необязательно знать все. Ты хочешь, чтобы я подготовил эту квартиру так, будто мы начинаем войну? — спросил он у Марипозы. — Обставил ее мебелью, запасся продовольствием, достал матрацы и все такое? Ты так и скажи. Я поручу своим ребятам позаботиться об этом. — Помолчав, он добавил: — Но согласись, ты должен мне что-то сказать. Я не умею читать мысли.
Джузеппе посмотрел сперва на Эмилио и Сиську, затем на Фрэнки. Во всех остальных комнатах наступила тишина, и он представил себе, как братья Розато и все остальные напряженно прислушиваются.
— Пусть твои ребята подготовят квартиру так, словно мы можем начать войну, — сказал он, повернувшись к Фрэнки.
— Хорошо, — оживился тот. — Я немедленно позабочусь обо всем.
— Отлично, — сказал Марипоза. — Пусть все будет готово сегодня же. К вечеру здесь должны быть по крайней мере матрацы и еда.
Он повернулся спиной к угловому окну, за которым потемнело небо, превратив стекло в зеркало. Джузеппе проследил, как Фрэнки покинул комнату, сухо кивнув Эмилио. От него не укрылось, как Сиська отвернулся, словно боясь взглянуть Фрэнки в глаза. В остальных комнатах снова зазвучали голоса, Эмилио и Сиська тоже вышли в коридор, оставив Марипозу одного. На улице начался дождь. Белая стрела «Утюга» повисла в сером небе.
Отпив глоток черного кофе, миссис Колумбо встревоженно наблюдала за тем, как Сонни прикончил еще одну сахарную булочку ее выпечки, болтая о двух соседских ребятах, Джонни Фонтане и Нино Валенти, подробно остановившись на том, что Джонни выдающийся певец, а Нино играет на мандолине как ангел. Пожилая женщина время от времени кивала или что-то ворчала себе под нос, но по большей части она скучала, попивая кофе и глядя на дождь за окном квартиры, маленькой и тесной, наполненной сладкими ароматами свежей выпечки. Сандра, сидевшая в противоположном углу кухни со стаканом воды в руках, за последние полчаса не сказала и десяти слов, предоставив Сонни разговаривать с ее бабушкой, которая изредка отвечала ему одной-двумя фразами.
— Миссис Колумбо… — начал Сонни и остановился. Поставив чашку на стол, он скрестил руки на груди, показывая, что собирается сказать что-то важное. — Ну почему вы не доверяете такому отличному итальянскому парню, как я?
— Что? — Миссис Колумбо опешила от такой внезапной смены темы разговора. Она уставилась на блюдо с булочками так, словно вопрос Сонни был обусловлен какими-то недостатками ее выпечки.
— Сегодня вечером я бы хотел пригласить вашу внучку поужинать в заведении, в котором выступают Джонни и Нино. Сандра полагает, что об этом не может быть и речи, что вы ни за что не отпустите ее со мной в клуб, — и вот я спрашиваю, при всем уважении к вам, почему вы не доверяете такому отличному итальянскому парню, как я, родителей которого вы хорошо знаете и считаете своими друзьями?
— А! — Миссис Колумбо резко опустила чашку на стол, расплескав кофе. Судя по всему, ей самой очень хотелось поговорить с Сонни на эту тему. — Ты спрашиваешь, почему я не доверяю такому отличному итальянскому парню, как ты? — Она помахала вытянутым указательным пальцем у него перед носом. — Потому что я все знаю о мужчинах, Сантино Корлеоне! Я знаю, что мужчины хотят, — продолжала она, склоняясь над столом и гневно бросая слова, — особенно молодые парни, но на самом деле этого хотите вы все. Все вы одинаковые — а у нас с Сандрой в семье нет мужчины, который мог бы постоять за нас!
— Миссис Колумбо… — Сонни склонил голову набок, показывая, что понимает точку зрения пожилой женщины и разделяет ее беспокойство. Он взял с блюда булочку с аппетитной румяной корочкой. — Я только хочу, — продолжал он рассудительным тоном, положив булочку на тарелку перед собой, — пригласить Сандру в клуб, чтобы она послушала Джонни и Нино. Это же ребята из нашего района! Вы их знаете. Миссис Колумбо, это замечательное место.
— А почему ты хочешь поужинать на стороне? — спросила миссис Колумбо. — Наш дом тебя не устраивает? Здесь еда получше, чем во многих шикарных ресторанах, — и тебе не приходится расплачиваться за нее деньгами, заработанными тяжким трудом.
— С этим я не спорю, — согласился Сонни. — Ни один ресторан не сравнится с вашей стряпней.
— Ну и? — Обернувшись, миссис Колумбо впервые посмотрела на внучку, словно вспомнив, что та тоже сидит за столом, желая заручиться ее помощью. — Почему он хочет потратить свои деньги в каком-то ресторане? — спросила она у Сандры.
Та молча посмотрела на Сонни.
— Послушайте, миссис Колумбо… — Побледнев, Сонни сунул руку в карман брюк и достал что-то маленькое, пряча его в кулаке. — Это вашей Сандре, — сказал он, разжимая руку и показывая черную коробочку. — Я собирался устроить ей приятный сюрприз за ужином, но поскольку отправиться ужинать мы сможем только с вашего одобрения… — Он пододвинул коробочку пожилой женщине, не глядя на Сандру, а та закрыла рот руками.
— Это еще что за глупости? — Выхватив коробочку у Сонни из руки, миссис Колумбо открыла ее и увидела кольцо с бриллиантом.
— Это обручальное кольцо. — Сонни наконец посмотрел на сидящую напротив Сандру. — Мы с Сандрой собираемся пожениться. — Тут Сандра истово закивала, и у него на лице расцвела улыбка. — Но только если вы разрешите мне сводить ее в клуб, где выступают Джонни и Нино, — выразительно добавил Сонни, глядя на миссис Колумбо, — чтобы я смог сделать ей предложение должным образом.
— Если это шутка, — снова строго погрозила пальцем миссис Колумбо, — я пожалуюсь твоему отцу!
Сонни приложил руку к сердцу.
— Когда я женюсь на вашей Сандре, — сказал он, поднимаясь с места, — у вас в семье будет мужчина, который сможет за вас постоять! — Схватив пожилую женщину за плечи, он поцеловал ее в щеку.
Взяв Сонни за подбородок, миссис Колумбо посмотрела ему в глаза. Затем сказала, изображая негодование:
— Ха! Это ее ты должен целовать! — Она повернула его лицом к Сандре. — Привези ее домой не позже десяти вечера, — добавила она, направляясь к двери, — или я пожалуюсь твоему отцу!
Выходя из комнаты, миссис Колумбо остановилась и, обернувшись, подняла палец, словно собираясь сказать еще что-то, но лишь молча кивнула и ушла, оставив Сонни и Сандру одних.
Этторе Барзини шел следом за Джузеппе Марипозой, держа у него над головой зонт; при этом Сиська держал зонт над головой у Эмилио Барзини. Они осматривали крышу. Остальные ребята по-прежнему были внизу, в пустой квартире, куда принесли сандвичи и ящик кока-колы. Джузеппе подошел к парапету и заглянул через него вниз на улицу. По тротуарам спешили потоки пешеходов, прячущихся под разноцветными кружками зонтов. Дождь, хотя и несильный, не прекращался ни на минуту, и сквозь тучи изредка мелькала бледная вспышка молнии, за которой следовал низкий раскат грома. Джузеппе указал на черные скобы пожарной лестницы.
— Пусть твой брат ослабит болты, — обратился он к Эмилио, — чтобы никто не смог подняться сюда с улицы.
— Будет сделано, — ответил Эмилио. Порыв ветра растрепал ему волосы, и он ладонью убрал со лба выбившиеся пряди. — Сказать по правде, Джо, я считаю, что если мы сегодня вечером разберемся с Клеменцей и Дженко, завтра утром Вито прибежит к нам, поджав хвост.
Плотнее запахнув плащ, Джузеппе повернулся спиной к ветру. Во всех четырех углах крыши сидели скрюченные химеры-горгульи, уставившись на улицы. Задумчиво помолчав, Джузеппе сказал наконец:
— Мне бы очень хотелось это увидеть: Вито Корлеоне прибегает ко мне, поджав хвост. Знаешь, что я сделаю? — спросил он, поднимая взгляд. — Я его все равно убью — но сперва выслушаю его пространную речь. — Марипоза усмехнулся, и у него зажглись глаза. — «О, правда?» — сказал он, изображая, будто разговаривает с Вито. — «О, вот как? Очень любопытно, Вито». — Джузеппе поднял руку, делая вид, что целится Эмилио в голову. — Бах! Я выбиваю ему мозги на стену и говорю: «Вот мои слова, Вито. Ну, что ты думаешь?» — Тут он оглянулся на Сиську и Этторе, словно только сейчас вспомнил об их присутствии и пожелал выслушать их мнение. Оба молодых парня ухмыльнулись, развеселенные его словами.
Однако Эмилио не улыбался.
— Он умен, Вито Корлеоне, — сказал он. — Я его тоже терпеть не могу, Джо, но он далеко не пустой болтун. Я хочу сказать, что когда мы разберемся с Клеменцей и Дженко, Вито останется калекой, и он первый это поймет. — Остановившись, Эмилио шагнул к Сиське и рывком опустил на несколько дюймов его руку, держащую зонт. — Вито первый поймет, что остался калекой, — повторил он, — и тогда, полагаю, он сам отдаст нам то, что нам нужно. В противном случае ему придется вести с нами войну, в которой, как он прекрасно понимает, он потерпит поражение, — а Вито не из тех, кто принимает опрометчивые решения. Он не сумасшедший. Можно не сомневаться: он поступит так, как лучше для него самого и для его семьи.
Сверкнула молния, более яркая, чем предыдущие, на мгновение озарив тучи. Джузеппе подождал раскат грома, прозвучавший несколько секунд спустя, отдаленный приглушенный гул.
— То есть ты хочешь сказать, что я не смогу сразу же убрать его с дороги?
— Не думаю, что Вито предоставит тебе такую возможность. — Обхватив Джузеппе за плечо, Эмилио повел его к двери на крышу, спасаясь от усилившегося дождя. — Он не дурак, — продолжал он, — однако совсем скоро… — Он раскрыл перед Марипозой сжатый кулак, словно показывая ему будущее. — Мы позаботимся о том, чтобы Вито становился все слабее и слабее, и тогда… тогда мы сможем с ним разобраться.
— Меня беспокоит только одно, — признался Марипоза. — Лука Брази. Мне это совсем не нравится.
Открыв дверь на крышу, Сиська отступил в сторону.
— Мне это тоже не нравится, — согласился Эмилио, останавливаясь рядом с Сиськой, — но что тут можно поделать? Нам придется разобраться с Лукой, и мы с ним разберемся.
— Томми жаждет вырвать у Брази из груди сердце, — сказал Джузеппе, уходя с дождя на освещенную лестницу. — А что насчет мальчишки Вито, Сонни? — спросил он. — С ним возникнут какие-либо проблемы?
— С Сонни? — усмехнулся Эмилио. — Он еще bambino. Но, возможно, когда мы примемся за Вито, нам придется разобраться и с ним.
— В этом деле чересчур много сыновей, — проворчал Джузеппе, вспоминая семью Лаконти. Шагнув на лестницу, он остановился и проследил за тем, как Сиська закрыл дверь и запер ее ключом, который ему дал Эмилио. — Ты позаботился о ребятах из газеты? — обратился он к Эмилио.
— Они будут в клубе вместе с фотографами.
— Хорошо. Всегда полезно иметь алиби. — Джузеппе начал спускаться вниз, но затем снова остановился и обернулся. — Ты заказал нам столик у сцены, верно?
— Джо, мы обо всем позаботились, — заверил его Эмилио. Спустившись к нему, он взял его за плечо и увлек вниз. — Что насчет Фрэнки? — спросил он. — Ему следовало бы быть там, вместе с нами.
Джузеппе покачал головой.
— Я ему не доверяю. Я не хочу посвящать его в то, что он не должен знать.
— Послушай, Джо, — спросил Эмилио, — Фрэнки с нами или нет?
— Не знаю, — сказал Джузеппе. — Посмотрим, как все обернется.
Внизу их ждал Кармине Розато.
— Ты доверяешь этим ребятам, этим двоим Энтони? — спросил у Эмилио Марипоза.
— Толковые парни, — кивнул Эмилио. — Я уже пользовался их услугами.
— Даже не знаю. — Джузеппе остановился внизу лестницы рядом с Кармине. — Эти ребята из Кливленда, — пробормотал он, — все они фигляры, Форленца и все остальные.
— В прошлом они меня ни разу не подводили, — сказал Эмилио. — Отличные ребята.
— И нам точно известно, что Клеменца и Дженко будут там? — спросил Марипоза. — Я никогда не слышал об этом заведении Анджело.
Эмилио кивнул Кармине.
— Это небольшое семейное заведение, — объяснил тот, — крошечный закуток в Ист-Сайде. Там работает один паренек, сын одного из наших ребят. Так вот, Клеменца и Аббандандо постоянно там ужинают. Столик они заказывают на вымышленные фамилии, но этот Анджело, он слышал, как они называют друг друга своими настоящими именами, поэтому когда поступает заказ, он говорит нашему пареньку: «Столик для Пита и Дженко». У паренька в голове щелкает — Пит Клеменца, Дженко Аббандандо. Он говорит своему папаше…
— Чистое везение, — перебил его Эмилио. — Нам наконец-то улыбнулась удача.
Услышав слова про удачу, Марипоза улыбнулся.
— Позаботьтесь о том, чтобы они получили все необходимое, эти громилы из Кливленда. — Он повернулся к Сиське. — Ты знаешь, где они остановились? — Сиська кивнул, и Марипоза, достав из кармана пачку банкнот, отделил от нее двадцатку. — Ступай, купи им пару ирландских гвоздик, — сказал он. — Передай, я сказал, что они должны будут выглядеть отлично, когда будут мочить этих двух козлов.
— Будет сделано, — сказал Сиська, убирая двадцатку. — Когда? Прямо сейчас?
— Нет, вчера, — усмехнулся Джузеппе, отвесив Сиське шутливый подзатыльник. Рассмеявшись, он подтолкнул его к лестнице. — Да, иди. Сделай все так, как я сказал.
— Возьми мою машину. — Эмилио протянул Сиське ключи. — И сразу же возвращайся назад.
— Хорошо.
Быстро оглянувшись на Эмилио, Сиська торопливо сбежал вниз по лестнице. Парень успел услышать, что, как только он скрылся, остальные продолжили прерванный разговор.
Выйдя из здания, Сиська окинул взглядом выстроившиеся вдоль улицы машины. Отыскав машину Эмилио, он направился к ней, но прошел мимо, до угла Двадцать четвертой улицы, где остановился и снова оглянулся по сторонам. В конце квартала, ближе к Шестой авеню, Сиська увидел черный «Десото» Фрэнки. Он небрежно приблизился к машине, время от времени озираясь через плечо. Поравнявшись с «Десото», Сиська склонился к опущенному стеклу правой передней двери.
— Садись в машину, — сказал Фрэнки. — Я наблюдал за улицей. Все чисто.
Забравшись в машину, парень сполз на пол так, что его колени уперлись в приборную панель, а голова скрылась под спинкой сиденья. Посмотрев на него, Фрэнки Пентанджели рассмеялся.
— Говорю тебе, — сказал он, — здесь никого нет.
— Я не хочу никому объяснять, что я делаю в твоей машине.
— Что ты делаешь в моей машине? — спросил Фрэнки, развеселенный видом Сиськи, сложившегося пополам. — Что у тебя есть для меня?
— Все случится сегодня, — сказал Сиська. — Эмилио вызвал из Кливленда двоих Энтони.
— Энтони Бокателли и Энтони Фиренцу, — сказал Фрэнки, мгновенно становясь серьезным. — Ты уверен, что больше никого не будет?
— Еще только Фио Инцано, — сказал Сиська. — Он будет за рулем. Все остальные соберутся в клубе «Аист», где их будут фотографировать.
— Все, кроме меня, — сказал Фрэнки. Достав из кармана конверт, он протянул его Сиське.
Тот отстранил конверт.
— Деньги мне не нужны. Так я буду чувствовать себя Иудой.
— Малыш… — начал было Фрэнки, намекая на то, что Сиська должен взять деньги.
— Просто не забудь меня, — сказал тот, — если после всего этого ты окажешься наверху. — Он посмотрел в лицо Фрэнки. — Я ненавижу Ретивого Джо, il bastardo!
— Тут ты не одинок, — заверил его Фрэнки, убирая конверт в карман. — Я тебя не забуду, — добавил он. — Ну а пока держи язык за зубами, чтобы, если я не окажусь наверху, у тебя все было в порядке. Понял? Никому ни слова.
— Конечно, — сказал Сиська, — но если я тебе буду нужен, ты только скажи. — Высунув голову над сиденьем, он оглядел улицу в обе стороны и сказал, выбираясь из машины: — Пока, Фрэнки, увидимся.
Фрэнки проводил взглядом, как Сиська направился обратно к Бродвею. Как только парень скрылся за углом, он завел машину.
— V’fancul’, — пробормотал он, выезжая на улицу.
На сцене, представлявшей собой помост в глубине вытянутого узкого помещения, похожего на железнодорожный вагон, Джонни склонился к микрофону, зажатому в левой руке, исполняя особенно грустную версию «Вдоль по набережной». Правую руку он держал на уровне пояса, ладонью обращенной к зрителям, словно умоляя их слушать его. Однако посетители по большей части не обращали на него никакого внимания, поглощенные поеданием ужина за столиками, которыми все доступное пространство было заставлено настолько тесно, что официантам приходилось поворачиваться боком, лавируя по лабиринту проходов, держа подносы высоко над головой. Но кое-кто из женщин смотрел на сцену и слушал, разделяя то же самое печальное отрешение, полуобернувшись за столиками, не отрывая взгляда от худого певца с галстуком-бабочкой, в то время как их приятели и мужья жадно поедали ужин и пили вино и виски. Свободного пространства для танцев не было в принципе. Даже поход в туалет требовал обилия изящных маневров и разворотов. Тем не менее заведение, как и обещал Джонни, было шикарным. Все женщины были в вечерних платьях, с жемчугами и сверкающими бриллиантами, а мужчины в сшитых на заказ костюмах и лакированных штиблетах, сверкающих в свете люстр, казались преуспевающими банкирами и политиками.
— Джонни поет просто прекрасно, ты не согласен? — сказала Сандра. Она держала в правой руке за ножку бокал с вином, а левая неловко покоилась у нее на колене. На ней было платье, подаренное Сонни, длинное, бледно-лиловое, обтягивающее талию и бедра, но пышное у щиколоток.
— Сегодня вечером прекраснее всех ты, — сказал Сонни и улыбнулся, увидев, что его слова заставили Сандру снова покраснеть. Отпив глоток виски, он опустил взгляд на ее грудь, полностью прикрытую платьем с закрытой шеей, но отчетливо проступающую сквозь тонкую шелковую ткань.
— Что это ты разглядываешь? — спросила Сандра, и тут уже Сонни покраснел, но затем опомнился и рассмеялся, поражаясь ее дерзости.
— В тебе столько неожиданностей, — сказал он. — Я этого не знал.
— Что ж, это же хорошо, разве не так? — сказала Сандра. — Девушка должна время от времени удивлять своего парня.
Опустив подбородок на сплетенные руки, Сонни улыбнулся, одобрительно глядя на свою спутницу.
— Та продавщица, что помогала мне выбирать тебе платье, — сказал он, — она свое дело знает.
Поставив бокал на стол, Сандра потянулась и взяла Сонни за руку.
— Я так счастлива, Сантино, — сказала она, глядя ему в глаза.
Последовало неловкое молчание. Сонни отвернулся в сторону сцены.
— Он немного чокнутый, этот Джонни, — пробормотал он. — Мой отец предложил ему работу клепальщиком в судоремонтном доке, но Джонни хочет стать певцом. — Сонни скривил лицо, показывая, что не понимает своего приятеля. — А голос у него есть, а? — Сандра молча кивнула, и он добавил: — Мать у него шизанутая. Madon’!
— Какая у него мать? — переспросила Сандра. Она поднесла бокал к губам и отпила большой глоток.
— Да это я так, — поспешно поправился Сонни. — Просто у нее не все дома, только и всего. Наверное, это у Джонни от нее. Его отец брандмейстер, — добавил он. — Он друг нашей семьи.
Джонни в сопровождении Нино закончил песню.
— По-моему, они хорошие ребята, — заметила Сандра.
— Они классные парни, — согласился Сонни. — Расскажи мне про Сицилию, — попросил он. — Ты ведь там выросла, да?
— Многие мои родственники, — сказала Сандра, — погибли во время землетрясения.
— Ой, — пробормотал Сонни. — Я не знал. Извини.
— Это случилось еще до моего рождения, — продолжала девушка, словно предоставляя Сонни оправдание не переживать за нее. — Все те, кто остался в живых, покинули Мессину и перебрались в Америку, а затем кое-кто из них, уже гораздо позже, вернулся в Мессину и начал там жизнь заново — так что хоть я и родилась на Сицилии, я с детства слышала о прекрасной Америке, о том, какая это замечательная страна, Америка.
— Так почему же они не вернулись?
— Не знаю, — сказала Сандра. — Сицилия очень красивая, — добавила она, подумав. — Я скучаю по ее обрывистым берегам и горам, особенно по Липари, куда мы ездили отдыхать.
— Почему я ни разу не слышал, чтобы ты говорила по-итальянски? — спросил Сонни. — Даже со своей бабушкой.
— Когда я была маленькой, все вокруг говорили по-английски, мои родители и родственники говорили по-английски. Меня отдали в школу, чтобы я выучила английский… По-английски я говорю лучше, чем по-итальянски!
Сонни рассмеялся, и в этот же момент раздался взрыв хохота в противоположном конце зала, за столиками, окружающими сцену, где дурачились Нино и Джонни.
— Еда… — шепнула Сандра, предупреждая Сонни о приближении официанта.
У столика появился высокий привлекательный мужчина средних лет, говорящий с французским акцентом. Поставив два накрытых блюда, он торжественно объявил блюда, снимая серебряные крышки.
— Кордон-блю для дамы, — сказал официант Сандре. — И бифштекс из филейной части для джентльмена. — Хотя на слух Сонни у него получилось скорее «для жельтмена».
Объявив блюда, официант помедлил, словно ожидая, не будет ли у посетителей каких-либо просьб. Сонни и Сандра молчали, и он, отрывисто поклонившись, удалился.
— Неужели он думал, что мы забыли свой заказ? — спросил Сонни и добавил, подражая акценту официанта: — «Бифштекс для жельтмена!»
— Смотри, — сказала Сандра, оборачиваясь в противоположный конец зала.
Джонни спустился со сцены под сдержанные аплодисменты и направился к их столику.
Сонни встал, приветствуя его. Они обнялись и похлопали друг друга по спине.
— О! — воскликнул Джонни, указывая на окровавленный кусок мяса на тарелке у Сонни. — Ты уверен, что это животное мертвое?
— Джонни, — сказал Сонни, пропуская его шутку мимо ушей, — я хочу познакомить тебя со своей будущей женой. — Он указал на Сандру.
Отступив назад, Джонни уставился на Сонни, словно ожидая услышать продолжение хохмы.
— Ты что, серьезно? — наконец спросил он, опуская взгляд на столик.
Сандра как раз положила руку на скатерть рядом с тарелкой, демонстрируя обручальное кольцо.
— Так, так, вы только посмотрите на это, — сказал Джонни, пожимая приятелю руку. — Прими мои поздравления, Сантино.
Он протянул руку Сандре. Та неловко взяла ее, не вставая с места, и Джонни наклонился, поднес ее руку к губам и поцеловал.
— Теперь мы родственники, — сказал он. — Отец Сонни — мой крестный отец. Надеюсь, теперь ты будешь считать меня своим братом.
— Да, братом, — усмехнулся Сонни, толкая Джонни локтем в бок. Он повернулся к Сандре. — Берегись этого типа.
— И, разумеется, я спою на вашей свадьбе, — продолжал Джонни, обращаясь к Сандре. Он повернулся к Сонни. — Запрошу я с тебя не слишком много.
— Где Нино? — спросил Сонни.
— А, опять злится на меня.
— Что ты натворил?
— Ничего. Нино вечно злится на меня по поводу и без повода. — Джонни пожал плечами, показывая, что не может понять своего друга. — Ладно, мне пора возвращаться на работу. — Он понизил голос. — В этом заведении народ какой-то дремучий. Один тип все время просит меня спеть «Инка-динка-ду». Как, по-вашему, я похож на Джимми Дюранта? Не отвечай! — поспешно добавил он, не давая Сонни возможности сострить.
Джонни встал из-за столика, собираясь уходить.
— У тебя прекрасный голос, Джонни, — сказала Сандра.
Когда тот услышал комплимент, выражение его лица изменилось, стало открытым, прямо-таки невинным. Было видно, что он смутился и не знает, что ответить.
— Спасибо, — наконец пробормотал он и поспешил на сцену, где его уже ждал Нино.
— Дамы и господа, — объявил Джонни, обращаясь к публике, — следующую песню мне хотелось бы посвятить моему близкому другу Сантино, Сонни Корлеоне, и той очаровательной девушке в бледно-лиловом платье, — он указал в противоположный конец зала, а Сонни в свою очередь указал на Сандру, — слишком прекрасной для такого балбеса, как Сонни, однако по какой-то причине, недоступной простым смертным, она, судя по всему, только что согласилась выйти за него замуж.
Публика ответила сдержанными аплодисментами. Нино встал и, едва не выронив мандолину, раскрыл свои объятия Сонни и Сандре.
— Это новая вещь Гарольда Арлена, — продолжал Джонни, — и я склонен думать, что именно так должен чувствовать себя мой друг Сонни.
Обернувшись к Нино, он что-то шепнул ему на ухо, затем склонился к микрофону и запел «Весь мир висит на ниточке».
Забыв про еду, Сандра зачарованно не отрывала глаз от сцены. Потянувшись через стол, Сонни взял ее за руку, и они вместе с остальными посетителями молча слушали песню.
В заведении Анджело официант только что принес накрытое блюдо к столику, за которым беседовали между собой Клеменца и Дженко. На красной скатерти стояла в плетеной корзинке толстенькая бутылка кьянти. Поставив локти на стол, Дженко стиснул ладони, указательными пальцами сжимая себе кончик носа. Говорил в основном Клеменца, а Дженко слушал, время от времени кивая. Ресторан был крошечным, всего шесть столиков, составленных рядом. Клеменца сидел спиной к кухне, у обитых кожей дверей с окошками, в которые Дженко был виден Анджело у плиты за столом из нержавеющей стали. Остальные четверо посетителей сидели у противоположных стен, друг напротив друга, образуя маленький равнобедренный треугольник: их два столика в основании, а Клеменца и Дженко в вершине. Тишина в зале нарушалась лишь приглушенными голосами за тремя столиками и стуком кастрюль и сковород, изредка доносящихся с кухни.
Чтобы войти в ресторан с улицы, двоим Энтони пришлось спуститься по трем ступеням вниз и открыть массивную дверь с названием заведения на бронзовой доске под маленьким прямоугольным окошком. Эта доска служила единственным указанием на то, что здесь находится ресторан, а не обычная квартира в полуподвальном помещении. На улицу выходили глухая стена из красного кирпича и эти три ступени, ведущие к массивной деревянной двери. Энтони Фиренца оглянулся на черный четырехдверный «Крайслер», стоящий напротив ресторана, за рулем которого сидел молодой парень Фио Инцана с пушком на верхней губе. На вид Инцане было не больше шестнадцати. Фиренце совсем не нравилось, что в этом деле их будет возить bambino. Он нервничал. Стоящий рядом с ним второй Энтони, Энтони Бокателли, заглянул в ресторан сквозь матовое стекло. Из двух Энтони он был более рослым, хотя оба телосложением и возрастом были под стать друг другу: обоим под пятьдесят, в обоих чуть больше пяти футов десяти дюймов. Они были знакомы еще с тех пор, как вместе росли в одном квартале в Кливленд-Хейтс. К четырнадцати у обоих начались неприятности с законом, а в двадцать все уже знали их как двоих Энтони.
— Ничего не видно, — пожав плечами, пробормотал Бокателли. — Ты готов?
Фиренца заглянул в окно. Он смог различить лишь смутные очертания столиков.
— Похоже, народу там совсем немного, — сказал он. — Мы без труда найдем тех, кто нам нужен.
— Но ты ведь знаешь их в лицо, так? — спросил Бокателли.
— С тех пор минуло уже много лет, но да, я знаком с Питом, — подтвердил Фиренца. — Ты готов?
Оба Энтони надели мешковатые пальто поверх костюмов-троек с иголочки, с белыми воротничками и золотыми запонками, с одинаковыми ярко-белыми гвоздиками в петлицах. У Фиренцы под пальто в кобуре на поясе был спрятан обрез двуствольного ружья. По сравнению с ним Бокателли был вооружен легко: только «кольт» 45-го калибра в кармане.
— Вообще-то Пит мне нравится, — заметил Фиренца. — Он хороший парень.
— Мы пошлем ему красивый венок, — усмехнулся Бокателли. — Его родственники будут нам очень признательны.
Фиренца отступил на шаг назад, и Бокателли распахнул перед ним дверь.
Клеменца сразу же узнал Фиренцу, а тот притворился, будто удивлен встрече с ним.
— Привет, Пит, — сказал он.
Они направились к столику, за которым сидели Клеменца и Дженко. Фиренца начал раскрывать полы пальто, Бокателли не отставал от него. Дженко развернулся на стуле в тот самый момент, когда Бокателли сунул руку в карман, — и тут двери кухни распахнулись, и появилось чудовище в человеческом обличье, с неестественно искаженным лицом и болтающимися руками. Этот великан был такого огромного роста, что ему пришлось пригнуться, проходя в дверь. Сделав не спеша несколько шагов, он с равнодушным видом остановился позади Клеменцы. Фиренца уже сунул руку за пазуху пальто, готовый вытащить обрез из кобуры, а стоящий рядом с ним Бокателли опустил руку в карман, — но оба они застыли при виде этого bestia, вышедшего из кухни. Лука и двое Энтони молча таращились друг на друга поверх голов Пита и Дженко, затем всеобщее оцепенение наконец было разбито звуком двух выстрелов, донесшимся с улицы. Бокателли чуть повернул голову, словно собираясь оглянуться на выстрелы, затем отпрыгнул в сторону, повторяя движение стоявшего рядом Фиренцы. Бокателли выхватил из кармана «кольт», Фиренца достал обрез. Похоже, их смутил безоружный верзила за спиной у Клеменцы, а когда они опомнились и потянулись за оружием, было уже слишком поздно. Четверо мужчин, сидевших перед ними за столиками у стены, уже держали в руках револьверы, которые они достали из-под красных салфеток. Прогремели частые выстрелы, слившиеся воедино.
Клеменца поднес к губам бокал вина. Как только стрельба закончилась, из кухни появились двое его людей, один с пластиковыми мешками, другой с ведром и половой тряпкой, и через минуту двоих Энтони уже вытащили из зала на кухню. Остались только скользкие влажные пятна в тех местах, где была отмыта кровь. Ричи Гатто и Эдди Велтри, двое из стрелявших, подошли к Клеменце, а Лука Брази и остальные, не сказав ни слова, скрылись на кухне.
— Положите тела в машину вместе с водителем и сбросьте в реку, — распорядился Клеменца.
Ричи оглянулся на окошки в дверях на кухню, словно убеждаясь в том, что никто его не услышит.
— А у этого Брази железная выдержка, — одобрительно промолвил он. — Без оружия, просто так… Он просто встал здесь.
— Ты видел, как оба Энтони застыли как вкопанные, когда Лука появился в зале? — спросил Дженко, обращаясь к Клеменце.
Тот не выразил ни тени удивления. Он повернулся к Ричи и Эдди.
— Andate! — распорядился Клеменца, и когда они уже направились к выходу, он развернулся к кухне и окликнул: — Фрэнки! А ты что там делаешь?
Не успели двери закрыться за Ричи и Эдди, как из кухни появился Фрэнки Пентанджели.
— Иди сюда! — продолжал Клеменца, внезапно развеселившись. — Садись! — Он отодвинул от столика стул. — Взгляни вот на это! — Сняв крышку с серебряного подноса, стоящего посреди столика, он показал зажаренную голову ягненка, рассеченную надвое, с раскрытыми молочно-белыми глазами.
— Capozell’, — сказал Дженко. — Анджело готовит лучшие в городе.
— Capozell’ d’angell’, — мрачным тоном произнес Фрэнки, словно разговаривая сам с собой. — Мой брат в Катании, он готовит это, — слегка улыбнулся он. — Он любит мозги.
— О! Я тоже это люблю, мозги! — рассмеялся Клеменца. — Садись! — Он хлопнул по стулу. — Mangia!
— Естественно, — ответил Фрэнки. Приветственно похлопав Клеменцу по плечу, он сел за столик.
— Анджело! — обернувшись к кухне, окликнул Клеменца. — Принеси еще одну тарелку! Mangia! — повторил он, обращаясь к Фрэнки.
Взяв с соседнего столика бокал, Дженко налил в него кьянти.
— Нам нужно поговорить о деле, — сказал Фрэнки.
— Не сейчас, — остановил его Клеменца. — Ты сработал отлично. Мы поговорим о деле, но потом, вместе с Вито, — добавил он, стиснув Фрэнки запястье. — А сейчас мы будем ужинать.
— Если прищуриться, — сказала Сандра, — возникает такое ощущение, будто мы летим.
Прислонившись к двери машины, она смотрела на проносящиеся за окном верхние этажи жилых зданий. Большинство окон были ярко освещены, иногда в них мелькали люди в своих повседневных заботах, не обращающие внимания на протекающий мимо них поток машин.
Сонни ехал из города по Вест-Сайдскому шоссе и собирался свернуть в Бронкс, на Артур-авеню.
— Раньше Артур-авеню называли «авеню смерти», — объяснил он, — прежде чем ее подняли на эстакаду. Пока машины ездили внизу, вместе с поездами, они постоянно сталкивались, поезда и машины.
Похоже, Сандра его не слушала.
— Сонни, сегодня я не хочу слушать про столкновения, — наконец сказала она. — Этот вечер похож на сон.
Прищурившись, она снова уставилась в окно на крыши домов на фоне неба. Когда Сонни свернул с эстакады и спустился вниз, Сандра выпрямилась, придвинулась к нему и положила голову ему на плечо.
— Я тебя люблю, Сонни, — прошептала она. — Я так счастлива!
Включив вторую передачу, Сонни обнял Сандру за плечо. Та прильнула к нему, и он свернул к тротуару, заглушил двигатель и заключил ее в объятия, страстно целуя и впервые позволяя своим рукам исследовать ее тело. Сонни прикоснулся к ее груди, а Сандра не отстранила его, а наоборот, заурчала словно кошка, запуская руки ему в волосы. Тогда Сонни сам оторвался от нее и завел двигатель «Паккарда».
— В чем дело? — удивилась Сандра. — Сонни…
Сонни ничего не ответил. Он скорчил лицо, показывая, что не может подобрать нужных слов, и свернул на Тремонт-авеню, где едва не врезался в зад телеге.
— Я что-то сделала не так? — спросила Сандра. Сложив руки на коленях, она уставилась вперед в ветровое стекло, словно опасаясь взглянуть на Сонни, опасаясь услышать то, что он может сказать.
— Ты тут ни при чем, — успокоил ее Сонни. — Ты очаровательная, — добавил он, сбрасывая скорость до черепашьей и тащась следом за телегой с мусором. — Просто я хочу, чтобы все было как надо, — сказал он, поворачиваясь к Сандре. — Поскольку это особенный случай, все должно быть именно так.
— О… — пробормотала Сандра, одним этим слогом выражая бесконечное разочарование.
— Когда мы поженимся, — продолжал Сонни, — у нас будет медовый месяц. Можно будет куда-нибудь отправиться, например на Ниагарский водопад. — Он снова повернулся к Сандре. — Мы сделаем все так, как должно быть, когда люди женятся. — Он помолчал, затем рассмеялся.
— Над чем ты смеешься?
— Над собой, — сквозь смех произнес Сонни. — Мне кажется, я схожу с ума.
Сандра снова прильнула к нему, беря его под руку.
— Ты уже сказал своим родителям?
— Еще нет. — Он быстро чмокнул ее в губы. — Я хотел быть уверен в том, что ты согласишься.
— Ты же знал, что я соглашусь, — улыбнулась Сандра. — Я от тебя без ума.
— Это еще что такое? — вдруг недоуменно воскликнул Сонни.
Они только что свернули на улицу, где жила Сандра, и первым, что увидел Сонни, был здоровенный «Эссекс» его отца перед ее домом.
— В чем дело? — Сандра посмотрела на свой дом, затем подняла взгляд на окно в квартире бабушки.
— Это машина моего отца, — объяснил Сонни.
Он остановился у тротуара, прямо перед «Эссексом», и выскочил из машины. В этот же самый момент из «Эссекса» вышел Клеменца, а следом за ним — Тессио. Сидящий за рулем Ричи Гатто приветственно помахал Сонни рукой. Рядом с ним сидел Эл Хэтс, скрестив руки на груди, в низко надвинутом на лоб черном котелке.
— Что происходит? — вспыхнув, спросил Сонни.
— Успокойся, — сказал Клеменца, похлопав мясистой лапой его по плечу.
Стоящий рядом с ним Тессио сказал:
— Все в порядке, Сонни.
— В таком случае что вы здесь делаете?
— А ты, должно быть, Сандра. — Обойдя вокруг Сонни, Клеменца протянул девушке руку.
Та замялась, оглянулась на Сонни, и только после того как тот кивнул, пожала Клеменце руку.
— Мы собираемся похитить Сонни у тебя, — продолжал Клеменца. — Он все тебе объяснит завтра.
— Che cazzo! — Сонни шагнул было к Клеменце, но Тессио остановил его, схватив за плечо и увлекая к себе.
— Все в порядке, милая, — свойственным ему угрюмым тоном, каким говорят на похоронах, сказал Тессио, обращаясь к Сандре.
— Сантино?.. — испуганно пробормотала девушка, превращая имя Сонни в вопрос.
Сонни высвободился из рук Тессио.
— Я провожу ее до двери, — сказал он Клеменце. По дороге к крыльцу он сказал Сандре: — Это близкие друзья моей семьи. Наверное, возникли какие-то проблемы, — добавил он. — Как только я узнаю, я все тебе объясню.
У двери Сандра остановилась и спросила:
— Сонни, правда, все в порядке?
И эти слова прозвучали не столько как вопрос, сколько как мольба.
— Да, конечно! — Сонни поцеловал девушку в щеку. — Речь идет о нашем семейном бизнесе. — Он открыл дверь, пропуская Сандру. — Беспокоиться не о чем.
— Точно? — Сандра оглянулась на Клеменцу и Тессио, стоявших по обе стороны от большого «Эссекса», словно часовые.
— Ну разумеется! — убежденно произнес Сонни, подталкивая Сандру к двери. — Я все тебе объясню завтра, обещаю.
Быстро чмокнув ее в губы, он закрыл за ней дверь и сбежал с крыльца. Устроившись на заднем сиденье «Эссекса» между Клеменцей и Тессио, спокойным тоном спросил:
— Так в чем же дело?
Ричи завел двигатель. Эл Хэтс протянул Сонни руку.
— Дай ему ключи от своей машины, — распорядился Тессио. — Ты поедешь с нами.
Сонни посмотрел на Тессио так, словно собирался ему врезать, но в конце концов отдал Элу ключи.
— До встречи в конторе, — сказал Хэтс, вылезая из машины.
— Сегодня Марипоза пытался расправиться со мной и с Дженко, — сказал Клеменца.
— С Дженко? — воскликнул Сонни, и в его голосе прозвучала неприкрытая тревога.
— Нет, с Дженко все в порядке, — успокоил его Клеменца, кладя руку ему на плечо.
— Что произошло?
Аккуратно развернувшись в три приема, Ричи направился обратно к Хьюз-авеню. Эл последовал сзади на «Паккарде».
— Марипоза пригласил двух наемных убийц из Кливленда, — продолжал Клеменца, — чтобы завалить нас с Дженко. — Он пожал плечами. — Мы вовремя узнали об этом. Теперь эти ребята в реке, проверяют, смогут ли доплыть под водой обратно до Кливленда.
— И началась война, — добавил Тессио.
Сонни посмотрел на Клеменцу.
— Теперь мы прикончим этого сукиного сына?
— Ты поедешь вместе с нами в контору, где мы встречаемся с твоим отцом, — сказал Тессио. — Если ты умный, то заткнешься, будешь слушать и сделаешь все так, как тебе скажут.
— Ублюдок! — пробормотал Сонни, имея в виду Марипозу. — Надо было вышибить ему мозги. Это быстро положило бы всему конец.
Клеменца вздохнул.
— Сонни, тебе следовало бы послушаться совета Тессио и заткнуться.
— Fancul’! — выругался Сонни, не обращаясь ни к кому конкретно. — А я только что предложил Сандре выйти за меня замуж.
После этого заявления в салоне наступила тишина. Клеменца и Тессио молча смотрели на Сонни, и даже сидящий за рулем Ричи на мгновение оглянулся назад.
— Твой отец знает? — наконец спросил Клеменца.
— Нет, пока что не знает.
— И ты сначала говоришь нам?! — заорал Клеменца, отвешивая Сонни подзатыльник. — Mammalucc’! — бушевал он. — Такие вещи в первую очередь говорят отцу. Ладно, иди сюда. — Повернувшись к Сонни, он обнял его, прижимая к себе. — Прими наши поздравления. Быть может, теперь ты станешь взрослым.
Когда Клеменца отпустил Сонни, Тессио потрепал его по плечу и поцеловал в щеку.
— Тебе уже восемнадцать, верно? — спросил он. — Мне самому было столько же, когда я женился на Люсиль. Лучшее, что я сделал в своей жизни.
— Сегодня большой день, — сказал Клеменца. — Любовь и война.
Сидящий спереди Ричи сказал:
— Поздравляю, Сонни. Она настоящая красавица.
— Господи, — пробормотал Сонни. — Война… — Казалось, до него лишь сейчас дошел смысл того, что ему сказали.
Свернув на Хестер-стрит, Ричи Гатто остановился перед складом. У входа дежурили двое людей Тессио. Похолодало, в воздухе стояла сырость, и ветер трепал брезентовые тенты выстроившихся в очередь грузовиков. У черного входа на склад маячили две тени. У их ног замяукала кошка, затем поднялась на задние лапы. Один силуэт нагнулся и успокоил кошку, почесав ей шею. На небе сквозь прореху в облаках проглянул узкий серп луны.
Сонни быстро пересек улицу. Приблизившись к двери черного входа, за которой только что скрылись Клеменца и Тессио, он разглядел, что двумя тенями были близнецы Ромеро. Оба были в пальто, и под мешковатой одеждой Сонни различил очертания пистолетов-пулеметов.
— Привет, ребята, — сказал Сонни, задержавшись, чтобы пожать близнецам руки. Ричи Гатто остановился, дожидаясь его. — Похоже, наконец нам предстоит кое-какая работа.
— Отсюда пока что ничего не видно. — Винни, державший в руках кошку, забросил ее в кузов ближайшего грузовика, но та быстро соскочила обратно на землю и скрылась в темноте.
— Здесь все тихо, — добавил Анджело, подкрепляя слова брата. Он поправил на голове шляпу, коричневый котелок с маленькими красным и белым перышками за лентой.
Сорвав у него с головы шляпу, Сонни повертел ее в руках, затем, усмехнувшись, кивнул на черную фетровую шляпу с широкими полями на голове у Винни.
— Теперь вас заставляют носить разные шляпы, чтобы различать друг от друга, — сказал он. — Я угадал?
Винни кивнул на брата.
— Он должен носить этот горшок с перьями.
— Mannaggia la miseria, — пробормотал Анджело. — В ней я похож на ирландца.
— Эй, ребята, — вмешался Ричи, беря Сонни за руку. — Нас ждут дела.
— Поболтаем потом.
Сонни протянул руку к двери, но Анджело шагнул вперед, распахивая дверь перед ним.
— Зарабатываете вы неплохо? — спросил Сонни, останавливаясь на пороге.
Близнецы кивнули. Винни похлопал Сонни по плечу, и тот шагнул в дверь.
— Пока что здесь еще ничего не происходит, — заметил Ричи, обращаясь к близнецам, — однако все может начаться буквально через пять минут. Ребята, уяснили, что я хочу сказать?
— Да, конечно, — хором ответили близнецы.
— Пусть ваши мысли будут о работе, — добавил Ричи.
Когда Сонни открыл дверь в контору отца, Фрэнки Пентанджели как раз был на середине фразы. Фрэнки остановился, и в комнате наступила тишина. Все повернулись к Сонни и Ричи Гатто, появившимся в двери следом за ним. Вито сидел за письменным столом, развалившись в кресле. Тессио и Дженко сидели перед столом, Клеменца устроился на большой тумбочке, а Лука Брази стоял спиной к стене, скрестив руки на груди, с отсутствующим взором, уставившись в пустоту прямо перед собой. Фрэнки сидел верхом на складном стуле рядом с Тессио и Дженко, положив руки на спинку. Вито жестом предложил Сонни и Ричи пройти в контору.
— Ты знаком с моим сыном Сантино, — сказал он, обращаясь к Фрэнки.
— Конечно, — подтвердил Фрэнки. Он улыбнулся Вито. — Как быстро они растут!
Вито пожал плечами, показывая, что сомневается в справедливости этих слов.
— Продолжай, пожалуйста, — сказал он.
Ричи и Сонни взяли у стены два складных стула. Раскрыв свой, Ричи устроился рядом с Клеменцей. Сонни прошел со своим к столу и сел сбоку от отца.
Фрэнки проводил его взглядом, удивленный тем, что мальчишка занял место рядом с доном.
— Per favore, — сказал Вито, приглашая его продолжать.
— Да, — сказал тот. — Как я уже говорил, Марипоза спятил. Он кричит, что его люди должны разыскать тела обоих Энтони и притащить их к нему, чтобы он на них помочился.
— Плохо, — усмехнулся Клеменца, — потому что у него ничего из этого не получится.
— Buffone, — пробормотал Дженко, имея в виду Джузеппе.
— Но у него есть друзья, — продолжал Фрэнки. — Насколько я слышал, он обратился к Аль Капоне, и тот направляет к нему двух своих громил, чтобы те прикончили тебя, Вито. Я пока что не знаю, кто они, но в Чикаго полно самых настоящих зверей.
— Кого присылает этот свинья Капоне? — крикнул Сонни, подаваясь вперед к Фрэнки. — Этот жирный ублюдок! — Он гневно ткнул пальцем в Фрэнки, словно обвиняя его. — Откуда вы слышали? — спросил он. — Кто вам сказал?
— Сонни, — вмешался Вито, прежде чем Фрэнки смог ответить. — Выйди и встань за дверью. Проследи за тем, чтобы сюда никто не вошел.
— Пап…
Ему не дал договорить Клеменца, с красным лицом вскочивший с тумбочки.
— Заткнись и выйди за дверь, блин, как тебе приказал твой дон, Сонни, или, клянусь богом, я за себя не отвечаю! — Стиснув здоровенный кулак, он шагнул к столу.
— Cazzo… — пробормотал Сонни, удивленный вспышкой Клеменцы.
— Сонни, выйди и встань за дверью, — повторил Вито, откидываясь на спинку кресла. — Проследи за тем, чтобы сюда никто не вошел.
— Пап, — сказал Сонни, беря себя в руки, — там никого нет.
Однако отец лишь молча смотрел на него, и он, вскинув в отчаянии руки, вышел из конторы, захлопнув за собой дверь.
— Фрэнки Пентанджели, — громко, так, чтобы его услышал Сонни, сказал Вито, — пожалуйста, прости моего тупоголового сына. У него доброе сердце, но, к несчастью, он глуп и не умеет слушать. И все же он мой сын, и я пытаюсь научить его уму-разуму. Но, опять же, повторяю, пожалуйста, прости его. Не сомневаюсь, он попросит у тебя прощения за такие слова.
— Пустяки, — сказал Фрэнки, одним этим словом отмахиваясь от выходки Сонни. — Он молод и тревожится за своего отца. — Он пожал плечами, показывая, что вопрос закрыт.
Вито едва заметно кивнул ему, красноречиво, хотя и без слов выражая свою благодарность.
— Марипоза знает, что это ты нас предупредил? — спросил он, возвращаясь к делу.
— Пока что ему еще ничего не известно наверняка, — сказал Фрэнки, доставая из кармана сигару. — Он только знает, что оба Энтони мертвы, а Дженко и Клеменца живы.
— Но Джо тебя подозревает? — настаивал Вито.
— Он мне не доверяет, — согласился Фрэнки, держа в руке незажженную сигару. — Ему известно, что в прошлом наши семьи были вместе.
Вито посмотрел на Клеменцу, затем на Тессио, словно ожидая от них поддержки. Казалось, все трое быстро обсудили без слов какой-то вопрос. Подумав еще мгновение, Вито обратился к Фрэнки:
— Я не хочу, чтобы ты возвращался к Марипозе. Это слишком опасно. Такое animale, как Джузеппе, может убить по одному только подозрению.
— Но, Вито, — взмолился Дженко, — нам нужен свой человек в окружении Марипозы. Фрэнки слишком ценен для нас.
— В ближайшем окружении Джо у меня есть человек, которому я доверяю, — сказал Фрэнки. — Он ненавидит Джо почти так же сильно, как и я сам. — Он повернулся к Вито. — Я устал работать на этого клоуна. Я хочу стать частью твоей семьи, дон Корлеоне.
— Но если Фрэнки останется в окружении Марипозы, — продолжал настаивать Дженко, — мы сможем расправиться с Джо, если возникнет такая необходимость и если нам придется на это пойти.
— Нет, — решительно промолвил Вито, поднимая руку и заканчивая спор с Дженко. — Фрэнки Пентанджели дорог нам. Он и так уже много сделал для нас. Мы не имеем права и дальше рисковать его жизнью.
— Спасибо, дон Корлеоне, — с чувством произнес Фрэнки. — Не обольщай себя всякими «если возникнет такая необходимость», — добавил он, обращаясь к Дженко. — Началась война, и она не закончится до тех пор, пока Марипоза жив.
Все это время Лука стоял, уставившись отсутствующим взглядом прямо перед собой, из-за чего его перестали замечать. Вдруг он заговорил, и все вздрогнули от неожиданности, — все, кроме Вито. Тот спокойно повернулся к Луке, словно ждал, когда Брази заговорит.
— Дон Корлеоне, — начал Лука, и его голос прозвучал особенно медленно, неуклюже. — Позвольте предложить… разрешите мне убить Джузеппе Марипозу. Скажите только слово… и я обещаю… я даю слово, что Джузеппе Марипоза… умрет… в самое ближайшее время.
Собравшиеся в комнате молча выслушали Луку, глядя на него, а когда он закончил, все повернулись к Вито, ожидая его ответа.
— Лука, — сказал Вито, — теперь ты слишком ценен для меня, чтобы разрешить тебе рисковать своей жизнью, как тебе придется ею рисковать, чтобы убить Джузеппе. Я не сомневаюсь, что ты убьешь его или погибнешь при этом сам — и, возможно, придет время, когда у меня не останется выбора, кроме как просить тебя об этой услуге. — Выдвинув верхний ящик стола, он достал сигару. — Однако в настоящий момент, — продолжал он, — ты окажешь мне гораздо большую услугу, если позаботишься о тех двух убийцах, которых направляет ко мне Аль Капоне.
— Я буду счастлив… сделать это, дон Корлеоне, — сказал Лука. Прислонившись к стене, он снова погрузился в собственные мысли.
— Фрэнки, — спросил Вито, — твой человек сможет помочь нам с этими убийцами Аль Капоне?
Фрэнки кивнул.
— Однако если ему станет чересчур горячо, нам придется забрать его к себе. Это хороший парень, Вито. Мне бы не хотелось, чтобы с ним что-то случилось.
— Разумеется, — согласился Вито. — Когда придет время, ты сможешь взять его в свою семью, с нашим благословением.
— Хорошо. Как только мой человек что-либо выяснит, я сразу же об этом узнаю. — Достав из кармана пиджака спички, Фрэнки наконец раскурил сигару, которую долго держал в руках.
— То, что произошло у Анджело, — заметил Дженко, — выставит Марипозу не в лучшем свете в глазах других семей. Взявшись за нас сразу же после встречи в церкви Святого Франциска, он показал всем, что его слово ничего не стоит.
— К тому же, — подхватил Тессио своим обычным замогильным голосом, — мы перехитрили Джо, что опять же для него плохо.
— Мои ребята, — сказал Фрэнки, — хоть их и немного, они теперь с вами, и это известно всем.
— Все это хорошо, — сказал Дженко, поднимая руку, словно пытаясь замедлить ход событий. — Мы одержали победу в первом сражении, но Марипоза остается гораздо сильнее нас.
— И все же, — заметил Вито, — у нас есть свои сильные стороны. — Посмотрев на сигару в руке, он положил ее на стол. — Джузеппе глуп.
— Однако у него умные capo regime, — вмешался Клеменца.
— Si, — согласился Вито, — и все же музыку заказывает Джузеппе. — Он покатал сигару по столу, обдумывая замечание Клеменцы. — У нас в резерве Тессио, — продолжал он, — так что на самом деле мы сильнее, чем считает Джузеппе. К тому же у нас в кармане больше полицейских, судей и политиков, чем он смеет мечтать. — Прикоснувшись к краю пустого стакана, стоящего на столу, Вито дважды постучал по нему, прося внимания присутствующих. — Но что самое важное, — снова заговорил он, — на нашей стороне уважение других семей, чего нет у Джузеппе. — Он обвел взглядом сидящих вокруг. — Семьи видят, что с нами можно иметь дело, — сказал Вито, снова постучав по стакану, — потому что мы держим свое слово. Помяните мое слово, — добавил он, — если мы в этой войне проявим достаточную силу, остальные семьи перейдут на нашу сторону.
— Я полностью согласен с Вито, — сказал Дженко, глядя на дона, но обращаясь к остальным. — Полагаю, мы сможем одержать победу.
Вито молчал, ожидая возможных возражений со стороны Тессио и Клеменцы. Однако оба ничего не ответили. Казалось, состоялось безмолвное голосование, в ходе которого было принято решение продолжать войну с Джузеппе Марипозой.
— Лука будет моим телохранителем, — заговорил Вито, переходя к подробностям. — На то время, когда он будет занят другими делами, его место займет Сантино. Тебя, Дженко, — сказал он, кивая на своего capo regime, — тебя будут охранять люди Клеменцы. Фрэнки, — продолжал Вито, — ты и твоя организация, я хочу, чтобы вы нанесли удар по деятельности Марипозы в игорном бизнесе и в профсоюзах. Мы полностью изгоним Джо из профсоюзов. Он потеряет своих ключевых людей — но только не братьев Розато и не братьев Барзини. Когда мы одержим победу в этой войне, они нам пригодятся.
— Я хорошо знаком с делами Джо в игорном бизнесе, — вставил Фрэнки. — Я с этим разберусь. Что же касается профсоюзов, тут мне потребуется помощь.
— Я сообщу тебе все то, что нужно знать, — сказал Тессио.
— Игорный бизнес… — Фрэнки склонил голову набок, уже обдумывая подробности. — Кое-кто из наших друзей, возможно, станет возражать.
— Этого следует ожидать, — согласился Вито. — Ты лучше всех знаком с делами Джо, так что ты должен знать, кто может безболезненно уйти, не заразив нас дурной кровью. Во всем советуйся с Дженко, — добавил он, — но лично я склонен доверять твоим суждениям в данном вопросе.
Дженко потрепал Фрэнки по руке, заверяя его в том, что он всегда готов оказать помощь советом.
— Тессио, — продолжал Вито, — я хочу, чтобы ты прощупал семью Таттальи. Посмотри, нет ли там слабых звеньев. Джо повсюду наживает себе врагов. Также прощупай Кармине Розато. В церкви Святого Франциско он пожал мне руку крепче, чем этого можно было ожидать от человека Марипозы. — Он снова умолк, вспоминая встречу в церкви. — Так, — сказал он, прогоняя посторонние мысли. — Давайте думать, как по возможности быстрее положить конец этой войне и вернуться к своим делам и своим семьям.
— Первым делом, — сказал Дженко, пододвигая свой стул к столу и разворачивая его лицом к собравшимся, — первым делом, — повторил он, — нам нужно разобраться с наемными убийцами Аль Капоне. Далее, — сказал он, трогая себя за кончик носа, прежде чем продолжить, словно ему нужно было принять окончательное решение по какому-то вопросу, — тут Фрэнки прав: нам нужно разобраться с Марипозой. — Он пожал плечами, будто вопрос устранения Марипозы представлял из себя не проблему, а настоятельную необходимость. — Если мы как можно быстрее сделаем эти два дела, — добавил он, — возможно, остальные семьи присоединятся к нам.
— Никто не обрадуется тому, что Марипоза обратился к Аль Капоне, — заметил Клеменца, грузно ерзая на тумбочке. — Позвать на помощь неаполитанца в борьбе с сицилийцем… — Он покачал пальцем. — Это никому не понравится.
— Лука, — сказал Дженко, — мы оставим людей Капоне на тебя. Фрэнки, — продолжал он, — ты передашь Луке все, что у тебя есть. — Сложив руки на груди, он откинулся на спинку стула. — Позвольте повторить еще раз: даже несмотря на то, что противник превосходит нас числом, я считаю, что наши шансы очень высоки. Однако пока что, до тех пор, пока все не утрясется, мы остаемся в тени. Я уже сказал нашим ребятам приготовить комнаты на новом участке на Лонг-Айленде. Дома еще не закончены, но работа близится к завершению. Прямо сейчас все мы и все наши ключевые люди должны перебраться туда.
Ричи Гатто, обыкновенно никогда не подававший голос на подобных совещаниях, начал было:
— Прямо сейчас? Моей жене нужно… — Похоже, он собирался объяснить, как трудно без промедления переселиться на участок, но вовремя спохватился.
— Ричи! — сказал Клеменца. — Твоей жене определенно не нужно становиться вдовой, я прав?
Встав из-за стола, Вито подошел к Ричи.
— Я полностью доверяю Дженко Аббандандо, — сказал он, обращаясь ко всем. — Он сицилиец, а кто, как не сицилиец, может быть лучшим военным consigliere? — Вито обнял Ричи за плечо. — О твоих жене и детях позаботятся, — сказал он, провожая его к двери. — Твоя жена Урсула, твой сын Поли, мы позаботимся о них так, как о своих самых близких родственниках. В этом, Ричи, я даю тебе слово.
— Спасибо, дон Корлеоне. — Ричи оглянулся на Клеменцу.
— Отправляйся к остальным ребятам, — сказал ему тот.
Затем Клеменца встал и вместе с остальными вышел из конторы. В дверях он обнял Вито, как сделали перед ним Тессио и Фрэнки.
Дженко проследил, как Клеменца закрыл за собой дверь.
— Вито, — спросил он, — а как нам быть с маршем?
— Ах, — пробормотал Вито. Он постучал себя по лбу пальцем, словно высвобождая в памяти подробности о марше. — Депутат городского собрания Фишер, — сказал он.
— Si, — подтвердил Дженко. — Там будет сам мэр. Все pezzonovante города участвуют в марше.
Почесав шею, Вито потянулся и задумчиво уставился в потолок.
— Такое событие, — наконец сказал он, — на котором будет присутствовать даже наш жирный мэр-неаполитанец… конгрессмены, полицейские, судьи, газетчики… Нет. — Вито посмотрел на Дженко. — Во время такого значительного события Марипоза ни на что не осмелится. В случае чего против него выступят все семьи страны. Полиция полностью закроет его бизнес, и даже его судьи не смогут ничем ему помочь. Он глуп, но не настолько. Нет, мы сможем принять участие в марше.
— Согласен, — сказал Дженко. — И все же для полного спокойствия следует расставить наших людей вдоль всего пути шествия, на тротуарах.
Вито кивнул, соглашаясь с ним, после чего Дженко обнял его и вышел из конторы.
Как только Дженко скрылся в полумраке среди ящиков, Сонни шагнул в контору и закрыл за собой дверь.
— Пап, — сказал он, — мне нужно поговорить с тобой. Всего одну минутку.
Опустившись в кресло, Вито посмотрел на сына.
— Что с тобой случилось? — с укором произнес он. — Ты обращаешься к такому почтенному человеку, как Фрэнки Пентанджели, словно к ничтожеству. Повышаешь голос, грозишь ему пальцем!
— Извини, папа. Я не сдержался.
— Ты не сдержался, — повторил Вито.
Вздохнув, он отвернулся от Сонни и обвел взглядом контору, пустые складные стулья и голые стены. Где-то на улице прогромыхал грузовик, рев мощного двигателя отчетливо прозвучал на фоне ровного гула транспортного потока. На складе открывались и закрывались двери, звучали голоса, приглушенные и неразборчивые. Вито ослабил узел галстука.
— Ты хотел участвовать в деле своего отца? — сказал он, поворачиваясь к сыну. — Вот, ты добился своего. — Он выразительно поднял палец, требуя от сына внимания. — Впредь ты не должен произносить ни слова на наших совещаниях, если только я сам не попрошу тебя высказаться. Ты все понял?
— Господи, папа…
Вскочив на ноги, Вито схватил сына за шиворот.
— Не спорь со мной! Я спросил, ты все понял?
— Господи, да, конечно, я все понял. — Высвободившись из рук отца, Сонни поправил воротник рубашки.
— Ступай, — сказал Вито, указывая на дверь. — Иди.
Помявшись, Сонни подошел к двери и взялся за ручку, но остановился и, оглянувшись, увидел, что отец не спускает с него глаз.
— Пап, — сказал он как ни в чем не бывало, словно за этот короткий промежуток времени он успел начисто забыть отцовский гнев, — я хотел тебе сказать, что предложил Сандре выйти за меня замуж.
Вслед за этим заявлением наступило долгое молчание. Вито продолжал смотреть на сына, однако постепенно его взгляд смягчился, на место гневу пришло любопытство.
— Значит, отныне тебе предстоит заботиться о жене, а вскоре и о детях, — наконец сказал Вито. Хотя он обращался к сыну, казалось, будто он разговаривает сам с собой. — Быть может, жена научит тебя слушать, — продолжал он. — Быть может, дети научат тебя терпению.
— Как знать? — рассмеялся Сонни. — Полагаю, все возможно.
Вито смерил сына взглядом.
— Иди ко мне, — сказал он, раскрывая объятия.
Сонни обнял отца, затем отступил назад.
— Я еще молод, — сказал он, прося прощения за все то, что злило отца, — но я буду учиться, папа. Я буду учиться у тебя. И теперь, когда я женюсь… когда у меня будет своя семья…
Вито схватил сына за затылок, забирая в кулак пригоршню его волос.
— Эта война, — сказал он, — вот от чего я хотел тебя уберечь… — Посмотрев Сонни в глаза, он привлек его к себе и поцеловал в лоб. — Но у меня ничего не вышло, — продолжал он, — и приходится это принимать. — Отпустив сына, он ласково похлопал его по щеке. — С этой хорошей новостью, — сказал он, — у меня, по крайней мере, будет что сказать твоей матери, чтобы уравновесить ее страхи по поводу войны.
— Мама уже знает про войну? — спросил Сонни. Сходив к вешалке, он вернулся, принеся отцу шляпу, пальто и шарф.
Вито вздохнул, поражаясь глупому вопросу сына.
— Мы будем жить на Лонг-Айленде вместе с нашими людьми, — сказал он. — А теперь отвези меня домой, и мы начнем собираться.
— Значит, пап, — сказал Сонни, помогая отцу надеть пальто и раскрывая перед ним дверь, — ты по-прежнему настаиваешь на том, чтобы на всех совещаниях я молчал, да?
— Я не хочу слышать ни слова от тебя, — сказал Вито, после чего повторил свой приказ: — До тех пор, пока я сам не попрошу тебя высказаться.
— Хорошо, папа. — Сонни развел руками, показывая, что принимает слова отца. — Раз ты так хочешь…
Вито помедлил, разглядывая сына так, словно стараясь увидеть его в новом свете.
— Пошли, — наконец сказал он и, обняв Сонни за плечо, повел его к двери.
Глава 21
— Малыш Кармине, — сказал Бенни Амато. — Я знаю его с детства.
Он обращался к Джои Даниэлло, одному из ребят Фрэнка Нитти. Было девять часов утра, и они только что сошли с поезда, прибывшего из Чикаго. Они шли по платформе в толпе пассажиров, оба с чемоданом в руке, направляясь к выходу из Центрального вокзала.
— Ты уверен, что узнаешь его? — спросил Джои.
Он уже раз десять задал своему напарнику этот вопрос. Джои был тощий как скелет, кожа да кости. Как и Бенни, он был в рабочей одежде: брюки защитного цвета и дешевая рубашка под потрепанной ветровкой. Оба были в вязаных шапочках, низко надвинутых на лоб.
— Естественно, я его узнаю. Разве я тебе не говорил, что знаю его с детства?
Сняв шапочку, Бенни провел пятерней по голове и снова нахлобучил шапочку на место. Он тоже был худой, но жилистый и сильный, с вздувшимися канатами мышц, проступающих сквозь рукава рубашки. Напротив, Джонни выглядел так, словно от достаточно сильного удара рассыпется на тысячу осколков.
— Джои, тебе никто не говорил, что слишком много беспокоишься по пустякам? — спросил Бенни. Он произнес это дружелюбно, однако Джои даже не улыбнулся.
— Двоим Энтони следовало бы тревожиться, — хмуро произнес он.
— Тем двум типам из Кливленда? — усмехнулся Бенни. — Да там все сплошь дилетанты. Господи, это же долбанный Кливленд!
Впереди показалась арка, ведущая в главный зал ожидания Центрального вокзала, освещенный солнечными лучами, которые проникали в огромные окна и заливали пол. Десятки пассажиров сновали между билетными кассами и справочным бюро, однако в целом огромное помещение казалось пустынным. В пятне света посреди зала две грузных уборщицы деловито орудовали швабрами, отмывая мыльной водой место, где вырвало маленькую девочку. Молодая женщина держала ребенка на руках, а уборщицы оттирали пол, наполняя воздух вокруг терпким мятным запахом моющего средства.
Джои и Бенни прошли мимо.
— У тебя есть дети? — спросил Бенни.
— От них одни только неприятности, — буркнул Джои.
— Знаешь, а мне дети нравятся, — сказал Бенни.
Следом за напарником он направлялся к выходу на Сорок вторую улицу, окруженный обрывками разговоров, которые отражались от стен и парили вверх к созвездиям окон в невероятно высоком потолке.
— Я ничего не имею против детей, — сказал Джои. — Просто все дело в том, что от них одни неприятности, только и всего. — Он почесал затылок, будто его кто-то укусил. — Кармине должен встретить тебя на улице, так? Ты точно его узнаешь?
— Да, — подтвердил Бенни. — Я знаю его еще с тех пор, как он был маленьким мальчишкой.
— Он работает на Марипозу? — спросил Джои. — Должен тебе сказать, мне совсем не нравится, что этот тип пригласил нас аж из самого Чикаго, чтобы мы решили его дела. Долбанные сицилийцы! Сброд крестьян.
— Ты так и сказал Нитти?
— Что? Что сицилийцы — сброд крестьян?
— Нет. То, что тебе не нравится, как мы едем из Чикаго, чтобы заняться нью-йоркскими делами.
— Нет, — сказал Джо. — А ты сказал Аль Капоне?
— С ним временно нельзя связаться. У нас не должно возникнуть никаких проблем, — продолжал Бенни. — Насколько я слышал, Корлеоне умеет только говорить, силенок у него нет.
— Вероятно, то же самое слышали и двое Энтони, — напомнил Джои, снова почесав затылок, словно пытаясь раздавить какое-то надоедливое насекомое.
Кармине Ловьеро, ждавший у выхода из Центрального вокзала на Сорок вторую улицу, бросил сигарету на тротуар и растоптал ее каблуком.
— Сюда! — окликнул он Бенни. — Привет!
Бенни как раз поднимал руку, чтобы взглянуть на часы. Услышав голос Кармине, он застыл и недоуменно уставился на грузную фигуру в бледно-синем костюме. Наконец он шагнул к приятелю.
— Малыш Кармине! — Поставив чемодан, он обнял приятеля. — Madre Dio! Я тебя не узнал. Ты растолстел фунтов на двадцать!
— Скорее, на сорок с момента нашей последней встречи, — усмехнулся Кармине. — Господи, сколько же мне тогда было, лет пятнадцать?
— Да, вероятно. Это было лет десять назад. — Бенни перевел взгляд на парня, который стоял позади Кармине, слева от него. — А это кто такой? — спросил он.
— Это мой кореш Джоджо, — сказал Кармине. — Джоджо Диджорджио. Вы с ним не знакомы?
— Нет, — сказал Джоджо. — Не имели такого удовольствия. — Он протянул Бенни руку.
Все это время Джои Даниэлло оставался в дверях Центрального вокзала, наблюдая за встречей со стороны. Он стоял, прислонившись к стене и поставив ногу на чемодан, держа правую руку в кармане, а левой растирая лоб. Казалось, его мучит головная боль.
Пожав руку Джоджо, Бенни обернулся и махнул рукой, приглашая Джои присоединиться.
— Джои Цыган, — понизив голос, сказал он Кармине. — Вид у него не слишком, но, Madon’! Лучше его не злить. Он ненормальный. — Когда Джои подошел к ним, по-прежнему держа руку в кармане, Бенни добавил: — Это Малыш Кармине, о котором я тебе говорил, а это Джоджо Диджорджио.
Джои кивнул обоим.
— Итак, что у нас, встреча старых друзей, или же нам предстоит заняться делом?
— Сначала дело, — сказал Джоджо. Он повернулся к Кармине. — Возьми у них чемоданы, хорошо?
Кармине посмотрел на Джоджо, словно не понимая, чего от него хотят. Наконец он повернулся к Бенни и Джои и сказал:
— Точно, давайте я возьму ваши чемоданы.
Как только Кармине взял чемоданы в руки, Джоджо шагнул на мостовую и махнул рукой, подзывая такси. Махнул он левой рукой, а правая скрылась в кармане пиджака. Кармине, стоявший с чемоданами в руках, оставался в поле его зрения.
— Вот и машина, — сказал Джоджо, когда у тротуара затормозил черный седан «Бьюик».
— Куда мы едем? — с опаской спросил Даниэлло.
— Марипоза хочет с вами встретиться, — сказал Джоджо, распахивая перед приезжими заднюю дверь. — Кармине, — добавил он, пока Бенни и Джои садились в машину на пустое заднее сиденье, — положи чемоданы в багажник.
Кармине обошел вокруг машины. Внезапно дверь распахнулась, и в салон плюхнулся Лука Брази, одетый в черную шинель. Выхватив «сьюпер» 38-го калибра, он уткнул его Бенни в живот. Сидевший за рулем Винни Ваккарелли развернулся и, наставив пистолет Джои в лицо, быстро его обыскал. Один револьвер он достал у Джои из кармана, другой — из кобуры на щиколотке. Выдернув здоровенный «кольт» 45-го калибра у Бенни из-под мышки, Лука швырнул его на переднее сиденье к револьверам Джои. Через мгновение Джоджо уже сидел спереди рядом с Винни, и машина катила по улице.
— Эй, а где твой добрый друг Малыш Кармине? — спросил у Бенни Джои Даниэлли. — Похоже, он потерялся.
Бенни, обливаясь потом, дрожащим голосом спросил у Луки, можно ли ему достать из кармана платок и вытереть лоб. Тот молча кивнул.
Джои ухмылялся, казалось, упиваясь происходящим.
— Послушай, Джоджо, — сказал он, наклоняясь к переднему сиденью, — сколько вы заплатили доброму приятелю Бенни Малышу Кармине, чтобы тот нас подставил? Мне любопытно.
— Мы ему ничего не заплатили, — сказал Джоджо. Сняв шляпу, он бросил ее на сиденье между собой и Винни, поверх револьверов. — Мы убедили его в том, что для его здоровья будет лучше сделать так, как мы скажем.
— Вот как, — сказал Джои, откидываясь назад и глядя на Луку. — Слушай, по крайней мере, твой приятель тебя не продал, — сказал он, обращаясь к Бенни. — Это уже что-то.
Лицо у Бенни было бледным как полотно, дышал он с трудом.
— Расслабься, — сказал ему Лука. — Мы не собираемся… никого убивать.
Джои Даниэлло рассмеялся. Этот горький смешок не помешал ему пристально смотреть на Луку Брази.
— Сейчас Кармине спешит к Ретивому Джо, — усмехнулся Винни, оглядываясь в зеркало заднего вида. — Может быть, тот пошлет вам на выручку кавалерию.
— Знаешь, на кого ты похож? — спросил Джои, ткнув пальцем в Луку. — Честное слово, ты похож на долбанное чудовище Франкенштейна, которого сыграл в кино Борис Карлофф. Ты его видел? — Он потрогал свои брови. — У тебя такой лоб, — продолжал он, — как у обезьяны, понимаешь? — Лука ничего не ответил, и Джои добавил: — Что произошло с твоим лицом? Тебя что, хватил удар, да? У моей бабки был такой же вид, после того как ее хватил удар.
Джоджо направил на Даниэлло револьвер.
— Босс, хочешь, я прямо здесь всажу ему пулю в рожу? — спросил он у Луки.
— Убери «пушку», — распорядился тот.
— Он не хочет, чтобы ты стрелял в машине, — объяснил Джои. — Зачем пачкать салон? — Снова повернувшись к Луке, он сказал: — Наверное, у вас уже приготовлено для нас уютное местечко.
— Расслабься, — сказал Лука. — Я же сказал… мы не собираемся… никого убивать.
Джои издал тот же самый горький смешок. Он покачал головой, словно раздосадованный тем, что Лука ему лжет, затем уставился в окно.
— Все эти люди на улице, — сказал Джои, разговаривая сам с собой, — у всех есть какие-то дела. Все куда-то спешат.
Оглянувшись на Луку, Джоджо скривил рот, показывая, что у Даниэлло не все дома.
— Если вы не собираетесь нас убивать, — дрожащим голосом промолвил Бенни, — куда вы нас везете?
Прежде чем ответить, Джоджо снова посмотрел на Луку.
— Вы доставите послание Аль Капоне и чикагской организации, только и всего. Сегодня мы отправляем послания, как «Вестерн юнион». Малыш Кармине доставит послание Марипозе, а вы доставите послание домой в Чикаго.
— О, вот как? — усмехнулся Джои. — Что ж, давайте ваше послание, и можете высадить нас на углу. Мы возьмем такси. — Никто ему не ответил, и он добавил: — Ага. Послание.
На углу Вест-Хьюстон и Мерсер Винни остановился в узком немощеном переулке между рядами складов и мастерских. Утро было солнечное, и по улицам шли мужчины в легких пиджаках и женщины в летних платьях. Прожилка солнечного света шириной в несколько футов проникала в переулок, заливая грязную кирпичную стену. Все остальное тонуло в тени. В переулке никого не было, однако земля была плотно утрамбована сотней пар ног.
— Вот мы и прибыли, — сказал Даниэлло, словно узнав знакомое место.
Лука вытащил Бенни из машины, и все направились по погруженному в полумрак переулку до того места, где тот уперся в другой, более широкий переулок, образуя букву «Т», где вдоль глухой кирпичной стены тянулись лачуги. Те были построены из бросовых досок и прочего хлама, над крышами торчали жестяные печные трубы. Перед сделанной из рубероида дверью одной лачуги на земле лежала кошка, рядом с детской коляской и почерневшим от копоти мусорным баком с закрепленной на нем чугунной решеткой от кухонной плиты. В этот утренний час переулок оставался пустынным; все обитатели отправились на поиски работы.
— Это здесь, — сказал Винни, подводя всех к запертой двери между двумя соседними лачугами.
Достав из кармана ключ, он повозился с замком, наконец толкнул плечом дверь, открывая сырое пустое помещение, где когда-то, вероятно, находилась мастерская, однако теперь это была лишь гулкая скорлупа. На узких окнах наверху сидели голуби, загадившие своим пометом пол. Здесь пахло пылью и плесенью, и Бенни прикрыл нос шапочкой, но Винни толкнул его к прямоугольному отверстию в полу, рядом с которым торчала труба — все, что осталось от ограждения.
— Сюда, — сказал Винни, указывая вниз на шаткую лестницу, уходящую в темноту.
— Я там ничего не вижу, — пробормотал Бенни.
— Вот, — сказал Джоджо.
Шагнув вперед Бенни, он начал спускаться по лестнице, держа перед собой серебристую зажигалку. Внизу, где было уже совсем темно, Джоджо щелкнул зажигалкой, и дрожащий красный огонек озарил коридор. Через каждые несколько шагов в стенах коридора были отверстия, ведущие в небольшие помещения с земляным полом и голыми кирпичными стенами. Стены были липкими от сырости, а с потолка капала вода.
— Просто замечательно, — заметил Даниэлло. — Здесь у вас самые настоящие долбанные катакомбы.
— Что? — спросил Винни.
— Вот сюда, — сказал Джоджо, провожая всех в одно помещение.
— Да? И чем же оно отличается от остальных? — спросил Даниэлло.
— Вот этим, — сказал Джоджо.
Он поставил зажженную зажигалку на стоящий торчком кирпич, рядом с которым лежали моток веревки и рулон черного пластика.
Даниэлло рассмеялся вслух.
— Послушай, Борис, — сказал он, обращаясь к Луке, — кажется, ты говорил, что не собираешься нас убивать.
Положив руку ему на плечо, Лука сказал:
— Я не… собираюсь вас убивать… мистер Даниэлло.
Он подал знак Винни и Джоджо, и те в дрожащем свете зажигалки принялись связывать Бенни и Джои руки и ноги кусками веревки, которые Лука отрезал от мотка тесаком, извлеченным из-под шинели.
— Тесак? — пробормотал Джои при виде длинного лезвия, и в его голосе впервые прозвучало раздражение. — Вы что, блин, дикари?
Когда оба были связаны, Лука поднял сначала Бенни, затем Джои и подвесил их лицом друг к другу на почерневшие кирпичи, так, что они повисли в воздухе в нескольких дюймах над землей. Затем он подобрал тесак, поставленный у стены.
— Mammagia la miseria… — всхлипнув, жалобно пробормотал Бенни.
— Эй, Бенни, — спросил Даниэлло, — тебе приходилось кого-нибудь убивать?
— Было дело, — громким голосом подтвердил Бенни, стараясь унять всхлипывания.
— В таком случае, заткнись, твою мать. — Джои повернулся к Луке. — Слушай, Борис! — окликнул он. Когда Лука обернулся, он произнес голосом Бориса Карлоффа из кино: — «Оно живое! Оно живое!». — После чего он расхохотался как сумасшедший и попытался повторить ту же самую реплику, но захлебнулся в собственном смехе.
— Господи, Даниэлли, — пробормотал Винни, — ты просто псих!
Застегнув шинель, Лука поднял воротник. Он кивнул Винни и Джоджо, приказывая им выйти за дверь. После чего дважды взмахнул тесаком, свирепыми ударами отсекая Бенни обе ступни выше щиколоток. Во все стороны брызнула кровь, стекая на пол. Лука отступил назад, любуясь своей работой, а когда вопли и стоны Бенни начали его раздражать, он достал из кармана платок и запихнул его парню в глотку.
— Ну и что дальше? — спокойно спросил Джои, когда крики Бенни утихли. — Ты действительно не собираешься нас убивать? Только искалечить? Это и есть твое послание?
— Нет, — ответил Лука. — Я… убью… Бенни. Он мне… не нравится.
Снова взмахнув тесаком, он одним ударом отсек Бенни обе кисти в запястьях. Свалившись на пол, искалеченный парень попытался ползти на обрубках конечностей. Лука наступил ему на лодыжку, пригвоздив к полу.
— Похоже… тебе одному придется доставлять послание… в Чикаго, — сказал он, обращаясь к Джои.
У него под ногой несчастный Бенни выплюнул изо рта платок и закричал, призывая на помощь, как будто кто-то мог услышать его в подвале заброшенной мастерской, в глухом переулке, как будто кто-то мог его спасти. Склонившись над ним, Лука обеими руками стиснул рукоятку тесака и вонзил длинное лезвие Бенни в спину, достав до сердца. Когда он выдернул лезвие, кровь была повсюду — на стенах и на земляном полу, на его шинели и на Джои Даниэлло, по-прежнему болтавшемуся у стены, на его одежде и на лице. Отправив пинком труп Бенни в угол, Лука достал из кармана листок белой бумаги. Взглянув на свои окровавленные руки, он рассудил, что после подобного обращения прочесть записку станет невозможно, и протянул листок Джоджо.
— Прочитай это… мистеру Даниэлло, — сказал Лука. — Это… послание… которое ты должен доставить, — сказал он, обращаясь к Джои. — Оно от дона Корлеоне, и… оно адресовано… твоим боссам в Чикаго и… Аль Капоне в Атланте. — Он кивнул Джоджо.
Тот пересек помещение и склонился над пламенем зажигалки.
— «Уважаемый мистер Капоне, — прочитал он вслух, — теперь вам известно, как я обращаюсь со своими врагами. — Джоджо кашлянул, прочищая горло. — Почему неаполитанец вмешивается в ссору двух сицилийцев? — продолжал он, отчетливо выговаривая каждое слово. — Если вы хотите считать меня своим другом, я буду перед вами в долгу, и этот долг я отплачу вам по первому требованию. — Он приблизил листок к лицу, стараясь разобрать текст под пятном крови. — Такой человек, как вы, — продолжал он, — должен понимать, что гораздо предпочтительнее иметь друга, который, вместо того чтобы обращаться к вам за помощью, сам разбирается в собственных делах и к тому же готов по первому зову помочь вам, если в будущем у вас возникнут какие-либо неприятности. — Остановившись, Джоджо вытер еще один кровавый подтек с последнего предложения. — Если же вам не нужна моя дружба, — прочитал он, — пусть будет так. Но в таком случае я должен вас предупредить, что влажный климат нашего города неблагоприятен для неаполитанцев, и вам будет лучше никогда сюда не наведываться». — Закончив, Джоджо встал и протянул записку Луке. Тот сложил ее и засунул в карман Джои Даниэлло.
— Только и всего? — спросил тот. — Просто доставить эту записку?
— Я могу положиться… что ты ее доставишь? — спросил Лука.
— А то как же, — сказал Даниэлло. — Разумеется, я смогу доставить это послание. Конечно, смогу.
— Хорошо, — сказал Лука. Подобрав тесак, он направился к двери. — Знаешь, что? — спросил он, останавливаясь в дверях. — Знаешь, что? — повторил он, возвращаясь к Джои. — Я сомневаюсь в том… что на тебя можно положиться.
— Да нет же, ты можешь на меня положиться, — поспешно выпалил Даниэлло. — Почему я не смогу доставить послание твоего босса? Ты можешь на меня положиться, определенно можешь.
Казалось, Лука задумался над его словами.
— Знаешь что… то чудовище Франкенштейна… о котором ты… болтал? Я видел этот фильм. — Он поджал губы, словно не понимая, чем был вызван весь этот шум. — Если хочешь узнать мое мнение… не такое уж это… и чудовище.
— Черт побери, какое это имеет отношение к делу? — воскликнул Джои.
Повернувшись к нему спиной, Лука сделал шаг к двери, затем стремительно развернулся с тесаком в руке и, подобно Мелу Отту, орудующему битой, тремя быстрыми ударами обезглавил Даниэлло. В потоке крови голова Джои откатилась по полу к стене. Направляясь к двери, Лука обернулся к Джоджо.
— Пусть из обоих вытечет кровь… затем заверни трупы… и избавься от них. — Вернувшись, он достал у Даниэлло из кармана записку дона Корлеоне и протянул ее Винни. — Положи ее… в чемодан вместе… с руками этого парня и… проследи за тем… чтобы его доставили… Фрэнку Нитти.
Швырнув тесак на красную от крови землю, он шагнул в темноту коридора.
Глава 22
Один из ребят Тони Розато стоял, склонившись над раковиной, заполненной мыльной водой, и тер на стиральной доске свою рубашку. Это был невысокий коренастый парень лет двадцати с небольшим, в белой майке и мятых брюках, с густыми взъерошенными волосами, похожими на растрепанную швабру. Джузеппе проснулся больше часа назад. Судя по солнечным лучам, проникающим в окно кухни, было уже часов десять утра. Парень сосредоточенно таскал рубашку по стиральной доске, листу матового гофрированного стекла в деревянной рамке, расплескивая мыльную пену из фаянсовой раковины на линолеум. Посмотрев в обе стороны коридора, ведущего на кухню, Джузеппе не заметил никакого движения. Десять часов утра, а все до одного идиоты, работающие на него, еще дрыхнут, за исключением этого idiota, который стирает свою рубашку в раковине на кухне. Джузеппе взглянул на первую полосу «Нью-Йорк таймс», которую он подобрал за входной дверью, где застал обоих часовых Томазино спящими на стульях. Взяв газету, Джузеппе закрыл дверь и вернулся на кухню, при этом никто не обратил на него внимания, в том числе даже этот придурок, стирающий свою рубашку в раковине. Какой кретин! Стирать рубашку на кухне, где все едят!
На первой полосе «Таймс» красовался портрет Альберта Эйнштейна, похожего на какого-то ciucc’, в хорошем костюме с широкими лацканами и шелковом галстуке, — однако ему так и не удалось уложить свои долбанные волосы.
— Эй, stupido! — окликнул Джузеппе.
Парень у раковины вздрогнул от неожиданности, расплескивая воду на пол.
— Дон Марипоза! — Посмотрев на Марипозу, он увидел выражение его лица и в оправдание поднял свою рубашку. — Я облил вином свою лучшую сорочку! — пробормотал он. — Ребята засиделись допоздна, играя в…
— Mezzofinoch’! — оборвал его Марипоза. — Если я еще раз застану тебя стирающим свою одежду там, где все едят, я всажу пулю тебе в задницу. Договорились?
— Конечно, — пробормотал парень, словно idiota, каковым он и являлся. Сунув руку в мыльную воду, он выдернул резиновую пробку. — Больше такого не случится, дон Марипоза!
Мыльная вода быстро вытекала из раковины, образовав маленький пенистый водоворот.
— Сейчас я поднимусь на крышу. Разыщи Эмилио и скажи, что я хочу с ним поговорить. И еще пусть захватит с собой Сиську.
— Конечно, — сказал парень.
— Когда здесь будет чисто, приготовь кофе и вытаскивай всех из кровати. Как ты думаешь, ты справишься?
— Конечно, — в третий раз сказал парень и присел на раковину, промочив зад брюк.
Сверкнув на него взглядом, Джузеппе вернулся в свою спальню. Покрывало и простыня валялись скомканные в ногах кровати. Как правило, по ночам Джузеппе метался и ворочался в постели, не в силах заснуть. И еще он стонал. Иногда он стонал так громко, что это было слышно в соседней квартире. Зеркало на внутренней стороне двери спальни все еще оставалось запотевшим. После сна Джузеппе всегда первым делом принимал душ. В отличие от этого stronz’, своего отца, давно покойного — и слава богу, и своей матери, этих двух никчемных пьяниц, пропади пропадом они и их долбанная Сицилия. Большую часть времени от них воняло так, что хоть святых выноси. Джузеппе всегда после того, как просыпался, принимал душ и одевался, еще с молодости. Всегда в костюме: даже когда у него в кармане не оставалось ни гроша, он неизменно находил способ раздобыть приличный костюм. Встать, одеться и приняться за дела. Вот почему он стал тем, кем стал, а остальные ничтожества работали на него.
Марипоза обвел взглядом спальню, обстановку — кровать из красного дерева, туалетные столики и комод с зеркалом, вся мебель совершенно новая. Ему нравилась эта квартира, и у него мелькнула мысль, что, пожалуй, ее можно будет оставить для одной из его девочек, после того как завершится вся эта заварушка с Корлеоне. Пиджак висел на двери ванной, а под ним — кобура. Джузеппе надел пиджак, оставив кобуру на двери. Выдвинув ящик комода, он выбрал из груды оружия крошечный крупнокалиберный револьвер. Сунув его в карман пиджака, Джузеппе поднялся на крышу, по пути отвешивая смачные подзатыльники каждому спящему часовому и без слов проходя мимо.
На крыше было восхитительно: солнечные лучи отражались от рубероида, нагревая каменный карниз. Джузеппе прикинул, что температура уже поднялась за семьдесят градусов по Фаренгейту; погожее утро предвещало не по-весеннему жаркий день, настоящее лето. Марипоза любил бывать на улице, на свежем воздухе. Это доставляло ему ощущение чистоты. Он подошел к краю крыши, положил руку на затылок химеры-горгульи и, перевесившись за парапет, посмотрел с высоты на городские улицы, уже заполненные пешеходами и машинами. Неподалеку в лучах солнца сверкала белая стрела «Утюга». Прежде чем стать тем, кем он стал, Марипоза работал на Билла Дуайера в Чикаго. Именно там он познакомился с Аль Капоне. Когда Билл поручал ему какое-либо дело, он тотчас же ретиво хватался его выполнять, разве не так? За это его и прозвали Ретивым Джо. Джузеппе всячески показывал, что терпеть не может это прозвище, однако на самом деле он ничего не имел против него. Черт побери, он действительно был ретивым. Всю свою жизнь. Если нужно было что-либо сделать, он ретиво брался за это. Вот почему ему удалось добиться таких высот.
Когда у него за спиной открылась дверь на крышу, Джузеппе неохотно отвернул лицо от теплых лучей солнца и оглянулся на Эмилио, одетого в повседневные темные брюки и светло-желтую рубашку с двумя расстегнутыми пуговицами, открывающими золотую цепочку на шее. Обыкновенно Эмилио был одет с иголочки, и Джузеппе любил его в частности и за это. А вот не нравилось ему видеть своего подручного в повседневной одежде. Настоящие профессионалы так не поступают.
— Привет, Джо, — сказал Эмилио, подходя к Джузеппе. — Ты хотел со мной поговорить?
— Я встал сегодня утром, — начал Джузеппе, оборачиваясь к нему лицом, — и застал двух твоих ребят спящими за входной дверью. Все в квартире тоже спали, кроме одного парня Тони Розато, какого-то придурка, который стирал свою одежду в раковине на кухне. — Он выразительно развел руками, предлагая Эмилио объяснить этот бред.
— Ребята только что устроились на новом месте, — сказал Эмилио. — Они просидели до утра, играя в покер.
— И что с того? Это каким-либо образом поможет нам, если Клеменца пришлет сюда своих людей? Они не вышибут нам мозги, потому что наши ребята засиделись допоздна, играя в покер?
Эмилио поднял руки вверх, признавая свое поражение.
— Больше такое не повторится, Джо. Даю тебе слово.
— Хорошо, — сказал Джузеппе. Усевшись на каменный парапет, он положил руку на химеру и пригласил Эмилио сесть рядом. — Ну-ка, повтори еще раз, мы абсолютно уверены, что это были ребята Фрэнки Пенданджели?
— Точно, — подтвердил Эмилио. Подсев к Джузеппе, он вытряхнул из пачки сигарету. — Там был Кармине Розато. Он говорит, это были Фаусто, Толстяк Ларри и еще двое, кого он не узнал. Они полностью разорили заведение. Мы потеряли десять «кусков», не меньше.
— Ну а штаб-квартира профсоюза? — Джузеппе жестом попросил Эмилио угостить его сигаретой.
— Несомненно, это также дело рук Фрэнки. Началась самая настоящая война, Джо. И Фрэнки заодно с Корлеоне.
Взяв сигарету, протянутую Эмилио, Джузеппе постучал ею о каменный парапет. Эмилио предложил ему зажигалку.
— Ну а мы? — спросил Джузеппе. — Мы начали ответные действия?
— Они закрыли или перевели в другое место все свои ссудные кассы и игорные притоны. Конечно, при этом они теряют деньги. Это одно. Все шишки, — продолжал Эмилио, — все крупные шишки укрылись в том поместье на Лонг-Айленде. Там у них все равно что крепость. Даже заглянуть туда в щелочку можно только с риском для жизни. А чтобы проникнуть внутрь… Тут уж придется устраивать самую настоящую осаду, как в феодальные времена.
— В какие времена? — спросил Джузеппе, возвращая Эмилио зажигалку.
— Ну, когда были замки, — объяснил тот. — Средневековые замки с башнями, рвами и всем прочим.
— А… — пробормотал Джузеппе и снова уставился на голубое безоблачное небо. — Итак, теперь нам известно наверняка, — продолжал он, не глядя на Эмилио, — что именно Фрэнки предупредил Корлеоне насчет двоих Энтони. — Он повернул к Эмилио свое мрачное лицо. — Вот видишь, я никогда не доверял Фрэнки, — сказал он. — Он меня не любил. Он улыбался, говорил правильные вещи, — но я-то чувствовал. Фрэнки никогда меня не любил. Я сожалею лишь о том, что просто не всадил в него пулю, как следовало бы. — Загасив сигарету, Джузеппе швырнул окурок за парапет. — А ты за него заступался, Эмилио. Ты говорил, что не надо его прибивать, лучше подождать и посмотреть, он хороший парень.
— Послушай, Джо, — развел руками Эмилио, — ну откуда я мог знать?
Джузеппе постучал пальцем по груди.
— Интуиция, — сказал он. — Я ничего не знал, но я подозревал. Мне следовало прислушаться к собственному нутру и замочить Фрэнки.
Дверь на крышу открылась, и в тени дверного проема показался Этторе Барзини, а следом за ним Сиська. Повернувшись к Эмилио, Джузеппе добавил в завершение, пока к ним не присоединились остальные:
— Эта штука с ирландцами должна сработать, Эмилио. Ты слышишь?
— Да, — конечно, — сказал тот. — Я тебя слышу, Джо.
При приближении Этторе и Сиськи Джузеппе и Эмилио встали.
— Мы с Эмилио как раз говорили об этом подлом предателе Фрэнки Пентанджели, — сказал Джузеппе.
— Сукин сын! — выругался Этторе. Он был в дымчато-сером костюме с черной сорочкой с расстегнутым воротником и без галстука. — Не могу в это поверить, Джо.
— Однако вся загвоздка в том, — продолжал Джузеппе, пристально глядя на Сиську, — вся загвоздка в том, и это ставит меня в тупик, что мы не говорили Фрэнки о двоих Энтони. И Фрэнки не знал о людях Аль Капоне. Так откуда же ему это стало известно? — Сделав глубокую затяжку, он выпустил дым, не отрывая взгляда от Сиськи. — Откуда Фрэнки стало известно о двоих Энтони? Откуда ему стало известно о ребятах, которых прислали из Чикаго? Кто-то его предупредил. Сиська, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?
— Дон Марипоза, — пробормотал Сиська, и его детское лицо с пухлыми щеками и неизменной улыбкой сделалось жестким, даже гневным. — Как я мог предупредить Фрэнки? Я же не работаю на него. Я вообще не имел с ним никаких дел. И вообще, когда я мог с ним встретиться? Пожалуйста, дон Марипоза, я не имею к этому никакого отношения!
— Джо, — вмешался Этторе, — я готов поручиться за Сиську. Какой ему смысл предупреждать Фрэнки? Зачем это ему нужно?
— Заткнись, Этторе, — сказал Джо, глядя на Эмилио. — А ты тоже готов за него поручиться?
— Конечно, готов, — подтвердил тот. — Этот парень пришел ко мне еще мальчишкой. Он меня не предаст. Это не он, Джо.
— Разумеется, тебя он не предаст. Ты ему все равно что отец. Тебя он не предаст. — Джузеппе с отвращением покачал головой, раздраженный всей этой проблемой. Он кивнул, приглашая остальных последовать за ним, и направился к двери. — Вы знаете, в каком свете это выставило меня перед другими семьями? Перед моим другом Аль Капоне? Перед чикагской организацией? Вы знаете, кем я выгляжу в их глазах?
Опередив остальных, Сиська метнулся к двери, распахивая ее перед Марипозой.
— А ты ведь не очень-то меня любишь, правда? — спросил у него тот.
— Дон Марипоза, я вас люблю, — пробормотал Сиська.
— «Дон Марипоза, дон Марипоза», — передразнил Джузеппе, обращаясь к Эмилио. Они остановились в полумраке лестницы. — Вдруг совершенно неожиданно из этого мальчишки буквально хлещет уважение.
Сиська закрыл за ними дверь, и все четверо оказались в тесном пространстве на верхней площадке.
Джузеппе снова покачал головой, словно отвечая на вопрос в мысленном споре, который не могли слышать окружающие.
— А знаешь что? — спросил он, обращаясь к Сиське. — Я не знаю, ты ли предупредил Фрэнки, Корлеоне или кого там еще, твою мать. Но, кроме моих capo regime, тебе единственному были известны все подробности…
— Неправда, дон Марипоза! — воскликнул парень. — Нам всем было известно все!
— Я ничего не скрываю от своих людей, — вмешался Эмилио, шагнув к Джузеппе. — Я должен им верить, и всем им было известно, что мы вычеркнули Фрэнки. Никто из моих людей не сказал ему ни слова.
Посмотрев ему в глаза, Джузеппе снова повернулся к парню.
— И все же, Сиська, — сказал он, — я тебе не доверяю. Ты мелюзга, а у меня есть подозрения, поэтому…
Джузеппе быстро шагнул вперед, вплотную приближаясь к Сиське. Левой рукой он схватил парня за затылок, а правой приставил крохотный револьвер ему к сердцу и выстрелил. Отступив назад, он проводил взглядом, как Сиська рухнул на пол.
Этторе отвернулся в сторону. Эмилио даже не шелохнулся. Он молча смотрел на Джузеппе.
— Впредь больше никогда не ставь под сомнения мои решения, — сказал ему тот. — Если бы я тебя не послушал, Фрэнки лежал бы в земле, и ничего этого бы не случилось. Все быстро завершилось бы, не успев начаться, а теперь мне приходится иметь дело с самой настоящей войной, блин.
Казалось, Эмилио его не услышал. Он опустил взгляд на Сиську. Под трупом уже натекла лужица крови.
— Он был хорошим парнем, — пробормотал Эмилио.
— Что ж, теперь он мертвый парень, — мрачно усмехнулся Джузеппе, спускаясь по лестнице. — Избавьтесь от трупа. — Дойдя до площадки внизу, он обернулся и посмотрел вверх. — Кто-то должен переговорить с ирландцами, — сказал он. — Проследить за тем, чтобы они держали язык за зубами. — Он скрылся в полумраке следующего лестничного пролета.
Когда шаги Джузеппе затихли вдали и Этторе убедился в том, что их никто не услышит, он повернулся к брату.
— Однако, возможно, сукин сын прав, — сказал он. — Наверное, Сиська действительно предупредил Фрэнки. Он ненавидел Джо.
— Этого мы не знаем, — задумчиво произнес Эмилио. Он направился вниз по лестнице, и Этторе последовал за ним. — Позови пару ребят, и пусть они отвезут парня на то кладбище в Гринпойнте, рядом с его родителями.
— Ты думаешь, что Джо… — неуверенно начал Этторе.
— Пошел он к такой-то матери! — оборвал его брат. — Делай так, как я тебе сказал.