Глава 30
Шеннаар
За пять дней до конца первого месяца осени, когда деревья в Ардуусе уже сверкали желтыми прядями, листва еще не начала застилать улицы, а в рыночных рядах разливали мед с последнего сбора, в башне Ордены Тьмы собрались маги королевства, а точнее – Великие Мастера Магических Орденов, звания которых следовало выписывать во всяких пергаментах большими рунами, выделяя по возможности заглавные из них красным цветом. Или же тем цветом, который считали своим те или иные ордена. Орденских башен в Ардуусе имелось семь, но орденов – шесть, потому как Ордену Тьмы в Анкиду, раскинувшуюся от моря Хал на севере и до гор Габри на юге, от моря Апсу и океана Тиамату на западе до гор Балтуту на востоке, был заказан. Поговаривали, что маги Ордена Тьмы, которые управлялись с магией в далекой Эрсет, только тьмой и интересовались и даже подумывали о том, как бы вовсе застелить небо непроглядными облаками, чтобы только тьма и властвовала над землей. Доходило до того, что их обвиняли в оживлении мертвых, но обвинения эти никого особо не волновали. Мертвые в Анкиде лежали там, где их и положили, если, конечно, их не сожгли на погребальных кострах. А Орден Тьмы не интересовался слухами о нем на западе так же, как собственным возможным покушением на яркость светила. Во всяком случае, никак не давал о том знать. Поэтому королевский маг Софус предложил провести совет Магов в башне Ордена Тьмы, как в единственной, которая не принадлежала никому и всего лишь свидетельствовала о магической гармонии великого королевства Ардуус.
– Непотревоженные стены, – восхищенно бормотал Великий Мастер Ордена Солнца – Сол Нубилум, ворочаясь в ивовом кресле и разглядывая ровную, под стать каламской, кладку. – Только здесь всякая магия может обрести точность замысла и прозрачность намерений. В любом другом месте кто-то да колдовал до тебя.
– Вот ведь, едва не испортил девственную чистоту, – скривил губы даку Фера – Великий Мастер Ордена Огня и чуть слышно присвистнул, выдув из тонких губ язычок огня. – Что ж ты, почтенный Софус, не приказал заранее протопить камины? Сейчас, конечно, еще не зима, но старые кости требуют тепла.
– Успокойся, Софус, – махнул рукой старику, к которому орденские маги относились снисходительно, Сол Нубилум и, поднеся пальцы к вискам, взъерошил короткие, но густые черные волосы. – Час-другой можно и померзнуть для важного дела. Но если кому-то очень холодно, я готов поделиться отличным тиморским квачем. Советую от всего сердца. К тому же мы договаривались не колдовать на таких встречах?
Сол Нубилум оглядел собеседников, большая часть из которых все еще не проронили ни слова, и поставил перед собой глиняную фляжку, намекающую пленкой холодной испарины на свое безусловно жаркое содержимое.
– Как всегда, – хрипло прогудел этлу Амплус, Великий Мастер Ордена Земли, сплетая огромные и кривые, словно корни дуба, пальцы. – Сол Нубилум хвастается своим квачем, хотя знает, что у каждого есть такой же кувшинчик. Или мы не договаривались не только об удержании от колдовства, но и от излишнего хмеля в голове? Подождите, сейчас наш многоуважаемый Великий Мастер Ордена Солнца вспомнит, что он еще и глава гильдии магов всей Анкиды!
– Несомненно, – скорчил гримасу Сол Нубилум, – главное, не забыть упомянуть, что гильдия есть, а полномочий у ее главы нет.
– Какие полномочия тебе нужны? – улыбнулась свернувшаяся в кресле дакитка Лакрима, Великий Мастер Ордена Воздуха.
– Я бы сказал, прекрасная Лакрима, – улыбнулся Сол Нубилум, – но боюсь, что мы опять о чем-то договаривались.
– Давайте уже договариваться о том, зачем мы собрались, – покосилась на Софуса Никс Праина, красавица с пышными светлыми локонами, Великий Мастер Ордена Воды.
– Зачем мы собрались? – повернулся к Софусу Сол Нубилум.
– Я имею поручение от великого короля Ардууса Пуруса Арундо… – закашлялся Софус.
– Воды Софусу, – воскликнул Сол Нубилум и толкнул по круглому дубовому столу глиняный кубок.
– Легко, – хлопнула в ладоши Никс Праина.
Софус подхватил кубок, поднес ко рту, затем поморщился и в недоумении вытряхнул на стол ледяной цилиндр.
– Никс! – укоризненно протянул Сол Нубилум. – Ну, что ж ты…
– А кто мне сказал, какая была нужна вода? – огрызнулась Никс Праина. – В башне холодно! Вот она и замерзла! Как хотите.
Она поджала губу, и ледяной цилиндр тут же растекся по столу лужей.
– Вот и все, – грустно произнес Сол Нубилум. – И эта башня потеряла девственность.
– Она не девушка, – пробормотал сидевший в дальнем углу бледный и черноволосый, заросший щетиной по скулы, худой мужчина, Табгес, Великий Мастер Ордена Луны.
– Кто? – повернулся к нему Сол Нубилум. – О чем ты, Табгес? Или ты изменяешь своему правилу слушать, а не говорить?
– Это я для себя, – пробормотал Табгес. – Если башня потеряла девственность, значит, она не девушка. Мне кажется, это любопытно.
– Стоп, – замотал головой, отдышавшись, Софус. – У вас есть свои темы для разговоров?
– Если только еще раз порадоваться за великого Пуруса Арундо, который не просто победил в войне, а победил малой кровью! – воскликнул, прикладываясь к фляжке, Сол Нубилум.
– Малой кровью, но большой мудростью, – согласился Амплус.
– Хватит радоваться, – поморщился Софус. – Уже десять дней радуемся. И на десять дней стали ближе к следующей войне, о которой судачат все, кому не лень. Не смею больше тратить на себя ваше драгоценное время, – поднялся королевский маг, – но хочу напомнить вам, что до конца года каждый из вас будет приглашен к королю Ардууса.
– Зачем же? – снова выпустил изо рта язычок пламени даку.
– По срочной надобности, – поклонился Фере Софус. – Король Пурус нуждается в советах! Так что, прежде чем советовать ему что-то, посоветуйтесь между собой! Хотя бы чтобы не противоречить друг другу. Примите мое почтение!
Софус раскланялся и поспешил удалиться. По витой лестнице простучали его каблуки, стражник внизу гулко щелкнул каблуками сапог.
– Мне показалось или он попытался нас оскорбить? – шевельнулась в кресле Лакрима, заставив окна захлопнуться от сквозняка.
– Нет, – дунул Фера, зажигая лампы вокруг. – Просто он примеряет на нас то, что сам получает от короля.
– А ведь был когда-то многообещающим магом, – пробормотал Амплус, шевеля пальцами корнями.
– Что он от нас хочет? – спросила Никс Праина и скорчила гримасу в ответ на улыбку Сола Нубилума. – Если хочешь позубоскалить, сообщаю, что моя башня в Самсуме наконец-то восстановлена!
– Никакого зубоскальства, – поклонился Сол. – Только восхищение.
– Он хочет узнать о скверне, – проговорил Табгес.
– Зачем ему? – спросил Фера.
– Хочет, – повторил Мастер Ордена Луны.
– Пусть узнает, – пожала плечами Лакрима. – Скверна вокруг нас. Анкида – заражена Светлой Пустошью. Долина Иккибу – все еще Сухота. Что мы можем сказать ему еще?
– Кажется, у него есть другие источники сведений о скверне, – проговорил Табгес.
– А что известно тебе? – повернулся к нему Сол Нубилум. – Ты связывался с Манином?
– Вот так, – вздохнул Амплус. – Эрсет затевает большую войну против Анкиды, а мы связываемся с Великим Мастером Ордена Тьмы, который, кстати, верно служит Храму Света. В отличие от нас!
– Все мы кому-то служим, – пробормотал Сол Нубилум. – Манин понимает, что если все, что затеял настоятель Храма Света Вененум, случится, то никто из нас не найдет уголок для собственного успокоения.
– И что же со скверной? – посмотрела на Табгеса Никс Праина.
– Она все еще на месте, – ответил Табгес. – Да, рабы продолжают разбирать ворота Донасдогама, но велика вероятность, что на это уйдет не пять лет, а не меньше семи. Вдобавок, даже Вененум не уверен, что сможет вскрыть запоры. Или что сможет вскрыть их быстро.
– Но у меня есть известия, что появились новые мурсы! – неожиданно наклонилась вперед и прошипела Лакрима. – Подозрения возникли, когда сразу в нескольких приморских городах начался белый мор. А потом… Потом оказалось, что мурсов больше, чем мы знали.
– К примеру? – нахмурился Табгес.
– Уж прости меня, дорогой, но несколько раз на людях показывался неизвестный мурс с красным платком или шарфом, – улыбнулась Никс Праина. – Были и другие известия. К примеру, когда я искала своего обидчика, то услышала о разборке с белым мором в Тире в начале второго месяца весны.
– И что там? – нахмурился Фера. – Я слышал об этом и о том, что там было сразу три мурса. Но свидетельств нет. От ужаса могло и троиться в глазах!
– Диафанус, – прошептала Никс Праина. – Один из Мурсу перед развоплощением назвал свое имя. Диафанус.
– А вот это интересно, – протянул Сол Нубилум. – Насколько я помню, этот мурс исчез до битвы при Бараггале! И если он появился, значит, он проснулся. А раз он проснулся, он где-то спал.
– Скверна, – покачал головой Амплус. – Нечего и думать. Небольшая часть ее вырвалась наружу тысячу лет назад. Что изменилось?
– Камни, – прошептала Лакрима. – Только не говорите, что вы не чувствуете их. Нет, теперь уже сложно определить, где они, у кого, кому служат. Они сплелись с сущим. Скоро они будут незаметны, даже если ты возьмешь за руку их обладателя. Конечно, если нет другого способа их почувствовать. Но как только они появились, с самой весны, я чувствую это напряжение. Словно кто-то взял в руки ситар и стал натягивать струны. Он еще не играет, а они уже гудят.
– Так что скажем Пурусу? – спросил Табгес. – С учетом того, что Малин и сам в неведении. Что скажем о Скверне?
– Как всегда, – пожала плечами Лакрима. – Правду. Скверна там, где ее оставил Лучезарный. Мизерная часть ее выплеснулась. Остальное выковыривает сейчас Эрсет в лице Вененума. И как это у него выйдет, мы не знаем. А дальше… А дальше пообещать, что мы употребим всю свою силу для защиты королевства. Разве не так?
– Всю свою силу, а также две лопаты, быков и кирку употребим против несущейся на хлипкий шалаш каменной лавины! – торжественно произнес Сол Нубилум. – А дальше?
– А дальше он спросит, почему Лучезарный не использовал Скверну, – произнес Табгес. – Конечно, можно было бы сказать, что не успел. Что она не созрела. Или что-то еще. Но лучше…
– Лучше сказать так, как есть, – проговорил Фера. – Скверна не созревает. Она всегда готова. Но Лучезарный был велик, как бог. А если бог, значит, провидение – его инструмент. Он знал, что будет исторгнут из Ки. А если знал, зачем ему тратить на пустое дело Скверну? Чтобы навести ужас, хватило и того, что имелось. А вот теперь, когда старых богов уже нет…
– Что нам это теперь? – спросила Никс Праина. – Что нам все это, если Лучезарного нет? Чего стоит сила его провидения, если она не спасла его от исторжения?
– Провидение Лучезарного – не есть руль на его корабле, – покачал головой Амплус. – Это его компас.
– Одно знаю точно, – вдруг подал голос Табгес. – Насчет Лучезарного. Это не шутка, то, о чем я говорил уже, они стали появляться.
– Кто они? – не поняла Лакрима.
– Ты знаешь, – изогнул синеватые губы Табгес. – Люди, на которых пала тень Лучезарного. Люди, которые вдруг сгнивают заживо. Он близко. Он уже за тонкой стеной!
– Смешно, – вдруг забился в хохоте, затем захихикал Сол Нубилум, пока, успокоившись, наконец, не стер слезы и не произнес с нескрываемой тревогой: – Так ведь можно подумать, что мы его слуги. А ведь мы не хотим ничего этого! И мы будем сражаться за Пуруса Арундо!
– Наверное, – медленно произнесла Лакрима. – Но итог будет тем же.
…Днем позже в зиккурате Храма Энки встретились предстоятели всех четырех Храмов: Храма Праха Божественного, Храма Энки, Храма Святого Пламени и Храма Последнего Выбора. Павус, Кадус, дакит Пеллес и Веррес спорили два часа, но так и не пришли к выводу, что делать в случае большой войны, какие устраивать шествия и службы и стоит ли все-таки строить единый храм или нет? Наконец ругань надоела, и настоятели выбрали настоятелем Единого Храма – инквизитора Энимала. Действительно, работы у него никакой не было, разве можно считать работой вывешенные угрозы у главных стен Ардууса? Там уже мальчишки играют на помостах. Нет, следовало возложить серьезные заботы на тех, кто занят меньше всех. Пусть идет и разговаривает с Пурусом Арундо. Нужно место для Единого Храма, нужно золото, люди. Да и об инквизиции тоже следовало поговорить. Мага на улице легче встретить, чем лекаря! А магия всегда служила расшатыванию благости. Кому как не Энималу заниматься этим? Ему, только ему…
…В тот же день король Ардууса Пурус принимал воеводу Ардууса Милитума Валора и верного Деменса. Милитум ерзал в кресле, желая, наверное, как можно быстрее исчезнуть, а Деменс сидел напротив Пуруса и ждал, когда тот отправит прочь брата покойного короля Тимора и обозначит, чем Деменсу следует заняться в ближайшее время. Поглаживая лежащий на коленях клинок Великого Императора, Пурус думал вслух:
– Аббуту уже наш. Но ставить на него кого-то из Тимора или Обстинара мне кажется неразумным. Зачем нам усиливать северных вельмож? Герцогства должны заниматься собой, а не соседями. А что, если мы сделаем хитрый ход? Представь себе, любезный Милитум, что мы предложим Аббуту второму сыну Тигнума, короля Бэдгалдингира? При одном условии, он станет нашим герцогом! Пометь себе, пригласить в Ардуус для почтительной беседы и благородного предложения второго сына Тигнума – Церритуса. Вот это будет интересно. Что там у нас еще?
– Необходимость крепкого дозора для обследования Светлой Пустоши, назначение Лауруса Арундо, а также прошения Пустулы Адорири-Тотум и Телы Нимис-Тотум.
– Вот ведь, – взмахнул руками Пурус. – Все им неймется. Что они просят?
– Думаю, хотят чинов, – почесал затылок Милитум. – Но просят именно службы.
– Службы, – проворчал Пурус. – Дать бабе службу… Хотя Пустуле Адорири мы серьезно обязаны. Да и Тела Нимис была на высоте. Зачем им служба? Им мужья нужны. Кто у нас вдовый или неженатый?
– Так… – замялся Милитум.
– Вот с тебя и начнем, – сдвинул брови Пурус. – Хочешь, чтобы твой сын был герцогом Лаписа?
– У меня нет сына, – выдавил через стиснутые зубы Милитум Валор.
– У Пустулы есть, – парировал Пурус. – И он уже герцог. А ведь тебе сорок четыре года, Милитум. Семьи все еще нет. Зато есть Пустула, которая лишь на год тебя старше и вполне может родить тебе ребенка. Я не могу на тебя давить, но настоятельно прошу тебя, встреться и поговори с нею. Только поговори. Поверь мне, она не столь невыносима, как о ней говорят. К тому же она и в самом деле очень помогла нам.
– Слушаюсь, Ваше Величество, – пробормотал Милитум.
– Кто там у нас еще не женат? – подмигнул Деменсу Пурус. – Соллерс Кертус? Сорок один год? Прекрасный воин? Может быть, ему предложить Телу Нимис? Все еще красива, тоже будет старше его на год, всех недостатков – небольшой шрам на щеке. Как ты думаешь, Милитум?
– Я не могу решать за Соллерса, – негромко ответил Милитум.
– Это только я могу решать за всех, – буркнул король. – Ладно, с Телой еще подумаем, дозор в Светлую Пустошь отправлять не станем, сначала посоветуемся с Флавусом Белуа, может быть, герцог Эбаббарский нам что-то подскажет. А вот что делать с Лаурусом… Он ведь тоже герой! Сумел выжить, когда этого свея, как его… Стора Стормура резали на куски! Что у нас в Пете, Деменс?
– Ничего, – пожал плечами Деменс.
– Отправь туда Лауруса, – повернулся к Милитуму Пурус. – Приготовь ему верительные грамоты, дай денег. Пусть поболтается при дворе короля Петы в качестве вестника великого Ардууса. Записал? А теперь, дорогой Милитум, иди. Увидимся завтра.
Пурус дождался, когда шаги Милитума затихнут, и повернулся к Деменсу.
– У нас ничего нет в Пете, – прошептал ему Деменс. – Там и короля толком нет. Разброд.
– А и не надо, – улыбнулся Пурус. – Все, мой друг. Хватит. Мне надоел этот выродок. Возьми лучших воинов и сделай так, чтобы он не добрался никуда. Чтобы сгинул. И его семья заодно. И займись этим лично. Хорошо?
В первый день второго месяца осени, которая в Бэдгалдингире всегда запаздывала, не в силах преодолеть высокие стены и неприступные горы с наскока, а только сочась понемногу через распадки и створы ворот, в двери большой башни угодника постучали. Служка побежал вниз, открыл и едва не распластался от страха. В дверях стоял король Тигнум. Стража осталась внизу, а король стал подниматься по узкой лестнице, пока на третьем ярусе не обнаружил худого и поджарого старателя, который, кутаясь в серый балахон, просматривал ветхий свиток. Старатель, что было удивительно, не встал с места, а просто кивнул королю, показывая на место через стол, впрочем, поднялся через секунду и обнял короля, а потом поспешил к медному сосуду с изогнутым носиком, который попыхивал на жаровне. Тонкая, желтоватая с искрами травяной пыльцы струя душистого напитка ударила в дно округлой чаши, едва не выскользнув из нее, но забурлила в умелых руках и наполнила не только ее, но и всю келью ароматом осенних медоносов. Вторая чаша уже была наготове, и через минуту и король, и его добрый знакомый уже потягивали чуть кисловатый напиток, присвистывая, чтобы не обжечься.
– Что скажешь, мой добрый друг, Бенефециум? – наконец хрипло засмеялся король. – А ведь грозился, что мне опять придется подниматься на самый верх? Знал, что приду?
– Я не провидец, – покачал головой угодник. – Если только провидец в прошлое. Нет, мне хотелось посмотреть те пергаменты, которые лежат здесь. А жаровню за мной таскает мальчишка.
– Будет из него толк? – спросил Тигнум. – Мнится мне, угодников становится меньше с каждым годом.
– Их никогда не было много, – пожал плечами Бенефециум. – И набрать их нельзя, потому что они как золотой песок. Их надо намывать. Намывать, помня, что не каждая золотая песчинка – самородок. Не каждая.
– Давно Сина не видел, – вспомнил Тигнум. – Пусиллуса тоже не встречал уже лет пятнадцать… Прочих и не помню. Да, был еще белобрысый паренек, лаэт… Хвостом вместе с одним дакитом цеплялся за Сином. Это все? И где они?
– Чужие дороги становятся известны по возвращении путников, – отставил чашу Бенефециум. – Но уж во всяком случае, и Син, и Пусиллус появятся еще, никуда не денутся. Пока никуда не делся этот мир, никуда не денутся и они.
– Этот мир… – король поднялся, подошел к узкому, застекленному кусками стекла окну. – Мир никуда не девается. Деваемся мы. Мне уже шестьдесят девять. Шестьдесят лет назад я вбегал по этой лестнице на самый верх! Ты так же заваривал горные травы, рассказывал что-то. Уже не упомню что… Сверху видно больше, башни ведь выше ворот Бэдгалдингира. И вот ты почти не изменился, а я уже старик.
– Тот, кто занимается вечностью, пропитывается ею, – засмеялся Бенефециум, показывая на свиток.
– Брось, – усмехнулся король. – Я уже не ребенок. Нет, я, конечно же, не считаю тебя богом, хотя и если взглянуть на меня, кто скажет, что этот старикашка в потертом гарнаше и стоптанных сапогах, в которых так хорошо моим больным ногам, кто скажет, что я король? Да никто. Но если посмотреть за мной… То можно заподозрить.
– Мы ведь говорили уже с тобой об этом? – нахмурился Бенефециум. – Долгая жизнь не награда, а бремя. Она как твои сапоги, которые хороши для твоих ног, но завтра они пропустят воду, а послезавтра подметки отвалятся у них, но других сапог не будет!
– То-то я гляжу на тебя, – рассмеялся король, – гляжу и пытаюсь угадать, где ты пропускаешь воду, а где у тебя отваливаются подметки.
– Я другое, – вздохнул Бенефециум.
– Но скажи мне, – попросил Тигнум. – Скажи мне, ты один из шести? Или мурс? Или еще кто?
Бенефециум промолчал. Король развел руками, вздохнул, снова сел на табурет, допил отвар, потом крякнул, пошел к жаровне и сам наполнил кубок еще раз.
– Ладно, – наконец сказал он угоднику. – Забудь о моей слабости. Я все знаю. И о себе. И о тебе. Во всяком случае, то, что мне нужно знать. Сейчас мне нужен твой совет. Нет, я, конечно же, был бы рад услышать что-то новое о том, что творится в Эрсет, в Сухоте, на юге и на севере. Да еще было бы неплохо не только услышать, но и понять, откуда что берется и чьим замыслам подчиняется. И кто источник этих замыслов.
– Источник прежний, – скучным голосом произнес Бенефециум и посмотрел в окно, в которое только что смотрел Тигнум и за которым высились ворота Бэдгалдингира, а за ними, через триста лиг, начиналась Светлая Пустошь с проклятым Пиром в ее центре.
– Да, Шеннаар, – пробормотал Тигнум. – Испоганенная, но по прежнему святая земля. Земля моих предков.
– Нет, – засмеялся Бенефециум. – И ты прекрасно это знаешь, я, во всяком случае, говорил тебе об этом. И земля Шеннаар в междуречье Азу и Му, и земля Бэдтибира – в междуречье Му и Утукагавы, и земля Амурру, ныне занятая королевством или герцогством Фидента, – все это больная каламская память. Все эти земли до падения Бледной Звезды были в других местах, и, по сути, их уже нет. Остались только имена.
– Плевать, – хмыкнул Тигнум. – Моя жизнь коротка, поэтому в ней есть эта земля и это имя. И она, и оно для меня святы. И они испоганены.
– Так в чем нужен совет? – спросил Бенефециум. – Я с радостью помогу тебе, король. И может быть, расскажу что-то об Эрсет или Сухоте. И о Скверне, что зашевелилась между одним и вторым. В чем совет?
– Зашевелилась? – побледнел Тигнум. – Как скоро она…
– Пять-семь лет, – отчеканил Бенефециум.
– И новая битва у Бараггала? – нахмурился король.
– Бараггала нет, – вздохнул угодник. – Поэтому новой битвы не обещаю. Но все может оказаться страшнее, чем было.
– Лучезарного же нет! – воскликнул король.
– Его тень не рассеялась, – ответил угодник. – А тени зачастую страшнее воинов, которые их отбрасывают. В чем совет? – повторил он.
– Король Пурус предложил моему младшему сыну герцогство в Аббуту, – сказал король. – Соглашаться мне или нет? Или он так пытается заползти за шиворот моему королевству?
– За шиворотом у твоего королевства Сухота, – улыбнулся Бенефециум. – Да, пытается. Но это не имеет никакого значения. Когда молодой воин идет по улице, каждая встречная девка улыбается ему. Каждая пытается заполучить толику его бодрости. Что с того? Соглашайся, но соглашайся хитро. Отправляй туда старшего сына. Согласись, но с условием, что герцогом будет Тутус. Ему тридцать два года, пора уже пробовать себя в серьезных делах. Да и не мешало бы показать себя среди молодых ардуусских герцогинь. А когда тебе придет срок, – угодник твердо посмотрел в глаза короля, – его место должен будет занять твой младший, Церритус. А Тутус вернется на твое место.
– Это все, что ты хочешь сказать именно об этом? – спросил король Тигнум.
– Именно об этом, – снова улыбнулся угодник, – я могу добавить только одно. Тот, кто пытается залезть к тебе за шиворот, становится уязвим. Его руки заняты…
…В тот же день, когда король Тигнум поднялся для беседы с угодником Бенефециумом в самую древнюю и самую высокую башню угодников в Анкиде, Лаурус и Йор подплывали на тиренской галере к Самсуму. Лаурус собирался плыть до Петы, куда его назначил послом дядя Пурус, а Йор должен был сойти в Самсуме, разыскать своего приятеля, молодого угодника, и через него семью Лауруса, чтобы, наконец, соединить их с ним самим. На верхней палубе галеры по случаю осеннего дождя и резкого ветра почти никого не было. Только какой-то бородатый ардуусский торговец с двумя приказчиками пропивал еще не полученный на торговле в Самсуме барыш. Галера чуть покачивалась, тиренские рабы гребли не слишком усердно, но весла опускали в и так несущую их реку мерно, а Лаурус ежился и все никак не мог понять, зачем Йор вытащил его на этакий холод, лучше зима с морозом, чем осень с сыростью и ветром.
– Надо, – отчего-то скучно отвечал ему Йор. – Иногда надо постоять и на ветру. Вон, видишь же, люди пьют и не чувствуют холода!
– Ерунда, – отмахнулся Лаурус. – У них легкое самаррское в мехах, я в юности год простоял мытарем на ардуусском рынке, по запаху отличаю. Чтобы согреться таким вином, нужно выпить его по два меха на глотку. Правда, у этого бородача было четыре помощника, так что, возможно, они пьянеют и от такого пойла.
– Вот, – кивнул Йор. – О том и речь. Учись, нелюбимый племянник короля. Нужно не только видеть, но и понимать, что ты видишь. Хотя видишь ты неплохо.
– А что я вижу? – не понял Лаурус. – И почему у тебя под курткой самострел? Послушай, я уже не мальчишка. И мы не в Ардуусе. Но ты опекаешь меня так, словно я гуляю по свейской деревне!
– Идем, – кивнул ему Йор и добавил: – Кроме того, что нужно видеть и понимать, что видишь, нужно еще и делать из этого выводы.
– Какие же? – спросил Лаурус, направляясь за дакитом.
– Если ты уверен, что тебя хотят убить в спину, не чурайся самому сделать то же самое, – ответил Йор и метнул нож в одного из приказчиков. – И что ты скажешь?
Неизвестный ардуусец выгнулся от боли и повалился со стула навзничь. Сверкающей сталью взведенный самострел, который он сжимал в руках, покатился по палубе. Его собутыльники – бородач и второй приказчик – вскочили с мест, выхватывая мечи.
– Держи лестницу! – выкрикнул Йор. – Сейчас еще двое выскочат оттуда!
Мнимые торговцы сражались отчаянно и беззвучно, как будто хотели, чтобы их смерть пришла к ним в тишине и в тайне. Или то убийство, которое намечали они сами. Йор сразил сначала бородача, потом его напарника и успел выпустить стрелу из самострела в того из двух соперников Лауруса, который и сам собирался воспользоваться стрелой.
– Молодец, – кивнул дакит тяжело дышавшему Лаурусу.
– Он был неплох, – вытер меч Лаурус. – Что это такое? Или в Самсуме еще опаснее, чем в Ардуусе?
– Отвечу тебе по частям, – проговорил Йор, смахивая с лица дождевые капли и опускаясь на колени, чтобы обыскать трупы. – Первое: твой соперник был так себе. Единственный из этой компании, кто заслуживал внимания, это бородач. Но и он никуда не годился по сравнению со мной, так что эта победа не прибавила мне славы. Просто ты еще плох, парень. Надо трудиться над собой.
– Если ты будешь учить меня, – скривил губы Лаурус.
– Вряд ли, – покачал головой Йор. – Боюсь, что я буду занят. Но ты или найдешь себе учителя, или будешь учиться сам. Главное ты знаешь, остальное придет. При должном усердии.
– Второе? – спросил Лаурус.
– Второе заключается в том, что опасно везде, и забывать об этом не следует, тем более тому, кто ходит в любимчиках у Пуруса Арундо, – вздохнул Йор. – А вот и третье.
Йор сорвал фальшивую бороду с трупа.
– Деменс… – пораженно прошептал Лаурус.
– Да, – кивнул дакит. – Кстати, убийца твоего отца.
– Почему ты не сказал мне раньше? – вскипел, скорчив гримасу, Лаурус.
– Именно поэтому, – ответил Йор. – Чтобы сохранить тебе жизнь. Или ты забыл? Ты нужен Ардуусу!
– Кажется, он любит меня смертной любовью, – прошептал Лаурус.
– Отчасти, – согласился Йор. – Ну, так дай ему опомниться, отдышаться, соскучиться. Побывай в Пете, убедись в том, что никто и не собирался тебя делать послом в никчемном запущенном королевстве. И возвращайся к своей семье. Я думаю, что у тебя будет время отдохнуть перед тяжелой работой.
Через десять дней после того, как Йор сошел в речном порту Самсума, почти уже в середине второго месяца осени, кутаясь от холодного морского ветра в воротник суконного гарнаша, торговец древностями, оружием, амулетами и прочей колдовской мелочовкой – Литус Тацит, которого за последние полгода узнали в городе как доброго человека по имени Филиус, возвращался домой. Настроение у него было одновременно и приподнятое, и настороженное. Слишком многое навалилось на него в последние дни. Слишком многое случилось. Хотя случилось, наверное, раньше. Еще с начала осени он стал замечать, что за ним кто-то следит. Кто-то очень опасный, поскольку определить источник слежки Литусу так и не удалось. Все, что он мог – это не расставаться с оружием, поставить на дом прочные решетки и дорогие кованые двери, прикрыть все это самыми лучшими наговорами, да на то время, когда он уходил в лавку, вручать его ненаглядной, любимой и единственной жене Планте два отличных самострела. Та, конечно, отнекивалась, уверяла, что никто ее не сможет выколупнуть из-под таких заклинаний и из-за таких крепких стен, но Литус был непреклонен. Поставил у дверей колоду и не успокоился, пока его жена не научилась попадать в самый ее центр. А потом погладил ее живот, в котором шевелилось его продолжение, и с тяжелым сердцем ушел в лавку. И вот дней шесть назад в его лавке появился старый знакомый Аллидус, который частенько покупал у Литуса амулеты, а то и приносил какие-то старые мечи или кинжалы. Кажется, он был ныряльщиком или же мытарем в порту, или лекарем, Литус не спрашивал. Обменивался новостями, шутил, радовался всегда доброму и приятному лицу невысокого на первый взгляд вроде бы увальня, а на второй – очень даже ловкого самсумца. В тот день он появился не один, а с дакитом. Литус удивился. Не то, что он не встречал на улице Самсума дакитов, в кузнечных рядах даже один даку чеканил медные чаши, но этот дакит не интересовался товаром. Он дождался, когда в лавке останутся только Литус и Аллидус, и сказал следующее:
– Здравствуй, Литус Тацит. Можешь, конечно, называться Филиусом, хорошее имя, почему нет, но я знаю, что ты – Литус Тацит.
– Не скажу, что ты меня удивил, – признался Литус, который сразу ощутил предвестие какой-то беды. – Но я тебя не помню.
– Мы незнакомы, – согласился дакит, – хотя я наслышан о твоих победах на ардуусской ярмарке и покорен твоим великодушием, которое ты проявил в отношении принца Лаписа – Игниса.
– Он хороший парень, – кивнул Литус. – С кем не бывает. Я слышал о беде, которая постигла его семью. Что случилось с ним самим?
– Я видел его с месяц назад, – прищурился дакит. – Ему пришлось хлебнуть всякого, но он в порядке. Конечно, если считать порядком кочевую жизнь под чужим именем. Но время такое. Да и ты сменил имя.
– Чего хочешь от меня? – спросил Литус.
– Я пришел к тебе по двум причинам, – ответил Йор. – Во-первых, мой приятель Син через моего приятеля Аллидуса, – дакит хлопнул по плечу коротышку мытаря, – передавал о тебе самые добрые слова.
– Хотел бы я снова встретиться с угодником Сином, – не смог сдержать улыбку Литус. – Я был рядом с ним всего один день, но не могу забыть его. Он особенный… человек.
– Несомненно, – улыбнулся в ответ Йор. – Но иногда он уходит куда-то далеко, и мы ждем его месяцами, а то и годами. Как было и в этот раз. Ничего, увидимся еще. Но второе не столь радостно. За тобой следят, Литус. Ведь ты уже почувствовал это?
– Да, – скрипнул зубами Литус. – Но я не могу определить кто.
– Я тоже, – с тревогой прошептал Йор. – И это значит, что следят издалека и следят с помощью магии, которая неподвластна простым колдунам.
– Зачем? – развел руками Литус. – Кому я нужен?
– Сложный вопрос, – задумался Йор. – Только ты можешь ответить на него. Но я могу подсказать тебе. Причин может быть всего две.
– Этот дакит вообще молчун, – хихикнул Аллидус. – Но если он начинает говорить, то все старается разложить по полочкам. И все нумерует! Умора!
– А ты как хотел? – удивился Йор. – Когда человек не любит болтать, он вынужден говорить много и подробно, чтобы не повторяться.
– Я слушаю, – кивнул, не сдержав улыбку, Литус.
– Первое, – загнул палец Йор. – Твой отец. Не думаю, что он ищет тебя, хотя Флавус Белуа едва ли не одна из самых темных загадок Анкиды. Нет. У него теперь появился внук, и все его помыслы направлены на внука. Враги твоего отца. А они непременно есть. Как бы ты ни чувствовал себя изгоем в Эбаббаре, ты продолжение своего отца. А значит, ты его сила. Поэтому тот, кто хочет ударить по твоему отцу, должен ударить по тебе.
– А второе? – спросил Литус.
– Камень в твоей груди, – прошептал Йор.
– Но ведь я… – удивился Литус.
– Ты хорошо его прячешь, – кивнул Йор. – Ни я, ни Аллидус…
– Нет! – выпятил губы Аллидус.
– …сами не разглядели его. Но Син научил Аллидуса искать, а ты был не всегда безупречен. Счастье дает человеку крылья, но в небе трудно укрыться. Это великая удача, что такая сила не попала в грудь какого-то мерзавца, – заметил Аллидус.
– Хотя с учетом, что камней шесть, и мерзавцы не оказались обделены, – продолжил Йор. – Но обделенные, может быть, хотят взять свое силой.
Йор сделал паузу, взглянул на залившегося бледностью Литуса и добавил:
– А уж если обделен камнем враг твоего отца…
– И что же мне делать? – спросил Литус.
– Город Самсум очень большой, – задумался Йор. – Можно прожить в нем сто лет и ни разу не встретить большую часть его жителей. Беглецы со всего мира, со всей Ки стараются бросить здесь якорь. Тому, у кого семья, тем более беременная жена, не стоит испытывать удачу. Но испытывать неудачу – тоже не стоит. Я предлагаю тебе обмен.
– Обмен? – не понял Литус.
– Послушай, – Йор снова похлопал по плечу Аллидуса. – Вот этот парень, который на первый взгляд похож на портового придурка, а на второй на добрейшего человека большого ума, да-да, не корчи рожи и не надувай щеки, – бросил Аллидусу Йор, – он на самом деле самсумский угодник и лекарь. Да, угодник обычно бродит по всей земле, но Самсум столь велик, что Аллидус до сих пор не обошел и его.
– Пару раз даже заблудился, – подал голос Аллидус.
– Он приглядывает тут за одной семьей, за женщиной с двумя детьми, – продолжил Йор. – Скоро к ней присоединится ее муж. У них схожая беда, за нею следят. Правда, в отличие от твоих врагов ее соглядатаев мы нашли и …
– Того самого, – выпустил воздух из надутых щек Аллидус. – Но сразу скажу, они были мерзавцами.
– Да, я неплохой воин, – печально кивнул Йор. – Да и Аллидус неплох.
– Я половина неплохого воина, – снова надул щеки Аллидус.
– К счастью, во врагах у этой семьи не великий маг или еще кто, а один злопамятный сумасшедший правитель, – добавил Йор. – Поэтому ее нужно перепрятать. А тебе нужно перепрятаться особо. Тебе нужен дом на берегу моря, близко от воды. Если поставить хорошие наговоры, даже те, что ты уже навесил на свое жилище, тебя не смогут сыскать. Море размывает взгляд мага. И лавка тебе нужна другая, прямо в порту. Торговать можно чем угодно, конечно, у моряков имеются пристрастия, но у тебя и здесь дела шли неплохо. В этом и обмен. Я даю тебе денег, ты покупаешь дом и лавку, я пока охраняю твою жену. Поверь мне, от пяти-шести отличных воинов я оборонюсь. Потом мы переводим тебя в новый дом, ты сменишь имя, я подскажу, как на первое время сменить облик. Иногда достаточно поменять цвет волос. Потом… Хорошие амулеты прикроют тебя до тех пор, пока ты не научишься прятаться еще лучше.
– И так всю жизнь? – помрачнел Литус.
– Нет, – стал печальным Йор. – Не всю жизнь. Есть ощущение, что лет через пять, шесть или семь вся эта земля перевернется и умоется кровью. Или ты не чувствуешь?
– Может быть, – выдохнул тогда Литус. – Есть что-то гнетущее в воздухе… Но я не знаю…
– Когда будешь искать дом, – Йор выложил на прилавок связку гранатовых ожерелий, – надевай это под куртку. Но снимай, когда идешь в прежний дом. Ты должен исчезнуть внезапно. Да, и старайся быть незаметным на улице.
…Дом Лаурус нашел через пару дней. На мысе, далеко от рыночной площади, среди домов шкиперов Самсума, среди каменных оград, пропахших рыбой и солью, но зато с маленьким двориком и шумом волн в трех десятках локтей под утесом. Лавку обещал найти Аллидус. Йор выбор одобрил, хотя и пожалел, что его благостное существование под одной крышей с прекраснейшей Плантой, которая оказалась исключительной стряпухой, оборвется. Планта, которая и сама была очарована дакитом, рассмеялась и сказала, что в новом доме она будет счастлива встречать таких гостей, как Аллидус, Йор или Син, о котором Литус прожужжал ей все уши. И уж тем более когда родится ребенок. Как раз сегодня Литус уладил формальности, выправил ярлык на предъявителя и петлял у портовых помоек, чтобы сбить с толку возможных преследователей. Увидев одного из нищих, которые перебирали гнилые сети, он замер. Этого не могло быть, но ошибиться было невозможно. Старик, который ковырялся в сетях, выбирая из них ракушки, был неотличим от Сина. Разве только из-под его разодранной рубахи виднелся изуродованный страшными шрамами живот, но разве Литус видел живот настоящего Сина? Хотя…
Он подошел и коснулся плеча старика.
– Син?
Тот медленно обернулся, но не узнал Литуса. По глазам было видно, что не узнал. Прищурился, с надеждой улыбнулся.
– Это мое имя? Ты знаешь меня? Я – Син?
– Да, – стиснул зубы Литус, настолько было странно увидеть угодника в таком месте и в таком виде.
– Я ничего не помню, – признался старик. – Ты расскажешь мне?
– Я был с тобой один день, – прошептал Литус. – Идем ко мне домой. Тебе нужно переодеться, помыться, поесть. Идем. Я твой должник.
Еще приближаясь к дому, Литус почувствовал беду. Нет, выставленные им заклинания были на месте, словно никто и не подходил к дому или сумел преодолеть их, не нарушая плетение, но дверь была открыта и прочные стальные цепи рассечены.
– Там беда, – прошептал старик, но Литус уже бежал к дому.
Планта была мертва.
Планта мертва.
Планта…
Небольшой домик полнили трупы. Их было восемь или десять в той комнате, где обычно проводил время Йор. Последний, пронзенный из самострела, лежал в комнате Планты. Она сидела, прижавшись к стене и сжимая самострелы в обеих руках. Меч, который держал в вытянутой руке враг, пригвоздил ее через живот к стене. Литус сполз рядом на пол. Все было кончено.
Старик, которого он привел, плакал, сидя у стены напротив. Потом поднялся, пошел в первую комнату и стал поднимать трупы. Литус, ничего не понимая и не чувствуя, смотрел через дверной проем. На полу под телами убийц обнаружился дакит.
– Йор, – глухо произнес Син. – Я помню. Йор. Я помню тебя. Прощай, старый друг. Врагов было слишком много. Не уверен, что даже я справился бы.
Утирая слезы, Син вернулся в комнату, где рядом с мертвой Плантой сидел Литус, осторожно снял серые пальцы убийцы с меча и рванул его за плечо. Две стрелы, вышедшие из спины, торчали из груди незнакомца. У него была бледная, почти серая кожа. Из-под куртки виднелся странный, напоминающий чешую, доспех. Син взял его за уши, сдавил голову, прошептал какие-то слова и дунул. Мертвый или почти мертвый незнакомец задергался, захрипел, открыл глаза, неожиданно сверкнул красными огнями в глазницах и в ответ на короткий вопрос Сина «Кто?» прохрипел:
– Рор.
И умер.