Глава 20
Аббуту
Аббуту опустел к последней трети последнего летнего месяца. Уже было известно, что на востоке и на северо-востоке воинство Слагсмала частью вошло в Обстинар, частью – в пятьдесят тысяч клинков – прорвалось в Тимор. Докатилась весть, что королевский замок Обстинара обрушен едва ли не на четверть и все его защитники, включая короля и королеву Обстинара, порублены. Гонцы с севера на загнанных лошадях торопились сообщить, что большая часть воинства Слагсмала медленно идет на юг. Жжет посевы и дома. Не оставляет за собой ничего, что могло бы помочь вернувшимся после войны людям пережить зиму. Конечно, если окончание войны ожидается до зимы. Отчаявшиеся беженцы из Касаду рассказывали, что точно так же и воинство Джофала выжигает все, молодых парней и девчонок отлавливают специальные отряды и везут на север, столица осаждена, а король Касаду с войском отступает на юг.
Аббуту ждал своей участи. Ждал пустыми домами, запертыми дверьми, за которыми всюду царила пустота. Пустыми улицами и пустыми площадями. Кроме центральной площади, на которой день и ночь упражнялись с оружием крестьяне и ремесленники, дети обедневших вельмож и разорившихся купцов, валы и нахориты, атеры и самарры, седые ветераны и безусые юнцы, все те, кого судьба привязала к земле Аббуту и которые не захотели эту связь рвать просто так. И все это время рядом с ними были Адамас Валор и Тенакс Кертус. Герцог и сын погибшего короля Тимора и сын теперь уже погибших короля и королевы Обстинара. Тенакс, второй сын короля Аггера Кертуса, восемнадцатилетний невысокий сутулый крепыш, принял известие о гибели родителей стойко. Выслушал Адамаса Валора, глубоко вздохнул, кивнул и отправился на площадь, где с помощью пришедшей с ним сотней воинов разбивал ополченцев на десятки, сотни, тысячи и вдалбливал им в голову и тело то, чему сам был научен с детских лет. Отряд Адамаса Валора в пять тысяч воинов в первую очередь занимался обороной Аббуту. Проверял ворота, стены, пытался что-то исправить, что можно еще исправить, сам Адамас Валор отправлял дозоры во все стороны, обходил укрепления и думал. В первую очередь о том, что город надо оставлять. Особенно часто такие мысли приходили к нему, когда он выходил к южным башням и смотрел на высокий противоположный берег Азу.
Город Аббуту и в самом деле был проклят. Да, Адамас Валор знал историю этого края и помнил, что две тысячи сто сорок пять лет назад войско великой тогда империи Аккад покорило древний Хатусс. Много она положила воинов под злыми стенами, после чего взяла город и вырезала его валское население до последнего ребенка. А потом нагнала рабов, разрушила до основания все здания, перекрыла русло Азу и затопила город. После чего рядом был заложен город Аббуту. Так наставники описывали историю этого места, так Адамас сам считал до самого последнего времени. Но, оказавшись после смерти последнего короля Аббуту, который не оставил наследников, в городе, Адамас с помощью старика-архивариуса, бывшего архитектора еще предыдущего короля Аббуту, добрался до древних свитков в книгохранилище города и наконец понял то, что не давало ему покоя в детстве, почему город, стоявший рядом с Аббуту, – древний Хатусс, так долго держался против Аккада, если нынешний Аббуту не внушает почтения ни высотой, ни толщиной стен, ни тем, как он расположен. Слишком близко к воде он стоял, в слишком низком месте. В любое половодье город подтапливался, в подвалах домов всегда стояла вода, комары гудели, как на болоте, и здания, особенно тяжелые, постепенно погружались в землю. За годы это проходило незаметно, а за сотни лет – вполне, если некогда первые этажи зданий теперь смотрели на улицу окнами, перечеркнутыми тротуарами пополам. Хотя тот же архитектор хвастался, что ратуша Аббуту не уйдет под землю, потому как стоит на каменных сваях и расчеты сделаны так, что не шелохнется никогда, даже и через тысячу лет, что бы ни творилось вокруг. Адамас кивал старику, слушал его разглагольствования о том, что и в самом деле Аббуту стоит не на хорошем месте, и ров вокруг не самой удачной стены, соединенный с рекой, только увеличил сырость и гниль, а сам разворачивал ветхие пергаменты.
В древних свитках нашлись и старые рисунки Хатусса, из которых следовало, что город был не на одном берегу, а на двух. И основная крепость как раз стояла на правом, южном, высоком берегу Азу. На известковом основании. А остальная часть была там, где большею своею частью остается и теперь, на северном берегу. Именно крепость держалась так долго, и именно в ней находили укрытие горожане, и именно в ней они и нашли свою смерть, когда крепость была взята. А потом нагнанные аккадцами рабы несколько лет разбирали крепость и срывали высокий берег, сваливая все в реку. Река выходила из берегов, растекалась к северу, подмывала развалины нижней части города, а земля, вымазанная в крови, продолжала полнить русло. Через несколько лет оно заполнилось известковыми глыбами и землей вперемешку с костями умерших от непосильной работы рабов. Высокий берег был прорыт до уровня реки, равнина к тому времени обратилась в болото, но постепенно вода проточила короткий путь там, где его замыслили аккадцы, побежала под основанием бывшей крепости и затем довершила начатое. Промыла новое русло, еще сильнее прежнего подрезала косогор и успокоилась, потому что кости, камни и кровь были не на ее дне, а рядом. Там, где теперь стоял Аббуту. И где теперь на стене стоял молодой герцог Адамас Валор и думал, что сделать с городом, чтобы сохранить людей и воинов. Пока что выходило так, что гибель всех собравшихся в Аббуту смельчаков неминуема.
– Что там? – обернулся он, услышав шаги за спиной.
– Известия, – поклонился герцогу молодой сотник, который одновременно был и его первым помощником. – Из Ардууса, с того берега, и с запада.
– Начинай с запада, – предложил Адамас Валор.
– Две недели назад пять тысяч ардуусских мечников прошли от Аббуту на северо-запад, – начал сотник.
– Я помню, Тела Тотум, урожденная Нимис, вела их, – оборвал сотника Адамас.
– Ее отряд по пути уничтожил пять разбойничьих нахоритских шаек, каждая по две-три сотни человек, – напомнил сотник. – Насколько нам известно, уйти удалось считаным единицам, тем, кто рискнул скрыться в Светлой Пустоши. Наш дозор поймал вчера одного из них. И даже сумел разговорить.
– И что же он сказал? – поинтересовался Адамас.
– Они и в самом деле занимались тем, что захватывали бедняков, бродяг, приезжих, беженцев с севера, и отводили их в Светлую Пустошь. Там платили за них, за каждого. Не слишком много, но им хватало.
– То есть это не было выдумкой, – кивнул Адамас. – И кто же этот богач и зачем ему понадобились рабы? И почему их следовало вести в Светлую Пустошь?
– Я не знаю, стоит ли верить тому, что говорил пленник, – замялся сотник. – Но сам он верит собственным словам безоговорочно. Мы ведь думали, что проникшие в Светлую Пустошь храмовники Храма Света пытаются вызволить Лучезарного, сбрасывая живых в то место, которое они называют Пиром.
– Мы это называем грязным месивом, – напомнил сотнику Адамас.
– Нет, – покачал головой сотник. – Не сбрасывают. Они составляют армию, которая нападет на Ардуус.
– В Светлой Пустоши? – удивился Адамас. – И когда они собираются нападать? У них там казармы? Хорошая кормежка? Кузницы? Школы боевого мастерства?
– Нет, – растерянно пробормотал сотник. – Ничего этого там нет. Только сырая земля, и все. На которой, как говорят, до сих пор лежат нетленными остатки войска Лучезарного.
– И что же, – не понял Адамас. – Этих новообращенных храмовники кладут рядом с древними мертвецами?
– Вроде того, – прошептал сотник. – Но сначала их, конечно, убивают. А потом кладут. Наш пленный сам этого не видел, но его приятель, который рассказал ему об этом, трясся от ужаса. Из-за этого и сам пленник выбрался оттуда. Он и нам все рассказал только после того, как мы обвешали его амулетами. Какая-то погань властвует в Светлой Пустоши, и она хочет использовать для войны против Ардууса мертвых! Я, конечно, не могу в это поверить, но…
– Пусть попробует, – скривил губы Адамас. – Даже Лучезарный до этого не додумался. А то ведь кладбищ в Анкиде довольно! Когда ждать могильного холода из Светлой Пустоши?
– Он говорит, что пять или семь лет, – развел руками сотник. – Так было сказано. Не потому, что все это требует времени. Это же одному богу известно, а может, и для него скрыто. Но речь идет о том, что товар будут принимать еще пять лет!
– И давно уже принимают? – нахмурился Адамас.
– Вроде как с этой весны, – заторопился сотник. – Но задержка на пять лет не только из-за нехватки мертвых. Они ждут помощи! Удар будет не только из Светлой Пустоши, хотя мертвецов можно сохранять только там. Но главное даже не в этом.
– А в чем? – нахмурился Адамас.
– Они покупают уже мертвых! – понизил голос сотник. – И они ждут прихода свеев, антов и вентов. И готовы покупать за те же деньги – мертвых. Серебряная монета за каждого. Понятно, что не за осклиз и тлен, но до недели сроком – берут. Может, и больше, если дело будет зимой или осенью в холод или покойник будет переложен льдом или засыпан солью. Еще крапива хорошо помогает, но только на пару лишних дней. Уже теперь по деревням бродят собиратели мертвых. Под видом бродяг или дозоров. Они привозят их на берег Азу точно посередине между Аббуту и древними развалинами Уманни. Там лодки храмовников. Выползают из тумана, как слизняки из плесени!
– Бред, – поморщился Адамас.
– Бред, конечно, – согласился с облегчением сотник. – Ну не может же такого быть? Мертвец, он и есть мертвец. Да и откуда у них деньги? И откуда там храмовники? Там же вроде бы храмы Эники? Тем более разве может такое быть, что вся эта война с северянами затеяна только ради этих мертвецов? Чтобы побольше мертвого мяса доставить в Светлую Пустошь? Ерунда! Хотя что-то неправильное в этой войне есть.
– А разве в войнах бывает что-то правильное? – заинтересовался Адамас.
– Бывает, – с готовностью заявил сотник. – Пока свеи или те же венты ходили ватагами, правильно было ограбить прибрежную деревню, вытряхнуть жалкую медь и серебро, изнасиловать женщин, угнать детей и подростков в рабство, продать даку. Для них правильно, не для праведных людей. Но если уж у северян собралось такое войско, разве можно его гнать на уничтожение? Ну, ограбил Касаду, Махру – уходи. Даже сжег Обстинар и Тимор, спаси его, Энки, от такой участи, опять уходи. В Аббуту искать нечего, тут и так был нищим народ, а теперь и тот убежал. А с Ардуусом схватываться свеям и вентам с антами никак нельзя. Силы равны или почти равны. А если посчитать всякое разное, вроде Бэдгалдингира, Эбаббара и прочее, так и совсем не в пользу северян. Они идут на убой, герцог! И эти купцы из Светлой Пустоши знают об этом и радуются этому! И наши трупы тоже в пользу примеряют!
– Вот как… – задумался Адамас. – А что говорят местные? Из валов, из беженцев?
– Горюют, – пожал плечами сотник. – Да удивляются. Говорят о том, что свеи, что венты с антами – сами на себя не похожи. Да они всю жизнь цапались, как весной коты в саду. Грызли друг друга. И тут – на тебе. Как две руки от одной головы!
– И кто же голова? – прищурился Адамас. – Слагсмал? Джофал?
– Баба какая-то, – наморщил лоб сотник. – То ли сестрица одного из них, то ли девка его. Магия за ней какая-то. Великая магия.
– Ути, – понял Адамас. – Что еще?
– Все остальное привычное, – щелкнул каблуками сотник. – Из Тимора пока известий нет, Слагсмал идет на нас и будет идти так не менее пары недель. Тащит за собой тараны и все нужное для штурма. Джофал грабит Касаду, Махру трясется от страха. Король Касаду с остатками своего воинства тоже движется к нам. Лучше бы он шел к Махру, конечно. Может быть, и Джофала за собой увел бы?
– Что у крепости Манус? – спросил Адамас.
– Уже теперь более ста тысяч клинков, и еще подходят, – доложил сотник. – Воевода – Кастор Арундо уже там! Но при нем еще отряды из Фиденты под рукой Фалко и Джокуса Верти, Кирума – под рукой молодого герцога Эксилиса Хоспеса, и даже дружины из Эбаббара – под рукой Сигнума Белуа и дружины из Бэдгалдингира под рукой братьев Титуса и Церритуса. Но с ними пока что и их батюшка, король Тигнум! Наверное, собирается учить их ратному делу!
– Вот и ладно, – хлопнул в ладоши Адамас. – Готовь два письма. Оба с великим секретом. Одно – воеводе Кастору Арундо с описанием рассказа этого мерзавца. Вы его не сильно помяли?
– Как обычно, – засмущался сотник.
– К письму присовокупи пленника. Чтобы был в приличном состоянии, не лишен дара речи. Ясно?
– Ясно! – вытянулся сотник.
– Второе письмо королю Тигнуму от герцога тиморского Адамаса Валора, – отчеканил молодой правитель. – Запоминай сразу, повторять не буду. Напишешь так. Я знаю, что с высочайшего изволения правителя Бэдгалдингира на его землях селятся выходцы с востока. Они ничего не платят королевству, кроме обязательства оборонять его от тварей из Светлой Пустоши. Однако я выражаю сомнения, что они способны оградить от этих тварей кого бы то ни было, тем более что за своей высокой стеной Бэдгалдингир не опасается никаких тварей, а поселенцы считают себя обязанными Ардуусу. Запоминаешь?
– Да, Ваше Высочество, – сморщил лоб сотник.
– Поэтому я прошу высочайшего соизволения короля Тигнума на приобретение у него на высоком берегу Азу напротив Аббуту участка земли шириной пять лиг и глубиной три лиги. За каждую лигу я готов заплатить сто золотых монет. Всего – полторы тысячи золотых монет за земли, которые не приносят ничего, кроме головной боли.
– Запомнил, – кивнул с облегчением сотник. – А если он откажется?
– Не откажется, – покачал головой Адамас. – Мой отец не раз имел с ним дело. Но запросит больше.
– И сколько же? – сдвинул брови сотник.
– Умножай на десять, – ответил Адамас. – Пятнадцать тысяч золотых монет.
– Но это же почти все, что есть в казне Аббуту, – растерялся сотник. – Мне торговаться?
– Нет, – отчеканил Адамас. – Соглашаться и кланяться. И просить скорейшего закрепления договора на пергаменте. Я лично прибуду в Манус, чтобы подписать грамоту и расплатиться. Делай это немедленно и сегодня же. И позови ко мне этого старика из хранилища, который строил ратушу тридцать лет назад. Как его имя?
– Ветус! – щелкнул каблуками сотник.
– Я жду его здесь, – проговорил Адамас.
Старик появился через полчаса. Судя по тяжелому дыханию, часть пути он бежал, если, конечно, можно было назвать его ковыляние на больных ногах бегом. Миновав стражу, которую Адамас держал в отдалении, Ветус похлопал себя по бокам, словно проверял, в порядке ли его грузное тело, расправил седые валские усы, пригладил жидкие волосенки на голове и зашагал к герцогу.
– Не нужно, – отмахнулся от его поклонов Адамас. – Ты все еще не передумал? Отказываешься покидать Аббуту?
– Отказываюсь, – кивнул старик. – Поздно начинать новую жизнь. А тут такой случай, жизнь моего города заканчивается, заодно и я свою завершу.
– Город безнадежен? – нахмурился Адамас.
– Безнадежен, – опустил голову старик. – Мы все погибнем. И будь здесь хоть сто тысяч войска, мы все равно все погибнем. Враг не придумал бы лучшего места, где встретиться с нами. Стены слабы, башни стары, прорываться некуда – река за спиной. И все холмы на этом берегу за городской стеной. Если враг поставит катапульты, он будет забрасывать нас камнями и пламенем играючи. К тому же большая часть зданий в городе из дерева, пусть и на каменных фундаментах, но гореть будет жарко. Так что у нас только два преимущества.
– Какие же? – спросил Адамас.
– Нас не убьют, – загнул один палец Ветус, – потому что мы умрем в огне. И, – он загнул второй палец, – под этот город нельзя сделать подкоп. Чуть копнул – всюду вода.
– Да, – согласился Адамас. – Веселые преимущества – огонь и вода. Сколько тебе, Ветус?
– Шестьдесят пять, – приосанился старик.
– А сколько жили твои родители? – прищурился Адамас.
– Отец проковылял до восьмидесяти, – наморщил лоб Ветус. – Мать умерла в прошлом году. Ей было восемьдесят девять. А вот деды и бабки мои все протянули за девяносто.
– Вот видишь, – вздохнул Адамас. – В любом случае тебе положено прожить еще не менее пятнадцати лет. А то и все двадцать пять. Конечно, если ты не будешь чахнуть в темном книгохранилище, где плесень уничтожает свитки, а выберешься на воздух и будешь шевелиться.
– Ваше Высочество желает направить меня на ремонт стен? – скорчил гримасу Ветус.
– На строительство, – покачал головой Адамас. – Посмотри, что ты видишь на той стороне реки?
– То и вижу, – пожал плечами Ветус. – Берег. Высота – за сотню локтей, состав – известняк. Не самый хороший, но если не выковыривать его из земли, то сверху на него можно ставить что хочешь. Да что толку? Это же чужая земля?
– Считай, что она наша, – уверенно проронил Адамас. – И на ближайшие пятнадцать лет у тебя, Ветус, есть работа. Мне нужна отличная, большая и мощная крепость, в которой могло бы укрыться войско и горожане не нынешнего Аббуту, а большого и богатого города. И чтобы внизу была пристань и ступени наверх. И дорога для повозок и лошадей. И все это с учетом возможной войны и обороны крепости. Земли не очень много, пять лиг вдоль берега и три лиги вглубь, но нам хватит. Понятно, что не все эти лиги следует огородить стенами, у нас здесь не Ардуус. Будешь рисовать, придумывать, рассчитывать и показывать мне. Но в ближайшие две недели – нужно разметить землю и возвести деревянный острог. Врага будем встречать там.
– Вот ведь… – растерянно взъерошил волосенки на голове старик. – Однако… Там ведь и в деревянной можно оборониться… Берег высокий, да и в обратку, на юг склон. Считай, что на утесе крепость выйдет. Только…
– Что только? – спросил Адамас.
– Куда я один-то? – скорчил гримасу Ветус. – Инструмент-то есть, куда ж без инструмента. Да и в кладовых ратуши много всего. Мне люди нужны! Плотники! Лесорубы! Лошади еще! Кузнецы! И еще всякое!
– Иди к Тенаксу Кертусу, – приказал Адамас. – Скажи, что я распорядился закладывать крепость на том берегу. Пусть выделит тебе всех, кого ты посчитаешь нужным взять. Среди его ополченцев полно строителей, кузнецов, плотников и прочего ремесленного люда.
– А они согласятся? – вдруг спросил Ветус. – Они же не рабы…
– Это ты точно сказал, – улыбнулся Адамас. – Они не рабы. Но они собрались в Аббуту, чтобы умереть за него. А ты предложишь им жить за него. Они согласятся.
В тот же день король Ардууса Пурус Арундо принимал короля Флавуса Белуа. Почтенный правитель Эбаббара первым дал присягу королю Великого Ардууса, первым стал герцогом, но Пурус продолжал называть Флавуса королем. И даже добавлял неизменно – «мой дорогой король», на что седовласый и статный собеседник всякий раз с легким поклоном парировал: «Ваше Величество». Беседа продолжалась долго, лучшее даккитское вино согревало нутро, да и конец лета выдался в Ардуусе на радость. Сияло солнце, пахло осенними яблоками, под окнами замка раздавались команды старшин; новый городской воевода, брат покойного короля Тимора, Милитум Валор, возвращал ветеранам и полукалекам воинский пыл и задор для обороны столицы великого королевства. Уже были сказаны все положенные здравицы и по поводу красавицы дочери Пуруса Арунда – Фоссы, и его юного, но смышленого сына, Болуса. И по поводу здравия новорожденного младенца, внука Флавуса – Бонума. Уже Флавус, подойдя к окну, с почтением прижал ладонь к груди, отдавая дань заботе Пуруса о тиморском воеводе, важной после гибели славного короля Тимора. Пришло время поговорить и о делах. Тем более что Флавусу Белуа всегда было что сказать. Иначе бы он не выбирался из своего Эбаббара.
– Там вздорная, хотя и приятная на вид женщина в приемной, – наконец заметил Флавус. – Кажется, это вдова брата короля Лаписа? Как же его звали?
– Латус Тотум, – рассмеялся Пурус, который знал, что Флавус никогда ничего не забывает. – Он был хорошим вельможей при дворе своего брата, которого постигла столь печальная участь, хотя и любил выпить. Ее зовут Пустула Тотум, она сестра короля Утиса Салубера Адорири. И ее сын герцог Лаписа – Дивинус Тотум.
– Да, судьба семейства Тотум донельзя трагична, – заметил Флавус. – Беды, которые обрушились на Анкиду, начались с него.
– Через это семейство нам был послан камень Митуту, – поджал губы Пурус. – Таков был каприз судьбы, так что нечего сетовать на чрезмерные несчастья. Но принц Игнис пропал. Есть ли какие новости о камнях?
– Все по-прежнему, – отвернулся от окна Флавус. – Камень на севере, камень на юге, один или два камня на востоке. Точнее пока не скажу. Так что неразличимы три камня или, если считать потерянный седьмой, то четыре. Среди них камень Игниса и камень, утраченный в Бараггале. Об этом не следует беспокоиться. Неразличимы – не значит уничтожены. Уничтожить их невозможно.
– Но если два камня на востоке, значит, у нашего возможного врага в Эрсет перевес в силе! – воскликнул Пурус.
– Отчасти, – согласился Флавус. – Но два камня – это не четыре. Так что какой уж там перевес. К тому же я не уверен в том, что их там два. Если камень попал в особые руки, он будет светиться ярче. Хотя бы первое время.
– Так он попадает в руки? – уточнил Пурус.
– В сердце, – засмеялся Флавус. – Но тот, кто управляет своим сердцем, сможет управлять и камнем. Хотя бы отчасти. Но и это тоже – не перевес. Да и как говорить о перевесе? У камней собственная воля. Да, они наделяют силой, но и способны вырваться из-под опеки даже сильного мага. Разве не это случилось в Змеиной башне тысячу лет назад?
– Не хотел бы, чтобы нечто подобное случилось в Ардуусе, – пробормотал Пурус. – Так что мне очень нужны сильные маги. Софус куда как хорош, но он один! А эти главы магических орденов все копаются в своих башнях, чертят какие-то заклинания и уверяют меня, что первая война на исходе, а второй не будет в ближайшие пять лет!
– Они правы, – проговорил Флавус. – Я не могу объять замысел нашего врага, но они правы.
– Правы? – не понял Пурус. – А как же набеги степняков на юге? А кровь, которая льется у наших северных границ? А Даккита? И кто наш враг, замысел которого ты не можешь объять? Разве он один?
– Один, – кивнул Флавус и добавил, понизив голос: – Лучезарный.
– Его нет, – прошептал Пурус.
– Нет, – согласился Флавус. – Но представь, ты собрал войско, договорился с колдунами и замыслил огромную войну. На несколько лет вперед. Твои воеводы служат тебе, твои маги колдуют для тебя. Твои воины льют за тебя кровь. Они все знают, что делать в ближайшие несколько лет. А тебя нет. Ты исчез. Может быть, оставил наставления, как поступать в том или ином случае. Кто будет врагом для твоих врагов? Ты. Даже если ты уже мертв.
– Я пока еще жив, – хмыкнул Пурус. – И уж точно отвечаю за все сам. Но Лучезарный… Ведь тогда речь идет не о пяти годах, а о полутора тысячах лет!
– Лучезарный! – развел руками Флавус.
– Ладно, – задумался Пурус. – Пять лет… Ты говоришь, что не будет войны? А что происходит в Светлой Пустоши? Она все чаще представляется мне кипящим котлом! Что там варится?
– Плохое варево, – прошептал Флавус. – Но оно должно свариться. Помешать ему мы не можем. Даже если мы отправим туда все твое войско и оно дойдет до Бараггала с любой стороны, мы не найдем там противника. С туманом не рубятся клинками. Более того, есть риск, что твоим войском прибудет сила Лучезарного. Запомни, чем более успешен ты будешь вне Светлой Пустоши, тем скорее рассеется угроза, исходящая из нее.
– Но ведь она не рассеется? – прищурился Пурус.
– Я бы не рассчитывал, – согласился Флавус. – Но пять лет у нас есть. Их нужно употребить с пользой.
– Опять ты про пять лет! – наморщил лоб Пурус.
– Увидишь, – усмехнулся Флавус. – Степняки грабят Тирену, но все чаще обращают свои взгляды на запад. Странно это, если учесть богатую добычу, которая могла бы их ждать на севере! И они скупают по всей Анкиде и за ее пределами не только колдунов, но и рабов. Причем прежде всего от двенадцати до двадцати лет. Двенадцать. Прибавь пять. Лучший возраст, чтобы проливать кровь. Разум еще слаб, тело в самом расцвете, сила бурлит, а храбрость пылает. Если умелый колдун сможет задурманить такому молодцу голову, то лучшего воина и быть не может. Он пойдет резать и своих близких!
– Разве у степняков мало своих мужчин? – удивился Пурус.
– Смотря для чего, – пожал плечами Флавус. – Если они хотят залить кровью всю Анкиду, забросать трупами твое войско, то их никогда не будет слишком много. Но это еще не все. На севере идет война, которая принесла и еще принесет много горя, но ведь она не угроза для тебя?
– Как отделить угрозу от беды? – спросил Пурус.
– Беда проходит, – ответил Флавус, – а угроза нависает. У северных берегов стоят галеры даку. Они скупают всех пленников у глупых северян. Но так же предпочитают тех, кто чуть старше двенадцати лет. А ведь сами свеи и анты, да и венты – это твои союзники!
– Союзники? – удивился Пурус. – Они сражаются со мной!
– Если бы с севера на тебя полезла напасть, вроде той, что привел Лучезарный, свеи встали бы рядом с тобой! И анты, и венты! – прошептал Флавус. – А теперь они объединились между собой, что невозможно представить было еще вчера! И они рубятся с тобой. Ты уничтожишь их. Потеряешь много воинов. Но на севере на ближайшие годы не будет разбойничьих ватаг, и если враг, настоящий враг, пойдет оттуда, то никто ему не помешает!
– Магия? – нахмурился Пурус.
– Не знаю, – ответил Флавус. – Может быть, и магия. Но когда она очень сильна, то зачастую похожа на ветер, на дождь, на закат солнца. Но сила камня у северян точно есть. Попомни мои слова, Ваше Величество. Через пять лет будет война. Во всяком случае – не раньше.
– Но ведь и я не буду сидеть пять лет сложа руки! – воскликнул Пурус.
– Чем больше крови, тем лучше тому, кто жаждет ее, – заметил Флавус. – Мне есть что рассказать тебе, Ваше Величество, но давай сначала отпустим эту женщину. Отчего-то мне кажется, что она хочет сообщить что-то важное. Ее глаза горели.
– Что она может сообщить? – поморщился Пурус. – Я поручил ей расселять беженцев. Так она выбрала всех дакитов и поселила их в своем Лаписе. Мол, там они никому не будут мешать. Точно старается под своего сынка, хочет, чтобы лаписская сталь не равнялась даккитской, а превосходила ее!
– Я прошу тебя, – улыбнулся Флавус.
– Разве я могу тебе отказать, мой друг? – крякнул Пурус и зазвенел бронзовым колокольчиком.
Пустула Адорири выглядела взволнованной. Она поклонилась сначала Пурусу, потом Флавусу и вопросительно посмотрела на короля.
– Говори, – приказал он ей, – у меня нет секретов от моего друга Флавуса.
– Хорошо, – Пустула откашлялась. – Как вам известно, Ваше Величество, с вашего дозволения я занимаюсь расселением беженцев.
– И преуспела в этом, – согласился Пурус.
– Да, – она торопливо поклонилась, позволив королю заглянуть в глубокий вырез ее платья. – И только благодаря этому своему занятию я смогла побывать в очередной раз в Лаписе.
– У своего сына? – уточнил Пурус.
– Сейчас я не о сыне, – замотала она головой. – Сейчас я о некоем свее. О Сторе Стормуре.
– Помню, – кивнул король. – Твоя невестка, Тела… – он сделал паузу, – Тотум, попросила дозволения до окончания войны оставить его в Лаписе. Вместе с его малой дружиной – десятью воинами. Он хорошо послужил ей, она хотела бы уберечь его от этой войны. К тому же…
– К тому же старшая сестра моего мужа – Патина Тотум – наконец-то обрела возможность хлебнуть женского счастья, – неожиданно скривила губы Пустула. – Кто бы мог подумать, что в пятьдесят два года возможно такое. Можно свихнуться от этого. Собственно, Патина и свихнулась, иначе бы видела, что этот свей держит ее за домашнюю скотину…
– Пустула! – укоризненно покачал головой Пурус и посмотрел на Флавуса, который не сдержал смешка.
– Прошу прощения, Ваше Величество, – снова показала то, что у нее имеется под платьем, Пустула. – Я же не из-за Патины, пусть будет она здорова и телом и, главное, головой. Тем более что пора уже. Я из-за Стора Стормура.
– И что же с ним случилось? – улыбнулся Пурус.
– Он очень зол на Слагсмала и его девку-колдунью, – прошипела, наклонившись, Пустула. – То ли из-за того, что его обделили в чем-то, то ли из-за того, что он заперт так далеко, можно сказать, в логове врага! Почему нет? Но он много говорит об этом. А у меня там каждая вторая служка на содержании. Надо же помогать сыну? Как можно оставить его без присмотра в замке, в котором бродят здоровяки свеи? Кура, жена славного Кастора Арундо, конечно, достойная управительница, но что ей до моего сына? Она за своей дочерью уследить не может. Ну, я и нашла девчонку из беженок, которая разумеет по-свейски. Плачу ей щедро, – Пустула поджала губы, – очень щедро. И за короткий язык, и за длинные уши, и за понимание, и за хорошую память, и за снисходительность к вонючим северянам, если они захотят употребить ее как женщину. Так они употребляют ее почти без перерыва! А я плати и плати…
– И что же она узнала? – подал голос Флавус.
– Стор Стормур говорит, что если не убить Слагсмала и его девку, то свеи будут истреблены. Говорит, что Слагсмала и его девку привезли даку из Северной Лаэты лет десять назад. И что чужой магией разило от обоих с первого дня. И что никогда свеи не убивали просто ради того, чтобы убить. И что только мороком объясняется, что великий Джофал, двоюродный брат Стора Стормура, как собака с высунутым языком, бегает за Слагсмалом и его девкой. И главное, – Пустула снова наклонилась и почти прошипела по-змеиному: – Стор Стормур говорит, что среди свейских шаманов когда-то ходило поверье, что однажды придет воевода с востока и с помощью малого, но большого отведет свеев на юг, где им суждено будет забыть о посмертных пирах в чертогах их бога, а готовиться к бою в рядах войска мертвых за проклятого хозяина.
– Малого, но большого? – переспросил Пурус. – Или малой, но большой?
– Откуда мне знать? – поджала губы Пустула. – Но этот Стор Стормур такой здоровяк… Он ведь может убить кого угодно!
– Подожди, – посмотрел на Флавуса Пурус. – А почему ты знаешь, что все это он не говорил для того, чтобы твоя служанка это услышала?
– Последнее, а также то, что свеев надо спасать, я услышала сама, – прошептала Пустула.
– Отлично! – удивился Пурус. – Выходит, свеи иногда говорят и по-атерски?
– Говорят, – кивнула Пустула. – Только при мне они говорили по-свейски. Я владею свейским.
– Ты? – вытаращил глаза Пурус. – Зачем он тебе? Когда ты стала его учить?
– Когда Ардуус стал приглашать для охраны Светлой Пустоши свеев, – ответила Пустула. – Тогда я решила, что добром это не закончится, и стала учить свейский язык.
Пурус бросил удивленный взгляд на Флавуса. Тот весело смеялся.