Весть о падении Обстинара дошла до войска уже близ северного моста. За те четыре дня, которые были потрачены на отступление, столкновений с северянами не случилось. Может быть, только потому, что, воспользовавшись тем, что к северу от пропасти холмистая местность обращалась равниной, всадники Лауруса не давали покоя северянам ни днем ни ночью. Потеряв за четыре дня около сотни воинов, они сократили войско противника не менее чем на полторы тысячи. Зато определили, что вслед за пятнадцатью тысячами Аэса Кертуса шел отряд в тридцать тысяч, и это значило, что основная сила Слагсмала ведет кровавую жатву в других местах. Но у северного моста холод сковал сердце Лауруса. Все дороги, все тропы к нему были забиты беженцами. Все те, кто не успел до времени уйти в горные долины, теперь столпились у узкого, едва протащить повозку, бревенчатого моста с веревочными поручнями. На другой стороне пропасти, у наскоро сооруженных бастионов стоял отряд тиморской дружины, числом в две сотни воинов, но ускорить переправу они не могли. Длина моста составляла восемьдесят локтей, но двигаться по нему сплошным потоком было нельзя. Седой тиморский ветеран стоял на северной стороне, косился на южную и отсчитывал заходящих на мост, следя, чтобы над пропастью одновременно было не более пятидесяти человек. Ребенок шел за половину человека. Лошадь – за шесть человек. Груженая подвода – за восемь. Корова – за восемь человек. Овца, баран, поросенок в зависимости от размера – за ребенка или за взрослого. Но в толпе у моста скопилось не менее двадцати тысяч человек, и перейти на другую сторону они могли не раньше чем к следующему утру.

Появление отряда Аэса Кертуса измученные люди встретили криками радости, хотя тревога и боль не покинула их взглядов. И как раз в те минуты, когда герцог Обстинара разговаривал с десятком бородачей-старост, к нему подбежал гонец и по знаку герцога прошептал что-то на ухо. Лицо Аэса окаменело. С минуту он молча смотрел перед собой, потом тяжело вздохнул, дал понять старикам, что их просьбы услышаны, оглянулся на собственных тысячников, посмотрел на Лауруса и Йора, которые стояли среди них, и приказал строить оборону. Долбить рвы, рубить лес, острить колья, готовить стрелы и оружие.

– Враг в двадцати лигах, – объяснил он Лаурусу. – Он идет медленно, но верно. Сейчас утро, но к вечеру он будет здесь. Пока подданные Обстинара не перейдут через мост, войско будет сражаться. На той стороне приготовлены бочки с маслом. Едва последний воин окажется на той стороне, мост будет подожжен.

– Кедр моста сырой, – усомнился Йор. – Гореть будет долго. У северян есть шкуры. Они смогут забить огонь.

– Знаю, – кивнул Аэс. – Но это будет только способ еще уменьшить число врагов. С той стороны моста он легко сбрасывается в пропасть. Если враг не остановится, мы воспользуемся этим.

– Ты понимаешь, герцог, что какая-то часть войска, возможно, не успеет перейти на ту сторону? – спросил Лаурус.

– Лучше, чем ты думаешь, – кивнул Аэс. – Но я точно знаю и то, что, пока хоть один воин останется на этой стороне, все прочие будут ждать их на той. Сколько у тебя еще твоих конных удальцов, Лаурус?

– Почти девятьсот, – сказал тот.

– Ты можешь как-то задержать северян? – спросил Аэс.

– Вряд ли на целую ночь, – усомнился Лаурус. – Но я сделаю все, что могу. Думаю, придется обогнуть их колонны и теперь нападать с тыла.

– Со всех сторон! – подал голос Йор. – Три отряда по три сотни воинов с запасом стрел. Каждая роща должна быть источником опасности для них.

– Пожалуй, ты прав, – согласился с дакитом Лаурус.

– Что я еще могу сделать для вас? – спросил Аэс.

– Три вещи, – поклонился герцогу Йор. – Первое – это разрешить сжечь лесок, который начинается в трех лигах отсюда и тянется на пять лиг. Он в распадке шириной в шесть лиг. Вокруг увалы, даже наши всадники не смогут обойти этот лесок быстро, а пешие застрянут на два дня.

– Что мне лесок, если больше половины деревень Обстинара лежит в руинах? – поморщился Аэс. – Но как вы сможете его зажечь? Засухи нет, лес зелен.

– Ветер в этом распадке все время дует на север, – заметил Йор. – Сможем. Второе, что мне нужно, это весь мед, все масло, что есть в обозе и у беженцев, и не менее пары сотен пустых холщовых мешков.

– Я бы дал тебе тысячу пустых мешков, если бы это задержало врага, – пробормотал Аэс. – Сейчас глашатаи объявят все это, уверен, люди помогут тебе, а значит, и сами себе. Что третье?

– Бортники, – сказал Йор. – Мне нужны все бортники, что есть. Лучше – молодые, верткие, со всем их инструментом. Мальчишки – пойдут. Под стрелы и мечи врага подставлять не буду. Завтра же всех отпущу, каждому дам лошадь и стальной меч.

– Ты все понял? – повернулся к своему помощнику Аэс. – Приступай.

– Еще, – подал голос Лаурус.

– Да, – обернулся к нему Аэс.

– Сейчас, через минуту мои всадники пойдут навстречу северянам, – сказал Лаурус. – Не думаю, что мы увидимся уже завтра. Есть еще что-то, что я должен знать?

Аэс думал с минуту. Лаурус смотрел на сына короля Обстинара, которому не так давно исполнилось только двадцать лет, и думал, что сейчас он, возможно, выглядит старше его самого. И еще о том, что, когда закончится война, именно этому парню придется заново отстраивать свое королевство или герцогство, если, конечно, он переживет сегодняшнюю схватку и все последующие.

– Есть, – наконец сказал, понизив голос, Аэс. – Здесь против нас идет отряд в тридцать тысяч воинов. В два раза больше, чем у нас. Еще один отряд два дня назад взял западный мост. Его не удалось ни сбросить, ни сжечь. В том отряде – пятьдесят тысяч воинов. И это столько же, сколько воинов у Тимора, включая и четыре тысячи твоих мечников, Лаурус, и всех моих воинов, которые пока еще на этой стороне. Я уже дал приказ, чтобы беженцы не шли к крепости, а вставали лагерем в лиге за мостом. Иначе они попадут прямо в лапы к северянам, хотя пара дней у нас еще есть. Но и это только половина войска Слагсмала. Основная его часть идет к Аббуту.

– Скольких смог задержать замок Обстинар? – спросил Лаурус.

– Нискольких, – ответил Аэс. – Привратные бастионы Обстинара обрушены великой магией, замок взят, все его защитники перебиты. Включая короля Аггера Кертуса и королеву Лорику.

– Я скорблю… – потрясенно прошептал Лаурус, опускаясь на колено.

– Поспеши, – сказал Аэс. – Поспеши, Лаурус Арундо, или опускаться на одно колено тебе придется слишком часто.

Лаурус разделил свой отряд сразу за леском. За те дни, что он провел вместе со своими всадниками, многое изменилось. Те, кого еще не так давно он отбирал лишь по тому, умеет ли человек сидеть в седле и стрелял ли хотя бы единожды из лука, не стали влитыми в седло всадниками или обнаружили умение попадать без промаха в цель, но все они уже хлебнули настоящей войны. Некоторые из их недолгих приятелей погибли. Они сами видели много смертей и уже сами причинили их достаточно. Охватившее поначалу их сердца пламя ненависти и мести теперь сменилось спокойной уверенностью в том, что за все содеянное враг должен заплатить жизнью. Не муками, не страданиями, а только жизнью. Наверное, возымели наставления Йора. Тот, забыв о том, что сам себя причислял к молчунам, нередко часами что-то рассказывал то у одного костра, то у другого. И, как слышал Лаурус, повторял чаще всего следующее:

– Страдания плодят страдания. Муки увеличивают муки. Никто не набирает в отхожем месте дерьма и не бросает его в обидчика, потому что в этом случае цели всегда две и, если даже удастся попасть в обидчика, в любом случае вонять будет и от себя самого. То же самое с муками и страданиями. Многие враги безусловно заслуживают смерти. Но никто из них не заслуживает мук и страданий.

– А как же? – подслушал однажды Лаурус разговор Йора с молодыми выходцами из Даккиты. – А как же быть с теми, кто сам причинял муки и страдания? – Молодой паренек даже заикаться стал от волнения. – Ведь если его просто убить, то месть будет неполной? А если он убил твоего ребенка? Или твою мать? Что же? Просто убить его, и все?

– А ты можешь убить его дважды? – показал в усмешке клыки Йор. – Твой выбор. Можешь отправляться в отхожее место и наклоняться за порцией дерьма. Но каждый должен помнить, что, убивая врага, он спасает кого-то, кого мог убить враг. А подвергая врага мучениям и страданиям, он становится на его сторону, потому что боль и мука – эта пища погани, пища губителя. Именно для этого губитель вырастил врага и отправил его к тебе, за болью и мукой. Да, ты взял врага в плен, но если ты мучаешь и пытаешь его, ты выполняешь ту самую работу, за которой он был послан. Или ты думаешь, что свинье, которую кормит крестьянин, важно, на чьем огороде выросла свекла?

– Разве всех врагов посылает губитель? – не унимался юный паренек. – Да и губитель ли он? Ходят слухи, что он хотел завоевать Анкиду, чтобы сделать людей счастливыми!

– Слухи ходят разные, – согласился Йор. – Было время, я любил посидеть в трактире, что расположен под великой башней угодников, в Бэдгалдингире. Там подают не только знаменитое тиморское пойло, но и дурную траву. И вот я смотрел на пьяных от того или другого и думал, что эти люди вполне счастливы. Сейчас, в данную минуту, их счастье кажется безмерным. Они купаются в блаженстве. Но именно сейчас, в данную минуту, их тела пожирает то, что они выпили или выкурили. И однажды, когда у них не остается ни пойла, ни травы, конечно, если они доживают до этого дня, оказывается, что их счастье было подобно дыму над прогорающим костром. А теперь представьте себе пепелище, которое могло бы остаться от всей Анкиды. От всего мира. Стоит ли восхвалять такое счастье?

– Они не поймут, – сказал тогда Лаурус Йору, который, вытирая со лба пот, укладывался на войлок возле костра. – Ты видел их глаза? Я уж не говорю о том, что многим из них кажется соблазном если не сам Лучезарный, то его рост, сила, обаяние, вся эта история со сказочными обломками Бледной Звезды в Иалпиргахе. Они ведь действительно верят во все это. Дай им меч и увидишь: после того, на что они насмотрелись в разоренных деревнях, они будут стараться причинить врагу не смерть, а нескончаемую боль.

– Все так, – зевнул Йор. – Или почти так. Но Син, мой наставник, который очень много лет назад нашел меня малышом на помойке в Алке, где я выковыривал из мерзлой земли гнилые клубни, всегда говорил следующее: от усердия земледельца зависит величина его урожая, но если он не бросит в землю зерна, все его последующее усердие будет потрачено впустую. И еще одно. Запомни, в Иалпиргахе и в самом деле лежат обломки Бледной Звезды. И я их видел собственными глазами.

Порой Лаурус жалел, что у него нет времени, чтобы подробнее побеседовать с Йором. Вот и теперь тот остался с набранными пятьюдесятью атерскими и валскими мальчишками, которым с его помощью предстояло задержать северное войско. А Лаурус, оставив себе отряд в триста клинков, торопил лошадей через восточные взгорья, чтобы выйти в тыл врагу. Колонна северян показалась через два часа пополудни. Точнее, пыль, поднимающаяся из-под ног врага. Ветер относил ее навстречу конникам Лауруса. Йор был прав, лесок продувался с юга на север. Где-то в отдалении раздался звук лаэтского рожка. Значит, один из отрядов уже обстрелял колонну врага и командует отход.

Лаурус сдернул с плеча лук и махнул рукой своему отряду.

– Как всегда, смотрим на меня. Забираем правее пыли, идем вдоль дороги! Пошли!

…Они и в самом деле были комарами для огромного, неповоротливого, но хорошо защищенного зверя. Все-таки и молодые лучники были не слишком умелы, и доспехи на воинах антах и вентах были куда как хороши. Сшитые из отлично отделанных шкур морского зверя, с медными, стальными, костяными, иногда даже деревянными вставками, они защищали неплохо, тем более что каждый воин имел деревянный, обтянутый той же кожей щит. Да и лучники среди северян были отличные, вся сотня, потерянная за эти дни, была выбита именно ими. Хотя всех своих лучников воеводы северян после нескольких атак врага держали в голове отряда и уж атаки с тыла не ожидали никак. Появление всадников у них на хвосте вызвало если не панику, то уж точно не добавило спокойствия и уверенности северянам. Первый залп точно сразил не менее полусотни возниц, лошадей, тянущих подводы с провиантом, раненых и приготовленные для вскрытия тиморской крепости тараны. Лаурус еще успел подумать, что даже столь грозные устройства вряд ли могли обрушить бастионы Обстинара, приходилось ему там бывать, во всей Анкиде с мощью Обстинара могли сравниться только крепости Бэдгалдингира, Раппу, Бабу, Ардууса и Эбаббара. Имелись укрепления и с прочими достоинствами, но высотой стен и мощью башен Обстинар занимал место в ряду лучших крепостей. Как же северяне вскрыли неприступное укрепление? Не так ли они вскрыли и ворота Иевуса? И почему тогда, судя по донесениям лазутчиков, так долго провозились с Шуманзой?

Лаурус дал команду отходить, когда со стороны северян наконец полетели стрелы. Вскоре он снова услышал звук рожка впереди. И услышал его чуть позже с другой стороны строя. И в ближайшие два часа еще четырежды осыпал стрелами хвост колонны врага. Движение северян и в самом деле замедлилось. И не только атаки конных лучников были тому причиной. Ближе к вечеру, когда уже и до леса оставалось не более пяти лиг, Лаурус заметил, что камни тракта блестят и даже копыта лошадей порой скользят по ним.

– Мед, – объяснил блеск один из его воинов. – И всякой твари вокруг полно. Пчелы, осы. Вон, вон раздавленное осиное гнездо. И вон там. Демон их раздери, жалят!

С тракта пришлось уходить. Даже те насекомые, что остались невытоптанными и нераздавленными после прохода колонны, не давали покоя лучникам, а врагу они, похоже, настроение испортили не меньше, чем жалящие стрелы.

Когда начали сгущаться сумерки и впереди показался лес, в который вошла голова колонны, Лаурус остановил своих воинов. Вскоре к ним присоединились и два других отряда. Нападать с флангов далее было невозможно, известковые увалы окончательно сжали долину до трех лиг, обратив ее во что-то вроде большого корыта с заросшим ельником и сосняком краем. Огня все не было, но вскоре потянуло дымом, а едва тьма сгустилась вовсе, впереди появились проблески пламени, а затем и проклятия северян, топот, ржание лошадей, звяканье оружия. Лаурус выстроил конницу вдоль тракта и, когда в затянутом дымом мраке зашевелилась, зашумела человеческая река, дал сигнал к стрельбе. Загудел рожок, и стрелы посыпались на северян со всех сторон. В отчаянии воины врага бросились с дороги на обидчиков, но куда там пешим догнать конных. Дым становился гуще, северяне выстроили ряды воинов с дротиками и большими щитами, спрятали за них лучников и стали выдавливать всадников Лауруса. Пора было отступать, тем более что стрелы подошли к концу и долгий сигнал рожка разрезал дымную полночь.

Уже под утро Лаурус вернул своих воинов на прежнее место. В пути он определил, что потерял четыре десятка стрелков. Все-таки неплохие лучники имелись и у врага. Но у переправы оказалось, что у врага имелись не только неплохие лучники. Моста не было, на другой стороне стоял дозор из сотни тиморских стрелков, а вместо моста торчали обугленные бревна. Среди наскоро выдолбленных рвов и заляпанных кровью кольев лежали трупы северян. Их было не меньше двух сотен. Там же, вымазанные в крови и саже, Лауруса ждали птенцы Йора. Их уже было не пятьдесят, а тридцать.

– Где остальные? – не понял Лаурус.

– Здесь, – мрачно показал на небольшой курган на месте одного из рвов Йор. – Эти мальчишки потрясли меня. Но почти два десятка я не уберег.

– А откуда эти? – показал на трупы Лаурус.

– Прошли сквозь пламя, – развел руками Йор. – Никогда не относись с пренебрежением к врагу. Иначе он заставит уважать себя самым жестоким образом. Мои мальчишки носились будто угорелые. Нашли пять роев пчел и без счета осиных гнезд. Двое сделали эту дорогу такой сладкой, какой она не была никогда. Остальные готовили лес, лили масло, готовили еще кое-что, есть секреты, есть. Пока одно да другое, Аэс кое-что придумал. Бросил на ту сторону с десяток канатов и стал переправлять воинов по ним. Это здорово ускорило дело. К тому же к сумеркам перешли все беженцы, и по мосту начали переводить лошадей. Но в это время мы уже закидывали врага осиными гнездами. Признаюсь, и мои ребятки тоже оказались покусаны, но вот тут-то мы и ошиблись. Конечно, строй врага сломался, к тому же и вы начали осыпать его стрелами. Но когда мы выпустили пчел, не все северяне стали разбегаться в стороны и кататься по траве. Пара сотен побежали за нами. И они бежали, не останавливаясь, все те пять лиг, которые длился лес. В том числе и сквозь ту его часть, которую мы успели поджечь, оторвавшись от них на лошадях. На этой стороне еще было полтысячи воинов, но эти двести, обожженные, с облезшей кожей, едва не опрокинули нас в пропасть. Чуть-чуть не захватили мост. Мои ребятки ринулись в общую схватку. Тут я и потерял двух из каждых пяти.

– А мост? – показал на обломки Лаурус.

– Сожгли, – пожал плечами Йор. – Последние из северян нашли свою смерть уже на нем, а кое-кто дорубился и до той стороны, второй раз войдя в пламя. Ничего. На той стороне сто лучников и немудрящий, но бастион. А другого узкого удобного места поблизости нет. Они не дадут переправиться северянам.

Лаурус оглянулся. Исходящий дымом сгоревший лес издавал жар, но опасение, что из дыма появится враг, оставалось.

– Не волнуйся, – закряхтел Йор. – Если враг появится, мои ребятки предупредят, мы оставили пару сосен, сейчас самые глазастые на вершине.

– Ты ранен? – встревожился Лаурус.

– Ерунда, – поправил окровавленную тряпицу на локте Йор.

– Из этих двухсот – не менее пятидесяти срубил господин Йор! – вдруг подал голос один из чумазых пареньков.

– Ну что ты будешь делать? – скривил губы Йор. – Мало того что я неудержимо становлюсь болтуном, так я еще и заделался воспитателем. Как ты думаешь, что эта гвардия ждет?

– Ну, уж не по золотому ли за неоговоренную схватку? – прищурился Лаурус.

– Ну-ну, – нахмурился Йор. – Ты подскажи им еще! Не время для заработка, время для подвигов. Они все жаждут стать членами нашего отряда. И даже обещают день и ночь заготавливать древки для стрел.

– Тебе решать, Йор, – улыбнулся Лаурус. – У нас была тысяча. Сейчас примерно восемьсот шестьдесят воинов, – он обернулся к всадникам, которые, как было положено, заботились не о собственном отдыхе, а о лошадях. – Да, я потерял около сорока всадников. В темноте не только легче нападать, но и труднее уворачиваться от стрел врага. И я даже не смог захоронить их.

– Хоронят победители, – хмуро заметил Йор. – А победители пока они.

– Пока, – скрипнул зубами Лаурус. – С твоими будет восемьсот девяносто. Это лучше, чем восемьсот шестьдесят. Тем более что стрел у нас действительно больше нет. Радует лишь одно, это войско не обрушится на Тимор.

– Главное, чтобы, кроме тех пятидесяти тысяч, к Тимору не подошел больше никто, – согласился Йор. – Если они так же хороши, как эти, Тимору придется нелегко. Очень нелегко. А если будет больше, Тимор не выстоит. Аэс уже отправил отряд к западной переправе. Она должна быть разрушена или хотя бы взята под охрану.

– Под охраной она уже была, – покачал головой Лаурус. – Сколько потеряли северяне, не знаю. Но думаю, что немало. Что нам теперь делать?

– Идти на помощь к Тимору, – твердо сказал Йор.

Издалека донесся свист.

– Ну вот, – вздохнул дакит. – Враг в трех лигах. Надо убираться. Среди моих ребят есть знатоки этих мест. Они очень важны, потому как сейчас все горные тропы полны ловушек против врага. К тому же они покажут, как переправиться на другой берег.

– Подожди! – нахмурился Лаурус. – Ты же сказал, что другого узкого и удобного места поблизости нет?

– А я и не говорю об узком и удобном месте, – снова вздохнул дакит. – Я говорю о не слишком широком и неудобном. Зато не слишком далеко. Завтра мы уже будем на той стороне. Что надо сделать?

– Уходим! – скомандовал Лаурус.