Глава 14
Профессорша
С утра кошмары уже не пугали так сильно. Тем более оставшуюся ночь Рада проспала спокойно, без реалистичных, пугающих видений, и проснулась по будильнику в бодром состоянии и сносном настроении.
Рада по натуре была впечатлительна и склонна к ненужным волнениям, но всю сознательную жизнь упорно боролась с этими качествами, мешающими комфортно существовать. Она старательно приучала себя к вселенскому пофигизму и равнодушию. К восемнадцати годам усилия стали давать редкие плоды.
Странно, но мистические события, происходящие в Кромельске, лелеемый Радой пофигизм только укрепили, сделав девушку по-буддийски отрешенной. Больше пугали не странности, а попытки убийства. Вот на них реагировать спокойно было труднее, все же умирать во цвете лет не хотелось.
Видения из прошлого, нападение в ночном парке, свидание с таинственным незнакомцем и реалистичные сны – все это было вчера, а сегодня наступил новый день, и Рада предпочитала думать именно о нем.
Она смогла почистить зубы и сварить себе кофе, так и не начав копаться в событиях минувшего вечера. Девушка про них не забыла. Помнила и выводы, которые вчера сделала, но предпочитала размышлять о насущном. Сегодня предстояла важная встреча с профессоршей – автором краеведческой книги. Нельзя было упустить шанс получить новые сведения.
Рада решила, что знакомство с уважаемым человеком в городе требует более представительной одежды, чем та, которую она использовала в повседневной жизни, и замерла перед раскрытым шкафом. Летняя жара и любимый Радой стиль бохо не предполагали строгости. Пришлось импровизировать. Легкий прямой сарафан на тонких бретелях из сероватого льна смотрелся просто и непритязательно, а еще из-за натурального материала в нем никогда не было жарко. Чтобы образ выглядел законченно, Рада надела плетеный пояс из коричневой кожи, ему в тон босоножки без каблука со множеством тонких ремешков, которые плотно опутывали икру, и взяла холщовую сумку-мешок.
Длинные волосы на такой жаре мешались и прилипали к шее и лбу, пришлось забрать их в пучок. Непослушные пряди тут же вылезли и несколькими кудряшками упали на плечи, девушка не стала заморачиваться и пытаться их убрать – это было бесполезно.
Рыжая еще спала, и Рада не стала ее будить. В конечном счете, чтобы не плутать по городу, до краеведческого музея можно взять такси. Рада не была готова говорить с художницей. После того, как они вчера вечером расстались, произошло слишком много событий. Девушка не знала, о каких из них хочет рассказать постороннему человеку. Она хорошо запомнила слова Алекса про личей, маскирующихся под обычных людей.
Рада не верила, что Рыжая может быть личем, слишком она открыта и бесхитростна. Да и дед, скорее всего, мог распознать, человек его квартирантка или тщательно маскирующееся умертвие, но с другой стороны… Кто знает? Рада не была уверена, что сможет кому бы то ни было доверять после вчерашнего рассказа Алекса. В этом городе скрыто чересчур много тайн. Ими следует делиться лишь с самыми близкими людьми, а таковыми для нее являлись только братья и родители, которые остались в Москве.
Девушка засунула в сумку репродукцию картины. На обратной стороне изрядно помятого и испачканного краской листка были написаны выходные данные книги, которую они с Рыжей вчера смотрели в библиотеке. Рада надеялась, что сегодня сможет узнать о картине чуть больше.
До музея можно было бы не брать такси, он располагался совсем недалеко, на соседней улице – небольшое зеленое каменное здание с примечательной, покрашенной в шахматную клетку крышей и остроконечными круглыми башенками наверху. Рада вылезла из душной машины на раскаленный асфальт и, сделав несколько шагов, дернула за металлическую ручку старой деревянной двери краеведческого музея.
Пустынный холл встретил тишиной, прохладой и столь нелюбимым девушкой запахом старых вещей. В таких местах было неуютно и пробирала дрожь, поэтому Рада довольно громко спросила в пустоту:
– Эй! Тут есть кто-нибудь живой?
Дрожащее эхо прокатилось по пустому полутемному коридору без окон. Тоненькая, словно былинка, девушка появилась из приоткрытой двери неслышно. Русая, с длинными, струящимися по плечам волосами, в простом сарафане странного покроя.
– Простите, не могли бы вы… – начала Рада, но тут заметила босые ноги собеседницы, перевела взгляд выше и наткнулась на пустые, ничего не выражающие глаза. – Да чтоб вас! – сокрушенно выругалась она и неприязненно посмотрела на зависший у стены призрак. – Я же живых звала.
Она укоризненно покачала головой и с усилием отвернулась, пытаясь унять дрожь в коленях. На улице встречаться с призраками было не так страшно, а музей и без потусторонних сущностей внушал если не ужас, то, по крайней мере, опасение.
Когда Рада повернулась обратно, призрака уже не было, то ли развеялась сама по себе, то ли услышала в сердцах брошенные слова.
Девушка взяла себя в руки и прошла через холл к ближайшей двери.
– Простите… – Она заглянула внутрь и встретилась взглядом с немолодой, коротко стриженной женщиной в стильных дорогих очках. Женщина выглядела слегка встревоженной, словно была чем-то серьезно увлечена, ее резко выдернули из этого состояния, и она не сразу смогла сориентироваться, где находится и что происходит. Раде было знакомо это ощущение.
– А могу я увидеть Анну Осиповну?
– Я вас слушаю. – Она посмотрела на Раду удивительно молодыми светлыми глазами и слегка улыбнулась.
– У меня к вам вопрос, – все еще смущаясь, сказала девушка и бочком протиснулась в приоткрытую дверь.
Кабинет, в котором оказалась Рада, был маленьким и доверху заваленным разного рода бумагами, книгами, старыми агитационными плакатами и еще какими-то мелочами непонятного назначения. Он походил на склад или подсобку, где ждут своего часа забытые, никому не нужные вещи. Их свалили туда, потому что было лень выкинуть, и теперь они валяются грудами и ждут очередной уборки.
– Видите ли, – суетливо начала Рада, пытаясь достать ксерокопию из сумки, – меня интересует одна картина, точнее, ее история.
Девушка чувствовала себя неловко. Она вообще не любила отвлекать от дела незнакомых людей, но тут любопытство победило тактичность и скромность, и Рада чуть дрожащей рукой протянула профессорше помятую бумажку.
– И вы считаете, я могу вам помочь? – вежливо уточнила Анна Осиповна, видимо, заметив смущение своей посетительницы.
– Думаю, да, – кивнула Рада и положила на стол репродукцию. – Вот.
– Я ее помню, а можно уточнить, почему вас интересует именно она? Хотя… – Женщина пристально посмотрела на Раду и кивнула. – Думаете, родственница?
– Представления не имею, – честно ответила Рада. – Но хотелось бы выяснить.
– Здесь говорить не очень удобно, это моя рабочая кладовочка, пойдемте наверх в кабинет, я вас угощу чаем и поделюсь информацией.
Когда Анна Осиповна поднялась из-за стола, Рада поняла, что зря переживала по поводу дресс-кода. Профессорша сама была далека от делового стиля в одежде и предпочитала широкие, похожие на шаровары штаны с мелким индийским рисунком, летящие кофты и массивные украшения из дерева и бронзы.
– Я приехала в город недавно, – начала Рада, устроившись в старинном кресле с резной спинкой и осторожно сжав в руках чашку из тончайшего фарфора с ароматно пахнущим, горячим чаем. – Дед, с которым я никогда не виделась, оставил в наследство квартиру, а в дополнение к квартире портрет, написанный, как выяснилось позже, с этой репродукции. У деда я, к сожалению, спросить уже ничего не могу, но подозреваю, что он заказал этот портрет не просто так. Мне интересно, кто на нем изображен и почему я так на нее похожа.
– Ну, вряд ли я вам дам ответы на все вопросы. – Анна Осиповна тяжело опустилась в кресло напротив и налила себе зеленый чай с тонким запахом жасмина. – Но историю картины, пожалуй, поведать смогу. У меня имеется достаточно много материалов по этой тематике. Правда, они относятся, скорее, не к самой картине и женщине, на ней изображенной, а к первому владельцу, после смерти которого полотно и оказалось в музее. Все же я в первую очередь специализируюсь на истории предметов искусства, которые представлены у нас. Мне интересно, как они сюда попали. Кто подарил? Но вам постараюсь помочь.
Картина датирована серединой девятнадцатого века, точнее, чуть раньше. Примерно 1830–1835 годы. Считается, что на ней изображена содержанка одного кромельского помещика. Якобы цыганка очень сильно ему приглянулась, и он заказал ее портрет, который какое-то время висел в доме. А после смерти хозяина картину передали в музей…
– И все? Больше никаких сведений? – несколько обиженно отозвалась Рада, она рассчитывала узнать много больше.
– Не совсем. Про девушку сведений немного, но вот хозяин картины – личность в наших местах довольно известная.
Александр Степанович Новослободский – сын богатого русского помещика Степана Новослободского и нищей баронессы, уроженки Люксембурга, отрочество и юность провел в Европе, где получил блестящее образование. В родную губернию вернулся в возрасте двадцати двух лет после смерти родителей и сразу же завоевал внимание общества. Он был красив, умен, обаятелен и богат. Его считали завидным женихом, но Александр Степанович не торопился обзаводиться семьей. Более того, скоро даже его богатство перестало прельщать местных свах.
Александр Степанович продал огромный дом своих родителей на центральной улице города – там сейчас расположена нотариальная контора и кафе «ОкулоFF» – и переехал в мрачный особняк на окраине. Ходили слухи, будто местный барин балуется чернокнижием и колдовством, а опыты ставит на крепостных, но слухи оставались слухами. Неспокойную ситуацию в городе списывали на лихое время, а то, что крестьяне барские мерли как мухи, – так они всегда были не слишком живучи.
Александр Степанович оказывал городу финансовую помощь. Никогда не отказывался от участия в благотворительных вечерах, чем снискал симпатию у градоначальника и его ближайшего окружения. Со временем барин стал смелее в экспериментах и уже не скрывал того, что заключил сделку с дьяволом. Его дом охраняли странные, пугающие прохожих твари. В городе стали пропадать девушки, и люди начали бояться выглядывать из домов после заката. За десять лет, проведенных в городе, помещик не постарел ни на день, он стал безнаказанным злом, обосновавшимся в нашей глубинке. Скоро нехорошие слухи распространились даже за пределами области. В город зачастили странные личности с сумасшедшим взглядом, и, наконец, приехала она.
Красивая, свободолюбивая цыганка, которая день и ночь бесстыдно танцевала на улицах, несмотря на позднюю осень, босая, с развевающимися волосами и горящим взглядом. Она не испугалась барина и согласилась танцевать для него. Ее дикая, необузданная красота покорила Александра Степановича, он увидел в ней родственную душу, которая не боялась ни крови, ни жертвоприношений, ни зверских ритуалов.
– Конечно, вы должны понимать, все это не реальные исторические факты, а, скорее, местная легенда, но в тридцатые годы девятнадцатого века распущенный, жестокий помещик и цыганка представляли собой заметную пару. И знаете, что самое странное в этой истории? – задумчиво произнесла Анна Осиповна и, не дожидаясь ответа, продолжила: – Александра Степановича не любили и боялись. Не сохранилось ни одного лестного отзыва о нем, в основном проклятия. Но вот его любовница, и это удивительно для того времени, даже после трагической смерти помещика осталась в городе, вышла замуж за его двоюродного брата и прожила очень долго, лет сто точно… И ее здесь, судя по источникам, уважали.
– А портрет? – Легенда была, безусловно, занимательна, но Раду интересовало другое.
– Александра Степановича зверски убили, кто-то вырвал его сердце. Как говорили местные: «собаке собачья смерть», а портрет наследники отдали в музей.
– Анна Осиповна, но если цыганка… – кстати, как ее звали? – осталась в городе, должны же сохраниться какие-то сведения? У нее, наверное, были дети?
– Думаю, были, как иначе? А сведения, возможно, хранятся даже где-то в этой комнате, но я сама не очень интересовалась данным периодом истории.
– Почему?
– В записях за те годы трудно найти серьезные и достоверные исторические факты. В основном байки и легенды вроде той, которую я вам рассказала. Город погряз в мракобесии и невежестве. Александра Степановича выставляли колдуном, говорили, ему прислуживают мертвецы и еще бог весть что. Безусловно, часть злодеяний кровавого помещика – правда. Но мертвецы и прочие мистические штучки? Это глупости. Правда, я скорее исключение, нежели правило, основная масса историков с интересом относится к личности Александра Степановича Новослободского. Про него написано много трудов, и, возможно, в них есть информация и про заинтересовавшую вас цыганку. Если хотите, я могу поискать, но не сегодня. Если не затруднит, загляните ко мне завтра ближе к вечеру, я к этому времени постараюсь что-нибудь раздобыть, а сейчас мне нужно бежать. Назначена важная встреча.
Рада попрощалась с Анной Осиповной, которая оказалась намного приятнее в общении, чем можно было ожидать, и вышла на улицу. Солнышко вовсю палило с неба, казавшегося раскаленно-белым. Все вокруг пропахло плавящимся асфальтом и пылью, горячий сухой воздух наполнился автомобильными газами, и сразу захотелось умыться, а лучше искупаться.
Девушка брела медленно, стараясь придерживаться теневой стороны улицы. В голове крутились разные мысли, но с личности цыганки на портрете они плавно перетекли в другое русло. Сегодняшний разговор опять дал слишком мало сведений, нужно было ждать еще один день, поэтому Рада начала размышлять о другом, а именно о том, что вчера так и не обменялась номерами телефонов с Алексом, а значит, сегодня они не встретятся.
От осознания этого прискорбного факта становилось тоскливо и грустно, но у дома девушку ждал приятный сюрприз. Белоснежный «мерс» стоял в тени деревьев, а Алекс, прислонившись к капоту, увлеченно изучал экран планшетника. Рада счастливо улыбнулась, радуясь, что опасения оказались напрасны, и быстрым шагом направилась к молодому человеку.
– Привет, – тихо произнесла она, остановившись напротив. – Давно ждешь?
– Да нет… – Он рассеянно поднял глаза от экрана. – Недавно. Хотел предложить прогуляться и пообедать. Ты как на это смотришь?
– Почему бы и нет. – Рада кивнула и уселась на переднее сиденье. Сегодняшний день складывался намного удачнее, чем вчерашний.
