Ничего из оставшейся одежды Портенума Орсу не подошло. Да и что там оставалось в мешке, смена белья? Поэтому за спутницами тщательно вымывшийся великан ходил закутавшись в мешковину и сунув ноги в старые разношенные валенки, которые пожертвовал трактирщик, желая только одного, чтобы его недавняя тягловая животина убралась из трактира быстрее и навсегда.

– Что? – в который раз с досадой спросила Туррис. – Не мог потерпеть? Зачем вселяться в первую попавшуюся… тушу?

– Откуда я мог знать? – виновато пробубнил Орс, который стремительно справлялся с несовершенством доставшегося ему рта и даже одаривал его словечками и тоном Портенума. – Он же был за дверью! Ну, я нырнул в то, что показалось свободным и здоровым.

– Да, – повела острым подбородком Туррис, переходя по малолюдному торжищу Туна от торговца к торговцу и не находя ничего, что могло бы подойти ее спутнику. – Здоровее не бывает. Придется идти в тунский арсенал. Ничего, есть у меня там знакомства, уж во всяком случае, меч-то твой точно придется поменять. Он же теперь для тебя словно ножик!

– Да, меч маловат, – кивнул Орс, поглядывая на Каму, которая вела вслед за ним и Туррис трех лошадей. – Так и лошадь маловата.

– Ничего, – махнула рукой Туррис. – Лошадь пока уступлю свою. Она, конечно, не обрадуется, но уж покрепче тех, что подарил Прунум. И одежду тебе сыщем. Монеты вроде позвякивали в твоем мешке? Меня другое беспокоит. Ты ведь, Орс, и когда Портенумом был, не отличался воздержанностью к еде. Как же мы тебя прокормим?

– А вы извлеките из меня какую-нибудь пользу, – уныло предложил Орс. – Тогда и кормить будет не обидно.

– Какую из него можно извлечь пользу? – обернулась к Каме Туррис. – Ты ведь его знаешь лучше, чем кто-либо!

– Пока я уверена только в одном, – спрятала улыбку Кама. – Во мне такое большое поместиться не могло.

– Это обычное заблуждение почти всех женщин, – не согласился Орс. – Большое всегда кроется в малом. И это тело тоже когда-то выносила женщина. Но уж во всяком случае, оно выросло до этих размеров уже после родов.

– Я не об этом, – рассмеялась Кама. – Смотрю на тебя и думаю, что ты и в самом деле такой же большой, как это тело. И… не могу поверить.

– А ты не верь, – успокоил ее Орс. – Считай это придумкой, сказкой, байкой. Со своей стороны могу только заметить, что мне в этой твоей придумке было очень хорошо. Хотя порой я и думал, что ты вот-вот…

– Что вот-вот? – нахмурилась Кама.

– Отправишься к Энки, – пробурчал Орс. – Ничего. Теперь с тобой рядом я, а я тебя в обиду не дам.

– Прикроешь нас обеих, – скривилась Туррис.

– В этом я как раз не сомневаюсь, – кивнула Кама. – Прикрыть нас он теперь сможет даже надежнее, чем Портенум. Но вот если будет падать потом, как тот, то или потопит лодку, или раздавит спутниц.

– Не волнуйтесь, – вздохнул Орс. – Падать буду в другую сторону. Зато уж разрешения спрятаться в Каме спрашивать больше не буду. Ладно?

– Если только поместишься теперь, – недовольно ответила Кама.

– Лодки не будет, – успокоила спутников Туррис.

…Арсенал оказался почти пуст. Седоусый араман кивнул Туррис, как старой знакомой, выслушал и отложил в сторону тронутый ржавчиной замок, который он собирался повесить на петли тяжелого засова, и с трудом распахнул уже закрытые ворота.

– Нет почти ничего, князь велел раздать все. Всякий мужчина с араманским ярлыком мог взять оружие и доспех. Уходят араманы с последнего кусочка своей родины. И так от долины Иккибу оставался огрызок, а теперь…

Араман в сердцах махнул рукой.

– Надеюсь, не навсегда, – заметила Туррис. – Что значит почти?

– То и значит, – покосился на великана араман. – Ненужное осталось. Или совсем маленькое, или очень большое. Хотя… Ты толстого, что до меня тут охал, помнишь?

– Кто ж его не помнит? – удивилась Туррис. – Он же по весу таких, как ты, пятерых стоил! От того и умер, сердце устало двигать этакую тушу. Осталось что-то?

– Осталось, – кивнул араман. – Как раз на вашего приятеля. Конечно, роста-то толстый был обычного, порты и исподнее, пожалуй, до колен да до локтей будут вашему… как его? Орсу? Зато уж теплый стеганый халат, я на нем спал, кстати, за гарнаш без капюшона сгодится. Но опять же – рукава до локтей.

– Ничего, – обрадовалась Туррис. – Я уже взяла изрядный кусок сукна, замерзнет, сошьет себе что-нибудь сам. Сейчас хоть что-то надо сыскать.

– Сошьет? – усомнился араман. – Где ты ему иголку в рост найдешь? Сразу говорю, ни копий, ни дротиков – не осталось. Раздал подчистую.

…«Хоть что-то», и не только, оно сыскалось. Через час стараний вышагивающий за спутницами Орс выглядел почти прилично. Верхняя одежда и исподнее почившего под собственным весом толстяка и в самом деле оказались великану впору, а уж то, что руки и ноги ниже колен и локтей оказались голыми, поправлялось кожаными наручами на руках и сапогами от того же толстяка на ногах. Сапоги так еще и велики случились, хотя и валенки Орс не выбросил, бережно сунул их в мешок. На поясе у великана теперь бряцал не только его короткий недомерок, но и двуручник, на голове сиял неведомо как сыскавшийся шлем, в котором Кама заподозрила особое араманское ведро, а вот никакого доспеха, кроме заскорузлого кожаного жилета, сыскать не удалось. Да и тот пришлось распустить по бокам и накинуть через голову, чтобы прикрыть хотя бы грудь и спину на половину ее высоты.

– Пойдет, – кивнула Туррис. – К тому же появилась надежда, что если мы встретим врага, то, прежде чем Орс его затопчет и порубит, враг умрет со смеху. Хотя сначала умрет со смеху стража на воротах Раппу. Что там написано в ярлыке нашего друга? Орс Маленький? Весело!

– Кто же мог знать? – сдержала улыбку Кама.

– Провидение ведет нас по жизни, – усмехнулась Туррис. – Даже наши глупости придуманы им.

– Безответственность какая-то выходит в таком случае! – подал голос Орс. – А я вот не полагаюсь на провидение. С меня хватит и случая. Как ты думаешь, Туррис, могу я понравиться женщине в таком виде?

– Что? – удивилась угодница. – Долгие годы среди гахов заставили тебя вспомнить о женщинах?

– Нельзя вспомнить то, о чем не забывал ни на минуту! – прогудел Орс. – Особенно в последние месяцы, когда Виз Вини подселила ко мне прекрасную Камаену.

– Ну что я могу тебе сказать? – пожала плечами Туррис, толкая ногой калитку у небольшого, притулившегося у скалы домика на окраине Туна. – Я видела тебя голым, не знаю, можешь ли ты понравиться, но испугать можешь. Заводите лошадей. Перекусим, заодно я попрощаюсь со своим домом.

…Прощание было коротким. Орс с трудом поместился в крохотной и единственной комнатушке и в самом деле скромного жилища, зато снеди, которую Туррис выложила на стол со словами «надо доесть, иначе все пропадет», уделил как раз столько внимания, чтобы расправиться с нею полностью. Затем великан выбрался во двор, где, судя по свисту и пыхтению, принялся осваивать двуручник, а Туррис поставила на плиту небольшой печурки котел с водой, села напротив Камы и раскатала на столе объемистый кожаный кисет, который обнажил нутро множеством карманов и подвязанным к нашитым петлям мешочков.

– Давай-ка я чуть подправлю твою красоту, – предложила Туррис Каме. – Не хотела бы, чтобы всякий стражник застывал, глядя на тебя, с открытым ртом. Да и мало ли общих знакомцев?

– Надеюсь, что обо мне все забыли, – покачала головой Кама.

– Не надейся, – огорчила ее Туррис, протянула руку и осторожно коснулась подбородка. – Скажи мне, что тебя держало шесть лет в логове Виз Вини?

– Не знаю, – призналась Кама. – Но они пролетели стремительно. Наверное, ощущение, что ты стоишь рядом с тайной собственной земли. Мне не было скучно. Каждый день я открывала для себя что-то новое. Даже тогда, когда выполняла день за днем вроде бы бессмысленные движения. Правда, в эти дни я открывала что-то новое скорее в самой себе.

– Тогда давай сделаем тебе новое лицо, – предложила Туррис. – Не волнуйся, резать или лепить поверх твоего нынешнего лица ничего не будем. Достаточно нескольких черточек, и ты изменишься. Причем сможешь даже умываться, не думая о краске.

– Чего ты хочешь? – не поняла Кама.

– Хочу, чтобы тебя не узнавали, – объяснила Туррис. – Без всякой магии. Я в этом мастер. Ты слишком красива, чтобы остаться незамеченной, значит, твою яркость надо заменить другой яркостью. Ты будешь седой и изможденной жизнью. Седыми будут даже твои брови и ресницы. Травяным раствором, который держится пару месяцев, я подчеркну твои скулы, заострю подбородок, провалю глаза. Изображу морщины у рта, носа, на лбу и на висках. Не бойся, через два месяца все это сойдет само собой. Или раньше, если ты умоешься репейным маслом.

– Как долго это займет? – поинтересовалась Кама.

– Меньше часа, – ответила Туррис. – Но потом нам придется спешить.

– Мы куда-то торопимся? – спросила Кама.

– Да, – кивнула Туррис. – С двадцатого числа первого месяца зимы нам нужно быть в Хоноре. Там соберутся все угодники. Все, что остались. Виз Вини сказала об этом. У нас есть еще три недели. Я позвала тех, кого нужно. Они приведут остальных.

– Позвала? – удивилась Кама.

– Да, есть магия, в которой я сведуща, – прищурилась Туррис.

– Значит, мы идем туда, где собираются угодники? – кивнула Кама. – И мы должны отвести туда Орса? Тебя и Орса? Конечно, если он все еще угодник. И почему Виз Вини собирает угодников? Какое она имеет отношение к их ордену? Она ведь вроде бы занимается другим?

– Ты говоришь об убийствах? – усмехнулась Туррис. – Снимай рубаху, тебе придется раздеться до пояса. Не мне судить о Виз Вини, но Син говорил, что, если она возьмется помогать кому-то, значит, над Анкидой, над всей Ки и в самом деле нависла опасность. Честно говоря, я очень удивилась, когда она появилась у меня вместе с Эсоксой. Слышала от Портенума, что лет шесть назад, даже чуть раньше она распустила свой орден, и вот у нее появились две новые ученицы. Только ведь ее орден никогда не был орденом для убийств. Тот же Син сам удивлялся, вроде бы и слышал о некоторых ее деяниях, и даже здесь, в Туне, продавались прирученные сэнмурвы, о которых вполголоса говорили, что они могут быть посланы в Орден Смерти с заказом на любое убийство, якобы даже король Пурус покупал такого зверя, но ни разу нигде никто не жаловался на необъяснимые смерти.

– Она не учила меня убийствам, – подала голос Кама.

– Никто не может быть уверен в сути собственных навыков, пока не настанет время их применять, – проговорила Туррис. – Я посмотрела на твою подружку, Эсоксу. Так вот она, как мне показалось, очень напоминает убийцу. Холодную и бесстрашную. Я бы не пошла в Хонор. Но Син еще несколько лет назад сказал, что, если появится Виз Вини и скажет, что надо идти куда-то, туда надо идти. И тебе тоже. Ты тоже угодница.

– Я? – едва не закашлялась Кама, чью голову как раз теперь намазывала каким-то составом Туррис. – Почему же?

– Потому что ты призвана, – ответила Туррис. – И ты, и Эсокса, и другие люди, которые могут и не подозревать, что они призваны в число угодников. Но в этом призвании есть одна тонкость. О нем никто не объявляет, разве кто-то обратит внимание со стороны, вроде меня, и тебя никто не будет удерживать. Это не Орден Света, уход из которого равносилен отсроченной смерти. Ты можешь уйти в любой миг.

– И теперь? – не поняла Кама.

– В любой миг, – вздохнула Туррис. – Помахать ручкой, раскланяться и исчезнуть. И никто не будет тебя удерживать.

– Но как же… – удивилась Кама. – Я так… не могу.

– В том-то и дело, – согласилась Туррис. – И вот еще что. Несмотря на все ужасы, которые выдумывают о Виз Вини, она тоже никого не удерживает. Хотя лет тридцать назад, как рассказывал Портенум, три ее воспитанницы убежали из ордена. И даже унесли одну из двух ее великих ценностей, одну из двух Паутин Смерти. И, кажется, она настигла их и убила. Правда, через некоторое время после бегства и по отдельному заказу от очень влиятельной персоны.

– Откуда Портенум или Орс мог узнать об этом? – спросила Кама, жмурясь, чтобы едкий раствор не попал ей в глаза. – Виз Вини не показалась мне болтушкой.

– Ты забываешь, что Орс – мурс, – напомнила Туррис. – Причем, как бы ты ни посмеивалась над ним, он очень мудрый мурс, к тому же, что бывает нечасто, обученный магии. Хорошо обученный. Если он справится с этой тушей, то еще покажет, на что способен. Те три девчонки, что убежали из Ордена, были тоже мурсами. И переманил их мурс. Последний, правда, не имел тела, что наводит на некоторые размышления. Но так или иначе, Орс смог почувствовать произошедшее и даже что-то выведать у погибших. Правда, для этого он ходил в Светлую Пустошь. Единственный раз. Лет двадцать назад. Поговори с ним.

– Поговорю, – прошептала Кама. – Хотя я никогда ни с кем столько не разговаривала, как с ним в последние недели. Мы успеем добраться до Хонора?

– Пока меня больше беспокоит, успеем ли мы выбраться из Араманы, – посетовала Туррис.

Орс, который весь в мыле, обнаженный до пояса, крутил вокруг себя, словно перышко, тяжелый меч, увидев выходящую из дома Каму, оцепенел.

– Сколько я уже здесь разминаюсь? – прошептал он в ужасе. – Думал, с час, но, судя по моей спутнице и носильщице, лет сорок, не меньше!

– Брось придуриваться, – посоветовала ему Туррис. – В доме осталась теплая вода, протри тело, не хочу, чтобы от тебя воняло. Выходим через пять минут. Видишь это?

Она протянула руку на север. Со стороны Сухоты над деревнями Араманы поднимались дымы.

…Троица добралась до Великой Стены Раппу, которую не смогли взять даже воинства Лучезарного полторы тысячи лет назад, за пять дней. Все эти пять дней спутники двигались в череде нескончаемых повозок, телег и подвод. Вместе с беженцами уходили и араманские дружины. Лица араманов были бледны и напряжены. Со стороны Сухоты задувал ветер, нес снежную крупу, сек лица, студил глотки. Во мгле таяло все, и Каме так и не удалось разглядеть самую великую вершину гор Сахату – пик Экур. Так же, как шесть лет назад ей не удалось разглядеть и самую великую гору массива Хурсану – Эдуку. Но когда из мглы выплыла стена Раппу, Кама могла смотреть уже только на нее.

– Самое благословенное место в Анкиде, – негромко заметила Туррис. – Когда-то было им. Край долины Иккибу. Ее юго-западный угол. Не оскверненный Лучезарным. Как ты знаешь, долины Иккибу нет уже тысячу лет. Когда-то она была араманской вся, потом араманской стала ее часть, еще позже только предгорья Хурсану, а теперь мой народ уходит из долины вовсе. И неизвестно, сможет ли вернуться обратно.

– А как же Аштарак? – не поняла Кама. – Там ведь тоже живут араманы? Те, которые ушли из долины Иккибу еще раньше.

– И что теперь? – пожала плечами Туррис. – Они считают левый берег Утукагавы своей родиной, смогли защитить его от нападок Тирены, поставили дома, крепости, но разве теперь это поможет им защититься от кочевников?

– И куда же пойдут все эти люди? – спросила Кама.

– Кто-то останется в Раппу, – наморщила лоб Туррис. – Кто-то найдет себе место в Бабу. Но я очень боюсь, что и тем и другим придется отступать до самого Ардууса и немногие из них выживут.

Кама оглянулась. Дымы над Араманой уже несколько дней застилали небосвод. Среди беженцев были и раненые на подводах. Из уст в уста передавались рассказы о страшных гахах, которые не просто убивают араманов, но даже и пожирают тех, кого удалось сразить.

– Почему ты стала угодницей? – спросила Кама Туррис.

– Захотела, – хмыкнула Туррис и добавила: – Не смогла угодить одному мужчине и решила, что буду угождать всем. Не только мужчинам.

– Получается? – спросила Кама.

– Узнаем, когда закончится эта война, – отрезала Туррис.

…Они потеряли у входа крепостных ворот час. Стража пропускала сначала тех, кто был на подводах и шел пешком. Все, хотя бы немного напоминающие воинов, оставались снаружи. Араманские дружины вставали перед глубоким рвом слева от тракта, справа стоял алый шатер ардуусского войска, возле которого расхаживали трое воинов в теплых плащах, но желающих вступить в ряды северного воинства как будто не находилось.

– Обещают прощение преступлений, – скривилась Туррис. – Но в Арамане это не выгорит. Араманы будут сражаться в араманских дружинах, пусть даже они станут иссякать, словно песок, зажатый в горсти. Ничего, всегда есть надежда, что Раппу останется неуязвимой. Там, дальше – стена замка. Она еще выше. И перед ней тоже ров. И на полпути между Раппу и Бабу – еще одна стена в узкой теснине. И сам Бабу на выходе из ущелья – такой же неприступный, как Раппу. И его стена тоже может обороняться с двух сторон!

– Один из трех запоров долины Иккибу, – пробормотала Кама, окидывая взглядом стену. – Бэдгалдингир, Раппу и Бабу и Даккита. Даккита уже взломана. Есть еще проходы, но они не для армий.

– Донасдогама и горная тропа от Соболна? – спросила Туррис. – Тропа от Соболна трудна даже для одиноких путников. Да и считай, что проходима только в одну сторону. Донасдогама… может быть. Третий путь какой?

– Есть узкая тропа в горах Балтуту, – прошептала Кама. – Очень узкая. И о ней почти никто не знает. Да и пройти по ней не легче, чем из Соболна. К тому же там множество ловушек, а на перевале мой отец поставил крепость. Меньшую, чем крепость Ос, но еще более неприступную. Но и ее расположение всегда держалось в тайне… Я, к примеру, не знаю, как ее найти. Тем более со стороны Сухоты.

– Для чего она? – не поняла Туррис. – Ваши охотились в Сухоте.

– Никогда, – мотнула головой Кама, ежась от холода, мороз щипал щеки, забирался под одежду. – Отец как-то сказал, что всегда должен быть выход. Вокруг Лаписа – самые неприступные пики Балтуту. Проход в долину только через Холодное ущелье, которое перегораживает крепость Ос. Должен быть выход. Иначе королевство обратится в тупик. Поэтому появилась тропа, по которой никто не ходит. Кажется, только мой наставник ходил по ней, проверял. Сор Сойга. Но его уже давно нет в живых.

– Ладно, – тоже подняла воротник куртки Туррис. – Мы все равно бы не нашли ту тропу. Да и какой резон идти через земли гахов?

– У меня плохие предчувствия, – снова поежилась Кама. – Я думала, мне холодно из-за мороза, но это другой холод. Помнишь, мы выходили из Туна? Пять дней назад? На второй день пути, в первый день зимы, вечером?

– Да, – кивнула Туррис. – На тебе лица не было. Я подумала даже, не хватил ли тебя удар. У меня и у самой болела голова. Но ты отшутилась.

– Я просто не поняла, – прошептала Кама. – Думала об этом всю дорогу. Знаешь, мне кажется, что кого-то убили!

– Убили? – не поняла Туррис.

– Ты почувствовала, когда рухнула Змеиная башня? – спросила Кама.

– Да, – кивнула Туррис. – Трудно было не почувствовать. И жаром обдало, да и посуда звенела у меня на столе.

– Еще одна башня рухнула, – прошептала Кама. – Где-то за горами Балтуту. Близко! Запомни. Первый день зимы. Поздно вечером. Я узнаю, что это было. Убили кого-то, кто был велик, как эта огромная башня!

– Уж и не знаю, – задумалась Туррис. – Есть ли еще такие великаны в Анкиде? А сейчас что тебя мучит?

– Не могу понять, – съежилась Кама. – Дурное предчувствие. Что-то должно случиться сегодня. Сегодня и здесь.

– Орс, – окликнула великана Туррис. – Как твое чутье? Помнится, в облике старика ты хвастался, что твоя больная спина помогает предсказывать не только погоду, но и любые неприятности?

– Со спиной в этот раз ничего не выйдет, – прогудел Орс. – Мной теперь можно стены прошибать. Но беспокойство какое-то я чувствую. Не могу пока только понять почему. Может быть, пора бы уже перекусить?

Кама оглянулась. Скатывающаяся с предгорий и от стены Раппу равнина была голой на ближайшие лиг пять, за которыми темнел полосой еловый лес и стояли дымы пожарищ. Поток беженцев истаивал на глазах. Не более тысячи их растянулось до леса. С полтысячи араманских воинов строились у стены. Сама стена вздымалась не менее чем на полтыщи локтей, раскидываясь между взметнувшимися вертикально вверх утесами на лигу. В широкий ров было страшно заглянуть. Лава закрыла глаза и вспомнила, представила провал у Змеиной башни и ползущих по его стенам гахов.

– Я был угодником гахов, – вздохнул Орс. – Говорил тогда и готов повторить теперь, что они ничем не отличаются от людей. Да, это совсем другая порода. Это не люди. Но они так же боятся, любят, ненавидят, молятся, едят, радуются. Они достойны жить так же, как люди. Но люди и гахи – словно калбы и волки. Будут грызть друг друга столько раз, сколько раз столкнутся. И гахи должны быть уничтожены. Иначе – уничтожены будут люди.

Орс помолчал и добавил:

– Или и те и другие.

– Если даже кто-то сгрызет эту крепость, он потеряет на ней все зубы, – прошептала Туррис.

– Надо поливать стены, – вдруг сказала Кама.

– Поливать? – не поняла Туррис.

– Поливать! – прошипела Кама. – И стены, и скалы. У гахов когти, но они не стальные. Иначе не будет спокойного сна за этими стенами.

– А ну заходи! – заорал стражник у ворот. – Быстрее. Готовь ярлыки на просмотр.

…Крепость Раппу и крепость Бабу и в самом деле были наиболее сохранившимися из числа укреплений каламов, которые правили древним Таламу – государством, некогда процветавшим в долине Иккибу. Каме не приходилось бывать ни в Бабу, ни в Раппу, поэтому, едва она миновала вместе со спутниками длинный и темный тоннель под первой стеной, тут же принялась крутить головой. Всякий гость, заходивший в Раппу со стороны Араманы, попадал в узкую теснину, внутри которой то ли были выстроены две стены, то ли выдолблен желоб, по которому путники, беженцы, уходящие от врага араманы шли до следующих укреплений, словно по дну каменной ямы, и воины Раппу, почти сплошь белокурые лаэты, стояли над головами несчастных и следили за каждым их движением.

– С этой стороны укрепление выглядит еще более надежным, – заметила Кама. – Что впереди?

– Справа, – указала на вздымающуюся в небо цитадель Туррис, – королевский замок. Перед ним второй пояс укреплений. На нем заканчивается это каменное корыто, по которому мы идем. За вторым поясом укреплений – до стен замка – площадь. Обычно там стоят воинские шатры и палатки мытарей. Последняя башня замка соединена с южными скалами высокой стеной. За ней – сам город. А до конца всей долины Сана Баба отсюда три сотни лиг. Ровно посередине между ними – перевал, на котором две крепости и еще одна стена между ними. Но до них и после них – долина разбегается на двадцать, а где и на тридцать лиг. Благословенный край. Так же, как Даккита, как Бэдгалдингир. Перевал делает этот край еще неприступнее. Мы должны миновать его за неделю.

– У тебя хорошая лошадь, Туррис, – подал голос Орс, поглаживая морду своей коняги. – Но пятьдесят лиг в день – многовато под моим весом. Тем более поднимаясь вверх в горы.

– Зато спускаться будет легче, – скривила губы Туррис. – А если моя лошадь устанет, тебе придется пробежаться. Или похудеть!

– Похудею, – с готовностью отозвался Орс. – Но сначала все-таки надо поесть. А то дооткладывали завтрак. Считай, что уже и обед пропускаем! К тому же холодно! И солнце сияет, смотреть больно. Значит, мороз только усилится. А у меня куртка короткая, и рукава. И порты!

Все, кто был вокруг, глазели на укрепления, но кто кроме Камы их не видел? А вот такого великана, как Орс, не видел никто. И если стражники на вратах только хмыкнули, прочитав в ярлыке – Орс Маленький, то прочие беженцы, да и воины Раппу, на стенах качали головой и улыбались, словно именно такой великан и мог спасти Раппу и всю Анкиду от неведомого врага. Разве только за второй стеной, на площади, среди воинов Раппу, что усердно махали мечами, разгоняя жир и слабость в суставах, обнаружилась особа, лишь на голову ниже Орса. Судя по грозному рыку, что то и дело раздавался из ее груди, да по сверкающим доспехам, именно она заправляла всем собравшимся у стен замка воинством.

– Дочь короля Эбаббара – Флавуса Белуа, – объяснила Туррис. – Принцесса или герцогиня, как там, не разберешь теперь, Раппу. Жена бывшего принца, нынешнего герцога – Лентуса. Хотя говорят, что это не Лентус женился, а она женилась на принце. Но родила ему уже двоих сыновей, и живут они, по слухам, счастливо. Хотя кто будет править после того, как королева Рима Нимис состарится и умрет, – ни у кого сомнений не возникает.

– Я ее знаю, – проговорила Кама и вдруг побледнела, приложила к глазам ладонь, прищурилась, вышла из потока, ползущего к следующим воротам, и быстрым шагом пошла в сторону воительницы. Сразу двое воинов бросились ей наперерез, но Кама вывернулась из их рук и закричала едва ли не на всю площадь: – Субула!

– Стоять! – рявкнула на воинов воительница и шагнула к Каме. – Я тебя знаю, старушка?

– Надо поливать стены водой, – процедила Кама сквозь стиснутые зубы, чтобы потом почти перейти на крик. – И скалы поливать водой! Везде, где только можно! Чтобы лед покрывал все!

– Что ты хочешь сказать? – сделала еще шаг вперед воительница, поднимая руку вверх, потому что ее воины все-таки вцепились в Каму, удерживая меч девчонки в ножнах.

– Они как тараканы, – ответила Кама и протянула руку вверх, против солнца, туда, где по серым, лишь слегка прикрытым снегом скалам подбирались к башням замка черные, крохотные тени. – Гахи!