Глава 5

Затерявшись в толпе зевак на углу улицы, Амьель Фош проследил, как полицейские надели на англичанина наручники и увели с собой. «Неожиданное развитие событий», – подумал Фош. Он и предположить не мог, что все обернется именно так.

Впрочем, Фош не мог вообразить и того, что когда-либо снова встретит Колетт Ля-Фарж. Или, того хуже, попадется ей на глаза. Они работали вместе всего один раз, это было три года назад на Кипре. Проходя мимо ее машины, Фош опустил голову и сгорбил плечи в надежде, что Колетт его не заметит. И надо же такому случиться, что, уже отойдя на почтительное расстояние, Амьель услышал, как бывшая коллега в изумлении окликает его.

«Что ж, иного выбора просто не было, – думал Фош, глядя, как санитары загружают ее тело в машину скорой помощи. – Французская разведка уверена, что я мертв. Колетт, возможно, убедила бы своих шефов в обратном».

Пойти на подобный шаг было нелегко. Но, стоило Фошу обернуться и оказаться с ней лицом к лицу, как решение уже было принято. Он медленно подошел к ее машине. Через лобовое стекло он видел, как Колетт, не веря своим глазам, смотрит на умершего коллегу, неожиданно вернувшегося к жизни.

Она замерла на месте, уставившись на Фоша в таком ужасе, будто увидела призрак. Бедняжка словно оцепенела, она и не шелохнулась, когда он подошел к ее машине со стороны водительского места. Колетт не двинулась с места даже тогда, когда он резко пихнул пистолет с глушителем в приоткрытое окно автомобиля и выстрелил.

«Какая бессмысленная смерть настигла эту красивую девчонку!» – мелькнуло в голове Фоша, когда машина скорой помощи унеслась прочь. И все же она сама виновата: следовало знать, что к чему, и не лезть на рожон.

Толпа постепенно рассеялась. Пора бы и ему скрыться.

Стараясь не привлекать к себе внимания, Фош подошел к обочине, бесшумно выронил пистолет в грязь и незаметно подтолкнул ногой вниз, прямо в водосточную канаву. Оружие краденое, выйти на его последнего владельца просто невозможно, – будет лучше, если пистолет найдут поблизости от места происшествия. Это лишь укрепит подозрения против Джордана Тэвистока.

Прошагав несколько кварталов, Фош нашел телефон-автомат. Зайдя в будку, он набрал номер своего клиента.

– Джордан Тэвисток арестован по подозрению в убийстве, – отрапортовал Фош.

– Чье убийство? – тут же последовал резкий вопрос.

– Одного из агентов Домье. Женщины.

– Это сделал Тэвисток?

– Нет. Это сделал я.

Человек на том конце провода неожиданно разразился громким смехом:

– Это бесподобно! Просто бесподобно! Я прошу вас проследить за Джорданом, и вы подставляете его под обвинение в убийстве. Не могу дождаться, чтобы увидеть, что вы сотворите с его сестрой!

– Что вы хотите теперь? Что я должен сделать? – осведомился Фош.

В трубке ненадолго повисло молчание.

– Думаю, пришла пора разобраться со всем этим безобразием, – подумав, изрек клиент. – Покончите с этим.

– С женщиной никаких проблем не возникнет. Но добраться до ее брата будет трудно, если, конечно, мне не удастся как-то проникнуть в тюрьму.

– Вы всегда можете сами спровоцировать свой арест.

– И что будет, когда полиция опознает меня по отпечаткам пальцев? – Фош решительно тряхнул головой. – Для этой работы мне нужен кто-то еще.

– Тогда я подыщу кого-нибудь вам в помощь, – последовал ответ. – А пока давайте разбираться с каждым пунктом нашего плана по отдельности. Займемся Берил Тэвисток.

Дом на улице Мира теперь принадлежал турецкому предпринимателю. Новый владелец постарался привести здание в порядок. Наружные стены были покрашены, осыпавшиеся балконы – укреплены, дыры на крыше – покрыты шифером. Но, несмотря на эти улучшения, и сам дом, и улица, на которой он стоял, казалось, существенных изменений не претерпели.

«Во всем виноваты жильцы», – объяснял господин Замир, ведя Берил и Ричарда через два лестничных пролета наверх, к квартире в мансарде. Действительно, ну что можно поделать с жителями дома, которые не следят за детьми, позволяя им на голове стоять! Судя по всему, господин Замир был успешным бизнесменом: его дорогой, великолепно скроенный костюм и превосходный английский свидетельствовали о преуспевающем положении.

Владелец дома поведал, что здесь живут четыре семьи, которые довольно аккуратно вносят арендную плату. Но мансардная квартира по-прежнему пустует – господину Замиру никак не удается ее сдать. Приходили люди, осматривали жилье, но стоило им услышать о произошедшем здесь убийстве, как они тут же отказывались от найма. А все эти глупые суеверия! Ох, люди утверждают, что они не верят в призраки, но когда заходят в комнату, где погибли два человека…

– А давно квартира пустует? – спросила Берил.

– Вот уже год. С тех пор, как я приобрел этот дом. А что было перед этим, – господин Замир пожал плечами, – я не знаю. Возможно, там никто не жил много лет.

Домовладелец отпер замок:

– Можете осмотреться здесь, если хотите.

Господин Замир открыл дверь, и в лицо им ударил поток спертого воздуха – это был затхлый дух квартиры, которая многие годы была спрятана от окружающего мира. И все же мансарда не производила неприятного, отталкивающего впечатления. Солнечный свет струился в большое, в прожилках грязи окно.

Выглянув вниз, на улицу Мира, Берил увидела детей, пинающих футбольный мяч. Квартира была полностью освобождена от мебели – только голые стены и пол. Через открытую дверь Берил мельком заглянула в ванную, заметив сколотую раковину и старую, потускневшую сантехнику.

Берил молча ходила кругами по комнате, ее пристальный взгляд скользил вдоль деревянного пола. Снова подойдя к окну, она вдруг остановилась. Пятно было едва различимым – просто потускневшая коричневая точка на толстых дубовых досках. «Чья это кровь? – спрашивала себя Берил. – Мамина? Папина? Или их общая, соединившаяся навечно?»

– Я пытался зачистить это пятно, зашлифовать его, – пояснил господин Замир. – Но оно просто въелось в древесину! Даже когда я думаю, что мы окончательно его соскоблили, проходит несколько недель, и пятно проступает снова.

Домовладелец вздохнул:

– Это отпугивает людей, понимаете? Ни одному жильцу не понравилось бы напоминание о подобном происшествии на собственном полу.

Берил сглотнула стоявший в горле горький ком и, повернувшись, снова выглянула из окна. «Почему на этой улице? – думала она. – В этой квартире? При всех местах, имеющихся в Париже… почему они погибли именно здесь?»

Она тихо спросила:

– А кто владел этим зданием прежде, мистер Замир? До того, как вы его приобрели?

– Владельцев было немало. До меня дом принадлежал месье Розенталю. А перед ним хозяином был месье Дюдо.

– Когда произошло убийство, – заметил Ричард, – владельцем был некий Жак Ридо. Вы его знали?

– К сожалению, нет. Это было так много лет назад…

– Двадцать.

– Тогда я точно не мог его знать. – Господин Замир направился к двери. – Я оставлю вас одних. Если возникнут вопросы, я в квартире номер три, пробуду там некоторое время.

Берил рассеянно слушала, как скрипит лестница под тяжестью хозяина дома. Очнувшись от своих мыслей, она взглянула на Ричарда и увидела, что он отошел в дальний угол комнаты и, нахмурившись, изучает пол.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Я размышляю об инспекторе Бруссаре. Вспоминаю, как он пытался обратить наше внимание на ту фотографию. Пустой кусок пола на снимке, на который он показывал, должен быть где-то здесь. Как раз налево от двери.

– Тут не на что смотреть. Да и на снимке тоже ничего не было видно.

– Именно это меня и беспокоит. Бруссар, казалось, был так взволнован, когда увидел ту фотографию! И пытался что-то сказать о портфеле…

– С секретными документами НАТО, – тихо добавила Берил.

Ричард пристально посмотрел на нее:

– Как много тебе рассказали о Делфи?

– Я знаю, что это не мама и не папа. Они никогда бы не переметнулись к нашим противникам.

– Люди могут перейти на другую сторону по разным причинам.

– Но не они. И безусловно, они не нуждались в деньгах.

– Возможно, они питали симпатии к коммунистам?

– Только не Тэвистоки!

Ричард направился к Берил. С каждым шагом, который он делал, ее пульс становился все чаще и чаще. Он подошел достаточно близко для того, чтобы ее сердце предательски защемило. Это было опасное чувство, соблазн, противиться которому было непросто. Вулф еле слышно произнес:

– Любого человека можно шантажировать.

– Ты имеешь в виду, что у них имелись тайны, которые не должны были выплыть наружу?

– Такие тайны есть у всех.

– Но не все становятся предателями.

– Это зависит от тайны, не так ли? И от того, как много можно потерять, если она станет известна всем.

В полной тишине они смотрели друг другу в глаза, и Берил невольно задавалась вопросом: как много Ричард на самом деле знает о ее родителях? Явно гораздо больше, чем он готов был признать. Берил чувствовала это, понимала, что он лишь делает вид, будто не был в курсе их дел, и это подозрение принимало угрожающие размеры, барьером вставая между ними.

Ах, снова эти тайны! Эта недосказанная правда! Берил выросла в доме, где было не принято болтать лишнего, а некоторые двери всегда держались запертыми. «Я отказываюсь жить в подобном стиле! – решительно подумала она. – Больше никогда!»

Она отвернулась:

– У них не было никаких причин быть настолько уязвимыми, чтобы поддаться на шантаж!

– Ты ведь была сущим ребенком, тебе исполнилось восемь! Училась далеко от родителей, в закрытом пансионе в Англии. Что ты на самом деле знала о них? Об их браке, их тайнах? А что, если это именно твоя мать сняла эту квартиру? Встречалась здесь со своим любовником?

– Я не верю в это. И никогда не поверю.

– Неужели так трудно с этим смириться? С тем, что она была прежде всего человеком, со всеми достоинствами и недостатками, что у нее, возможно, был любовник? – Ричард сжал ее плечи, заставив посмотреть прямо себе в глаза. – Она была красавицей, Берил. Стоило ей захотеть, и у нее было бы бесчисленное множество любовников.

– Ты выставляешь ее гулящей женщиной!

– Я всего лишь рассматриваю все возможные варианты.

– Выходит, ты допускаешь, что моя мать предала королеву и страну? Предала все, чем так дорожила, и только ради того, чтобы маленький омерзительный секрет не выплыл наружу? – Берил сердито вырвалась из рук Вулфа. – Извини, Ричард, но мою веру подобными предположениями не поколебать!

Она резко повернулась и зашагала к двери.

– Я действительно знал твоих родителей, – бросил ей вслед Ричард. – И знал их довольно хорошо.

Берил остановилась и медленно обернулась к нему:

– Что ты подразумеваешь под «довольно хорошо»?

– Мы… вращались в одних и тех же кругах. Мы не работали в одной команде, если уж быть совсем точным. Но перед нами стояли одни и те же задачи.

– Ты никогда не упоминал об этом.

– Я не знал, как много мне следует рассказать тебе. Как много тебе следует знать. – Ричард принялся медленно, кругами прохаживаться по комнате. Было заметно, что он тщательно взвешивает каждое слово перед тем, как произнести его. – Это было мое первое назначение. Я только что закончил свою подготовку в Лэнгли…

– В штаб-квартире ЦРУ?

Он кивнул:

– Меня завербовали еще во время учебы в университете. Не то чтобы я всю жизнь мечтал работать в разведке… Но к ним каким-то образом попала моя кандидатская диссертация – «Анализ мощности ливийского вооружения». Мои выкладки оказались удивительно близкими к их оценке. В ЦРУ знали, что я бегло говорю на нескольких языках. А еще были прекрасно осведомлены о том, что я взял довольно большую сумму в кредит, в качестве ссуды на образование. Это и было приманкой: мол, выплатишь кредит, будешь путешествовать по разным странам. И, должен признать, эта идея меня заинтриговала, как и шанс поработать аналитиком разведки…

– Именно так ты и познакомился с моими родителями?

Ричард снова кивнул:

– В НАТО знали, что произошла утечка секретных сведений, источник которой находился в Париже. Каким-то образом данные об оружии ускользнули к восточным немцам. В то время я как раз только прибыл в Париж, поэтому никаких вопросов ко мне не возникло: сразу было понятно, что я чист. Мне поручили работать с Клодом Домье из французской разведки. Помнится, тогда меня попросили составить фальшивый отчет об оружии – нечто близкое к истине, но все-таки поддельное. Это сообщение было зашифровано и передано некоторым избранным сотрудникам посольств в Париже. Идея заключалась в том, чтобы засечь возможный источник утечки информации.

– Как это могло касаться моих родителей?

– Они были прикомандированы к британскому посольству. Бернард – к службе связи, Мэдлин – к протокольному отделу. Они оба действительно работали на МИ-6. Бернард был одним из немногих, кто имел доступ к секретным документам.

– И он был подозреваемым?

Ричард кивнул.

– Тогда подозревали всех и каждого – британцев, американцев, французов. Вплоть до самого высокого уровня, до послов. – Вулф снова принялся расхаживать по комнате, тщательно подбирая слова. – Итак, тот фиктивный отчет был передан посольствам, – продолжил он. – Мы выжидали, чтобы понять, окажутся ли эти поддельные данные, как и другие сведения, в ру ках восточных немцев. Этого не произошло. Зато отчет нашелся здесь, в портфеле. – Ричард остановился и взглянул на Берил. – Рядом с твоими родителями.

– И это помогло закрыть дело Делфи, – подхватила она и с горечью добавила: – Как все просто и ясно! Вы получили виновного. На ваше счастье, он был мертв и не мог защитить себя.

– Я в это не верил.

– И все же ты прекратил расследование.

– У нас не было выбора.

– Ты недостаточно хорошо заботился о том, чтобы выяснить правду!

– Нет, Берил. У нас действительно не было выбора. Нам приказали прекратить расследование.

Она в изумлении посмотрела на него:

– Кто приказал?

– Инструкции мне поступили прямо из Вашингтона. Клод получил указания от французского премьер-министра. Именно поэтому дело и было прекращено.

– А моих родителей официально объявили предателями, – заметила Берил. – Какой удобный способ закрыть сложное дело!

Она с отвращением вздрогнула, повернулась и вышла из комнаты. Ричард сбежал следом за ней по лестнице.

– Берил! Я и в самом деле никогда не верил в то, что Бернард был предателем!

– И все же ты позволил, чтобы на него возложили вину!

– Я же тебе говорил, мне приказали…

– И, разумеется, ты всегда подчиняешься приказам.

– Вскоре после этого происшествия меня отправили обратно в Вашингтон. Я не мог продолжать расследование.

Они вышли из дома, попав в обычный бедлам, царивший на улице Мира. Мимо то и дело пролетал футбольный мяч, за которым гналась стайка одетых в лохмотья ребятишек. Берил остановилась на тротуаре, ее глаза на мгновение ослепил солнечный свет. Шум улицы и крики детей дезориентировали, не давали собраться. Обернувшись, она взглянула на дом, на мансардное окно. Взор тут же затуманили подступившие слезы.

– Какое место для смерти! – прошептала Берил. – Господи, какое ужасное место, чтобы умереть…

Она забралась в машину Ричарда и захлопнула за собой дверцу. Какое же это было облегчение – отгородиться от шума и хаоса улицы Мира…

Ричард скользнул в автомобиль, на водительское место. Некоторое время они посидели в тишине, рассеянно наблюдая за игрой оборванцев в футбол.

– Я отвезу тебя обратно в отель, – нарушил молчание Ричард.

– Мне нужно увидеть Клода Домье.

– Зачем?

– Хочу услышать его версию произошедшего. Хочу убедиться в том, что ты говоришь мне правду.

– Я не лгу, Берил.

Она обернулась к своему спутнику. Его взгляд казался твердым, решительным. «Это самый честный взгляд из всех, что мне доводилось видеть, – мелькнуло в голове Берил. – И это лишний раз доказывает, насколько я доверчива». Видит бог, она хотела ему верить, и именно в этом таилась опасность. Между ними по-прежнему ощущалось это окаянное влечение – лихорадочный всплеск гормонов, воспоминание о его поцелуях, которое затуманивало ее разум. «И что такого особенного есть в этом мужчине? – досадовала она. – Стоит мне бросить взгляд на его лицо, вдохнуть его аромат, и я уже сгораю от желания сорвать с него одежду… Ну да, хорошо, и с себя тоже».

Берил упорно смотрела прямо перед собой, стараясь не поддаваться этим страстным сигналам, летавшим между ними.

– Я хочу поговорить с Домье.

Немного подумав, Ричард решился:

– Хорошо. Если это именно то, что требуется, чтобы ты поверила мне, я согласен.

Позвонив Домье, Вулф выяснил, что приятель находился вне офиса: он недавно уехал, чтобы еще раз побеседовать с Мари Сен-Пьер. Ничего не оставалось, как ехать следом за Клодом в госпиталь «Кошан», где все еще находилась на излечении Мари.

Даже с самого дальнего конца больничного коридора они могли точно определить палату мадам Сен-Пьер – у ее двери дежурило полдюжины полицейских. Домье еще не появился. Мари сообщили, что ее приехала навестить племянница лорда Ловата, и Берил с Ричардом тут же проводили в ее палату.

Там-то и выяснилось, что они были не единственными посетителями, которые развлекали Мари в тот день. На стульях, придвинутых к кровати пациентки, сидели Нина Сазерленд и Хелена Вэйн. Маленькая вечеринка была в самом разгаре: у окна стояла тележка на колесах, на которой были выставлены подносы, ломившиеся от бисквитов и канапе.

Но пациентка не принимала участия в этом небольшом празднике желудка. Мари восседала, прислонившись к спинке кровати. На этой грустной, утомленной французской матроне был надет серый больничный халат, в тон ее седым волосам. Ее единственными заметными глазу травмами были синяк на щеке и несколько царапин на руках. По несчастному виду Мари было ясно, что взрыв затронул ее прежде всего эмоционально. Любому другому пациенту вряд ли было бы позволено гонять чаи и принимать у себя многочисленных посетителей, но статус супруги месье Сен-Пьера позволял ей побаловать себя общением.

Налив две чашки чаю, Нина вручила их Берил и Ричарду.

– Когда вы прибыли в Париж? – поинтересовалась она.

– Мы с Джорданом прилетели вчера, – ответила Берил. – А вы?

– Мы летели домой вместе с Хеленой и Реджи. – Нина уселась на стул и скрестила ноги в шелковых чулках. – Сегодня утром я встала с мыслью о том, что мне стоит заглянуть в больницу, проверить, как себя чувствует Мари. Бедняжка, в этот тяжелый момент ее так нужно ободрить, поддержать!

Судя по мрачному лицу пациентки, визит Нины явно не принес желаемого эффекта.

– Куда катится этот мир, я вас спрашиваю? – риторически вопросила Нина, пытаясь удержать на весу чашку чаю. – Кругом безумие и анархия! И никто от этого не защищен, даже высшие слои общества!

– Особенно высшие слои общества, – поддакнула Хелена.

– Удалось что-нибудь выяснить по поводу покушения? – спросила Берил.

Мари Сен-Пьер лишь вздохнула:

– Они настаивают, что это была акция террористов.

– Конечно террористов, – согласилась Нина. – Кто еще устанавливает взрывные устройства в домах государственных деятелей?

Взгляд Мари быстро скользнул к ее коленям. Она посмотрела на свои костлявые переплетенные пальцы.

– Я сказала Филиппу, что нам стоит на некоторое время уехать из Парижа. Сегодня вечером, возможно, меня выпишут. Мы могли бы отправиться в Швейцарию…

– Великолепная идея, – мягко пробормотала Хелена и потянулась, чтобы сжать руку Мари ободряющим жестом. – Вам нужно поехать в отпуск, только вам вдвоем.

– Но это будет напоминать позорное бегство, – встряла Нина. – Так они дадут преступникам понять, что те победили.

– Тебе легко говорить, – тихо проворчала Хелена. – Это не в твоем доме взорвалась бомба.

– Если бы это произошло в моем доме, я бы точно осталась в Париже, – парировала Нина. – Я бы не отдала и пяди…

– Ты бы никогда так не поступила.

– Что?

Хелена отвела взгляд:

– Ничего.

– О чем ты там бормочешь, Хелена?

– Я лишь думаю, – объяснила миссис Вэйн, – что Мари следует делать только то, чего она сама хочет. И в том, чтобы на время уехать из Парижа, определенно есть здравый смысл. Любая подруга поддержала бы ее в этом решении.

– Я – ее подруга.

– Да, – скептически покачала головой Хелена, – ну конечно!

– А ты хочешь сказать, что это не так?

– Я ничего подобного не говорила.

– Что ты все время бурчишь себе под нос, Хелена? Ну, в самом деле, это так меня раздражает! Неужели тебе трудно быть открытой и прямо называть вещи своими именами?

– О, пожалуйста! – простонала Мари.

Стук в дверь неожиданно прервал начавшуюся было ссору. В палату вошел сын Нины Энтони, как обычно одетый в полном соответствии со своим оригинальным вкусом – в рубашку цвета электрик и кожаный пиджак.

– Ты готова ехать, мама? – обратился он к Нине.

Раздраженная Нина тут же вскочила со стула.

– Более чем готова, – фыркнула она и проследовала с сыном к двери. Остановившись у порога, она одарила Мари прощальным взглядом. – Я просто рассуждаю как твоя подруга, – объяснила она. – И лично мне кажется, что вам стоит остаться дома, в Париже.

Взяв Энтони за руку, Нина вышла из палаты.

– Ради всего святого, Мари! – пробормотала Хелена после небольшой паузы. – Почему ты терпишь эту женщину?

Мари, казавшаяся сейчас такой маленькой в своей огромной пышной кровати, еле заметно пожала плечами. «Они так похожи», – подумала Берил, невольно сравнивая Мари Сен-Пьер и Хелену. Ни одну из них природа не одарила красотой, обе женщины находились в свойственном зрелым годам увядании, и обе попали в ловушку брачного союза с мужчинами, которые уже не питали к ним нежных чувств.

– Я всегда думала, что ты святая, раз позволяешь этой стерве приближаться к своей двери! – раздосадованно бросила Хелена. – Если бы я была на твоем месте…

– В любой ситуации нужно сохранять мир, – только и ответила Мари.

Они все, вчетвером, пытались продолжить беседу, но разговор явно не клеился. Во время мрачного обсуждения взрыва и его последствий в виде разрушенной мебели, утраченных произведений искусства и пострадавших семейных реликвий не покидало ощущение какой-то недосказанности. Все эти утраты казались не такими страшными по сравнению с более серьезной потерей. Достаточно было взглянуть в глаза Мари Сен-Пьер, чтобы осознать: эта женщина переживала прежде всего из-за своей разрушенной жизни.

Мари не воспрянула духом, даже когда в палату вошел ее муж Филипп. Скорее наоборот: показалось, что она отклонилась от поцелуя супруга. Вместо нежного приветствия она отвернулась и посмотрела на дверь, которая снова распахнулась. На этот раз в палате оказался Клод Домье. Заметив Берил, он в изумлении замер на месте.

– Так вы здесь?

– Мы с нетерпением вас ждали, – отозвалась Берил.

Домье бросил всполошенный взгляд на Ричарда, потом снова посмотрел на Берил:

– Я пытался найти вас обоих.

– Что случилось? – всполошился Ричард.

– Это вопрос… деликатный. – Домье жестом пригласил их следовать за ним. – Будет лучше обсудить это с глазу на глаз.

Ричард и Берил вышли за ним в коридор, миновали пост дежурной сестры. В тихом уголке Домье остановился и обернулся к Вулфу:

– Мне только что звонили из полиции. Колетт нашли застреленной в своем автомобиле. Около Вандомской площади.

– Колетт? – в ужасе переспросила Берил. – Та девушка-агент, которая присматривала за Джорданом?

Домье мрачно кивнул.

– О боже, – одними губами прошептала Берил, – Джорди…

– Он в безопасности, – поспешил заверить Домье. – Уверяю вас, его жизни ничего не угрожает.

– Но если убили ее, могли убить и…

– Он взят под стражу, – пояснил Домье. Его взгляд, полный сочувствия, сосредоточился на потрясенном лице Берил. – Задержан по подозрению в убийстве.

После того как все посетители наконец-то покинули больничную палату, у кровати Мари осталась только верная Хелена. Некоторое время они почти не обменивались репликами – в конце концов, хорошие друзья могут и помолчать, не испытывая чувства неловкости. Но вскоре Хелена не выдержала: держать в себе накопившееся возмущение было просто невозможно.

– Это невыносимо! – воскликнула она. – И как ты можешь все это терпеть, Мари?

Мадам Сен-Пьер вздохнула:

– А что еще мне остается делать? У нее так много друзей, вокруг нее вертится немало людей, которых она вполне может настроить против меня. Против Филиппа.

– Но ты просто обязана что-то предпринять! Хоть что-нибудь. Например, отказаться с ней разговаривать!

– У меня нет доказательств. Я не могу так поступить, не имея никаких доказательств.

– Тебе и не нужны доказательства. Просто раскрой глаза пошире! Посмотри, как они ведут себя, оказываясь где-нибудь вместе. Обрати внимание, как она все время вьется вокруг него, как улыбается ему. Может быть, Филипп и заверил тебя, что все в прошлом, но ты сама можешь убедиться, что это не так. Как бы то ни было, где его носит? Ты находишься в больнице, а он едва тебя навещает. А если и приходит, то лишь для того, чтобы чмокнуть тебя в щечку и тут же унестись прочь.

– Он так занят, так озабочен своими мыслями. Экономический саммит…

– О да! – презрительно фыркнула Хелена. – Мужские дела всегда так чертовски важны!

Мари начала плакать – это были не рыдания, а бесшумные, вызывавшие жалость слезы. Молчаливое страдание давно стало образом ее жизни. Никаких жалоб, никаких недовольств – лишь тихо плачущее разбитое сердце. «Какую же боль мы выносим из-за любви к мужчинам!» – с горечью мелькнуло в голове Хелены.

Мари доверительно прошептала:

– На самом деле все еще хуже, чем ты думаешь.

– Еще хуже? Как это вообще может быть?

Мари не ответила, лишь снова посмотрела на свои покрытые ссадинами руки. Это были лишь незначительные царапины, последствия пореза об осколки вылетевшего окна, но она уставилась на них с чем-то вроде тихого отчаяния.

«Так вот в чем дело! – Хелена застыла, пораженная ужасной мыслью. – Мари думает, что они пытаются ее убить. Почему же не наносит ответный удар? Почему не борется за свою жизнь?»

Но у Мари, очевидно, не было ни малейшего желания вступать в нелегкую схватку – это было заметно уже по одному тому, как обессиленно, безвольно упали ее плечи.

«Моя бедная дорогая подруга, – думала Хелена, с сочувствием глядя на Мари, – как же мы с тобой похожи! И какие же мы все-таки разные…»

На скамейке напротив сидел мужчина, который молча разглядывал Джордана – его одежду, ботинки, часы. От этого типа исходило столь сильное алкогольное амбре, что Джордана передернуло от отвращения. Или это «восхитительное благоухание», этот «прекрасный аромат» дешевого вина и немытых подмышек исходил от другого обитателя тюремной камеры? Джордан бросил взгляд на человека, мирно храпящего в дальнем углу. Да, судя по всему, именно он был источником неприятного запаха.

Между тем сидящий на скамейке тип все еще продолжал пристально смотреть на него. Джордан пробовал не обращать внимания на сокамерника, но взгляд был таким назойливым, что он не выдержал и резко бросил:

– На что это вы так смотрите?

– Это золото? – осведомился мужчина по-французски.

– Что, простите?

– Часы. Они золотые? – снова на французском уточнил сокамерник, показав на наручные часы Джордана.

– Да, конечно, они золотые! – с раздражением ответил тот.

Мужчина усмехнулся, обнажив полный рот гнилых зубов. Поднявшись, он прошаркал по полу камеры и сел рядом с Джорданом. Прямо возле него. Задумчивый взгляд сокамерника переместился на ботинки Джордана:

– Они итальянские?

Джордан нетерпеливо вздохнул:

– Да, они итальянские.

Надоедливый малый протянул руку и бесцеремонно потрогал рукав льняного пиджака Джордана.

– Эй, парень, а ну-ка, прекрати! Убери от меня свои руки! – возмутился Джордан и добавил по-французски: – Оставь меня в покое!

Но сокамерник лишь усмехнулся еще шире и показал на свою пару обуви – вернее, ее убогое подобие из картона и пластмассы:

– Нравится?

– Очень славные, – грубо бросил Джордан.

В этот момент послышались звук приближающихся шагов и бряцание ключей. Спавший в углу человек тут же проснулся и принялся вопить по-французски:

– Я невиновен! Я невиновен!

– Месье Тэвисток? – окликнул охранник.

Джордан моментально вскочил на ноги:

– Да?

– Вы должны пройти со мной.

– Куда?

– К вам посетители.

Охранник повел его по коридору, мимо камер, битком набитых заключенными. «Ничего себе! – пронеслось в голове Джордана. – А я-то думал, что мне досталась плохая камера!» Охранник отпер дверь и проводил его в комнату для встреч с посетителями. Стоило туда войти, как на Джордана обрушилась какофония звуков.

Повсюду раздавались телефонные звонки, слышались громкие голоса, убеждавшие в своей невиновности. Неопрятные, одетые в лохмотья заключенные, выстроившись в ряд, ожидали санитарной обработки, а какая-то женщина не переставая кричала: «Это ошибка! Это все ошибка!» Среди болтовни на французском Джордан вдруг различил собственное имя.

– Берил? – с облегчением выдохнул он.

Сестра подбежала к Джордану и бросилась ему на шею, едва не сбив с ног.

– Джорди! О, мой бедный Джорди, с тобой все в порядке?

– Все хорошо, моя дорогая.

– На самом деле все в порядке?

– Сейчас, когда ты здесь, намного лучше.

Бросив взгляд через плечо Берил, он заметил стоявших рядом с ней Ричарда и Домье. Что ж, вся доблестная гвардия в сборе. Теперь-то эта жуткая история обязательно прояснится!

Наконец-то оторвавшись от брата, Берил взглянула на его лицо и нахмурилась:

– Ты выглядишь просто ужасно!

– А пахну, должно быть, еще хуже. – Джордан повернулся к Домье и спросил: – Полиции удалось что-нибудь выяснить насчет Колетт?

Домье отрицательно покачал головой:

– Одна пуля калибра девять миллиметров, выстрел в висок. Сработано чисто, без свидетелей.

– А что насчет оружия? – осведомился Джордан. – Как они могут обвинять меня, если нет орудия убийства?

– Полиция нашла оружие, – объяснил Домье. – Оно валялось в сточной канаве, совсем рядом с машиной.

– И никаких свидетелей? – удивилась Берил. – Средь бела дня?

– Это узкий переулок. Там обычно совсем мало прохожих.

– Но неужели нет никого, кто хоть что-нибудь видел?

Домье грустно кивнул:

– Одна женщина действительно сообщила, что видела мужчину, который пытался силой забраться в машину Колетт. Но это было на бульваре Сен-Жермен.

– О боже! – простонал Джордан. – Это наверняка был я!

– Ты? – нахмурилась Берил.

– Я всего-навсего попросил Колетт подбросить меня до отеля. Мои отпечатки пальцев должны быть по всему салону ее автомобиля.

– Что случилось после того, как ты сел в машину? – спросил Ричард.

– Она высадила меня недалеко от «Рица». Я поднялся в свой номер, провел там несколько минут, а потом спустился вниз, чтобы поговорить с ней. И вдруг я обнаружил… – Снова застонав, он в ужасе схватился за голову. – Господи, это не может быть правдой!

– Ты заметил хоть что-нибудь? – попытался добиться конкретики Ричард.

– Ничего особенного. Но… – Джордан медленно поднял голову. – Колетт могла что-то видеть.

– Ты в этом не уверен?

– Когда мы ехали в отель, она то и дело хмурилась и бросала взгляды в зеркало заднего вида. Потом сказала, будто ей что-то показалось. Я оглянулся, но увидел лишь обычный уличный трафик. – Подавленный, Джордан обратился к Домье: – Я и в самом деле виню во всем себя. Не перестаю думать о том, что если бы я уделил этому больше внимания, если бы не болтал все время без умолку…

– Она знала, как защитить себя, – прервал его Домье. – Она должна была быть готова к любым неожиданностям.

– Именно этого я и не понимаю, – с недоумением произнес Джордан. – Того, что ее явно застали врасплох.

Он бросил взгляд на часы:

– Еще довольно светло. Мы могли бы вернуться на бульвар Сен-Жермен. Снова проехать той же дорогой. Возможно, это помогло бы мне что-нибудь вспомнить.

Предложение Джордана было встречено мертвой тишиной.

– Джорди, – еле слышно сказала Берил, – ты не можешь.

– Не могу? Что ты имеешь в виду?

– Они не выпустят тебя на свободу.

– Но они должны меня освободить! Я не совершал этого! – Он взглянул на Домье и, к своему ужасу, увидел, как француз сочувственно покачал головой.

– Мы сделаем все, что потребуется, Джордан, – заверил его Ричард. – Мы найдем способ вытащить тебя отсюда.

– Кто-нибудь звонил дяде Хью?

– Он не в Четвинде, – ответила Берил. – Никто не знает, куда он делся. Кажется, он уехал вчера вечером, никого не предупредив. Мы собираемся встретиться с Реджи и Хеленой, у них есть друзья в посольстве. Возможно, влиятельные знакомые помогут нам что-нибудь выяснить.

Встревоженный новостями, Джордан так и стоял в окружении хаоса, который создавали толпившиеся заключенные и полицейские. «Я – в тюрьме, дядя Хью исчез, – думал он. – Этот кошмар с каждой секундой становится все страшнее».

– Полиция считает меня виновным? – осмелился спросить Джордан.

– Боюсь, что да, – ответил Домье.

– А вы, Клод? Что думаете вы?

– Разумеется, он знает, что ты невиновен! – решительно заявила Берил. – Мы все это знаем. Просто дай мне время во всем разобраться.

Джордан повернулся к сестре – к своей красивой упрямой сестре. Только Берил он берег, именно о ней заботился больше всего на свете. Сняв часы, он твердо прижал их к руке сестры. Она нахмурилась:

– Зачем ты мне их отдаешь?

– На хранение. Я могу пробыть здесь довольно долго. А сейчас, Берил, я хочу, чтобы ты отправилась домой. На следующем же самолете в Лондон. Ты поняла?

– Я никуда не полечу.

– Нет, ты должна это сделать! Да и Ричард наверняка захочет отправить тебя подальше отсюда.

– Как? – резко возразила она. – Будет тащить меня отсюда за волосы?

– Будет, если понадобится.

– Но я нужна тебе здесь!

– Берил. – Он крепко взял ее за плечи и постарался говорить спокойно, рассудительно. – Одну женщину уже убили. А ведь она специально обучалась, чтобы уметь защитить себя!

– Это не означает, что я следующая.

– Это означает, что эти люди – кто бы они ни были – напуганы. И готовы нанести ответный удар. Ты должна вернуться домой.

– И оставить тебя здесь, в этом ужасном месте?

– Здесь будет Клод. И Реджи…

– А я, значит, улечу домой, оставив тебя гнить в тюрьме? – Берил резко тряхнула головой, выражая свое категорическое несогласие. – Ты и в самом деле думаешь, что я сделаю это?

– Если ты меня любишь, сделаешь.

Подбородок Берил метнулся вверх.

– Если я тебя люблю, – сказала она, – я никогда не сделаю ничего подобного.

Упрямица снова бросилась брату на шею, обняв его крепко, ободряюще. Потом, смахнув слезы, она обернулась к Ричарду:

– Пойдем. Чем быстрее мы поговорим с Реджи, тем быстрее разберемся во всей этой путанице.

Джордан посмотрел вслед сестре. «Это так похоже на нее!» – подумал он, глядя, как Берил уверенно прокладывает путь сквозь буйную толпу карманников и проституток.

– Берил! – изо всех сил закричал Джордан. – Убирайся домой! Не будь упрямой идиоткой!

Сестра остановилась и оглянулась на него:

– Но я ничего не могу поделать с этим, Джорди. Это у нас семейное – яблоко от яблони недалеко падает.

И, повернувшись, она скрылась в проеме двери.