Глава 10
Первым желанием Сары было убежать, затеряться в огромной толпе людей. Но любое резкое движение тут же привлечет его внимание. Отступать нельзя. Если она выйдет из очереди, то привлечет внимание этого человека. Нужно садиться в поезд и надеяться, что он ее не узнает.
Сара лихорадочно отыскала глазами окошко, где виднелось лицо Ника. Если бы она могла подать ему знак! Но окно уже осталось позади, Сара его не видела.
Пожилой мужчина в начале очереди уронил свой билет. Он медленно наклонился, чтобы поднять его.
«О господи! Пожалуйста, скорее!» — молила Сара. Чем дольше она оставалась здесь, тем дольше преследователь мог изучать ее. Пытаясь подавить панику, Сара собрала все силы, чтобы сыграть выбранную ей роль, роль больной жены-бельгийки. Опустив глаза, Сара сжала в руках свою сумочку. В груди глухо стучало сердце. Черный парик на голове сейчас был для Сары словно щитом, который защищал ее от взгляда этого человека. Возможно, парика будет достаточно. Ведь он искал женщину с рыже-каштановыми волосами. Может, он ее и не заметит.
— Мадам.
Сара вздрогнула, почувствовав, что кто-то взял ее за руку. Какой-то старик дергал ее за рукав. Сара уставилась на него, пока он что-то быстро и громко говорил по-французски. Она попыталась освободить руку, но старик не отставал, махая перед ней женским шарфом. Он снова повторил свой вопрос и указал на землю. Поняв, что старик имеет в виду, Сара помотала головой и жестами показала, что нет, это не она уронила шарф. Старик пожал плечами и ушел.
Чуть не плача Сара повернулась к входу в вагон. Но его кто-то загородил.
Сара подняла голову и увидела свое испуганное лицо, отраженное в зеркальных солнцезащитных очках.
Блондин улыбнулся.
— Мадам, — мягко сказал он, — идемте…
— Нет. Нет! — прошептала Сара, отступая.
Блондин двинулся за ней. В его руке что-то блеснуло. Догадка пронзила мозг Сары, как раскаленное железо. Так ее пронзит и изогнутый четырехдюймовый нож. Сара уже чувствовала, какой сильной будет боль. У нее закружилась голова, она упала назад, но потом поняла, что она не упала, это поезд тронулся с места. Поезд уезжал, а она оставалась. Сара видела, как вход в вагон медленно удаляется. До конца платформы осталось только пятьдесят ярдов. Это ее последний шанс убежать.
Сара почувствовала, что мужчина приближается. Он двигался вперед по инерции к жертве, которая в его представлении должна была вскочить и побежать.
И Сара побежала. Но в противоположную сторону. Вместо того чтобы броситься прочь с платформы, Сара кинулась мимо него к отъезжающему поезду.
Такой неожиданный ход позволил Саре выиграть драгоценную секунду. Она застигла убийцу врасплох.
Поезд набирал скорость. До конца платформы оставалось лишь десять ярдов. Потом она уже не сумеет сесть в поезд. Саре показалось, что ее ноги налились свинцом. Она услышала, как преследователь настигает ее. Сердце готово было разорваться. Последние несколько ярдов. Сара побежала что было сил. Поручень был всего в нескольких дюймах. Наконец, ее пальцы прикоснулись к холодному металлу. Сара схватилась за поручень и забралась на ступеньки.
Она в изнеможении опустилась на пол, пытаясь отдышаться. Мимо пролетали здания, сады — мелькающие картинки из света и цвета. Боль в горле прошла, вырвавшись наружу вздохом облегчения.
«Я сделала это, — радовалась Сара. — Я это сделала…»
На фоне света качнулась какая-то тень. Ступенька скрипнула под чьим-то весом. По телу Сары пробежал мороз. Рядом была ее смерть. У Сары больше не осталось сил бороться, а бежать было некуда. Убийца стоял перед ней, и все, что Сара могла сделать, это сжаться в комок.
Поезд набирал скорость, и ее голова вдруг стала тяжелой, заставляя забыть обо всем, даже о биении сердца.
«Ты не можешь быть настоящим! — пронеслась шальная мысль. — Ты не человек, ты — кошмарный сон!»
В оцепенении Сара смотрела, как он склоняется над ней, загораживая остатки света. Сара ждала, когда тень этого человека проглотит ее полностью.
И вдруг откуда-то сзади раздался гневный возглас. Сара скорее почувствовала, чем увидела, как в живот преследователя ударила чья-то нога. Тень, нависавшая над Сарой, со стоном отпрянула.
Казалось, блондин завис в этом падении навечно. Солнечный свет осветил его бледное лицо, очки слетели. Словно по волшебству, он скатился со ступенек, выкрикивая проклятие, которое заглушил стук колес. Сара успела увидеть, как, упав на гальку, блондин поднимается на колени. Потом он пропал из вида. Каким-то образом она еще была жива, она дышала. Кошмар кончился.
— Сара! О господи…
Чьи-то руки резко подняли ее на ноги, оттаскивая от ступенек, от смерти. Дрожа Сара упала в объятия Ника. Он сжал ее так крепко, что она могла слышать биение его сердца.
— Все хорошо, — шептал Ник снова и снова. — Все хорошо.
— Кто он? — закричала Сара. — Почему он не оставит нас в покое?
— Сара, послушай меня! Послушай! Нам нужно сойти с этого поезда. Мы должны поменять маршрут прежде, чем он нас…
«И что потом?!» — хотелось закричать Саре. Куда им потом отправиться?
Ник посмотрел на пролетающий мимо ландшафт. Поезд двигался слишком быстро, чтобы с него прыгать.
— На следующей станции, — сказал Ник, — мы должны отправиться другим путем. Пойдем пешком. Будем путешествовать автостопом. Когда пересечем границу с Голландией, сядем на другой поезд.
Сара вцепилась в Ника, не слишком вслушиваясь в его слова. Опасность становилась неотвратимой. Мужчина в очках не был человеком. Он был чем-то противоестественным, ужаснее, чем что-либо в этом мире. Сара закрыла глаза и представила, как он будет ждать ее на каждой станции. Даже Ник не сможет вечно от него прятаться.
Сара смотрела вперед на рельсы и молила, чтобы они как можно быстрее прибыли на следующую станцию. Им с Ником нужно сойти с поезда прежде, чем они попадут в западню. Затеряться среди местного населения было их единственным шансом на спасение.
Но насколько Сара могла видеть вдаль, рельсы простирались до горизонта. И ей казалось, что поезд превратился в стальной гроб, который доставит их прямо в руки убийцы.
Кронен посмотрел в зеркало на свои ушибы, и гнев заклокотал в нем горячей магмой. Женщина ускользнула от него уже дважды. На платформе она была у него в руках, но застигла его врасплох, когда побежала к поезду. А потом, едва он снова настиг свою жертву, его, как щенка, сбросили с поезда. И это злило Кронена больше всего.
Кронен ударил в зеркало кулаком. Дважды этот человек, Ник О'Хара, вставал у него на пути. Кто же он все-таки? Агент ЦРУ? Друг Саймона Дэнса? Но, кем бы он ни был, он будет трупом, когда Кронен найдет их с Сарой в следующий раз.
Однако найти их будет непросто.
Они исчезли. Помощники Кронена хотели перехватить этих двоих в Антверпене, но обнаружили, что в поезде их нет. Они могут быть где угодно. И Кронен понятия не имел, куда они ехали и почему.
Придется снова обратиться за помощью к старику. Такая перспектива сначала встревожила Кронена, а потом разозлила. Он злился на женщину за то, что она убежала, на ее напарника за то, что тот вмешался. Сара заплатит ему за все доставленные неудобства.
Кронен надел очки. Синяк на правой скуле служил унизительным напоминанием того, что его сумела перехитрить простушка Сара Фонтейн.
Но это лишь временная задержка. Старик будет ее искать, а у него везде есть свои глаза, даже в самых неожиданных местах. Да, они снова ее найдут.
Она не сможет прятаться вечно.
Сару разбудили голуби. Услышав звук хлопающих крыльев, она открыла глаза. В неясном сумеречном свете Сара увидела гладкие каменные стены, трепет крыльев и медленно вращающееся деревянное колесо мельницы. Один из голубей сел у окна высоко вверху и стал ворковать. Механизмы мельницы скрипели, как палуба старого корабля. Сара лежала на соломе и со страхом размышляла о том, что она успеет пережить очень мало моментов, подобных этому. А ведь ей так хотелось жить! Никогда ей не хотелось жить так сильно, как сейчас. Только сейчас, услышав хлопанье голубиных крыльев, видя свет заходящего солнца, Сара поняла, что ей стал дорог каждый момент жизни. И своей жизнью она обязана Нику.
Сара повернулась к нему и улыбнулась. Ник спал рядом с ней на соломе, положив руки под голову. Его грудь поднималась и опускалась. Бедный, измотанный Ник. Они пересекли автостопом границу с Голландией, потом шли милю за милей, казалось, бесконечно. Теперь Сара и Ник находились менее чем за милю от следующей железнодорожной станции. Но Сара была против того, чтобы снова садиться в поезд. Ник сказал, что нужно подождать до темноты. Они нашли место, где можно было отдохнуть, — мельницу в поле. В ее каменной башне их тут же сразил сон.
«Берлин, — думала Сара. — Доберемся ли мы до него?»
Сара свернулась калачиком, слушая мерное дыхание Ника. Он вздрогнул, проснулся и одной рукой обнял Сару.
— Скоро стемнеет, — прошептала Сара.
— М-м-м.
— Я бы хотела остаться здесь навсегда.
Ник глубоко вздохнул:
— Я тоже.
Какое-то время они лежали рядом и слушали скрип мельницы, шум ее крыльев на ветру. И вдруг Ник рассмеялся.
— Какая ирония, — сказал он. — Храбрый Дон Кихот, который прячется в мельнице. Я почти слышу, как они там, в Лондоне, смеются надо мной.
— Смеются? Почему?
— Потому что тупица О'Хара снова угодил в переделку.
Сара улыбнулась:
— В переделку — да, угодил. Но он не тупица. Ни в коем случае не тупица.
— Спасибо за мнение.
Сара посмотрела на него с любопытством:
— В твоих словах такая горечь, Ник. Неужели на государственной службе так плохо работать?
— Нет. Это отличная работа. Если ты можешь отключить свою совесть. Когда приступаешь к работе, они дают подписать тебе одну бумагу. Основное содержание ее такое: «Я клянусь на людях всегда поддерживать политику партии». Я подписал такую бумагу.
— И это было ошибкой, да?
— Да, когда я думаю о нелепых методах, которых я по идее должен придерживаться. А чего стоили их коктейльные вечеринки! Стоять на ногах одну ночь за другой, стараясь не надраться. Вот в какие игры мы играли с русскими! Мы называли эту операцию «Приманка для Ивана». Как малые дети, мы старались узнать секреты друг о друге.
— Ох, дипломатия — это ужасно.
— Но не так ужасно, как война, — улыбнулся Ник.
— А я думала, ты обыкновенный бюрократ.
— Да, я такой. Весь день шуршу бумагами.
— О, Ник, ты самый небюрократичный мужчина из всех, кого я знаю. А знаю я их, поверь, немало.
— Мужчин?
— Нет, глупый. Бюрократов. Тех ребят, что выплачивают мне грант. Ты не такой, как они. Ты… выражаешь участие.
— Черт, ты права, — рассмеялся Ник, — я выражаю участие.
— Не только в случае со мной. А вообще. Ты заинтересован в том, что творится в мире. Большинство людей не могут думать ни о чем, кроме собственного существования. Но ты выходишь и ведешь борьбу с неизвестными тебе людьми.
— Нет. Раньше вел. Подобные вещи заботили меня, когда я учился в колледже. Хочешь верь, хочешь нет, однажды мы с Тимом Гринстейном как-то провели ночь в тюрьме. Нас арестовали за нелегальное собрание у кабинета ректора. Но, знаешь, людей в нашем возрасте не заботит то, что происходит в мире. Может, мы взрослеем. А может, — Ник прикоснулся к щеке Сары, — мы находим для себя более важные вещи.
Голуби вдруг захлопали крыльями, и солома с подоконника окна, сияя, словно золото, полетела вниз. Пришлось сесть. Ник начал извлекать солому из волос Сары.
— А какой была в колледже ты? — спросил он. — Наверное, хорошо вела себя?
— Я была прилежной.
— Ну конечно же.
— До недавних пор я никогда ни на что не отвлекалась.
— На мужчин, например?
Сара легонько щелкнула Ника по носу и улыбнулась.
— Да, например, на мужчин.
Они обменялись долгим взглядом. Сара слышала лишь скрип мельницы и биение своего сердца.
— А теперь мне интересно, что я пропустила, — прошептала Сара.
— Ты делала то, что считала важным для себя. Это самое главное. Тебе ведь нравилась твоя работа?
Сара кивнула. Она поднялась, подошла к двери и посмотрела на свежевспаханное поле.
— Да. Это такое приятное чувство, когда смотришь в микроскоп, когда можешь увеличить или уменьшить изображение одним движением линзы. Безопасная работа, которую я полностью контролирую. Но, знаешь, до этого момента я никогда не думала о ней таким образом. В моей лаборатории нет окон и нельзя увидеть, что делается снаружи… — Сара тряхнула головой и вздохнула. — А теперь, кажется, я уже ничего не контролирую, но никогда еще я не чувствовала себя такой живой. Никогда так не боялась смерти.
— Не надо об этом, Сара. Даже не думай об этом.
Ник подошел к ней сзади и повернул лицом к себе.
— Давай жить одним днем, одной секундой и в данный момент времени. Это единственное, что мы можем сделать.
— Я знаю.
— Ты сильная, Сара. В чем-то ты даже сильнее меня. Только сейчас я это понял…
Ник поцеловал Сару, и этот поцелуй был крепким и долгим, словно Ник изголодался по вкусу ее губ. В каменной башне ворковали голуби, и угасал дневной свет. Благословенная ночь, безопасная темнота, опустилась на поля.
Ник со стоном отстранился.
— Если мы продолжим, то опоздаем на этот чертов поезд. Не то чтобы я был против, но… — Ник еще раз прижался губами к губам Сары, — нам пора. Ты готова?
Сара сделала глубокий вдох и кивнула:
— Я готова.
Старику приснился сон.
Нинке стояла перед ним с длинными волосами, перевязанными голубым платком. Ее широкое невзрачное лицо было выпачкано садовой землей.
— Франс, — сказала она, улыбаясь, — надо вымостить камнями тропинку между розами, чтобы наши друзья могли гулять среди цветов. А то они ходят только возле кустов и никогда не забираются в середину сада, туда, где цветет лаванда и астры. Они же их вообще не видят. Мне приходится самой их туда вести, а они пачкают обувь. Поэтому нам нужна мощеная тропа, Франс, такая же, как была у нас в Дордрехте.
— Конечно, — ответил старик, — я скажу садовнику об этом.
Нинке улыбнулась и подошла к нему. Но когда он к ней прикоснулся, голубой платок куда-то исчез, и волосы Нинке превратились в языки пламени. Старик отрывал клочья этих волос, чтобы они не обожгли Нинке лицо. Но вместе с каждым клочком волос отрывался и кусок ее плоти. Постепенно, пытаясь спасти свою жену, старик разодрал ее на части. Старик посмотрел вниз и заметил, что его руки в огне. Но он не чувствовал боли, он вообще ничего не чувствовал. И лишь немой крик вырвался из его горла, когда он посмотрел на Нинке, которая оставила его навечно.
Уэсу Корригану потребовалось добрых пять минут, прежде чем ответить на стук в заднюю дверь. Наконец, он ее открыл и замер на пороге в пижаме и халате, удивленно оглядывая ночных гостей. Перед ним стояли два человека. С первого взгляда Уэс подумал, что они незнакомы. Высокий небритый мужчина с белыми волосами и женщина в невзрачном свитере и серой кепке. Было холодно, и от их рта шел пар.
— Что случилось с твоим чувством гостеприимства? — спросил Ник.
— Что за… Ник? — Уэс раскрыл рот от удивления. — Ник? Это ты?
— Мы можем зайти?
— А, да! Конечно!
Все еще находясь в потрясении, Корриган жестом пригласил Сару и Ника пройти в кухню и закрыл дверь. Уэс был низеньким мужчиной лет тридцати пяти. При резком кухонном освещении можно было разглядеть его желтоватую кожу и опухшие спросонья глаза. Уэс посмотрел на двух визитеров и в недоумении тряхнул головой. Потом его взгляд уперся в белые волосы Ника.
— Боже мой, — сказал Уэс, — ты так постарел.
Ник рассмеялся:
— Это тальковая пудра. Но морщины настоящие. В доме еще кто-нибудь есть?
— Только кошка. Ник, какого черта здесь происходит?
Ник прошел мимо Уэса в гостиную.
— Предполагалось, что я в курсе? — спросил Корриган.
Ник не ответил. Уэс повернулся к Саре, и она сняла свою кепку.
— Здравствуйте. Меня зовут Уэс Корриган. А вас?
— Сара.
— Что ж, приятно познакомиться. Это была идея Ника вот так вот приехать в гости?
— На улице вроде чисто, — сообщил Ник, возвращаясь в кухню.
— Конечно чисто. Ее подметают каждый четверг.
— Я имел в виду, что за тобой не следят.
Корриган с глупым видом уставился на Ника:
— Ну, вообще-то моя жизнь слишком скучна, чтобы кто-то стал это делать. Короче, приятель, что происходит?
— У нас кое-какие проблемы, Уэс, — вздохнул Ник.
— Я уже понял, — кивнул Корриган. — Кто вас преследует?
— ЦРУ. И кто-то еще.
Уэс посмотрел на Ника с недоверием. Он быстро прошел к двери, выглянул на улицу и закрыл ее на засов. Потом снова повернулся к Нику:
— У вас на хвосте ЦРУ? Что ты натворил? Продал парочку государственных тайн?
— Это долгая история. Нам нужна твоя помощь.
— Этого я и боялся, — устало кивнул Уэс. — Вы садитесь, садитесь. Боже, у меня на кухне шаром покати. Я не привык принимать гостей в два часа ночи. Сварю нам кофе. Вы хотите есть?
Переглянувшись, Сара и Ник заулыбались.
— Умираем с голоду, — ответила Сара.
Корриган подошел к холодильнику:
— Есть бекон и яйца.
Саре и Нику понадобился час, чтобы все рассказать Уэсу. К этому времени они опустошили целый кофейник, а Сара с Ником съели яичницу из десяти яиц. Уэс уже совсем проснулся и выглядел обеспокоенным.
— Почему ты думаешь, что тот парень, Поттер, замешан в деле? — спросил Уэс.
— Потому что наверняка он занимается этим. Это по его приказу Сару освободили из-под стражи. И наверное, Поттер поручил тем агентам следить за нами в Маргейте. Однако в Маргейте все пошло не так, как планировалось. Несмотря на то что со снаряжением в ЦРУ все в порядке, они редко им пользуются. Кто-то убил того агента. А потом открыл огонь по нам.
— А кто этот человек в очках? Кем бы он ни был — Уэс тряхнул головой, — не нравится мне все это.
— И мне.
Корриган задумался.
— Значит, вы хотите, чтобы я проверил досье на Волхва. Это может быть трудно, Ник. Если оно строго засекречено, к нему будет невозможно подобраться.
— Достань что сумеешь. Мы не можем действовать в одиночку. Пока Сара не найдет Джеффри и не задаст ему пару вопросов, мы остаемся в дураках.
— Да. И это очень неприятно.
Уэс проводил Сару и Ника до задней двери. На безоблачном небе сияли звезды.
— Где вы остановились? — спросил Уэс.
— В отеле недалеко от Кудамма.
— Вы могли бы спать у меня на полу.
— Слишком опасно. Нам еще повезло, что мы сумели пересечь границу ГДР. Они уже знают, что мы в городе. Если они догадливы, то скоро за твоим домом начнется слежка.
— Тогда как мне с вами связаться?
— Я позвоню тебе. Назовусь Барнсом. Потом воспользуйся таксофоном. Лучше, если ты не будешь знать, где мы находимся.
— Ты мне не доверяешь?
Ник в нерешительности остановился на пороге.
— Ты знаешь, что это не так, Уэс, — ответил он, побуждая Сару выйти на улицу.
— Тогда в чем дело?
— Это очень грязное дело. Лучше тебя в него не впутывать.
Ник и Сара зашагали прочь и скрылись в ночи. Но они услышали, как Уэс тихо пробормотал им вслед:
— Приятель, ты уже впутал меня в это дело.
За окнами занимался рассвет. Сара лежала, прижавшись к руке Ника. Несмотря на то что оба были измотаны, они не могли заснуть. Слишком многое зависело от сегодняшнего дня. По крайней мере, теперь они были не одни. На их стороне был Уэс Корриган.
Ник шевельнулся, и Сара почувствовала его теплое дыхание в своих волосах.
— Когда все закончится, — прошептал Ник, — я хочу, чтобы между нами все оставалось так, как есть. Как сейчас.
— Когда все закончится… — вздохнула Сара и уставилась в белый потолок. — Кончится ли это когда-нибудь? Попаду ли я снова домой?
— Мы поедем домой. Вместе.
Поддавшись порыву, Сара посмотрела на Ника:
— Правда?
— Я обещаю. А Ник О'Хара всегда держит свое слово.
Сара уткнулась носом в его плечо:
— О, Ник. Ты мне так нравишься. Я уже не знаю, ослепла ли я, или я напугана, или влюблена. Я так запуталась.
— Нет, неправда.
— А разве ты не запутался? Хотя бы немного?
— Насчет тебя? Нет. Это прозвучит странно, Сара, но я действительно думаю, что понимаю тебя. И ты первая женщина, насчет которой я могу это сказать.
— А как же твоя жена? Разве у тебя с ней было не так?
— Лорен? — Голос Ника, секунду назад еще такой мягкий и нежный, вдруг прозвучал бесцветно. — Да. Кажется, я понял ее. Когда мы расстались.
— А из-за чего, Ник?
Ник откинулся на подушки:
— У каждого своя правда. Наш брак был этому прекрасным примером. Если спросить Лорен, из-за чего мы расстались, она ответит, что это все по моей вине. Она скажет, я не понимал, чего она хотела.
— А если спросить тебя?
Ник пожал плечами:
— Время проходит, и на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. Думаю, на самом деле не было там ничьей вины. Но я не могу забыть того, что она сделала.
Ник повернулся к Саре с таким выражением лица, что, казалось, его боль сейчас материализуется и Сара сможет проверить ее на ощупь.
— Мы были женаты… ох, три года. Лорен нравилось в Каире. Ей нравилось вращаться в посольских кругах. Она была женой известного дипломата. Наверное, для этого она и вышла за меня. Лорен считала, что со мной она увидит весь мир. К сожалению, моя работа предполагала переезды в такие места, которые Лорен не считала цивилизацией.
— Например, Камерун?
— Точно. Я хотел получить этот пост. И жить там нужно было всего год или два. Но Лорен отказалась ехать со мной. Потом меня направили в Лондон, и она была счастлива. Со временем, возможно, мы бы обо всем забыли. Но…
Ник замолчал. Сара почувствовала, как напряглась его рука.
— Ты не обязан мне рассказывать, если ты не хочешь, Ник.
— Люди часто говорят, что время лечит. Но иногда это не так. Лорен забеременела. Я узнал об этом уже в Лондоне. Она мне не сказала… пришел доктор из посольства и ошарашил меня этой новостью. Сообщил, что я скоро стану отцом. Я был… черт, Сара, я чуть ли не по стенам бегал от радости. Потом я пришел домой. И Лорен сказала, что сделала аборт.
Сара не находила слов, чтобы как-то облегчить боль Ника. Она лишь надеялась, что, когда он закончит свой рассказ, она обнимет его, и Нику станет легче.
— Иногда я думаю… — продолжал Ник, — я думаю, как бы он выглядел. Был бы это мальчик или девочка. Какого цвета у него были бы волосы. Я ловлю себя но том, что подсчитываю, сколько ребенку было бы сейчас лет, думаю о днях рождения, которых у него никогда не будет. Моя семья небольшая. Я хотел ребенка. Я чуть ли не умолял Лорен мне его дать. А она говорила, что это неудобно. — В недоумении Ник посмотрел на Сару. — Неудобно. Что я мог на это сказать?
— Ничего.
— Да. Ничего. Вот тогда я и осознал, что не понимаю ее. Потом мы много ссорились. Лорен улетела домой, а я… занялся работой. Она не вернулась. Через месяц я получил уведомление о разводе. Срочной доставкой. С тех пор прошло четыре года.
— Ты скучаешь по ней?
— Нет. Когда пришло уведомление, я вздохнул с облегчением. С тех пор я жил один. Так проще. Боли нет. Ничего нет. — Ник прикоснулся к щеке Сары, и на его губах появилась улыбка. — А потом ты пришла в мой кабинет. Со своими смешными очками. Когда я увидел тебя в первый раз, не уделял внимания тому, как ты выглядишь. Но потом ты сняла очки, и я увидел твои глаза. И ты мне понравилась.
— Пожалуй, я выброшу эти старые очки.
— Ни за что. Я их люблю.
Сара рассмеялась. Она была благодарна Нику за его добрые слова, за то, что он заставил ее улыбнуться. Впервые в жизни Сара почувствовала себя красивой.
В открытое окно дул легкий ветерок, принося с собой слабый запах выхлопных газов. Берлин просыпался. В номер проникали звуки движущегося транспорта: сигнальный гудок машины, рев автобуса. Ночь закончилась. Пора звонить по тому телефону.
— Сара, а ты думала, что мы будем делать, когда его найдем?
— Я не могу заглядывать так далеко.
— Ты все еще его любишь.
Сара тряхнула головой:
— Я не знаю, кого я любила. Не Саймона Дэнса. Возможно, человек, которого я любила, вообще не существовал. Он был ненастоящим.
— Но я, — прошептал Ник, — я — настоящий. И в отличие от Джеффри Фонтейна мне нечего скрывать.
