8
«Мы так и не смогли попрощаться».
Обмывая тело Арнии влажной тряпицей, Роза стирала грязные разводы, засохший пот и слезы с лица, которое казалось теперь удивительно гладким, не тронутым тревогой и мучениями. Если рай на самом деле существует, размышляла она, то Арния наверняка уже там и видит, что Роза в беде. «Мне страшно, Арния. И нам с Мегги некуда пойти».
В свете лампы тщательно расчесанные волосы Арнии отливали медью и, словно шелк, струились по подушке.
Тело было омыто, но запах по-прежнему не исчезал, зловоние не покидало плоти той, что когда-то обнимала Розу, а в детские годы даже делила с ней постель. «Для меня ты по-прежнему красавица. И навсегда останешься красавицей».
Малышка Мегги крепко спала в маленькой корзинке, стоявшей возле кровати, она не знала, что ее мамы больше нет, что в ее будущем нет определенности. Сразу видно, что это ребенок Арнии, подумала Роза. Те же рыжие волосы, та же очаровательная форма губ. Эти два дня Мегги кормили три роженицы, лежавшие в палате, они охотно передавали малышку из рук в руки. Все они стали свидетельницами предсмертных мук Арнии и знали: по воле провидения любая из них может пополнить клиентуру гробовщика.
Роза перевела взгляд на подошедшую сестру. Это была мисс Кабот, к которой после смерти Агнес Пул перешли полномочия старшей сестры.
— Прошу прощения, мисс Коннелли, но покойную пора удалить отсюда.
— Она ведь только что скончалась.
— Прошло уже два часа, и нам необходима постель. — Мисс Кабот протянула Розе небольшой сверток. — Это вещи вашей сестры.
Там лежало несколько жалких вещичек, которые Арния взяла с собой в больницу: испачканная ночная рубашка, лента для волос и дешевенькое оловянное колечко с крашеным стеклом, с раннего детства служившее
Арнии талисманом. Талисманом, который под конец все же не подействовал.
— Передайте это ее мужу, — велела сестра Кабот. — А теперь ее нужно перевезти.
Сначала Роза услышала поскрипывание колес, а затем увидела, что больничный служитель уже подвозит тележку.
— Я побыла с ней не так много времени.
— Ждать больше нельзя. Во дворе стоит готовый гроб. Вы условились с кем-нибудь о похоронах?
Роза покачала головой.
— Ее муж ни с кем ни о чем не условился, — горько проговорила она.
— Если семья не в состоянии платить, значит, остается только благотворительное погребение.
Нищенские похороны — вот что она имела в виду. Арнию запихнут в общую могилу вместе с безымянными коробейниками, попрошайками и ворами.
— Сколько у меня есть времени, чтобы с кем-нибудь договориться? — спросила Роза.
Сестра Кабот бросила нетерпеливый взгляд на ряды кроватей, словно размышляя о том, сколько дел ей еще предстоит переделать.
— Завтра в полдень за гробом приедет повозка, — проговорила она.
— Так скоро?
— Разложение не ждет. — Обернувшись, сестра подала знак терпеливо ожидавшему служителю, и тот подтолкнул тележку к кровати.
— Не сейчас. Прошу вас! — Роза потянула мужчину за рукав, пытаясь оттащить его от Арнии. — Нельзя же оставлять ее там, на холоде!
— Не создавайте трудностей, пожалуйста, — попросила сестра. — Если хотите устроить частные похороны, то вам необходимо условиться обо всем до завтрашнего полудня, иначе городские власти отправят ее на Южное кладбище. — Мисс Кабот бросила взгляд на служителя.
— Увезите покойную.
Подсунув крепкие руки под тело Арнии, он поднял ее с кровати. Когда служитель уложил труп на ручную тележку, из горла Розы вырвался всхлип, девушка вцепилась в платье своей сестры, в юбку, на которой коричневыми разводами засохла кровь. Но ни слезы, ни мольбы не изменят того, что произойдет дальше. Арнию, прикрытую лишь холстом и марлей, вывезут на мерзлый двор, когда тележку затрясет по булыжникам, ее нежное тело будет биться о неотесанное дерево. Станет ли этот человек осторожничать, кладя ее в гроб? Или просто свалит, бросит, словно мясную туту, да так, что голова ударится о голые сосновые доски?
— Позвольте мне побыть с ней, — умоляла Роза, протягивая к мужчине руки. — Позвольте мне проследить.
— Да смотреть-то не на что, мисс.
— Я хочу удостовериться. Хочу знать, что с ней хорошо обращались.
Он пожал плечами.
— Я хорошо обращаюсь с ними. Но если хотите проследить, я не против.
— Есть другое дело, — снова заговорила сестра Кабот.
— Ребенок. Мисс Коннелли, вы ведь не сможете как следует позаботиться о нем.
— Они зашли сюда, когда ты была в отлучке, Роза, — сказала женщина, лежавшая на соседней кровати. -
Кто-то из детского приюта, хотели забрать ее. Но мы бы не позволили. Вот бесстыдные люди — хотели утащить племянницу без твоего ведома!
— Господин Тейт отказался от родительских прав, — возразила сестра Кабот. — Хотя бы он понимал, что лучше для ребенка.
— Ему нет дела до ребенка, — парировала Роза.
— Вы слишком молоды, чтобы вырастить его самостоятельно. Будьте разумны, дорогуша! Отдайте его тем, кто умеет это делать.
В ответ Роза выхватила Мегги из корзинки и крепко прижала ее к груди:
— Отдать ее чужим людям?! Только через мой труп! Столкнувшись с неодолимым сопротивлением Розы, сестра
Кабот раздраженно вздохнула:
— Поступайте как знаете. Если с младенцем случится беда, это останется на вашей совести. У меня нет на это времени, особенно сегодня, когда бедная Агнес… — Она нервно сглотнула и воззрилась на служителя — тот все еще стоял возле тележки, где лежало тело Арнии. — Продолжайте.
Попрежнему прижимая к себе Мегги, Роза вслед за служителем вышла из палаты, а затем и из больницы. Во дворе, в желтом свете лампы, она неотрывно наблюдала за тем, как Арнию кладут в сосновый ящик. Она смотрела, как служитель забивает гвозди, удары молотка звучали, словно выстрелы, и Розе казалось, что гвозди входят ей прямо в сердце. Заколотив крышку, служитель взял кусок угля и нацарапал: «А. Тейт».
— Это чтобы путаницы не вышло, — объяснил он, а затем выпрямился и посмотрел на девушку. — До полудня она будет здесь. Подготовьте все к этому времени.
Роза опустила руку на крышку гроба. «Я что-нибудь придумаю, дорогая. Я позабочусь о том, чтобы тебя похоронили по-людски». Она обернулась шалью, прикрыв заодно и Мегги, и покинула больничный двор.
Роза не знала, куда идти. Уж точно не в меблированную комнату, где она жила со своей сестрой и Эбеном. Тот наверняка утке там, отсыпается после рома, и у нее нет никакого желания встречаться с ним. Лучше поговорить с зятем утром, когда он протрезвеет. Возможно, у Эбена нет сердца, зато есть холодный рассудок. Ему нужно сохранить мастерскую и поддержать репутацию. Одна злая сплетня, даже не сплетня, а лишь намек на нее, и колокольчик в его портняжной мастерской может умолкнуть навечно. Утром, решила она, мы с Эбеном договоримся о мире, и он пустит нас к себе, обеих. В конце концов это его дочь.
Но сегодня им негде переночевать.
Звук ее шагов сначала замедлился, а затем и вовсе замер. Роза устало остановилась на углу. По привычке она двинулась хорошо знакомой дорогой и теперь разглядывала улицу, по которой ходила накануне. Мимо с грохотом проехал четырехколесный экипаж, запряженный понурой сутулой лошадью. Даже такая жалкая повозка с расшатанными колесами и залатанным верхом казалась ей недосягаемой роскошью. Роза представила себе, что она, подперев усталые ноги маленькой скамеечкой, просто сидит как королева, защищенная от ветра и дождя, а экипаж везет ее. Лошадь процокала мимо, и вдруг Роза заметила знакомый силуэт на противоположной стороне улицы.
— Ты слышала новость, мисс Роза? — осведомился Полоумный Билли. — Сестра Пул убита, там, в больнице!
— Да, Билли. Я знаю.
— Говорят, у нее был распорот живот, вот так. — Он провел пальцем по своему туловищу. — А голова отсечена мечом. И руки тоже. Трое видели, как он делал это, а он улетел прочь, словно большая черная птица.
— Кто тебе это рассказал?
— Госпожа Деркин, там, на конюшне. Ей об этом Краб сообщил.
— Глупый мальчишка, этот Краб. Ты повторяешь глупости, а такого делать не стоит.
Билли примолк, и Роза поняла, что задела его за живое. Он волочился по булыжникам так, словно вместо ног у него были гигантские якоря. Из-под низко надвинутой шапки торчали огромные уши, напоминая поникшие блюдца. Бедняга Билли так редко обижался, что нетрудно было забыть: даже его чувства можно ранить.
— Прости, — проговорила она.
— За что, мисс Роза?
— Ты передаешь то, что слышал. Но не все, что говорят люди, истинная правда. Некоторые из них лгут.
Некоторые одержимы дьяволом. Нельзя доверять всем, Билли.
— Откуда ты знаешь, что это ложь? То, что рассказывал Краб? Роза никогда не слышала от него такого сварливого тона, и ей вдруг очень захотелось сказать ему правду, что это она обнаружила сестру Пул. Нет, уж лучше молчать. Стоит шепнуть Билли хотя бы слово, и назавтра история изменится до неузнаваемости. Кто знает, насколько фантастичной будет тогда казаться роль Розы в этом происшествии? «Ни к чему, чтобы обо мне судачили».
Она снова зашагала вперед, двигаясь в сторону знакомой местности, малышка по-прежнему крепко спала у нее на руках. Если уж ночевать в канаве, то лучше в той, которую знаешь. Может, госпожа Комс, что живет на этой улице, позволит им с Мегги устроиться в уголке на кухне, хотя бы на эту ночь. Я могла бы починить ее старый плащ, подумала Роза, тот, с дырой, которая плохо заштопана. Уж наверняка этим можно отплатить за место на кухне.
— Я рассказал Ночной страже обо всем, что видел, — сообщил Билли, который, чуть ли не пританцовывая, шагал по улице рядом с Розой. — Понимаешь, я гулял, искал Пятныша. И прошел туда-сюда по этой улице раз десять, поэтому Стража решила, что со мной стоит поговорить.
— Конечно, стоит.
— Мне жаль, что она умерла, потому что больше никто не станет мне давать поручений. И каждый раз платить по одному пенни, правда, последний раз она ничего не дала. Это ведь несправедливо, да? Но об этом я Ночной страже не сказал, пусть не думают, что я убил ее из-за этого.
— Билли, никто не станет думать о тебе такое.
— Всегда нужно платить за работу, но в этот раз она не заплатила.
Так они и шли вместе, мимо темных окон, мимо притихших домов. Сейчас так поздно, подумала она, и все спят, кроме нас. Парень следовал за ней до тех пор, пока она не остановилась.
— Ты не будешь заходить? — спросил Билли.
Роза посмотрела на доходный дом госпожи О'Киф. Усталые ноги сами принесли ее к той двери, в которую она так много раз заходила. Стоит только подняться по лестнице, и окажешься комнате, где они жили с Арнией и Эбеном, там стоит ее узкая кровать, с трудом втиснутая в занавешенную нишу. Тоненьких занавесок было недостаточно, чтобы заглушить звуки, доносящиеся с другой постели. Стоны Эбена во время физической близости, его храп и кашель по утрам. Она вспомнила, как нынче ночью его руки ощупывали ее бедра, и, вздрогнув, отвернулась, а затем двинулась прочь.
— Куда ты идешь? — поинтересовался Билли.
— Не знаю.
— Разве ты не пойдешь домой?
— Нет.
Билли догнал ее.
— Ты не будешь спать? Всю ночь?
— Мне нужно найти, где переночевать. Где-нибудь в тепле, чтобы Мегги не замерзла.
— Разве у госпожи О'Киф не тепло?
— Я не могу пойти туда сегодня, Билли. Господин Тейт очень зол на меня. Очень, очень зол. И я боюсь, что он может… — Остановившись, она вгляделась в туман, который, словно чьи-то жадные пальцы, обхватил ее за ноги. — О
Боже мой, Билли, — прошептала она. — Я так устала. Что я буду с ней делать?
— Я знаю одно место, куда ты можешь пойти, — ответил он. — Одно укромное место. Но ты никому не должна о нем рассказывать
* * *
Рассвет еще не до конца разогнал тьму, а Косой Джек, запрягши свою лошадь, уже вскочил на козлы. Из двора конюшни он вывел лошадь под уздцы на мерзлые булыжники, которые в свете фонаря блестели, словно стекло. В этот час он был здесь единственным возницей, а цоканье лошадиных копыт и грохот колес казались невероятно громкими на этой тихой улице. Те, кто, заслышав грохот проезжавшей телеги, начали ворочаться в своих постелях, наверняка решили, что по улице движется какой-нибудь торговец. Например, мясник доставляет на рынок туши, или кирпичник свои кирпичи, а может, фермер развозит по конюшням связки сена.
Лежащим в своих теплых постелях соням вряд ли придет в голову, какой груз скоро окажется в телеге, что именно промчит она мимо их окон. Живые не желают думать о мертвых, а потому покойники становятся невидимками — их заколачивают в сосновые гробы, зашивают в саваны, украдкой, под покровом ночи вывозят на грохочущих телегах. «А коли это кому-нибудь не по силам, в игру вступаю я, — хмуро улыбаясь, подумал Джек. -
Если труп похитить живо, будет крупная нажива». Лошадиные копыта снова и снова отбивали эту рифму, а телега тем временем двигалась в северо-западном направлении, к реке Чарлз. «Будет крупная нажива. Будет крупная нажива».
А где нажива, там и Джек Берк.
Внезапно в тумане, прямо на пути у лошади возникла склоненная фигура. Джек резко потянул за поводья, и животное, фыркнув, остановилось. Перед ним метнулся какой-то подросток, зигзагообразно передвигавшийся туда сюда по улице и размахивавший руками, точно осьминог щупальцами.
— Гадкий кутенок! Гадкий кутенок, иди ко мне сейчас же! Собачка взвизгнула, когда паренек, настигнув ее, ухватил за шею. Крепко сжимая упиравшегося щенка, подросток выпрямился и, внезапно заметив, что на него из тумана неодобрительно взирает Джек, направил на него взгляд своих округлившихся глаз.
— Чертов недоумок Билли! — рявкнул Джек. О, он как никто знал этого мальчишку, и сколько же от него было неприятностей! Постоянно крутится под ногами, вечно ищет дармовые харчи и место для ночлега. Джек не однажды выгонял Полоумного Билли со двора своей конюшни. — Уйди с дороги! Я же мог тебя сбить!
Парень уставился на него, открыв рот. У него было полно кривых зубов, а голова казалась слишком маленькой для неуклюжего подросткового тела. Билли глупо улыбнулся, тем временем пес по-прежнему пытался вырваться у него из рук.
— Он не всегда приходит, когда я зову. Он должен вести себя хорошо.
— Ты о себе-то позаботиться не в силах, зачем тебе, черт возьми, еще и собака?
— Он мой друг Его зовут Пятныш.
Джек бросил взгляд на черную шавку, у которой, насколько об мог судить, не было ни единого пятнышка.
— Вот уж действительно, умнее имени и не придумаешь.
— Мы вот бродим, молоко ищем. Понимаете, младенцам нужно молоко, а она выпила все, что я раздобыл прошлой ночью. Нынче утром она проголодается, а когда они есть хотят, они плачут.
И о чем только болтает этот дуралей?
— Уйди с дороги, — велел Джек. — Мне пора заняться делом.
— Хорошо, господин Берк! — Мальчишка посторонился, пропуская лошадь. — У меня тоже когда-нибудь будет свое дело. «Не сомневайся, Билли. Не сомневайся», — подумал Джек, рванул поводья, и телега, пошатнувшись, устремилась вперед. Не успела лошадь сделать и нескольких шагов, как Джек, внезапно потянул за поводья, снова остановил ее.
Он обернулся и бросил взгляд на долговязую фигуру Билли, наполовину скрытую туманом. Хотя мальчишке наверняка уже шестнадцать или даже семнадцать, он весь кожа да кости, и силы у него не больше, чем у скрипучей деревянной куклы. Но две пары рук лучше, чем одна.
И обойдется он недорого.
— Эй Билли! — позвал его Джек. — Хочешь получить девятипенсовик?
Парень заторопился к нему, по-прежнему сжимая злосчастного питомца в своих удушающих объятиях.
— За что, господин Берк?
— Брось собаку и залезай сюда.
— Но мы должны раздобыть молоко.
— Тебе нужен девятипенсовик или нет? На него ты сможеть купить молока.
Билли опустил собачонку на землю, и та немедленно помчалась прочь.
— Сейчас же иди домой! — приказал ей Билли. — Правильно, Пятныш!
— Залезай, парень!
Билли вскарабкался в телегу и опустил свой тощий зад на козлы.
— Куда мы едем? Джек потянул поводья.
— Увидишь.
Они покатили сквозь плывущие полосы тумана, мимо домов, в окнах которых постепенно загорались свечи.
Кроме доносившегося издалека собачьего лая, узкую улицу оглашали только цоканье лошадиных копыт и грохот, что издавали колеса их телеги.
Обернувшись, Билли оглядел повозку.
— А что под парусиной, господин Берк?
— Ничего.
— Но ведь там что-то есть. Я вижу.
— Если хочешь получить девятипенсовик, лучше заткнись.
— Ладно. — В течение пяти секунд Билли молчал. — А когда я его получу?
— Когда поможешь мне кое-что перенести.
— Какую-нибудь мебель?
— Ага. — Джек плюнул на мостовую. — Кое-какую мебель. Они почти добрались до реки Чарлз и теперь ехали по Северной Алленской улице. Дневной свет постепенно вступал в свои права, однако туман все еще не рассеялся.
Приближаясь к цели, Джек заметил, что марь по-прежнему наступает, поднимаясь от реки и даря им надежное укрытие. Когда они наконец остановились, Джек с трудом различал, что находится в нескольких метрах от него, однако и без того прекрасно знал, куда он приехал. Знал это и Билли.
— Что мы будем делать в больнице?
— Подожди здесь, — скомандовал Джек.
Он спрыгнул с телеги, и подошвы его башмаков громко ударились о мостовую.
— Когда мы будем переносить мебель?
— Сначала надо посмотреть, там ли она.
Распахнув калитку, Джек оказался на заднем дворе больницы. Ему пришлось сделать всего несколько шагов, прежде чем он наткнулся на добычу, которую надеялся обнаружить, — недавно заколоченный гроб. На нем было нацарапано имя: «А. Тейт». Джек ухватился за один конец, чтобы проверить, сколько он весит, и постановил: да, ящик не пустой, и скоро его увезут. Судя по грубым со сосновым доскам, на нищенское кладбище.
Джек принялся взламывать крышку. Долго возиться ему не пришлось — гвоздей было немного. Никому нет дела до того, надежно ли заколочен гроб бедняка. Открыв крышку, он увидел внутри тело в саване. Судя по виду, не тяжелое, он бы справился с ним и без Полоумного Билли.
Джек вернулся к телеге, где его по-прежнему ждал мальчик.
— Это стул? Или стол? — спросил Билли.
— О чем ты там болтаешь?
— О мебели.
Подойдя к повозке с тыльной стороны, Джек сдернул парусину.
— Помоги мне перенести его.
Билли сполз с козел и, обойдя телегу, подошел к Джеку.
— Это бревно.
— Ты очень сообразителен,
Ухватившись за один конец, Джек вытащил колоду из телеги.
— Это на дрова? — поинтересовался Билли, хватаясь за другой конец. — Разве его не нужно расколоть?
— Неси тихо, а?
Подтащив бревно к гробу, они опустили его на землю.
— Теперь помоги мне вытащить вот это, — скомандовал Джек. Бросив взгляд внутрь гроба, Билли замер.
— Там кто-то лежит.
— Давай, берись за тот конец.
— Но это… это какой-то покойник.
— Ты хочешь получить девятипенсовик или нет? Билли устремил на него взгляд широко распахнутых глаз, которые казались огромными на его сероватом тощем лице.
— Я боюсь мертвецов.
— Они тебя не тронут, идиот! Мальчик попятился назад.
— Они будут преследовать тебя. Призраки-то.
— Ни разу не видел призрака.
Мальчик продолжал отступать, двигаясь в сторону калитки.
— Билли! Немедленно вернись, сукин сын!
Но вместо этого мальчик обернулся и бросился прочь со двора, а туман поглотил его, словно дерганую марионетку.
— Бестолочь, — проворчал Джек.
Глубоко вдохнув, он поднял обернутое в саван тело и вытащил его из гроба. С глухим звуком оно опустилось на булыжники.
На улице почти рассвело. Нужно действовать быстро, чтобы никто не увидел. Джек швырнул бревно в гроб, накрыл крышкой и несколькими взмахами топора снова заколотил его. «Упокойтесь с миром, господин Обрубок», — усмехнувшись, подумал Джек. Потом он потащил зашитый в саван труп через двор к своей телеге. Там он остановился, тяжело дыша и оглядывая улицу. Никого не было видно.
Через несколько секунд Джек уже снова управлял телегой, погоняя лошадь по Северной Алленской улице.
Бросая взгляды через плечо, он то и дело проверял состояние своего обернутого парусиной груза. Самого трупа он так и не разглядел, но в этом не было особой нужды. Молодой или старый, мужского пола или женского — он свежий, а это самое главное. На сей раз деньги не придется делить ни с кем, даже с Полоумным Билли.
Джек только что сэкономил девятипенсовик. За это не грех и поднапрячься.
