Лесное племя мерян и в былые годы неохотно платило дань Новгороду. Ныне же меряне и вовсе отказались впустить в свои городища новгородских даньщиков. Возможно, меряне брали пример с чуди заволочской, обитающей на реке Сухоне. Новгородцам покуда никак не удавалось покорить чудь заволочскую. А может, среди мерян появился отважный князь, который по примеру вятического князя Дробислава сподвиг своих соплеменников не склонять голову перед Новгородом.

В мае, когда закончился сев на полях, новгородцы собрали войско для похода на мерян. Участвовал в этом походе и Добрыня со своей киевской ратью. Добрыня договорился с боярами новгородскими о том, что после победы над мерянами новгородцы помогут Добрыне разбить непокорных вятичей.

Большого воинства меряне собрать не могли, это племя было немногочисленно. К тому же селения мерян были разбросаны далеко друг от друга в приволжских лесах. Разграбив самые крупные городища мерян, новгородцы и киевляне принудили здешних вождей признать над собой власть Новгорода. В этом походе в русском войске не было убитых. Раненые были от стрел и копий мерян, но погибших не было ни одного.

В начале июля Добрыня повел новгородско-киевскую рать с верховьев Волги к реке Клязьме, где лежали владения вятического князя Дробислава. По пути Добрыня задержался в Ростове, где после гибели варяжского конунга Хольмфаста княжил Бремислав, выходец из коренной местной знати. Ростовские кривичи, как и кривичи суздальские, добровольно признали власть Владимира. Жители Ростова и Суздаля тяготели к богатому Новгороду, к торговым речным путям, по которым мимо них ежегодно шли караваны купеческих судов. Суздальцы и ростовцы тоже ополчились на князя Дробислава, который со своей буйной дружиной доставлял им немало хлопот. Дробислав промышлял грабежом и разбоем, изловить его в дремучих лесах было очень трудно. Кривичи и новгородцы давно слышали о таинственном граде Клещине, затерянном где-то среди лесов и топей. В этом граде князь Дробислав хранил награбленное добро, там постоянно находилась его семья и семьи его дружинников. Многие люди слышали о граде Клещине, но никто не ведал, где его искать. Даже покорившиеся Киеву приокские вятичи не знали, где расположен Клещин. Никто из них ни разу не бывал в этом городе.

О Клещине могли рассказать только нерляне и дубняне, вятичи, подвластные роду князя Дробислава. Но эти вятичи не вели торговых дел ни с кривичами, ни с новгородцами, они выходили из своих лесов только для разбоя и набегов.

…Налетавший с юго-запада сильный ветер с треском и шумом колыхал ветви дубов и вязов; шелестела листва осин, дрожа частой дрожью, а их верхушки трепетали и раскачивались на ветру; шуршал тростник, пригибаясь к болотным кочкам.

На поляну, заваленную телами убитых и раненых ратников, ложился дневной свет, мрачновато-зеленоватый от скрадывавшей его густой листвы деревьев. Солнце садилось, меж ветвей и древесных стволов сквозило багровое небо.

Протяжные звуки боевого рога еще не отзвучали, еще не растворились в шуме волнуемой ветром листвы, а вятичи уже ударились в бегство такое стремительное, что никто из воинов Добрыни не мог за ними угнаться. Вятичи, убегая, ловко лавировали между деревьями, перескакивая через поваленные ветром древние стволы и коряги. Эти люди своими повадками напоминали диких зверей, для них лесная чаща была родным домом.

Добрыня вскинул лук и выпустил стрелу, целясь в спину убегающего вятича в плаще из волчьей шкуры. Огибая на бегу молодую березку, вятич в волчьей шкуре метнулся в сторону, поэтому стрела, пущенная Добрыней, пролетела у него над плечом и воткнулась в корявый изогнутый дуб. Добрыня выдернул из колчана другую стрелу и пустился вдогонку за убегающими врагами, полный нетерпеливого желания сразить хотя бы одного из них.

Вот уже две недели войско Добрыни рыскает по лесам и болотам в поисках града Клещина. За это время ратники Добрыни разорили около десятка деревень по берегам Нерли и Клязьмы, в этих селах живут вятичи, непокорные Киеву. Впрочем, воины Добрыни хозяйничали уже в пустых селениях, здешние жители загодя прячутся в чаще, нюхом чуя опасность.

Дружина князя Дробислава несколько раз нападала на войско Добрыни из засады, неизменно уходя с поля скоротечной битвы без потерь. Вот и на этот раз вятичи во главе с Дробиславом навалились скопом на растянувшееся на лесной дороге войско Добрыни, рассеяли головной полк киевлян и растаяли, словно призраки, в густом непролазном лесу. Всякий раз вятичи прекращали сражение по сигналу боевого рога.

Заметив еще раз впереди себя тень убегающего человека в конусообразной меховой шапке, Добрыня замер на месте и выпустил стрелу из лука. Стрела с коротким свистом улетела в дальний просвет между деревьями. Добрыне показалось, что он все-таки попал в цель, что один из вятичей пал от его стрелы. С треском ломая сухие ветки, Добрыня, как одержимый, рванулся вперед. Быть может, этот вятич не убит, а только ранен, тогда Добрыня должен его взять в плен. Ему позарез нужен человек из дружины неуловимого князя Дробислава! Ему нужен проводник, который знает дорогу к граду Клещину!

Однако поиски Добрыни были напрасны. Он не нашел ни мертвого тела, ни своей стрелы. Добрыня метался по лесу, спотыкаясь и падая, ругаясь от бессильной ярости и круша мечом молодые деревца. Он весь взмок от пота, тяжелая железная кольчуга и кожаная подкольчужная рубашка давили ему в подмышках, металлический шлем то и дело сползал на глаза. Добрыне казалось, что деревья сами цепляют его своими ветками, пни и коряги намеренно лезут ему под ноги. Продираясь сквозь кусты, Добрыня злым шепотом грозил этому древнему лесу, который надежно укрывает дружину князя Дробислава. Выискивая на бурой прошлогодней листве пятна крови, Добрыня вдруг остановился. Он увидел обломок своей стрелы с оперением из ястребиных перьев. Тяжело переводя дыхание после быстрого бега, Добрыня с хищной усмешкой вертел в пальцах обломок стрелы. Значит, он не промахнулся! Раненый вятич где-то неподалеку, он сломал стрелу, но не вытащил ее из раны, чтобы не ослабеть от кровопотери. А может, стрела засела у вятича в спине, и ему просто трудно до нее дотянуться.

«Теперь ты от меня не уйдешь, собака!» — с мстительным торжеством подумал Добрыня.

Совершенно не заботясь о том, что рядом с ним нет ни слуг, ни дружинников, никого из новгородцев, Добрыня ринулся в глубь леса, словно хищник, почуявший добычу. От деревьев ложились вечерние тени, а Добрыне тут и там мерещились вятичи, их меховые колпаки и овальные деревянные щиты, обитые кожей. Когда погасли последние отблески заката, измученный Добрыня воткнул меч в землю, бросил рядом лук и колчан со стрелами и лег на сухую листву под раскидистым буком. Едва смежив веки, Добрыня забылся тяжелым сном. Ночью он просыпался несколько раз, мучимый жаждой и потревоженный уханьем филина.

Наконец ночной мрак рассеялся; лес стоял окутанный у земли белесым туманом, а сверху пронизанный потоками солнечных лучей, которые искрились в кронах деревьев, обливая лужайки и поляны горячим радостным теплом.

Поднявшись на негнущиеся ноги, Добрыня долго соображал, в какую сторону ему идти, чтобы разыскать свое войско. Избрав, как ему казалось, верное направление, Добрыня упорно шел по лесу почти без остановок. Наступил полдень. Присев под деревом, Добрыня снял сапоги, чтобы дать отдых натруженным ногам. Теперь ему было ясно, что он заблудился. Вместе с тем Добрыней владело какое-то безразличие, словно эти блуждания по лесу происходили не наяву, а во сне. Стоит Добрыне проснуться, и он окажется среди своих ратников.

Борясь с усталостью, Добрыня опять двинулся в путь, теперь он шел все время на восток, поскольку знал, что где-то в той стороне протекает река Нерль.

Дубовый и буковый лес сменился березняком, потом стеной встал сосновый бор, наполненный звонкими птичьими трелями. Добрыне казалось, что этой чаще не будет конца, что он затерялся в ней, как иголка в стоге сена. И все его усилия отыскать жилье или какую-нибудь дорогу есть бесполезная трата сил. От зноя и жажды у Добрыни потрескались губы, сердце билось у него в груди неровно и учащенно.

Вдруг лес расступился, как по волшебству, и в глаза Добрыне хлынул ослепительный солнечный свет. Добрыня стоял на холме, песчаные склоны которого были изрезаны извилистыми бороздами, оставленными вешними водами. У подножия холма несла свои голубые воды неширокая река, низкие берега которой утопали в зарослях ольхи и черемухи. Добрыня устремился вниз к реке, его ноги вязли в зыбучем горячем песке. В спешке потеряв равновесие, Добрыня кубарем скатился прямо в воду, смяв сочные стебли камыша и подняв брызги. Зачерпывая ладонями прохладную живительную влагу, Добрыня принялся жадно пить, чувствуя, как силы возвращаются к нему. Юркие черные ласточки, потревоженные внезапным появлением человека, посвистывая, кружились над рекой.

Теперь Добрыня знал наверняка, в каком направлении ему следует двигаться. Он зашагал вдоль реки вверх по ее течению. Поскольку река по весне довольно широко разливалась, поэтому ее болотистые берега были покрыты множеством поваленных, полусгнивших деревьев. Добрыне то и дело приходилось углубляться в лес, чтобы миновать стороной очередной завал из упавших берез и осин или очередную непролазную топь. Едва стемнело, Добрыня без сил повалился на мягкий мох и заснул мертвым сном.

С рассветом Добрыня был уже на ногах, продолжая идти по берегу реки. Объятый сильным желанием поскорее отыскать свое войско, Добрыня почти не чувствовал голода, а жажду он теперь мог утолить без труда. Если на пути у Добрыни попадались лесные ягоды, то он машинально наклонялся и торопливо набирал в ладонь землянику или бруснику. Одолеть приступы голода одними ягодами было невозможно, но, чувствуя во рту кисловато-сладкий ягодный привкус, Добрыня отвлекался от мыслей о еде.

Если с раннего утра Добрыню донимали комары, то с полудня он начинал изнывать от жары. На открытых местах солнце палило немилосердно. Спасение от зноя было только под кронами деревьев. Добрыню одолевало желание искупаться в реке. Он решил сделать недолгий привал, увидев укромную неглубокую заводь, образованную речным изгибом. В этом месте посреди реки торчал узкий остров, густо поросший ивой и тальником. По одну сторону от острова река была неглубока, текла бесшумно, в ее ясных водах склонялись по воле течения высокие густые травы, выросшие на дне и напоминавшие распущенные волосы русалок. По другую сторону от острова течение реки было довольно стремительное, там было глубоко и крутились маленькие пенные водовороты. Пониже острова речное русло заметно сужалось, стиснутое высокими каменистыми берегами. Вода с шумом текла по камням меж известковых круч; солнечные лучи пронизывали мелкую водяную пыль от разбивающихся волн, высвечивая над речной стремниной маленькую семицветную радугу.

Раздевшись донага под склоненными ракитами, Добрыня направился вброд по тихой речной протоке, глядя на то, как у самого песчаного дна мечутся быстрые стайки мелких блестящих рыбешек. Вода сначала доходила Добрыне до колен, потом скрыла его почти по пояс. Добрыня брел через затон к острову, слегка наклоняясь и раздвигая руками темно-зеленые жесткие плети водорослей, колыхавшиеся на поверхности воды. Внезапно Добрыня застыл на месте, словно пораженный столбняком. Шагах в десяти от него на мелководье стояла обнаженная стройная девушка с поднятыми к голове гибкими руками. Незнакомка укладывала венцом свою длинную светло-русую косу, чтобы не замочить ее в реке. Добрыня не заметил девушку раньше, поскольку она стояла в тени растущих на островке древних ив. Солнечные лучи слепили Добрыню, поэтому он обнаружил незнакомку, лишь войдя в тень от ивовых зарослей. Добрыня так растерялся, что не сразу прикрыл ладонями свое мужское достоинство.

— Поздно выказывать стыдливость, молодец, — насмешливо проговорила незнакомка, по-прежнему занимаясь своими волосами. — Я уже высмотрела все, что имеется у тебя между ног. Скажу откровенно, этот орган у тебя на загляденье, как у быка.

Добрыня слегка покраснел, не спуская глаз с девушки, белокожая фигура которой была покрыта множеством мелких водяных капель. Было ясно, что она добралась до островка вплавь через стремнину. Девушка была совершенно спокойна, благо ее интимное место было под водой. Чуть прищуренные внимательные девичьи глаза, опушенные длинными ресницами, разглядывали Добрыню с пристальным любопытством.

— Кто ты, витязь? — спросила незнакомка после долгой паузы. Она наконец-то закрепила свою косу длинными заколками и плавным движением опустила руки вниз, даже не пытаясь прикрывать ими свою небольшую голую грудь с маленькими розовыми сосками.

Судя по телосложению, этой купальщице было не более восемнадцати лет.

Добрыня назвал свое имя, сказав, что сам он из Киева.

— Далеконько тебя занесло, витязь, — задумчиво промолвила незнакомка, не скрывая недоверия в своих глазах. — Что тебе понадобилось в нашей глуши? Сколь я себя помню, киевлян тут никогда не бывало. Новгородцы и те сюда не захаживают, хотя живут недалече от нас. — Девушка помолчала и с некой скрытой угрозой добавила: — Места здесь гиблые.

— Для кого гиблые? — поинтересовался Добрыня. — Для киевлян иль для новгородцев?

— Для всякого чужака, кто со здешними лешими и русалками не дружит, — ответила незнакомка с неким вызовом в голосе.

— Как тебя зовут, красавица? — спросил Добрыня, зайдя туда, где поглубже, теперь он мог спокойно упереть руки в бока.

— Ярославой родители нарекли, — сказала девушка, ничуть не испугавшись того, что Добрыня приблизился к ней на несколько шагов.

— Ярослава, заплутал я в ваших дебрях, как ежик во ржи, — промолвил Добрыня, стараясь улыбнуться. — Помоги мне выбраться к дороге, ведущей в Суздаль. Я в долгу не останусь.

— Хорошо, витязь, — после краткого раздумья произнесла Ярослава. — Жди меня там. — Она указала рукой на береговые ракитовые заросли, откуда Добрыня спустился в речную заводь. — Я заберу свою одежду с другого берега и приду к тебе. Вернее, приплыву, — с улыбкой добавила Ярослава.

Повернувшись спиной к Добрыне, Ярослава направилась прямиком в ивовые заросли, покрывавшие весь островок. Девушка неспешно выходила из воды, чуть раскинув руки в стороны, а ее ноги путались в речных водорослях. Белая нагая девичья фигура на фоне густой зелени смотрелась как-то по-особенному красиво, поэтому Добрыня не мог оторвать глаз от удаляющейся Ярославы. Эти стройные плечи, эта гибкая талия, эти маленькие ямочки на белой пояснице, эти округлые ягодицы, покачивающиеся при каждом шаге, словно заворожили Добрыню своей чистой девственной прелестью.

Видимо, чувствуя спиной взгляд Добрыни, Ярослава оглянулась на него перед тем, как скрыться в зарослях. В ее глазах можно было прочесть, что она довольна тем, что произвела впечатление на этого статного незнакомца своей прекрасной наготой.

Выбравшись из речной заводи, Добрыня торопливо оделся, натянул на плечи кольчугу, покрыл голову шлемом, опоясался мечом. Его донимала тревога: что, если Ярослава не вернется, зачем он ей сдался? Зачем ей помогать ему, чужаку?

У Добрыни отлегло от сердца, когда он увидел нагую Ярославу, переходившую вброд речную заводь со стороны острова. Она шла, рассекая крепкими белыми бедрами журчащие речные струи, одной рукой прижимая к груди сверток с одеждой. Пряди мокрых волос прилипли у нее ко лбу и щекам, вся ее нагая фигура, облитая горячими солнечными лучами, блестела и искрилась благодаря водяным каплям, осевшим на нее.

Когда Ярослава вышла на берег, то Добрыня отвернулся, чтобы не смотреть, как она одевается и приводит в порядок свою косу. В длинном льняном платье, с ожерельем на шее, в диадеме с серебряными подвесками Ярослава выглядела чуть постарше. Высокая и статная, она вся дышала молодой женской прелестью и силой. У Добрыни уши вдруг набухли предательским жаром, когда Ярослава предстала перед ним в этом новом обличье.

— С кем это ты воюешь в нашем лесу, витязь? — подозрительно прищурилась Ярослава, оглядев Добрыню с головы до ног. — С добром ли ты пожаловал в наши края?

— Отстал я от киевских даньщиков, которые прибыли ныне в Ростов и Суздаль, — солгал Добрыня, зардевшись румянцем. — Киевский князь держит под своей рукой и новгородцев, и здешних кривичей, и мерян, и вятичей, да будет тебе известно.

— Не все вятичи покорились Киеву, — решительно возразила Ярослава. — Это муромские и рязанские вятичи платят дань киевскому князю, а мои соплеменники признают токмо власть князя Дробислава.

— Об этом мне ведомо, красавица, — мягко промолвил Добрыня. — Я человек маленький и не могу оспаривать власть у князя Дробислава. В княжеские распри я не лезу. Мне бы до Суздаля добраться, милая. Ты обещала мне помочь в этом.

— Ладно, идем! — Ярослава кивком повелела Добрыне следовать за ней.

Добрыню удивило то, что Ярослава двинулась не вдоль реки, а повернула в лесную чащу, держа путь на заход солнца. Ярослава шла быстрым легким шагом, но при этом ступала так тихо, что под ее ступней не потрескивала ни опавшая сосновая шишка, ни сухая ветка. Было видно, что Ярослава чувствует себя в лесу как дома. Добрыня старался не отставать от своей юной попутчицы, но при этом он то и дело запинался за сухой валежник, цеплял плечами косматые еловые лапы, натыкался на тонкие осины. Вскоре Добрыня взмок от пота, а его спутница была все так же свежа и неутомима.

Наконец Добрыня взмолился о передышке. На что острая на язык Ярослава ответила ему:

— Сидел бы в своем Киеве, боярин, и не мучился бы теперь, по лесу плутая. Думаешь, мне шибко охота возиться с тобой.

Добрыня прикусил язык, более не заикаясь об отдыхе. Задели его слова Ярославы за живое! В конце концов, он взрослый муж, а не хлипкий отрок, неужто ему не хватит выносливости не отставать от этой гордой девицы и прошагать по чаще хоть десять верст, хоть двадцать.

Наткнувшись на лесное озеро, Ярослава пробралась через ольшаник к самой воде и, подняв подол платья повыше, опустилась голыми коленями на сырые опавшие листья. Зачерпнув в пригоршни чистой прозрачной воды, она сделала несколько глотков.

Добрыня тоже зачерпнул воду шлемом, собираясь напиться, но так и замер, не сделав ни глотка. В полусотне шагов от него на мелководье стоял белый конь с длинным хвостом и густой дымчатой гривой. Наклонив голову, жеребец пил воду. Добрыня смотрел и не верил своим глазам — широкий лоб этого диковинного коня был украшен длинным, слегка изогнутым рогом!

— Прах меня побери! Это же настоящий единорог! — пробормотал Добрыня, тронув Ярославу за плечо. — Гляди-ка, милая, какое диво! Пред нами живой единорог! А я-то думал, что единороги токмо в сказках бывают.

— Нашел чему дивиться! — усмехнулась Ярослава, утирая губы тыльной стороной ладони. — В наших краях единорогов полно, как лосей и оленей. Я уже насмотрелась их вдосталь. А ты, витязь, гляди, любуйся этим дивным зверем, но не вздумай оказаться у него на пути. Единорог запросто может пробить тебя насквозь своим рогом.

Стараясь не шуметь, Ярослава поднялась с колен и, мягко ступая, скрылась за вековыми дубами.

Утолив жажду, гривастый единорог фыркнул несколько раз и не спеша удалился в лес. Топот его копыт еще доносился до Добрыни какое-то время, затем все стихло. Лишь посвистывали лесные пичуги и далеко разносился дробный стук дятла.

«Вот тебе и сказочный зверь! — подумал Добрыня. — Небылица вдруг стала явью! Не пригрезился же мне сей диковинный конь? Нет, не пригрезился!»