Глава восьмая.
УБИТЬ ПРЕЗИДЕНТА
Ты можешь быть Могуществен, как сам Господь Бог, но стоит найтись кому-то, у кого хватит смелости продырявить тебе голову, и ты отправишься на тот свет, как и все прочие смертные.
Аноним. Мафия изнутри (исповедь мафиози).
Группа «Ад» Главного управления охраны прибыла в Тиходонск вечером. Следовавший литерным рейсом транспортный борт, закончив рулежку, выкатился на отдаленную тупиковую полосу, предназначенную для проведения операции «Набат», отправки и приема специальных грузов и других мероприятий, не предназначенных для посторонних глаз.
Турбины смолкли, наступила степная тишина, только издали доносилось гудение прогреваемых двигателей. Распахнулся люк, крутая металлическая лестница уткнулась в бетон, на верхней ступеньке появился человек в аккуратном гражданском костюме, при галстуке и в черных очках.
Он привычно осмотрелся по сторонам, вдохнул пряный аромат высушенной солнцем травы и остановился взглядом на железобетонном капонире, к которому, как он хорошо знал, ведет скрытый ход сообщения. Сверху на бетоне, широко расставив ноги, стоял плотный большеголовый мужчина, тоже в костюме, галстуке и темных очках. Оба вскинули руки над головой в приветствии, обозначающем одновременно, что никаких осложняющих обстоятельств ни у одной из сторон нет. Если бы кто-то из них находился под прицелом террористов, приветствие выглядело бы по-другому.
– Разгрузка! – бросил прибывший в черный проем люка и мгновенно оказался внизу. Фиников поспешил навстречу.
– Как обстановка? Как Папа?
– Ничего. Несколько дней посидит на даче, чтобы не было «раздвоения». «Раздвоение» означало, что Президент и двойник одновременно фиксиру-
ются в разных местах. Это было бы серьезным промахом охраны. Когда-то покойный Леонид Ильич путешествовал по стране, газеты подробно освещали маршрут, первые полосы пестрели фотографиями: престарелый генсек выходит из салона-вагона и очередной местный вождь, льстиво улыбаясь, ведет его под руку вдоль сонма руководителей рангом поменьше. Особо отличался вечный и в те времена Гейдар Алиев: всенародное ликование встретило дорогого гостя в Баку, три дня длились празднества и встречи с жителями и активом республики, газеты фиксировали каждый миг на гостеприимной земле. Одновременно те же газеты публиковали указы с подписью «Л. Брежнев», местопребыванием «Москва, Кремль» и датой... посещения столицы «широко шагающего» Азербайджана. Впрочем, в, те времена не было охотников обращать внимание на подобные казусы.
Специальная полоса ожила: из чрева транспортника посыпались бойцы группы активных действий – половина в грозном камуфляже, половина – в стандартных цивильных костюмах.
В хвостовой части самолета откинулась аппарель и на бетон съехали два набитых оружием, техникой и другим снаряжением микроавтобуса и три бронированных легковых автомобиля. Группа «Ад» была полностью оснащена для автономной работы.
– А что здесь? – в свою очередь, спросил командир группы.
Фиников зачем-то оглянулся.
– Вы прибыли вовремя. Я тут никому не доверяю. Очень уж странные у них происходят вещи...
При проверке информации, изложенной в рапорте Пырьева, странностей действительно обнаружилось немало. Фиников вернулся к гибели Малинкина, когда он изучил акт судмедэкспертизы, то оказалось, что смерть майора наступила в результате скручивающего перелома шейных позвонков. Тогда он и Пырьев поехали к эксперту.
– Разве такие травмы характерны для наезда автомобилем?
– Конечно, нет, – отозвался толстяк с крупным острым носом и маленькими, глубоко посаженными рачьими глазками.
– При наезде обязателен перелом ног на уровне бампера, разрывы внутренних органов и черепно-мозговая травма.
– Почему же...
– Не знаю! – Рачьи глазки ушли в глазницы. – Я не следователь, я констатирую факт. А он делает выводы.
Следователь группы, специализирующейся на дорожнотранспортных происшествиях, оказался миловидной женщиной, немногим старше тридцати, со стажем, достаточным для полной утраты любознательности и выработки «философии» самого простого объяснения.
– Дело простое, усложнять его не надо, – улыбаясь, объяснила она. – Два свидетеля видели, как человека сбила машина. Что еще требуется? Эксперт определил перелом шейных позвонков. Все ясно!
– Но механизм причинения смерти не характерен для аварии! – возразил Фиников.
Женщина поскучнела и перестала улыбаться.
– Когда наезжает автомобиль, может сломаться что угодно: шея, грудь, ноги... Я ведь не врач. Свидетели дали показания, эксперт – заключение, наши розыскники ищут машину. Следствие приостановлено. А что мне делать? Играть в Шерлока Холмса? Некогда – у меня сорок дел в производстве!
– И все расследуются точно так же! – не выдержал Пырьев.
– Если можете лучше – забирайте и расследуйте! – раздраженно бросила следовательша.
Фиников подумал, что три-четыре года назад капитан милиции не посмел бы так разговаривать с подполковником госбезопасности.
Столь же равнодушным оказался и следователь прокуратуры.
– Таисия Попцова, смерть от утопления в воде, состояние опьянения, телесных повреждений нет, – процитировал он заключение судмедэксперта. – Вывод: несчастный случай. Я отказал в возбуждении уголовного дела.
«Парень совсем молодой, а уже все ему до... дверца», – подумал Фиников.
– Кто к ней ходил, какие отношения...
– Мне это не надо, – перебил следователь. – Криминала нет, расследовать нечего. А у меня, между прочим, восемь дел!
– Что же, спасибо! – сдерживаясь, Фиников попрощался.
– Придется самим отрабатывать все пробелы, – сказал он Пырьеву, когда они вышли из прокуратуры.
Инициатор рапорта чертыхнулся про себя. Ну и задал ему Лис работы своим неожиданным звонком! Но нюх у него отменный: здесь явно что-то нечисто!
– Поедем в «Аксинью», – со вздохом предложил подполковник. – Может, что-нибудь и зацепим...
Прибыв в гостиницу, они показали дежурной по этажу и горничной фотографии Малинкина.
– Точно, этот и ходил, – в один голос подтвердили женщины. – И кавказец ходил. Вроде как в разные смены... Фиников извлек Несколько фотографий из своей папки.
– Не тот, нет, не этот... Вот он! – указала дежурная.
– Да, точно, – согласилась горничная. – Вот бабы! Один уходит, другой приходит...
Фиников отложил снимок Гарегина Петросова. Его подозрения начинали обретать почву.
– Не хотят работать, – выругался Пырьев. – Ни милиция, ни прокуратура... А у нас следствие отобрали, кадровый костяк разбомбили! Сейчас обещают вернуть следственные отделы, да люди-то уже поуходили! Кто на пенсию, кто в частный сыск, кто – куда-то еще. Может, это нарочно делают?
– Кто делает? – строго спросил представитель Главка охраны, и контрразведчик стушевался.
– Да это я так... Пойдем швейцару фотки покажем.
Краснолицый дородный отставник МВД в зеленой ливрее Петросова не опознал.
– Их тут много сшивается, и все на одно лицо. А этого знаю, видел... Толстый морщинистый палец ткнул в лицо Малинкина.
– Его человек увел...
– Что за человек?! – одновременно спросили Фиников и Пырьев.
– Человек... Солидный, с выправкой! Должно – военный. Точно, военный! Он же сказал: «Вас вызывает полковник...» Как там его... Клевцов или Концов, или...
– Может, Гревцов? – напряженно спросил Фиников.
– Точно! Гревцов! – обрадовался швейцар. – И пошли куда-то... Меня как раз ужинать позвали, так я дальше не видел.
Смерти Малинкина и Попцовой явно сплетались в один клубок. Фиников решил присмотреться к очевидцам гибели майора. Их адреса он выписал из дела раньше. Граждане Попов и Котов приехали в командировку из Перми, жили в гостинице «Тиходонск».
Рассказав командиру «Ада» о результатах собственного расследования, Фиников подчеркнул:
– Я не стал задействовать местных, Никого. Сейчас сделаем две вещи: я передам по твоей связи запрос в Центр – пусть проверят их по Перми. А ты выдели людей, пусть пару дней походят за ними.
Командир кивнул.
– Поднимись на борт, отбей шифровку, а потом примем под наблюдение твоих фигурантов.
Фиников улыбнулся.
– Вначале разместимся и пообедаем.
– Можно и так.
Командир улыбнулся в ответ.
* * *
Похоронный кортеж растянулся на три квартала. Все происходило как обычно: несколько сотен автомобилей, в большинстве иномарок, перекрытое движение, рев клаксонов.
Крест поначалу втянул голову в плечи.
– Разве ж можно в наглую ментов дразнить!
– Все привыкли, – успокоил Хромой. – Уже давно так делаем.
Их «волга» пристроилась в середине процессии. Кроме Хромого, никто из людей Черномора к Кресту не подошел: внезапная гибель Короля послужила для многих предостережением.
– Они же срисуют всех!
– Конечно. Пусть лишний раз рисуют. Нас и так все знают – и уголовка, и руоповцы.
– И что?
– Да ничего. Что они могут сделать?
Крест даже закашлялся.
– В былые времена налетели б, раздраконили палками да в камеры покидали...
– Нет, – усмехнулся Хромой. – Сейчас ведь демократия.
Крест озадаченно молчал. Он никак не мог привыкнуть к изменившемуся миру, так как не верил, что происходящее может продолжаться долго. Сам Крест строго исповедовал криминальные «законы» не из-за слепой веры в воровскую «идею». Ему так было проще удерживаться на вершине зоновской иерархии. Но увиденное на воле поражало: здесь не действовали никакие – ни воровские, ни государственные законы!
Как могли никому не известные «бакланы» вот так запросто взять и завалить Короля? Как могли сейчас несколько сот воров парализовать движение в центре крупного города?
– Узнали, кто это сделал?
– Узнать-то узнают, – нехотя ответил Хромой. – Да что толку? С этими отморозками связываться никто не захочет. Близких друзей или родственников у Короля нет, а братве нет смысла затевать бойню. Заставят заплатить семье, тем и кончится.
– Совсем с катушек съехали! – Крест брызнул слюной. – Вот сходняк соберу – разберемся! В городе хозяин должен быть, он за порядок отвечает. И если не может – с него и спрос!
В голове колонны в новом «мерседесе-600» ехали Черномор с Севером и Гангреной.
– Калинка и Плойка с ними ушли и сгинули. А у тех появились тэтэшники с задержкой перезарядки, – сипло докладывал Гангрена. – Потом лотки забрал Возле железной дороги, а контролеров холодными нашли. Баркас посылал своих, устроили в «Погребке» мочилово, но он уцелел. А кто Калинку в больнице добил? Он – больше некому!
– Да кто он вообще такой?! – Черномор раздраженно повернулся к Северу. – Кто его знает, кто за ним стоит?!
– Никто. Кусок говна. Набрал шоблу таких же отморозков и мочит всех подряд, без разбора! Калинку с Плойкой, баркасовских парней, Короля... Север задумчиво покусал губу.
– Самое смешное: авторитета нет, уважения не заработал, а страх навел! Артем ему за месяц вперед заплатил, часовщики тоже деньги отнесли... Как будто Короля никогда не было и всю общину перебили...
– Страх навел, говоришь? – Отец тяжело дышал, словно астматик. – Ладно.
И приказал Гангрене:
– На куски падлу! И разбросать, чтоб все видели!
– Сделаем, – буднично отозвался тот.
Гробы были не рядовые – из тяжеленных сырых досок, обтянутых дорогой материей. Полированное, покрытое лаком дерево, тяжелые медные ручки, золотая бахрома. Король курировал бюро ритуальных услуг, и там его помнили. Телохранителю И шоферу повезло – за компанию и их хоронили по высшему разряду. Второму телохранителю повезло еще больше – он выжил. Помня о судьбе Калинки, Север посадил у больничной палаты двух бойцов.
У разрытых ям долго звучали прочувствованные речи, обычно нетерпеливые могильщики скорбели вместе со всеми, изредка озираясь на лица окружающих их людей.
Наконец на груду свежей земли вскарабкался Крест.
– Золотых наших друзей провожаем в последний путь, – надрывно, со слезой начал он. – Остались вдовы, детишкисироты, мы их, конечно, без помощи не оставим. О тех, кто это сделал, не здесь говорить и не сейчас...
Толпа провожающих стояла безмолвно. Бесшумно работали две скрытые видеокамеры, несколько чувствительных микрофонов фиксировали каждое слово. Но Крест это учитывал.
– Я себя виню за то, что недоглядел. Правда, недавно прибыл, не осмотрелся, не успел... И все равно – моя вина.
Черномор понял, куда клонит зоновский авторитет.
– Если в доме нет хозяина или хозяин плохой, только о себе думает, тогда и хоронят замечательных людей. В нашем доме много дел накопилось, много мусора и грязи собралось, пора уборку делать. И о хозяине настала пора поговорить... Нужен ли нам такой, при котором порядка нет?
По толпе прокатился сдержанный шумок.
– Будем девять дней отмечать по христианскому обычаю, соберемся все вместе и поговорим о делах и заботах наших. А пока простимся с друзьями и предадим их земле...
Через полчаса Черномор возвращался домой. Север сел в другую машину. Он давно держался независимо и вроде как сам по себе. Но сейчас Черномор связал это с выступлением Креста.
«Дал понять, кто виноват, и сходку назначил... Да так неожиданно и ловко... Язык у него подвешен, права качать умеет, как бы его не взяла»,
– мрачно размышлял пахан. Чувствуя настроение хозяина, Гангрена тоже угрюмо сопел.
– Никуда не денется, тварь! – с ненавистью сказал он. – Шкуру на ремни распушу, яйца сожрать заставлю!
Он неправильно истолковывал причину озабоченности пахана, но искренне хотел его успокоить.
Черномор дружески похлопал человекоподобное существо по плечу.
– Давай по стаканчику водки пропустим под борщок! – расчувствовавшись, предложил он.
Гангрена радостно осклабился.
– Когда они приехали и шустрая Даша сноровисто собирала на стол, раздался телефонный звонок.
– Я от Метлы, – не здороваясь, произнес низкий, уверенный голос. – Адрес и наиболее удобное время.
Черномор закашлялся, прикрывая трубку ладонью. Гангрена стоял в двух шагах, настороженно пытаясь определить, кто беспокоит хозяина.
– Принеси воды!
Кивнув, тот бросился вниз.
– Пирамидная, шестьдесят два. Утром, от восьми до двенадцати.
Раздались короткие гудки.
Когда Гангрена принес стакан нарзана, Отец уже не кашлял, да и настроение у него улучшилось.
А звонивший тиходонскому пахану человек вышел из будки телефона-автомата и медленно пошел через вокзальную площадь. Он прибыл десять минут назад и хотел уехать как можно быстрее. Опытным взглядом человек определил, что в городе неспокойно: на перроне, в здании вокзала, на прилегающей площади ему уже встретились шесть, патрулей. Омоновцы, обычная милиция, внутренние войска... Они внимательно осматривали приезжающих и покидающих город, некоторых останавливали, проверяли документы, осматривали багаж. В основном внимание патрульных привлекали кавказцы, плохо одетые граждане и владельцы больших чемоданов, объемистых тяжелых сумок, крупногабаритных коробок.
Прибывший имел славянский тип лица, одет неброско, но добротно, а в руке нес небольшой кейс. В нем находились спортивные брюки, электробритва «Браун», полотенце и одеколон. В другом отделении лежали не менее нужные вещи: белые трусы и майка, прикрывающие малогабаритный пистолет-пулемет «Клин», игрушечную на вид машинку длиной всего двадцать пять с половиной сантиметров и весом в килограмм шестьсот граммов. Здесь же находился пятнадцатисантиметровый глушитель и магазин, снаряженный тридцатью девятимиллиметровыми патронами.
«Клин» был создан для спецподразделений МВД, большинство сотрудников милиции видели его только на картинке в ведомственном журнале. Несмотря на игрушечный вид, автомат рассчитан на дальность поражения не менее ста пятидесяти метров. Откидной приклад позволял вести на такой дистанции прицельный огонь, разумеется, при наличии определенных навыков.
Обладатель кейса такие навыки имел. Ему довелось много стрелять: в Нагорном Карабахе, Приднестровье, Абхазии. В конце концов он решил, что предпочтительнее делать это в мирных городах: риска меньше, а индивидуальные заказы оплачиваются гораздо выше, чем массовая работа.
Он сменил много фамилий, сейчас в нагрудном кармане рубашки лежало удостоверение майора Смирнова, сотрудника Управления ФСК Ленинградской области. С таким прикрытием можно не опасаться случайной проверки. А «хвоста» за ним не было, он всегда работал чисто.
В примыкающем к зданию вокзала переговорном пункте толкался распаренный дорожный люд, атакующий автоматы южного направления.
– Самолет нэт, толко суббота, – кричал небритый парень, тараща жгуче-черные глаза. – Не билетов нэт, рэйса нэт, его долларами не купишь!
– Самвельчик, как мама? Я плохо слышу! Как мама? – толстуха в цветастом платье затыкала толстым мизинцем свободное ухо. – Самвельчик, я ничего не слышу! Ничего не слышу, говорю!
«Так положи трубку, дура», – раздраженно подумал «Смирнов», пробираясь через сумки и чемоданы к пустой кабине прямой связи с Москвой.
Метла снял трубку после первого звонка.
– Слушаю.
– Я на месте. Позвонил, узнал адрес. Советует завтра с утра.
«Смирнов» положил трубку и вновь вышел на привокзальную площадь. Система обеспечения личной безопасности включала информацию заказчика о своем местонахождении. Если произойдет какой-то сбой, они попытаются его вытащить. Не по дружбе или подобным сентиментальным причинам: чтобы он не начал их сдавать. А «отмазать» человека, сидящего в тюрьме, легче, чем убить.
Он остановил частное такси – потрепанный красный «жигуленок» с желтым плафоном на крыше, повалился на продавленное сиденье и сказал такому же потрепанному жизнью водителю:
– Пирамидная, точно дом не помню, на месте узнаю.
Улочка располагалась на окраине. Частный сектор, разбитая – яма на яме – дорога. Неказистые, старой застройки домики. Шестьдесят второй номер не отличался от окружающих, только деревянный забор недавно отремонтировали и не успели покрасить.
– Не вспомнил, – пояснил водителю «Смирнов». – Один раз был у бабы по пьянке, забыл начисто. Придется в гостинице ночевать. Давай куда-нибудь в центр.
– К «Аксинье»? – спросил водитель. – Это у нас лучшая.
– Давай, – кивнул приезжий.
Устроиться на ночь в шестидесятитысячный номер удалось без труда. Поужинал в буфете, купил в киоске бесцветный лак для ногтей, заперся, подпер дверь наклоненным на две ножки стулом и быстро заснул.
Проснулся по заданной самому себе программе в семь утра. Умылся, побрился, протер щеки одеколоном" Долго рассматривал фотографию, явно переснятую с какого-то Документа. Мощный раздвоенный подбородок, узкие губы, перебитый нос, нависающие надбровные дуги... Ну и рожа! Не перепутаешь...
Изорвав снимок на мелкие кусочки, он спустил их в унитаз. Присев ближе к окну, нанес слой лака на подушечки пальцев. Когда лак отвердел, он повторил процедуру. Привинтил к автомату глушитель, оттянул затвор и Пальцами аккуратно вставил толстенький желтый патрон в ствол. На всякий случай. С приткнутым магазином оружие в кейсе не умещалось, а так он получил на случай непредвиденной ситуации лишний шанс. Правда, всего один. Но когда шанс неожидан, быстр, точен и бесшумен, то это немало.
В семь сорок пять «Смирнов» упругим целеустремленным шагом вышел из гостиницы. Он никогда не завтракал перед «делом», но не ощущал голода. Он не обращал внимания на чистое голубое небо с восходящим золоченым кругом солнца, свежесть промытого поливальной машиной асфальта, шумных автотуристов, загружающих свои автомобили перед очередным участком пробега.
Он не видел девушек в соблазнительно коротких шортах, не замечал сверкающего мощного «порше» с откинутым верхом, из которого южного вида молодцеватые парни махали красавицам руками. Мир вокруг него вообще перестал существовать. Он шел по черному туннелю с Четырьмя пологими нарезами и впереди маячило лицо с уничтоженной фотокарточки.
Как шварценеггеровский терминатор, он был настроен на конкретную работу и двигался к цели с неотвратимостью самонаводящейся тепловой ракеты.
* * *
Прибывшая в Тиходонск группа «Ад» состояла из сорока трех человек. Они расположились в казарме пустующего учебно-тренировочного центра дивизии внутренних войск. По легенде это было подразделение связи и информации, задействованное в проводимых учениях. Впрочем, легенду никто но проверял: комдив знал об обстановке в городе и, получив шифротелеграмму, отдал соответствующий приказ.
Группа развернула свою радиостанцию, кухню, выставила часовых и сразу же приступила к работе.
Фиников, заехав в УВД, зашел к генералу Крамскому.
– Хотим помочь, – улыбнулся он в ответ на настороженный взгляд начальника УВД.
– Это как? – Настороженности в голосе не убавилось. Еще ни разу приезжающие из столицы не облегчили работу местной милиции. Наоборот – требовали содействия, обеспечения, поддержки. А вся «помощь» сводилась к проверкам бумаг и составлению разгромных справок.
– Нам выделено двадцать человек для обеспечения режима безопасности в городе. Прошу включить их по одному в патрульные машины.
«Что-то новое», – подумал генерал.
– И что – они будут нести службу всю смену наравне с моими людьми? – спросил он, подозревая какой-нибудь подвох.
– Да. Всю смену и наравне, – подтвердил Фиников. – Конечно, пьяных им таскать не надо. А контроль серьезных ситуаций – за ними. И особенно – пресечение правонарушений должностных лиц. Знаете, как бывает, начнет какойнибудь начальник красной корочкой махать – ваши и тушуются...
– Потому что потом виноватыми оказываются, – перебил Крамской.
– Вот именно, – кивнул Фиников. – А наш человек добьется, чтобы виноватым был тот, кто виноват! Это поспособствует усилению режима законности!
Крамской по селекторной связи соединился с командиром полка патрульно-постовой службы.
– Завтра к тебе прибудут двадцать офицеров ФСК из Москвы, для усиления экипажей ПА. Проинструктируй своих и включи их в наиболее ответственные маршруты.
– Так кто к нам приезжает? – спросили на другом конце провода. – Такой свистопляски еще никогда не было!
– Думай, на то и голова! – Крамской отключился.
– Спрашивает – кто приезжает, – пояснил генерал, вопросительно глядя на Финикова.
Тот молчал.
– Неужели, спрашивает, Президент?
Фиников усмехнулся.
– Вы правильно ответили. Голова есть, пусть думает, – он встал. – Спасибо за содействие.
«Не проболтался, – размышлял генерал. – Значит, точно Президент. Иначе не стали бы столичных контрразведчиков в патрульные автомобили сажать...»
Крамской размышлял правильно, допуская лишь одну ошибку: двадцать выделенных на усиление милицейских патрулей офицеров не имели никакого отношения к ФСК. Но ошибка была извинительной, потому что о существовании в составе Главного управления охраны группы активных действий никто не знал. Как не знали и о той работе, которую развернул «Ад» в Тиходонске.
В столь же автономном и секретном режиме функционировало подчиненное ФСК России спецподразделение «Тантал». Сотрудники, имеющие документы прикрытия на фамилии Котов и Попов, докладывали «Седому»:
– К следователю опять вызывали. Как его машина ударила, да как он упал... Не сходится там одно с другим...
– Чего вдруг они схватились? – мрачно поинтересовался «Седой».
– Местная безопасность влезла. И в гостиницу приходили, наши карточки смотрели...
– Пинкертоны... Лучше бы предателей своевременно выявляли!
Командир задумался.
– Значит так! Из гостиницы выпишитесь, скажите, что командировка закончилась. Паспорта замените. Поживете пока в офисе, вместе с охраной. Кажется, все... Да, а за вами не следили?!
– Вроде нет. Мы проверялись...
– Вроде! Меры контроля усилить! Как там на рынке?
– Большое оживление. Директор в депутаты готовится, Под телекамерами народ бесплатным борщом кормил. И у кавказцев в цветочном павильоне каша варится; уходят, приходят, докладывают. Как в штабе...
– Ладно, вы несколько дней не вытыкайтесь. Пусть забудут Котова и Попова... Но сотрудники «Тантала» ошиблись, полагая, что за ними никто не наблюдал.
– В Перми они никогда не проживали, – пересказывал содержание шифротелеграммы командир «Ада». – Паспорта на их фамилии не выдавались. Хотя номера и серии закреплены За Пермской областью. Из гостиницы они направились в какую-то хитрую фирму, называется «Тантал», о ней никто из местных ничего не знает. А толкутся в ней" несколько десятков крепких мужиков, то ли спортсменов, то ли военных. И еще: полковник Гревцов никого за Малинкиным не посылал. А с Попцовой майор путался еще в Москве.
– О том, что Гревцов – Начальник Малинкина в Тиходонске никто не знал, – задумчиво сказал Фиников.
– Я, думаю так: понаблюдаем за этой конторой, а потом проверим – кто такие да чем занимаются, – предложил командир.
Фиников кивнул.
– Я только доложу начальнику Главка.
Действующие в обстановке секретности спецподразделения «Тантал» и «Ад» готовились к боевому столкновению.
* * *
Когда Крылова нашли, он находился – без сознания, пульс еле прощупывался. Одна пуля пробила плечо под ключицей, вторая прошла сквозь грудную клетку в двух сантиметрах от сердца.
Рядом с телом кровью были криво написаны цифры «22-37».
– Как в кино, – сказал один из понятых.
Нырков услышал.
– В кино не так. Там камеру выключили, он встал и пошел...
Сотрудники обходили окружающие место происшествия дома. Свидетели не объявлялись: никто не смотрел в окно и не слышал выстрелов. С большей степенью вероятности можно было предположить, что очевидцы трагедии просто не хотели «влипать в историю».
Крамской распорядился ввести оперативный план «Перехват»: обнаружение и задержание вооруженных преступников. Всем экипажам патрульных машин и стационарным постам ГАИ передали кровавые цифры. Их же искали в оперативно-справочной картотеке ГАИ.
Работа предстояла кропотливая: карточки стояли по сериям, а поскольку буквы госномера известны не были, следовало перелопачивать вручную десятки тысяч картонных прямоугольников.
Гаишники всегда отбрыкивались от этой тягомотины, требуя людей от заинтересованных служб. Сейчас по приказу генерала к алфавитным деревянным ящикам сели пятнадцать сотрудников из УР, РУОП, ГАИ.
Как только четыре нужные цифры отыскивались, специальная группа выезжала по адресу владельца. Серая «волга», стоит в гараже, хозяин месяц в больнице. Красный «москвич», владелец дома с шести вечера, есть свидетели. И так далее...
Поиск вслепую длится очень долго и не всегда приводит к цели. Далеко не всегда! Если бы Крылов очнулся... Об этом думали все.
– Посадить опера в палату, – приказал генерал. – Придет в себя – сразу назовет машину, приметы. Я Сашу знаю!
Мигая синим маячком, подъехала «скорая».
– Давайте быстрее! – заорал Нырков. – Вам только дрова возить!
Молодой врач наклонился над Крыловым.
– Чего вы кричите? – оскорблено сказал он, выпрямляясь. – Это вообще не по нашей части!
– Как так?!
– Он мертвый... Диагноз соответствовал действительности.
– Суки! Вот суки! – Нырков лупил кулаком по ладони. – Я их найду! Из-под земли вытащу!
К утру стало ясно: по картотеке машину преступников не найти. Либо она иногородняя, либо угнанная и ходит под чужими номерами.
– Свяжитесь с Кореневым, – сказал Нырков, когда ему доложили об отрицательном результате. – Он знает, что можно сделать...
Волошин отыскал Реутова. Тот назвал телефонный номер, сообщенный Лисом для экстренной связи. Волошин позвонил.
Лис не спал с шести часов. Он сидел в огромном кресле у камина и занимался странным делом: аккуратно прокалывал шилом литровую пластиковую бутылку из-под пепси-колы. Дырочек было уже не меньше сотни. Но он продолжал работу, стараясь, чтобы ближе к горлышку диаметр отверстий сохранялся поменьше, а к донышку увеличивался.
Он испытывал сосущее чувство то ли страха, то ли дурного предчувствия, но относил это к предстоящим в пять часов событиям. Когда ожил телефон ион услышал голос Волошина, то понял, что дурное предчувствие его не обмануло.
– Крылова убили, – оглоушила ужасная весть. – Вчера вечером, прямо рядом с домом. Два выстрела в грудь, гильз не нашли, скорее всего из машины. Он кровью написал номер: 22-37.
– Без серии? – спросил опытный Лис. – А эти долбачи из картотеки не смогли найти?
– Да нет, Крамской целую бригаду посадил, все перешерстили...
– И без толку! – догадался Лис. – Я займусь. Если что получится – перезвоню.
Сейчас ему было крайне некогда. Но когда бандиты убивают подполковника милиции, старого товарища Сашку Крылова! А чего не убивать, если риска почти никакого! Скорей всего не найдут, а найдут – не докажут, а докажут – не осудят... А если и осудят – то не шлепнут, сейчас гуманисты в почете, разные пидоры, жизни не знающие, вообще жопу рвут, чтобы расстрел отменили!
Нет, товарищи бандиты! За Сашку никакой гуманности не ждите!
Бросив исколотую бутылку в сумку вместе с отрезком мягкой медной проволоки. Лис прыгнул в машину. Сменивший омоновские ботинки на кроссовки Вова открыл ему ворота. Восемь тридцать. Лакировщик уже должен быть у себя. Лис вдавил педаль газа и понесся по знакомому маршруту.
Дважды его остановили гаишники. Смутно знакомый лейтенант, очевидно, помнил его: небрежно взглянул в документы, козырнул и пожелал счастливого пути. Второй раз проверка затянулась, сержант осмотрел салон, заглянул в вещевой ящик, пощупал под сиденьями.
– Обязательно надо проверять багажник, – нравоучительно сказал Лис. Но он уже не был майором милиции.
– Не умничайте, – сержант сделал отмашку жезлом. – Проезжайте.
«Мало чего стоит такой контроль», – подумал Коренев, продолжая путь.
Ремонтную базу огораживал добротный каменный забор, железные ворота наглухо закрыты. Он сунулся в калитку.
– К кому? – рыкнул мордатый парень в тельняшке с закатайными рукавами, открывающими мускулистые татуированные руки.
– Вызывал? – Сторож бесцеремонно осматривал незнакомца с головы до ног.
– Это кум к себе вызывает, – Лис подмигнул. – Да ты и сам знаешь. Скажи: Коренев в гости пришел.
Через пяток минут появился Лакировщик в черном рабочем комбинезоне. Он любил собственноручно перекрашивать «тачки» и делал это с таким мастерством, что к нему обращались не только угонщики, но и вполне респектабельные автовладельцы, причем принимал он заказы лишь по солидным протекциям.
– В гости, да? – Невыразительное лицо, белесые веки и ресницы, редкие бесцветные волосы. Человек без возраста, броских признаков, особых примет.
– В гости – это хорошо... наверное, дело есть?
– Надо «тачку» перекрасить, – Лис ткнул пальцем в свою «девятку». – Быстро и чтоб никто не знал.
– Чего?! – вскинулся Лакировщик.
– Шутка. Почему на улице разговариваем? Нельзя заглядывать? Новые поступления?
– Мне шутить некогда, работать надо, – недовольно сказал «король угонов».
– Лады, шутки в сторону! – Лис построжал. – Какие к дьяволу шутки, если вчера вечером нашего товарища убили на Подбельском! Из машины. Скорее всего угнанной. Номер двадцать два – тридцать семь.
Называя цифры, Коренев впился взглядом в физиономию Лакировщика. У того была фотографическая память. И хотя пресное выражение лица не изменилось. Лис понял, что номер ему известен.
– Разве упомнишь? Вон их сколько угоняют!
– На угон мне плевать! Сашку Крылова убили! Кто?!
По выражению лица бывшего опера Лакировщик понял, что лучше не перегибать палку. Он насупился, но явно не собирался говорить то, что знал.
– Ты уже не в Конторе... На кого работаешь?
– Сейчас на себя. Объяснил ведь – товарища убили!
Лакировщик вздохнул.
– Времена меняются. Все грызутся между собой, подлянки заделывают, Я никуда лезть не хочу. Лишнее слово болтнешь – кровью захлебнешься... Он повернулся к калитке.
– Постой! – Лис схватил его за плечо, рывком развернул. – Ты не понял, что я сказал?!
– У Отца спрашивай. Если разрешит – буду с тобой говорить. Нет – извиняй. Я тебе не друг, не брат и не стукач.
От возмущения у Лиса перехватило дыхание.
– Вот так значит? А если я твою лавочку переверну вверх дном да все кузова и агрегаты по номерам проверю?!
– Раньше мог, сейчас нет. У нас частное предприятие, охрана. Посторонних не пускаем. Будет удостоверение и санкция прокурора – тогда приходи.
Лакировщик повернулся, с лязгом захлопнул калитку. Ржаво проскрипел засов.
Взбешенный Лис снова прыгнул за руль и так газанул, что колеса взвизгнули, прокручиваясь. Возле дома Черномора было пустынно. Во дворе, у входа, Грелся на солнышке Гангрена, блаженно развалившись на стуле под ослепительно отсверкивающей золотой тарелкой.
– Хозяин у себя? – с ходу спросил Лис.
Гангрена вскочил.
– Да. Сейчас скажу... Он вбежал в дверь, затопал по лестнице и тут же скатился вниз.
– Заходите.
Лис отметил, что Гангрена держится почтительно, как и раньше. Черномор ждал наверху, откинувшись на мягкую спинку дивана. У него был то ли сонный, то ли больной вид.
– Слышал, какое горе у нас? – встретил он бывшего опера. – Короля убили. Старый товарищ, хороший семьянин. За что, почему, кто? Неизвестно. Милиция ничего не знает. Может, ты поможешь?
Лис понял, что Лакировщик уже позвонил пахану. Обращаясь первым с аналогичной просьбой, Черномор пытается выбить почву из-под ног просителя. Не станешь же отвечать: «Мол, кто убил Короля не знаю, а вот вы не знаете, кто убил Крылова?» Получится чистый балаган.
– Милиция не знает, а я знаю. Я ведь все знаю...
– Так редко бывает. Просто счастливый дар...
Из кармана домашнего пиджака Черномор извлек маникюрную пилочку и принялся старательно обрабатывать ногти. Так он делал, чтобы расслабиться и снять напряжение. Некоторые для тех же целей перебирают четки. Лис знал, что пилочка в руках Черномора – верный признак отказа просителю.
– И помочь могу. Но за ответную помощь. Вы уже в курсе, что мне надо... Пахан не счел нужным изображать удивление.
– Если человек и так все знает, чем мы ему поможем? Тем более, мы с частными сыщиками вообще дел не имеем...
– Сказать, кто убил Короля? – напрямую спросил Коренев.
– Лучше напиши, – Черномор дотянулся до тумбочки, взял лист бумаги, сложил и пилочкой аккуратно разрезал на две части. Одну протянул посетителю.
– Ты напиши, и я напишу. А потом сравним.
Лис замешкался.
– Да тут же и спалим все, – усмехнулся хозяин.
Лис написал. Черномор не дотронулся до карандаша.
– Я и так скажу – кто. Амбал! Верно?
Лис разорвал листок, смял обрывки и сунул бумажный шарик себе в карман.
Черномор внимательно разглядывал ногти.
– Значит, не будет разговора? – Коренев встал.
– Почему же? – Пилочка вновь пошла в дело. – О погоде, футболе, скачках – давай поговорим. Скучно старику сидеть в четырех стенах.
– Ну, если так... Хмыкнув, Лис не прощаясь вышел из комнаты.
Черномор продолжал опиливать ногти, снимая напряжение ожидания; с минуты на минуту должны позвонить и сообщить о смерти Креста. Но телефон почему-то молчал.
Не отвлекаясь больше ни на что, Коренев поехал в «Золотой круг». Лишь один раз он сделал остановку. Из телефонаавтомата набрал полученный от Лешего номер Креста.
– Приветствую, Олег Васильевич! Не узнали? Богатым буду. Это Лис. Советую поберечься. Черномор тебя сдал москвичам. Метлу знаешь? То-то. В любой день... Он вдруг по-новому оценил владевшее Черномором напряжение.
– Может, даже сейчас. Очень может быть!
Лис положил трубку и уехал, а Крест долго сидел, будто прикованный к телефону.
В первой половине дня он выходил прогуливаться по тихой улочке к роще, потом между деревьев, вдоль стены военного завода, к маленькому озерцу и обратно. Сейчас он как раз собрался и два телохранителя ждали во дворе.
– Серый, слышь, Серый!
Блатной в доску парень в надвинутой на лоб кепке вбежал в комнату.
– Выдь, походи, понюхай, чтоб все чисто было...
Серый ушел. Крест, покряхтывая, опустился на четвереньки, сунул руку под старинный шифоньер. В прибитых к днищу ременных петлях висел завернутый в тряпицу «наган». Достав оружие, Крест развернул его, прокрутил, заглядывая в гнезда, барабан, сунул «наган» под диванную подушку. И стал ждать.
* * *
Темный туннель с четырьмя полосками нарезов временами прорывался, открывая взгляду то, что могли способствовать или наоборот – препятствовать выполнению задачи.
Постовой милиционер, безразлично глазеющий по сторонам... Незапертая «волга», владелец которой забежал в магазин... Молодые парни, недобро осматривающие прохожих...
«Смирнов» знал о роковой роли случайностей и, выйдя на «линию прицела», избегал любых недоразумений и конфликтов. Но ему необходим транспорт, поэтому приходилось идти на риск.
«Волга» не годилась – ее немедленно хватятся, а следует иметь хотя бы час-два форы.
А вот «москвич», припаркованный у небольшой фабрики, – то, что надо. Неказистый, неприметный, хозяин вряд ли выйдет до конца смены. К тому же эту модель не угоняют, значит, вряд ли она так уж сильно защищена.
И точно – заглянув внутрь, он не увидел скобы на педалях или крюка на руле. Универсальной отмычкой легко открыл замок двери, сунув руку под приборный щиток, рывком оборвал провода, соединил напрямую. Двигатель тяжело затарахтел.
Проехав квартал, он вывернул на широкую улицу и сразу же наткнулся на поднятый жезл гаишника. Черт! От резкого торможения машину занесло: тормоза хватают неравномерно. Вот она – оборотная сторона неказистости! Неизвестно, сколько еще обнаружится здесь технических неисправностей...
– Документы! – небрежно бросил молодой лейтенант, не подозревающий, что стоит на краю могилы.
– А что, по новому приказу здороваться уже не надо?
Вопрос не характерный для рядового автолюбителя. Лейтенант подтянулся и по-новому взглянул на водителя замызганной колымаги. Угрюмый сорокалетний мужчина, жесткие складки у рта, тяжелый взгляд много повидавшего человека. И едва уловимое излучение опасности.
Инспектор растерялся. Это либо большой начальник, либо один из «крутых», а попросту говоря – бандитов. И в том, и в другом случае неприятностей не оберешься.
Неожиданно водитель улыбнулся. Будто на миг дернули за ниточки, ведущие к углам рта.
– Ладно, бывает, – примирительно сказал он и извлек удостоверение Федеральной службы контрразведки.
«Майор Смирнов», – прочел лейтенант и улыбнулся в ответ.
– Проезжайте, товарищ майор, счастливого пути.
Надсадно взревел мотор.
«Майор ФСК, а ездит на такой таратайке», – подумал инспектор.
«Москвич» тяжело стронулся с места. Взгляд инспектора случайно упал на приборную панель. В замке зажигания н е б ы л о к л ю ч а!
Лейтенант заторможенно смотрел вслед уходящему автомобилю, понимая, что упускает драгоценные мгновенья.
Без ключа машину заводят угонщики! Он положил руку на кобуру. Но и хозяин при неисправности замка может соединить провода напрямую... Поднять шум и оказаться в дураках? Ему не понравился этот майор. Подозрительные несоответствия, странности... Да и взгляд... Надо основательно разобраться... «Москвич» скрылся из виду.
Инспектор взялся за рацию, но передумал и опустил микрофон. Вряд ли дежурный воспримет всерьез его подозрения. Одно дело самому заглядывать в гипнотизирующие зрачки, другое – слушать по радиосвязи какую-то ерунду про нехороший взгляд! Мало ли у кого какие глаза, мало ли кто на чем ездит! Ты-то сам почему не разобрался? И все – в любом случае виноват тот, кто нарушает нормальный ритм службы!
Лейтенант вскинул жезл, останавливая щеголеватую «восьмерку» со шторками на окнах. Молодой водитель, заискивающе улыбаясь, выскочил из кабины.
– Документы! – скомандовал инспектор, пропуская мимо ушей обычные оправдания. Он ощутил привычную почву под ногами, но настроение все равно было испорчено.
«Смирнов» проехал по Пирамидной до самой рощи, развернулся и заглушил мотор. Открыл кейс, извлек удлиненный глушителем автомат, вставил магазин и откинул приклад. Все. Оставалось ждать. Ворота шестьдесят второго номера просматривались хорошо, рано или поздно из них выйдет человек с массивной челюстью и перебитым носом. Скорей всего он будет с телохранителями – это никакой роли не играло.
Из рощи появился приблатненный парень в надвинутой на глаза кепке. Он сразу направился к «москвичу». «Смирнов» поспешно прикрыл «Клин» курткой.
– Слышь, кореш, дай курнуть! – Парень бесцеремонно сунул физиономию в окно.
– Не курю, – недружелюбно отозвался «Смирнов».
– Жаль. Ну подвези до центра, десять штук плачу!
– Не моту, товарища жду.
– Из рощи, что ли? – усмехнулся парень.
– Нет, – терпеливо объяснил «Смирнов». – Из этого дома.
И указал на крайний пятистенок.
– Так я их всех знаю, – не унимался парень. – Ваську или Петьку?
– Кто раньше выйдет.
«Смирнов» уже решил: еще несколько вопросов, и он уложит не в меру любопытного хрена под ближайший кустик. Но у Серого было отменно развито чутье.
– Ладно, кореш, бывай! Хочу пивка попить...
Беспечной походкой он двинулся по улицей... не задержавшись, миновал ворота, из которых вышел четверть часа назад.
«Смирнов» перевел дух. Если бы парень скрылся в шестьдесят втором доме, пришлось бы уезжать.
Серый свернул за угол, прошел несколько кварталов и из автомата позвонил Кресту.
– Только что подъехал в «москвиче», стоит возле рощи. Мурый! Набрехал, что друга ждет из углового дома. А там и нет таких.
Крест помолчал.
– Сделаем его? – спросил Серый.
– Нет. Ты лучше вот что... Позвони в ментовку. Скажи – у него волына! Они сейчас на это сразу кидаются. И мы поглядим.
Патрулю автомашины номер восемь не повезло: им, как и еще двадцати несчастливцам, добавили «для усиления» столичного офицера.
«Какое там усиление – контроль, хронометраж службы, – шептались сержанты. – Видно, решили набрать компрматериалы и бабахнуть приказ, всей России для примера... Когда-то так делалось...»
Москвичи прибывали, как и положено, за полчаса до развода, вместе со всеми строились, слушали инструктаж и привычно занимали места в видавших виды УАЗах. Они были в светлой камуфляжной форме без знаков различия, импортных защитных жилетах скрытого ношения, в карманах-кобурах угадывалось оружие, но какое – никто не видел.
Усиливающий ПА-8 офицер представился коротко:
– Лейтенант Иванов.
Старший патруля старший сержант Махов – рослый парень с наглыми голубыми, навыкате, глазами сразу же попробовал взять быка за рога.
– Ходят слухи, что вы из контрразведки. Правда?
– Нет, – ответил Иванов. – Это неправда.
Он не отличался многословием, но несколько раз помогал в сложных силовых задержаниях, и экипаж ПА-8 отметил, что действует он умело, решительно и бесстрашно.
Так же отзывались и о других москвичах.
Прошел даже слух, что это проходят «обкатку» выпускники спецшколы внутренних войск. Но все же чужаков побаивались, потому несли службу усердно, без обычных «зигзагов» и «расслаблении». У усиленных экипажей резко возросло число задержаний.
А сотрудники «Ада» изучали город, его улицы и переулки, специфические отношения между жителями, криминальную обстановку, практику несения милицейской службы. В подробных отчетах, составляемых после дежурства, освещалось совсем не то, чего опасались сержанты патрульных нарядов.
Неизвестные рации, объявлявшиеся на милицейской волне. «Неподтвердившееся» заявление об ограблении пьяного в вытрезвителе. Закончившееся стандартным «разобрались на месте» сообщение о стрельбе в загородном ресторане. Бесхозная пачка денег в одной из ПА. Безрезультатные, без единого задержания вызовы в ресторан "Сапфиры. И многое другое, тщательно процеживаемое для извлечения информации, интересующей Главное управление охраны.
– ПА-8, на связь! – ожила рация.
– ПА-8 слушает, – отозвался Махов.
– Улица Пирамидная, в конце, возле рощи, стоит автомобиль «москвич», в нем вооруженный человек. Как поняли?
– Вас понял! – Махов отключился и скомандовал водителю:
– Давай на Пирамидную!
Половина поступающей в дежурную часть информации не подтверждается, половина оставшейся половины выглядит совеем не так, как в заявлении. Тем более сообщение о вооруженном человеке... Сколько раз бывало: выедешь – а это пугач, или игрушка, или газовый, вон их сколько развелось! А то свой брат – мент или военный переложит из кобуры в карман табельное оружие, а случайный наблюдатель поднимет тревогу.
Поэтому в ПА-8 большое внимание полученному вызову придал лишь офицер усиления.
«Москвич» они увидели сразу, милиционер-шофер подъехал вплотную, загородив дорогу, Махов вышел разбираться. Иванов, расстегнув карман-кобуру, тоже выпрыгнул и обошел «москвич» сзади.
– Старший сержант Махов, полк патрульно-постовой службы, – по всем правилам представился старший наряда и бросил руку к козырьку фуражки. – Попрошу документы.
– Второй раз за час, – сказал мрачный, уверенный в себе мужик с грубым лицом. – Тот лейтенант, правда, обратился не по уставу. Пришлось поправлять.
Он протянул раскрытую красную книжечку, и Махов понял, что произошла очередная ошибка. Водитель ПА-8 тоже расслабился и достал сигареты.
Старший сержант механически просмотрел документ. Делал он это по инерции, чтобы соблюсти формальности. Ясно, что приехали они зря – если даже майор контрразведки «засветил» случайному взгляду свою «машинку», то никаких последствий это иметь не будет.
– Пожалуйста, – Махов хотел вернуть документ владельцу, но тут вмешался офицер усиления.
– Дайте мне! – властно приказал он и, сделав несколько шагов вперед, почти выхватил удостоверение из рук милиционера, после чего шагнул назад и, не спуская глаз с проверяемого, быстро пробежал текст.
– Ленинградское управление?
– Там же написано, – недовольно отозвался «Смирнов». Ему не понравилась резкость и решительность третьего патрульного, необычность его экипировки и то, как он стоит – вплотную к левой задней дверце. Приходилось выворачивать голову и разговаривать почти развернувшись, из такого положения невозможно быстро выстрелить.
– Командировочное удостоверение имеется?
Лейтенанту Иванову тоже показалось подозрительным нахождение иногороднего контрразведчика на глухой улочке Тиходонска в задрипанной машине.
– С каких это пор милиция проверяет правильность оформления командировок сотрудника ФСК? – возмутился мрачный мужик.
– Ладно. Тогда предъявите документы на автомобиль.
У сотрудника ГУО совсем другая психология, чем у милиционера. Ценность жизни Первого лица настолько велика, что по сравнению с ней ничтожны любые авторитеты. И «перегиб палки» вполне допустим, во всяком случае, никаких неблагоприятных последствий он не порождает. А террористы всегда запасаются мощными документами прикрытия, и охрана это знает.
В тот момент, когда водитель потянулся к лежащей на соседнем сиденье куртке, офицер «Ада» увидел, что в замке зажигания нет ключа. Для него все стало предельно ясно.
– Возьмите свое удостоверение, а мне дайте техпаспорт, – повторил он, ослабляя напряженность ситуации.
Прервав движение, «Смирнов» высунул в окно руку. Лейтенант захватил кисть, рванул на излом, но неудачно – водитель напряг могучие мускулы, провел контрприем и освободился.
Милиционер-шофер ПА-8 сосредоточенно прикуривал. Газ в зажигалке заканчивался и очень важно было не загасить крохотный шарик голубоватого пламени. Старший наряда отвлекся от происходящего: когда чекисты выясняют отношения между собой, ментам лучше не ввязываться. Видя возникшую у напарника проблему, он полез в карман за спичками.
«Смирнов» отбросил куртку, и среагировавший на резкое движение Махов увидел в его руках то ли пистолет с толстым стволом, то ли обрез.
– Сволочь! – почему-то крикнул он, хватаясь за кобуру. «Москвич» стоял так, что «достать» его с водительского сиденья было трудно. Зато экипаж ПА-8 находился прямо перед черным отверстием дула. Старший сержант понял, что они являются отличными мишенями, и вспомнил многочисленные наставления по мерам предосторожности, которые на практике никогда не выполнялись. В памяти промелькнули и случаи гибели сотрудников милиции, последний произошел вчера – убили какого-то подполковника из РУОПа. Всегда убивали других, а сейчас убьют их... Тугая кобура раскрывалась медленно, а надо еще достать патрон, на контрольных стрельбах в четырехсекундный норматив никто не укладывался, химичили как могли: заранее отстегивали ремешок, выключали предохранитель, проверяющий закрывал на это глаза, но сейчас никого не обхитришь, только себя...
Стремительная фигура в светлом камуфляже разворачивалась в прыжке, и непривычной формы большой пистолет уже нацеливался на вооруженного бандита, может, он успеет – давай, родной, давай!!!
Из стекла «москвича» вырывались маленькие кружочки и щелкали о патрульный УАЗ, Махов завороженно следил за остающимися круглыми дырочками, которых становилось все больше и больше...
«Клин» производил шум, напоминающий клокотание воды, закручивающейся в кухонной раковине. На его фоне оглушительно прозвучал выстрел девятимиллиметровой «Беретты» – штатного оружия группы «Ад». «Смирнов» падал вправо, чтобы с разворота перенести огонь на последнюю цель, но коническая пуля вошла в голову за левым ухом и, пройдя сквозь череп, вырвала правую височную кость.
– Сволочь! Сволочь! Сволочь! – еще продолжал кричать Махов, но, поняв, что все кончено, рукой прижал челюсть. Руки и ноги дрожали, тело вспотело, хотелось лечь и отключиться от всего окружающего. А особенно из изрешеченной ПА-8, в которой лежал так и не сумевший прикурить напарник.
Офицер усиления аккуратно вынул из рук преступника малогабаритный автомат, положил на заднее сиденье. Старший сержант находился в прострации и в контакт не вступал. Поэтому он сам вызвал по рации подмогу.
Вокруг места происшествия собирался народ, одним из первых подбежал Серый. Осмотревшись, он вернулся в дом и доложил:
– Точно, по твою душу приехал! С автоматом коротким, бесшумным... Мента завалил, а другой ему башку разнес! Как ты это учуял?
Крест намертво сжал челюсти.
– Учуял! Ты вот что, позвони другу моему лучшему, Черномору. И скажи: только что Креста завалили возле дома. Из автомата...
Через несколько минут заждавшийся Черномор нетерпеливо схватил телефонную трубку.
– Прямо возле дома! – взволнованно орал Серый. – Из автомата всю грудь разворотили, сразу и кончился!
Черномор провел сухой ладошкой по влажному лбу.
– Горе-то какое! А кто сделал?
– Залетный, видно. Менты его грохнули.
– Сейчас приедем.
Несколько минут Черномор сидел неподвижно, стараясь справиться с волнением. Никто ничего не знает, посланец Метлы мертв. Главное, не выдать себя интонацией, взглядом, жестом. Он кликнул Гангрену.
– Собери наших, Креста убили, – скомандовал он.
Кортеж из четырех машин прибыл на Пирамидную через полтора часа, когда о случившемся напоминала лишь постепенно рассасывающаяся толпа зевак. Захлопали дверцы. Для вора смерть – событие куда более значимое, чем рождение. Появление на свет голого маленького лоха – факт естественный и никого, кроме заделавших его мужика и бабы, не затрагивающий. Да и родителям часто он на фиг не нужен – сдадут в дом малютки, и дело с концом.
Другое дело – уход из жизни. К этому времени уже имеется какой-то багаж: авторитет, связи, положение. Есть «пристяжь», друзья, враги. Каждый с болезненным интересом примеряет обстоятельства случившегося на себя: как сделать, чтобы тоже не сыграть в ящик, чем подстраховаться, от чего поберечься... Да и изменения в соотношении сил происходит: кому-то кончина покойного выгодна, кому-то нет... Опять же, похоронить надо по-человечески, чтобы и братве показать, и лохам – не зря жил усопший!
Когда такой козырной вор, как Крест, уходит, то со всех концов страны авторитеты съезжаются, часто вопросы важные заодно решают и превращают поминки во всеобщий сходняк.
Прибывшие на Пирамидную, 62 двадцать членов тиходонской общины в полной мере осознавали важность предстоящего ритуала и старались ему соответствовать. Все обрядились в темные костюмы, каждый держал букет из четного числа гвоздик. Лица выражали сдержанную мужскую печаль.
Во дворе находились люди Креста. Они тоже выглядели мрачно, но одеты были в повседневную одежду, что сразу ставило их на ступень ниже свиты Черномора. Воры очень ценят внешние проявления чувств, поэтому отступление от традиций является нетерпимым.
Черномор первым вошел в дом. За ним Север, Лакировщик, Хромой, Гангрена. Остальные остались во дворе, заведя обычные в таких случаях разговоры с кодлой убитого: как получилось да кто мог послать убийцу, когда похороны...
В просторной, но небогатой горнице с завешанными зеркалами, на раздвинутом, словно на большую компанию, обеденном столе лежал Крест в единственном своем, купленном после освобождения черном костюме, белой рубахе и новых черных штиблетах. В скрещенных на груди руках горела свеча.
Вокруг скорбели пять ближайших помощников. Хромой с каждым поздоровался за руку, и Черномору это не понравилось. Чувствовалось, что Хромой свой в доме Креста.
«Надо и от него избавиться», – подумал Черномор. Случай играл ему на руку, расчищая дорогу: Король, Крест... Но постоянно рассчитывать на случай нельзя, надо и самому заботиться о своих делах.
– Скорбное дело привело нас сюда, братья, – прочувствованно сказал Черномор, остро ощущая, что именно на нем сосредоточено всеобщее внимание.
– Недавно мы хоронили нашего замечательного друга Короля, и вот теперь нет с нами Креста...
Черномора не оставляло ощущение какой-то неправильности, странности происходящего, но сосредоточиться он не мог, и мысль ускользала.
– Мы все знали его как верного хранителя наших законов и обычаев, кристально чистого, богатейшей души человека, настоящего вора...
Черномор не мог заставить себя смотреть на убитого и боялся приблизиться к нему. По поверью, виновный в смерти вызывает истечение крови из ран покойника...
Пахан запнулся. Он вдруг понял, в чем заключалась странность обстановки. Тело Креста должно находиться в морге. Когда его успели забрать, обмыть, переодеть? Да и кровь еще не свернулась, если вся грудь разворочена, она бы пропитала рубашку и костюм...
– Мы, мы...
Слова вылетели из головы. Полнейшая растерянность овладела Черномором. Овеянное величием смерти, происходило то, что заведомо не могло происходить. Он пересилил себя и посмотрел на покойника. Расплавленный воск свечи скатывался – на скрещенные руки, ему показалось, что один палец чуть заметно подрагивает.
Пауза затянулась. Кодла Черномора с тревожным недоумением смотрела на побледневшего, явно выбитого из колеи пахана.
– Что же ты замолчал, иуда?! – раздался страшный голос, хотя никто из живых не открывал рта. Получалось, что говорил убитый.
Холод пробежал по спинам, шевельнулись волосы. Даже Север подался назад.
«Покойник» резко сел.
– Мочкануть Креста надумал?! Мокродела подослал?!
Обличающий перст уткнулся в Черномора. Тот обмяк.
– Нет, что ты, нет... Никто бы не поверил, что властный пахан может так жалко лепетать.
– Нет? – Крест презрительно улыбнулся. – Серый успел его ошмонать! И вот что нашел...
Он вытащил из кармана пиджака бумажку, развернул, показал всем, кто находился в комнате.
– Откуда у него твой телефон?!
У профессионала не могло быть при себе такой улики. Телефон Черномора Крест сам написал на листке, чуть изменив почерк. Но Черномор этого не знал.
– Откуда у него твой телефон? – повторил Крест. – Ну, говори!
Черномор молчал.
Каждая минута молчания, растерянная поза и бегающие глаза красноречиво подтверждали его вину. Причем настолько убедительно, что Гангрена первым махнул рукой и вышел во двор. За ним двинулись остальные, но Крест остановил их.
– Останьтесь, чтобы все видели... И, подойдя к Черномору, сунул тому в руку «наган».
– Давай сам!
Бывший пахан лихорадочно вцепился в оружие, словно в спасательный круг. Взвел курок, вздрогнув от громкого щелчка, зажал ствол в ладони и приставил к сердцу. Тоскливым взглядом посмотрел на Креста, потом на Севера, будто собираясь что-то сказать. Но не сказал.
Сухо ударил выстрел.
Вскоре Крест вышел на крыльцо.
– Заходите, попрощайтесь... Теперь на обеденном столе лежал Черномор. Он был мертв по-настоящему.
* * *
Менты трясли город. На каждом шагу встречались патрули, гаишники проверяли документы у водителей, осматривали салоны и багажники. Контрольно-пропускные пункты на выездных магистралях жестко контролировали транспорт. Втюхаться с оружием было очень легко, и Баркас лихорадочно размышлял, как доставить «стволы» на «стрелку». И наконец придумал.
Из остановившихся на набережной иномарок веселая компания перегружала в катер снаряжение для долгого путешествия – палатку, сумки, коробки... Смеялись девицы, звякали бутылки, напрягались мускулы у Кента, принимавшего замаскированные и надежно упакованные «волыны». Потом вниз спустился Баркас, завел движок, катер отвалил от гранитной стенки.
– Ставьте палатки, мы скоро подъедем! – кричали с берега девицы. Баркас смотрел на удаляющийся берег, гулящий за чугунным парапетом
люд, мост, по которому сплошным потоком шли на левый берег и дальше, на южную трассу, автомобили. Все они проследуют через КПП ГАИ, но лодки и катера никто контролировать не додумался. Река свободна! Яркие вспышки электросварки заставили его прищурить глаза. Несколько рабочих приварили решетку к жерлу нацеленной на водную гладь бетонной трубы. Тюремная атрибутика испортила настроение бригадиру.
– Давай быстрей! – прикрикнул он на Кента.
Тот прибавил обороты и круто заложил штурвал.
Катер стремительно пересекал фарватер, приближаясь к противоположному берегу.
У условленного места пришлось прождать около получаса. Наконец появились те же иномарки, только девиц в них не было.
– Причаливай! – скомандовал Баркас. И когда под днищем заскрипел песок, огромным прыжком вымахнул на пляж. – Что так долго?
– Шмонали, – недовольно ответил Рэмбо. – Чем-то мы им не понравились. Даже карманы ощупали.
Оружие перегрузили обратно в машины.
– Глаза не мозольте, внимания не привлекайте, заезжайте на какую-нибудь базу отдыха и ждите времени, – инструктировал Баркас. – Сбор в шестнадцать тридцать на развилке шоссе. Ясно?
– Ясно, – кивнули, Рэмбо и Тренер.
Баркас вернулся в город. Его беспокоило, что Север не выходит на связь. Он не знал о смерти Черномора и о тех изменениях, которые она вызвала в воровской общине.
– Место пустовать не должно, – размеренным тоном говорил Крест, и Север внимательно слушал.
– Я один город не удержу. А у тебя авторитет есть, я организую коронацию, станешь вместо этого, – Крест кивнул в сторону небрежно сброшенного на пол трупа Черномора. Театр кончился. Когда наступит темнота, тело перевезут домой, а утром Гангрена «обнаружит» самоубийцу.
– Нам делить нечего, – продолжал Крест. – Я уйду – займешь мое место...
Север кивал. Действительно, ему с Крестом нечего делить. Значит, нет нужды объединяться с Баркасом и подставлять себя и своих людей под пули.
– Надо будет с Шаманом что-то решать... Крест недобро усмехнулся.
– Решим. По нашим законам. Эти долбаные спортсмены и прочая чешуя под ворами должны ходить. И будут ходить под нами, если жить хотят...
В кабинет к Воронцову без стука вошел Метис – грузчик мясного павильона, он же один из верховых авторитетов группировки.
– Что там за херню твой мент придумал? – зло спросил он. – На «стрелку» без «стволов»! Чтобы перемочили всех?
– Делай, что говорят! – отрезал Шаман. – Центурион действует по моей команде!
– «Центурион», – передразнил Метис. – А кто ответит, если ребят положат?
– Может, ты вместо меня командовать будешь? – угрожающе процедил Шаман, но тут же сменил тон. – В городе сплошные засады. Сгореть хочешь? Те тоже без «стволов» явятся!
Недовольно бурча, Метис вышел.
Генеральный директор и кандидат в законодательное собрание задумчиво смотрел ему вслед. При Толстяке таких демаршей быть не могло. Но Толстяка подбирал Шаман, а Центуриона – Воронцов, прежний и новый начальники службы безопасности отражали разные половины личности руководителя группировки.
И если Центурион был более респектабельным и вхожим во многие служебные кабинеты, то Толстяк умел выполнять грязную, а если нужно – кровавую работу.
Сейчас Воронцов отчетливо понял, что Бобовкина нужно срочно менять. Он не привык собственными руками лезть в дерьмо. И если бы предстоящую «стрелку» пришлось проводить по-настоящему, он бы наверняка ушел в сторону.
«Ладно, – подумал Шаман. – Посмотрим, как он сумеет использовать своих бывших коллег».
* * *
В оживленном потоке идущих через мост автомобилей «ниссаны», «тойоты» и БМВ бойцов Баркаса почти не выделялись. Только то, что они были битком набиты явными головорезами, привлекало внимание дежурящих на КПП гаишников, усиленных омоновцами. Машины тормозили, обыскивали под автоматами поставленных в раскорячку к капотам молодчиков, досматривали салоны, выворачивали багажники. Все было «чисто». Через несколько минут они продолжали путь.
На двенадцатом километре левобережья шоссе раздваивалось: основная дорога уходила дальше вдоль берега, к многочисленным базам отдыха, узкая полоска асфальта сворачивала вправо, пронизывала снегозащитное «кольцо зеленых насаждений» – рощу, шириной в полтора километра – и выходила к искусственному озерцу, окруженному чахлыми посадками.
Сейчас на развилке стояли «тачки» Рэмбо и Тренера. Прибывающие экипажи спешно получали оружие: кто «наган», ТТ или ПМ, кто обрез двустволки, кто помповый «мосберг» или «ремингтон». Потом они продолжали путь и выкатывались на берег озера, спугивая многочисленные парочки, устроившиеся в окрестных кустах.
Руководил размещением Баркас, Он был погружен в мрачные размышления. Север уклонился от встречи и даже к телефону не подошел, нарушив тем самым джентльменское соглашение. Значит, приходилось менять первоначальный сценарий.
Первоначально предполагалось устроить засаду на подъезде к озеру и по сигналу расстрелять людей Шамана. Такой метод противоречил правилам и «понятиям» их мира, но был достаточно эффективным, что позволяло плюнуть на «понятия» и прибегнуть к нему, решив проблему раз и навсегда. Но без поддержки воров Баркас не решался действовать столь решительно и коварно. К тому же на «стрелку» прибыло двенадцать машин – около шестидесяти человек. Вряд ли удастся обеспечить численное превосходство над противником. Поэтому Баркас возвращался к обычной процедуре «разборки».
Вначале стороны посмотрят друг на друга: кто чего стоит. Потом руководители начнут «толковище», причем тот, у кого меньше реальных сил, вынужден будет идти на компромисс и делать уступки конкуренту. Если же общего языка найти не удастся и никто не захочет уступать, кто-то может показать свою «крутизну» – возьмет и завалит противника. И в этом случае исход неоднозначен: то ли его победу признают сразу, то ли станут валить в ответ и начнется всеобщее «мочилово». А тут уже вступают в силу законы войны – кто больше уничтожил противника, тот и победил!
Ровно в семнадцать ноль-ноль к озеру подкатила кавалькада автомобилей соперничающей стороны. Баркас насчитал десять экипажей. Силы примерно равны. Значит, победит тот, кто более дерзок, решителен и беспощаден.
Баркас привычно нащупал за поясом пистолет и неторопливо двинулся к первой машине, в которой должен был находиться Шаман. Он не подозревал, что за происходящим с высокой железнодорожной насыпи наблюдает главный режиссер происходящего спектакля.
Лис лежал на животе, чувствуя, как острая щебенка сквозь одежду впивается в тело. Ширины насыпи не хватало, поэтому ноги пересекали белый, раскаленный солнцем рельс. Приходилось поминутно оглядываться по сторонам – бывший начальник УР знал много случаев, когда минутная беспечность на железнодорожных путях превращала человека в исходящий утробным воем окровавленный обрубок.
В такой ситуации нельзя отвлекаться, но события, разыгрывающиеся на берегу озера, полностью поглощали внимание, и Лис понимал, что здорово рискует. Не говоря о том, что его могли увидеть случайные прохожие – грибники, рыболовы, срезающие путь к воде, парочки, подбирающие место, чтобы заняться сексом. Правда, лежащий с биноклем мужик вовсе не повод, чтобы бежать звонить в милицию. Даже если в его руках будет винтовка, найдется немного желающих, бросив свои дела, отыскивать редкий на левобережье телефон. Людей отучили вмешиваться не в свои дела.
В мощные окуляры Лис хорошо видел лицо Баркаса. Тот направился к головной машине противника, из которой должен был выйти Шаман. Лис напрягся. Он не знал, сможет ли удержаться... Под коленями, вдоль рельса, лежал укрытый мешковиной карабин СКС. Один лишний выстрел решит мучающую его проблему! Но нарушит тщательно продуманный сценарий...
Вновь приехавшие упруго выпрыгивали из машин, на вытоптанном берегу свинцово-серого озерца образовались две группы людей, в расположении и позах которых отчетливо читалось выраженное противостояние.
Двери первой машины медленно открывались. Отложив бинокль, Лис извернулся, потянувшись за оружием и одновременно осматриваясь. Отсверкивающие рельсы втягивались в ажурную конструкцию моста и сквозь него уходили к грузовой станции Тиходонска. С противоположной стороны стальные полосы плавно искривлялись к востоку и просматривались не больше, чем на километр.
«Самое опасное направление, – мелькнуло в напряженном сознании. – Если выскочит товарняк, то будет здесь через минуту. Не прозевать бы...»
Он сбросил мешковину. Самозарядный карабин Симонова – изящная игрушка, известная миллионам российских граждан, как инструмент, которым виртуозно манипулировали у мавзолея солдатики отдельного кремлевского полка. Конверсия и всеобщее смягчение ограничений перевели его в категорию охотничьего оружия и выставили на прилавки специализированных магазинов без штыков, но зачастую в комплекте с оптическими прицелами.
На карабине Лиса стоял восьмикратный прицел, а на срез ствола была надета и прикручена тонкой медной проволокой пластиковая бутылочка из-под пепси-колы, испещренная сотнями дырочек.
Сдвинув флажок предохранителя, Лис приник к окуляру. Щебенка колола локти, ограниченное поле обзора затрудняло наводку. Стиснув зубы, Лис пошарил стволом, отыскивая цели. Прицел был вдвое слабей бинокля, выражение лица Баркаса теперь не различалось, но фигура выражала недоумение.
Из первого автомобиля вместо Шамана вылез грузный Бобовкин.
– А где твой шеф? – непонимающе спросил Баркас.
– Он занят. Все переговоры веду я...
Наступила пауза. Неявка на «стрелку» руководителя одной из сторон – грубейшее нарушение «понятий». Это личная обязанность, она не переуступается.
– А кто с тобой будет говорить? – презрительно спросил Баркас. Бобовкин закусил губу. Он уже давно понял, что влез не в свои сани.
Раньше он оказывал услуги Шаману на совершенно иных основаниях. Одно дело – иметь прикрытием милицейские погоны и использовать возможности занимаемой должности, а совсем другое – самому копаться в грязи. И сейчас он совершенно не знал, как вести себя с мятежным бригадиром – наглым, крепким и опасным парнем, для которого даже Воронцов не являлся авторитетом. Единственная надежда на вмешательство милиции. СОБР должен уже сидеть в засаде...
На самом деле дежурный взвод СОБРа находился на месте постоянной дислокации. Майор Литвинов демонстрировал бойцам приемы работы ножом. Отстегнув клапан длинного узкого кармана на правом бедре камуфляжного комбеза, он извлек из обшитого кожей нутра привезенный из Афгана боевой нож американского производства. Остро отточенный клинок матовой стали с многочисленными клеймами, удостоверяющим сверхвысокое качество и надежность, через чуть загнутый вверх полированный ограничитель переходил в черную ручку из небьющейся пластмассы, с четырьмя выемками для пальцев и выступом-упором посередине.
– Вся хитрость состоит в том, – буднично рассказывал командир, – чтобы, скрывая нож, приблизиться к противнику вплотную. А потом внезапно и резко нанести удар в одну из уязвимых точек: шею, сердце, солнечное... Если же так не вышло и предстоит схватка, надо уметь менять направление клинка – вперед-назад, перебрасывать нож из руки в руку и, сокращая дистанцию, выбирать момент для выпада. Смотрите...
Нож ожил. Он вращался в одной руке майора, перелетал в другую и возвращался назад, но уже за спиной, прилипал к раскрытой ладони и неожиданно выскакивал между пальцами...
Бойцы с интересом наблюдали. СОБР явно не собирался участвовать в разборке между Баркасом и Шаманом, выполняя роль, которую определил ему последний.
В это время Волошин и Королев осматривали кабинет Крылова.
– Его убили из-за какой-то информации, полученной в самое последнее время, – говорил Волошин, осторожно перебирая обрывки бумаги в мусорной корзине.
Королев проглядел стопку листков на столе, перелистнул календарь.
– Смотрите! По-моему, это интересно...
– Где? – Волошин подскочил к столу.
«Озеро на лев. бер., „стрелка“ Баркас – Шаман, 17.00» – резким почерком Крылова написано на листе с сегодняшней датой.
– Вот тебе и причина! – Возбужденный Волошин подтянулся к телефону внутренней связи. – Сейчас шестнадцать тридцать. Поднимем СОБР и возьмем гадов! А потом начнем крутить по убийству!
Через десять минут поднятый по тревоге дежурный взвод на двух автобусах выдвигался к месту разборки. Закономерность частенько пробивается через случайности. Но не тогда, когда их слишком много. И не тогда, когда развитием событий руководит бывший майор милиции Коренев по прозвищу Лис.
Сбитый с толку Баркас не знал, что теперь делать. Отсутствие Шамана лишало смысла всю «разборку». Ни жирный отставной ментяра, ни шамановские «быки» сами по себе ничего не значат. «Мочить» их, рискуя жизнью, – полная дурость. Разве что дать пару раз по толстой харе... Да и то злости нет, надо себя «заводить».
– Кто с тобой, вонючкой, говорить будет? – повторно спросил Баркас и шагнул вперед.
Увидев в окуляре прицела грузную фигуру Бобовкина, Лис ощутил такой прилив ярости, что чуть не нажал на спуск. «Нет!» – приказал он сам себе. «Валить» надо кого-то из вооруженной стороны, иначе задуманный спектакль не состоится. А когда начнется бойня, можно свести счеты с бывшим подчиненным...
Из-за поворота показался сдвоенный локомотив, вытягивающий за собой череду цистерн, открытых платформ и товарных вагонов. Но, поглощенный делом, Лис этого не заметил.
Позади Баркаса стоял на изготовку худой парень в спортивном костюме. Руку он держал под курткой. Лис прицелился ему в ноги и выстрелил.
Пороховые газы, разогнав пулю до семисот тридцати пяти метров в секунду, выбросили ее из ствола и рванули следом. Обычно в подобном случае происходит звуковой удар, безошибочно распознаваемый, как выстрел с нескольких сот метров. Но сейчас газы оказались в замкнутом объеме пластиковой бутылки, ударились о ее стенки и через мелкие отверстия множеством почти бесшумных струек продавились в атмосферу. Часть прорвалась сквозь оставленное пулей отверстие в донышке – будто хлопнуло открываемое шампанское.
До озера было около двухсот метров, конечно, там выстрела не услышали, только вдруг заорал Доска, падая наземь и хватаясь за набухающую кровью штанину. Тут же прижал ладони к животу Тихоня, пал на колени и, поскуливая, ткнулся лицом в вытоптанную жухлую траву. «Солдаты» Баркаса шарахнулись в стороны, доставая замаскированные до поры «стволы».
– Суки рваные! – истерично выкрикнул Доска и открыл беспорядочный огонь в сторону отряда Бобовкина.
Это послужило сигналом. Хладнокровно прицелившись, полоснул из своего «узи» Кент. Выстрелил из ТТ Рэмбо, передергивая цевье «мосберга», посылал во врага снопы картечи Тренер. В тихой роще грохотала настоящая канонада. Среди людей Шамана началась паника, они метнулись к машинам, но только одной удалось выскочить из зоны огня. Пули и картечь пробивали стекла, кузова, сиденья, одежду и человеческие тела.
Расстрел безоружных и растерянных врагов – дело захватывающее и увлекательное: сорок стволов раскалились, выбрасывая десятки пуль подряд. Противостоял им один «парабеллум» Метиса, который не выполнил команду и вооружился. Завалив нескольких баркасовцев, Метис сменил позицию и продолжил огонь. Кент пытался нащупать его свинцовой струей «узи»...
Грузовой состав на приличной скорости несся к мосту. Прогибались, вибрировали рельсы. Лис ощущал это, но не отвлекался от основного дела: он старался выцелить Бобовкина. Тот получил от Баркаса удар в челюсть, упал, тут же вскочил и побежал. Пенек прицела уперся в поясницу, карабин дернулся" но Центурион продолжал бежать.
Машинист тепловоза заметил лежащего на рельсах человека и включил ревун. Сопровождавший движущуюся цель, Лис вздрогнул, и очередная пуля ушла в сторону. Основательно продырявленное донышко пластиковой бутылки уже не удерживало звук, но его поглотил грохот надвигающегося товарняка.
Лис рванулся с опасного места и покатился под откос, крепко прижимая к телу карабин. Наверху лязгала, гудела и громыхала бесконечная вереница цистерн, платформ и вагонов.
– Он с винтовкой, что ли? – удивленно спросил помощник машиниста. Тот перевел дух.
– Идиот! Еще бы чуть-чуть... Может, и с винтовкой – чего удивительного!
От шоссе, включив маячки и сирены, неслись автобусы СОБРа. Приблизившись к месту происшествия) они резко затормозили, затянутые в камуфляж с черными масками вместо лиц, бойцы высыпались наружу и цепью стали охватывать пятачок у озера.
– Атас! – зычно крикнул Баркас. Спортивные костюмы врассыпную кинулись в заросли кустарника. Люди Шамана, избегнувшие прицельного огня конкурентов, тоже бросились бежать. Но таких было мало. Многие могли только сидеть или ползти, а некоторые вообще лежали без признаков жизни.
СОБР преследовал убегающих. Камуфляжные комбинезоны догоняли бандитов, сбивали с ног, оказывающих сопротивление били ногами или прикладами.
Литвинов бежал за Баркасом. Бывший морпех имел хорошую физическую подготовку, но образ жизни не способствовал ее сохранению. Расстояние сокращалось.
– Стой! Стреляю! – крикнул майор, хотя не собирался применять оружие. Зато Баркас, не останавливаясь, выстрелил назад из-под руки – раз, второй, третий... «Бах! Бах! Бах!» Литвинов слышал, как свистнула пуля, но это только раззадорило его.
– Стой! Я – Литвинов!
Единственный в отряде, он почти не надевал маску на операции. Врагов у него и так – больше некуда, а лицо командира СОБРа действовало на многих как наведенный в упор пистолет.
Услышав фамилию преследователя, Баркас понял, что уйти не удастся. Затвор пээма заклинило в заднем положении – кончились патроны. И хотя запасная обойма в кармане имелась, проку от нее было немного – времени на перезарядку не оставалось. Бригадир понимал: через несколько секунд выполненный в прыжке удар кованого ботинка бросит его на землю, обязательно повредив позвоночник.
Именно так Литвинов и собирался задерживать убегающего. Он уже выбрал точку – на спине между лопатками, но понял, что усталость не позволит выпрыгнуть настолько высоко, и сконцентрировал взгляд на пояснице Баркаса. Однако тот вдруг остановился, развернулся и швырнул в лицо майора пистолет с нелепо торчащим стволом. Литвинов успел нырнуть под семисотграммовый кусок металла и тоже резко затормозил, взрыв землю твердыми рубчатыми подошвами высоких шнурованных ботинок.
– Иди, ментяра, возьми меня, – процедил бригадир. В мощном кулаке была зажата финка с длинным узким клинком.
– Может, ты и заточенным электродом умеешь? – непонятно спросил Литвинов и потянулся к нагрудному карманукобуре. – Значит, сдохнешь прямо здесь!
В это время финка дернулась: только что клинок торчал в сторону большого пальца, а теперь отсверкивает из-под мизинца. Еще рывок, и хищно заточенная «щучкой» сталь вернулась в прежнее положение. Баркас вытянул руки перед собой, и посверкивающая полоска перепархивала из одной в другую.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Литвинов. Час назад именно это он демонстрировал своим бойцам. САКОНБ – специальный армейский комплекс ножевого боя. Владели им только прошедшие службу в специальных подразделениях вооруженных сил.
– Знаешь САКОНБ? Где служил? – Майор не дотронулся до застежки кармана-кобуры, опустив руки к правому бедру.
– Разведывательно-диверсионный взвод отдельного батальона морской пехоты Черноморского флота! – оскалился Баркас. – Иди, возьми меня!
– Щас! – криво улыбнулся Литвинов, и в его руке тоже появилась остро заточенная матовая сталь. – Щас и возьму!
Медленно и очень осторожно два знатока САКОНБа сходились. Присев на широко расставленных ногах, выставив вперед напряженную левую руку и отведя назад расслабленную правую с зажатым клинком. Точь-в-точь как на картинке в армейской книжке с грифом «секретно».
В это время на оцепленном пятачке у озера работа заканчивалась. С шамановской стороны одиннадцать человек были убиты и двадцать пять ранены. У Баркаса пострадали семеро – кроме Доски и Тихони, двух убил и троих ранил Метис. Задержанные в наручниках сидели на земле под чуткими стволами автоматов СОБРа.
– Оружия мало, – удивлялся рослый спецназовец. – Успели повыкидывать, что ли? Надо доложить командиру. Кто его видел?
Задыхающийся после долгого бега, Бобовкин лежал в стогу сена. «Ну ее к дьяволу, такую работу! Что я, бандит какой-то?! На одной доске с уголовниками?! Да и ухлопать могут в любой момент! Нет, все!»
Он вылез из стога, тщательно отряхнулся, принял важный и независимый вид. Многие сотрудники знают его в лицо, да если и задержат – ничего страшного: именно он предупредил о предстоящей «разборке». И не его вина, что СОБР опоздал... Бобовкин распрямился, перевел дух. Ничего, есть много мест, где бывший оперативник может заработать на кусок хлеба с маслом. А в происшедшем он не виноват: выполнил все, что приказал Шаман. Пусть Шаман и расхлебывает кашу...
Бобовкин двинулся к дороге. Надо было пересечь небольшую лесополосу, он зашел под шелестящие кроны деревьев, спугнув стаю больших черных ворон.
– Стой! Руки на голову! – раздался откуда-то сбоку грубый окрик.
«Все оцеплена», – подумал Центурион, выполняя команду, а вслух сказал:
– Да свой я! Бобовкин моя фамилия!
Он медленно, не вызывая подозрений, повернулся, чтобы показать лицо. И увидел Метиса с пистолетом в руке!
– Это ты им свой. Я говорил, что ты подсадной, но Шаман не послушал. Вот и подставил ребят под пули!
– Я...
– Заткнись! Меня одно интересует: на кого сработал? На Баркаса или на ментов? И тем, и тем это мочилово выгодно!
Бобовкин весь взмок. Он знал, что надо сохранять уверенность и солидность, но не мог совладать с собой.
– Все не так! Это план Шамана – заманить их и сдать милиции! Я лично позвонил, сообщил время и место, – язык сам собой выбалтывал сокровенные секреты. – Потому наши и должны быть без оружия! Наших выпустят, а тех упакуют – вот какой план! Понял?
Метис сплюнул.
– Не знаю я, что вы там планировали. Я знаю, что половину наших ребят положили. Кто за них ответит?
– Это случайность... Случайность... – растерянно повторял Бобовкин. Он понимал, что никакие ссылки на непредвиденные обстоятельства не оправдывают понесенных потерь. Друзьям и родственникам убитых ничего объяснить невозможно. В той игре, в которую он ввязался, действует лишь одно простое и понятное правило: смерть за смерть! Но ему не верилось, что сейчас он умрет – не будет есть, пить, спать, дышать... Такого просто не могло быть! Умирать могут другие, но не он!!
– Ты, сука ментовская, и ответишь! – с непоколебимой твердостью произнес Метис, и палец на спуске напрягся.
– Подожди! – Бобовкина осенила спасительная, как ему показалось, мысль. – Спроси Шамана, если мне не веришь!
Губы Метиса презрительно скривились.
– От страха совсем ум потерял! Шаману и так придется за убитых ответ держать. Как думаешь – кого он виноватым выставит? Неужели не тебя? Может, на себя все возьмет? И в той подлянке, про которую ты проболтался, признается? Мудак ты – и больше никто!
Раздался выстрел. Пуля пробила Бобовкину шею, он двумя руками зажал рану и повалился на пружинистый ковер из опавшей листвы, скребя ногами по податливой скользкой поверхности. Еще мерещилось спасение: подоспевшая милиция, «скорая», больница...
Метис нагнулся и, прикрываясь левой ладонью, чтобы не забрызгаться, выстрелил в голову. Бобовкин перестал существовать, так и не узнав, что спасение было совсем близко.
СОБР прочесывал территорию, четверка бойцов бесшумно рванулась на выстрелы.
Метис увидел полукольцо камуфляжных комбинезонов и побежал в степь. «Парабеллум» он не бросил, допустив тем самым серьезную ошибку: закон разрешает стрелять в вооруженного человека без предупреждения и спецподразделения всегда используют это право.
Два автомата нацелились в убегающего убийцу.
«Ду-ду-ду!» «Ду-ду-ду!»
Короткие очереди попали в грудь. Пятимиллиметровые остроконечные пульки пронизали грудную клетку и брюшину, кромсая внутренности в клочья. Захлебываясь кровью, Метис рухнул на землю, «парабеллум» отлетел в сторону.
Чтобы избежать недоразумений, один из бойцов вставил ребристую рукоятку в еще теплую ладонь убитого.
– Где командир? Надо доложить, – боец щелкнул предохранителем автомата.
– Запроси по рации, – приказал сержант.
В отличие от кинематографических поединков на шпагах ножевой бой не является зрелищным. Да и зрителей на квадрате распаханной земли Между лесополосами не было. Только двое близких по возрасту и с похожими фигурами мужчин – один в темно-зеленом камуфляжном комбинезоне, другой – в дорогом спортивном костюме. Литвинов и Баркас медленно кружили друг вокруг друга, иногда делая ложные выпады, которые, впрочем, не обманывали противника.
Время работало на Литвинова и против Баркаса, оба это понимали, но майор не желал использовать свое преимущество и не ожидал подмоги, он вел схватку так, будто находился в скалистых горах близ Кандагара, где рассчитывать можно было только на себя.
Баркас же испытывал безумную надежду уйти и хотел закончить бой как можно быстрее. Прыгнув вперед, он вцепился в руку майора и рванул на себя, чтобы всадить клинок в незащищенный левый бок. Но Литвинов вырвался, ударил костяшками напряженных пальцев по лицу и отскочил, восстанавливая дистанцию.
Баркас повторно атаковал безоружную руку, но в ней вдруг оказался нож, и он едва успел отпрыгнуть. Майор перешел в контратаку: выпад, еще, еще, переброс ножа, снова выпад, удар ногой, опять выпад... Полукруглый мах... Кончик матового клинка достал до тела. Если бы нож или рука Литвинова были на два-три сантиметра длиннее, то из распоротого живота Баркаса вывалились бы кишки. Сейчас же он отделался кровоточащей царапиной чуть повыше пупка да испорченной адидасовской курткой.
Литвинов любил маховые удары, когда-то он до позвоночника рассек горло здоровенному моджахеду так, что страшная бородатая голова запрокинулась за спину. Но при взмахе приходится раскрываться, поэтому предпочтительнее короткие колющие выпады.
Именно так ударил Баркас, целясь в солнечное сплетение майора, но тот ногой отбил финку и пырнул пролетающего по инерции мимо человека в правый бок. Бригадиру повезло еще раз: высококачественная сталь вновь лишь порезала кожу. Тем не менее кровь текла по телу, пропитывая широкие штаны и оказывая угнетающее воздействие на психику Баркаса. Его боевой дух был сломлен, хотелось бросить финку и сесть на землю.
Литвинов ощутил перемену в состоянии противника. Наступил тот самый момент, когда можно заставить его выполнить любую команду.
«Бросай нож! Руки за голову, сесть на землю!» – уже просились на язык стандартные многократно выкрикиваемые за годы службы фразы. Но в памяти вдруг появился заточенный электрод, торчащий из округлившегося плодом живота женщины.
– Сдыхаешь, сука? – яростно спросил майор. – А как же САКОНБ? Забыл, что там написано? Работай!
Он ударил Баркаса в колено. Тот взвился от острой боли И нахлынувшей ярости. Специальный армейский комплекс ножевого боя предписывал сражаться до конца, но сейчас бригадиром руководило просто животное бешенство, накатывавшее после давней травмы черепа.
Раз! Раз! Раз!
Финка с силой рассекала воздух. Оскалившийся Баркас пер как танк, Литвинов пятился, пытаясь длинными выпадами увеличить дистанцию. Вдруг нога провалилась в сусличью или кротовую нору, отступающий майор упал на спину. Баркас бросился вперед для завершающего выпада, но Литвинов успел свободной ногой ударить его в промежность.
Действия бригадира утратили четкость и целенаправленность. С утробным стоном он повалился на опрокинутого майора, тот отбил финку и выбросил свой нож, мягко вошедший в грудь до самого ограничителя. Теплая, с характерным запахом струя крови обдала Литвинова. Он сбросил с себя обмякшее тело, на всякий случай проверил рану. В сердце, наповал. Потом осмотрел ногу. Высокий шнурованный ботинок спас щиколотку от перелома. Небольшой вывих – и все.
Литвинов встал. Он тяжело дышал, руки и ноги дрожали, комбинезон залит кровью. Но мучившая последнее время галлюцинация – электрод, торчащий из не успевшего родиться ребенка, – исчезла. И майор чувствовал, что навсегда. А потому испытывал облегчение.