Андрей Андреевич Стаховский проснулся в отличном расположении духа. Вчера они с Машей отлично провели время. Просто великолепно. Она была в ударе и доставила ему немало удовольствия. Надо взять ее с собой на Мальдивы!

В начале перестройки Стаховский торговал цветами в подземных переходах и понятия не имел о Мальдивах, да и о других жизненных радостях. У него имелась судимость за спекуляцию, наглухо закрывающая выезд за границу и любое продвижение по должностной лестнице. Но! Наступили новые времена, спекуляция, частнопредпринимательская деятельность и коммерческое посредничество из статей уголовного кодекса превратились в основное занятие большинства российских граждан, а судимость перестала быть позорным пятном в биографии — напротив, позволяла выдавать себя за борца со старым режимом и носителя передовых идей плюрализма и демократии.

Стаховский тонко чувствовал конъюнктуру, поэтому не пожалел денег на «раскрутку» своего имени в печати, или, как стало модным обозначать это явление, на пиар. Он примыкал к спешно создаваемым партиям власти, щедро спонсировал их развитие и наконец попал в партийный список кандидатов в Госдуму. Став депутатом, он получил неприкосновенность, возможность беспрепятственно развивать собственный бизнес, скупил несколько гостиниц, построил рестораны, вошел в число учредителей известного банка. Как известно, деньги идут к деньгам. Известно и то, что деньги рождают власть, а власть приносит деньги. За несколько лет он сказочно разбогател, причем одновременно приобрел имидж прогрессивного общественного деятеля и друзей в самых разных сферах: в правоохранительных органах, мэрии, правительстве. И близко сошелся с крупняковской группировкой, которая в материалах РУБОПа имела прилагательное «преступная», а во всех других документах именовалась то «фондом», то «общественно-благотворительной организацией», то как-нибудь еще, но не менее благозвучно.

Поддержка в «белом» и одновременно в «черном» мире делала его практически неуязвимым. Обычный бизнесмен, даже с депутатской поддержкой, мог на пять лет погрязнуть в арбитражном процессе с недобросовестными контрагентами, а крупняковские получали долги в два дня.

Словом, все у него шло хорошо: шикарная квартира в Москве и дом в Подмосковье, вилла в Антибе, яхта, спортивный самолет. А Маша была тем одушевленным бриллиантом, который оживлял все это и заставлял жизнь играть всеми цветами радуги.

Накинув махровый халат и сладко зевнув, Андрей Андреевич вышел в огромную гостиную, включил телевизор и, плюхнувшись в кресло, взял телефонную трубку.

Но домашний телефон Маши молчал, а мобильный был отключен. Странно!

Он набрал номер Боксера. Никто не брал трубку. Гиббон и Куль тоже не отвечали. Такого просто не могло быть! Душа Стаховского стала наполняться тревогой. Так чувствует себя хозяин замка, в котором внезапно рухнули крепостные стены.

Стаховский позвонил Николаю Уварову, отвечавшему в фирме за безопасность, но тот был настроен благодушно.

— Боксер вчера на встречу с телкой собирался, — спокойно ответил он. — Наверное, и пацанов с собой потащил. Загуляли где-то за городом, мобильники разрядились, вот и все дела!

— Короче, найди их немедленно! — приказал Андрей Андреевич, доставая электробритву.

Но в этот момент коротко прозвонил один из трех его мобильников — тот, номер которого был известен только VIP-персонам. Трем или четырем, не больше.

— Здравствуй, Андрей Андреевич! — прогудел в трубке голос Петра Горемыкина. И его интонации насторожили Стаховского. Впрочем, «насторожили» — не то слово. Неурочный звонок и недоброжелательный тон испугали его. — Зазнался? Уважение ко мне потерял? Это ты зря!

По спине Стаховского пробежали мурашки, в животе захолодело. Он сразу понял, в чем дело.

— Что вы, Петр Георгиевич! И в мыслях не было! Ваши «шестерки» подвернулись под руку.

— У меня нет «шестерок»! У меня сотрудники. Они выполняют свои задачи в соответствии с моими установками. И если интересы твоего члена вытесняют мысли из твоей головы, то это твои проблемы! Но если ты поднимаешь руку на моих сотрудников, ты бросаешь вызов мне!

— Петр Георгиевич, я и не думал.

— Зря! Надо думать!

Горемыкин отключился.

Андрей Андреевич положил телефон на стол, машинально взял бритву, нажал клавишу выключателя и поднес еле слышно жужжащую машинку к лицу.

По телевизору началась программа новостей. Стаховский брился и слушал вполуха.

— Минувшей ночью на территорию Московского зоопарка проникли трое неизвестных мужчин, — плотоядно сообщила миловидная дикторша. — Они забрались в клетки ко льву, тигру и орангутангу. В результате все трое погибли. Как неизвестным удалось открыть клетки, остается загадкой. Удивительно и то, что, по предварительным оценкам врачей, погибшие находились в трезвом состоянии.

Камера садистски смаковала зрелище растерзанного трупа на фоне умывающегося лапой льва, потом окровавленные куски мяса и бьющего хвостом тигра. В клетке орангутанга изломанной куклой лежало тело в изорванной одежде. Трансфокация, крупный план — и Стаховский вскрикнул и выключил тихо жужжащий «Браун».

Это был Гиббон! Сразу стало ясно, чьи тела находятся в других клетках.

Отбросив бритву, Андрей Андреевич вновь позвонил Уварову.

— Новости смотрел? — спросил он тоном, не предвещающим ничего хорошего.

— Нет, шеф. Я послал ребят, чтоб привезли Куля: он у барменши из «Треугольника».

— Не владеешь ты обстановкой, Коля, ни черта не владеешь. Гнать тебя надо!

— Почему, шеф? Что я не так сделал?

— Да все не так! — потеряв самообладание, заорал Стаховский. — Собирай всех по тревоге! Охрану дачи усилить, выставить дополнительные посты, усиленно вооружить внутреннюю охрану! А сам в зоопарк езжай!

— Зачем в зоопарк, шеф?

— Да затем! Куля, Гиббона и Боксера скормили зверям в зоопарке!

В трубке наступила тишина.

— Не может быть. Кто?!

— Да те, кого вы скармливали пираньям, тупица! Это «ответка»!

— Но я никого не…

— Заткнись! Неважно кто! Сейчас нас начнут мочить! Делай, что я сказал!

Отключившись, он нервно схватил VIP-телефон и набрал номер Крупняка. На определенные вызовы тот отзывался лично. Но сейчас трубку взял телохранитель.

— Это Андрей. Виктора позови, пожалуйста!

— Он не может ответить. — В трубке послышались короткие гудки. Было ясно, что это значит.

Стаховский бросил трубку и, подбежав к сейфу с оружием, выбрал мощный нитроэкспресс для охоты на африканских животных. Ему казалось, что вот-вот враги ворвутся в его дом. А престижный и дорогой штуцер даже слона сажает на задние лапы. Правда, ворвутся сюда скорее всего не слоны, а тот мрачный тип, избитый по его приказу и с отъеденным пальцем. Сам по себе он ничего не значит, но раз его поддержало руководство «Консорциума»… Да, дела плохи!

Через полчаса приехал Уваров с десятком бойцов, они быстро рассредоточились вокруг дома, стали у входной двери и окон. За забором то и дело сигналили подъезжающие машины: это подтягивались все новые и новые силы. Стаховский почувствовал себя увереннее. В конце концов, он не бедный, не слабый и не безвестный человечек, с которым в наши дни можно разделаться быстро и без проблем. Даже без Крупняка он может постоять за себя!

В горле пересохло, и Стаховский налил себе стакан родниковой воды. Подчиненные возили ее за сто километров, причем каждый день, чтобы она была свежей.

— Все в порядке, шеф! — В комнату быстро вошел Уваров. — Охрана усилена. К тому же я позвонил ментам, если понадобится, автоматчики приедут очень быстро.

— Хорошо! — кивнул Андрей Андреевич.

— В зоопарк я послал Егора с двумя парнями. Они выяснят все, что нужно.

— Хорошо! — кивнул Стаховский второй раз. — Возьми под контроль «Консорциум». И найди того, ну, которому палец…

— Знаю, Лютов его фамилия, — сказал Николай.

— С ним надо разобраться. Ты меня понял?

— Понял, — живо отрапортовал Уваров. — Я сейчас же займусь этим вопросом.

— И еще: Маша куда-то пропала. Она была с ребятами. «Лучше бы эту блядь зверям скормили», — подумал Уваров, но изобразил глубокую озабоченность и готовность искать девушку шефа, не щадя сил и даже самой жизни.

— Я не хочу в столь сложный момент распылять силы, — продолжил Стаховский. — Мне нужно солидное сыскное агентство, которому можно поручить ее поиск. Но я не люблю шарлатанов. Там должны быть люди, которым можно верить!

— Я знаю подходящую фирму, — сказал Уваров, радуясь, что одной заботой у него будет меньше. — Агентство «Гудвин». Его держат бывшие менты и комитетчики. Там серьезные люди. И как минимум у одного есть серьезные счеты с «Консорциумом».

— Это то, что надо, — в третий раз кивнул Стаховский.

Охранно-сыскное агентство «Гудвин» располагалось на первом этаже старинного особняка в Столешниковом переулке. Особняк ждал капитального ремонта, и блестящая медная вывеска с названием агентства производила более солидное впечатление, чем здание в целом. Зато такая диспропорция благотворно сказывалась на арендной плате.

Обстановка одной из двух арендуемых комнат с высоченными потолками и высокими окнами должна была производить впечатление на клиентов, но, конечно, не слишком взыскательных: и письменный стол, и приставной столик, и телевизор, да и все остальное уже отслужили один срок.

«Менты и комитетчики», о которых говорил Уваров, были представлены в единичных экземплярах. Майор Клевец раньше служил в уголовном розыске, а подполковник Фокин работал следователем ФСБ. Они не были загружены работой и, соответственно, избалованы заработками. Сейчас они сидели в потертых креслах и неторопливо беседовали.

— И как там, в спецзоне? — вроде бы лениво спросил Клевец. На самом деле этот вопрос живо интересовал любого мента: при оперативной работе пословица «Не зарекайся от сумы и от тюрьмы» очень актуальна, особенно во второй своей части. И хотя Клевец уже три года был на пенсии, у него сохранялась «льгота»: милиционеров, осужденных в течение пяти лет после увольнения, все равно направляют в колонию для бывших сотрудников. Если пять лет истекли, они идут в общую зону, как будто за это время все их враги из уголовного мира напрочь забудут их, вымрут или переселятся на Марс.

— Условия получше, кормежка жирней? — Клевец был огромным мужиком с широким лицом и едва заметными пятнышками оспин на щеках.

Фокин отрицательно покачал головой.

— Почему-то все так думают. На самом деле зона как зона… Отряд-барак — длинный, как казарма, шконки в два яруса. Производство мебели: деревообработка еще нормальная, а если попал в лакокрасочный цех, то здоровье садилось только так.

Фокин был такой же огромный, неулыбчивый, косолапый, как медведь из Завидовского заповедника, с холодными, словно айсберги, серыми глазами. Они были похожи, как близнецы: атлетически сложенные, сильные, с большими руками и ногами, с уверенными манерами. Только Клевец был чуть ниже, приземистее, более раскрепощенный и разговорчивый. Возможно, потому, что не «отмотал» пятилетний срок.

— А контингент?

— Теперь не то, что при СССР. Тогда там и министры сидели, и секретари ЦК из Узбекистана, Молдавии и всемогущий Чулпанов — зять генсека: от его имени вздрагивали милицейские генералы. У них золото ведрами изымали! А сейчас осталась одна шелупонь. Начальник паспортного за взятку в полторы тысячи, патрульные сержанты, обобравшие пьяного, участковый, который не так применил оружие.

Фокин полез в карман и извлек пачку сигарет.

С недавних пор он предпочитал в одежде темные тона. Сейчас на нем были темно-синие джинсы, черная рубашка и черный кожаный пиджак. Коротко стриженные волосы, крупная голова с квадратной массивной челюстью, прямой нос, большие, широко распахнутые глаза. На висках уже обозначилась преждевременная седина.

— Некоторые и вовсе ни за что сидят.

— Совсем ни за что?!

— Ну, сам посуди. — Фокин зажал фильтр крепкими зубами, щелкнул зажигалкой и прикурил, не переставая рассказывать, отчего его голос приобрел некоторую неразборчивость: — Майор милиции, эксперт, едет в автобусе, там пьяные хулиганят, он им замечание, они выходят за ним и начинают его бить. Могли и забить насмерть — разве мало таких историй? Только, на счастье майора, у него при себе был пистолет, он их и пострелял!

Фокин зажег сигарету, выпустил дым, и голос его стал обычным:

— Одного убил, двух ранил. Превышение пределов необходимой обороны, восемь лет! Он себя виновным не признает до сих пор, говорит: почему какая-то мразь должна бить майора милиции?

— Правильно говорит! — Клевец выругался. — Должна же быть справедливость!

— Да, в спецзоне она выглядит особенно наглядно. Те секретари уже давно дома: когда Союз распался, их перевели в родные республики, реабилитировали, может, и ведра золота вернули. — Он усмехнулся. — А Чулпанов отсидел до «звонка»! Потому что человек без клана. Тесть умер — и все, он никому не нужен!

Клевец тоже закурил, но свои сигареты.

— А кто-нибудь из старых там остался? Фокин усмехнулся еще раз, теперь весело.

— Есть один забавный старикан, бывший начальник средней руки. В восемьдесят шестом его приговорили к расстрелу за хищение в особо крупном размере. Помнишь, тогда это было десять тысяч рублей: стоимость «Волги»!

Клевец кивнул.

— Потом «вышку» заменили на двадцать лет, он чувствовал себя страшным преступником, очень раскаивался. Называл себя последним коммунистом. И кликуха эта к нему приклеилась: пусть Последний Коммунист барак подметет, оставь Последнему Коммунисту кусок колбаски. Только потом погоняло сократили и стали его звать просто «Последний».

— Символично! — усмехнулся Клевец. — А в чем он раскаивался-то?

— Считал себя страшным преступником! Подойдет и шепчет на ухо: «Я ведь дачу знаешь какую выстроил? Полтора этажа, почти сто квадратных метров, да еще с подвалом!» А сам оглядывается по сторонам, тревожно так. Или шепчет: «Хорошо, что не узнали, как я машину списал, „Москвич“. Вроде шоферу продали по остаточной стоимости, а он почти новый — четыре года всего!»

— Видно, в камере смертников крыша у него съехала. Фокин пожал плечами.

— В остальном вроде нормальный. Но когда я ему рассказывал, что сейчас эшелонами воруют и за границу вывозят, — не верил!

— Подожди! — вдруг перебил его Клевец и подошел к окну. — Погляди, куда это они?

Прямо под окнами остановилась кавалькада машин: черный джип с синим проблесковым маячком, а за ним несколько представительских «Мерседесов». Раскрылись дверцы, шустрые охранники с наушниками перекрыли тротуар, один сунулся в подъезд «Гудвина».

— Это к нам богатый клиент! — сыронизировал Фокин.

— Похоже, что так! — кивнул напарник, разглядывая представительного мужчину в расстегнутом плаще, под которым был виден строгий костюм с галстуком. — Он напоминает какого-то деятеля. Я видел его по телевизору!

Фокин тоже подошел к окну, всматриваясь в окруженного телохранителями человека.

— Да это Стаховский! Неужели и правда к нам? Хочет, чтобы мы выследили его жену?

Через минуту сомнения рассеялись. В комнату вошел Андрей Андреевич Стаховский собственной персоной.

За эту минуту обстановка в комнате изменилась: Клевец неторопливо наливал из термоса кофе в фарфоровую чашку, а Фокин сидел за столом и делал вид, что изучает очень важные бумаги. Обыденность происходящего должна была «приземлить» значимость визита столь важной персоны и показать, что он не является чем-то исключительным.

— У меня есть для вас поручение, — не тратя времени на предисловия, с порога заявил Стаховский.

Распахнув плащ, но не снимая его, он сел в нагретое Фокиным кресло и забросил ногу на ногу.

— Пропала моя девушка, и я хочу, чтобы вы ее нашли. Я подозреваю, что к ее пропаже могут иметь отношение люди из «Консорциума».

Фокин вздрогнул от ненависти.

— Но у вас есть собственная служба безопасности! — Густые брови Клевца над маленькими карими глазками удивленно взметнулись вверх. — Почему вы не поручили это своим людям?

— На то есть ряд причин, — туманно ответил Стаховский. — К тому же у вас хорошая репутация.

Такое объяснение было шито белыми нитками, но целью гудвиновцев был заработок, а не выяснение мотивации клиентов.

— Что произошло с вашей девушкой? И при чем тут «Консорциум»?

Визитер посмотрел на часы.

— Включите телевизор.

Фокин нажал кнопку пульта. Начиналась программа новостей. Поглядывая на экран, Стаховский рассказал об инциденте в «Кабинете»: наглом обращении Лютова с Машей и о пираньях.

— Что, совсем отгрызли палец? — Сыщики переглянулись. Клевец допил кофе, отставил чашку в сторону и, сцепив пальцы в замок, оперся на них подбородком. Лицо его было хмурым и сосредоточенным. Слишком мерзкой оказалась поведанная им история. Похожее выражение сохранялось и на массивной физиономии Фокина.

— Нет, не совсем, — смягчил факты Андрей Андреевич. — Но потом врачи все равно его ампутировали. Это всего-навсего мизинец.

— Я бы не хотел потерять мизинец, — мрачно сказал Фокин. — Тем более таким образом!

— Они нас перещеголяли! — Стаховский поднял руку и указал на экран. Там как раз начинался сюжет из зоопарка. Камера привычно смаковала растерзанные человеческие тела в звериных клетках. — Это они, — сказал Стаховский, когда сюжет завершился. — Мои ребята, которые были в «Кабинете». Все трое.

— Но при чем здесь девушка? — спросил Клевец.

— Вчера именно они отвозили Машу. Но домой она не доехала, на работу не вышла, подруга о ней ничего не знает, мобильный телефон отключен!

Детективы вновь переглянулись.

— Тогда ясно.

На некоторое время в офисе повисла напряженная тишина. Клевец сосредоточенно разглядывал свои ногти, анализируя ситуацию. Она была достаточно стандартной. Одни бандиты наехали на другого, в результате он потерял палец. Потом пострадавший с друзьями наехал на обидчиков. За обглоданный палец они заплатили жизнями, причем их обглодали целиком. Действительно, это не случайное совпадение: тут прослеживается прямая связь, заметим, подчеркнуто демонстративная! Вот только при чем тут девушка? Конечно, она была поводом к расправе в «Кабинете», но это не повод, чтобы мстить ей! Напротив, это против правил! Однако и потерянный палец не повод для тройного убийства! Это тоже против правил, это полный беспредел.

Фокин машинально постукивал ручкой по столу. Он думал о том же самом. Скорей всего девчонку завезли куда-то, изнасиловали и убили. Или собираются убить, а пока держат для развлечений. В принципе, исходные данные позволяют начать розыск.

— Вы можете найти Машу? — не выдержал затянувшейся паузы Стаховский.

— Думаю, мы можем за это взяться, — сказал Клевец, и Фокин кивнул, соглашаясь. — Предсказать результат заранее невозможно почти никогда.

— Сколько это стоит?

— Тысяча долларов в сутки. На двоих. Не считая расходов, — сказал Клевец. — В случае ранений или смерти — отдельная плата. В договоре все расписано подробно. Ознакомьтесь.

Он протянул стандартный бланк, но Стаховский подписал его, не читая, и вытащил из внутреннего кармана пачку купюр.

— Пишите расписку. Пока на десять тысяч. Это аванс.

— Хорошо, — Клевец взял лист бумаги. — А вы напишите установочные данные девушки, ее контакты, адреса, мобильные телефоны.

Стаховский нервно сглотнул и достал золотой «Паркер».

— Все это есть. Сгоняйте к Галке — это ее ближайшая подруга. Проверьте вокзалы, аэропорты. Побывайте у нее дома, опросите соседей.

— Спасибо за подсказку, — тщательно скрывая сарказм, произнес Клевец.

— Да, это очень ценные советы, — вполне серьезно сказал Фокин.

Когда формальности закончились, Стаховский застегнул плащ и, не прощаясь, двинулся к выходу. «Менты и комитетчики» внимательно смотрели вслед; когда дверь захлопнулась, сыщики подошли к окну. Только когда кавалькада машин уехала, они посмотрели друг на друга.

— Начнем с телефона? — спросил Клевец.

— Конечно, — Фокин кивнул.

Мотаться по всей Москве из конца в конец, как подсказал Стаховский, не было никакой необходимости. Любой сотовый телефон постоянно излучает радиосигналы. Мало кто знает, что если он выключен, ничего не меняется, сигналы все равно идут в эфир и улавливаются базовыми станциями соответствующего оператора. Если телефон обычный, его местонахождение можно установить в пределах соты — ближайшей ретрансляционной станции. Местоположение специальных аппаратов устанавливается с точностью до нескольких метров. Конечно, такие тонкости известны только специалистам, но Фокин и Клевец были специалистами и в период своей службы неоднократно использовали эти свойства мобильников.

Фокин придвинул к себе телефонный аппарат и набрал нужный номер. Старые связи оказываются иногда более длинными, чем должностные полномочия.

— Привет, старина! Узнал? Мне нужна твоя помощь. Запиши телефончик. Нет, не распечатку. Координаты. Через десять минут? Хорошо.

Отведенное время они провели в напряжении. Сейчас многое выяснится. Телефон может оказаться под землей или в воде, это выдадут ослабленные сигналы или их полное отсутствие, тогда сбудутся самые худшие предположения. Он может оказаться у постороннего человека, тогда надо целенаправленно работать с ним, и если правильно и настойчиво спросить, то можно получить вполне информативный ответ. А если повезет, то можно получить положительный результат и без особого труда, даже не выходя из кабинета, установить местонахождение пропавшей девушки. Причем это не помешает включить в отчет якобы выполненные советы заказчика. Ему это будет только приятно.

Через десять минут Фокин повторил звонок, выслушал ответ, поблагодарил и положил трубку.

— Ну? — нетерпеливо спросил Клевец.

— С сегодняшней ночи аппарат находится в Тиходонске, — торжественно объявил Фокин. — Думаю, вместе с хозяйкой. Скорей всего, девушка просто сбежала от этого типа!

Детективы с облегчением вздохнули.

— Надо лететь, — сказал Фокин. — У меня есть в Тиходонске один проверенный человек, из наших. Комитетский ветеран. Сейчас работает в службе безопасности банка. В случае чего он нам поможет.

— Это кстати! — пробурчал Клевец, пристегивая к поясу оперативную кобуру со служебным «ИЖ-71».

Внешне пистолет ничем не отличался от «Макарова», но имел патрон на один миллиметр короче, в связи с чем переходил в другую категорию и состоял на вооружении частных охранников.

— Где разрешение? — Он порылся в столе. — А, вот оно. Сейчас лететь с оружием — целый геморрой!

Надев дутую спортивную куртку и натянув на голову черную облегающую шапочку, Клевец взял портфель с необходимыми вещами и посмотрел на напарника.

— Как фамилия этого твоего ветерана?

У Фокина оружия не было: судимым лицензии не выдавались, поэтому ему на сборы потребовалось еще меньше времени.

— Я когда-то работал с ним по одному делу, лет десять назад. — Фокин тоже облачился в черную спортивную куртку. — По линии контрразведки. Ходаков его фамилия.

Через два часа напарники вылетели в Тиходонск.

Острые крепкие зубы, еще ни разу не встречавшиеся с бормашиной или другим стоматологическим инструментом, хрустко вгрызлись в сочный соленый огурец. Чавканье разносилось на несколько метров, но вокруг никого не было, и никто не упрекал Заурбека в чревоугодии. Он сидел на скамейке в красивой желтой беседке и держал под контролем ворота и причал, откуда могли появиться нежданные гости. Хотелось есть, но ужин задерживался: хозяин беседовал со странным чужаком, к которому проявил столь неожиданное внимание и в судьбу которого столь неожиданно вмешался. Поэтому он позаботился о себе сам, захватив на пост банку с соленьями и батон. Это несколько скрашивало тяготы караульной службы. Ильясу, который присматривал за VIP-коттеджем с другой стороны, приходилось сложнее, тем более что его прохватывало резким ветром с Дона.

В комфортабельной гостиной двухэтажного коттеджа было уютно: камин, на стенах висели кабаньи головы и казачьи шашки, на полу лежали толстые ковры. За пустым деревянным столом сидели напротив друг друга Алик, он же Гепард, он же международный террорист Вахит Бекмурзаев, и Сергей Лапин, он же Макс Карданов, он же Макс Томпсон.

— Так я ему и сказал: «Ничего не знаю, ничего не видел!» Потом вышел на улицу, а тут понеслось — опять нападение, опять стрельба, какие-то люди меня спасают, сажают в машину — а там ты! Откуда ты взялся, Гепард?

Макс рассказал практически всю правду, начиная со странных ощущений после просмотра «Оперативного псевдонима» до допроса у Петрова. Он рассказал и о бойне на «Одинокой Звезде», и о драке на Богатяновке, и о перестрелке на Мануфактурном. Только об одном он ничего не сказал — о посещении Тиходонского Управления ФСБ. В принципе, изложенные им факты очевидны и легко проверяемы.

Но лицо Гепарда непроницаемо. Он молчит. В тягостной тишине только трещат дрова в камине.

— Очень много случайностей. Так не бывает! — наконец говорит он.

— Не бывает! — соглашается Макс. — Ты знал, где я нахожусь?

— Нет, — Алик покачал головой.

— А я знал, где ты находишься? Алик опять покачал головой. — Нет.

— А я по своей воле в твою машину полез? — Макс задавал вопросы, как гвозди забивал.

Гепард снова покачал головой.

— Нет.

— Значит, случайность! Хотя их и не бывает. То, что в Гондурасе у меня оказалась противозмеиная сыворотка, тоже чистая случайность?

Лицо террориста осталось таким же мрачным.

— Я помню. Ты спас мне жизнь. Но это мало что значит. На свете часто так: сегодня друзья, завтра — враги! А мы с тобой никогда не были друзьями.

— Но и врагами никогда не были!

— И врагами.

Бекмурзаева мучили сомнения: опытный и осторожный человек не верит в совпадения и случайности, но встреча с Максом явно случайна! Он пытался найти хоть одно объяснение, опровергающее этот факт, но ничего не выходило. Таких фактов не было.

— Непонятного с тобой много, — задумчиво проговорил Алик, перебирая четки из темного граната. — Как ты оказался в Тиходонске, кто тебя пытался ликвидировать? Да еще так топорно!

— Это мне и самому непонятно.

— У нас один специалист есть, он мысли читает! — вдруг сказал Гепард. — Не боишься?

— Чего мне бояться, — Карданов пожал плечами. — Как хотите, так и проверяйте! Только у меня в башке такая каша! Меня ведь много раз зомбировали. И сейчас болит. Вроде как волнами накатывает. Боль вперемешку с каким-то звоном. И вообще… Неприятные какие-то ощущения.

— Разберемся. Про детектор лжи слышал?

— Приходилось.

— У нас он есть. Сейчас я поговорю с тобой еще раз, но вначале мы подключим тебя к этой штучке.

Через десять минут в VIP-коттедж пришел молодой чеченец с сумкой через плечо и «дипломатом» в руках.

— Али у нас голова! — гордо сказал Гепард. — Сразу на двух факультетах учится: психологическом и физико-математическом! Такие и будут управлять Россией!

Молодой человек чуть заметно улыбнулся. Из сумки он достал ноутбук, из чемоданчика — небольшой, размером с толстую книгу, блок с торчащими проводами. Присоединив компьютер к блоку, он присоединил блок к Максу. Для этого на концах проводов были датчики. Один вцепился Максу в палец, второй — в виде гофрированной трубки — обвил его грудь, третий укусил за мочку уха…

Он много раз проходил испытания на полиграфе, поэтому воспринимал происходящее достаточно буднично.

— Вы родились в Тиходонске? — задал Гепард первый вопрос. Макс знал их все наизусть. И про гомосексуализм, и про наркотики, и про контрразведку. Смысл испытания заключался в том, что организм тестируемого выдавал реакцию на ложные ответы, а детектор лжи их фиксировал по установленным параметрам: учащение пульса, изменение давления, повышенное потоотделение. Неискушенному человеку практически невозможно подавить предательские реакции. Но профессионалов этому специально обучают. Тем более в данном случае опасность представлял только один вопрос.

— Вы действительно жили в Англии? — Да.

— Вы по своей воле прибыли в Тиходонск?

— Нет.

— Вы убили четверых на рыбацкой шхуне?

Макс не знал, остались ли напавшие на него бандиты в живых, поэтому любой ответ мог вызвать подозрение. «Да» — но он не уверен, что они убиты. «Нет» — но он не уверен, что они остались в живых. Значит, и в том и в другом случае детектор зафиксирует признаки лжи. У любого, даже самого честного человека так бы и произошло. Но не у профессионального агента.

Макс представил распростертые тела бандитов. Конечно, если проткнуть человека клинком, то он умрет, а раз они лежат без признаков жизни, то они убиты! Важно самому поверить в правильность своего ответа.

— Да.

— На вас действительно нападали в Тиходонске? — Да.

— И стреляли, пытались убить? — Да.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Нет.

— Вы искали меня?

— Нет.

— Наша встреча случайна? — Да.

— Вы имели контакты с контрразведкой?

— Да. Давно.

— А сейчас вы имели контакты с контрразведкой?

Контакты — это то, что было у него в бытность спецкурьером: подписки, задания, отчеты, передачи денег. Сейчас ничего такого не было. Значит, и контактов не было.

— Нет.

Испытание продолжалось около получаса. Затем Али долго изучал компьютерные записи. И наконец посмотрел прямо в глаза Гепарду.

— Он говорит правду на 100 процентов! Просто праведник какой-то! В моей практике это первый случай!

Макс улыбнулся.

— Зачем мне врать старому другу?

На губах Гепарда тоже промелькнуло некое подобие улыбки.

— Тем более другу, обязанному тебе жизнью!

Но глаза его не улыбались. В них таились злоба и подозрительность. Впрочем, это было его обычное состояние.

— Ты свободен, Али!

Молодой человек собрал приборы и, не прощаясь, вышел. Гепард внимательно рассматривал Макса.

— Ты доволен испытанием? Карданов пожал плечами.

— Мне-то какая разница? Главное, чтобы ты был доволен!

— А я недоволен.

— Почему?

— Потому что прибор не помог мне достигнуть цели.

— А в чем состоит твоя цель?

— В том, чтобы разоблачить ложь!

Глаза Гепарда горели фанатичным пламенем.

— По-твоему, я лгу?

— Не знаю. Я никому не верю! Есть только один способ наверняка узнать правду.

— Какой же? — заинтересованно спросил Макс.

— Содрать с тебя шкуру и засунуть в мешок с солью!

— А-а-а, — разочарованно протянул Карданов. — Мне этот способ не нравится!

— А мне нравится. Но в данном случае он не годится. Потому что ты мне нужен для конкретного дела.

По тону Гепарда непонятно было — говорит он всерьез или шутит.

— Какого дела?

Наступила долгая пауза. Чувствовалось, что террорист борется сам с собой. Рационализм противостоял патологической подозрительности и недоверчивости. Наконец разум взял верх.

— Как тебя зовут? — спросил Гепард. Вопрос запоздал на десять лет и означал, что террорист впервые увидел в нем человека.

— Макс.

— Ты профессионал. Я видел тебя в Гондурасе, в горячем деле: ты спокоен, хладнокровен, владеешь специальными приемами ухода от преследования, уверен — умеешь делать сотни других нужных вещей. А главное — у тебя есть организованность и дисциплина. К сожалению, у моих людей эти свойства отсутствуют.

— И что? — перебил Макс излияния террориста.

— Тебе нужны деньги? — вопросом на вопрос ответил Гепард.

Макс усмехнулся про себя: он мог купить Гепарда вместе со всем его войском. Но вслух ответил так, как обычно отвечают на этот глупый вопрос:

— А кому они не нужны?

— Есть работа. На десять дней, не больше. А получишь десять тысяч долларов. По тысяче в день. Нормально?

Макс покачал головой.

— Смотря какая работа. Гепард ощерился.

— Наблюдение, контроль, внутренняя контрразведка. Думаю, тебе все это знакомо.

— Знакомо, — кивнул Макс. — Если это не связано со стрельбой и риском для жизни, то сумма меня устраивает.

— Договорились! — Гепард похлопал его по плечу. — Ты знаешь Петрова из Центрального угрозыска?

— Рыжего опера? — переспросил Макс.

— Мне плевать, рыжий он или нет! — вспылил Гепард. — Если бы я не ввязался спасать тебя, он бы уже рассказал мне все, что нужно! Но после перестрелки они будут осторожными, и сейчас соваться за ним опасно!

— Я очень тебе признателен, — сказал Макс, стараясь, чтобы в голосе слышалась искренняя благодарность. Но террорист пропустил фразу мимо ушей.

— Ты должен пойти к Петрову и дополнить свои показания. Будто ты вспомнил что-то. А попутно выяснить, где находится одна вещь.

— Какая вещь?

— Они убили моих земляков, моих друзей, и забрали у них одну вещь. Стальной цилиндрик вот такого размера. Он мне очень нужен. Я могу купить его за любую сумму, могу вырезать весь их отдел, взорвать их здание, могу засунуть в мешок с солью любого из них! Мне надо знать, где эта вещь! И знают ли они, что она собой представляет!

— Я все понял! — сказал Макс, лихорадочно строя собственные планы. — Завтра с утра и отправлюсь.

Гепард кивнул.

— А сейчас поужинаем. Ребята там уже озверели. Могут тебя зарезать со злости!

— Я-то при чем?

— А кто виноват в том, что я вожусь с тобой, вместо того чтобы сесть за стол?

Макс покрутил головой. Он был озадачен и не скрывал этого.

— Не слишком серьезный повод для того, чтобы кого-то зарезать.

— Шучу, шучу! — улыбнулся Гепард. Улыбка была несвойственна его лицу и выглядела жутковато.

— Нельзя сказать, что твои шутки отличаются разнообразием! Ты хотел зарезать меня в Гондурасе, причем дважды! Один раз на той квартире, где ты пощекотал ножичком двух своих приятелей. А второй — в Белых скалах, когда не знал, поднимет шар нас двоих или нет. Ведь так? Хотел?

Улыбка исчезла. Теперь лицо Гепарда напоминало боевую маску людоеда.

— Если бы я хотел тебя зарезать, ты был бы уже мертвым! Но я обдумывал такую возможность.

По спине Макса пробежали мурашки. Он встал.

— Спасибо за откровенность. Где здесь можно помыть руки?

— В коридор и налево.

Когда Макс скрылся в туалете, Гепард подошел к вешалке и вставил под воротник его пальто крохотный микрофон — размером чуть больше булавочной головки. Это был еще один способ узнать правду.

Мелкая и рутинная работа, которую должны ежедневно выполнять сотрудники районного ОВД, выглядит малозначительной и незаметной на фоне крупномасштабных операций, о которых то и дело красиво сообщают по телевизору. Но деваться некуда: кто будет разгребать грязь, чтобы найти два-три зернышка доказательств? Не майор же Нижегородцев, белая кость, идущий по следу ядерных террористов, станет копаться в событиях, развивавшихся на Мануфактурном, 9! Опрашивать пьянь и рвань Богатяновки, осматривать помойки и вонючие подъезды, собирать гильзы в потоках текущей из прорванной трубы канализации.

Нет, он промелькнул, как стремительный огненный метеор, и понесся дальше, а копание в дерьме осталось на долю оперов уголовного розыска, и если майор Рожков еще мог перепоручить тягомотную работу Петрову, то Рыжему и вовсе деваться некуда: у него подчиненных нет! К чести Рожкова, он никогда на подчиненных лишнего не наваливал и пахал наравне с оперсоставом.

— Ну, что там с этими трупами, на Мануфактурном? — каждый день спрашивал Савушкин на утреннем селекторе. — Опознали? Личности установили? Какие-нибудь зацепки появились?

А какие зацепки могли появиться? Документов при убитых не оказалось, опознавать их никто не мог, объявления в газетах и по телевизору никаких плодов не принесли.

— Работаем, товарищ подполковник, — говорил вслух Рожков и покаянно опускал голову, хотя никакой вины за ним не было. А после совещания направлял Рыжего с напутствиями типа «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что».

Но на Рыжего были еще навешаны шесть краж, два грабежа и изнасилование. К тому же он должен был профилактировать ранее судимых, подучетных и выполнять еще сотни всяких мелких и муторных дел. Поэтому он ходил туда, куда его посылали, но ничего, как правило, не приносил. Хотя несколько раз намекнул, что уже близок к разгадке.

Однако в этот раз он вернулся с победным видом.

— Похоже, что нам удалось сдвинуться с мертвой точки! — Петров перешагнул порог кабинета, и сияющая на его губах улыбка внушала Рожкову оптимизм, хотя он толком и не знал пока, о чем пойдет речь.

— Прекрасные новости, Петруша! — Майор оторвался от бумаг и поднял голову. — А по какому делу?

Петров вальяжно пересек невеликое пространство тесного кабинета и подсел к рабочему столу Рожкова с противоположной стороны. Небрежно бросил на столешницу кожаную папку с документами. Забросил ногу на ногу. Полюбовался пляшущими в косых лучах осеннего солнца пылинками. Так ведут себя триумфаторы.

— По Мануфактурному, девять! Рожков вскинул брови.

— В самом деле? Что произошло? Давай рассказывай. Что ты там накопал?

— Ну что ты за человек такой, майор? — еще больше расплылся в улыбке Петров. — Сразу тебе давай выкладывай. А кофеем напоить уставшего коллегу? Я ведь, к твоему сведению, сегодня с раннего утра на ногах. Не присел ни разу. Во рту маковой росинки не было. Да что нам голод, когда в азарт входишь… Но бутерброд теперь не помешает!

— Хватит языком-то чесать, — проворчал в ответ Рожков, но из-за стола все-таки вышел и включил стоящий на подоконнике электрический чайник. — Кофе ему захотелось! Я хоть и не бегал сегодня, но тоже тут не плюшки трескаю. Говорю тебе — выкладывай. Савушкин сегодня опять интересовался этим делом.

Из верхнего ящика рабочего стола майор извлек два пакетика растворимого кофе, нашел относительно чистые чашки. Потом плюхнулся в кресло, покосился на медливший с закипанием чайник.

— Пируй. Все, что есть, — на столе. Нет, еще бутылка водки в сейфе. Но без закуси. Ни колбасы, ни пирожков, ни хлеба.

— А теперь слушай! — удовлетворенно хмыкнул Петров. — Помнишь татуировки на убитых?

— Конечно, помню. Волчья пасть на запястье. И что?

— Они совершенно одинаковые. Как у того, так и у другого. И эти татуировки все не шли у меня из головы. Раз они одинаковые, значит, и нанесены были в одном и том же месте. Либо парни сходили однажды в один и тот же салон, или их объединяет принадлежность к одному коллективу. Причем специфическому, если иметь в виду волчьи пасти! — Петров прищурился. — И мне казалось, что я их уже видел ранее! А неделю назад мне приснилась отгадка этой тайны! Толик Серов приснился!

Рожков засмеялся и хлопнул ладонью по столу.

— Сновидения в качестве доказательств? Это круто! Такого еще не было!

Рыжий опер протестующее помахал рукой.

— Нет, нет, я перевел сновидение в реальность! Толик Серов — это мой старый приятель. Он отслужил срочную в десанте. Ну, я ноги в руки — и к нему. И точно! — Петров энергично хлопнул себя раскрытой ладонью по острому колену. — У него я точно такую же татуировку и видел, когда мы ходили в баню. Один в один. Только вот здесь, на предплечье.

— Ну и?.. — вновь поторопил напарника Рожков. На этот раз в майоре проснулся неподдельный интерес. Он даже не сразу обратил внимание, как за его спиной призывно щелкнул вскипевший чайник.

— Кофе налить? — спросил Петров, намеренно нагнетая интригу.

— Наливай и рассказывай одновременно! — приказал майор.

— Я и рассказываю. Короче, я Толика порасспросил. Мол, что означает это татуировка, где он ее сделал? И вышло, что такие татуировки модно было наносить в десанту-ре во время чеченской кампании! Как тебе идея?

— Бывшие десантники, — задумчиво молвил Рожков, скорее отвечая на какие-то свои внутренние мысли, чем продолжая беседу с Петровым. — Черт возьми, похоже, они лихо стреляли…

Петров наполнил чашки кипятком, а затем по очереди в каждую высыпал по пакетику растворимого кофе со сливками. Одну из чашек он придвинул Рожкову, но тот не обратил на это внимания.

— Нужно сделать запрос в Министерство обороны, — с прежней интонацией, будто глядя внутрь себя, продолжил Рожков. — Поднять личные дела…

— Уже сделано, — прервал напарника Петров. Рыжеволосый, розовощекий старлей сделал жадный глоток горячего кофе и даже не поморщился при этом. — Я послал факсом запрос и фотографии убитых. Конечно, все это выглядело довольно зыбко, но когда пришли ответы, то дело приобрело четкие формы.

Петров поставил чашку на стол и взял свою кожаную папку. Со свистом расстегнул «молнию». Глаза его при этом горели, будто он ожидал, что теперь его обязательно представят к ордену или, на худой конец, к медали.

— Один — Олег Николаевич Рябышкин, второй — Владимир Борисович Кучевский. Оба семьдесят пятого года рождения, оба прописаны в Москве.

Извлеченные из папки документы перекочевали к Рожкову. Тот внимательно вчитался, одобрительно покивал головой.

— Ну и шустрый ты парень, Петруша. На ходу подметки рвешь, как говорят. Молодца!

От заслуженной похвалы старшего товарища Петров буквально раздулся от гордости. Подбородок его заострился, огненно-рыжая голова вскинулась вверх. Но он продолжал небрежно покачивать левой ногой, вроде как не желая демонстрировать излишнее самоудовлетворение.

— А где работают? Что из себя представляют? — тем временем пустился в расспросы Рожков и краем глаза заметил, как напарник слегка поник. — Чем эти ребята занимались после службы в десантных войсках? И главное, каким образом они оказались у нас в Тиходонске? Что их сюда привело?

— На этот счет у меня пока информации нет. Я отправил запросы в Москву. Будем ждать результатов. Но согласись, имея на руках хоть какую-то информацию о трупах, которые до сего момента и вовсе числились в неопознанных, будет проще найти ответы на все прочие вопросы.

— Согласен, — автоматически качнул головой Рожков. — Надо доложиться Савушкину.

Однако информация из Москвы, связанная с личностями Рябышкина и Кучевского, была не очень подробной. Официально убитые числились «временно не работающими», никаких компрометирующих сведений на них не имелось. И все.

Надо сказать, что по нынешним временам и такая помощь столичных коллег считается очень полезной. Могли вообще отписаться: сведений нет, и точка! Приезжай, проверяй, если хочешь.

Петрову пришлось лично отправиться в Москву и взяться за отработку круга знакомых Рябышкина и Кучевского. Он настроился на долгую работу, но неожиданно дело упростилось. Когда он пришел к Рябышкину домой, его жена сразу же сообщила, что муж работает в крупной столичной корпорации «Консорциум». Сейчас он со своими сослуживцами находится в командировке. Когда командировка закончится, женщина не знала.

— Зарплата у него хорошая, за нее приходится много работать, — сказала женщина. — А я в его дела не лезу. Когда вернется, я даже спрашивать не буду, где был и что делал.

Это «когда вернется» резануло молодого оперативника по сердцу, и он поспешно попрощался.

— Та-ак, — протянул заместитель начальника райотдела по оперативной работе подполковник Савушкин, когда Рожков и возвратившийся из командировки Петров донесли до него эту информацию. — Значит, круг снова замкнулся. Опять эти бравые ребята из «Консорциума». Опять на нашей территории. И опять стреляют! Надо поприжать им хвоста!

— Я знал, что в кино показывают фигню, а теперь сам в этом убедился! — Семен размахивал руками, его широкое, в оспинах лицо раскраснелось.

— У них там голыми руками с тигром сражаются, крокодилу пасть раздирают, а на самом деле зверь только лапой махнет — и все!

В комнате охраны «Консорциума», как всегда, с утра было много народу. Серафим сделал предостерегающий жест, и Семен сделал реабилитирующее уточнение:

— Мне менты рассказали про этих, в зоопарке. Лев прикончил своего за десять секунд, тигр — за пятнадцать. А горилла за три секунды голову открутила!

— Интересно, кто это посчитал? — не поверил бритый наголо Висков. — Что они, с секундомером там стояли?

Семен запнулся.

— Да экспертиза все показала, дурашка! Книги надо читать.

Он покосился на Володю. Тот кивнул, подтверждая точность цифр. Это он стоял у клеток с секундомером. И проспорил Семену двести долларов.

Расправа в зоопарке произвела на всех участников огромное впечатление, но обсуждать ее при посторонних было нельзя, хотя эмоции так и рвались наружу.

— Интересно, чего они туда полезли? — задумчиво спросил Висков.

— Известно чего. Пьяные или под кайфом, — пояснил обычно молчаливый Федор.

В это время в комнату вошел Каймаченко.

— Серафим, Семен, Володя, Федор, срочно вылетаете в Тиходонск. Старший — Серафим. Там поступаете под командование Шашкова. Все ясно?

Названные переглянулись. Команда оказалась совершенно неожиданной, но обсуждать ее было нельзя.

— Все ясно, шеф, вылетаем! — четко ответил Серафим. Через десять минут, получив оружие и пулезащитные жилеты, все четверо прошли на стоянку, к дежурной машине, которая должна была отвезти их в аэропорт. Когда они подошли к белому «Лендкрузеру» и распахнули дверцы, со стороны забора раздались автоматные очереди. Били из двух «АК», тяжелые стремительные пули насквозь прошили кевларовый жилет и находящегося в нем Володю. Распластанное тело тяжело рухнуло на асфальт. Остальные тоже оказались на Земле, только они не упали, а залегли, успев обнажить оружие и изготовиться к стрельбе.

— Слева, за кустом! — крикнул Серафим и выстрелил. Его спутники тоже открыли огонь. Автоматы взревели, как разъяренные львы. Серафим вскрикнул и повалился на землю.

— Ах вы, суки! — завопил Семен. Он упер руку на капот и, тщательно целясь, выстрелил два раза подряд. — Серафим, ты жив?! — спросил он, закусив губу.

— Да вроде! Зацепило слегка. Вон они, за кустами. Давайте из всех стволов!

Пистолетные выстрелы слились в короткие очереди. Град пуль посшибал ветки с кустарника. Десантники, хотя и бывшие, по боевым способностям многократно превосходят бандитов. Через минуту автоматы захлебнулись. Когда охранники подобрались к месту, откуда стреляли, они обнаружили два трупа.

— Это бойцы Стаховского, — определил Семен. — Я знаю вот этого.

Налетел очередной порыв холодного степного ветра, и Макс невольно поежился. Голова откликнулась очередным приступом тупой боли, и в ушах появился звон, будто ветер дул прямо в мозг. Он испытывал странное чувство неудовлетворенности, как будто не мог сделать то, от чего зависело его благополучие. Но что именно?

— Добрый день, Макс Витальевич!

Карданов обернулся. Перед ним в длинном сером пальто стоял Петров, и его огненно-рыжая шевелюра немного шевелилась на ветру. Создавалось впечатление, что у лейтенанта на голове пылал маленький костер. Макс недовольно поморщился.

— Дурная привычка — подкрадываться сзади, — пробурчал он.

— Это профессиональное, — усмехнулся оперативник.

Очевидно, и встречу на нижней, малолюдной обычно аллее городского парка он назначил из своих милицейских соображений. Скорей всего здесь он обычно встречался с агентурой.

Мимо пустых скамеек они двинулись в сторону заброшенного фонтана. Ветер мел по темно-розовой, словно на стадионе, дорожке желтые и красные листья, шевелил осыпающиеся кусты.

— Слушаю вас со вниманием. — Петров бросил взгляд на часы. Вероятно, у него запланирован еще один контакт.

— Вчера меня чуть не убили, — сказал Макс, но лицо оперативника не выразило заинтересованности. Каждый день кого-нибудь убивают. А уж хотят убить каждый час, если не каждую минуту. — Прямо возле вашего райотдела.

— Да, действительно. Бандиты совсем обнаглели, — задумчиво произнес Петров.

Сейчас он занимался двойным убийством в ЦГБ. Убиты заведующий отделением и хирург. Не абстрактные потерпевшие, а доктор Приходько и Анна Станиславовна Забелина. Он встречался с ними совсем недавно, женщина ему понравилась, и если бы не разница в возрасте, он бы обязательно назначил ей свидание. Кто-то расстрелял их из пистолета с глушителем, методично и не очень умело. Или небрежно. Короче, «почерк» убийц был неряшливым, и это единственное, что о них известно. Гардеробщица, пряча глаза, утверждала, что никого подозрительного не запомнила. И ее можно понять. Сегодня убили докторов, а сболтнешь лишнее — придут и убьют тебя.

Чтобы пригасить значимость нераскрытого убийства, милицейским начальством была выдвинута версия о его бытовой подоплеке. И хотя Петров был уверен, что оно связано с атомным взрывателем, он даже не заикался об этом.

— Это вас хотели убить, — продолжал Карданов.

— Да, бандиты совсем обнаглели, — меланхолично произнес Петров и вдруг резко остановился. — Что?!

Служебная и личная заинтересованность — это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Оперативник мигом утратил спокойствие и в упор сверлил взглядом собеседника.

— Откуда вы это взяли?!

Макс осмотрелся и понизил голос. Но поблизости не было никого, кто мог бы услышать их разговор. Только на верхнем уровне, на мостике, стоял какой-то человек с «дипломатом», но звуки голоса до него не долетали. Зато долетали волны радиомикрофона: направленная антенна прибора «Длинное ухо» ловила кодированные сигналы, приемник преобразовывал их в слова, а цифровой диктофон фиксировал каждое в своей объемной памяти. «Дипломат» держал молодой человек по имени Али. Если верить Гепарду, ему предстояло управлять Россией. Кроме аудиоконтроля, он вел и визуальное наблюдение за объектом. В противоположном конце аллеи, тоже на верхнем уровне, дублировал наблюдение Заурбек Рохланов. Синяя куртка с накинутым на голову капюшоном, по его убеждению, маскировала внешность на все сто процентов. Гепард сидел за рулем черного «Мерседеса» у входа в парк и тоже наблюдал, хотя в поле его зрения находился только Заурбек. Но по его поведению Вахит мог судить, что пока все идет по плану.

Макс понизил голос еще сильнее.

— Я слышал. Нагнулся завязать шнурок у машины, а за приоткрытой дверью разговор: что-то про рыжего Петрова, у которого надо забрать взрыватель.

— Взрыватель?! — Опер вскинулся как ужаленный. — Точно?!

— Конечно, точно! Я слышал каждое слово. Они говорили, что, если надо, нападут на райотдел, но все равно заберут взрыватель!

— Хрен им! — Левая рука Петрова ударила по локтевому сгибу правой, и та вскинулась в международном жесте. — Он на экспертизе в Институте ядерной физики! Вы их запомнили?

— Да я вообще никого не видел! Потом началась стрельба, и я еле ноги унес.

Али видел, что рыжий и объект с обычного разговора перешли на оживленный спор с энергичной жестикуляцией. Рохланов тоже обратил на это внимание, но значения не придал. Его дело маленькое: проследить, чтобы новый член группы не сорвался. В смысле — не убежал. Все остальное его не интересовало. Хотя… Заурбек почувствовал приступ голода. Пора было что-нибудь перекусить. Он с затаенной надеждой покосился на бело-желтый лоток, за которым полная розовощекая женщина в обрезанных на пальцах перчатках торговала шаурмой с курицей. Отвлекаться было запрещено, Заурбек оглянулся на маячивший вдали черный «мерс» и решил не нарушать приказа. Придется потерпеть.

— Все, что знал, рассказал, — закончил разговор Макс. — Советую поостеречься.

— Попробую, — мрачно буркнул Петров. Полученная информация подтверждала атомный след, но сейчас он не радовался своей догадливости.

— У вас голова не болит? — неожиданно спросил Макс.

— Что? — не понял оперативник. — Не болит. Почему она должна болеть?

— Не знаю. — Макс потер виски. — Может, от ветра. Прямо раскалывается! Где бы мне найти хорошего врача?

— Не знаю. Но по части головы самые лучшие спецы в Кузяевке.

— Ах да! Как же, помню! Ну, до встречи!

Макс шагнул прямо в поредевшие кусты и скрылся между деревьями.

Рохланов, с сожалением поглядывающий в сторону лотка с шаурмой, этот момент упустил. Обнаружив, что Макс исчез, он бросился к машине — доложить командиру о пропаже объекта. Туда же поспешно шел и Али.

— Что?! — Гепард встретил их взглядом, не сулившим ничего хорошего.

— Он исчез, командир, — опустив голову, покаялся Заурбек.

— Да, точно, — кивнул Али. — Неожиданно прыгнул в кусты, и я потерял его из вида.

— Идиоты! Значит, он просто провел нас! Гепард выругался.

— Давай проверим запись! Наверное, наплел там всякую чушь. Но как он нам попался? Ведь это случайность! Подстроить такое невозможно! Нет, есть только один способ узнать правду! Значит, его нам все-таки подставили!

Но, прослушав запись, Гепард изменил свой вывод.

— А ведь он сделал свое дело! Видно, у него и в самом деле с башкой не в порядке. А в Кузяевке он лечился, сам рассказывал. Может, это действительно случайность?

Он ненадолго задумался.

— Значит, так. Заурбек, позвони из автомата Гуссейнову, пусть он разузнает все про этот Институт физики. Где он находится, что из себя представляет, какая там охрана. Потом возвращайся, и мы поедем в эту, как ее, Кузяевку.

Карданов огляделся по сторонам. В верхнем парке было много народу. Молодежные компании собирались небольшими группами по пять-шесть человек, громко хохотали, травили похабные анекдоты, курили. Мамаши с колясками неспешно прогуливались по аллее то в одну, то в другую сторону. Какой-то толстяк в замшевой кепочке и слегка разорванной на рукаве куртке терпеливо дожидался, пока его ротвейлер пометит территорию, стоя возле дерева на трех лапах. Причем процесс явно затягивался.

На мгновение Макс почувствовал, что окружающие его предметы потеряли четкость очертаний. Все поплыло перед глазами, фигуры людей искажались, цвета становились яркими и ядовитыми, формы фонтана теряли четкость. Он закрыл ладонью глаза. Земля уходила из-под ног, и Макс чувствовал приближение тошноты. Затем все исчезло. Все, кроме звона в ушах. Карданов пару минут прислушивался к внутренним ощущениям. Да, даже навязчивая боль отпустила его голову.

Надо срочно ехать в Кузяевку! Резко повернувшись, он прошел в глухой и запушенный конец парка, нашел дыру в заборе, с трудом протиснулся наружу. Вначале оказался в тихом переулке, затем он выбрался на улицу и призывно взмахнул рукой. Днем, когда город кишит автомобилями, поймать желающего подкалымить частника не составляет большого труда.

Макс потянул на себя дверцу видавшей виды «тройки» и просунул голову в салон. В тесном салоне сильно пахло табачным дымом.

— В Кузяевку смотаемся?

— Э, за город, — задумчиво откликнулся пожилой мужчина с острым, будто клюв, носом. — Пятьсот рублей устроит?

— Устроит.

— Тогда садись.

Карданов забрался на потертое сиденье, и мужичок тут же тронулся с места. По привычке Макс оглянулся. Слежки не было. Во всяком случае, видимой слежки. Только сейчас он вспомнил о Гепарде. Тот подумает, что он скрылся от него умышленно! Ну и хрен с ним, пусть думает, что хочет! Сейчас ему было все равно.

— Почему шеф не прислал подкрепления? Неужели он думает, что у нас какие-то царапины, а не ранения? — нервно произнес Сова и, будто демонстрируя правоту своих слов, застонал. — Ты сказал, что у меня прострелена нога?

— Сказал, — зло оборван его сидящий за рулем Шашков. — Я сам чудом уцелел, вон по шее чиркнуло.

Он потрогал толстую повязку, замаскированную шарфом.

— И нога тоже задета! А Корефан и Орел вообще на том свете! Так что не ной! Шеф сказал: справляйтесь сами! Какой у меня выход?!

— И у меня плечо все одеревенело, — пожаловался Чибис. — После этих подпольных операций надо в хорошей клинике лечиться, а не задания выполнять.

— Знаете, в чем ваша проблема, друзья мои? — не поворачивая головы, обратился к спутникам сидящий впереди Шашков.

— Ну, и в чем? — после некоторой паузы отозвался Сова. Он понимал, что ничего хорошего руководитель группы не скажет.

— В том, что вы хотите получать приличные деньги, разъезжать на крутых тачках, трахать шикарных баб, но ничего за это не делать! А за что вам платят? За красивые глаза? Нет, друзья мои, бесплатных пирожных не бывает! Когда наступает момент, эти бабки надо отработать сполна. Вот мы и отрабатываем. Усекли?

Посланцы «Консорциума» прибыли к зданию психиатрической больницы в Кузяевке на вполне приличном корейском «Кондоре», которые в изобилии собирались в Тиходонске. Эта машина принадлежала «Тихпромбанку», и Тимохин предупредил: если они «засветятся», банк заявит об угоне.

Шашков распорядился поставить «Кондор» чуть в стороне, так, чтобы можно было наблюдать за зданием клиники, но самим не бросаться в глаза. Шашков достал компактный бинокль и приложил к развитым надбровным дугам. Его внимание привлекла серая «Волга» на стоянке, и он принялся внимательно осматривать ее от колес до крыши.

— Там стоит какая-то подозрительная тачка, — через некоторое время сказал он. — Проявляйте осторожность.

— Еще одна перестрелка — и мы будем осторожничать на кладбище, — мрачно сказал Чибис. — За такие дела надо доплачивать.

«Это точно», — подумал руководитель группы, а вслух сказал:

— Напишите рапорт Горемыкину. Это была явная издевка.

— И он выгонит нас на улицу, — одновременно отреагировали напарники.

— Интересно, какого хрена они тут высиживают? — мрачно произнес Шашков. Он мало что понимал в происходящем, но ясно было одно — вокруг объекта крутится какая-то опасная карусель, соваться в которую у него больше охоты не было. Да и у его спутников боевой дух подорван. «Острые акции» должны выполнять здоровые, свежие, полные сил люди, а не инвалиды, даже временные.

Он продолжал наблюдать, но ничего не происходило. Только один раз отблескивающее стекло «Волги» поползло вниз, в открывшемся проеме показалась круглая физиономия, которая мастерски исполнила плевок на длинную дистанцию. Потом стекло стало на место.

— Кажется, я его где-то видел, — задумчиво проговорил Шашков.

— Кого? — спросил Сова.

— Этого, в тачке. Короткая стрижка, башка, как у быка. Как бы не он в нас стрелял на Богатяновке.

— И довольно неплохо стрелял, — упавшим голосом сказал Чибис. — Я только не пойму: кто так тщательно охраняет нашего клиента? И потом, это разные структуры. Вчера у райотдела были явно не «конторские».

— А ты подойди и спроси, — посоветовал Шашков. Тянулись томительные минуты ожидания, но ничего не происходило. Мимо проехал старенький, чадящий выхлопной трубой «жигуленок», на который никто из наблюдателей не обратил внимания. Но когда неказистое авто подкатило ко входу в клинику, от безразличия наблюдателей не осталось и следа. Передняя дверца открылась, и из нее вышел мужчина в удлиненном пальто с поднятым воротником и без головного убора. Вид у него был неважный. Лицо бледное, все черты заострились. Но Шашков узнал Макса Карданова и даже присвистнул от избытка эмоций.

— Смотрите, вот он! Узнаете? Это наш клиент! — Он опустил бинокль, резко повернулся и поморщился. Шея отозвалась тупой болью на резкое движение.

— Точно? Вроде не похож, — с надеждой сказал Сова.

— Не похож, но он. Похоже, его колбасит. Может, съел чего-то.

— И что нам теперь делать?

В голосе Чибиса не чувствовалось боевого задора.

— Да, здесь заваруху затевать нельзя, — глядя в сторону, произнес Сова.

Шашков вздохнул. У него тоже не было сил для третьей перестрелки. Но соглашаться с подчиненными — значит окончательно расхолодить их.

— Вы друг друга учите, а не меня, — резко сказал он. — План такой: сейчас сидим, ждем, наблюдаем. Когда он выйдет обратно, поедем следом, выберем на трассе подходящее место и сделаем дело. Чисто и без свидетелей.

Карданов уже скрылся в здании клиники, а раздолбанная «тройка» развернулась и уехала.

— На чем же он будет возвращаться? — с сомнением спросил Чибис.

— На чем-нибудь будет. Разберемся!

Сергей Лапин, немного помявшись, зашел в вестибюль административного корпуса. Он мысленно прикидывал, кому лучше нанести визит — главврачу или женщине, которая вела его в прошлой раз, заведующей отделением психической реабилитации Зое Васильевне Беловой. Лапин помнил ее, помнил ее имя, помнил, как она выглядела. А ведь с тех пор прошло немало лет. Он решил, что лучше будет пойти сразу к ней. Поднявшись по центральной лестнице, бывший пациент Кузяевской психушки зашагал по гулким пустым коридорам и переходам в направлении отделения психической реабилитации. Разумеется, он не знал, работает ли Зоя Васильевна до сих пор или ее уже сменил другой врач. Но так или иначе он сумеет отыскать человека, который поможет ему справиться с проблемой. Ведь один раз его вывели здесь из критического состояния.

Пару раз навстречу прошли мужчины в белых халатах, но ни разу никто не пытался остановить его, спросить, что он тут делает и кого ищет. Наверное, потому, что задроченный жизнью работяга Лапин сейчас находился в респектабельной оболочке Макса Карданова, а такие люди не вызывают желания задавать им вопросы или, упаси боже, чем-то мешать.

Лапин-Карданов прекрасно помнил дорогу к кабинету заведующей. В клинике почти ничего не изменилось с того времени, когда он был тут последний раз. Та же ковровая дорожка, по которой уже протопала не одна сотня пациентов и, возможно, такое же количество медперсонала, те же безликие занавесочки на окнах, не способные пропускать живой яркий свет, те же унылые беленые стены. Вся обстановка способствовала тому, чтобы вполне нормальный человек, попав сюда, стал психбольным.

Наконец бывший пациент достиг нужного ему кабинета и осторожно постучал.

— Да— Да, войдите, — послышался из-за двери глубокий женский голос, и Лапин мог бы поклясться, что более десяти лет назад именно так звучал голос доктора Беловой.

Он резко толкнул дверь и вошел в узкий, вытянутый, как пенал, кабинет. Перед ним действительно сидела Зоя Васильевна, и по ней трудно было заметить пробежавшие годы. Может быть, только макияж стал чуть гуще да морщинок у глаз прибавилось. Это самое уязвимое место у женщин — недаром, когда кинозвезды делают подтяжку, хирурги начинают именно с кожи вокруг глаз. Правда, у Зои Васильевны вряд ли найдутся деньги на такое омоложение.

Белова оторвалась от бумаг и подняла голову. На ней были очки с дымчатыми стеклами, добавлявшие облику немного загадочности.

— Здравствуйте, Зоя Васильевна, — Лапин робко улыбнулся, осторожно переступая порог. — Можно?

— Господи боже мой! — Белова всплеснула руками. — Ну надо же!

Удивление было не наигранным. Она и впрямь была шокирована появлением человека, о котором много лет никто не вспоминал, а потом вдруг заинтересовалось так много вроде бы не связанных между собой людей из серьезных организаций. И вот он собственной персоной, как по заказу!

Опытный Макс сразу распознал причину такого удивления.

— Обо мне уже спрашивали?

— Да, — не колеблясь, ответила опытная Лиса. — Приходила ваша невеста.

— Какая невеста? — спросил простодушный Лапин. — Антонина? Она моя сожительница. К тому же у меня есть жена, ее зовут Анна, — добавил Томпсон. Он всегда старался давать правильные и подробные ответы.

Доктор Белова внимательно всматривалась в лицо бывшего пациента. Она явно чувствовала раздвоение личности.

— У вас возникли проблемы? Опять видения, очень реальные сны, ночные кошмары?

Она говорила, старательно добавляя в голос сочувствие, а рука машинально скользнула в боковой карман белоснежного халата и нащупала мобильный телефон. Все мысли Лисы в этот момент были направлены на то, чтобы связаться с курирующим офицером и доложить ему нужную информацию. И хотя доктор Белова уже давно не являлась агентом Тиходонского УКГБ по прозвищу Лиса, а Ходаков не был действующим офицером по прозвищу Кедр, желание продемонстрировать свою необходимость и умение быстро реагировать на ситуацию рвалось наружу, подталкивая Зою Васильевну к решительным действиям. Скорей всего потому, что она ждала одобрения не просто от оперативного работника, а от любимого мужчины. Конечно, все это было давно, но старая любовь не ржавеет. Мобильный телефон раскалился от жаркого напряжения, исходившего от пальцев с коротко остриженными ногтями.

— На этот раз все по-другому, Зоя Васильевна, — ответил Карданов. — Кошмары были довольно редко, хотя и крайне неприятные, но они мне не особенно докучали. А вот в поведении появились странности. Я несколько лет жил в Лондоне и вдруг непонятно зачем приехал сюда. Я хожу по старым адресам, хотя тоже не понимаю — зачем. Угнетает чувство неудовлетворенности, непонимания того, что происходит. А тут еще начались дикие головные боли, головокружения. Мне нужна ваша помощь, я заплачу сколько надо!

Когда работаешь с психически больными людьми, приходится прибегать к всевозможным ухищрениям и уловкам. Под столом у Беловой были скрыты две кнопки. Левая — вызов санитаров, правая — имитация телефонного звонка. Все еще стройная нога в узкой лодочке нажала правую. На столе ожил телефон.

Белова сорвала трубку.

— Да, я слушаю! Хорошо, сейчас, одну минуту.

Она положила безжизненную трубку обратно на аппарат.

— Извините, я вас оставлю на пару минут. А потом мы продолжим разговор.

Стремительным шагом Белова вышла из кабинета. Все выглядело вполне естественно, и Карданов ничего не заподозрил. Тем более что сейчас в нем преобладала натура не искушенного в шпионских делах Лапина.

А Лиса, оказавшись в коридоре, быстро набрала номер Ходакова. По всем раскладам, у нее было в запасе не более двух минут. Но этого времени будет более чем достаточно.

Василий Иванович ответил после третьего гудка.

Фокин и Клевец приехали к Ходакову сразу из аэропорта. Василий Иванович специально отпросился с работы и принял их дома, чтобы не придавать частному визиту ненужный резонанс.

На скорую руку соорудил неприхотливый тиходонский стол: распаренная картошка в лопнувших «мундирах», огромные розовые помидоры, зеленые огурцы с колючими пупырышками, лук в тончайшей сизой кожуре, свежая ярко-изумрудная зелень и, конечно, огромный серебристый чебак с распухшим от икры брюхом. Все эти яства окружали водруженную в центре запотевшую бутылку «Белой березки» и три бутылки конкурентоспособного даже при нынешнем изобилии пива «Старопрамена».

От водки гости вежливо отказались, а на пиво с донскими деликатесами накинулись с явным удовольствием. Тысячекилометровый перелет благотворно сказался на аппетите здоровых людей.

Менталитет русского человека не совпадает с кавказскими обычаями, не одобряющими совмещение трапезы с деловыми переговорами, поэтому Фокин сразу же изложил старому знакомому цель их визита.

— Мы ищем девушку — Машу Смулеву, а она, в свою очередь, прибыла в Тиходонск в поисках Макса Карданова, это бывший наш сотрудник.

Ходаков слушал Фокина и поражался тому, как все-таки тесен мир и как порой тесно переплетаются судьбы многих людей. С Фокиным он когда-то пересекался по одной оперативной разработке, Карданова знал под фамилией

Лапин, о Маше Смулевой слышал как о связи Карданова. А теперь все эти отношения переплелись в один узел.

Бравурный марш из «Бригады» прервал рассказ Фокина.

— Прошу прощения, — Ходаков достал мобильник. Определитель номера известил его о том, что звонит

Зоя. Он нажал кнопку соединения. Таиться и выходить куда-то из комнаты Василий Иванович не стал: бывшие сослуживцы обычно доверяют друг другу.

— Слушаю, Лисичка. — Голос его содержал такие интонации, что сидевшие напротив Клевец с Фокиным переглянулись, обмениваясь понимающими улыбками.

— Вася, он здесь, — быстро заговорила Белова.

— Кто? — не сразу понял Кедр.

— Лапин. Сергей Лапин. Я говорила, что утром его искали твои бывшие коллеги, а сейчас он сам заявился ко мне в кабинет с жалобами на головную боль. У него явные признаки актуализации зомбирующей установки.

— Что это значит? — спросил Кедр. — Объясни по-человечески.

— Кто-то снова воздействовал на его подсознание. И он стал выполнять старые, давно забытые приказы. Хотя не понимает, в чем их суть. Отсюда и все проблемы. Я уже не могу говорить, время уходит.

Ходаков поднялся с кресла, сделав извиняющийся знак Фокину и Клевцу. Когда речь идет об агентурной информации, обижаться на секреты не приходится даже друзьям. Кедр вышел в соседнюю комнату и плотно прикрыл дверь. Выражение лица Василия Ивановича и его голос сделались совершенно другими. Он уже разговаривал не с любовницей, а с проверенным тайным осведомителем. Зоя превратилась в Лису, а Ходаков — в Кедра.

— Он у тебя в кабинете? Один? — Каждое слово жестко отскакивало от зубов Василия Ивановича.

— Да, я оставила его на пару минут, — ответила Белова. — Но я недалеко и контролирую выход. Он не сможет уйти незамеченным. Да он и не собирается. Говорю же тебе: у него жалобы на головную боль. Что мне делать, Вася? Какие команды?

Кедр задумался, но ненадолго.

— Задержи его до моего прихода. Под любым предлогом. Обследуй, назначь лечение, проведи процедуры. Чтобы он, ничего не подозревая, провел у тебя час-полтора. Пока я до вас доберусь, сейчас ведь везде пробки. Сделаешь?

Сердце бывшей агентессы затрепетало. Появилось ощущение, что невидимая машина времени перенесла ее на пятнадцать лет назад. Негласный сотрудник Лиса в действии. Молодая, энергичная, реально осознающая поставленную перед ней куратором задачу. Всплеск адреналина в крови действительно омолодил женщину. Ей так не хватало подобных эмоций последние годы!

— Конечно, сделаю! — И, помедлив, добавила: — Товарищ Кедр может не волноваться.

— Молодец, Лисичка. И еще: если вдруг там объявится его невеста, Маша Смулева, сообщи мне тоже.

— Так она тоже здесь! — звонко воскликнула Лиса. — Я ее видела! Она приехала вместе с твоим бывшим коллегой!

Кедр изумленно прищелкнул языком. Просто чудеса!

— Она-то мне и нужна! Постарайся и ее задержать. Я на тебя рассчитываю!

— Я поняла, выполняю!

Белова быстро набрала номер приемной главврача.

— Эта девушка еще у вас? — возбужденно спросила она.

— Да, — обтекаемо ответила секретарша. — Леонид Порфирьевич пока не закончил беседу со своим гостем.

— Пусть не уходят. Ее жених у меня. Сейчас я его обследую, и они встретятся.

Потом проворная Лиса набрала номер мобильника майора Нижегородцева.

— Это Белова. Лапин пришел ко мне, сейчас я буду его обследовать.

— Мне нужно с ним переговорить, — ответил майор. — Причем незаметно. Куда лучше подойти?

— В рентгенкабинет через десять минут.

С обворожительной улыбкой Лиса вернулась в кабинет. Макс отметил, что она выглядит помолодевшей: глаза блестят, щеки порозовели, даже морщины немного разгладились.

— Что ж, Сергей Иванович, давайте я вас осмотрю. Разденьтесь до пояса.

Бывший пациент Кузяевской психбольницы покорно начал раздеваться.

Огромный цимлянский лещ оказался отменным. Фокин с удовольствием ел твердую желтую икру, прихлебывая пиво, оттеняющее ее горьковато-соленый вкус. Клевец обгладывал розовое мясо вокруг белого рыбьего хребта, жадно глотал мягкую ароматную картошку.

— Может, выпьем по рюмке? — предложил он.

— Не знаю, — заколебался Фокин.

Но в этот момент в комнату стремительно вошел Ходаков.

— Прошу прощения, что отвлекся. — На губах бывшего контрразведчика обозначилась загадочная улыбка. — Но я сейчас разговаривал как раз по вашему делу.

— Как так? — удивился Фокин. — Мы же только что начали разговор!

— Работать надо уметь!

К Ходакову вернулось его прежнее настроение: прилив энергии, веселый напор, желание шутить. Это был настрой не получасовой давности, а тот, давний, из молодых лет, когда он находился на службе у государства и знал, что грамотно выполненная работа поможет выявить коварного и опасного врага. В Василия Ивановича будто вновь вдохнули энергию, которой он был лишен на протяжении многих последних лет. Сейчас он вновь чувствовал себя Кедром.

— По нашему делу? — недоверчиво переспросил и Клевец.

Потом «менты и комитетчики» замолчали. К чему уточнения и ненужные вопросы? Им прекрасно известно, что Ходаков ничего не станет говорить просто так. Значит, за его словами кроются реальные факты, которые он сейчас обязательно объяснит. Ну, покрасуется немного, не без этого.

— Мир еще тесней, чем мы думаем! — Длинные, с коротко остриженными ногтями пальцы Василия Ивановича уже быстро застегивали ворот рубашки.

Гости быстро вытерли руки салфеткой: ясно было, что трапеза заканчивается.

— Мне сказали, где они находятся. И девушка, и Карданов. Я попросил задержать их насколько возможно, и, думаю, это будет сделано. Но надо поторопиться!

Фокин понюхал руки и поморщился.

— Как аппетитно пахнет рыба и как противно — руки в рыбе!

— Вымойте с пивом, оно хорошо убивает запах, — посоветовал Ходаков. — Только быстро!

Он в нетерпении переминался с ноги на ногу. Проснувшийся охотничий инстинкт гнал его вперед: бежать, преследовать, хватать!

Через пять минут серебристый «Фольксваген» пробирался по забитым городским улицам к Восточному шоссе.

Солнце уже опять исчезло. Низкий небесный купол полностью затянулся серыми с черными прожилками тучами. В воздухе отчетливо пахло грозой.

— Я думал, на солнышке погреемся. — Глядя в окно на осеннее уныние, Фокин лениво распечатал новую пачку «Бонда». Эту марку сигарет отставной майор всегда предпочитал любым другим, даже в колонии. Он был человеком привычки. Мягко щелкнула зажигалка, и в салоне автомобиля запахло табачным дымом. Василий Иванович поморщился и включил вентиляцию.

Все трое пассажиров хранили напряженное молчание. Каждый был погружен в какие-то свои, одному ему ведомые мысли.

Преодолев пробки, «Фольксваген» вырвался на трассу и быстро набрал скорость. В одном направлении с ним несся мощный черный «Мерседес». Гепард, Заурбек и Али тоже спешили в Кузяевку.

— Я не вижу у вас никаких существенных проблем, Сергей Иванович, — сказала Белова, внимательно разглядывая на свет еще совсем свежие негативы черных рентгеновских снимков. — Никаких органических нарушений нет, значит, дело в функциональном расстройстве. Как вы себя чувствуете сейчас?

— Прекрасно, — ответил явно повеселевший Карданов. — Ваши таблетки помогли! Вы замечательный врач!

Белова вздохнула. Она уже больше двадцати лет проработала в медицине и считалась одним из лучших специалистов в своей области. В памяти коллег сохранилось множество уникальных случаев, когда эта женщина спасала пациентов от деформированного мира безумия. Карьера успешно пошла в гору. А вот личная жизнь у Зои сразу как-то не заладилась. По молодости от поклонников отбоя не было, каждый норовил и в постель затащить, и подарок сделать, некоторые даже замужество предлагали. Но тогда девушка считала, что у нее все еще впереди, задумываться о браке рановато и лучше использовать все преимущества своей красоты и молодости по иному назначению. А потом в ее жизни появился Василий. Вот тут уж любовь закрутилась нешуточная. Во всяком случае, со стороны Зои. За Ходакова она бы пошла замуж, не раздумывая. Но он что-то с таким ответственным шагом не торопился, а вскоре и вовсе исчез…

Потом у Беловой тоже было немало кавалеров, но все выглядело уже далеко не так серьезно. Во-первых, работа отнимала много времени и сил у перспективного врача, а во-вторых, и возраст понемногу начинал забирать свое. Зоя Васильевна твердо решила, что брак — это уже не для нее. Но Ходаков появился снова. Через четыре года разлуки, но все-таки вернулся к ней. Переосмыслил жизненные ценности? Решил, что в ней, в Зое, и есть его судьба? Белова не задавалась такими глубокими вопросами. Сейчас ее устраивало и то, что есть, а требовать от Василия большего не имело смысла. Правда, в глубине души женщина все еще продолжала надеяться, что долгожданное предложение от товарища Кедра рано или поздно все равно последует.

— Я выпишу вам препараты для нормализации мозговой деятельности и очень мягкое успокаивающее, — сказала Белова, пристально рассматривая сидящего напротив пациента. — Первые попьете постоянно в течение месяца, вторые — в случае появления страхов, непонятных желаний, головных болей. Хорошо?

— Конечно, доктор, спасибо!

Макс только кивал головой. Даже если дело в психических блокировках, которые ему когда-то ставили, а потом снимали, от лекарств хуже не станет. Вот стоило выпить две таблетки, и он полностью пришел в норму!

— Я буду выполнять все ваши рекомендации.

— Ну и отлично!

Она придвинула к себе бланки рецептов и принялась писать. Пока Карданову делали снимки, она переговорила с Машей и майором Нижегородцевым. Майор зашел в рентгенкабинет, пошептался с Максом и быстро уехал, а девушка осталась ждать жениха в вестибюле. Она была возбуждена и взволнована. Мимо нее Карданов пройти никак не мог, встреча будет как бы случайной.

Белова закончила заполнять рецепт и машинально посмотрела на настенные часы. Больше поводов для того, чтобы задерживать пациента, у нее не было. Где же Кедр?

В это время прозвонил телефон.

— Я подъехал, — сказал легкий на помине Кедр. — Отпускай пациента.

— Хорошо, — нейтральным голосом сказала она и отключилась.

Неспешно отложив ручку, Зоя Васильевна пододвинула заполненный бланк к краю стола.

— Пожалуйста, лечитесь!

Карданов поднялся со стула, взял рецепт и сунул в задний карман брюк.

— Спасибо вам за помощь, — искренне поблагодарил он.

Женщина улыбнулась. Доктор Белова была довольна, что сумела помочь пациенту. Агентесса Лиса радовалась, что помогла своему курирующему офицеру. Две этих помощи имели противоположную направленность. В том водовороте, который кружил Карданова, успокаивающие лекарства вовсе не гарантировали здоровья. Так что благодарить ее, в общем-то, было и не за что.

— Ну что вы, Сергей Иванович! Всегда обращайтесь. Она проводила его до двери кабинета и, как только Макс зашагал по коридору, тут же принялась набирать номер телефона Василия Ивановича.

Сотрудники СБ «Консорциума» затомились в своем «Кондоре». От длительной неподвижности в неудобных позах стали ныть раны, с разрешения старшего Сова и Чибис по очереди выбирались из кабины и старались немного размяться.

Шашков терпеливо вел наблюдение. Круглоголовый мужчина в подозрительной «Волге» сидел неподвижно, издали казалось, что он дремлет. Неожиданно из двери клиники появился поджарый человек в черной куртке и темных очках. Он сел в «Волгу», мотор завелся, и автомобиль уехал.

— Все, горизонт чист! — облегченно сказал Шашков.

— Теперь дождемся его, и он наш!

Но тут во двор больницы вкатился серебристый «Фольксваген», запарковался у административного корпуса, и из него вышли три человека. Двое — высокие и рослые, третий не такого внушительного телосложения, но на всех троих стояла невидимая печать представителей власти.

— А это еще кто нарисовался? — задал риторический вопрос Сова.

— Не нравятся мне они, — высказал свое мнение Чибис.

— Какое нам до них дело? — вмешался Шашков. — У них свои проблемы, у нас — свои.

Приехавшие, не осматриваясь по сторонам, зашли в клинику. Они явно ничего не опасались и не контролировали обстановку вокруг.

Шашков и его спутники успокоились.

— Сюда много оперов и следаков приезжают, — сказал Шашков. — Они же тут экспертизы проводят!

— Я бы пожевал чего-нибудь, — объявил Сова. — Может, тут где-нибудь буфет есть?

— Тихо! — приглушенно выкрикнул Чибис и пригнулся. — Прячьтесь!

Сзади подъехал черный «Мерседес», и Шашков сразу узнал это зловещее авто.

— Ух ты, это же те, вчерашние.

Он тоже пригнулся и вытащил пистолет.

«Мерседес» проехал мимо, но заезжать в ворота клиники не стал, остановившись в некотором отдалении. Теперь за рулем сидел Рохланов, рядом с ним — Гепард, на заднем сиденье возился со своим чемоданчиком Али.

— Есть сигнал! — вдруг объявил он.

Прибор «Длинное ухо» принимал сигнал радиомикрофона с двухсот метров, значит, они правильно определили местонахождение Карданова.

— Ну-ка, дай мне!

Гепард вставил в ухо наушник и на несколько минут замолчал. Спутники напряженно ожидали.

— Он и правда у врача! — облегченно сказал Гепард. — Там ему рецепты выписывают. Значит, все с ним чисто. На всякий случай еще послушаем. Держи, Али.

Он протянул наушник обратно.

— Будет что-то интересное, скажешь!

Макс не торопясь спустился по лестнице. В холле первого этажа сидела в обшарпанном кресле хорошо одетая девушка. Завидев его, она поднялась навстречу. Что-то в ее фигуре показалась отдаленно знакомым. Жилка на правом виске непроизвольно запульсировала. Ну вот, опять начинается!

Он сделал еще несколько шагов, и девушка с распущенными волосами, в куртке с меховым воротником и черных полусапожках на высокой шпильке двинулась ему навстречу. Ее глаза были устремлены на лицо Макса. Сердце Карданова оборвалось и упало куда-то вниз, к диафрагме, отчаянно подавая сигналы бедствия участившимся ритмом. Маша! Это была она. Карданов остановился, тряхнул головой, прогоняя наваждение, но ничего не изменилось.

Маша приближалась, она находилась в каком-то трансе: закушенная губа, расширенные глаза. Это было не видение из прошлого, а совершенно реальная женщина.

— Макс! Здравствуй, Макс!

Девушка подбежала, бросилась ему на шею, щекоча лицо длинными волосами, от которых исходил еле ощутимый аромат дорогих духов.

— Где же ты был столько времени?! Ты совсем забыл меня!

Девушка не раз мысленно репетировала эту встречу. Сначала в самолете, затем после разговора с Нижегородцевым и уже совсем детально в течение последних двадцати минут, когда доктор Белова предупредила ее, что Карданов находится здесь. И все же сейчас она волновалась не на шутку, так что даже не приходилось ничего играть. И нервная дрожь пробивала все ее тело по-настоящему.

— Это я, Макс! Это я! Я люблю тебя, я ищу тебя везде все эти годы!

В перекореженном сознании Карданова сменялись кадры разрозненных воспоминаний: Ринат Шалибов, перестрелка в Антибе, убитый Спец. Параллельно бежала другая пленка воспоминаний: лицо Маши, тело Маши, квартира Маши. И настороженность, какая-то опаска, непонятно к чему относящаяся — то ли к перестрелке, то ли к Маше. Но к Маше вроде бы это относиться не должно! Новый год, апельсины, красивое, раскрасневшееся от мороза лицо неизвестной девушки, приходящей к нему в счастливых снах. И вновь появилась эта пульсирующая боль.

— Маша… — Одну руку Макс погрузил в шелковистые волосы, другой стал растирать себе виски. — Что… Что ты здесь делаешь? Почему?.. Каким образом?..

С Машей было связано что-то нехорошее, но он не мог вспомнить — что именно. И с Машей ли это связано. С ней не может сопрягаться зло, предательство, боль. Но голова болит! Это совпадение.

Их руки, живя какой-то своей отдельной жизнью, переплелись, и Карданов почувствовал, как холодны пальцы Марии. Ему захотелось поднести их ко рту и согреть своим дыханием, но он удержался от этого порыва. Растерянный взгляд Макса был устремлен в большие бездонные глаза Маши. Он будто бы погружался и растворялся в них.

— Макс, — она заморгала длинными ресницами. — Я не буду врать тебе, хотя и хотела сначала сделать вид, что эта встреча случайна. Но нет. Это не так. Я искала тебя, Макс.

Любой мужчина тает, если женщина не хочет его обманывать. Искренность — самый дорогой товар, гораздо дороже самого женского тела.

Макс обнял девушку двумя руками, прижал к себе и всем телом ощутил ее нервную дрожь.

— Искала? Зачем? — Он попытался поднять ее подбородок и заглянуть в лицо.

— Не знаю, — Маша не захотела поднять голову. Карданову показалось, что она хочет скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

— Я очень скучала по тебе. Я хотела, чтобы ты вернулся. Господи, я понимаю, как глупо и банально звучат сейчас мои слова, но я должна была… Я просто обязана сказать тебе это. Сказать, что только после нашего расставания я поняла, как много ты для меня значишь. Лишь потеряв тебя, я… Я поняла, что люблю тебя, Макс… Я — дура. Полная дура. Идиотка. И мне стыдно, Макс. Мне очень стыдно, но…

Она не договорила. Маленькая головка с распущенными душистыми волосами сильнее уткнулась Карданову в грудь. Маша зарылась лицом в его рубашку. Он машинально накрыл ее затылок ладонью.

— Не надо, Маша…

— Я хочу снова быть с тобой, Макс. Я хочу, чтобы ты вернулся… ко мне. — Голос девушки заметно дрожал и прерывался от волнения.

Маша беспокоилась, чтобы не перегнуть палку и не дать Карданову возможности почувствовать в ее словах фальшь. Но он воспринял все совсем иначе. В мозгу Макса будто что-то переклинило. Прорываясь сквозь настороженность и тупую ноющую боль в затылке, в сознании всплыл образ той девушки, которую он когда-то так любил. Образ прежней Маши. Чистый, невинный и непорочный.

Все плохое, что было когда-то связано с Машей, провалилось в небытие, уступив место любви и вере. Это же Маша, любимая женщина, гений чистой красоты!

В этот момент Макс не сумел бы объяснить, что с ним произошло. И скорей всего на этот вопрос не ответил бы даже профессор Брониславский, так много и плодотворно проработавший с сознанием спецкурьера. Человеческий мозг и все связанные с ним ощущения настолько загадочны и непредсказуемы, что объяснить это трудно даже тому, кто программирует конечный результат.

— Маша, Машенька!

Макс еще крепче обнял девушку, как живительный кислород вдыхая полной грудью аромат ее волос. Голова пошла кругом, и он почувствовал, что теряет под собой твердую почву. Уловила это и девушка. Она поняла, что цель достигнута.

— Что с тобой? — Она слегка отстранилась и заглянула в его глаза. По щекам Марии катились самые натуральные слезы. — Тебе нехорошо, Макс? Ты болен?

— Нет. — Он судорожно сглотнул и усилием воли разогнал окутавший его дурман. — Все в порядке, дорогая. Немного болит голова, но это пустяки. Знаешь… Я тоже скучал по тебе.

— В самом деле?

На этот раз ей не пришлось играть. Маша действительно была удивлена таким результатом.

— Да, я все время вспоминал о тебе. О тех мгновениях, что мы провели с тобой вместе. — Макс облизал пересохшие губы.

Семь лет выпали из его сознания. За горизонтом затуманенного разума скрылись образы Анны и маленького Тома. Померк потонувший в туманной дымке Лондон. Маша снова была с ним. Любящая и любимая. А все остальное… Все остальное уже теряло смысл. Мышцы почему-то ослабевали и превращались в некое подобие ваты.

— Я рада это слышать. — Маша держала его за руку. — Ведь я потратила так много времени, чтобы разыскать тебя, Макс. И вот оказывается, что мои труды не напрасны. Я боялась, Макс. Боялась, что ты оттолкнешь меня, не захочешь больше видеть.

— О чем ты говоришь? — Карданов слабо улыбнулся. Лицо женщины поплыло в сторону и потеряло четкие очертания. — Разве я могу тебя забыть? — Он провел свободной рукой по лбу, смахивая выступившую испарину. — Мне и правда что-то нездоровится. Нам лучше поехать домой.

— Домой?

— Да, домой.

Он сделал шаг в сторону, но, потеряв равновесие, стал заваливаться на правый бок. Маша попыталась удержать его, но тщетно. Теряя сознание, Карданов упал на потертый ковер. Его пальцы выскользнули из Машиной ладони.

Она тихо вскрикнула и затравленно огляделась по сторонам. В холле больнице никого не было. Да и во всем мире не было ни одного человека, способного прийти на помощь. Маша опустилась на колени рядом с неподвижно лежащим телом.

— Помогите! Кто-нибудь, помогите, человеку плохо! Сейчас она уже не играла, она была действительно растеряна.

— Человек умирает! — добавив драматизма, истошно завопила девушка.

В это время в вестибюль решительной походкой вошли три человека и, оценив ситуацию, быстро включились в дело. Фокин подхватил Макса под голову, приподнял ее, нажат какие-то точки за ушами.

— Вот бедняга, у него всегда были проблемы с головой. — Он нажал еще и точку на переносице.

— Сейчас я приведу кого-нибудь! — Клевец метнулся в коридор.

А Ходаков быстро достал телефон и в очередной раз набрал номер Лисы.

— Скорей вниз, Зоя Васильевна, вашему пациенту плохо, — отрывисто сказал он.

Но Макс Карданов уже зашевелился и открыл глаза.

— Голова закружилась, пройдет, — сказал он испуганной Маше и с недоумением уставился на Фокина. — Это действительно ты? Откуда ты взялся?

Потом он перевел взгляд на Ходакова.

— Нет, мне это мерещится.

Карданов сел и протер глаза. Тем временем Клевец привел медсестру со шприцем.

— О, да он уже сам очухался! — удивился отставной милиционер.

А Макс теперь уставился на него, потом перевел изумленный взгляд на остальных. Из собравшихся он не знал только медсестру.

— Вы что, все с неба свалились? Откуда вы? Как здесь оказались?

От укола он отказался.

— Мне уже лучше. Все прошло.

Фокин, взяв под локоток, отвел Машу в сторону.

— Нас прислал за вами Стаховский, — понизив голос, сообщил он.

— Андрей?

— По-моему, в Москве только один Стаховский. Он обеспокоен вашим исчезновением. Как вы здесь оказались?

Фокин сунул в рот сигарету, но прикуривать ее не спешил, закусил фильтр зубами и слегка повернул голову влево. Теперь Маша могла созерцать его мужественный, будто высеченный из гранита профиль.

— Меня послал этот… Каймаченко, — ответила девушка. — Они меня запугали.

Про денежное вознаграждение она решила не говорить.

— Ничего, теперь мы отвезем вас в Москву, все будет в порядке.

Подоспела Зоя Васильевна, профессионально расспросила, что произошло.

— Да, шоковых впечатлений вам следует избегать, — сказала она. — Это моя вина, следовало подготовить эту встречу.

Лихорадочно блестевшие глаза Лисы встретились с горящим взглядом Кедра, и будто разряд электричества пробежал между ними. Молодость повторялась.

— Как освобожусь, позвоню, — тихо сказал Кедр. Лиса кивнула.

Через несколько минут Ходаков, Фокин и Клевец вышли на улицу. С ними следовали Карданов и Маша Смулева. Почти все выполнили свои задания. Маша нашла Макса, Фокин и Клевец нашли Машу, Ходаков помог им это сделать. Правда, сам Макс не знал, какое у него задание и выполнил ли он его. Впрочем, переговорив с Вампиром в рентгенкабинете, он мог считать, что тоже оправдал возложенные на него надежды. По крайней мере, частично.

Все были возбуждены, и никого из них не волновала красота окружающего загородного ландшафта, которому истинный любитель осени мог бы посвятить целую поэму. Одетые в золото и багрянец деревья, соприкасающиеся на горизонте земля и небесный купол, широкий бескрайний простор с левой стороны трассы и, главное, запах. Запах свежести и обновления природы.

На минуту они остановились на ступеньках, стоя в ряд, как будто собирались сфотографироваться. И их можно было хорошо рассмотреть.

В «Кондоре» Шашков резко опустил бинокль.

— Черт возьми! — на выдохе произнес Дмитрий, не отрывая глаз от окуляров. — Откуда он здесь взялся?

— Кто «откуда»? — удивленно спросил Сова. — Карданов?

— Карданов, понятно, откуда! — раздраженно буркнул Шашков. — А вон тот, что справа, — это Фокин.

— Тот самый? Который чуть Петра Георгиевича не угрохал?

— Да.

В «Кондоре» наступила тишина. Все трое знали, какое решение принято в отношении Фокина. Такое же, как в отношении Карданова. И раз оба приговоренных оказались вместе, следовало воспользоваться удобным случаем.

— Они здоровые лоси, и один, и второй с ним, — ни к кому не обращаясь, сказал Чибис. — И, видать, ушлые, в Конторе других не держат.

— А Карданов разве подарок? — спросил Сова. — Он тоже многих положил. А у меня уже сил нет, нога затекла — наступить не могу.

— Их слишком много! Четверо здоровых против троих раненых! Почему нам не прислали подкрепления? — возмущался Чибис.

Шашков молчал. В конечном счете решение зависело от него. Но проявлять активность никому не хотелось, в том числе и ему самому.

— Так что делать будем? — опасливо спросил Чибис.

— Пока ничего. Понаблюдаем.

Четверо мужчин и женщина спустились по ступенькам.

— Какой замечательный воздух! — Макс глубоко дышал и не мог надышаться.

— Ты поедешь со мной в Москву, Максик? — ласково спросила Маша.

— Конечно, дорогая!

Каймаченко оказался прав. То, чего не могли сделать боевые бригады «Консорциума», оказалось по силам стройной хрупкой женщине. Карданов нежно взял ее под руку, прижал локоток к телу.

Его спутники были настроены более прозаично.

— Смотри, что это за тачки? — Фокин толкнул Клевца, показывая на стоящие в отдалении «Кондор» и «Мерседес». За тонированными стеклами угадывались мужские силуэты.

— Хрен его знает! — пожал плечами тот. — Нам-то что? Никто не знает о нашем приезде.

Их голоса попали в микрофон под воротником Макса, а оттуда в наушники, которые держал сидящий в «Мерседесе» Али.

— Нас засекли, — объявил он. — Но ничего не заподозрили.

— Похоже, все в порядке, — с неохотой признал Гепард. — У парня действительно проблемы с головой! Разыграть такое невозможно.

— А зачем он нам со своими проблемами? — поинтересовался Заурбек Рохланов. Ему невыносимо хотелось есть.

— Да потому, что он профессионал! — Гепард повысил голос. Он не любил, когда его решения обсуждают. — Он не смотрит на девок, не отвлекается, не хочет постоянно жрать!

Заурбек недовольно засопел.

— К тому же он нам понадобится на несколько дней. А потом пусть сам разбирается со своими проблемами. Или…

— Лучше «или», — вставил Заурбек.

— Я сам знаю, что лучше, — оборвал его командир. Али деликатно молчал. Младшие должны проявлять скромность и сдержанность, вмешиваться в разговор старших они не имеют права.

Четверо мужчин и женщина втиснулись в не очень просторный «Фольксваген», Ходаков сразу тронулся с места.

Фокин достал маленький прямоугольный предмет черного цвета и нажал сбоку какую-то кнопку. На корпусе зажглась зеленая лампочка и тут же тревожно замигала.

— Что это? — спросила Маша.

Клевцу или Ходакову пояснять ничего не требовалось. Они и так знали, что это такое. Портативный детектор для выявления скрытых подслушивающих устройств. И он засек такое устройство. Оставалось установить его точное местонахождение.

Фокин провел детектором вдоль тела Макса. Когда черный прямоугольник приблизился к воротнику пальто, прибор тоненько и едва слышно пискнул, а зеленый огонек на боковой стороне мгновенно сменился красным. Фокин прижал палец к губам и обвел спутников настороженным взглядом. Его товарищи понимающе кивнули, и даже Маша поняла, что от нее требуется.

— Я так рада встретить Макса! — оживленно защебетала она. — Мы столько лет не виделись — и все из-за глупой ссоры.

— Тебе надо серьезно отнестись к своему здоровью, Макс, — сказал Фокин. — Я помню, у тебя и раньше были проблемы с памятью, не похоже, чтобы они уменьшились.

Его толстые пальцы полезли под воротник кардановского пальто, нащупывая радиомикрофон. Но Макс покачал головой и отвел его руку. Только тоже приложил палец к губам.

— С годами все проблемы только увеличиваются, — пробасил Клевец. — По этому поводу есть хороший анекдот.

«Фольксваген» тяжело мчался в сторону Тиходонска, пассажиры болтали о всякой ерунде. Немного отстав, держался как на привязи черный «Мерседес». В салоне царила тишина, Али слушал ту ерунду, которую болтали в «Фольксвагене». В сотне метров сзади шел «Кондор», среди пассажиров которого царила растерянность.

«Мерседес» окончательно изменил расстановку сил.

— Там еще трое! — сказал Сова. — Они его прикрывают, как вчера. Мне это не нравится!

Чибис неловко пошевелился и застонал.

— Семь здоровых головорезов против троих раненых! Да они нас сожрут с потрохами! Сегодня явно не наш день! Как считаешь, Дмитрий?

— Да, без подкрепления нам с ними не справиться, — признал Шашков.

— Ограничимся тем, что проследим, куда они поедут. Через полчаса «Фольксваген» въехал в Тиходонск и остановился у входа в гостиницу «Сапфир».

— Машу надо вернуть в Москву, — Макс говорил о своей бывшей возлюбленной так, будто это не она сидела рядом с ним. Он уже не чувствовал к ней той теплоты и нежности, которые нахлынули на него там, в холле первого этажа клиники. — А я остановлюсь здесь. Спасибо за хлопоты.

Глаза Маши округлились.

— Как же так? Ты обещал поехать со мной!

— Я передумал.

«Идиот! — раздраженно подумала Маша. — Он действительно чокнутый, недаром его так называли! Впрочем, какое мне дело. Скажу все как есть, пусть они сами разбираются».

— Пока! — Карданов по очереди пожал руки Фокину и Клевцу.

— Счастливо!

«Фольксваген» уехал. Макс направился ко входу в гостиницу, но, услышав за спиной сигнал клаксона, оглянулся. Из черного «Мерседеса» выглядывал Вахит Бекмурзаев и приветственно махал рукой. Как лучший друг после долгой разлуки.

— Иди сюда, дорогой, куда же ты пропал!

Макс подошел и сел к нему в машину. «Мерседес» тронулся. За ним осторожно крался «Кондор».

— Я выполнил задание. Взрыватель на экспертизе в Институте ядерной физики, — сказал Макс. — А потом меня понесло в больницу, голова раскалывалась, я ничего не соображал.

Он рассказывал чистую правду. Кроме одного момента. Разговора с Нижегородцевым в рентгеновском кабинете. Макс был раздет, они говорили шепотом, но даже если бы не эти предосторожности, маломощный «клоп» все равно не смог бы передать информацию своему хозяину.

— Врачи выписали мне кое-какие лекарства, стало получше. А там я встретил знаешь кого? Свою бывшую невесту, которую не видел почти семь лет! Вот и не верь после этого в случайности!

— Случайности меня настораживают, — проговорил Гепард. — Но все, что ты мне рассказал, я и так знаю.

Он подошел к висящему на вешалке пальто и демонстративно извлек из-под воротника радиомикрофон.

— Я всегда страхуюсь, ты же знаешь.

Под черной кожаной курткой Гепарда просматривался легкий пуленепробиваемый жилет, на столе лежали укороченный «АКМС-74У» и две гранаты.

Подручные его тоже вооружились до зубов. Примостившийся в углу на высоком табурете Рохланов держал на коленях чешский «скорпион» — излюбленное оружие террористов. Он тоже был в пулезащитном жилете и высоких армейских ботинках, из правого выглядывала рукоятка ножа. Он, как всегда, жевал, на этот раз резинку. Ожидавший во дворе Бараев застегнул теплую куртку под горло, но она заметно топорщилась, и можно было не сомневаться, что под ней скрыт целый арсенал. Интуиция подсказывала Карданову, что этот тип, возможно, самый опасный из всей компании. После, разумеется, Гепарда. Неподалеку околачивались еще три незнакомых человека решительного вида. Ясно было, что затевается какая-то серьезная акция.

— Ты на войну собрался, Вахит? — спросил Карданов.

— Почти. — Лицо Бекмурзаева было каменным. Макс подошел к столу, на котором оставались остатки трапезы, сделал себе бутерброд с колбасой, жадно откусил.

— Жрать хочу, — пояснил он, обращаясь почему-то к Рохланову, который внимательно следил за каждым его движением. Он действительно проголодался. К тому же если человек ест, значит, он не волнуется, а следовательно, совесть его чиста.

С улицы зашел Бараев, попыхивая сигаретой, распространявшей пряный, слегка дурманящий запах. Гашиш? Он стал у двери и уставился на Макса ненавидящим взглядом. Он подозрительно относился ко всем чужакам. Карданов рукой подцепил скользкий маринованный грибок, небрежно бросил в рот. Внешне он казался совершенно беспечным, но мысли уже стремительно завертелись в его голове. Неужели они решили его ликвидировать? Но почему? В чем прокол?

— Сейчас мы отправимся за взрывателем, — обыденным тоном сообщил Гепард. — И ты пойдешь с нами.

Макс откусил бутерброд еще раз, и уже с большим аппетитом. Поверил! Вахит поверил ему, и сейчас это главное.

— Можно я поем? — вместо ответа спросил Карданов.

— Ешь, не жалко.

Макс сел к столу, взял чистую тарелку и наполнил ее крупным отборным рисом, взял кусок курицы, две дольки соленого огурца, грибов. Отломил еще хлеба. К нему молча присоединился Рохланов.

— Сколько можно есть, Заурбек? — раздраженно спросил Бараев.

— Пока не наемся, — невозмутимо ответил тот.

— Я работал на заводе рядом с Институтом ядерной физики, — сообщил Макс. — Через забор перелезть — и вот он! Но тогда территория хорошо охранялась. А сейчас вряд ли.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Гепард. Его ближайшие помощники тоже заинтересовались, Рохланов даже жевать перестал.

Огурчик аппетитно хрустнул на зубах Карданова.

— Я могу провести тебя туда. В обход охраны. Без стрельбы и лишнего шума.

— Интересно, — Гепард тоже подошел к столу и сел напротив Карданова. — Как ты все это помнишь, если у тебя проблемы с башкой?

— Не знаю. Оно само собой получается. Что-то помню, а что-то забываю.

В глазах главного террориста появился интерес.

— Давай попробуем.

— Давай. Только попозже. Ночью, часа в два-три. Гепард кивнул.

Наевшись, Карданов откинулся на спинку стула. Неторопливо наполнил стакан минеральной водой, так же неторопливо выпил.

— И дай мне оружие, — неожиданно сказал он. Бекмурзаев и его подчиненные переглянулись.

— Зачем? — спросил Гепард. — Ты мне нужен только как проводник.

— А-а-а. Ну ладно, — не стал настаивать Макс. Он и не рассчитывал получить оружие. Это был отвлекающий маневр.