Глава шестнадцатая

В самом деле, разводить сантименты и восторгаться геройством товарищей было некогда. Выпотрошили пленных из скафандров, растащили по разным углам бетонного квадрата и стали выпытывать информацию. А той оказалось не так уж и много. Сводилась она к следующему.

Град из тучи так и не выпал. Зато странный газ вместе с туманом стал оседать вниз, вызывая затруднения, а то и спазмы в дыхании и почти на глазах растворяя ткани из хлопка и льна. Естественно, что в герметичные помещения газ не проникал, все-таки он по качествам приближался чуть ли не к жидкости. Скафандры он не портил, но и рисковать командование ни одной из сторон не хотело. А сдаваться фанатичные пиклийцы до сих пор не собирались. Поэтому теперь каждые пятнадцать минут из пятидесяти на поверхности прекращались любые боевые действия. А чтобы хоть как-то использовать с пользой эти четверть часа, моусовцы пытались по канализации перебрасывать подкрепления с места на место. И это у них довольно лихо получалось.

В сведениях о самом вторжении и о планах на ближайшие часы пленные ничего существенного не добавили. Зато в весьма резкой и брутальной форме на них набросилась капитан Ланьо, а когда суть ее напора поняли и остальные, к попытке пробиться за стенки фанатичного зомбирования подключились и Малыш с Тантоитаном.

И как это оказалось ни банально, но фанатизма как такового в умах простых десантников оказалось совсем мало. Скорее, просматривалась вбитая на подсознании железная дисциплина и непременное повиновение старшим по званию. Мало того, один из пленных сразу признался: прикажут сдаваться, все поголовно отбросят оружие и встанут с поднятыми руками. А не прикажут, то сложить самовольно оружие для любого воина – несмываемый даже кровью позор.

Вот такая проблема: и воевать никто не хочет, потому что понимают бесполезность проигранной авантюры, но и запятнать свою честь и сдаться – воспитание не позволяет. Так как время еще немного имелось, попытались конкретно выяснить у пленных, а кто именно из командования десантом может дать команду о сдаче. Оказалось, что таких людей в принципе всего четверо. По крайней мере, из тех командиров, которые оставались живы и чьи команды в основном выполнялись. Это один генерал и два армейских полковника плюс руководящий особым отделом подполковник Зар Ди Кле. Причем последний еще вчера был майором, но благодаря своему знаменитому родственнику, графу Де Ло Кле, а может, еще по каким-то причинам нежданно стал подполковником и подсадил своего шефа. Дальше выяснилось, что именно этот самый новоиспеченный подполковник, имея прямую связь с графом, ведет непосредственную погоню, меняя в случае нужды приоритеты всего вторжения, за молодой принцессой. И ему практически подчиняются и те самые армейские генерал с полковниками.

Информация принята к сведению. Осталось только выяснить, кто там остался наверху и почему передислоцирующиеся на другое место пиклийцы так прочно задраивали за собой люк.

А наверху у них, оказывается, имелся приличный рубеж обороны, но который стало трудно удерживать в руках. Сейчас туман стекает прямо на землю из тучи, поэтому временное перемирие, но командование решило заманить оилтонцев на брошенные позиции, оставив их. А когда противник удобно расположится, а туча вновь сожмется, накрыть его огнем тяжелых сайферских минометов. Маленькие хитрости локальных сражений.

Крепления люка сняли быстро. Так же сноровисто спровадили пленных в дальний колодец запасного сброса, дно которого перекрывали толстенные решетки. Спровадили, а верхний люк накрепко приварили точечной сваркой. Да еще и плитой толстенной задвинули. Правда, отныне пленным только и оставалось уповать на судьбу, что та будет оберегать группу Парадорского. Если все шестеро погибнут, то и троим пиклийцам из колодца никогда не выбраться. Разве что случайно кто после победы отодвинет лежащую не на своем месте плиту.

Выбрались на оставленную врагом позицию, когда туман только-только начал редеть и подтягиваться, словно невидимым притяжением, наверх. Осмотрелись, разобрали секторы стрельбы и обзора и стали ждать «своих». Тем более что место нынешнего пребывания знали и считали довольно удачным. Несколько на северо-восток от центра все того же проспекта Аллария. Да и пленные говорили, что аварийно севшие боевые флайеры так до сих пор и вели оборону всего лишь через две улицы южнее. То есть и до пресловутого высотного здания системной биржи оказалось сравнительно близко. А там при желании всего несколько рывков, и можно было вернуться в жилое здание «Георг-4» на площади Петрокса. Все-таки оказаться рядом с остальными воинами дивизиона и заодно проверить, как дела у друзей, было бы весьма предпочтительно.

Эту тему весьма иносказательно, тихонько обсудили шепотом, опасаясь, что имеющуюся волну переговорных устройств легко ловят и другие скафандры противника. Решение командира – идти на соединение со своими – одобрили все единогласно.

И каково же было удивление Малыша, когда он первым в тумане рассмотрел хорошо знакомую форму. Ту самую, которую они использовали после посещения склада на первом полицейском блокпосту. Конечно, в подобной форме могли щеголять и сотни других людей, как воинского, так и гражданского контингента защитников столицы. Но уж больно парочка своим перемещением и прикрытием друг друга напоминала ухватки хорошо тренированных воинов дивизиона. Истинные, были бы в своей форме, а вот если в иной да настолько знакомо передвигаются? Скорее всего, пытались подобраться ближе, прикрываясь туманом, а потом забросать гранатами и начать атаку.

– Кажется, наши! – шепнул Малыш в переговорное устройство, отключил его, а потом отстегнул забрало и крикнул в сторону затаившихся коллег: – Эй! Кто там крадется по моей любимой столице?! Я ведь могу сгоряча и пулей засадить! Ну? Чего затаились? Я-то вас прекрасно рассмотрел, и если мне не изменяет зрение, то среди вас либо Армата, либо Бергман. Контуры тела сходны. Эй! Оглохли, что ли? Включите внешние приемники, лопухи, а то я уже задыхаюсь с вами переговариваться!

Никто так и не высунулся на открытое пространство, зато послышался весьма знакомый голос:

– Чего так кричишь громко? Мы ведь и на звук гранату бросить можем. – Потом короткая пауза и вопрос: – Малыш? Ты, что ли?

– Ха! Точно, Саша Бергман! – обрадовался аристократ. – А с тобой кто?

– Угадал! – послышался голос Арматы. – И в самом деле я.

– Ну так чего ждете? Давайте сюда! Или нужен командирский рык нашего самого старшего по званию?

– Да не помешал бы, – явно сомневался Бергман.

А его напарник пояснил:

– Ты уж извини, может, тебе нож к горлу приставили и кричать заставляют.

Парадорский не выдержал, быстро оставил свою позицию и сместился к Малышу. Высмотрел по жесту направление скрывающихся товарищей и в самом деле прорычал:

– Что, совсем тут без меня разленились? Давно наряды на кухню не получали? У кого это получится такому человеку, как Малыш, нож к горлу приставить?! Давайте бегом сюда с докладом и не удивляйтесь, что на нас форма вражеская, пришлось сменить по причине износа. Армата! Пошел!

Вызванный товарищ выскочил из-за укрытия и быстро перебежал разделяющее пространство. Правда, последние шаги делал уже в замедлении, напряженно сжимая автомат. Все-таки вражеская форма сильно напрягала. Больше суток только и делал, что высматривал в прицел вот таких десантников, а тут они приветственно раскрывают тебе навстречу свои объятия. Но забрала открыты, и знакомые лица развеяли последние сомнения:

– Танти! Малыш! Как же вы?! Где остальные?

Обмениваясь ударами ладоней и раздавая вопросы, Армата еще не видел остальных, но Бергман уже бежал за ним следом. Туман почти истаял, давая и перспективу, и хорошую видимость. Но командир ответил о группе довольно коротко:

– У нас порядок, все целы. А вот как у вас?

– Воевали жестко, трое раненых, но жертв нет. Правда, нас здесь только двенадцать, остальные остались вместе с ранеными в «Георге-четыре». Воюем вместе с батальоном, и вот сейчас было приказано взять этот объект.

– Мы его уже оприходовали, но делать здесь больше нечего, минут через десять – пятнадцать пиклийцы накроют здесь все сайферскими минами, потому и пытались уйти канализацией. Так что мы уходим вместе с вами. Но так как мы в иной форме, то вы двигайтесь впереди и предупреждайте всех наших по связи.

– Уже делаем. – Армата стал наговаривать донесение в тыл.

– Не хватало только от своих пулю получить в голову.

– Ничего, – радовался Бергман. – Доберемся до штаба, там обязательно наши скафандры подберем. Если остались еще. Гражданским очень много раздали.

Не прошло и минуты, как все восемь человек покинули так быстро переходящий из рук в руки объект обороны. Причем позлорадствовать было от чего: массированный минометный обстрел врага пропадет втуне.

На линии обороны, которая проходила вдоль черты жилых зданий, группу уже ждали, да к тому же по ходу движения к ней присоединилось еще два десятка человек, которые собирались атаковать вместе с Арматой и Бергманом. А уже там, в просторном внутреннем дворике, от радостных восклицаний и дружеских похлопываний по спине всем шестерым стало жарко. Никто не спрашивал, как и какими дорогами они умудрились сбежать из медицинского центра, да еще и со спасенными товарищами, но восхищались удачливостью от всей души. Разве что Инга Байцел протолкалась к командиру и доложила ему на ушко:

– Генерал Энгаль был в курсе всех ваших передвижений, и практически весь батальон двигался либо к вам навстречу, либо вел отвлекающие бои. Кажется, у него по вашему поводу какие-то особые приказы или распоряжения.

– Что-то слишком много приказов на нашу голову валится, – пробормотал Танти, косясь на раскрасневшуюся от встречи невесту.

А тут и сам генерал появился, примчавшись удостовериться собственными глазами в сохранности не только всех героев в комплекте, но и в целостности той, о которой знал самое главное.

Правда, к капитану Ланьо он не прикасался и вроде как особо из группы не выделял, но постоянно на нее косился, присматривался и старался находиться как можно ближе. Потребовал от Парадорского короткого отчета обо всем рейде в последние сутки и только потом утешил:

– За невыполнение приказа сидеть «на дне» вроде как командование тебя ругать не будет, – проинформировал он майора. – Все-таки такого поведения этой проклятой багровой тучи предвидеть никто не мог, и твое появление на поверхности, о котором доклад ушел три минуты назад, воспринято как очень своевременная и правильная инициатива.

– Хм! Какая инициатива? – обиделся Танти. – У нас просто иного выхода не было, когда к нам в гости стаи крыс пожаловали. Страшно стало.

– М-да? – Генерал явно вначале подумал, что над ним издеваются, но потом расслабился. – Пуганый ты наш! Это я поседел, пока ты площадь под минометным обстрелом перебегал. Ну а дальше… Когда я понял, куда вы сунулись…

Он так образно показал мимикой свои переживания и страшно разболевшееся сердце, что Парадорский и сам заволновался:

– Чего это вы так, господин генерал? Мы все-таки воины, погибать при защите родины – наша судьба. Вон уже сколько наших полегло! Тем более что мы знатно уже и за них отомстили, и за нашу возможную смерть.

При этом он заметил, что главный полицейский района слишком пристально смотрит на Клеопатру, и вопросительно, скорее даже недоуменно-ревниво хмыкнул. Виктор Энгаль свой взгляд сразу отвел в сторону и несколько неуклюже попытался оправдаться:

– Просто знаю о вашей грядущей свадьбе и сейчас вот просто ужаснулся, представив… твою невесту в руках моусовцев.

– Да, приятного мало. Я вроде не поседел, но вот угроза остаться лысым довлеет над сознанием.

– Но хоть в двух словах скажи, как вам удалось из того центра вырваться?

– Благодаря одному мальчугану, Михаилом зовут, оставили его внутри сильно укрепленного рубежа обороны на юго-западе. Если бы не он, только и пришлось, что отстреливаться до последнего патрона. Хочу ходатайствовать о награде для юного героя.

– Да, таких героев – полгорода, – кивнул генерал. – И все получат заслуженные награды. Надо только врага добить.

К тому времени багровое облако опять стало расширяться, заставляя либо искать надежные укрытия, либо попытаться совершить бросок на площадь Петрокса. Пока пытались решиться на что-то конкретное, как раз и ординарец прибежал к генералу с депешей из общего штаба. В ней рекомендовалось создать неприступный участок обороны и закрепиться на нем до прихода сил подкрепления. Причем силы подкрепления собирались прорываться не только через внешнее кольцо, но и подтянуть с соседних участков обороны. А к вечеру обещалось еще несколько звеньев малых штурмовых флайеров прорваться.

– Рекомендуют… – задумался Виктор Энгаль, прекрасно знавший, по какой такой причине сюда будут брошены все имеющиеся силы и направлены пилоты-добровольцы на своих ненадежных из-за багровой тучи летательных устройствах. – А здесь мне не очень-то нравится переходить в глухую оборону.

– Так потому и не приказывают, – стал поторапливать Парадорский, – что нам тут на месте самим видней. Так что предлагаю немедленно отходить к вашему блокпосту. Там в любом случае обороняться и проще, и эффективнее. Выступаем немедленно?

– А вдруг все-таки льдины начнут на голову падать?

– Мы ведь не в чистом поле. Обязательно отыщем нечто прочное над головой.

– Хорошо, – согласился генерал, посматривая на густеющий туман. – Через пять минут начинаем отход на наши прежние позиции. Толь, ты это… – Он несколько замялся и чуть ли не на шепот перешел: – Постарайся свою невесту держать возле себя. Не приведи электроны, опять кто похитит.

– Пусть только попробуют! – зашипел Танти. – Я их скафандры зубами перегрызу! Да и ребята теперь с нами. А такую толпу в восемнадцать человек и линкором не затопчут.

Минута ушла на согласование порядка движения, еще три – на построение в колонну, а потом и двинулись.

Естественно, что передвижение такой массы воинов не осталось без внимания со стороны противника. Пиклийцы пытались перекрыть дорогу, загнать в тупик из баррикад, стрелять на звук движения из простого оружия и накрыть некоторые свободные пространства стрельбой из минометов. Но вот последние при резком и значительном расширении багровой тучи стали действовать вообще непредсказуемо. Мины взлетали вверх хорошо и без осложнения, а вот вниз падало не более трети, а то и вообще мизер. То есть внутри страшного атмосферного образования уже и высоко взлетающие мины стали пропадать. Да и люди, видимо почувствовав значительное ухудшение своего состояния, стали массированно опускаться на средние этажи. Практически все верхние этажи небоскребов или шпилей опустели еще при прошлом расширении облака, а теперь что жители, что воины опускались еще ниже.

То есть проблема облака стала напоминать скорее глобальную катастрофу. Если так будет и дальше продолжаться, то не провалится ли весь город в эту жесткую мешанину не то Лунманских прыжков, не то какой-то разновидности черной дыры? Тогда и воевать не надо, а как можно скорей и массово прятаться в канализации и катакомбах.

Но увы! Воевали! Причем с непонятной злостью и остервенением.

Поэтому не обошлось при прорыве без потерь. Во время продвижения погибли пятеро полицейских из числа подчиненных Виктора Энгаля. В группе Парадорского смертей избежать удалось, но зато получил серьезное ранение Граци. Когда ему оказывали помощь, Николя больше ругался, чем утешал товарища:

– Куда, куда ты высунулся?! Я его, понимаешь, столько носил, носил на руках, а он теперь совсем осторожность потерял!

– Ладно, не кричи, – пытался улыбнуться Граци. – Больше не буду.

Пришлось его переносить последние пятьсот метров на каком-то ковре, потому что рана на груди ну никак не позволяла вскинуть товарища на плечо или разместить на спине. Но уже когда ворвались на свои старые, облюбованные позиции, пришла самая печальная весть: почти перед самым блокпостом разрывом тяжелой сайферской мины наповал убило генерала Энгаля. Причем сие скорбное известие обозначало, что, как самый старший по званию на данном рубеже обороны, Парадорский становится командиром всего объединенного батальона. А также всех тех гражданских сил ополчения, которые скопились на площади Петрокса и в домах по ее окружности.

Несмотря на скорбь, упавшая на плечи ответственность не давала времени даже для нескольких минут траура.