Книга: Когда грабить банк и другие лайфхаки

Назад: Глава 7. Хорошо ли это для планеты?

Глава 8. Курьезы вокруг игр

Пожалуй, нас объединяет то, что мы так и не стали полностью взрослыми. Левитт как мечтал в детстве быть профессиональным гольфистом, так и сейчас мечтает. Дабнер же по-мальчишески горячо болеет за Pittsburgh Steelers. И снова и снова наши пути сходятся в Лас-Вегасе.

Надеюсь, Фил Гордон выиграет Мировую серию покера (Стивен Дабнер)

В лас-вегасском Rio скоро начнется Мировая серия покера. Почему я желаю победы Филу Гордону?

Не только потому, что он приятный и умный, да еще и филантроп. И даже не потому, что он такой высокий.

Все дело в игре «Камень, ножницы, бумага» (Roshambo).

Недавно мы с Левиттом ездили в Лас-Вегас: проводили исследование с участием ведущих игроков в покер. Частью исследования был благотворительный турнир по Roshambo (64 игрока). Организовал его Фил Гордон, а выиграла Энни Дьюк.

Однажды вечером Гордон и его знакомые по Full Tilt Poker закатили вечеринку в Pure, пижонском ночном клубе в Caesars Palace. Вечеринка была большой, шумной и веселой, а я имел долгий и интересный разговор с Филом. Мы беседовали о том о сем, а в итоге речь зашла о Roshambo. Слово за слово, и внезапно оказалось, что я сражаюсь с Гордоном в эту игру. Девять раундов, на кону $100.

Левитт держал деньги. Гордон, который сантиметров на двадцать выше любого известного мне человека, наклонился ко мне и произнес: «Начинаю с “камня”».

И начал. Я выбросил «ножницы» и, соответственно, проиграл. Счет 1:0.

Но у меня было кое-что про запас. Я начал матч со «швеи»: три раза подряд «ножницы», «ножницы», «ножницы». Гордон же сначала выбросил «камень», потом «бумагу», потом еще раз «бумагу». В итоге я повел в счете: 2:1.

В четвертом раунде Гордон выбросил «ножницы», и я тоже «ножницы». Вышла ничья, и счет остался 2:1. тут Гордон снова наклонился ко мне и сказал: «Вы в курсе, что можно выбрасывать не только “ножницы”?»

Однако мои очередные «ножницы» четыре раза подряд — назовем это «супершвеей» — его, по-видимому, потрясли. Он сравнял счет (2:2), потом даже повел в нем (3:2), но я ликвидировал разрыв и снова вышел вперед (4:3). Он опять сравнял счет (4:4), но я без колебаний выбросил еще одни «ножницы» и одержал общую победу (5:4). Гордон выглядел совершенно опешившим. Бедняга. Выяснилось, что он терпеть не может выбрасывать «ножницы».

Так почему же я болею за него в Мировой серии? Не потому, что мне было его жаль. Сейчас больше, чем когда-либо, я понимаю: Roshambo — игра на удачу. А мне улыбнулась удача во встрече с по-настоящему классным игроком в покер.

Впрочем, нет. Настоящая причина в другом. Мне хочется когда-нибудь рассказать внукам, как я победил чемпиона по покеру... хоть в чем-то, хоть в игре «Камень, ножницы, бумага».

НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ...

Правила Лас-Вегаса (Стивен Дабнер)

В эти выходные мы с Левиттом в исследовательских целях посетили Лас- Вегас. (Я не шучу: это нужно для колонки в Times о ставках в Суперкубке.) А когда выдалось свободное время, решили сыграть в блек-джек. Был новогодний вечер, часов девять. Мы сели за пустой столик в Caesars Palace, и дилер, симпатичная девушка из Мичигана, стала терпеливо объяснять нам тонкости, о которых мы понятия не имели и незнание которых выдавало в нас новичков. Элементарные азы: скажем, если вам нужна карта, проведите дважды картами по столу. Когда стоите, положите одну карту под свои фишки. И прочее в том же духе.

Вдруг Левитт охнул. У него уже было 21 очко, но он случайно попросил еще одну карту. Этой последней картой оказалась двойка. Разумеется, он знал правила, да и считать умеет. Он просто отвлекся (потом скажет, что отвлекся на разговор со мной), и дилер увидела, как он что-то сделал (или не сделал), из чего следовало, что ему нужна еще одна карта. Так он оказался с четырьмя картами: картинкой, четверкой, семеркой и двойкой. На лице дилера отразилось сочувствие. Я поручился за Левитта, сказал, что он не идиот и что ему бы в голову не пришло взять еще карту при наличии 21 очка. Казалось, она поверила. Сказала, что позовет менеджера и они посмотрят, можно ли что-нибудь сделать.

Она слегка повернула голову и действительно окликнула менеджера. Однако тот не расслышал. Ничего удивительного: в новогодний вечер в казино дым коромыслом. Она продолжала звать, и все попусту. Конечно, можно было отойти от стола, но этого делать она не хотела. Ведь в этом случае ей пришлось бы потерять из виду стол, полный фишек. Надо полагать, рассуждала она так: даже если Левитт настолько глуп, что попросил еще одну карту, у него хватит сообразительности, чтобы схватить столбик фишек и убежать. (А может, боялась, что он прожженный аферист и все это испытанный трюк с целью отвлечь ее внимание от стола.)

В итоге я сам пошел за менеджером. Когда он явился, дилер объяснила ситуацию. Казалось, он поверил Левитту.

— А вы хотели эту карту? — спросил он меня, имея в виду двойку, которую вытянул Левитт.

— Сейчас, когда я ее вижу, конечно, хочу, — ответил я.

У меня уже было 17 очков. Разумеется, двойка не помешала бы: я имел бы 19 очков.

— Пожалуйста, — сказал он, вручая мне двойку, — поздравляю вас с Новым годом!

Потом дилер взяла карту и проиграла.

Я не силен в азартных играх, но знаю: когда в следующий раз снова наведаюсь в Лас-Вегас и меня потянет сыграть в блек-джек, я пойду в Caesars.

Кстати, не думайте, что Левитт полный лох. На следующий день мы пошли в букмекерскую контору. Он взял программу скачек, посидел с ней минут десять, потом пошел и сделал ставку. Он нашел лошадь, на которую ставили семь к двум (она никогда не выигрывала скачки), что-то в ней углядел — и поставил на ее победу. Потом мы смотрели скачки на одном из больших экранов. Эту лошадь с минуту не могли завести в ворота — мы уже думали, ничего не выйдет, — но наконец завели, а когда ворота открылись, лошадь припустила вперед как на крыльях. Получилось значительно лучше, чем с блек-джеком.

НЕСКОЛЬКО МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ...

Снова о Мировой серии покера: Левитт ставит рекорд, который никогда не будет побит (Стивен Левитт)

Недавно в Лас-Вегасе я впервые поучаствовал в Мировой серии покера. Играли в безлимитный холдем. Каждый игрок начинал с 5000 фишек.

А что за рекорд? Рекорд по наименьшему числу банков, выигранному участником Мировой серии: ноль. Я играл часа два и не забрал ни одного банка. Ни разу не удалось даже украсть блайнды. Хоть я и обещал Филу Гордону за несколько мгновений до начала турнира, что не позволю «туз-даме» меня подвести, именно с этими закрытыми картами я два больших банка и проиграл. (Оба раза туз выходил на флопе; ни разу у соперника не было туза, и оба раза я все равно проиграл.) Надо полагать, все делал наперекосяк. Впрочем, чем хороша Мировая серия: каждый день новый турнир. Может, завтра еще попробую. В конце концов, хуже я уже не выступлю.

НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ...

В одной карте от финального стола Мировой серии (Стивен Левитт)

Как один день может все изменить.

Вчера я описал, как впервые взялся участвовать в Мировой серии покера. Дело началось и закончилось плохо. Не удалось выиграть ни одной раздачи.

Уж не знаю, зачем мне это наказание — как-никак, участвуют профессионалы! — но на следующий день я опять полез играть. На сей раз играли в формате шутаут. Это означает, что десять человек за столом играют, пока все фишки не окажутся у одного из них. Этот игрок выходит в следующий раунд. Через два круга от 900 игроков останется девять, которые и выйдут на финальный стол.

Мой пессимизм не убавился, когда я увидел, что рядом со мной играет Дэвид Фам по прозвищу Дракон. Он выиграл больше $5 млн в покерных турнирах, имеет два браслета Мировой серии покера, а в этом соревновании отстаивал свой титул! За моим столиком собралось как минимум пять профессиональных покеристов.

Как ни странно, пять часов спустя благодаря доле везения я вышел победителем.

Мне нужно было выиграть еще один стол, чтобы пробиться на финальный. Хвастался бы потом всю жизнь. Надо сказать, что мне посчастливилось пообедать с Филом Гордоном — пожалуй, лучшим учителем покера на свете. За обедом он объяснил мне нечто такое, без чего невозможен хороший покер. Наверное, это вещь очевидная, но своим умом до нее дойти нелегко. (Рассказывать о ней бесплатно в блоге не стану. Если хотите узнать, о чем речь, вам придется купить одну из книг Гордона.)

Этот совет плюс удача обеспечили мне отличный старт во втором круге. К сожалению, пришлось выбить своего друга Брендона Адамса, хорошего писателя и одного из лучших покеристов мира. Брендон — яркий пример цены выбора: он так хорошо зарабатывает на покере, что ему, пожалуй, никогда не закончить докторскую диссертацию по экономике в Гарварде.

Когда за столом остались мы двое, у меня было больше фишек. Минут через сорок пять я вел 2:1. Затем проиграл: имея туза и короля одной масти и, видимо, все сделал не так. Столбики наших фишек почти сравнялись.

А через некоторое время была раздача, которая меня добила. Мой противник, Томас Фуллер, сделал стандартный рэйз на префлопе. Я уравнял с король-семь. Флоп вышел король-дама-восемь (все разных мастей). Я поставил 7200 фишек, он заколлировал. Терном вышла семерка. Теперь на столе были две трефы. Я сделал чек, надеясь, что он поставит и тогда я переставлю. Так и случилось. Он сделал ставку в 8000, и я объявил рерэйз.

К моему великому изумлению, последовал еще рерэйз. Что же у него? Я надеялся, что просто дама. А может, у него К10, KJ, К8, АК или даже две пары. Ладно, пойдем до конца. Я сделал еще один рерэйз. И тут он поставил на кон все фишки! Я решил, что я позади, но все же коллировал. Каково же было мое потрясение, когда он перевернул карты: шестерка и девятка! У него было всего лишь стрит-дро. Он блефовал. В колоде было лишь восемь карт, благодаря которым он мог выйти победителем. А значит, у меня был 82%-ный шанс выиграть раздачу. Если бы я ее выиграл, у меня было бы больше 90% фишек и почти гарантированное место на финальном столе. Но... на ривере вышла пятерка, он собрал стрит и выиграл. Сказка о Золушке закончилась. Я выбыл.

Впрочем, хотя я и был чужаком, само соревнование мне понравилось. Одно из лучших азартных развлечений в моей жизни. Правда, на следующее утро началось похмелье.... Притом что я не выпил ни капли алкоголя. Я достаточно хорошо себя знаю, чтобы понимать, откуда оно взялось. Как и всякий «хороший» игрок, я мало забочусь о том, выиграю или проиграю, пока есть шанс продолжить. А когда его уже нет — вот это беда.

Сегодня плохой день. Никакой больше Мировой серии. Никаких игр... до поры до времени. Просто съездим с семьей на плотину Гувера, а затем долгий перелет обратно в Чикаго.

Ну, может, еще маленький лотерейный билет в «Голливуд-парке»...

Почему так мало играют в нарды? (Стивен Дабнер)

Я уже признавался в своей любви к нардам. Недавно один читатель спросил, играл ли я когда-нибудь с Левиттом и почему столь замечательная игра не очень популярна.

К сожалению, я никогда не играл с Левиттом. Но задуматься меня заставила вторая половина вопроса: и в самом деле — почему? Вот первые соображения:

· Не столь уж нарды непопулярны. Я даже слышал, что сейчас они возрождаются. Мы с моим другом Джеймсом Алтачером ведем матч (с партиями до 101 очка) — преимущественно в кафе и ресторанах. Почти всегда вокруг нас собирается толпа, которая наблюдает за игрой и комментирует.

· И все же, согласен, игра редкая. Почему? Думаю, в нее обычно играют без ставки или во всяком случае без куба удвоения. А без куба игра, которая может стать весьма запутанной и стратегической, слишком легко выливается в скучную гонку шашек. Если же использовать куб, причем привязать очки к долларам, игра в корне меняется, поскольку самые захватывающие и трудные решения начинаются именно в этом случае.

· Почему игра как таковая зачастую малоинтересна? Не поймите превратно: играть в нарды мне нравится. Однако факт остается фактом: набор возможных ходов невелик. Для многих роллов есть только один оптимальный ход, максимум два. И если знать эти ходы, негде развернуться. И тут нужны ставки, чтобы сделать игру увлекательной. В этом смысле нарды проигрывают шахматам с их многообразием позиций и стратегий.

Последний момент спорен, и тут я заинтересовался: в каком проценте позиций в нардах есть только один оптимальный ход — в сравнении с теми же шахматами?

Поскольку Джеймс отлично играет и в шахматы, и в нарды, да и вообще он головастый, я задал ему этот вопрос. Приведу здесь его ответ.

Вопрос интересный. Но сначала разберемся, что значит «оптимальный».

Допустим, у программы есть оценочная функция (ОФ). Оценив позицию, ОФ выдает число от 1 до 10 в зависимости от того, насколько позиция хороша для игрока, которому сейчас ходить. К позиции с 10 стоит стремиться. ОФ есть функция многих факторов (сколько шашек в центре, на сколько очков я впереди, какие участки контролирую, сколько у меня запертых шашек и т. д.). Если сейчас мой ход, компьютер смотрит все мои начальные ходы и находит те, которые дают лучшую ОФ. Затем он смотрит все ответы моего противника на каждый ход и находит те, которые дают самую низкую ОФ для меня. Затем он смотрит все мои ответы на ответы моего оппонента и находит те, у которых лучшая ОФ. Это называется «минимакс». Рассматривать все лучшие ходы — это «альфа-бета поиск». Так работает большинство игровых программ.

Итак, что считать «оптимальным» ходом? Если по шкале от 1 до 10 ход на три балла лучше, чем другой, оптимален ли он? Допустим.

В шахматах легко определить оптимальные ходы. Допустим, я могу отдать ладью за ферзя. Вероятно, это выгодный размен, а потому такой ход оптимален. Другие оптимальные ходы позволяют, скажем, объявить противнику мат или выиграть фигуру. Если такой возможности нет, ход, возможно, не оптимален. В обычной шахматной партии лишь около 5% ходов имеют ценность большую, чем «половина пешки».

В нардах, на мой взгляд, это 10%. Мое суждение основано на работе с Backgammon NJ (кстати, отличная программа) и общении с составителями компьютерных программ для нардов. И я использую 10%, а не 5%, поскольку нарды несколько менее сложны, чем шахматы. Впрочем, они и не просты. Чтобы стать хорошим игроком в нарды, нужно трудиться немногим меньше, чем в шахматах.

Надеюсь, мой ответ был полезным.

Да, Джеймс, он был очень даже полезным. Теперь я значительно больше знаю о том, что ты думаешь об игре, в которой мне нужно выиграть у тебя матч. Спасибо!

Каковы мои шансы сыграть в Чемпионском туре (или хотя бы посылать мяч подальше)? (Стивен Левитт)

Я не очень силен в гольфе, но втайне мечтаю сыграть в Чемпионском туре, соревновании для профессионалов возрастом 50 лет и старше. Мне вот- вот стукнет 44 года, а значит, пора настроиться серьезно.

Ну раз серьезно, надо налечь на тренировки. Мой друг Андерс Эрикссон везде говорит, что профессионального уровня можно достичь, если тренироваться 10,000 часов (магическое число!). Конечно, тренировка тренировке рознь, но, по моим подсчетам, у меня уже набралось около 5,000 часов. Однако, если учесть, что после первых 5,000 часов я не слишком продвинулся, далеко не факт, что от следующих 5,000 часов будет большой толк.

Поэтому я стал прикидывать, сколь сильно я отстаю. У лучших игроков из Профессионального тура гандикап не подсчитывается регулярно, но вроде бы составляет «плюс 8» по шкале гандикапов (т. е. на восемь ударов лучше, чем у обычного гольфиста). У меня гандикап 6. Значит, выступай я на поле с 18 лунками против лучших игроков мира, я сыграл бы хуже на 14 ударов.

Вероятность того, что за шесть лет я ликвидирую разрыв, конечно, равна нулю.

К счастью, моя цель состоит не в том, чтобы стать лучшим гольфистом на свете, а в том, чтобы стать худшим гольфистом в Чемпионском туре. Это тоже нелегко. Но вдруг реально?

Меня заинтересовало, насколько именно худший игрок хуже лучших. Эта задача в лоб не решается, поскольку аутсайдеры Чемпионского тура нечасто соревнуются с игроками класса Тайгера Вудса. Однако звезды Чемпионского тура иногда участвуют в Профессиональном туре. Я нашел 19 игроков, которые участвовали в обоих соревнованиях в 2010 году. В среднем у этих игроков было 70,54 удара в Чемпионском туре и 71,77 — в Профессиональном туре. Видимо, поле в типичном Чемпионском туре пройти чуточку легче, чем в типичном Профессиональном туре.

У лучших игроков Профессионального тура результат получается чуть ниже 70 очков за раунд. Стало быть, верхний эшелон пожилых гольфистов уступает им очка на два. Худшие игроки Чемпионского тура набирают около 73 очков на этом соревновании, что означает примерно на два с половиной удара хуже, чем у лучших игроков в возрасте. Если лучшие игроки мира имеют гандикап «плюс 8», это означает, что «плохие» гольфисты в турнире для игроков в возрасте имеют «плюс 3» и «плюс 4».

Это «всего лишь» на девять или десять ударов лучше, чем у меня. Задача посильная! Если за каждые 500 часов тренировок я буду ликвидировать отставание в один удар, то за 10,000 часов тренировок достигну «плюс 4».

Имея в виду эту цель, я недавно взялся брать уроки гольфа (впервые с 13 лет). А в качестве тренера выбрал Пэта Госса. Как-никак, человек учился экономике в Северо-Западном университете — должен понимать ход моих мыслей.

На первом же занятии Пэт сказал, что у меня свинг как у персонажа из фильма «Гольф-клуб», а потом спросил, какие я ставлю перед собой задачи.

Я не стал лукавить: «Хочу выступить в Чемпионском туре. Но если вы скажете, что до этого уровня мне как до звезды небесной, я поставлю иную цель. И наплевать, каким будет мой гандикап. Тогда хочу научиться посылать мяч как можно дальше, пусть даже не на максимум возможного».

Пэт чуть не упал от смеха: видимо, не привык получать столь честные ответы.

Есть и хорошие новости. Спустя шесть уроков мы все еще работаем над короткой игрой. Возможно, он думает, что я смогу пробиться в Чемпионский тур.

А может, максимизирует доход. Все-таки учился на экономиста...

10,000 часов спустя: Профессиональный тур? (Стивен Левитт)

Прошлой весной я в шутку (или отчасти в шутку) написал, что хочу поучаствовать в Чемпионском туре, соревновании для профессионалов возрастом 50 лет и старше. В заметке я упомянул об идее Андерса Эрикссона: мол, за 10,000 часов целенаправленных и правильных тренировок кто угодно может стать асом в чем угодно. Я уже затратил на гольф 5,000 часов, и если найду возможность выделить еще 5,000 часов, то смогу состязаться с профессионалами. Во всяком случае, так гласит теория. Хотя из моей счетной карточки это не следует...

Похоже, у меня есть родственная душа в этом вопросе, только настроен этот человек куда серьезнее. Зовут его Дэн Маклохлин, ему двадцать с чем-то лет, и он твердо вознамерился выступить в Профессиональном туре. И не беда, что играл в гольф лишь раз или два в жизни, причем из рук вон плохо. Он прослышал про идею с 10,000 часов и решил ее проверить. Ушел с работы, подыскал тренера и посвятил себя гольфу. К данному моменту у него набралось уже 2,500 часов усилий, которые он документирует в своем блоге thedanplan.com.

Некоторое время назад я был в Bandon Dunes, гольф-курорте на орегонском побережье, и там познакомился с Дэном. Мы даже сыграли в гольф на 36 лунок. Отлично провели время, и мне было интересно пообщаться с ним и послушать про его подход.

Его инструктор избрал, мягко сказать, необычный план. В первые полгода Дэну разрешался только патт. Это означает, что Дэн проводил на пат- тинг-грине по шесть-восемь часов в день шесть-семь дней в неделю, снова и снова тренируя удары паттером. Получается, он отрабатывал паттинг в течение почти 1,000 часов, прежде чем его подпустили еще к какой-то клюшке. Затем ему дали ведж. Стало быть, еще несколько месяцев он работал только с веджем и паттером и лишь потом получил восьмой айрон. Лишь по прошествии полутора лет — и 2,000 часов тренировок — он впервые взялся за драйвер.

Логику понять можно. В том, чтобы начинать поближе к лунке, есть свой резон: в конце концов, большинство событий происходят недалеко от лунки. Но как экономист я считаю эту стратегию очень слабой.

Один из базовых постулатов экономики — снижение предельных доходов. Первое небольшое количество чего-либо приносит большую отдачу, но чем больше вы это делаете, тем менее оно ценно. Скажем, поначалу мороженое вкусно, но от четвертого стаканчика тошнит. Так и с паттин- гом. Первые полчаса доставляют интерес и радость. Но к восьмому часу голова перестает соображать. Я вообще не представляю, как человек мог заниматься только паттингом месяц за месяцем.

Кроме того, как показывает мой опыт, между разными аспектами гольфа есть взаимосвязь. То, что вы чувствуете, исполняя чип, помогает вам делать полный свинг. Иногда у меня возникает понимание, как бить драйвером, и это помогает с айроном. Или наоборот. Месяцами же заниматься паттингом и чиппингом, понятия не имея, что такое полный свинг, — на мой взгляд, это неверно.

Но работает ли данная стратегия? Спустя 2,500 часов Дэн все еще полон энтузиазма, и это уже само по себе победа. У него гандикап 11, и, стало быть, лишь 15-16 ударов за раунд отделяют его от участия в Профессиональном туре. Теперь ему достаточно скидывать по удару каждые 500 часов тренировок. Думаю, еще несколько тысяч часов он точно выдержит, но все равно до цели еще далеко.

Как бы то ни было, буду за него болеть. Отчасти потому, что он симпатичный человек, а отчасти потому, что он обещал мне бесплатные билеты на чемпионат США 2016 года — но только в том случае, если пройдет отбор.

Левитт готов участвовать в Чемпионском туре (Стивен Дабнер)

Левитт не скрывал своего желания освоить гольф настолько хорошо, чтобы его взяли в Чемпионский тур, соревнование для игроков 50 лет и старше.

Понаблюдав за его игрой на прошлой неделе, скажу следующее: у Левитта есть шанс быть отобранным в состязание профессионалов. Но вовсе не в гольф.

Недавно я ездил на пару дней в Чикаго поработать с Левиттом. После долгого дня мы отправились ужинать в место под названием Seven Теп недалеко от Чикагского университета. Там есть еда, пиво и боулинг. Ничего особенного, всего две дорожки. Традиционный боулинг.

После ужина я предложил Левитту сыграть одну-две партии. Интереса он не выказал: мол, боится испортить свой свинг в гольфе. (Я вас умоляю.) Сказал, что лучше посмотрит, как я играю. Но играть в боулинг одному глупо, а уж играть одному, когда рядом кто-то сидит и смотрит, — глупо вдвойне. Поэтому я солгал. Сообщил Левитту, что боулинг улучшит его свинг: тяжелый шар поможет разработать связки, бла-бла-бла.

В итоге я его убедил, сказав, что проигравший заплатит за ужин.

Левитт раздобыл 4-килограммовый шар, который был ему по руке, и при первой попытке запустил его словно шар для дакпина. Ни во что не попал, и я стал предвкушать победу. Из дружеских чувств предложил ему взять шар потяжелее. Тогда он перешел к 5,5-килограммовому шару. А затем... набрал 158 очков (по его словам, на 30 больше обычного). И победил.

Его форму нельзя было назвать впечатляющей: хотя он правша, он выпускал шар слева направо и не подкручивал. Но кегли выбивал.

Конечно, я предложил сыграть еще разок. Левитт отнекивался, но в итоге опять же согласился. Он начал со «спеа» и «индейки» (трех страйков подряд). Удивительно! Затем два открытых фрейма. Тут показалось, что удача его покинула. Однако это впечатление было ошибочным: у него получились еще четыре последовательных страйка. Я глазам не верил, но факты упрямая вещь. В итоге он набрал 222 очка. 222! Я занимался боулингом в колледже, но мой максимальный результат — 184.

Когда мы добрались до его дома, Левитт посмотрел, как обстоит дело у профессионалов: оказывается, результат 222 обеспечивает место в первой двадцатке. А ведь он играл с 5,5-килограммовым шаром после рабочего дня и сытного ужина с пивом.

Чем все это объяснить? Скорее всего, маниакальная увлеченность Левитта гольфом, особенно тысячи часов тренировок в короткой игре, превратила его в машину для боулинга. А может, он мне голову морочил насчет своих средних способностей — придумал способ, чтобы я заплатил за ужин.

Как бы то ни было — ничего себе! К сожалению, его участие в профессиональном соревновании по боулингу маловероятно: желая уйти на вершине успеха, он поклялся больше не заниматься боулингом.

Верный своему слову, Левитт так с тех пор и не подходил к боулингу.

Боязнь потери в Национальной футбольной лиге (Стивен Дабнер]

Как известно, футбольные тренеры очень не любят рисковать: любое неудачное (или даже удачное, но почему-либо не сработавшее) решение чревато увольнением. На языке поведенческой экономики это называется «боязнью потери»: данное понятие, разработанное Амосом Тверски и Даниэлем Канеманом, означает, что мы испытываем больше боли от потери X, чем удовольствия от приобретения X. Кому знакома боязнь потери? Да почти каждому: внутридневным трейдерам, обезьянкам капуцинам и уж тем более футбольным тренерам.

Вот почему вчерашний матч между командами Chiefs и Raiders был таким интересным. На последних секундах игры Дику Вермейлу, тренеру Chiefs, пришлось принимать нелегкое решение. Ситуация такая: его команда отстает на три очка, но находится совсем близко к тому, чтобы забить гол: на расстоянии метра. И у них две возможности: либо совершить тачдаун, либо забить филд гол. Тачдаун сложнее, но это гарантирует победу Chiefs [поскольку за тачдаун дают 6 очков]. Если же команда предпочтет легкий филд гол, то [получит всего 3 очка], игра станет ничейной и перейдет в овертайм. Но, хотя Chiefs играли у себя дома, Raiders легко перемещали мяч в конце основного времени [сохранив больше сил]. Вермейл боялся, что если противник выиграет вбрасывание монетки [и получит право первым ввести мяч в игру] то может сразу забить гол, не оставив Chiefs каких-либо шансов.

Если рассуждать задним числом, риск был невелик. По сути, Вермейл выбирал между а) очень существенной выгодой в том случае, если его команде удалось бы переместить мяч на метр, и б) неопределенным результатом, в котором поражение не менее вероятно, чем победа. Вермейл поступил так, как поступили бы большинство из нас... если бы у нас за спиной не было нескольких миллионов зрителей, готовых раскритиковать нас в пух и прах.

Вермейл выбрал тачдаун. Ларри Джонсон нырнул в зачетную зону, и Chiefs выиграли. Газета USA Today вышла с огромным заголовком: «Chiefs пошли на риск и победили: Канзас наносит поражение Окленду, в последние секунды предпочтя тачдаун филд голу».

Шум вокруг решения Вермейла показывает, сколь редко тренеры идут на такой риск. Впоследствии тренер поведал репортерам: «Надо же! Я боялся. Думал: я слишком старый, чтобы ждать. [Вермейлу недавно исполнилось шестьдесят девять.] Если бы мы не сделали этого, вы, ребята, повеселились бы. Но мое решение не было импульсивным. И оно было правильным».

Что ж, поздравим Вермейла с удачным выбором. Можно надеяться, что некоторые из его коллег позавидуют славе, которую он обрел, и последуют его примеру.

Билл Беличик — герой (Стивен Левитт)

Я еще больше зауважал Билла Беличика.

Вчера вечером он принял решение, которое привело New England Patriots к поражению. Скорее всего, ему это долго не забудут. Его команда вела на шесть очков, а до конца игры оставались лишь две минуты. И все же Беличик решил разыграть четвертую попытку — на своей половине поля. Но мяч они потеряли, а игроки Indianapolis Colts быстро занесли тачдаун. Как только не костерили тренера! Мол, надо же иметь голову на плечах! Вот почему я так сильно уважаю Беличика. Судя по всему, если он хотел выиграть, то поступил правильно. На основании многолетних данных экономист Дэвид Ромер выяснил, что, вопреки расхожему мнению, команды делают пант слишком часто. Пойти же за первым дауном на четвертом и короткой дистанции на своей территории увеличивает шансы, пусть и ненамного. Но Беличик не мог не понимать: если не получится, его будут ругать бесконечно.

А если бы получилось и Patriots выиграли, особых лавров Беличик не снискал бы. Здесь мы имеем дело с тем, что экономисты называют «агентской проблемой»: Хотя риск увеличивает шансы на победу, у тренера, если ему не наплевать на собственную репутацию, есть соблазн поступить неправильно. Он захочет сделать пант лишь потому, что у него нет желания быть козлом отпущения. (Я видел похожие вещи, исследуя штрафные удары в соккере. Лучшая стратегия — бить прямо в середину. Но промахнуться в такой ситуации настолько стыдно, что игроки зачастую бьют иначе.) А вот что доказал Беличик: 1) он знает факты; 2) выигрыш ему важнее, чем прочие соображения.

Поэтому снимаю шляпу перед Биллом Беличиком. Возможно, это решение снизит его шансы попасть в футбольный Зал славы. Но в Зал славы «Фрикономики» он точно попадет.

Насколько выгоднее играть на своем поле? И почему? (Стивен Дабнер)

Действительно ли хозяева поля имеют преимущество?

Еще какое. В своей книге «Судейство» (Бсогесазо^) Тоби Московиц и Джон Вертхейм приводят полезную статистику. По одним видам спорта она более обширная, по другим менее. Скажем, по Главной лиге бейсбола она охватывает период с 1903 года, по Национальной футбольной лиге — «всего лишь» с 1966-го, а по Высшей лиге соккера — с 2002-го. Тем не менее цифры всюду достаточно серьезные, чтобы делать выводы.

Лига Число выигранных домашних матчей (%)

Главная лига бейсбола	53,9
Национальная хоккейная лига	55,7
Национальная футбольная лига	57,3
Национальная баскетбольная ассоциация	60,5
Высшая лига соккера	69,1

Таким образом, хозяева поля действительно имеют преимущество. Левитт даже подготовил научный доклад о том, сколь целесообразно (тсс!) ставить на аутсайдеров, выступающих на своем поле. Об этом мы уже писали в Times.

Но чем обусловлена эта выгода? На ум приходят разные возможности. Например:

· «Спят в своей кровати» и «едят домашнюю еду».

· Лучше знакомы со своим полем.

· Имеют поддержку толпы.

Все это звучит не бессмысленно, правда? Московиц и Вертхейм собрали массу данных, чтобы проверить целый ряд популярных теорий. Возможно, вас удивит (или даже разочарует) их вывод.

Когда спортсмены играют дома, они не становятся лучшими бейсболистами или лучшими футболистами. И не похоже, чтобы болельщики помогали «своим» и вредили гостям. Мы проверяли сведения о неудобствах, связанных с поездками. График может быть неудобным для гостей, и это частично объясняет преимущества игры на своем поле, особенно в университетском спорте, но во многих видах спорта он не имеет значения.

Но если эти расхожие теории не объясняют, почему играть на своем поле выгоднее, как же обстоит дело в действительности?

Если коротко: Московиц и Вертхейм выяснили, что хозяева поля пользуются небольшими преференциями со стороны официальных лиц. В бейсболе это может быть третий страйк, а в соккере — пенальти за нарушение правил. (Кстати, в соккере у судьи больше возможностей влиять на исход матча, чем у его коллег в других видах спорта. Это помогает понять, почему хозяева поля имеют большее преимущество именно в соккере, чем в других видах профессионального спорта.)

Впрочем, Московиц и Вертхейм делают важную оговорку: скорее всего, эти преференции осуществляются бессознательно.

Как это — бессознательно? Дело не в том, что официальные лица сознательно решают помогать «своим». Но все же люди есть люди: как и все социальные существа, как и все мы, они впитывают эмоции болельщиков и от случая к случаю принимают решения, которые очень радуют всю эту шумную толпу.

Одно из самых умных и убедительных обоснований данной теории содержится в исследовании Томаса Домена, посвященном преимуществу хозяев поля в матчах Немецкой футбольной бундеслиги.

Домен обнаружил, что преимущество родного стадиона уменьшалось в тех случаях, когда на этих стадионах футбольное поле было окружено беговой дорожкой, и увеличивалось в тех случаях, когда такой дорожки не было.

Почему?

Судя по всему, когда болельщики сидят ближе к игрокам, судьи сильнее пропитываются их эмоциями. По словам Домена:

Атмосфера на стадионе, создаваемая болельщиками, склоняет судей к предпочтению одной из команд — даже несмотря на то, что для повторного назначения на эту должность им выгоднее быть беспристрастными.

Стало быть, поддержка толпы имеет значение, — но не то, о каком вы думали. Вспомните об этом в следующий раз, когда будете надрываться на стадионе. А то как бы эффект не оказался контрпродуктивным.

Десять причин любить Pittsburgh Steelers (Стивен Дабнер)

После теракта 11 сентября в Нью-Йорке многие люди писали и звонили мне, чтобы убедиться, что с моей семьей и со мной все в порядке. Некоторые из них — случайные знакомые, но для многих я был единственным, кого они знали в Нью-Йорке. Их беспокойство было очень трогательным, хотя поначалу немного удивительным.

Почему я об этом вспомнил? В последние пару недель на меня обрушился поток писем и звонков от людей, поздравивших меня с возвращением команды Pittsburgh Steelers в Суперкубок. Опять же, надо полагать, для многих из них я единственный болельщик Steelers, которого они знают.

Мне неловко принимать поздравления по столь незначительному поводу, как успехи футбольной команды. Да и моей заслуги здесь никакой нет. Да, я возил своего младшего сына, заядлого болельщика, в Питтсбург на одну из игр каждого из предыдущих трех сезонов, но Steelers проиграли все три раза! Если учесть, что в тот период их общий успех в играх на своем поле составил 13:6, меня явно нельзя считать талисманом команды.

Но с удачей приходит ответственность, и, раз фортуна в итоге оказалась благосклонна, считаю своим долгом изложить несколько причин, по которым мне нравятся Steelers. Я никого не пытаюсь переубедить. Это написано скорее для тех, кто еще не определился в своем выборе.

1. Хотя Steelers пытаются выиграть свой шестой Суперкубок, в первые 40 лет существования они играли хуже некуда. Стало быть, по душе ли вам победители или лузеры, Steelers — ваша команда. В 1930-х годах клуб заплатил большие деньги, чтобы завлечь Байрона Уайта, молодую звезду, но он остался лишь на сезон, а потом перешел на несколько более перспективную работу в Верховный суд.

2. Командой Steelers с самого ее возникновения в 1933 году преимущественно владеет одна и та же семья — Руни. Считается, что Арт Руни купил команду за $2,500, полученных от выигрыша на Саратогском ипподроме (он был азартным игроком и изрядным шельмой), но вряд ли это достоверно. Сейчас этот семейный менеджмент представлен уже третьим поколением, причем Руни зарекомендовали себя с лучшей стороны: ведут себя достойно, великодушно и скромно. (Кстати, если вам по душе Барак Обама, у вас есть еще одна причина симпатизировать Руни: семидесятишестилетний Дэн Руни, председатель клуба Steelers и ярый республиканец, в прошлом году поддержал Обаму и вел активную кампанию в Пенсильвании. Было бы преувеличением сказать, что Обама обязан ему победой, но Steelers имеют колоссальное влияние в данном штате. И это сыграло свою роль.) Вообще Руни гордятся тем, что команда отражает их ценности. Поэтому у Steelers есть свое лицо. И любопытно, что происходит, когда какой-либо спортсмен показывает себя не с лучшей стороны. Скажем, недавно, когда Сантонио Холмс, принимающий игрок, был оштрафован полицией за марихуану (как выясняется, он в юности продавал наркотики), команда на неделю отстранила его от игры. А ведь никто не заставлял это делать: Холмс даже не был арестован. Но важно было занять принципиальную позицию.

Для сравнения: Винсента Джексона, принимающего игрока из San Diego Chargers, задержали по подозрению в управлении автомобилем в пьяном виде. Дело было за несколько дней до того, как команда Chargers приехала в Питтсбург для плей-оффа. Представители Chargers заявили, что будут «отслеживать ситуацию», выпустили пресс-релизы, но Джексон продолжал играть.

3. Майрон Коуп. Он был талантливым журналистом и радиоведущим, фактически «голосом» Steelers, хотя голос его звучал так, словно идиш смешали с галькой в блендере. Фантастически колоритный субъект. Вспомните, как он вопил в эфире: «Йой!!!» — или, если происходило что-то особенно неожиданное: «Двойной йой!!!» Коуп, умерший в прошлом году, был энтузиастом и реалистом в одном лице, и в Питтсбурге его имя стало нарицательным. Но больше всего он известен тем, что придумал «страшное полотенце». Когда под воскресным солнцем болельщики Steelers размахивали этой желтой махровой тряпкой, трибуна словно озарялась золотистым светом. Многие другие команды пытались сделать нечто подобное, но эффект был меньшим, чем в Питтсбурге, тем более что Коуп со временем продал права на это полотенце организации Allegheny Valley School, которая заботится об умственно отсталых людях и людях с задержкой в развитии (под ее опекой находится и сын самого Коупа).

4. Диаспора болельщиков. Питтсбург был фабричным городом, а стал городом туризма и высоких технологий, и население его за последние десятилетия сократилось вдвое. Это создало диаспору болельщиков Steelers по всей стране и даже за ее пределами. Да, они покинули родной город в поисках лучшей работы. Но где бы они ни жили — в Аризоне, Флориде или на Аляске, они учили своих детей любить Steelers. В результате в каждом мало-мальски крупном американском городе появился «Стилерз-бар», где в воскресенье можно посмотреть с единомышленниками игру команды. Может, Steelers и не зовутся «командой Америки» (как Cowboys), но вполне могут на это претендовать.

5. Франко Харрис. Один из самых интересных и загадочных игроков за всю историю футбола. О его странной притягательности даже была написана книга (кстати, не кем-нибудь, а вашим покорным слугой). Именно он так фантастически принял пас в одной из игр, что это футбольное чудо прозвали «непорочным принятием». (Догадайтесь, кто прозвал, — Майрон Коуп!) А его товарищ по команде Джо Грин был звездой одного из лучших рекламных телероликов. (Кстати, сейчас готовят новую версию — с замечательным Троем Поламалу.)

6. Steelers отлично распознают таланты. Посмотрите только, кого они выбрали на драфте с 2000 года: Плаксико Барресс, Кейси Хэмптон, Кендалл Симмонс, Трой Поламалу, Бен Рётлисбергер, Хит Миллер, Сантонио Холмс, Лоренс Тиммонс, Рашард Менденхолл. Большинство из них — ценные стартеры, Тиммонс вот-вот превратится в ценного стартера, насчет Менденхолла сказать пока сложно (он новичок, и ему в разгар сезона сломал плечо Рэй Льюис). Но это еще ладно: вы только подумайте, что два таких блестящих игрока, как Уилли

Паркер и Джеймс Харрисон, вообще не проходили драфт! Харрисон, недавно названный «самым ценным игроком», — первый в истории человек, получивший эту престижную награду, не пройдя драфт. (Правда, у команды Arizona Cardinals, противника Steelers в Суперкубке, квотербек — Курт Уорнер. Он запросто может попасть в Зал славы. А ведь когда-то зарабатывал на хлеб складским рабочим.)

7. У Steelers небольшой рынок (население Питтсбурга — меньше 350,000 человек), но команда играет серьезно. А сравните с питтсбургской бейсбольной командой Pirates, у которой уже лет пятнадцать не было удачного сезона. Правда, футбол не бейсбол: командам с небольшим рынком в футболе легче из-за политики распределения доходов, которой придерживается Национальная футбольная лига. Однако верно и другое: с точки зрения финансов у Steelers все построено очень умно. Об этом можно судить хотя бы по тому, как команда обращается со своими игроками, не связанными контрактом (недавние примеры — Алан Фанека, Джоуи Портер и Плаксико Барресс). И команда не покупает стареющих суперзвезд, которые в любом случае не впишутся в коллектив.

8. Хороших книг о футболе кот наплакал, особенно если сравнивать с бейсболом. Но одна из лучших — «Без лишних извилин» (About Three Bricks Shy of a Load) Роя Блаунта — посвящена Steelers.

9. Майк Томлин, главный тренер, молод, интересен и неглуп. Ведет себя спокойно и с достоинством, умеет удивить (на пресс-конференции после победы Steelers в чемпионате АФК процитировал Роберта Фроста). Томлина наняли года два назад. Предыдущие два главных тренера, Чак Нолл и Билл Коухер, продержались в общей сложности 37 лет. Нынче тренеры Национальной футбольной лиги поработают года два-три — и уже измотаны, и их уже выставляют за дверь. Но у меня такое чувство, что Томлин сможет посостязаться с Коухером и Ноллом в долговечности пребывания на этой должности.

10. Steelers — одна из немногих профессиональных спортивных команд, название которых отражает лицо их города. Питтсбург точно так же был городом сталелитейных заводов, как Грин-Бей — городом мясокомбинатов. Для сравнения возьмем команду Arizona Cardinals. Кардинал — красивая птичка, но что толку от нее Аризоне (а чуть раньше — Сент-Луису)? Более того, на логотипе Steelers — не карикатурная птичка и не снисходительно-благородный «краснокожий», а знак сталеварения — три гипоциклоиды (красная, синяя и желтая) в темном круге. К тому же игроки Steelers носят логотип лишь на одной стороне шлема. Легенда связывает это с экономностью: команда не хотела тратить деньги сразу на две картинки.

Конечно, вы вправе пренебречь этими соображениями и болеть за Cardinals (где есть целый ряд тренеров, игроков и даже бывший болл-бой из Steelers). Но если вас привлекут Steelers, имейте в виду: для этого есть веские причины.

От болельщиков, возможно, был толк: Steelers одолели Cardinals со счетом 27:23.

Первый класс: впервые в погоне за информацией (Стивен Дабнер)

Учительница моего сына-первоклассника провела родительское собрание и рассказала, чем дети будут заниматься в предстоящем году. Должен признаться, на меня это произвело впечатление. Особенно понравилось, что у первоклассников вырабатывают навык анализировать информацию.

Учительницу зовут Барбара Ланкастер. Она родом из Техаса, давно работает в школе. Вот какое занятие она придумала для детей: изучить 22 игровые площадки Центрального парка в Нью-Йорке.

Прежде всего дети проголосуют, какая из игровых площадок им нравится больше всего, а какая—меньше всего. Затем соберут данные по ряду показателей: количество качелей, площадь открытого пространства, территории в тени и на солнце и т.д. Затем попытаются разобраться, какие факторы делают хорошую площадку хорошей, а плохую — плохой. Затем примут во внимание безопасность каждой площадки и другие критерии.

Когда я учился в первом классе, нам такого не предлагали. Честно сказать, даже завидно.

Впрочем, мы с детьми недавно сыграли в Центральном парке в похожую игру. Мы сели на одну из скал с видом на «Петлю» (десятикилометровую окружную аллею). И я спросил, кого на аллее больше: бегунов или велосипедистов. Оба сказали, что больше велосипедистов. (Велосипедисты чаще мелькают перед глазами, поэтому, наверное, кажется, что их больше.) Я поставил на бегунов, и мы поспорили. Надо было набрать быстрее сотню бегунов или сотню велосипедистов. Я выиграл, но не намного (100:87).

Но это был будний вечер. А через несколько дней мы сыграли в ту же игру в выходной день утром. Дети не сдавали позиций и опять поставили на велосипедистов. И на сей раз оказались правы: велосипедистов было намного больше. Почему? Наверное, многим людям неохота доставать велосипед ради прогулки в будни вечером, особенно когда дни становятся все короче. Но утром в выходной они делают это с удовольствием.

Хороший урок для всех нас. Мы даже стали думать, чего бы еще сосчитать. Но еще более важный урок состоит в следующем: учишься ты сам или учишь детей, обучение полезно сочетать с игрой.

Ежегодные предсказания по поводу дерби в Кентукки (Стивен Левитт)

Уж не знаю, зачем мне это надо (совсем не факт, что кому-то интересны мои предсказания), но каждый год я публикую прогноз относительно результатов дерби в Кентукки.

На сей раз, в отличие от предыдущих лет, моя компьютерная программа высказывается очень определенно. С точки зрения ставок мне кажутся наиболее перспективными две лошади: Боевая Тревога и Папа Клем (то есть, на мой взгляд, если на них ставить, можно выиграть). Обе они аутсайдеры, и утром ставки на них принимались в соотношении двадцать к одному. Однако моя модель предсказывает, что их шансы занижены.

Хорошие перспективы есть и у других лошадей (хотя и не настолько хорошие, чтобы было выгодно на них ставить). Это Фризский Огонь, Мушкетер и Частный Самолет.

Шансы фаворита по имени Хочу Реванша тоже неплохие, но, опять же, не настолько неплохие, чтобы на него ставить.

А если нужно было бы назвать лошадь, которая придет последней, я назвал бы Мою Птицу. Хотя таких ставок не бывает: на бегах как нельзя лучше понимают, что люди реагируют на стимулы.

НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ СПУСТЯ...

К счастью, никому нет дела (Стивен Левитт)

К счастью, никому нет дела до моих ежегодных прогнозов относительно дерби в Кентукки. Потому что если бы на них обращали внимание, то прочли бы следующий прогноз, который я сделал в пятницу:

«А если нужно было бы назвать лошадь, которая придет последней, я назвал бы Мою Птицу. Хотя таких ставок не бывает: на бегах как нельзя лучше понимают, что люди реагируют на стимулы».

А затем увидели бы заголовок на спортивной странице воскресного номера газеты Boston Globe:

ПОБЕДА МОЕЙ ПТИЦЫ
Дерби выигрывает аутсайдер, на которого поставили 50 к 1

Впрочем, не все так плохо. Я назвал пять лошадей, которые мне приглянулись. Одна из них финишировала последней из восемнадцати, другая предпоследней.

Зато остальные пришли соответственно третьей, четвертой и десятой.

С учетом сказанного выше, будет ли спрос на мои прогнозы? Думаю, да. Ведь когда речь заходит о прогнозах, ценны не только хорошие прогнозисты, но и плохие. Нужно взять прогноз плохого прогнозиста и поступить наоборот.

Назад: Глава 7. Хорошо ли это для планеты?

Дальше: Глава 9. Когда грабить банк?