Карл Сора оказался молодым – и двадцати пяти на вид не дать – и худым, как щепка. Высокий рост, светлые волосы гнездом, да еще и чуть щурится – в общем, типичный такой «что она только в нем нашла»? Правда, от обычного человека его визуально отличала нетолстая цепь на шее – с золотым медальоном с вычеканенным гербом: баронский знак различия. Да и одежда казалась не просто удобной и недешевой – выглядела словно униформа. Вот я бы ни за что не нацепил летом шейный платок иначе как на официальное мероприятие, тут же завязанный вокруг шеи с претензией на элегантность, явно был привычным, постоянным и исполнял вовсе не парадные функции. Правда, стоило мне увидеть лицо барона, как мое мнение немедленно качнулось в обратную строну – правильные черты лица молодого мужчины складывались в выражение отнюдь не подходящее к внешности. Парень был умен. Даже можно сказать – себе на уме. И держался очень уверенно – гораздо увереннее, чем должен держаться проситель руки и сердца старшей дочери князя, у которого за спиной даже не манор, а выданная под управление земля, на которой его и его возможную семью удерживает не наследственное право, и даже не право силы, а лишь воля владетельного герцога Дуо, настоящего хозяина территории этой части третьей линии…

– Господин Кано. Госпожа Кано, леди… – Барон отвесил три глубоких поклона – не как равный равному, а именно уважительных, хоть и уничижительных, причем первый – мне! – …благодарю за оказанную честь лицезреть вас…

Сцена с бароном, если выбросить торжественный обед, один в один повторяла сцену общения с князьями, только короче и без… ну, чай все-таки принесли, просто он действительно «не лез» никому, кроме Юи, которая, как мне с моего места казалось, то ли решила за чашкой спрятаться и жить, то ли утопиться со смущения, причем изнутри. На какую-то минуту я даже отвлекся от беседы: если в земледелии я еще хоть что-то понимал, то скотоводство, про которое вдохновенно вещал Карл, вообще было для меня темным лесом, хотя, как я понимаю, в зоне, где холмистая лесостепь побережья переходила в просто степь, заниматься разведением овец и коров сам бог велел. Вместо попыток вникнуть в реалии менеджера по ковбоям, коим, вот смех-то, и являлся фактически «прекрасный возлюбленный», я попытался сосчитать, через сколько минут старшая сестра вынуждена будет сорваться и лететь в туалет во избежание конфуза, – но и тут меня постигла неудача: «чашечки» у нас были практически полулитровыми, а чайник с заваркой – литров этак пять, и тетя Лесси уже обновляла напиток два раза… в общем, величина времени получалась отрицательной, каковой быть, разумеется, не могла. Однако организм светлой магессы явно открыл в себе способ превращать воду во что-то другое в промышленных количествах и шел на очередной бессмысленный рекорд… Фух, ну и херней же я страдаю! Что, кстати, показательно – Карл Сора сумел поставить себя так, что даже Яна расслабилась и больше не смотрела на него с прежним предубеждением. И где только научился… или это – природный талант? Впрочем, барон тоже, кажется, уже начал уставать, и решил закругляться, не дотянув светскую беседу и до десяти минут.

– …как только я услышал, что у рода Кано вновь есть глава, я быстро закончил все срочные дела и сломя голову бросился к вам! – Карл встал и еще раз поклонился – с поворотом, чтобы сразу всем. – Я давно, страстно и безнадежно влюблен в вашу дочь, госпожа Роксана, и знаю, что недостоин ее руки, но…

Пока молодой человек тянул паузу, я практически услышал, что «именно сейчас горю безумной надеждой на положительный ответ»… и потому следующие слова заставили меня буквально вытаращиться. Не только меня.

– …но я не смею забрать у вас вашу несравненную Юи и потому прошу: позвольте войти в вашу семью!

В тишине у старшей сестры выпала из руки чашка – хорошо хоть пустая и на стол.

Это. Что. Такое. Было?!