Здесь так красиво, что мне даже немного не по себе от этой красоты. Даже на красивейших пляжах Флориды ты иногда, натыкаясь на лежащую на песке дохлую чайку или просто брошенную кем-то консервную банку, поневоле вспоминаешь, что помимо всей этой неземной красоты есть и реальный мир. Или какая-нибудь одиноко торчащая убогая кабинка сортира портит весь пейзаж.

Здесь же, в Эпкоте, ты словно попадаешь в какой-то другой, сказочный мир. Ни мусора, ни дохлых чаек, нет даже проводов над головой. Здесь начинаешь верить, что ничего плохого или страшного с тобой просто не может случиться – точнее, вообще забываешь, что в мире есть плохое и страшное. Хотя, в принципе, и здесь можно натолкнуться на печальное или просто неприятное зрелище – например, инвалида без обеих ног на коляске, или мамашу, ругающую своего отпрыска на чем свет стоит за то, что не успела она ему дать пирожное, как тот его уже уронил. Или ревущую в три ручья маленькую девочку и отца, заявляющего, что такая плакса ему не нужна и он оставит ее здесь.

О прошедшем ливне теперь напоминают лишь лужи и приятная влажность, разлитая в предвечернем воздухе. Казалось бы, жизнь прекрасна. Но все равно в глубине души я словно чувствую нерастаявший кусок льда…

«Франция», где я сейчас нахожусь, в двух минутах от «Китая», где Джесси смотрит представление акробатов. У меня нет настроения наблюдать за какими-то прыгунами через веревочку. Сейчас мне вообще ничего не хочется – не хочется заводить себе нового парня после Брэди, и даже жить не хочется… Лучше сразу замерзнуть от того куска льда, что у меня в душе.

Я вдруг весьма ярко представляю себе, как умираю от холода – прямо здесь, в Эпкоте. Холод из сердца медленно, но верно наполняет всю грудь, ползет по рукам, пальцы постепенно леденеют и синеют… Наконец, я полностью превращаюсь в ледяную глыбу, и мой посиневший труп увозят на какой-нибудь тележке подземными коридорами, чтобы вид его не портил настроение беспечно гуляющим посетителям парка – тем более, что скоро начнется фейерверк…

Впрочем, до фейерверка мне, пожалуй, все-таки хотелось бы дожить. Я помню, какие красивые фейерверки наблюдала в другом Дисней-парке, в который когда-то ходила с бабушкой и с Пенном. Тот парк назывался «Страна Чудес». Мне было тогда шесть лет…

Я прекрасно знаю, откуда взялось это леденящее чувство пустоты в моей груди. Оно появилось сразу же после того, как я поссорилась по телефону с Брэди. Просто до сих пор я не особо замечала его, что-то все время отвлекало меня – сначала моя попытка клеиться к Марко, потом ссора с Джесси в машине, затем дождь, выяснение отношений с Мэл… И вот теперь, когда я нахожусь в этом месте, полном чудес, где, казалось бы, ничего плохого не может быть, потому что просто не может быть, где любая «некрасивость» убрана с глаз долой или, возможно, замаскирована какими-нибудь декоративными кустиками, – я чувствую, что мне некуда деться от этой щемящей пустоты. Может быть поэтому я начинаю замечать такие вещи, на которые раньше просто не обратила бы внимания – например, пожилую женщину, волокущую две преогромные сумки, и семенящих за ней внучат-близнецов, жалующихся на то, что Эпкот не такой интересный парк, как «Страна Чудес»…

Что ж, может быть, они и правы, но, на мой вкус, в Эпкоте все-таки есть на что посмотреть. Например, здесь, во французском уголке, я обнаружила весьма симпатичный винный магазин. Не просто магазин с полками, на которых рядами стоят бутылки, а такой магазинчик, какой, насколько я представляю себе, действительно можно встретить где-нибудь на улочках Парижа, – настолько маленький, что в нем поместятся от силы пять человек. К вину, которое там продается, я не приценивалась, но, судя по виду бутылок – темно-зеленое стекло, старинные этикетки, – оно, должно быть, стоит безумно дорого. Рядом с винной лавкой – ресторан, где готовят повара из самого Парижа (если верить вывеске).

У нас в Найсвилле есть только один ресторан с французской кухней. Есть, правда, еще одна пекарня, которая делает пирожные якобы по французским рецептам – не знаю, насколько это так, но пирожные, на мой вкус, неплохие. Но от нашего дома до этого французского ресторана с час езды, и мои родители предпочитают находящийся неподалеку итальянский ресторан. Иногда, ради разнообразия, мы ходим в мексиканский или китайский. А здесь, пожалуйста – французский. И пусть я на самом деле не во Франции, и Эйфелева башня здесь не настоящая, но бифштекс по-французски – он, как говорится, и в Африке бифштекс по-французски…

Денег, чтобы поесть здесь, у меня нет, но я захожу в ресторан и спрашиваю, позволят ли они сходить у них в туалет. Мне разрешают.

Крася губы в туалете, я думаю: «Je sius une mademoiselle – нет, «mademoiselle» – устаревшее слово, просто jeune fi lle française, и я крашу губы перед le miroir de la toilette, потому что собираюсь на свидание со своим amor français, который покатает меня на мотоцикле и donne-moi beacoup de fl eurs, потому что je suis une jeune fi lle très glamoreuze…» Приятно иногда помечтать о какой-то другой жизни – например, представить себя француженкой, которая обедает во французском бистро, – или, нет, лучше девушкой, которая работает поваром во французском бистро и возвращается вечером домой улочками Парижа…

По соседству с рестораном – лавка сувениров. Я захожу туда и разглядываю представленный на полках товар. Микки-Маусы во французских беретах, разумеется, Эйфелевы башни… но есть и поваренные книги. Огромное количество поваренных книг с яркими фотографиями видов Парижа и экзотических блюд типа жареных улиток… Но вот я вижу книжку поскромнее с названием «Французское бистро». Надпись на обложке гласит: «Рецепты от наследственной владелицы сети маленьких уютных ресторанов, возрождающих вековые традиции французской кухни. Окунитесь в теплую уютную атмосферу настоящего французского бистро!».

Я хочу купить эту книжку – точнее, две такие книжки, одну для себя, а другую для Пенна, ведь Пенн поступил в кулинарный колледж, и надо бы сделать ему какой-нибудь подарок по этому поводу. Правда, Пенн в другом городе, и книжку ему придется переслать почтой… Но книга стоит 10 долларов 99 центов, а в кармане у меня всего три доллара. Стало быть, покупка отменяется…

Я достаю свой мобильник и звоню Пенну (в списке быстрого набора он у меня под номером 3). Пенн отвечает со второго звонка.

– Привет! – говорю я. – Держу пари, ни за что не угадаешь, где я!

– Ну и где? – спрашивает он.

– А вот не скажу! Угадай!

– Надеюсь, – смеется Пенн, – все-таки не в полицейском участке?

– В полицейском участке мы уже побывали вчера – в самом маленьком в мире полицейском участке. Ну, помнишь, о нем еще говорится в книжке «Удивительная Флорида»?

– Ты ездила туда?

– Да. И еще мы побывали у Старого Аллигатора Джо…

– Я вам завидую! Кстати, «мы» – это кто?

– Я, Джесси и еще одна девчонка из «Вафельного Дома», Мэл.

– Джесси – это та блондинка с длинными волосами?

– Послушай, Пенн, пора бы тебе уже, наконец, запомнить, кто такая Джесси! Кстати, угадай, откуда я тебе теперь звоню?

– Викс, у меня нет времени разгадывать твои загадки! – ворчит Пенн. – Откуда-нибудь с пляжа?

– Нет, но вода здесь есть. Точнее, река.

– Сдаюсь.

– Я звоню из Парижа! То есть, конечно, не из настоящего Парижа… Из французского уголка в Эпкоте. Собственно говоря, я звоню потому, что хотела купить тебе подарок, но у меня не хватило денег. Парижский подарок.

– Так вы сейчас в Дисней-парке?

– Да. Мэл заплатила за все билеты. Ты не хочешь узнать, что за подарок?

– А где вы ночевали? Я надеюсь, вы вернетесь домой сегодня вечером? – спрашивает Пенн. Подарок его, похоже, мало интересует. Более того, он задает эти вопросы таким тоном, словно он не братишка – почти ровесник, с которым я могу поделиться своими секретами, а взрослый старший брат, смотрящий свысока на детские игры своей непутевой сестренки, у которой один ветер в голове.

– Пенн, – говорю, – я порвала с Брэди.

– О господи! – вырывается у него.

– Я никогда его больше не увижу, и моя жизнь кончена, но я торчу здесь в этом дурацком магазине, хотела купить тебе подарок, но денег нет. Так что, как видишь, дорогой братишка, в последние предсмертные минуты я вспомнила о тебе. А ты, похоже, совсем этого не ценишь! Даже не хочешь спросить, что за подарок я хотела купить…

– Послушай, Викс, мне очень жаль, что ты рассталась с Брэди, но я сейчас на работе. Скоро начнут валом валить посетители – в такое время их, как правило, больше всего, – а у меня еще ничего не готово… Собственно говоря, я и на звонок-то твой не должен был отвечать – начальник не велит отвлекаться…

– Пенн!

– Викс, я уже сказал тебе – я не могу сейчас разговаривать, я на работе. – Пенн выключает мобильник.

«Что ж, – думаю я, – Пенна можно понять. У него своя жизнь, и он твердо знает, что ему нужно, знает наперед каждый свой шаг. И что ему до подарка какой-то глупой младшей сестренки… И с чего я вообще вообразила, что в этом мире есть кто-то, кому я нужна? Никому я не нужна. Ни Брэди, ни даже родному брату…»

Мы встречаемся, как и условились, в марокканском уголке в восемь часов и фотографируемся на мобильник Мэл с какими-то мультгероями – кажется, из «Пиноккио». Потом катаемся на лодке. Затем все идут на аттракцион под названием «Проверка на прочность» – точнее, все, кроме меня. Аттракцион заключается в том, что там едешь на машине на огромной скорости и, если зазеваешься, можешь врезаться в другую машину. Разумеется, все это понарошку – видеоэффекты и так далее, но, как говорят те, кто рискнул туда пойти, полное ощущение, что все это происходит на самом деле. Я не рискнула. Хватит с меня и того, что совсем недавно я не понарошку, а взаправду вела машину под этим проклятым дождем, ничего не видя вокруг. Потом мы идем ужинать в одно из многочисленных здешних кафе – как выясняется, весьма неплохое, по крайней мере, на мой вкус. Лосось под соусом из папайи (никогда раньше не ела такого!), салат из свеклы и грейпфрутов (оригинальное сочетание!), пирог с лаймом – все очень вкусно…

Хорошо все-таки немного пожить в нереальном мире, забыться хотя бы на час… Сидеть в кафе и есть лосося с папайей, словно и нет у тебя никаких проблем.

После ужина мы любуемся красочным лазерным фейерверком над водой, и мы с Джесси снова оставляем Мэл и Марко наедине друг с другом.

Я вспоминаю недавний праздник – Четвертое июля, когда Брэди купил фейерверки, и мы запускали их вечером во дворе его дома. Брэди вообще неистощим на выдумки – тогда он купил не только фейерверки и чипсы, но и торт в виде американского флага и даже собственноручно сварил какой-то луковый суп-пюре. Он пригласил едва ли не всех ребят из нашей школы.

А мне он подарил кольцо с настоящим бриллиантом!

Как не похоже это на того Брэди, с которым я разговаривала вчера по телефону, жалующегося, что преподаватель «раздраконил» его сочинение в пух и прах, и переживающего, хорошо ли он напишет контрольную по антропологии… В школе Брэди, может быть, и не был круглым отличником, но уж хорошистом-то всегда был. С чего вдруг он так опустился? Впрочем, главное не это. Брэди всегда шел по жизни легко и уверенно и объединял вокруг себя людей. Но когда я разговаривала с ним вчера, в его голосе явно звучала растерянность. До сих пор мне приходилось видеть Брэди каким угодно, но только не растерянным.

Слава богу, что сейчас, когда я смотрю на фейерверк в Эпкоте, рядом со мной стоит Джесси. Если бы я была совсем одна, я бы, наверно, не пережила этой муки…

– Я не хочу возвращаться домой, – говорю я Джесси.

«Я не хочу ехать в этот проклятый Майами, – мысленно добавляю я. – Но возвращаться в свой огромный пустой дом я тоже не хочу. И не хочу видеть Пенна после того разговора, который у нас сейчас был по телефону». Но сказать вслух об этом Джесси я не решаюсь.

Да и своих школьных друзей мне теперь видеть не хочется – начнут расспрашивать, что да как, почему я рассталась с Брэди… Родители наверняка не станут мне особо сочувствовать, поскольку для них, судя по всему, то, что я перестала общаться с парнем, уехавшим в другой город, вполне естественно. Да и сам родной город теперь будет казаться мне пустым и чужим. Дни потянутся, пустые и однообразные, и Брэди уже больше не будет поджидать меня у «Вафельного Дома», когда я закончу работу, не позвонит мне, и я больше не увижу ставшей привычной картины – свитер Брэди, валяющийся на кресле в моем доме…

Я сама не знаю, что мне сейчас делать, куда идти. Знаю лишь одно – домой мне возвращаться ужасно не хочется. Все равно теперь на всей земле нет больше места, где бы я чувствовала себя как дома…

– Я понимаю тебя, Викс, – произносит Джесси. – Мне и самой не очень хочется возвращаться домой. Я не говорила тебе – но только потому, что я думала, ты и так об этом догадываешься…

– Честно говоря, догадываюсь, – отвечаю я.

– Слушай, пойдем куда-нибудь! – заявляет вдруг Джесси, стараясь, чтобы ее голос звучал весело, хотя это у нее плохо получается. – Или поедем – прямо сейчас! Домой мы можем пока не возвращаться – во всяком случае, до завтрашнего вечера, но и в гостиницу меня, честно говоря, не тянет… Я не устала, спать не хочу и, как мне кажется, еще несколько часов не захочу.

– Я вроде бы тоже не хочу, – говорю я.

– Ну и поехали! Вот только куда? Весь Эпкот мы уже, кажется, облазили вдоль и поперек – в китайском уголке побывали, во французском, в марокканском… Остались ли во Флориде какие-нибудь еще достопримечательности, где мы еще не побывали? Ты у нас знаток…

– Осталось одно место, – говорю я.

– Какое?

– Коралловый замок.

– Это тот самый, который построил какой-то чудак после того, как от него убежала невеста?

– Да. Причем – представь! – он построил его один. Один, без помощников, таскал здоровенные камни весом едва ли не в тысячу фунтов… Как это ему удавалось, одному богу известно. Причем работал он исключительно по ночам.

– Ничего себе! – восклицает Джесси.

– Теперь этот замок стоит как памятник всем разбитым сердцам. Ну что, поехали?

Джесси молча обнимает меня. Настоящая подруга все понимает без слов…