Глава 8. Как убеждать людей, которые не хотят, чтобы их убеждали

Каждый, кто хочет думать как фрик, регулярно будет сталкиваться с чьим-нибудь недовольством.

Может быть, вы зададите неудобный вопрос, поставите под сомнение традиционные представления или коснетесь темы, которой касаться не следовало. В результате вы узнаете о себе много нового. Не исключено, что вас сочтут пособником ведьм, коммунистом или даже экономистом. Дело может дойти до драки. И что потом?

Лучшее, что мы можем вам посоветовать: улыбнитесь и смените тему. Как бы ни было трудно творчески анализировать проблему и придумывать для нее решение, убеждать человека, который не хочет, чтобы его убеждали, по нашим наблюдениям, еще труднее.

Но если вы, несмотря ни на что, решились убедить кого-то или же вас прижали к стенке, имеет смысл выкладываться по полной. Мы стараемся избегать споров, но у нас это не всегда получалось, и мы кое-чему научились на собственном опыте.

Большинство ученых, изучающих климат, считают, что на Земле становится теплее (во многом по причине человеческой деятельности) и что глобальное потепление очень опасно. Но американская общественность почти не переживает из-за этого. Почему?

Исследователи (в основном юристы и психологи), объединившиеся в группу «Проект познания культуры» (ППК), попытались ответить на этот вопрос.

Главной задачей ППК было выяснить, как в обществе формируются мнения по непростым проблемам (законе о владении огнестрельным оружием, нанотехнологиях, изнасилованиях и т.п.). Занимаясь глобальным потеплением, ППК приняла в качестве возможного объяснения такое: публика считает, что ученые сами не знают, о чем говорят.

Однако эта версия не подтвердилась. Опрос исследовательской компании Pew Research Center, проведенный в 2009 году, показал, что ученые в США пользуются уважением: 84% респондентов оценили их влияние на общество как «в основном положительное». И поскольку ученые много размышляли о глобальном потеплении, собирали и анализировали данные, похоже, они как раз те, кто знает правду.

Возможно, причина в невежестве? Может быть, люди, которых не волнует глобальное потепление, просто, как утверждал один из исследователей ППК, «недостаточно умны», «недостаточно образованны и понимают факты не так, как их понимают ученые»? Это объяснение выглядело более привлекательным. Согласно тому же опросу Pew Research Center, 85% ученых считают, что «общество знает не очень много о науке» и в этом главная проблема.

Чтобы определить, действительно ли научная безграмотность может объяснить спокойное отношение к глобальному потеплению, ППК провел собственный опрос. Первый его раздел должен был помочь определить уровень научной и математической грамотности респондентов.

Вот несколько вопросов по математике.

Представьте себе, что вы 1000 раз бросаете кубик правильной формы, грани которого пронумерованы от 1 до 6. Как вы думаете, сколько раз из 1000 попыток на кубике выпадет четное число?

Бейсбольная бита и мяч в сумме стоят 1,10 доллара. Бита стоит на доллар дороже, чем мяч. Сколько стоит мяч?

А вот несколько вопросов на эрудицию.

После этой контрольной работы респондентам задали еще целый ряд вопросов, среди которых был такой:

«На ваш взгляд, какой риск для здоровья, безопасности и процветания несет в себе глобальное изменение климата?»

Какими же оказались результаты? Вы наверняка ожидаете, что люди, лучше ответившие на вопросы по математике и точным наукам, выше оценивают угрозу от последствий глобального потепления?

Да, исследователи из ППК тоже так думали. Но оказались неправы. «В целом, — указывают они в заключении, — те, кто показал более высокий уровень математических способностей и научной компетентности, в меньшей, а не в большей степени видели угрозу в изменении климата по сравнению с теми, чья научная грамотность ниже и кто хуже считает».

Как такое может быть? Продолжая анализировать данные, ученые из ППК обнаружили еще один сюрприз. Респонденты, успешно прошедшие тест по математике и другим наукам, с большей вероятностью придерживаются крайних взглядов на изменения климата — либо считают их крайне опасными, либо полагают, что эта проблема слишком раздута.

Вам не кажется это странным? Люди, у которых хорошо с математикой и точными науками, скорее всего, получили лучшее образование, и мы все знаем, что образование делает людей умными и умеренными, а вовсе не экстремистами, так? Не обязательно. Например, террористы, как правило, более образованные, чем нетеррористы. Как обнаружили исследователи из ППК, то же самое верно и для тех, кто придерживается крайних взглядов на изменение климата.

Как это объяснить? Одна из причин может быть в том, что умные люди чаще привыкли считать себя правыми и поэтому более уверены в своих знаниях и мнениях, какими бы они ни были. Но быть уверенным, что ты прав, и быть правым далеко не одно и то же. Вспомните Филипа Тетлока, который изучал способности к предсказанию в политике и обнаружил главный признак плохого предсказателя — догматизм.

Изменение климата не принадлежит к тем вопросам, о которых большинство людей часто и много думают. Это вполне понятно. Температура от года к году колеблется, и это перекрывает более тонкие долгосрочные тенденции; изменения будут заметны в течение десятилетий или даже столетий. Все слишком заняты повседневными делами, чтобы бороться с чем-то столь сложным и неявным. Поэтому люди вырабатывают свое мнение, руководствуясь эмоциями, интуицией и, возможно, обрывками устаревшей информации, и в дальнейшем придерживаются выбранной позиции.

Если кто-то вложил силы и время, чтобы сформировать свою точку зрения, изменить ее крайне трудно, и тут уж ничего не поделаешь. Вы можете решить, что легче переубедить человека, который не слишком усердно думал над проблемой. Но достаточных подтверждений этой гипотезы нет. Если речь идет о теме, которая человека не очень волнует, нелегко надолго завладеть его вниманием, чтобы заставить его изменить мнение.

Ричард Талер и Касс Санстейн, создатели теории «подталкивания», ясно увидели эту проблему: лучший результат получается, если не убеждать человека в важности поставленной цели, будь то энергосбережение, здоровое питание или накопление денег на счастливую старость, а просто обмануть его, используя тонкий намек или свежий контекст. Хотите, чтобы общественные туалеты были чище? Конечно, вы можете повесить таблички, призывающие писать аккуратно, но лучше нарисуйте муху внутри писсуара — тогда сработает мужской инстинкт прицеливаться и попадать в цель.

Какое значение это имеет, если вам позарез нужно кого-то переубедить, а он или она этого не хотят?

Первым делом надо признать, что мнение вашего оппонента, скорее всего, основано не на фактах и логике, а на мировоззрении и стадном мышлении. Если вы скажете это ему в лицо, он, конечно, проклянет вас. Он руководствуется набором предубеждений, которых даже сам не замечает. По словам авторитета в сфере поведенческой психологии Даниэля Канемана, «мы можем не видеть очевидного и даже не замечать самого факта нашей слепоты». Лишь у некоторых из нас есть иммунитет к такого рода «слепым зонам». Это высказывание относится и к вам, и к нам двоим. Как однажды выразился баскетболист и философ Карим Абдул-Джаббар: «Легче выпрыгнуть из самолета, желательно с парашютом, чем переменить свое мнение».

Ну хорошо, так как же вы можете выстроить аргументацию, чтобы поменять мысли хотя бы немногих?

Если вы задались целью переубедить кого-то, помните, что вы всего лишь приводите доводы. Только ваш слушатель, только его выбор имеют значение. Ваши аргументы могут быть фактически достоверными и логически безупречными, но, если они не задевают собеседника за живое, вы не сдвинетесь с места. Конгресс США недавно профинансировал общегосударственную многолетнюю кампанию, цель которой — отвлечь молодежь от наркотиков. Материалы для этой кампании разрабатывали знаменитые рекламные агентства, ее продвижением занимались лучшие компании по связям с общественностью. На нее был потрачен почти миллиард долларов. Как вы думаете, насколько она снизила употребление наркотиков? На 10%? На 20%? На 50%? Вот что обнаружил American Journal of Public Health: «Большинство исследований показывают, что кампания не дала эффекта». Более того, существуют «некоторые свидетельства того, что кампания увеличила употребление марихуаны».

Покажите нам «идеальное» решение — и мы покажем вам одомашненного единорога. Если вы представите доводы, которые обещают только прибыль при полном отсутствии затрат, ваш оппонент ни за что на них не купится — и правильно сделает.

Давайте представим, что вы из кожи вон лезете, отстаивая новую технологию, которая, на ваш взгляд, изменит мир. Вы утверждаете:

Вы можете продолжать в том же духе очень долго. Можете рассказать о том, что самое трудные, технологические препятствия успешно преодолены. Практически каждый автопроизводитель в мире и даже компания Google провели успешные тесты автомобилей под управлением компьютера, GPS, видеокамер, радаров, лазерных сканеров и т.д. Все эти системы могут делать то же самое, что и водитель, только лучше. И поскольку из-за ошибок водителей происходят 90% от 1,2 миллиона дорожных аварий со смертельным исходом в год (да, 1,200,000 погибших людей ежегодно!), автомобили без шофера станут настоящим спасением. Ни одно из решений не спасало столько жизней в современной истории. Компьютер не заснет за рулем и не будет водить в пьяном виде, он не отправляет эсэмэски и не красит по дороге ресницы, он не будет перестраиваться в другой ряд, одновременно заправляя кетчупом жареную картошку, и не будет оборачиваться, чтобы приструнить детей на заднем сиденье.

Парк беспилотных автомобилей Google уже проехал по дорогам Соединенных Штатов более 800,000 км, и ни одна из машин ни разу не стала причиной аварии. Но безопасность не единственное преимущество. Старики и люди с ограниченными возможностями будут избавлены от необходимости управлять автомобилем, едут ли они к врачу или на пляж. Родителям не нужно будет беспокоиться о своих беспечных отпрысках-подростках, севших за руль. Люди смогут не отказывать себе в выпивке — отличная новость для ресторанов, баров и производителей алкоголя. Поскольку автомобиль без водителя более эффективен в дорожном движении, загруженность дорог и загрязнение воздуха, скорее всего, снизятся. Мы можем дать своей машине указание забрать нас с работы или подбросить в аэропорт, при этом ни у офиса, ни в аэропорту ей не потребуется стоянка, что освободит огромные площади в местах скопления людей — рынок недвижимости обретет второе дыхание, ведь во многих городах США от 30 до 40% деловой части города занято парковками.

Звучит потрясающе, не так ли?

Но конечно же, никакая технология не совершенна, особенно когда речь идет о такой порождающей бесчисленные последствия проблеме, как революционное внедрение беспилотных автомобилей. Поэтому, если вы хотите, чтобы ваши доводы восприняли серьезно, нужно признать и недостатки вашего предложения.

Для начала надо сказать, что, возможно, эта технология просто волшебная, но она до сих пор находится в стадии разработки и тестирования. То, что получится в итоге, может оказаться совсем не таким привлекательным. Это верно, что датчики на беспилотном автомобиле могут легко отличить дерево от пешехода, но есть еще много сложностей, которые необходимо преодолеть. Инженеры Google признают: «Нам нужно отладить езду по заснеженной дороге, распознавание временных дорожных знаков и процесс решения других нестандартных ситуаций, с которыми сталкивается водитель».

Более того, встанет огромное количество вопросов законодательного, этического и практического характера, не говоря уже о том, что многие люди никогда не доверят компьютеру перевозить себя или своих близких.

А что делать со всеми теми, кто зарабатывает себе на жизнь за рулем? Около 3% трудоспособного населения США, а это около 3,6 миллиона человек, кормят свои семьи, водя такси, машины скорой помощи, автобусы, грузовики, тягачи и другие транспортные средства. Что они будут делать, когда новая технология лишит их заработка?

Что еще может пойти не так в бесшоферном будущем? Сложно сказать. Будущее, как мы уже отмечали, почти невозможно прогнозировать. Это, впрочем, не смущает многих политиков и техногуру. Они постоянно убеждают нас, что их последний проект, будь то новый закон или программный продукт, будет работать в точности так, как предполагалось. Но такое случается крайне редко. Если вы хотите, чтобы ваши доводы были убедительными, очень полезно указать не только известные недостатки, но и возможные нежелательные последствия. Вот несколько примеров.

Поскольку многие нынешние трудности, связанные с вождением, исчезнут, не приведет ли внедрение беспилотных автомобилей к еще большей загруженности дорог и загрязнению воздуха?

Поскольку вождение в пьяном виде перестанет быть проблемой, не вызовет ли новая технология повсеместный рост пьянства?

А как насчет уязвимости бесшоферного автопарка? Смогут ли хакеры взломать систему управления? А что, если кибертеррористы направят все автомобили к западу от Миссисипи в Великий каньон?

И что, если в один прекрасный день из-за сбоя в программе машина на полной скорости въедет на детскую площадку и лишит жизни десяток школьников?

Вы же хотите переубедить человека, так с какой стати поддерживать его аргументы?

Одна из причин в том, что в доводах оппонента есть разумное зерно; возможно, они вас многому научат и вы сами воспользуетесь ими в дальнейшем. В это трудно поверить, ведь вы столько сил потратили на разработку своих доводов, но помните: мы не замечаем собственной слепоты.

Более того, когда ваш оппонент видит, что его аргументы игнорируются, он вообще теряет желание иметь с вами дело. Он кричит на вас, вы в ответ кричите на него, но, если вы не в состоянии нормально вести диалог, убедить кого бы то ни было почти невозможно.

Давайте вернемся к возможному въезду автомобиля без водителя на детскую площадку. Есть ли какой-то смысл делать вид, что этого не может случиться? Нам ничего на ум не приходит. Гибель детей ужаснет любого, а для родителей погибших сама идея беспилотного автомобиля станет отвратительной.

Но давайте подумаем сейчас о других родителях — тех, чьи дети погибают на дорогах сегодня. Во всем мире ежегодно гибнет около 180,000 детей, то есть почти 500 каждый день. В богатых странах дорожно-транспортные происшествия — главная причина смерти детей в возрасте от 5 до 14 лет; от них гибнет больше детей, чем в совокупности от лейкемии, утопления, насилия и от нанесенных себе травм. Только в США аварии на дорогах ежегодно уносят жизни 1,100 детей до 14 лет, а 171,000 детей получает травмы.

Скольких детей спасет автомобиль под управлением компьютера? Подсчитать это невозможно. Некоторые сторонники технологического развития утверждают, что смерть на дорогах со временем будет побеждена почти полностью. Но это слишком оптимистично. Давайте предположим, что уровень смертности снизится на 20%. Это ежегодно спасет 240,000 жизней, в том числе 36,000 детских. От страданий будут избавлены 36,000 семейных пар! И дело ведь не только в смертельных случаях. Около 50 миллионов людей в год получают травмы и становятся инвалидами в результате дорожно-транспортных происшествий, а финансовая сторона этих травм просто невероятная — более полумиллиарда долларов в год. Было бы здорово уменьшить эту сумму «хотя бы» на 20%.

Поэтому, конечно же, мы должны осознавать трагедию тех родителей, чьи дети могут погибнуть, когда автомобиль без водителя вылетит на детскую площадку. Но вместе с тем мы должны понимать, насколько привычной стала для нас ситуация, когда миллионы людей страдают из-за травм и гибнут на дорогах.

Почему мы этого не осознаем? Может быть, мы просто согласны платить эту цену за столь удобную и порой просто необходимую часть нашей жизни. Или дело в том, что гибель людей в ДТП перестала быть явлением необычным, об этом мало говорят в СМИ, и, в отличие от нашей реакции на редкие и чрезвычайные события, мы почти не задумываемся об оборвавшихся жизнях и боли, которую испытывают близкие погибших.

В июле 2013 года самолет компании Asiana Airlines из Южной Кореи разбился в аэропорту Сан-Франциско, погибло три человека. Это событие мгновенно стало главной новостью и не сходило с экранов по всей стране. Лейтмотив сообщений: авиаперевозки могут быть смертельно опасными. Это как-то связано с автомобилями? До крушения южнокорейского самолета в течение четырех лет в США не было аварий со смертельным исходом на коммерческих авиарейсах. За этот период нулевой смертности в авиации на дорогах США погибло более 140,000 человек.

Кто же будет возражать против новой технологии, которая спасет хотя бы часть этих жизней? Для этого нужно быть мизантропом, троглодитом или на крайний случай полным идиотом.

О да, ведь только что оппоненты были названы шайкой мизантропов, троглодитов и идиотов. А разве мы не говорили, что оскорбления и навешивание ярлыков — очень плохая идея, если вы хотите убедить того, кто не хочет, чтобы его убеждали? Нужно подтверждение? Посмотрите на конгресс США, который в последние годы больше напоминает сборище ошалевших школьников в скаутском лагере, зациклившихся на соревновании между отрядами.

Люди, несмотря на все их достижения, существа крайне хрупкие. Многие из нас вообще не выносят критики. Огромное количество современных исследований показывает, что негативная информация, как написано в одной статье, «очень сильно обременяет наш мозг». Другое исследование приходит к еще более категоричному выводу: на психику человека «плохое влияет сильнее, чем хорошее». Таким образом, неприятные события — жестокие преступления, чудовищные аварии, любое зло — оставляют глубокий след в нашей памяти. Это отчасти объясняет, почему мы так плохо оцениваем риски, но при этом склонны преувеличивать вероятность редких катастроф (подобных крушению самолета в Сан-Франциско, унесшему жизни трех человек). Кроме того, выходит, что боль от негативного отзыва у большинства людей заслоняет радость от одобрения.

Давайте ознакомимся с недавним исследованием, посвященным школьным преподавателям в Германии. Как показывают данные, учителя чаще остальных госслужащих досрочно уходят на пенсию, в основном из-за умственных расстройств. Команда исследователей-медиков, попытавшихся выяснить причины этих расстройств, проанализировала множество факторов: учительскую нагрузку, число учеников в классе, а также то, как учитель взаимодействовал с коллегами, учениками и их родителями. Выяснилось, что по одному из факторов можно сразу же предсказать, сохранит ли учитель умственное здоровье. Этот фактор — оскорбления со стороны учеников.

Поэтому, если вы хотите расстроить умственное здоровье оппонентов, валяйте, расскажите им, насколько они убоги, скудоумны и вообще отвратительны. И даже если допустить, что вы абсолютно правы в каждом пункте, не надейтесь, что сможете переубедить их. Оскорбления превратят вас в их врага, а вовсе не в союзника. Однако если ваша цель в том, чтобы окончательно поссориться, то, возможно, и не стоило браться никого убеждать.

Напоследок мы оставили самый мощный инструмент убеждения из всех нам известных. Конечно, важно и осознавать недостатки своих доводов, и не переходить на оскорбления, но если вы действительно стремитесь убедить человека, который не хочет, чтобы его убеждали, вам нужно рассказать ему историю.

Говоря об истории, мы не имеем в виду анекдот. Анекдот — это мгновенный снимок, всего лишь осколок большой картины. Ему не хватает масштаба, перспективы, фактов. (Ученые любят повторять: «Собрание анекдотов — это еще не статистика».) Анекдот расскажет о том, что однажды случилось с вами, вашим дядей или с его бухгалтером. Слишком часто анекдот — это исключение из правил, нечто из ряда вон выходящее, его повторяют в попытках опровергнуть общее правило. «Бухгалтер моего дяди постоянно садится за руль пьяным и ни разу не попадал в аварии, а вы говорите, что водить в пьяном виде опасно». Анекдот часто может быть самой примитивной формой убеждения.

История же, наоборот, рисует полную картину. В истории используются статистические или иные данные, показывающие значимость явления; без этих данных мы не представляли бы, какое место занимает наша история в более широкой перспективе. Хорошая история показывает течение времени, повествуя о том, что и как меняется, а что остается неизменным. Без этих временных рамок нельзя понять, имеем ли мы дело с чем-то, действительно достойным внимания, или с какой-то мелкой аномалией. История очень ясно излагает связь событий, указывая на их причины и последствия тех или иных решений.

Увы, не все истории правдивы. Большая часть общепринятых взглядов базируется только на историях, которые кто-то рассказывает уже очень долго (не без пользы для себя, конечно) и к которым стали относиться как к Священному Писанию. Всегда стоит разузнать, на чем основана история и каков ее подлинный смысл.

Вот, например, история, которую мы все слышим много лет: главная причина эпидемии ожирения заключается в том, что слишком много людей едят слишком жирную пищу. Звучит правдоподобно, не так ли? Если быть жирным плохо, то и есть жирное тоже должно быть плохо. Иначе зачем один из компонентов пищи назвали точно так же, как и состояние избыточного веса? Разве жир не является причиной ожирения? Именно эти соображения породили многомиллионную индустрию продуктов и диет с пониженным содержанием жиров, причем инициатива в создании этой отрасли в значительной степени принадлежит американскому правительству.

Но правда ли это?

С этой историей есть как минимум две проблемы: 1) появляется все больше и больше свидетельств, что жиры полезны для человека, по крайней мере некоторые жиры и в умеренном количестве; 2) когда из рациона исключаются жиры, этот пробел в меню не остается незанятым: взамен люди начинают потреблять больше сахара и других углеводов, которые, расщепляясь в кишечнике до моносахаридов, усваиваются организмом и, как показывают исследования, становятся одним из главных факторов ожирения.

В этом и заключается сила историй: даже будучи выдуманными, они не теряют своей убедительности. Но тем не менее мы призываем вас быть максимально правдивыми, когда вы рассказываете истории, чтобы склонить оппонентов на свою сторону.

Почему истории так важны?

Одна из причин заключается в том, что истории выявляют те силы и механизмы, которые скрыты за пределами очевидного. Целая картина всегда намного больше, чем сумма ее частей, фактов, событий, контекста, и поэтому история вызывает такой живой отклик.

Истории также взывают к самовлюбленности, которая есть в каждом из нас. История, разворачиваясь, знакомит нас с разными персонажами, показывает их в разные моменты, рассказывает об их решениях, и мы неизбежно ставим себя на их место: «Да, я бы поступил точно так!» Или: «Нет-нет-нет, я бы никогда на такое не решился!»

И, пожалуй, самая главная причина в том, что истории привлекают и удерживают наше внимание. Вот почему они так важны в обучении. Предположим, вам нужно рассказать о теории, концепции или наборе правил. Но хотя многие люди способны сразу понять сложные идеи (это мы о вас, инженеры и компьютерщики!), большинство просто отключается, если речь идет о чем-нибудь абстрактном или сугубо техническом.

Именно с этой проблемой столкнулся Стив Эпштейн, который работал юристом в министерстве обороны США. Как глава отдела правил поведения, Эпштейн инструктировал инспекторов различных государственных служб, как можно и как нельзя поступать их сотрудникам. «Свежесть и актуальность инструктажей — вот что было постоянной проблемой, — говорит Эпштейн. — Мы поняли: если сперва вы развлечете слушателей, все дальнейшее они будут слушать внимательно».

Эпштейн осознал, что простое цитирование правил и предписаний не сработает. Тогда он написал книжку рассказов под названием «Энциклопедия морального падения». В ней были собраны истории о грандиозных ошибках в поведении госслужащих. Для удобства пользования книга была разбита на главы: «Злоупотребление служебным положением», «Взяточничество», «Конфликт интересов», «Нарушения в сфере политической деятельности» и т.д. Эта энциклопедия — одно из самых увлекательных изданий в истории американского правительства (которая, по правде говоря, неболтлива). Из нее можно узнать о «предприимчивом государственном служащем», который «однажды ночью подогнал к дверям офиса свой грузовичок и погрузил в него все офисные компьютеры и оргтехнику», а «на следующий день пытался продать украденное на гаражной распродаже». Там можно прочесть об «офицере, который получил взыскание за то, что фальсифицировал свою смерть, чтобы разорвать отношения с женщиной». Там еще была сотрудница министерства обороны, которая использовала свой офис в Пентагоне для организации сделок с недвижимостью. Когда это вскрылось, она тут же уволилась из военного ведомства и полностью посвятила себя риелторству.

Энциклопедия доказала, по крайней мере Стиву Эпштейну и его коллегам из Пентагона, что осваиваемые правила оставляют гораздо более глубокий след в памяти, если мысли и воображение обучаемых хотя бы ненадолго занимает история, иллюстрирующая эти правила.

Точно тому же самому учит нас самая читаемая в мире книга — Библия. О чем она? Разные люди, конечно, по-разному отвечают на этот вопрос. Но думаем, все мы согласимся с тем, что Библия содержит один из важнейших сводов правил в человеческой истории: десять заповедей. Они лежат в основе функционирования не только обществ, принадлежащих к иудео-христианской традиции, но и многих человеческих сообществ вообще. Поэтому мы уверены, что большинство из нас с легкостью повторят десять заповедей от первой до последней и в обратном порядке, смогут с ходу вспомнить третью или седьмую, так ведь?

Хорошо, назовите десять заповедей. Мы дадим вам минутку, чтобы порыться в памяти…

…

…

…

Итак, вот они.

Как вы справились? Скорее всего, не очень хорошо. Но не стоит переживать: большинство людей не могут вспомнить библейские заповеди. Недавний опрос показал, что только 14% опрошенных в США помнят все десять заповедей и целых 71% — хотя бы одну из них. (Самыми запоминающимися заповедями оказались шестая, восьмая и десятая: убийство, кража и зависть; вторая, запрещающая других богов, заняла последнее место в рейтинге.)

Может быть, подумаете вы, дело не столько в заповедях, сколько в свойствах человеческой памяти вообще. Тогда вот вам еще порция фактов: в том же самом опросе 25% респондентов смогли назвать семь основных компонентов бигмака, а 35% вспомнили имена всех шести детей из сериала «Семейка Брейди» (The Brady Bunch).

Если нам так трудно вспомнить самые знаменитые правила из самой знаменитой, возможно, книги в истории, что же мы вообще помним из Библии?

Истории. Мы помним, как Ева скормила Адаму запретный плод, а один из их сыновей, Каин, убил своего брата Авеля. Мы помним, как перед Моисеем расступились воды Красного моря, чтобы он вывел израильский народ из рабства. Мы помним Авраама, которому было приказано принести своего сына в жертву на вершине горы. Мы даже помним, как царь Соломон установил подлинное материнство, угрожая разрубить ребенка пополам. Мы рассказываем эти истории снова и снова, к ним обращаются даже те из нас, кто не считает себя религиозным. Почему? Они трогают нас, они дают нам стимул; они учат нас смотреть на неизменное и на преходящее в нашей жизни так, как не может научить ни один свод правил.

Вот одна из библейских историй. Царь Давид переспал с замужней женщиной Вирсавией, и она забеременела. Чтобы скрыть свой проступок, Давид устраивает все так, чтобы муж Вирсавии, солдат, погиб на войне. После этого Давид берет Вирсавию в жены.

Бог посылает пророка по имени Нафан, чтобы сообщить Давиду о том, что он повел себя неприемлемо. Но как несчастному пророку сообщить царю Израиля такую новость?

Нафан рассказал царю историю о двух людях. Один был богат, а другой — беден. У богача были огромные стада, а у бедняка — только одна овечка, к которой он относился как к члену своей семьи.

Однажды к богачу пришел гость. Хозяин решил накормить его, но не захотел взять для этого овцу из своего стада. Вместо этого он забрал овечку у бедняка, зарезал ее, приготовил угощение и накормил гостя.

Давид, услышав такое, пришел в ярость: «Клянусь Господом, достоин смерти сотворивший такое!..»

«Ты — этот человек!» — сказал Нафан.

Дело сделано. Нафан не доставал Давида правилами: «Послушай, не желай чужой жены! Не убивай! Не прелюбодействуй!» — хотя Давид нарушил все три из них. Он просто рассказал ему историю об овечке. Очень убедительную.

Все, что мы делаем в этой книге, — это рассказываем истории: о чемпионе по поеданию хот-догов, о поисках причин язвенной болезни, о человеке, который хотел, чтобы самые бедные дети могли позволить себе пластическую операцию. Конечно, есть миллионы способов рассказать одну и ту же историю: может быть разным баланс между собственно повествованием и приводимыми данными, может отличаться тон и ритм рассказа, можно изменить порядок и манеру изложения. Мы рассказывали эти истории, пытаясь убедить вас думать как фрик. Возможно, нам это удалось лишь отчасти, но раз вы дочитали книгу до этого места, значит, кое в чем мы преуспели.

Сейчас мы хотим, чтобы вы услышали еще одну историю. Она касается традиционного совета, который каждый слышал в тот или иной момент своей жизни, и объясняет, почему им следует пренебречь.