Книга: Опасные иллюзии
Назад: Глава 19, в которой Агнесса понимает, что дружба и служба — вещи несовместимые
Дальше: Глава 21 о печальных последствиях своеволия Ригана, о том, что подопытным крысам не везет, и о выборе, который никогда не бывает легким

Глава 20,
в которой Риган узнает о Миле и ее коварных планах
чуть больше, чем ему хотелось бы

Сицилия, Италия — Мальта, Республика Мальта.
Декабрь 2014 г.

 

Боль в вывернутых суставах, пылающие огнем ребра и омерзительное соседство цепей из металла Дюпона уже не казались самым страшным испытанием. Ноги не доставали до пола, поэтому все попытки постоять на носках, вытянувшись в струну, приводили к диким судорогам, от которых хотелось выть. Впрочем, выть не получалось, равно как и нормально дышать. Когда судороги отступали, Риган повисал, словно мешок с трухой, до следующего скорого приступа или до того момента, как запястья и плечи снова казались раскаленными добела, — а потом все начиналось по новой. От обезвоживания путалось сознание, ему виделась ночь на Ираклионе, торжествующее выражение лица Дюпона, когда Риган хрипел, пронзенный стрелой арбалета, допрос в Ордене и прочая неприятная муть. Иногда удавалось ненадолго отключиться, но потом боль снова вытягивала в реальность.
Сквозь зарешеченную дверь по полу разметались квадратные пятна света. Место, где его держали, поразительно напоминало застенки Ордена. Возможно, это и был один из заброшенных филиалов, который остался после расформирования. В мегаполисах современные здания, оборудованные по последнему слову техники, сразу взяла в оборот Новая Полиция, а отделения в небольших городах чаще всего ничем не могли похвастаться и особого интереса не представляли.
Риган давно потерял счет времени — мешок на голову ему надели ночью, по дороге на Сиракузы, потом в этом самом подвале Мила разбила ему физиономию, сломала несколько ребер и с помощью двух дюжих типов подвесила на крючьях. С тех пор прошло немало мучительных часов. Радовало только одно: он по-прежнему был жив, а значит, убивать его до открытия Города Монстра не собиралась.
Спустя какое-то время сознание и вовсе пустилось во все тяжкие. Ригану привиделась спящая Агнесса: уютная и домашняя, в ворохе покрывал, она улыбалась и протягивала ему руку. На деле прощание у них вышло так себе — сначала она успешно нахваливала Шеппарда и его достоинства, после приехал этот хмырь, а потом Риган говорил с ней через иллюзию. Иногда ему казалось, что он все еще там, в комнате, и пытается объяснить, почему не мог поступить иначе.
Риган приходил в себя и вспоминал, что Агнесса отправилась к Дариану проситься в группу захвата. Продолжение разговора Древний ему услышать не позволил — силой вышвырнул иллюзию из Библиотеки еще до того, как Эванс успел понять, что случилось.
Лязгнула распахнувшаяся дверь. Риган открыл глаза и увидел стоящего на пороге Левандовского. Лицо Яна выражало смесь раздражения и раскаяния, разбитые губы кривились в подобии улыбки, скулу украшали свежие ссадины и большущий синяк.
— Риган, мне действительно жаль.
— А мне-то как жаль… — Ригану не нужно было трогать нос, чтобы чувствовать, что он ощутимо припух. — Лед бы хоть принес, что ли.
— Она не оставила мне выбора, — пробормотал поляк, будто пытался оправдаться.
Злиться на него не получалось, несмотря на то что именно Ян сдал Лорин. Поначалу Риган еще сомневался, все-таки он не раз светился с ней на фотографиях, к тому же у нее хранилась вторая часть ключа, но теперь все вопросы отпали. В ночь неудачной вылазки у него состоялся неприятный разговор с Клотильдой, и последнее, что он слышал о Яне, — как шустро тот улепетывал в сторону аэропорта Катании. Оказалось, недостаточно шустро.
Левандовский снова нарушил молчание.
— Не уверен, что сам выйду отсюда живым. Мила совсем с катушек съехала.
Здесь стоило выразительно поднять палец и тоном умудренного опытом старца изречь самое мерзкое выражение всех времен и народов: «Я же говорил», — но руки были заняты. Поэтому Риган облизнул пересохшие губы и промолчал. Исповедь и проблемы бывшего друга были немного не к месту. И совсем не ко времени.
Ян хотел что-то добавить, но только махнул рукой и направился к двери. Риган хрипло выдохнул, предчувствуя очередной приступ, но расслабиться не успел: лампы над головой взорвались ослепительным светом, звук выстрела показался слишком громким. Он моргнул, болезненная резь в глазах притупилась, посмотрел на Левандовского. Тот сползал по стене с искаженным от боли лицом. Он зажимал рукой рану на животе, но кровь пропитывала рубашку.
— Все вы продажные твари! — Мила прошла в подвал, перешагнула через ноги Яна и остановилась рядом. — Что тебе пообещали за работу в Новой Полиции, Эванс? Нравится лизать задницы тем, кто вас убивал?
Риган смотрел не на нее, а на Яна. Плотно сжатые губы и обреченный взгляд Левандовского наливались свинцовой тяжестью, отзывающейся в груди Ригана где-то в районе сломанных ребер. Когда понимаешь, что изменить ничего нельзя, чувства отключаются.
— Смотри на меня! — Мила сжала его подбородок затянутой в перчатку рукой. — И отвечай. Кто скрывается под именем Дариана?
— Дариан.
От прямого удара голова мотнулась назад, в плече что-то смачно хрустнуло, а грудь словно окатили кипятком. Он не удержался от соблазна подвигать челюстью, чтобы убедиться, что она до сих пор на месте.
— Про таких, как ты, мой прадед писал в дневнике: «Лучше всего смотрятся мертвыми».
Резкий голос Милы вызывал непреодолимое желание заткнуть ей глотку. Желательно навсегда. Внутри просыпалась дремучая ярость: первозданная, как сама Тьма, как чертов Разлом, подаривший ему два столетия жизни. Казавшиеся бесполезными придатками, затекшие руки отчаянно закололо, их с Милой взгляды схлестнулись.
— Тащите сюда девицу!
Топот ног по коридору, потерянный взгляд Яна, крик Лорин, когда ее швырнули на пол. Морис встал в дверях и скрестил руки на груди, заслоняя собой проход.
— Если сучка попробует использовать силу — сверни ей шею. — Мила снова подняла пистолет. — Эванс, я спрашиваю — ты отвечаешь. Если ответ мне не нравится — я стреляю твоей подружке в колено, потом во второе. И так далее. Идет?
Бледная как смерть Лорин взглянула на него, потом на Милу. А в следующий миг глаза ее расширились еще больше — она заметила Яна. Привалившегося к стене, втягивающего воздух сквозь плотно сжатые зубы, с посеревшим лицом. Несмотря на то что Конфетке многое довелось повидать, сейчас ее колотило: плечи ходили ходуном, она прижала руки к груди и замерла, не сводя с Ригана перепуганных глаз.
Он перевел взгляд на Милу. Продолжение Тома в женском облике снова стояло на его пути, старые нити натягивались в струны. Как будто прошлое не желало отпускать. По венам струилась ненависть, протянувшаяся сквозь годы. Ригана самого трясло, но отнюдь не от страха.
— Я не лгу, Мила. — Он поразился тому, как спокойно звучит голос. — Даже если ты перестреляешь здесь всех, Дарианом он быть не перестанет. Большая часть того, что ты о нем слышала, — правда.
Она пристально смотрела на него, но Риган не отводил глаз. Мир сжался до тонкой грани, на которой стояли двое.
— Новая Полиция — его рук дело?
— Да.
— Как давно ты на них работаешь?
— Несколько месяцев.
— Как давно управляешь иллюзиями?
— Несколько месяцев.
Мила хмыкнула.
— Прадед писал о смертельной ловушке, которую можно преодолеть с помощью фальшивки. Что будет, если отправить туда человека?
— Сдохнет в жутких корчах.
Мила схватила его за волосы и с силой дернула назад. Позвонки протестующе хрустнули, он не удержался от звучного ругательства. Стоять с запрокинутой головой на носках было неудобно: шею ломило, ребра горели огнем.
— Меня от тебя тошнит, — процедила она, — от твоего зубоскальства, непробиваемой самоуверенности и смазливой ирландской физиономии, которой ты так гордишься. Отвечай по существу, мое терпение на пределе.
— Существа из Разлома используют людей, как сосуды. Обычный человек сходит с ума от дикой боли и умирает почти сразу, пробужденный — за несколько часов. Если не повезет, будет мучиться дольше.
— Прекрасно.
Сознание выпадало. Часть вопросов ускользали от понимания, иногда ей приходилось переспрашивать по нескольку раз. Он не уловил, когда пощечины и ледяная вода перестали действовать. Держаться становилось труднее.
— Какие у Дариана планы на Город?
— Открыть знания человечеству.
Мисс-потомственная-Дюпон скрестила руки на груди. Насмешливо-снисходительный взгляд никак не вязался с образом злобной демонессы.
— Да неужели?
По телу прошла первая судорога — предвестница остальных. Он хрипло втянул воздух и прикрыл глаза. Игра в вопрос-ответ затянулась, и в какой-то миг Риган понял, что больше не выдержит. Силы были на исходе, руки напоминали натянутые канаты боли, лица мешались в калейдоскоп, сливались и расплывались перед глазами. Последним он увидел приблизившегося Мориса: тот что-то говорил своей подружке.
Звякнули цепи, напряжение в истерзанных руках ослабло, Риган повалился на пол. Он услышал сдавленный крик Лорин, почувствовал холод камня под щекой и потерял сознание.
* * *
Женщины пошли какие-то агрессивные. На прошлой неделе Клотильда вознамерилась сделать из него отбивную за срыв операции, Мила вымещала на нем обиды за свою неудавшуюся жизнь, а Лорин, видно, решила от них не отставать. Она сидела в соседней камере и посылала на его голову такие проклятия, от которых Риган должен был обратиться горсткой праха и виновато растаять в воздухе. По крайней мере, в себя он пришел именно от ее воплей и несколько минут просто молча лежал, растирая саднящие запястья и наслаждаясь мыслью, что Конфетка жива.
— Эванс! Эванс, да скажи же хоть что-нибудь!
— Конфетка, у меня голова раскалывается. Можешь убавить звук?
— Слава богу! — приглушенный всхлип.
Воцарилась блаженная тишина. Риган повернул голову — Левандовский завалился на бок, невидящий взгляд был устремлен прямо на него. Морщась от боли, Риган приподнялся. Чтобы встать, пришлось уцепиться за клятые свисающие с потолка цепи из металла Дюпона. Прежде чем сделать шаг, он постоял неподвижно и, убедившись, что организм не собирается отправить его в очередную отключку, медленно подошел к Яну, наклонился и закрыл тому глаза. Напоследок сжал его ледяную руку, выпрямился и привалился спиной к стене. Садиться не стал — побоялся, что второй раз подняться будет еще труднее. Пить хотелось зверски. А еще чем-нибудь заткнуть нос.
В Ордене измененным всегда отводились клетки, как для животных: камеры с решетками, которые мощными штырями уходили глубоко в пол, потолок и стены. В подвалах отвратительно воняло, и неудивительно. Вместо сортира — дыра в полу размером с таз, а канализация давно засорилась.
— Зачем ты притащился?! — В ее голосе сквозила обреченность. — Теперь нас убьют обоих.
Она не так уж далека от истины: ежу ясно, что Мила не отпустит Лорин живой, особенно после того, что он провернул в Катании. Да и его самого ждет участь не лучше. Пока он нужен, чтобы открыть Город, вопрос жизни и смерти маячит в отдалении. Как только ключ войдет в пазы и дело будет сделано, она с радостью разрядит в него всю обойму. Он обещал Агнессе вернуться, и мог бы сбежать с помощью иллюзии, но нужно было вытащить чувствующую. Двойной фокус и в лучшей форме тяжело провернуть, а сейчас он его точно не потянет.
Послышался шорох — Конфетка опустилась на пол, и Риган прикрыл глаза, вспоминая. Ему нужно было представлять, как она выглядит, чтобы создать правдоподобный образ. Присутствие металла давило и мешало сосредоточиться, но память, изодранная болью, все-таки нарисовала до смерти перепуганную Лорин на полу. Растрепанные, спутавшиеся волосы, ссадина на подбородке, белая полупрозрачная туника перепачкана и разорвана на плече, обтягивающие черные брюки, серебристые ботинки и серьги-кольца. Он не пробовал одновременно держать куклу и прятать человека, тем более в таком состоянии, но придется рискнуть. Когда Мила и ее команда покинут это место, Лорин останется просто спокойно выйти из камеры и добежать до ближайшего полицейского участка. Никто не закрывает на замок пустоту.
— Всегда мечтала умереть с тобой вместе. Романтика!.. — В язвительном голосе Конфетки звучал завуалированный страх.
Он сдавленно втянул воздух: неудачно ссутулился, и сломанные ребра незамедлительно дали о себе знать.
— Со мной всяко лучше, чем без меня. Я тебя вытащу.
— Ха-ха.
— Доверься мне.
Он покосился в сторону коридора — видеокамеры мертвы, поблизости никого, кроме них двоих.
— Когда все закончится, найди Уварову и…
Риган хотел попросить рассказать Агнессе про Мюнхен, что его первая бессознательная иллюзия была ею, но передумал. Он надеялся, что чувствующая поймет: его уверенность — не пустое бахвальство. Поймет и, когда увидит рядом свою точную копию, не начнет делать глупости.
— И пригласи в кафе. По-моему, она без ума от тебя — знаешь, эти девчачьи тонкости.
— Это серьезно, Эванс. Ты влюбился, что ли?
— Может быть.
Послышались быстрые шаги. Их трогательную беседу прервала Мила, которая влетела в камеру вихрем, с силой впечатала его в стену и без разговоров всадила в плечо укол. Под кожей растекся огонь, и она резко выдернула шприц.
— Ай, мадам, вы совсем озверели?! — почти искренне возмутился Риган, потирая больное место. Оставалось надеяться, что ей не пришло в голову избавиться от него так экстравагантно.
Теперь уже никаких сомнений в родстве Дюпона и Монстры не возникало. Чтоб Тома непрестанно вертелся в могиле вокруг своей оси за все, что он сотворил. В частности, за Милу.
— Все еще рассчитываешь на своих?
На допросе она говорила о Новой Полиции со знанием дела, что может означать только одно: в нее все-таки проросли корни старого-недоброго Ордена. Случилось то, чего Риган опасался изначально. Кто-то из подчиненных Шеппарда пронюхал о прошлом начальства, и этому кому-то такой расклад не по душе.
— Я уж думал, не спросишь. Страшно стало?
— Прадед много писал о таких, как вы, — с несвойственной ей легкостью Мила пропустила издевку мимо ушей, — а еще он писал о тебе.
— Вот как?
— Данные на тебя загадочным образом исчезли из греческого филиала. Тогда он заподозрил, что к Городу его вывели измененные. Что все это было нужно вашей верхушке.
— Поразительные способности к дедукции! Что еще интересного надумал Тома?
Мила смотрела на него отрешенно и свысока, как на поверженного врага, полностью раздавленного и уничтоженного. В прошлом на Мальте ей было бы самое место. Она идеально вписывалась в роль жрицы-мужененавистницы.
— «Самым страшным разочарованием в жизни, — писал он, — было осознавать, что долгие годы я играл в игры тех, кого больше всего ненавидел. Тех, кому должно населять преисподнюю».
Вот, значит, как все было. Разочарованный Орденом, Дюпон отошел от дел и потратил немало лет, чтобы найти Мертвый город: расшифровывал найденные под Ираклионом записи, изучал историю древних, составлял карту и наверняка даже приезжал на Мальту. Вот только с ключом вышла заморочка. Он не предполагал, где искать утраченное, и догадывался, что жалких лет его жизни на сей подвиг не хватит. Тома сделал все, чтобы вложить свои идеи в головы и сердца потомков. Если бы ему довелось узнать, у кого был ключ, он надел бы на голову ведро с помоями и бился им о стену в приступе неполноценности.
— Твой предок на удивление прозорлив.
Мила резко шагнула вперед, схватила Ригана за волосы, заставляя запрокинуть голову. Похоже, тягать его за патлы вошло у нее в привычку.
— Мой прадед — великий человек. Он знал, что однажды настанет тот день, когда мы наступим вам на горло.
— Вынужден разочаровать — теперь мы обычные люди, как и…
Пощечина была хлесткой и сильной, зато Мила наконец-то разжала кулак. Отчаянно хотелось почесать многострадальную макушку, и он не удержался — запустил пятерню в волосы, которые только чудом не повылезли.
— Я знаю, что нас ждут, и понимаю, зачем меня ведут в Город, но это малая цена. Мне не нужны ни знания, на которые так наивно повелся твой дружок, ни чудодейственный металл. Город вам не достанется. Я разрушу его до последнего камня.
Огонек жесткой решимости непрестанно мерцал в бездне, что смотрела на него глазами этой ненавистной женщины. С нее станется похоронить их вместе с тайнами, которые древние отчаянно пытались донести до потомков. Они все идут на смерть: он, команда Милы, группа захвата Новой Полиции. Фанатичка — все равно что кнопка ядерного пульта под лапой примата. Уничтожить летописи древней цивилизации просто для того, чтобы они не достались врагу, — мощно даже для идейной.
— Что твой молчаливый дружок об этом думает?
— Морис меня поддержал. Ты откроешь путь в преисподнюю, Эванс.
Агнесса умоляла взять ее в команду. Что, если Дариан и Шеппард дали добро? В Город ее, конечно, не пустят — сила лекаря под пластами металла не пригодится. Тем не менее Ригана передернуло, по телу снова прошла едва уловимая дрожь. Пальцы сжались в кулаки, взгляд уперся в цепь, которую так легко обмотать вокруг шеи Милы. Он поморщился и отвел руки за спину: рано. Сейчас она его уложит в два счета.
— Тебе никогда не хотелось детишек, Джесси?
По лицу ее скользнула судорога боли. Ему показалось, что она снова ударит, но нет — отступила назад и усмехнулась.
— Боже упаси. Я слишком долго была ребенком. Целых восемь лет.
Мила развернулась и удалилась так же быстро, как и пришла. Он слушал ее затихающие в коридоре шаги, грохот закрывшейся двери, а потом подошел к решетке и уткнулся лбом в холодные прутья.
— Конфетка, ты там не в обмороке, часом?
— Где ты откопал эту кобру?!
— Знал бы я, как ее закопать.
Он все-таки сел. Как ни странно, хуже после инъекции ему не становилось, скорее наоборот. Голова не шла кругом, боль притупилась, руки перестали дрожать, а ноги уже не казались ватными. Что бы она ему ни вколола, сейчас оно пришлось в тему: чтобы провернуть задуманное с Лорин рядом с цепями из металла Дюпона, придется потрудиться. Мила приходила в полной боевой готовности: облегающий темный костюм, бронежилет, кобура под грудью, армейские ботинки — значит, выход не за горами. Она или ее дружки могли явиться за ними через пять минут или через два часа, но создавать иллюзию сразу не было смысла. Силы ему еще пригодятся.
Вскоре снова хлопнула дверь, невысокий парень в камуфляже приоткрыл решетку и буквально швырнул на пол подносы — сначала Конфетке, а затем ему, после чего резво удалился. Риган подозревал, что в его миску с фасолевым супом правнучка Дюпона смачно плюнула, а на куске мясной пиццы от души потопталась, но сейчас сей факт был ему горячо безразличен. Он с жадностью набросился на еду. На голодный желудок, после допроса, тяжело будет явить миру куклу чувствующей и одновременно прикрывать Лорин. А потом еще и провести иллюзию через ловушку, чтобы открыть Город.
Мила в сопровождении Мориса и двух вооруженных на манер Рэмбо типов пришли за ними сразу после обеда, Риган едва успел создать куклу и набросить на Лорин «полог». Конфетка не подвела: ни шороха, ни звука он не услышал. Он уже развернулся, чтобы двинуться к двери, но тут правнучка Дюпона швырнула его к стене. Боль от удара вышла приглушенной — как сквозь ватный костюм.
— От тебя фонит силой!
— Мне еще Город открывать. Думаешь, так просто протащить иллюзию к месторождению чертова металла без подготовки? Да она на ходу по частям развалится!
— Прекрати использовать силу, мать твою!
Мила пристально смотрела на него, но он и бровью не повел.
— Что? Сама потом за ключиком побежишь?
— Лицом к стене, руки за спину, Эванс!
Ответить он не успел: рука Мориса тяжело легла ему на плечо, Легран отшвырнул его в сторону и отступил сам. Мила кивнула одному из подручных, и автоматная очередь прошила камеру Лорин снизу вверх и по диагонали.
Риган не изменился в лице. Конфетка была на редкость сообразительной и под шумок выползла из каменного мешка — сразу, как только уловила настрой Монстры. Он представлял, какими словами чувствующая сейчас проклинает его и древний подарок. Пожалуй, после такого приключения она навсегда забудет о любви к экстриму.
Ему и иллюзии завязали глаза, надели наручники и поволокли по коридору. Как он и ожидал, дверь в подвалы осталась открытой — судя по звукам, ее не только не заперли, но даже не потрудились прикрыть. Их втолкнули в фургон, Риган привалился к кукле и мигом почувствовал себя лучше. Оставалось надеяться, что Мила не добавит ему увечий, когда рыжая красотка растает в воздухе. Получаса форы для Лорин наверняка хватит, а дальше она справится сама.
Тронулись, и он начал считать про себя. С одной стороны, ему хотелось бы посмотреть на лица Мориса и Милы, когда выяснится, что птичка упорхнула. С другой — он здорово устал от хождения по краю. Живое тепло ненастоящей Лорин и биение ее сердца раздражали. Ригану отчаянно не хватало того, чью руку можно сжать и ощутить правдивый ответ. Конфетка говорила, что умереть рядом с ним романтично. Черта с два, это страшно. Особенно когда тебе есть что терять.
Время истекло. Риган отпустил иллюзию и вместо теплого плеча ощутил лишь холодную стену фургона. Крик Мориса и суета воспринимались равнодушно, сквозь странную пелену безразличия. Машина не стала тормозить, наоборот — набрала ход. Молчание Леграна приобрело зловещий оттенок, и Риган начал насвистывать любимую песенку ирландских футбольных болельщиков.
Ехали они недолго. Его снова волокли за локоть по дороге и камням, под подошвами застучали ступеньки покатого трапа, а потом Ригана с силой швырнули вперед. Он с трудом удержался на ногах благодаря возникшей на пути стене каюты. Повязку сорвали, и Риган оказался лицом к лицу с Милой. Она ударила в многострадальный нос, что-то хрустнуло, но боль, похоже, на сегодня взяла выходной. Кровь шустро заливала рубашку, капала на палубу и растекалась кляксами. Он попытался запрокинуть голову, но тут же об этом пожалел — его повело в сторону.
— Уберите его с глаз моих! — бросила она. — Если выкинешь что-нибудь еще, я кастрирую тебя прямо на древних развалинах и оставлю истекать кровью. Ты меня понял, ирландский ублюдок?
Прозвище «ублюдок» полоснуло слух. Риган прищурился и облизнул окровавленные губы.
— Понял, мэм… — Он улыбнулся, а Милу перекосило так, будто ее подключили к высоковольтной сети.
— Пошел! — Один из парней грубо толкнул его в спину.
Железная лестница уводила вниз, к сортирам и подсобкам. В одну из таких тесных кают его и впихнули, в компанию к проржавевшему и не очень хламу. Риган устроился на перевернутом ведре, привалился к стене и прикрыл глаза. Равномерное урчание мотора и легкая качка убаюкивали, но он чувствовал себя так, будто выпил литра три кофе и догнался десятью банками энергетика. Ни оставшиеся за спиной встряски, ни выматывающее напряжение, ни предстоящая иллюзорная прогулка к напичканному металлом Городу сейчас не казались важными. Все его мысли сошлись на женщине, стоящей на верхней палубе: застарелый яд ненависти обжигал вены. Правнучка Тома, застрелившая Яна. Мила Дюпон. Имя жгло, как раскаленные клещи, которыми терзали его плоть в Греции. Зажатый в тиски человеческой жизни зверь сорвался с цепи, и удерживать его Риган не желал.
* * *
Ему освободили руки и даже позволили умыться — перед тем как покинуть катер. Без корки запекшейся крови переносица выглядела лучше, чем он представлял. Припухлость немного сошла, хотя дотрагиваться по-прежнему было неприятно.
Они высадились на Мальте ближе к ночи, а в районе Дингли к ним примкнул отряд вооруженных наемников, которые приволокли с собой несколько мощных прожекторов, дизельные генераторы и взрывчатку. Им предстояло в прямом смысле развеять тьму тысячелетий. По ветру.
Защита древних замкнула силу Города и прилегающего к нему коридора вокруг Разлома, поэтому близость тонн металла пока отзывалась лишь предвкушением. Предвкушением, от которого все внутри леденело. В катакомбах использовать силу было невозможно, поэтому ему предстояло остаться наверху и управлять иллюзией издали, но его все равно потряхивало. Сил, чтобы удержать материальную куклу рядом с залежами ядовитых пород, потребуется немерено.
Где-то поблизости готовилась к рейду группа захвата Новой Полиции, и, возможно, с ними была Агнесса. Совсем рядом и в то же время бесконечно далеко — сейчас Риган был искренне этому рад. Нужно избавиться от правнучки Дюпона раньше, чем Мертвый город превратится в братскую могилу. Вот только как это сделать? Риган наблюдал за Милой, чувствовал исходящий от ключа холод и пристальный взгляд Мориса. Тот вел себя как заправский телохранитель, готовый в случае малейшего колебания силы нашпиговать его пулями. Что было бы очень некстати: изо всех потенциальных камикадзе только Ригану не выдали бронежилет.
Он рассматривал идущих рядом парней, судя по снаряжению, Мила им сообщила, что предстоит серьезный бой. Наемникам наплевать на то, что придется разнести — будь то древняя библиотека или сарайчик с овцами. Они уходили в сторону от туристических маршрутов, все дальше и дальше от цивилизации. Казалось, здесь не осталось ничего, кроме самой Природы. Заросли вереска по пояс, ноги утопали в земле — в декабре на Мальте наконец зачастили дожди. Затянутое тучами небо, скалы, море и ночь, объединявшая их. Люди здесь были чужими, и чем дальше они продвигались, тем ярче это чувствовалось. Ничего подобного он не испытывал даже под Ираклионом.
Отряду Милы предстоял долгий спуск вниз, прогулка по тоннелю под водой и выход под остров Фильфла. Мальта вообще щедра на необычные мегалитические сооружения и всякие подземные места с подковырками, но о том, какой секрет она скрывает на самом деле, не напишут ни в одном путеводителе. По крайней мере, в ближайшее время.
Стоя перед пологим возвышением, Риган вспоминал прописную истину. Если хочешь что-то хорошенько спрятать — помести на видное место. Туда, где никто искать не додумается. Так Дариан поступил с ключом, когда отдал его на сохранение Ригану после Ираклиона, а природа — с подходами к Городу. На первый взгляд ничего примечательного, но под местной растительностью в монолите скалы скрывался плоский камень, который сдвигался и открывал путь под землю.
Парни из вооруженной команды взялись за кирки и лопаты, в стороны полетели комья влажной земли, ошметки травы, колючек и цветов вереска. Риган наблюдал за Милой. Она стояла у самого обрыва, глядя на темную воду, а внизу волны разбивались об утесы. Неплохой момент, если бы не Морис. Молчун закрывал ее собой, а дуло пистолета, снятого с предохранителя, смотрело точно Ригану в грудь. Почему-то он сомневался, что тот промахнется.
— Здесь! — крикнул один из наемников.
Мила подошла к обнажившейся плите, глядя, как боевики налегают на камень. Первые несколько попыток оказались тщетными, но потом плита зашаталась и с грохотом рухнула вниз. Пустая глазница прохода сочилась пылью и могильным холодом, плотная занавесь паутины колыхалась на ветру. Мила достала армейский нож и вспорола ее.
— Нужно особое приглашение? Включаем фонари и спускаемся!
Риган негромко кашлянул.
— Вы ничего не забыли?
Вместо ответа Морис с силой швырнул его вперед. Ярость полыхнула с невиданной силой: от того, чтобы вцепиться Молчуну в глотку, Ригана удержал упершийся в шею ствол пистолета. Мила резко обернулась, волосы хлестнули ее по лицу.
— Ты еще не понял? В ловушку пойдешь ты, а не иллюзия.
— Да ты что?
— Эванс, насчет того, чтобы отрезать тебе все самое ценное, я не шутила, и у меня давно чешутся руки. Ловушку может пройти и Морис. Выбирай.
Стала понятна мерзкая ухмылка Милы во время допроса: Монстра решила, что просто пристрелить его будет слишком легко. Она изначально не собиралась позволять ему пользоваться силой, потому так и ярилась в подвале. В том, что внучка Дюпона с удовольствием отведет на нем душу, сомневаться не приходилось. Равно как и в том, что Молчун подставится под удар за идею этой психопатки — во взгляде Леграна застыла мрачная решимость.
Ригана передернуло, пальцы подрагивали от бессильной ярости и напряжения, поэтому он сжал кулаки. Сильвен выжил после встречи с иномирной дрянью, значит, не все еще потеряно. Усилием воли он заставил себя первым отвести взгляд и шагнул в темноту.
Спуск оказался долгим, на сто семьдесят пятой ступеньке Риган перестал считать. По ощущениям они ушли под воду, а лестница все не кончалась. Когда-то Фильфла был частью Мальты. Он искренне надеялся, что природа все сделала за Милу, что они вот-вот окажутся по щиколотку в воде, поцелуют дверь затопленного сырого склепа, развернутся и пойдут назад. Увы, надеждам не суждено было сбыться.
Ледяной холод, шум шагов идущих вереницей людей, громыхание тележек с оборудованием, ругательства, мечущиеся в темноте лучи фонарей. Риган старался не касаться сухих стен, чтобы не впустить в себя их мертвый озноб. Он шел первым и, оказавшись на довольно тесной площадке, остановился: почувствовал равномерный гул, будто за толщей камня притаилось нечто живое, могущественное и невероятно опасное. Перед ним раскинулся переход в Город: если верить схеме, около трех с половиной миль до Фильфла, затем ловушка — и вот она, Древность. Не рекомендуется к посещению беременным и впечатлительным особам.
Идущий следом Морис подтолкнул его в зияющий проем коридора, Риган шагнул в тоннель, и тяжесть металла обрушилась на него всей своей силой. Бодрости как не бывало, на плечи словно взвалили бетонную плиту, по телу прошла мерзкая дрожь. Искорка внутренней силы погасла, и стало пусто, будто из него вытрясли душу. Холод был повсюду: в воздухе, в жилах и в сердце. Замутило, закружилась голова — все ближе к средоточию металла Дюпона. И рядом с его правнучкой. Гадства в ней хватало, как и в Тома. Чтоб ему плясать на адской сковородке вприсядку.
Остальным тоже стало не по себе: Морис плотнее запахнул куртку и поднял воротник, Мила ускорила шаг, и все подчинились, будто бегство могло их защитить. Вот только бежали они совсем не в ту сторону. «Здесь бы монорельс проложить», — отстранений подумал Риган, шагая вперед. Пустота заполнила его до краев, но на усталость жаловаться не приходилось: сказывались тренировки Клотильды, препарат, который ему вкололи, и присутствие Милы — как напоминание о том, что у него остался один незакрытый вопрос из прошлого. Надо было разыскать Дюпона и свернуть ему шею, но теперь придется разбираться с его продолжением.
Чем дальше они удалялись от Мальты, тем холоднее становилось. Холод шел из самого сердца Мертвого города, но Риган думал о другом. Он много читал о паразитах: соседство с ними было довольно болезненным. Оказавшись внутри человека, они пытались захватить разум, чтобы управлять телом и подчинить способности. Люди-сосуды становились сильнее и выносливее, но редко выдерживали такое соседство. Существа из иного мира разрушали мозг и нервную систему. Смерть была мучительной, хотя чаще всего к этому времени носитель уже не осознавал, что с ним происходит. Дариан говорил, что сейчас паразиты ослаблены и что у Ригана есть шанс выжить, но если фокус не удастся, что тогда будет? Остановится сердце или расплавятся мозги?
Усилием воли Риган оборвал поток мыслей и напомнил себе о главном. Он должен остановить Милу.
Путешествие казалось бесконечным, но все же закончилось. Всего два коротких пролета, переход через низкие арки — и они уже стоят перед последним рубежом.
— Твой выход. — Мила сняла пистолет с предохранителя, вручила ему фонарь и достала ключ.
Ригана ощутимо потряхивало от близости металла и предстоящего. До слияния иномирной гадости с человеком проходит от нескольких минут до получаса. Хорошо, что Мила не знала, что существа в ловушке ослаблены. Несколько минут — ничто, но выбирать не приходится. У него есть время, чтобы избавить мир от правнучки Дюпона.
Риган шагнул вперед и протянул руку. Она отдала ключ, и он ступил в ловушку. Уловил легкое колебание воздуха — сработала невидимая преграда алхимиков древности, удерживающая паразитов, но позволяющая пройти человеку.
А потом — ничего. Он не почувствовал вообще ничего. Может, Дариан ошибся в расчетах и иномирная дрянь уже почила с миром? Риган ускорил шаг, луч света выхватывал путь — метр за метром. Холодный камень под ногами и над головой, по бокам тиски стен. Он уже видел дверь в Город — массивную плиту с выточенными на ней крупными узорами, похожими на те, что украшали ключ. Риган поднял фонарь повыше и увидел замок. Резное углубление в камне, справа от двери. Последние шаги показались особенно долгими, во рту пересохло: возможно, потому, что он не готовился первым вступить в Мертвый город.
Риган приложил ключ к замку, повернул внутреннюю сторону против часовой стрелки, почувствовал, как тот прочно вошел в углубление, и резко надавил. Раздался скрежет, дверь взметнула облако пыли, тяжело поползла наверх, а он быстро нырнул под нее, перекатился по полу и оказался внутри.
Кромешная тьма облепила его со всех сторон, луч мощного фонарика сейчас казался насмешкой, но без него пришлось бы туго. Карта Города отпечаталась в памяти, и он сразу метнулся вдоль стен среднего уровня к главной боковой лестнице, ведущей наверх. Топот ног и крики за спиной заставили ускориться — на седьмой этаж Риган буквально взлетел. Приходилось держаться стен: ограждений ни у коридоров, ни у подъемов не было. Пальцы, отслеживающие путь по холодному камню, неожиданно схватили пустоту дверного проема, а в следующий миг луч первого прожектора разорвал темноту, следом вспыхнул второй. Свет расплескался по зеркалам, разбросанным по уровням, и озарил весь Город.
План-схема была крута, но она не шла ни в какое сравнение с тем, что Риган увидел сейчас. Мертвый город напоминал индийский ступенчатый колодец — перевернутую пирамиду высотой с двадцатиэтажный дом. Длинные уровни соединялись между собой многочисленными лестницами, а сходились в центре напротив входа — там на природных монолитах покоились две большие прямоугольные платформы. На колоннах возвышалась просторная обзорная площадка, которая не уступала размерами первому этажу Эванс-Холла. Толстые каменные стены были испещрены нишами, тысячелетиями хранившими знания, а дно едва уловимо поблескивало — сквозь камень проступал металл.
Наемники рассредоточились: некоторые устремились наверх, другие закрепляли тросы и спускались, оставшиеся заняли оборону у входа. Риган увидел Мориса и Милу — она указывала на него и что-то кричала. А потом сознание выпало. Должно быть, так себя чувствует человек, упавший на острые колья решетки, когда холодный металл пронзает тебя, проходит сквозь тело и вырывается наружу. Его окатило холодом, а после обдало жаром: будто из ледника швырнули в пламя. Он рухнул на колени, каменная крошка обожгла пальцы. Риган пришел в себя, судорожно хватая ртом пыльный воздух, и закашлялся. Донеслись первые выстрелы, загрохотали автоматные очереди — спецназ Новой Полиции подошел к Городу, и наемники Милы открыли огонь.
Силясь отдышаться, он приподнялся, но тут же получил ощутимый удар ногой в солнечное сплетение. Перед глазами полыхнули искры, а грудь сдавило. Риган повалился на бок, пытаясь вдохнуть. Когда он наконец хрипло втянул в себя воздух, легкие обожгло.
— Далеко убежал, Эванс?! — Ненавистный голос Милы ворвался в сознание сквозь оглушительный грохот сливающихся в смертельную трескотню выстрелов. Она уперлась ногой ему в плечо и перевернула на спину. — Прадед называл тебя «трусливый ублюдок», но как по мне, ты просто ничтожная мразь. Все! Вы! Такие! Недолюди! Возомнившие! Себя! Богами!
Каждое слово сопровождалось ударом. Боль и резкие, рваные толчки — под ребра, в бок, в живот, в лицо. Сквозь пелену Риган видел, как ее оттащил Морис. Он что-то кричал про время. Лицо Милы, выхваченное из расплывающейся перед глазами картины, казалось белым пятном.
Бросив на Ригана еще один исполненный ненависти взгляд, она сплюнула и бросилась по коридору к платформам. Он перекатился на бок, чтобы видеть вход: стальные нити тросов протянулись ко дну, внизу наемники закрепляли взрывчатку. Полицейским удалось прорваться, и сейчас они растекались по этажам и переходам. Вспышки и выстрелы, грохот и эхо перестрелки отражались от стен. Один из наемников во время рукопашной сорвался с верхнего уровня и тряпичной куклой рухнул вниз, на лестнице этажом ниже распластался прошитый автоматной очередью полицейский. Громыхнул взрыв, раскатом пронесся над головой, отразился от стен. Из-под монолита полетела каменная крошка.
Риган поднялся. Тело плавилось, словно в огне. Он видел, как вздуваются вены и сосуды, расчерчивая черным узором стремительно светлеющую кожу. Полубезумный восторг отозвался ощущением силы, неподвластной человеку. Боль отступала, легкие больше не сжимались при попытке сделать вдох. Внутренний зверь оскалился и рычал — ему нравилось соседство с иномирной заразой.
Риган взглянул на обзорную площадку — с нее можно было попасть в глубь Города, где собрана большая часть библиотеки Древности, — и бросился туда. В теле словно не осталось ни единой целой кости, он двигался, как ртуть, плавно и быстро. Коридоры, переходы и лестницы — выше и выше, чтобы добраться до нужного уровня, фонари и вспышки выстрелов, разлитый между зеркалами свет. Давно он не чувствовал себя настолько сильным и неуязвимым: зрение, слух, обоняние обострились до предела, как у измененного, только резче. Он видел, как Мила и Морис метнулись под сводчатые арки, а следом за ними устремились полицейские. Поблизости ухнул второй взрыв, а следом — третий, рядом с ногами автоматная очередь взметнула столбики пыли, но Риган резво ушел в сторону и кинулся вперед. Выскочивший на него наемник больше ничего не успел — его шея хрустнула, как сухая ветка, бесчувственное тело Эванс швырнул вниз.
Звуки и запахи сводили с ума. Восприятие мира перестраивалось под того, кто понемногу осваивался в его теле, поэтому Милу он не увидел, а скорее почувствовал — в глубине первого ряда анфилад на площадке. Риган перепрыгнул через тела полицейских, Морис вскинул пистолет, но опоздал: прямой удар в грудь ему нанес не человек, а зверь. Легран отлетел в сторону, с силой врезался в стену и затих. Громкий звук выстрела, еще один. Риган дернулся, рубашка пропитывалась кровью, но он не чувствовал боли, словно внутри сорвало предохранитель.
Искаженное яростью лицо Милы мелькнуло перед глазами, когда он выбил оружие из ее рук и с небывалой легкостью швырнул женщину на площадку. Она тут же вскочила, доставая пульт дистанционного управления, и тогда Риган прыгнул. Основной удар пришелся на него: взрывная волна ударила в спину и бросила его на Милу, их потащило по полу, из арки вырвался огненный смерч. Падение было недолгим — под площадкой располагались платформы, а правнучке Дюпона снова повезло: она рухнула прямо на Ригана. Под звенящую в ушах тишину он наблюдал, как обвалилась анфилада, которая погребла Мориса, как медленно поднималась оглушенная Мила. И неожиданно увидел ее.
Этажом выше Агнесса бежала к площадке, на которой плясали крохотные язычки пламени. Она что-то кричала, но воцарившееся безмолвие поглощало слова без остатка.
Риган перекатился на бок и вскочил, а Мила выхватила нож и бросилась на него. Спасла скорость: лезвие располосовало грудь и вскользь прошлось по ребрам. Риган с силой вывернул ее запястье, ногой отшвырнул оружие, а спустя мгновение держал правнучку Дюпона за горло и смотрел ей в глаза.
Тишина рассеялась, звуки вернулись. Сквозь почти прозрачную кожу на запястье ярче проступили почерневшие вены. Человек устал сопротивляться, и теперь Истинный Зверь видел перед собой хищную женщину. Если бы у нее была возможность, она бы вцепилась зубами ему в горло. Он чувствовал ее злобу и бессильную ярость, а еще запах крови — своей и чужой.
— Ненавижу… — Хриплое шипение прорвалось сквозь шум в ушах, она не отводила горящих глаз. — Ирландский ублю…
Он надавил сильнее, и хрупкая шея поддалась напору. Ее голова запрокинулась под неестественным углом, тело выгнулось и обмякло. Тогда он разжал руку и повернулся. Светловолосая девушка смотрела на него с нескрываемым ужасом. Почему-то ему казалось, что он должен ее защищать.
— Риган!
Громыхнуло с нижних этажей, одна из колонн треснула и надломилась. Платформа пошатнулась, стоявшая на ней девушка вскрикнула, потеряла равновесие и начала падать. Он разбежался, оттолкнулся от массивного обломка и прыгнул наверх на заваливающуюся плиту. Подхватил девушку на руки, легко швырнул в коридор, стремительно бросился вперед — следом за ней. Излом выступа под пальцами разошелся трещинами, посыпался вниз, и он сорвался. Отчаянный женский крик и грохот рушащегося камня — недолгое падение и боль оборвались темнотой.
Назад: Глава 19, в которой Агнесса понимает, что дружба и служба — вещи несовместимые
Дальше: Глава 21 о печальных последствиях своеволия Ригана, о том, что подопытным крысам не везет, и о выборе, который никогда не бывает легким