Черчилль плохо спал в эту ночь. Он никак не мог забыть, каким восторженным было лицо Робин, когда она с гордостью призналась, как надеется, что забеременела от Героя-Солнце.

Сначала он ругал себя — ведь он мог бы и сам догадаться: она должна была оказаться среди ста девственниц, избранных дебютировать на открытии праздника. Она же очень красива, а ее отец достаточно богат и влиятелен.

Затем он стал искать оправдание себе в том, что до сих пор очень плохо знает культуру Ди-Си и относится ко многим ее проявлениям с предубеждением, продиктованным моралью его времени. Никак нельзя относиться к ней, как к девушке начала двадцать первого века.

Наконец он корил себя, что влюбился в Робин. Его отношение к ней больше напоминало реакцию пылкого двадцатилетнего юноши, а не мужчины тридцати двух лет… нет, восьмиста тридцати двух лет; мужчины, который пропутешествовал миллиарды километров и сделал основным своим занятием покорение космоса. А теперь вот влюбился в восемнадцатилетнюю девчонку, которой знакома лишь крохотная часть Земли на крохотном отрезке времени!

Однако Черчилль был практичным человеком. Факт есть факт. А фактом было то, что он очень хотел, чтобы Робин Витроу стала его женой, или, по крайней мере, хотел до того самого момента, когда она ошарашила его своим признанием.

Поначалу он возненавидел Питера Стегга. У него и раньше часто возникала некоторая обида на своего капитана: слишком уж тот был красив и высок, да и занимал должность, которую, по мнению Черчилля, он сам мог бы занимать. Он любил и уважал капитана, но самому-то себе мог признаться в том, что ревнует.

Было почти невыносимо думать о том, что тот, как всегда, обошел его. Стегг всегда был первым.

Почти невыносимо.

А ночь все не кончалась. Черчилль поднялся с постели, закурил сигару и начал шагать по комнате, пытаясь честно во всем разобраться.

Во всем этом нет вины ни Питера, ни Робин. И, конечно же, Робин ничуть не любит Стегга, который — вот бедняга — обречен на короткую, но полную чувственных наслаждений жизнь.

Его лишало покоя то, что он хотел жениться на женщине, которая собиралась родить от другого. Конечно, в этом нельзя упрекать ни ее, ни отца ребенка. Важнее было другое: хочет ли он сам жениться на Робин и растить ее дитя как свое собственное?

Прибегнув наконец к технике йогов, он все-таки смог заснуть.

Проснулся он примерно через час после восхода солнца. Слуга сообщил ему о том, что Витроу уехал по делам и что Робин с матерью отправились в храм и должны вернуться через два часа, а может, чуть раньше.

Черчилль спросил о Сарванте и узнал, что тот еще не появлялся. Позавтракал он вместе с детьми. Они просили рассказать что-нибудь об его путешествии к звездам, и он вспомнил приключение на планете звезды Вольфа, где команда была атакована летающими осьминогами. Случилось это во время бегства от аборигенов, когда пришлось пересекать болото на плоту.

Это были гигантские твари, летавшие с помощью мешка, наполненного легким газом, и добывавшие пищу при помощи длинных свисающих щупалец. Щупальца могли наносить электрические удары, вызывая у жертвы паралич или убивая ее, после чего осьминог разрывал добычу острыми когтями, которыми заканчивались его восемь мускулистых конечностей.

Дети слушали молча, широко раскрыв рты, а к концу повествования смотрели на него, как на полубога. К концу завтрака настроение поднялось, особенно когда Черчилль припомнил, что именно Питер Стегг спас ему жизнь, отрубив схватившее его щупальце.

Когда он поднялся из-за стола, дети умоляли рассказать еще. Только дав обещание продолжить, когда вернется, он смог от них освободиться.

Черчилль велел слугам передать Сарванту, чтобы подождал его, а Робин, что он пошел искать товарищей по команде. Слуги настояли, чтобы он воспользовался каретой и взял охрану. Ему не хотелось оказаться в еще большем долгу перед Витроу, однако отказ мог, вероятно, оскорбить хозяина. Карета мигом доставила его к стадиону, где стояла «Терра».

В поисках нужных чиновников ему пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Однако в некоторых отношениях Вашингтон почти не изменился. Маленькие взятки то тому, то этому помогли ему раздобыть нужные сведения, и вскоре он очутился в кабинете чиновника, ведающего звездолетом.

— Я хотел бы узнать, где сейчас находится экипаж? — спросил Черчилль.

Чиновник, извинившись, вышел минут на пятнадцать. Он, должно быть, выяснял местонахождение бывшего экипажа «Терры». Вернувшись, он сказал, что все, кроме одного, находятся сейчас в Доме Заблудших Душ. Это, объяснил он, дом, где можно поесть и переночевать иностранцам и путешественникам, которые не могут остановиться в гостинице одного из братств.

— Если вы не посвящены в какое-либо из братств, — пояснил чиновник, — вам придется искать прибежище в общественных или жилых домах, если только удастся. А это весьма нелегко.

Черчилль поблагодарил и вышел из кабинета. Следуя наставлениям чиновника, он отправился в Дом Заблудших Душ.

Там оказались все, с кем он расстался накануне. И все они были в одеждах народа Ди-Си. Не один Руд догадался продать свою.

Обменявшись с друзьями последними новостями, Черчилль справился о Сарванте.

— Не слышали о нем ни слова, — сказал Гбве-Хан и добавил: — А мы до сих пор не пришли ни к какому решению.

— Если наберетесь терпения, — обнадежил Черчилль, — то, возможно, еще поплывете домой.

Он поведал им все, что удалось разузнать о мореплавании в Ди-Си и о шансах заполучить корабль.

— Если я добуду корабль, — заключил он, — то уж позабочусь, чтобы каждому из вас на нем досталось по койке. Прежде всего, вы должны быть готовы заменить моряков. Это означает, что придется присоединиться к какому-либо из морских братств, а затем походить в море для тренировки. Осуществление такого плана требует времени. Если же вас это не устраивает, вы можете попробовать добраться по суше.

После двухчасового бурного обсуждения все приняли план Черчилля.

— Вот и прекрасно, — заключил он, поднимаясь из-за стола. — Пока оставайтесь здесь как в нашей штаб-квартире. Вы знаете, как связаться со мной. До скорого! Удачи вам!

Черчилль не стал гнать оленей, позволил им идти тем шагом, который им по душе. Он все еще опасался того, что выяснится, когда он вернется в дом Витроу, а ведь он еще не решил, как ему поступить.

Наконец карета остановилась перед домом. Слуги выпрягли оленей. Черчилль заставил себя войти в дом. Робин с матерью сидели за столом и стрекотали, как пара счастливых сорок.

Робин соскочила со стула и подбежала к нему. Глаза ее сияли, она восторженно улыбалась.

— О, Руд, это свершилось! Я ношу ребенка Героя-Солнце, а жрица сказала, что это будет мальчик!

Он попытался изобразить улыбку, но безуспешно. Даже когда Робин обняла его и расцеловала, а затем начала танцевать от радости, ему все еще не удалось справиться с собой.

— Хотите холодного пива? — предложила мать Робин. — У вас такой вид, будто вы получили плохие вести. Надеюсь, ничего страшного? Сегодня у нас должен быть праздник. Я сама дочь Героя-Солнце и дочь моя — дитя Героя-Солнце. А вот теперь и внук мой будет сыном Героя-Солнце. Благословение Колумбии трижды простерлось над этим домом! Мы должны отблагодарить ее весельем и смехом.

Черчилль сел, выпил кружку пива, вытер пену с губ и произнес:

— Вы должны простить меня. Я наслушался жалоб моих товарищей. К вам это не имеет никакого отношения. Меня сейчас больше всего интересует дальнейшая судьба Робин.

Анжела Витроу посмотрела на него, хорошо понимая, что сейчас происходит в его душе.

— Что ж, она возьмет себе в мужья какого-нибудь удачливого молодого человека. Похоже, что самой ей будет весьма трудно сделать выбор — ведь не менее десятка мужчин питают серьезные намерения по отношению к ней.

— Отличает ли она кого-нибудь из них? — не очень-то тактично, как ему самому показалось, спросил Черчилль.

— Она ничего не говорила мне об этом, — ответила мать Робин. — Но будь я на вашем месте, Черчилль, я бы спросила у нее об этом прямо здесь и сейчас… пока не объявились другие соискатели.

Он смутился, но ничем не выдал свое волнение.

— Вы прямо читаете мои мысли.

— Вы ведь настоящий мужчина, правда? И я точно знаю, что вы нравитесь Робин. Я уверена, что вы будете ей отличным мужем.

— Благодарю вас… — пробормотал Черчилль.

Некоторое время он сидел молча, барабаня пальцами по столу, затем встал и подошел к Робин, которая ласкала одну из своих кошек. Обняв Робин за плечи, он спросил:

— Пойдешь за меня, Робин?

— Да, да! — закричала она и упала в его объятия.

Вот все и решилось.

Как только Черчилль принял решение, его уже нисколько не беспокоило, что Робин не девушка и что она зачала ребенка от капитана Стегга. Ведь могло, в конце концов, случиться так, что она была замужем за ним и родила от него сына, а затем Стегг умер, и поэтому у Черчилля не может быть ни малейших оснований обвинять в чем-либо ни его, ни Робин. Эта ситуация ничуть не отличалась от той, которую он так мучительно обдумывал: Робин и вправду была замужем за его бывшим командиром, хотя и всего одну ночь, а Питер Стегг обречен, хотя еще и жив пока.

Он понял, что его душевное равновесие нарушилось только тем, что он рассматривал происходящее, исходя из неприемлемых в данном случае оценок. Ему хотелось, чтобы его невеста была девушкой, но вышло иначе, и с этим уже ничего не поделаешь.

И все же где-то в самой глубине души у него то и дело возникало ощущение, будто его обманули.

Но предаваться все время подобным мыслям было просто невозможно — жизнь продолжалась. Витроу вызвали домой из его конторы. Он разрыдался, обнял дочь и своего будущего зятя, а затем напился вусмерть. Тем временем служанки увели Черчилля, чтобы помыть его, постричь, сделать массаж и надушить. Выйдя из ванны, он увидел, что Анжела Витроу с несколькими подругами занята приготовлениями к праздничному гулянью, которое должно было состояться сегодня же вечером.

Гости стали собираться сразу после ужина. К этому времени успели изрядно набраться и старшие Витроу, и суженый младшей из них, но гостей это нимало не смущало. Казалось, другого они и не ожидали и вовсю стремились догнать хозяев.

В доме Витроу воцарилась атмосфера буйного веселья, шумных разговоров и неприкрытого хвастовства. Общее настроение не испортил даже прискорбный инцидент, когда один из парней, ранее ухаживавших за Робин, непристойно прошелся по поводу чужеземного акцента Черчилля, а затем вызвал его на поединок. Имелась в виду дуэль на ножах, причем оба должны быть привязаны за талию к тотемному столбу. Робин доставалась победителю.

Освоившись с простыми нравами Ди-Си, Черчилль просто заехал парню в челюсть. Друзья его, хохоча и громко икая, отнесли неподвижное тело своего незадачливого приятеля в одну из своих колясок, а сами вернулись продолжать веселье.

Около полуночи Робин оставила друзей и взяла Черчилля за руку.

— Идем в постель, — шепнула она.

— К-куда? С-сейчас?

— Ко мне в комнату, глупенький. И, разумеется, сейчас.

— Но, Робин… мы ведь еще не поженились? Или я такой пьяный, что даже не заметил этого?

— Ну и что? Свадьба будет в Храме в конце следующей недели. Только какое отношение это имеет к нашему желанию завалиться в постель?

— Никакого, — согласился он, пожимая плечами. — Другие времена — другие нравы. Веди, Макдуф.

Робин хихикнула и спросила:

— Что это там ты бормочешь?

Воздержавшись от объяснений, кто такой был Шекспир и когда он жил, Черчилль задал встречный вопрос:

— Слушай, а что ты будешь делать, если я дам задний ход до того, как мы поженимся?

— Ты шутишь, разумеется?

— Конечно. Просто ты должна понять, Робин, дорогая, что я плохо знаком с обычаями Ди-Си и к тому же очень любопытен.

— Я-то сама ничего не буду делать, но это будет смертельным оскорблением моему отцу и брату. Им придется тебя убить.

Следующая неделя была до предела заполнена различными делами. В дополнение к обычным приготовлениям к свадебной церемонии Черчилль должен был решить, к какому из братств он намерен примкнуть. Было немыслимым, чтобы Робин вышла замуж за мужчину без тотема.

— Я бы предложил свой собственный тотем Льва, — посоветовал Витроу. — Но тебе лучше было бы примкнуть к братству, непосредственно связанному с твоим занятием и именно такому, которое было благословлено духом-хранителем в образе животного, с которым ты будешь иметь дело.

— Вы имеете в виду братства Рыбы или Дельфина?

— Нет, ничего подобного. Я имею ввиду братство Кабана. Неразумно разводить свиней и в то же самое время иметь в качестве тотема Льва — зверя, который на них охотится.

— Но какое мне дело до свиней? — запротестовал Черчилль.

Наступила очередь Витроу удивляться.

— Разве ты еще не обсуждал это с Робин? Ну, впрочем, это и понятно: у нее мало было времени для болтовни. Правда, вы оставались одни каждую ночь от полуночи до утра. Но в это время вы, ясно больше занимались соответствующими постельными упражнениями. Вот бы снова стать молодым! Так вот, мой мальчик, положение таково: я унаследовал от отца несколько ферм, он тоже был не промах, когда дело касалось денег. Мне нужно, чтобы ты управлял этими фермами по нескольким причинам. Во-первых, я не доверяю нынешнему управляющему. Похоже, он меня обманывает. Докажи мне это, и я его вздерну. Во-вторых, карелы совершают регулярные набеги на мои фермы, похищая лучший скот и красивых женщин. Дома и хлевы они не сжигают и не оставляют батраков голодными, поскольку они умные люди и не хотят убивать гусыню, несущую золотые яйца. Ты должен пресечь набеги. В-третьих, я понимаю, что ты — человек образованный и немного смыслишь в селекции. Ты сможешь улучшить свой скот. В-четвертых, когда я вернусь в лоно Великой Седой Матери, ты унаследуешь несколько ферм. Торговый же флот достанется моим сыновьям.

Черчилль встал.

— Я должен поговорить с Робин.

— Поговори, сынок. Но ты увидишь, что она согласна со мной.

Витроу оказался прав. Робин не хотела, чтобы ее муж стал капитаном судна. Она не смогла бы выдержать частых разлук.

Черчилль опроверг этот довод, сказав, что она могла бы ходить в плаванья вместе с ним.

Робин возразила, что это невозможно. Жены моряков не могут сопровождать своих мужей. Они бы мешали на судне, увеличивали бы расходы и, что хуже всего, навлекали бы на корабль беду. Даже когда на судно берут за плату женщину-пассажира, требуется, чтобы жрец особым образом благословил корабль, дабы она не навлекла на него несчастье.

Черчилль уколол ее, сказав, что если она любит своего мужа, то смирится с его продолжительными отлучками.

Робин и здесь не осталась в долгу. Если он по-настоящему ее любит, то не захочет оставлять ее одну даже ненадолго. Кроме того, а как же дети? Всем известно, что дети, выросшие в семьях, где отец часто отсутствует, обычно вырастают с извращенной психикой. Детям нужен сильный отец, который всегда рядом и для ласки, и для поддержания дисциплины.

Черчилль призадумался на минуту.

Возьми он назад обещание жениться — неизбежен поединок с Витроу и его сыном. Кто-то будет убит, а Черчилль не сомневался, что убьют, скорее всего, его. Но даже если он не уступит двум мужчинам Витроу и сразит их, то ему придется сражаться с их ближайшими родственниками, а таковых у Витроу было множество. Конечно, он мог бы вынудить Робин, чтобы она сама его отвергла. Но он не хотел ее терять.

В конце концов он сдался.

— Ладно, дорогая. Буду свиноводом. Только хочу попросить об одном: мне хочется, прежде чем осесть, совершить последнее морское путешествие. Мы можем отправиться на судне в Норфолк, а затем добраться к фермам сушей.

Робин вытерла слезы, улыбнулась и поцеловала его. Затем она сказала, что была бы бессердечной дрянью, если бы отказала ему в этом.

Черчилль ушел предупредить своих товарищей о том, что им придется оплатить билеты на то судно, на котором поплывут они с Робин. Он позаботился, чтобы им хватило на это денег, и договорился с ними о том, что, как только корабль выйдет в открытое море, они захватят его и попытаются пересечь Атлантику. Очень плохо, что у них не оказалось возможности приобрести навыки кораблевождения; учиться придется на ходу.

— А твоя жена не рассердится? — поинтересовался Ястржембский.

— Еще как! Но если она любит меня, то пойдет за мной. Если же не любит, перед отплытием в океан мы высадим ее на берег.

Но экипажу «Терры» так и не представился случай захватить корабль: на второй день плаванья на них напали пираты-карелы.