9
— Почему ты отводишь глаза в сторону, когда говоришь со мной? — спросил Питер Стегг.
— Потому, что мне трудно отделить одного тебя от другого, — ответила Мэри Кэйси.
— Как это… «одного от другого»?
— Питера, которого я знаю утром, от Питера, которого я знаю ночью. К сожалению, я бессильна что-либо поделать. Ночью я закрываю глаза и пробую думать о чем-нибудь другом, но не могу заткнуть уши. И хотя понимаю, что ты тоже бессилен что-либо сделать, я все равно тебя ненавижу. Извини, но иначе я не могу.
— Тогда зачем же ты позвала меня к себе?
— Я делаю это не без задней мысли. Я знаю, что ты хотел бы вырваться из своей клетки, прутья которой из плоти, так же, как и я из своей железной. Потому что я еще не потеряла надежды на то, что мы придумаем, как нам убежать.
— Мы с Кальтропом обсудили несколько вариантов, но так и не знаем, каким образом предотвратить мое возвращение. Как только рога начинают действовать на меня, я тотчас же бегу назад, к женщинам.
— Неужели у тебя такая слабая воля?
— Даже святой не смог бы противиться рогам.
— Тогда никакой надежды нет, — грустно произнесла Мэри.
— Не совсем так. Я не собираюсь проходить весь путь до Олбани. Лучше погибнуть в борьбе, чем идти, как вол на бойню. Давай лучше сменим тему. Расскажи мне о себе и о своем народе. Мое невежество очень мне мешает. У меня недостает необходимых данных, чтобы выработать план побега.
— Буду рада тебе помочь, — сказала Мэри Кэйси. — Мне все равно нужно поговорить с кем-то, даже если это… Извини.
Весь следующий час Стегг простоял возле ее клетки, слушая ее рассказ о себе и о Кэйсиленде. Все это время она не подымала глаз от пола. Несколько раз он перебивал ее вопросами, поскольку она многое пропускала, считая это общеизвестным.
…Кэйсиленд располагался на территории, некогда называвшейся Новой Англией. Он был не так густо населен, как Ди-Си, да и победнее. Все его население было занято восстановлением плодородия почвы, а основными источниками пищи были разведение свиней и оленей, да еще промысел рыбы. Даже воюя с Ди-Си на юго-западе и карелами на северо-западе, жители Кэйсиленда, сокращенно — Кэйси, продолжали торговать со своими противниками. Существовало особое установление, известное как Договорная Война. По всеобщему соглашению количество воинов, участвовавших в набегах на территорию противника в течение года, строго ограничивалось, и так же регламентировался порядок боевых действий. Ди-Си и ирокезы эти правила соблюдали неукоснительно, зато карелы то и дело нарушали.
— Как же при этом одержать победу над противником? — недоумевая, поинтересовался Питер.
— А никто и не стремится к победе. Как я полагаю, Договорная Война была придумана нашими предками для того, чтобы дать выход излишней энергии наиболее агрессивной части населения, позволяя большинству продолжать заниматься восстановлением почвы. Думаю, когда население какой-либо из стран сделается слишком большим, война пойдет без всяких правил. Но пока что ни одно государство не имеет достаточных сил, чтобы воевать по-настоящему. Карелы нарушают договоренности просто потому, что живут почти исключительно за счет военной добычи.
Затем Мэри вкратце изложила историю своего народа. Оказалось, что существует несколько легенд о происхождении нынешнего названия — Кэйсиленд. Согласно одной из них, организации под названием «Рыцари Колумба» удалось после Опустошения основать город-государство неподалеку от Бостона. Оно, подобно некогда крохотному Риму, стало постепенно расширяться, поглощая земли своих соседей. Назывался этот город-государство Колумб-сити. Со временем аббревиатура его названия трансформировалась в имя мифического предка, символизирующего этот город — Кэйси.
Согласно другой легенде, семья по фамилии Кэйси существовала на самом деле, она-то и дала имя городу. Родоначальник города основал родовую систему, существующую и поныне, при которой все жители страны имеют одну и ту же фамилию — Кэйси и различаются лишь средним именем.
Есть еще третья версия, сочетающая оба мифа: человек по имени Кэйси был предводителем «Рыцарей Колумба».
— Скорее всего, все эти легенды — просто вымысел, — подытожил Питер.
Это предположение не вызвало особого энтузиазма у Мэри, но, будучи беспристрастной, она просто сказала, что и такое возможно.
— А как это согласуется с утверждениями Ди-Си, что вы позаимствовали имя своего бога у богини Колумбии? — спросил он. — Ди-Си говорят, будто вы поклоняетесь богу-отцу по имени Колумб, сделав мужским как само божество, так и его имя. Это правда, что у Вашего бога два имени: Иегова и Колумб?
— Ничего подобного! — возмутилась Мэри. — Ди-Си путают имя нашего бога с именем Святого Колумба. Верно, мы часто молимся Святому Колумбу и просим заступиться за нас перед Иеговой. Но мы не поклоняемся ему.
— А кто это — Святой Колумб?
— Известно, что он приплыл с востока, из-за океана и высадился в Кэйсиленде. Именно он обратил жителей города-родоначальника нашего государства в истинную веру и основал орден Рыцарей Колумба. Если бы не Святой Колумб, мы бы до сих пор были язычниками.
Питеру все труднее было поддерживать разговор, но прежде чем уйти, он нашел в себе силы задать еще один вопрос:
— Скажи, почему и вы, и жители Ди-Си так почитаете девственниц?
— Считается, что девственница — что-то вроде талисмана, приносящего удачу, — гордо ответила она, впервые глядя прямо на него. — Ты, наверное, видел, как Ди-Си при любой возможности стараются дотронуться до волос девушки, достигшей зрелости. Именно таким путем к коснувшемуся может прийти удача. И, разумеется, каждый отряд воинов, собираясь в набег на земли противника, обязательно берет с собой девушку в качестве талисмана. Когда меня взяли в плен, я как раз участвовала в экспедиции на Пьюкипси. Надпись лжет, утверждая, что я была поймана при набеге на Кэйсиленд. Совсем наоборот. Но разве можно ждать правды от людей, поклоняющихся ложному богу.
Питер окончательно уверился, что жители Кэйсиленда так же невежественны и суеверны, как и жители Ди-Си. С ними бесполезно спорить, не стоит и пытаться отделить мифы от истории.
Пульсация в крупных артериях у оснований его рогов усилилась, сами рога начали затвердевать.
— Сейчас мне пора уходить, — успел сказать Стегг. — До завтра.
Он повернулся и быстро пошел прочь. Только усилием воли он сдерживался, чтобы не побежать.
Так прошло еще несколько дней и ночей. Утром — слабость и разработка планов побега. Днем — еда, пьянство и дикие необузданные выходки, иногда заканчивающиеся яростными скачками. Ночью — кромешное марево исступленно кричащей белой плоти, слияние в единый огромный организм, пульс которого, казалось, бился в такт с глубоко упрятанным сердцем самой Земли, превращение каждого отдельного человека в стихийную силу, безумное исступление тела, послушного воле Первейшего закона жизни. Он становился орудием природы, у которого не оставалось иного выхода, как только повиноваться тому, что всецело им овладевало.
Великий Путь из Вашингтона по началу пролегал по Коламбия-Пайк, бывшему федеральному шоссе № 1. В Балтиморе он свернул на бывшее федеральное шоссе № 40, теперь называвшееся Дорогой Мэри. В Вимлине (Уиллмингтон, штат Дэлавер) он перешел на бывшую магистраль Нью-Джерси. Этой дороге было присвоено имя еще одной дочери Колумбии, Ньюджи.
Целую неделю Стегг находился в Кепте (Камдене) и обратил внимание на большое количество воинов в городе. Ему объяснили, что скопление войск связано с тем, что по другую сторону реки Двей (Дэлавер) расположена Филадельфия, столица враждебного государства Пантс-Эльф (Восточная Пенсильвания).
Воины сопровождали Стегга по выходе его из Камдена, по бывшему федеральному шоссе № 30 до тех пор, пока он не оказался достаточно далеко от границы. Потом они повернули назад, а он со своей свитой продолжал свою миссию в городишке Берлин.
После пышной церемонии и последовавшей за ней оргии Великий Путь продолжался все по тому же шоссе № 30 до Таланта (Атлантик-Сити).
В Атлантик-Сити Король-Олень задержался на две недели. Население этого города, а составляло оно обычно тридцать тысяч, увеличилось пятикратно за счет сельских жителей, устремившихся в него, чтобы принять участие в ритуале. Отсюда процессия проследовала по бывшему Бульвару Гарден-Стэйт, пока не перешла на федеральное шоссе № 72. Пройдя еще по шоссе № 70 и шоссе № 206, они прибыли в Тринт (Трентон), где их снова встретила многочисленная охрана.
Выйдя из Трентона, Герой-Солнце снова очутился на Коламбия-Пайк. Сделав положенные остановки в сравнительно крупных городах Элизабет, Ньюарк и Джерси-Сити, он на пароме переправился на остров Манхэттен. Здесь его пребывание было наиболее длительным, поскольку в Манхэттене оказалось пятьдесят тысяч своих жителей и множество жителей из окружающих его городов, вместе составляющих Великий Нью-Йорк.
Кроме того, именно здесь начинались игры Большой Серии.
Стегг должен был не только открыть первый матч сезона, но и присутствовать на каждой игре. Он сразу же обнаружил, что за восемьсот лет игра изменилась очень сильно.
Насколько он помнил, в Америке прошлого бейсбольные матчи проводились на ровном поле, на середине которого разбивалась квадратная площадка со стороной в 90 футов. Площадка располагалась «ромбом», то есть так, чтобы ее углы были направлены к сторонам поля. В углах квадрата устраивались базы, одна из которых называлась «домом». Принадлежностями для игры являлись бита, набитый волосом кожаный мяч и перчатки-ловушки. В игре участвовали две команды по девять человек каждая, причем каждый игрок имел свои обязанности. Игроки «атакующей» команды по очереди, стоя у «дома», должны были отбивать битой мяч и во время его полета перебегать от одной базы к другой. Полный пробег по квадрату приносил команде очко. Игроки «защищающейся» команды старались поймать мяч и «запятнать» им перебегающих противников. Если это удавалось три раза подряд, команды менялись ролями. Выигрывала та команда, у которой оказывалось больше очков после девяти таких смен. Бейсбол прошлого требовал от игроков большой ловкости, быстроты, силы и согласованности действий всех игроков.
Теперь же игра велась так, что матч, на котором не было серьезных увечий и нескольких смертельных исходов в каждой из команд, считался неудачным.
Первая часть Большой Серии состояла из игр между чемпионами различных областей Ди-Си. В финале встретились Великаны Манхэттена и Вашингтонские Странники. Победили Великаны, но при этом потеряли столько игроков, что вынуждены были пригласить пол-команды Странников в качестве резерва для предстоящих международных встреч.
Международная часть Большой Серии состояла из игр между чемпионами Ди-Си, Пантс-Эльфа, Кейсиленда, Ирокезской Лиги, карельских пиратов, Флориды и Буффало. Последнее государство занимало территорию, прилегающую к городу Буффало и часть побережья озер Эри и Онтарио.
Финальная игра Большой серии вылилась в кровавую бойню между командами Ди-Си и Кэйсиленда. Одной из примет игроков Кэйсиленда были ярко-красные гетры, но к концу игроки команды были с головы до ног красными от крови. Уныние царило не только среди игроков, но и среди болельщиков. На стадионе для кэйси был забронирован отдельный сектор, отгороженный от других секторов высоким забором. Кроме того, полиция Манхэттена выделила специальный наряд для их защиты на тот случай, если страсти разгорятся слишком сильно.
К несчастью, рефери-карел, который, как предполагалось, должен быть нейтральным, поскольку в равной степени ненавидел обе стороны, принял решение, приведшее к очень печальным последствиям.
Шла девятая подача, счет был 7:7. Отбивали мяч Великаны. Один игрок из их команды был уже в третьей базе, и хотя на шее у него была глубокая рана, сохранил еще достаточно сил, чтобы перебежать в «дом», представься ему такая возможность. Два игрока были вне игры в самом буквальном смысле. Один лежал, прикрытый простыней, там, где его сразили — между второй и третьей базами. Другой сидел в траншее для запасных и тихо стонал, пока лекарь зашивал кожу у него на голове.
Игрок с битой в руке был сильнейшим отбивающим команды Ди-Си. Ему противостоял сильнейший подающий из команды Кэйсиленда. Форма отбивающего мало чем отличалась от формы, принятой еще в девятнадцатом столетии, щека его оттопыривалась от большого кома жевательного табака. Он энергично размахивал битой. Отблески солнца сверкали на металле: вдоль биты шли тонкие полоски меди. Отбивающий ждал, когда судья объявит: «Мяч в игру». Услыхав эту фразу, он не сразу шагнул к своей площадке, а повернулся навстречу девушке, выбежавшей к нему из траншеи.
Это была хорошенькая миниатюрная брюнетка в бейсбольной форме, в которой единственным отступлением от правил был треугольный вырез, обнажавший небольшую, но упругую грудь.
Отбивающий по прозвищу Билл-Большая Яблоня потер суставы пальцев о черные волосы девушки, поцеловал ее в лоб, и, когда она повернулась бежать назад, игриво шлепнул ее по попке. После этого он вошел в очерченную мелом площадку — квадрат со стороной в три фута — и принял традиционную позу отбивающего, готового принять подачу.
Лэнки-Джон-Через-Речку-Через-Лес-Могучий Кэйси выплюнул табак и замахнулся. В руке у него был мяч стандартного размера, из которого торчали четыре стальных шипа. Поэтому ему приходилось держать мяч осторожно, чтобы не порезать пальцы при броске. С точки зрения древнего питчера это весьма затрудняло подачу, но зато теперь он стоял на шесть метров ближе к отбивающему, что с лихвой компенсировало неудобства, возникающие при метании мяча.
Лэнки также подождал, пока девственница из команды Кэйсиленда подойдет к нему и даст потереться о свои волосы. Затем он развернулся и метнул мяч.
Шипастый мяч просвистел в дюйме от лица Билла-Большая Яблоня. Тот зажмурился, но не уклонился.
Толпа дружным ревом приветствовала эту демонстрацию мужества.
— Первый мяч, — прокричал рефери.
Болельщики из Кэйсиленда взвыли от негодования. С того места, где они сидели, казалось, что мяч пролетел точно по прямой линии, совпадающей с границей очерченного мелом квадрата, и поэтому должен быть засчитан как мяч, пропущенный отбивающим.
Большая Яблоня попытался отбить следующую подачу, но промахнулся.
— Первый промах!
На третьей подаче Большая Яблоня замахнулся битой и попал по мячу. Однако мяч отлетел влево, далеко за пределы поля. Разумеется, он считался пропущенным.
— Второй промах!
На следующей подаче мяч со свистом полетел прямо в живот Большой Яблони. Билл втянул живот и отпрянул назад, но так, чтобы не зацепить мяч и при этом не выйти из квадрата, а то был бы засчитан промах.
При очередной подаче Большая Яблоня взмахнул битой, но не попал по мячу, и тот угодил в цель. Игрок рухнул на землю, один из шипов мяча впился в его бок.
Толпа вскрикнула и сразу же притихла — рефери открыл счет.
У Билла было всего десять секунд на то, чтобы подняться и отбить мяч, иначе засчитывалось решающее очко.
Вторая девушка-талисман команды Ди-Си, высокая красивая блондинка, с потрясающе длинными ногами и роскошными волосами, спадавшими на круглые и твердые как яблочки ягодицы, бегом направилась к нему, высоко поднимая колени — так и подобало бежать девственницам в подобных случаях. Подбежав к лежащему, она опустилась на колени и пригнула голову так, чтобы роскошная рыжая копна ее волос упала ему на лицо и он мог их погладить. Считалось, что при этом к нему перейдет сила девушки, посвятившей себя Великой Седой Матери. Но этого, по-видимому, оказалось недостаточно. Он что-то шепнул ей, она поднялась, расстегнула клапан в его форме, располагавшийся ниже пояса, и снова склонилась над ним. Толпа взвыла от досады, ибо это означало, что их игрок настолько сильно ранен, что ему нужна двойная порция духовной и физической энергии. На счете «восемь» Большая Яблоня встал на ноги, радостно приветствуемый толпой. Даже болельщики из Кэйсиленда устроили ему овацию — человека с такой силой духа приветствовали все.
Яблоня вытащил из бока шип, взял у девушки пластырь и наложил его на рану. Пластырь пристал к телу без липучки — псевдоплоть сразу же выпускала множество усиков-крючков, которые удерживали ее.
После этого он кивнул рефери в знак того, что готов.
— Мяч в игру!
Поскольку мяч остался у Ди-Си, им разрешалась одна попытка на то, чтобы поразить подающего. Попав в него, он мог спокойно перейти в первую базу.
Большая Яблоня размахнулся и метнул мяч. Джон Кэйси стоял внутри своего крошечного квадрата. Выйти из него, уклониться от мяча значило покрыть себя несмываемым позором — его бы забросали камнями, а его противник мог бы беспрепятственно перейти во вторую базу.
Он крепко стоял на ногах и только покачивал туловищем, слегка подогнув колени.
Бросок оказался дохлым, хотя кончик одного из шипов при вращении мяча слегка резанул правое бедро кэйсилендера.
Джон Кэйси подхватил мяч и замахнулся.
Болельщики Ди-Си молились молча, скрестив пальцы или перебирая волосы ближайших девственниц. Кэйсилендеры хрипло орали. Жители Пантс-Эльфа, Ирокеза, Флориды и Буффало выкрикивали оскорбления в адрес той команды, которую ненавидели сильнее.
Игрок из команды Ди-Си, находившийся в третьей базе, подался вперед, готовый бежать к «дому», если появится шанс. Кэйси это заметил, но угрожающего движения не сделал. Не желая рисковать, — ведь своим четвертым промахом он бы позволил противнику занять первую базу — Кэйси спокойно и точно подбросил мяч высоко над площадкой, внутри которой стоял отбивающий. Большая Яблоня попал по мячу точно, но, как часто случается, задел один из шипов. Мяч взвился высоко над линией перехода из «дома» в первую базу, а затем стал падать как раз посередине между первой базой и «домом».
Бросив биту в подающего, на что он имел право, Большая Яблоня рванулся к первой базе. Ровно на полпути ему на голову обрушился мяч, отбитый им же самим. Его противник, карауливший первую базу, бросился на перехват мяча, но тоже врезался прямо в него. Билл Большая Яблоня сильно ударился о землю, несколько раз отскочил от нее как резиновый мяч и юзом, на животе, скользнул к первой базе.
Однако базовый защитник из команды Кэйси все-таки поймал мяч и, не выпуская его из рук, сделал выпад в сторону ползущего игрока Ди-Си, который был рядом. Сразу же после этого, решив, что запятнал Яблоню, он высоко подпрыгнул и бросил мяч другому защитнику из своей команды, который прикрывал «дом». Мяч звонко шлепнулся в огромную перчатку-ловушку защитника ровно за мгновенье до того, как игрок команды Ди-Си из третьей базы должен был проскочить в «дом».
Рефери справедливо определил у игрока Ди-Си положение «вне игры» и пригласил его вернуться в третью базу. С этим никто не спорил. Но первый базовый из команды Кэйсиленда подошел к судье и громко заявил о том, что запятнал Яблоню, когда тот рвался к первой базе, и поэтому того тоже нужно объявить «вне игры».
Яблоня категорически это отрицал. Тогда защитник у первой базы заявил, что имеет доказательство — зацепил кончиком шипа правое колено Яблони. Рефери велел Яблоне снять защитный чулок.
— Свежая, еще кровоточащая рана, — объявил судья. — Вы тоже «вне игры».
— Почему это?! — взревел Яблоня, выплюнув табачную жвачку прямо в лицо судье. — Это кровь из двух порезов на бедре и это было еще на предыдущей смене! Этот почитатель Бога-отца — отъявленный лжец!
— А почему же он был уверен в том, что надо осмотреть правое колено? Только потому, что он именно это колено зацепил мячом! — гаркнул в ответ рефери. — Здесь судья — я, и я говорю — аут! — Затем он еще громче повторил по буквам: — А-У-Т!
Решение это пришлось не по вкусу болельщикам Ди-Си. Они засвистели и стали громко скандировать традиционное «НА МЫ-ЛО!!!»
Карел побледнел, но своего решения не отменил. К несчастью, его смелость и твердость не принесли ему ничего хорошего, ибо толпа выплеснулась на игровое поле и повесила беднягу на балке в проходе, после чего началось массовое избиение игроков команды Кэйсиленда. Они, наверное, все погибли бы, если бы вовремя не вмешалась полиция Манхэттена, окружив взбесившихся болельщиков и оттеснив их обушками своих мечей. Карела тоже удалось спасти — кто-то успел перерезать веревку до того, как петля завершила свое дело.
Болельщики из Кэйсиленда тоже попытались прийти на помощь своей команде, но не сумели пробиться к полю и сцепились с болельщиками из Ди-Си.
Стегг некоторое время внимательно следил за свалкой. Ему вдруг захотелось броситься в самую гущу отчаянно дерущихся тел и раздавать удары направо и налево своими могучими кулаками.
Он ощутил нарастающую жажду крови и даже приподнялся, чтобы броситься в бушующую под ним толпу. Но в это самое время огромная толпа женщин, тоже возбужденная зрелищем драки, но в совсем другом смысле, захлестнула его.