5
Проснувшись, Питер Стегг обнаружил, что лежит на чем-то мягком. Над головой шелестели ветви огромного дуба. Сквозь листву виднелось яркое безоблачное небо. Вверху в ветвях резвились птицы — воробьи, дрозды, на нижней ветке сидела огромная сойка, свесив вниз огромные человеческие ноги.
Ноги были загорелыми, стройными, красивыми. Остальные части тела скрывались под костюмом гигантской птицы. Как только Стегг открыл глаза, сойка сняла маску, и открылось хорошенькое личико смуглой девушки с большими глазами. Девушка поднесла к губам синий рожок, и прежде, чем Стегг успел остановить ее, она выдула из него протяжный дрожащий зов.
И сейчас же поднялся шум.
Стегг сел и повернулся к толпе, что собралась по другую сторону дороги. Это было широкое бетонное шоссе, вдоль которого тянулись поля. Он сидел в нескольких метрах от обочины на толстой кипе одеял, которые кто-то заботливо подложил под него.
У него не было ни малейшего представления, как и когда он сюда попал. Не знал он и где оказался. Питер отчетливо помнил все события до самой зари, но дальше все тонуло во мраке. По высоте солнца можно было судить, что время близится к полудню.
Девушка-сойка спрыгнула с ветви и пропела:
— Доброе утро, благородный Стегг. Как ты себя чувствуешь?
Стегг тяжело вздохнул.
— Все мышцы затекли и ноют. Да еще ужасная головная боль.
— После завтрака все опять будет в порядке. Должна сказать, что этой ночью ты был великолепен. Никогда не слыхала о Герое-Солнце, который мог бы сравниться с тобой. Я сейчас должна уйти. Твой друг Кальтроп предупредил, что, когда ты проснешься, тебе захочется некоторое время побыть с ним.
— Кальтроп! — произнес Стегг и снова застонал. — Его-то я хотел бы видеть меньше всего.
Но девушка уже перебежала дорогу и затерялась в толпе.
Из-за дерева появилась седая голова Кальтропа. Он приближался с большим подносом в руках и улыбался, но по всему было видно, что он отчаянно пытается скрыть беспокойство.
— Как ты себя чувствуешь? — громко спросил он.
Стегг ответил, затем спросил:
— Где это мы?
— Я бы сказал, что мы находимся на федеральном шоссе номер один, но теперь это место называется застава Мэри. Это километрах в пятнадцати от окраины нынешнего Вашингтона и в трех километрах от небольшого крестьянского поселка под названием Фэйр-Грэйс. Его обычное население — тысячи две, но сейчас в нем собралось около пятнадцати тысяч. Здесь собрались фермеры и их дочери со всей округи. Все в Фэйр-Грэйс с нетерпением ждут тебя. Но нечего сейчас к ним спешить. Ты — Герой-Солнце, поэтому можешь отдыхать, сколько захочешь. Разумеется, только до захода солнца. Тогда ты должен будешь дать такое же представление, как и прошлой ночью.
Стегг осмотрелся и только сейчас понял, что он все еще обнажен.
— Ты видел меня прошлой ночью? — смущенно спросил он.
Теперь наступила очередь Кальтропа уткнуться взглядом в землю.
— Я прокрался сквозь толпу в здание и наблюдал за оргией с балкона.
— У тебя есть хоть на грамм благопристойности? — сердито буркнул Стегг. — То, что я ничего не могу с собой поделать, плохо само по себе. Но еще хуже, что ты спокойно смотришь на мое гнусное поведение.
— Почему же гнусное? Да, я наблюдал за тобой, но я ведь антрополог. В первый раз у меня появился шанс засвидетельствовать обряд оплодотворения с близкого расстояния. Кроме того, я твой друг и беспокоился за тебя. Но причин для беспокойства не было — ты сам о себе прекрасно заботился. И другие тоже.
Стегг вспыхнул.
— Смеешься?!
— Боже упаси, нет. Скорее уж, изумляюсь. Может быть, даже завидую. Разумеется, это рога сообщают тебе такую потенцию. Мне вряд ли дана хотя бы малая часть тех веществ, которые вырабатывают твои панты.
Кальтроп поставил поднос перед Стеггом и снял с него салфетку.
— Вот завтрак, какого у тебя давненько не было.
Стегг отвернулся.
— Забери его. Мне тошно. Тошно желудку и муторно на душе от всего, что я вытворял ночью.
— А мне казалось, что ты упивался этим.
Питер застонал с нескрываемой яростью, и Кальтроп успокаивающе замахал руками.
— Я не хотел тебя обидеть, просто никак не могу оправиться от этого зрелища. Давай, дружище, ешь. Смотри, что тебе приготовили! Свежевыпеченный хлеб, свежее мясо, масло и джем, мед, яйца, бекон, ветчина, форель, оленина и кувшин холодного свежего пива. И, если захочешь, будет еще и добавка.
— Говорю же тебе, меня мутит! В меня ничего не лезет!
Несколько минут он сидел молча, разглядывая яркие палатки и снующих возле них людей. Кальтроп присел рядом и раскурил большую зеленую сигару.
Порывистым движением Стегг схватил кувшин и сделал глоток. Затем отложил кувшин, вытер пену с губ, икнул и схватил вилку с ножом.
Он начал есть так, будто ел первый раз в жизни… или в последний.
— Я должен поесть, — извинился он. — Я слаб, как новорожденный котенок. Смотри, как трясется рука.
— Ты должен есть за сотню людей, — согласился Кальтроп. — В конце концов, ты поработал за сто мужиков, а то и за двести.
Стегг поднял руку и прикоснулся к рогам.
— Все еще здесь. Эге! Они не торчат прямо и упруго, как вчера. Они мягкие. А вдруг они будут уменьшаться и отсохнут?
— Нет. — Кальтроп покачал головой. — Когда к тебе вернется сила, а давление крови повысится, они затвердеют снова.
— Чем бы эти рога не накачивали меня, — рассуждал Стегг, — оно должно на некоторое время выводиться из организма. Если отбросить слабость и раздражительность, то я чувствую себя вполне сносно. Если бы только избавиться от этих рогов! Док, ты ведь сможешь их удалить?
Кальтроп печально покачал головой.
Стегг побледнел.
— Значит, мне предстоит пройти через все это опять?
— Боюсь, что да, мой мальчик.
— Сегодня ночью в Фэйр-Грэйс? И следующей ночью еще в одном городе? И так пока… До каких же пор?
— Питер, извини, но я не знаю, сколько это длится.
Стегг сжал его кисть своей ручищей так, что Кальтроп взвыл от боли.
— Извини, док. — Питер отпустил его. — Но я опять возбужден.
— Что ж, — Кальтроп потирал кисть. — Есть одно предположение. Раз все это началось в зимнее солнцестояние, то, возможно, закончится в летнее, то есть двадцать второго июня. Ты символизируешь Солнце. По сути, этот народ смотрит на тебя буквально как на воплощение Солнца. Особенно если учесть, что ты снизошел на пылающем железном коне с небесных высей.
Стегг уткнулся в ладони, размазывая слезы по лицу. Кальтроп нежно гладил его голову, но и сам не мог сдержать слез. Он понимал, как тяжело сейчас капитану, если он, человек стальной воли, плачет, как ребенок.
Наконец Стегг встал и направился к ручью поблизости.
— Я должен искупаться. Я весь грязный. Если уж быть Героем-Солнце, то хотя бы чистым.
— А вот и они, — указал Кальтроп на толпу, поджидавшую Стегга в полусотне метров, — твои преданные почитатели и телохранители.
Питер поморщился.
— Сейчас я ненавижу себя. Но прошлой ночью восхищался тем, что могу сделать. Мне было все дозволено, все внутренние запреты были сметены. Я переживал то, что является заветной и тайной мечтой каждого мужчины — получить неограниченные возможности и иметь неистощимую потенцию. Я был Богом. — Он остановился и снова схватил Кальтропа за руку. — Проберись на корабль! Достань ружье и попробуй пронести его мимо охраны. Выстрели мне в голову, чтобы не нужно было проходить сквозь это снова.
— Извини, но, во-первых, я не знаю, где взять ружье. Том Табак сказал мне, что все оружие вынесено с корабля и заперто в укромном месте, а во-вторых, я не смогу тебя убить. Пока есть жизнь, есть надежда. Мы еще выпутаемся из этой переделки.
— Как?
Продолжить разговор не удалось. Толпа пересекла поле и окружила их. Прямо в уши ревели трубы, грохотали барабаны, визжали флейты и дудки. Мужчины и женщины старались перекричать друг друга. Стайка молоденьких девушек настаивала на том, чтобы выкупать Стегга, а затем растереть полотенцем и надушить. Напиравшая толпа оттеснила Кальтропа.
Постепенно самочувствие Стегга улучшилось. Массаж, сделанный ловкими девичьими пальцами, развеяв уныние, и, когда солнце подошло к зениту, силы начали возвращаться к нему. К двум часам дня жизнь в нем била через край, и он уже хотел приступить к делу.
К его неудовольствию, наступило время сиесты, и толпа рассеялась в поисках тени. Несколько особенно верных почитателей остались возле Стегга, но их сонливый вид выдавал желание поваляться где-нибудь. Однако это им было запрещено, это были его стражи — надежные люди с копьями и ножами. В нескольких метрах поодаль дежурили несколько лучников. У них были странные стрелы: вместо широких острых стальных наконечников они завершались длинными иглами. Без сомнения, кончики игл были смочены каким-то наркотиком, который парализовал бы на некоторое время Героя-Солнце, решись он сбежать.
Стегг подумал о том, что выставлять стражу было глупо. Теперь, почувствовав себя лучше, он уже не думал о бегстве. Наоборот, он даже удивился, как прежде мог помышлять о такой глупости. Зачем ему бежать и почти наверняка быть убитым, если вокруг столько всего, ради чего стоит жить.
Он прогуливался по полю, а стража следовала за ним на почтительном расстоянии. На лугу было разбито около сорока шатров, вокруг которых спало более ста пятидесяти человек. Но не они в этот момент интересовали Стегга. Ему хотелось поговорить с девушкой в клетке.
Едва попав в Белый Дом, он сразу же заинтересовался, кто она и почему ее держат пленницей. На вопросы окружающие неизменно давали один и тот же ответ, приводивший его в ярость: «Что суждено, того не избежать». Он вспомнил, что видел ее, когда неудержимо рвался к Виргинии — Верховной Жрице. Память напомнила ему о том мимолетном стыде, который он испытал вчера, но это воспоминание быстро прошло.
Клетка стояла на тележке с колесами в тени платана, олень, таскавший ее, пасся рядом. Стражники, которые могли бы подслушать, были далеко. Девушка сидела на стульчаке, встроенном в одном из углов клетки. Крестьянин стоял рядом и спокойно курил сигарету, ожидая, когда она закончит. После того, как она встанет, он заменит выдвижной ящик под стульчаком и отнесет его в поле, чтобы удобрить почву.
На ней была кепка с длинным узким козырьком, серая рубашка и штаны до лодыжек, какие носили все девственницы. Она наклонила голову, но Стегг знал, что она вовсе не стыдится справлять нужду на людях. Он уже был достаточно знаком с простым и естественным, как у животных, отношением этих людей к отжившим условностям. Они стыдились многого и многое запрещали, но не публичное опорожнение кишечника.
В одном из углов клетки стояла метла, в противоположном — привинченный к полу шкафчик. Скорее всего в нем были туалетные принадлежности, поскольку на полке сбоку шкафчика лежали тазик и полотенца.
Он вновь прочел надпись над клеткой, но как и прежде, понял не многое.
— Здравствуй, — сказал он.
Девушка встрепенулась, как будто он нарушил ее дремоту, и подняла голову. У нее были большие темные глаза и правильные черты лица. И без того белая кожа побелела еще больше, когда она увидела его рядом с собой. Девушка отвернулась.
— Я поздоровался. Ты не умеешь говорить? Я не сделал тебе ничего плохого.
— Не хочу разговаривать с тобой. Ты — зверь, — ответила она дрожащим голосом. — Уйди прочь.
Он хотел подойти поближе, но сдержался.
Разумеется, девушка была свидетельницей прошлой ночи. Даже отвернувшись и закрыв глаза, она должна была все слышать. Да и любопытство заставило бы ее открыть глаза, хотя бы чуть-чуть.
— В том, что произошло, моей вины нет, — продолжал он. — Вот всему причина. — Он притронулся к рогам. — Они что-то творят со мной. Я сам не свой.
— Уйди прочь. Не желаю говорить с тобой. Ты языческий дьявол.
— Потому, что я не одет? Так я натяну юбку.
— Уйди прочь.
Один из стражей подошел к нему.
— Великий Стегг, ты хочешь эту девушку? Она будет твоей потом, но не сейчас, а в конце путешествия. Тогда Великая Седая Мать отдаст ее тебе.
— Я хотел только поговорить с ней.
Страж улыбнулся.
— Поджарить бы чуток ее задницу, и она б заговорила. Увы, нам не разрешено пытать ее. Во всяком случае, пока.
Стегг отвернулся от клетки.
— Ничего, как нибудь заставлю ее говорить… потом. Сейчас мне захотелось холодного пива.
— Минуточку, сир.
Страж пронзительно засвистел, ничуть не заботясь о том, что разбудит весь лагерь. Из ближайшего шатра выбежала девушка.
— Холодного пива! — крикнул страж.
Девушка юркнула в шатер и вернулась с подносом, на котором стоял запотевший медный кувшин.
Стегг схватил кувшин, не поблагодарив девушку, приложился к нему и уже пустой отшвырнул в сторону.
— Хорошо! — рыгнул он громко. — Но от одного пива раздувается живот. Водка холодная есть?
— Конечно, сир.
Она вынесла из шатра серебряный кувшин, наполненный кусочками льда. Вылив водку в кувшин со льдом, она протянула его Стеггу.
Он выпил пол-кувшина. Это обеспокоило стражников.
— Великий Олень, если будешь так продолжать, то нам придется нести тебя до Фэйр-Грэйс.
— Герой-Солнце способен выпить за десятерых, — хвастливо сказала девушка, — и все равно сможет переспать с сотней девушек за одну ночь.
Стегг зычно рассмеялся.
— Что, смертный, разве ты не знал этого? А зачем быть Великим Оленем, если нельзя делать всего, что взбредет в голову?
— Прости меня, сир, — пролепетал стражник. — Просто я знаю, как людям в Фэйр-Грэйс не терпится приветствовать тебя. В прошлом году, когда Герой-Солнце был из Орлов, он выбрал другую дорогу из Вашингтона, и жители Фэйр-Грэйс не смогли принять участие в празднествах. Поэтому их очень опечалит, если Герой-Солнце окажется не в форме.
— Не дури, — строго заметила девушка. — Разве можно так говорить с Героем-Солнце? Он может разозлиться и убить тебя. Такое бывало, чтоб ты знал.
Стражник еще раз извинился и побрел к своим товарищам, стоявшим в стороне.
— Я снова голоден, — удивленно отметил Стегг. — Дайте еще еды. И побольше мяса.
— Да, сир.
Стегг начал рыскать по лагерю. Подойдя к седому тучному мужчине, храпевшему в гамаке, натянутом между двумя шестами, он перевернул гамак и опрокинул толстяка на землю. Затем с хохотом начал будить спящих, громко крича прямо в уши. Когда ему и это надоело, он поймал за ногу одну из девушек и принялся щекотать ей пятку. Она тряслась и плакала от хохота и умоляла отпустить ее. Молодой человек, ее возлюбленный, стоял рядом, но даже не шелохнулся, чтобы освободить ее. Кулаки его были стиснуты, но вмешиваться в действия Героя-Солнце считалось святотатством.
Увидав парня, Стегг нахмурился, отпустил девушку и вскочил на ноги. К счастью, в этот момент девушка, посланная за едой, вернулась с подносом, на котором стояли два кувшина с пивом. Стегг взял один кувшин и вылил его на голову парня. Обе девушки расхохотались, и, казалось, это стало сигналом для всего лагеря. Все вдруг стали дико смеяться.
Девушка с подносом схватила другой кувшин и вылила на толстяка, вывалившегося из гамака. Холодная жидкость живо привела его в чувство, он вскочил и побежал в палатку. Выйдя из нее с бочонком пива, он вылил на девушку все его содержимое.
По всему лагерю начали обливаться пивом. На лугу не осталось никого, с кого бы ручьями не текло пиво, вино или виски. Исключением была только девушка в клетке. Даже Герой-Солнце был весь мокрый. В голову ему пришла новая мысль. Он начал опрокидывать опорные шесты, чтобы палатки накрывали тех, кто был внутри. Остальные последовали его примеру, и вскоре весь лагерь превратился в хаос копошащихся тел, пытающихся выбраться из под материи.
Стегг схватил девушку, которая прислуживала ему, и девушку, которую щекотал.
— Вы обе, наверное, девицы. Иначе не были бы почти голыми. Как же это я прошел мимо вас прошлой ночью?
— Для первой ночи мы были недостаточно красивы.
— Судьи, видно, ослепли!! — негодуя, взревел Стегг. — Вы две самые красивые и желанные девушки, которых я когда-либо видел.
— Спасибо тебе. Говоря честно, наша внешность не виновата в том, что нас не избрали невестами Героя-Солнце, сир. Мне страшно даже думать о том, что может случиться, если меня подслушают жрицы. Но правда в том, что если родители богаты и имеют связи, то такую девушку изберут невестой даже скорее, чем очень красивую.
— Тогда почему же вас приставили в мое окружение?
— Мы поделили второе место на конкурсе «Мисс Америка», сир. Быть в Вашем окружении тоже великая честь, хотя и не такая, как дебютировать в Вашингтоне. И мы надеемся, что сегодня ночью в Фэйр-Грэйс…
Обе смотрели на него, широко открыв глаза, и тяжело дышали от вожделения. Их губы и соски набухли ожиданием.
— Зачем ждать ночи?
— Обычно не принято начинать до начала праздника, сир. К тому же, большинство Героев-Солнце приходят в себя только к вечеру…
Стегг расхохотался.
— Я — Герой-Солнце, какого у вас еще не было. Я подлинный Стегг.
Он сгреб обеих девушек и на руках понес в шатер.