27
Торжество

Первое сентября 2059 года. Два века, как с неба посыпались странные оранжевые звезды. Два века, как лорд Палмерстон заключил сделку с рефаимом. Два века с начала гонений на ясновидцев. И самое главное, два века с момента становления Шиола I и славной традиции Сезона костей.

В зеркале с позолоченной рамой отражалась девушка. Щеки впалые, челюсти сжаты. До сих пор не верилось, что это суровое лицо принадлежит мне.

Меня нарядили в белое платье с коротким рукавом и квадратным вырезом. Эластичная ткань лишь подчеркивала мою худобу. Хотя страж старался меня подкармливать, достать еду получалось не всегда, а спрашивать и вызывать лишние подозрения не хотелось. Поэтому мне частенько приходилось довольствоваться баландой и сухарями.

На пиры к Нашире меня больше не звали.

Я разгладила складки на платье. В честь праздника мне разрешили надеть белое взамен ненавистного желтого. Якобы жест доброй воли со стороны наследной правительницы. Но в действительности белого агнца готовились принести в жертву. На шее у меня висел кулон, подаренный когда-то стражем. Несколько недель подвеска провалялась без дела и вот наконец понадобилась. За голенищем моих белых полусапожек лежал стилет. Ходить в такой обуви было жутко неудобно, но рефаиты хотели показать нас во всей красе – не жалкими и убогими, а сильными личностями. Сегодня ночью нам предстоит оправдать это гордое звание.

В покоях царила тишина; одиноко горела свеча на столе. Страж вместе с другими рефаитами отправился поприветствовать эмиссаров. На проигрывателе лежала записка. Опустившись на стул, я коснулась выведенных чернилами букв.

Я швырнула записку в камин и в полумраке поставила диск. В последний раз слушала этот проигрыватель. Каков бы ни был исход, в башню мне больше не вернуться.

Комнату наполнили мягкие чарующие звуки. Надпись на пластинке говорила: «Пора домой». Верно, пора. Если наш план сработает, уже к утру буду в Лондоне. Хватит смотреть, как арлекины умирают с голоду, хватит называть их арлекинами. Хватит мириться с тем, что Лисс давится баландой и сухарями, не имея лучшей альтернативы. Хватит чертовых «алых» и эмитов, а главное – хватит откликаться на унизительное «Сороковая!». Меня достала эта проклятая дыра и все, что тут есть. Еще одну ночь мне не пережить.

В щель под дверью просунули бумажку. Я наклонилась.

Записки стража подали отличную мысль. Я уговорила Джулиана набрать группу осведомителей, подобно той, что была у Джекса в цитадели, чтобы обмениваться письмами с невидцами из резиденций.

Я подняла записку и прочла:

Орфей закончил. Все готово. Удачи.

На моих губах промелькнула улыбка. Феликс молодец. По моей инициативе он придумал псевдонимы для своих исполнителей. Орфеем прозвали Майкла.

Уговорить Бабая приготовить нам сногсшибательное зелье не составило труда. Пригрозив сдать его лавочку Нашире («Нет, пожалуйста! Пощадите старика!»), мы с Джулианом разжились убийственным сюрпризом для «алых», чтобы те не могли помешать, когда мы выступим против рефаима. Бабай, конечно, поворчал: «Сумасшедшие! Вас порубят в лапшу, как и первую партию», но свою задачу выполнил. В итоге мы получили пурпурную астру, смешанную со снотворным. Отлично.

Затем наш недобровольный помощник подвергся астразии. Когда имеешь дело с предателем, лишняя осторожность не помешает.

Получив гремучую смесь, Майкл с превеликим удовольствием подмешал ее «алым» в вино. Если все сложится, на самóм праздновании наши отважные бойцы будут валиться с ног и не смогут никого защитить.

Я выглянула в окно. К восьми прибыли эмиссары при полном параде и в сопровождении отряда легионеров. Этим представителям Сайена выпала честь присутствовать на торжественном подписании Великого территориального акта, разрешающего рефаиму основать новую колонию-поселение за пределами Англии, в Париже. Шиол II.

Отныне Сайен перестанет быть империей в зародыше. Он официально родится на свет.

И это только начало. Если рефаиты запрут в своих колониях всех ясновидцев, человечеству будет нечего им противопоставить. Единственное наше оружие – эфир. Без него мы превратимся в легкую добычу. Все до единого.

Но сегодня это меня мало заботило. Моя основная цель – вернуться в Севен-Дайлс. В преступный Синдикат. К моей банде. К Нику. Больше меня ничего не волновало.

Музыка все звучала. Я сидела за письменным столом и смотрела на луну. Точнее, на полумесяц. На небе не горело ни одной звезды.

Последние пару недель мы с Джулианом и Лисс старательно сеяли семена раздора среди пленников и часто собирались в убежище, чтобы обсудить наши планы, не боясь, что Сухейль или надсмотрщик смогут нас подслушать. Лисс полностью оправилась от болезни и теперь горела желанием помочь, всячески подбивая арлекинов на восстание. Поначалу она еще сомневалась, но потом не выдержала.

«Не могу так больше жить, – призналась она. – И отговаривать вас тоже не могу. А коли так, за дело».

Так мы и поступили. Большая часть «туник» и артистов переметнулись на нашу сторону. С особой готовностью это сделали те, кто присутствовал при чудесном исцелении Лисс. Участие в заговоре стража придавало мероприятию солидности. Мы копили припасы и прятали на стратегических пунктах. Группа арлекинов обчистила не успевшего отойти от астразии Бабая, стянув у него из-под носа несколько коробков спичек и жестянок «Стерно». Парочка отчаянных «белых» вознамерилась проникнуть в «Павильон», но после инцидента с Кразом там усилили охрану. Пришлось довольствоваться малым. Оружия у нас набралось немного, но с нашим умением убивать голыми руками оно может и не понадобиться.

Только мы с Джулианом и Лисс знали, где находится поезд. Больше никого не посвящали – слишком рискованно. Заговорщикам скупо сообщили, что в назначенный час сигнальная ракета укажет, куда бежать.

Сквозь приоткрытую дверь в зеркале ванной отразилась моя физиономия. Ну и видок. Прямо фарфоровая кукла. Впрочем, могло быть и хуже. Как с Иви, например. Последний раз я видела ее в компании Тубана. Вместе с каким-то товарищем по несчастью она плелась за рефаитом, невероятно грязная и худая. Но при этом не плакала. Просто шла. Молча. Чудо, что ей вообще удалось выжить после той кошмарной пытки в «Павильоне».

Страж никогда не допустил бы со мной такого. С приближением сентября он все больше замыкался в себе. Думаю, всему виной страх. Страх, что нынешнее восстание повторит судьбу прошлого. Но временами к страху примешивалось иное чувство. Злость. Рефаит злился, что может потерять меня. Проиграть в борьбе с Наширой. Нет, глупости. Он всего лишь хочет защитить мой дар, не более того.

Ладно, нечего тянуть. Пора отправляться в «Гилдхолл». Я поднялась и снова поставила иглу на диск. Меня странным образом успокаивал сам факт, что в этих стенах, несмотря на происходящее за окном, будет играть музыка. Пусть мелодия хоть на время развеет мертвую тишину покоев. Я вышла из башни, плотно затворив дверь.

Ночной портье только заступила на вахту. Волосы девушки были уложены в высокую прическу, на губах – розовая помада.

Завидев меня, она сверилась со своими записями.

– Номер двадцать сорок, тебя ждут в «Гилдхолле» через десять минут.

– Спасибо.

Как будто надсмотрщик не талдычил мне про это двадцать раз на дню.

– Мне велено напомнить тебе инструкции. К представителям Сайена не приближаться и не заговаривать без разрешения куратора. Представление начнется в одиннадцать. Твой выход сразу после шоу.

– Какой выход?

– А? Ох, извини. – Портье снова уткнулась в записи. – Ошиблась с адресатом.

Я попыталась заглянуть в журнал, но девушка ловко прикрыла его руками.

– Точно?

Внезапно за спиной прозвучало:

– Всем привет.

На пороге стоял Дэвид, чисто выбритый, в безукоризненном костюме и алом галстуке. У меня засосало под ложечкой. Дэвид не выглядел одурманенным. Но ведь Майкл подмешал сонное зелье в вино. Не мог не подмешать!

– Меня прислали проводить номер сорок в «Гилдхолл». – Он протянул руку. – Наследная правительница желает видеть тебя немедленно.

– Мне не нужны провожатые, – огрызнулась я.

– Начальство считает иначе.

Все слова Дэвид выговаривал четко. Никаких признаков интоксикации. Проигнорировав его руку, я пулей выскочила за порог. Начало – хуже не придумаешь.

Вдоль дороги горели фонари. Расположенный неподалеку от «Павильона», «Гилдхолл» получил свое название в честь штаб-квартиры НКО в Лондоне. На празднование двухсотлетнего юбилея позвали лишь обладателей розовых и алых туник, ну и особо отличившихся арлекинов. По словам Наширы, в награду за труды. Им даже позволили есть и танцевать вместе с «большими» людьми. Взамен они должны показать гостям, что рады служить под началом своих кураторов и благодарны рефаитам за чудесное «исцеление». Якобы им нравится влачить жалкое существование в грязной колонии, вдали от цивилизованного мира. Нравится сражаться с эмитами, отгрызающими руки и ноги.

Самое страшное, многим даже не придется врать. Карл, к примеру, искренне счастлив. Все «алые» счастливы. Они нашли свое место, чего не скажешь обо мне. Не всех устраивает жизнь в аду.

– Отлично придумано с вином, – похвалил Дэвид. – Правда, ваш паренек переборщил малость. Хороший нос сразу учует разницу. Но не волнуйся, они не заметили. Сюрприз получится на славу.

По улице промчались двое арлекинов с рулонами ткани в руках и скрылись за поворотом между старой церковью и резиденцией «Сюзерен». Оттуда подожгут «Цех». Сейчас наши побежали относить спички. Спички и керосин.

Идея с пожаром в центре принадлежала Джулиану, который оказался великолепным стратегом. Арлекины устроят отвлекающий маневр, чтобы мы смогли спокойно добраться до луга. Сделать это предполагалось под утро, когда эмиссары порядком устанут.

«Вряд ли они разойдутся раньше двух, – рассуждал Джулиан. – Если приготовим все к полуночи, у нас в запасе будет уйма времени. Лучше подсуетиться заранее».

Я не возражала. План безукоризненный. И вдруг появляется этот «алый» умник и норовит все испортить.

– Кому ты рассказал? – сквозь зубы спросила я.

– Подкину тебе пищу для размышлений, – ухмыльнулся Дэвид, проигнорировав вопрос. – Как считаешь, Сайену нравится плясать под дудку рефаима?

– Конечно нет.

– Но ты искренне веришь Нашире, что вся власть у нее в кулаке. Считаешь, Сайен не осмелится выступить против?

– На что намекаешь?

– Отвечай.

– Думаю, не осмелится. Там слишком боятся эмитов.

– Может, ты права. А может, в архонте еще осталась крупица здравого смысла.

– О чем ты? – Не дождавшись ответа, я решительно преградила ему путь. – Объясни, при чем тут архонт?

– При всем. – Дэвид непринужденно оттолкнул меня в сторону. – Сегодня ты вырвешься на волю, принцесса. Обо мне не тревожься.

С этими словами он прошмыгнул в викторианский особняк и растворился в толпе. По спине у меня поползли мурашки. Не хватало на мою голову мутного «алого»! Рефаитов он вроде на дух не выносит, но и ко мне теплых чувств не испытывает. Еще, чего доброго, настучит Нашире про вино, а уж та мгновенно почует крысу. Полчища крыс.

В «Гилдхолле» горели тысячи свечей. Стоило переступить порог, как меня перехватили Майкл и «белый», и повели вверх по лестнице, оставив Дэвида рыскать в поисках подходящей компании собирателей. Майклу рефаиты доверили запудривать синяки на «счастливых» обитателях Шиола I и вообще следить, чтобы у нас был приличный вид. Прекрасная возможность уединиться и провести итоговое совещание.

Очутившись в галерее, я повернулась к спутникам:

– Готовы?

– Ждем, – откликнулся «белый», криомант по имени Чарльз, служивший под началом Тирабелл. Он кивнул на зал, где толпились рефаиты и эмиссары. – Собиратели костей вот-вот склеят ласты. Рефаиты если и чухнут, то под конец.

– Отлично. – Я перевела дух, пытаясь успокоиться. – Майкл, ты молодец!

Майкл, одетый по случаю торжества в строгий серый костюм, молча улыбнулся.

– Мой рюкзак захватил?

Рюкзак, набитый лекарствами, стоял под скамьей. Забрать его сейчас я не могла, но арлекины знали, где искать в случае чего. Да, запаслись мы на славу.

– Пейдж, когда ждать сигнала? – спросил Чарльз.

– Пока без понятия. Как только отыщем дорогу, так сразу.

Чарльз понимающе кивнул. Я снова бросила взгляд в зал.

Столько народу поставило свою жизнь на кон. Насмерть перепуганная Лисс. Верный друг и помощник Джулиан. Арлекины. «Белые туники».

И страж. Теперь ясно, почему он так боялся довериться мне. За второе предательство он уже не отделается шрамами; за такое полагается смертная казнь. Это его последний шанс.

Но действовать нужно немедленно, пока в рефаитах теплится искра милосердия. Погибнут меченые – погибнет и надежда на спасение.

Дверь в галерею с грохотом распахнулась, и на пороге возник Сухейль. Схватил Чарльза за шиворот и вытолкал на лестницу.

– Наследная правительница ненавидит, когда ее заставляют ждать. Тебе запрещено покидать пост. Немедленно возвращайся, недомерок.

Сухейль исчез так же внезапно, как появился. Майкл покосился на дверь.

– Пора, – шепнула я, напоследок стиснув его руку. – Удачи. Главное, сиди тихо и жди сигнала.

Майкл кивнул и сказал только одно слово:

– Выживи.

Опустив голову, я прошмыгнула в зал никем не замеченная.

Систему Сайена успешно внедрили в девяти европейских странах, включая Англию, где и существовала единственная колония-поселение для ясновидцев. Что, впрочем, не помешало эмиссарам из всех цитаделей собраться сегодня под одной крышей. Даже Дублин, самый молодой и противоречивый оплот Сайена, прислал своего делегата – Кэхила Белла, приятеля моего отца. Человека нервного и явно тяготящегося своими обязанностями. При виде его меня охватило ликование: вдруг Белл поможет нам?.. Ликование быстро сменилось унынием. Нет, вряд ли. Он наверняка не вспомнит меня – с момента нашей последней встречи минуло больше десяти лет. Да и потом, Белл слабак. Под его руководством мы потеряли Дублин.

«Гилдхолл» поражал великолепием. С потолков, украшенных лепниной, свисали массивные канделябры, пышное убранство огромного зала было выше всяких похвал. В полумраке пламя свечей плясало в такт симфонии Шопена. Делегатов принимали как самых дорогих гостей. Столы ломились от яств, «Мекс» лился рекой. Повсюду кипела оживленная беседа. Для избранных невидение было привилегией, поводом для гордости. Обслуживали их незрячие рабы, более-менее походившие на добровольных участников программы реабилитации. Остальные невидцы слишком оголодали и для такой цели не годились.

Под потолком парила Лисс, выделывая невероятные акробатические этюды безо всякой страховки, на свой страх и риск.

Уивера среди гостей не наблюдалось. Похоже, верховный инквизитор запаздывал. Это другим странам простительно не посылать инквизитора, но никак не Англии, нет. Зато на празднике присутствовали видные чиновники лондонской цитадели, включая начальника патрульных отрядов Бернарда Хока. Этот лысый здоровяк с бычьей шеей мастерски вынюхивал паранормалов. Всегда подозревала, что он из нюхачей. Даже сейчас его крупные ноздри яростно раздувались. Если представится возможность, пристрелю его не колеблясь.

Слуга-невидец предложил мне «Белый мекс». Я отказалась. Все мое внимание было приковано к Кэхилу Беллу.

С бокалом в руке он нервно поправлял галстук и пытался втянуть в беседу Радмило Ареджина, заместителя министра миграционной службы Сербии. Я улыбнулась про себя. Именно благодаря глупости Ареджина Дани очутилась в Лондоне. Я решительно направилась к собеседникам:

– Мистер Белл?

Тот вздрогнул от неожиданности и расплескал вино.

– Да?

– Простите, что прерываю, господин заместитель министра, – обратилась я к Ареджину, – но не оставите ли вы нас с мистером Беллом наедине?

Серб смерил меня презрительным взглядом и криво усмехнулся:

– Прошу прощения, мистер Белл, но мне лучше вернуться к своим. – С этими словами он поспешил к группе соотечественников.

Что называется, от греха подальше.

Чертыхаясь, Белл пытался оттереть винное пятно с пиджака.

– Ч-чего тебе, п-паранормалка? – прозаикался он. – У меня б-был важный разговор.

– Успеете еще наговориться. – Я взяла у него бокал и отпила немного. – Помните Вторжение, мистер Белл?

Тот насторожился.

– Вторжение две тысячи сорок шестого года? Разумеется, помню. – Его артритные руки с распухшими суставами затряслись. – А тебе какое дело? Ты кто такая?

– В тот день арестовали моего двоюродного брата. Хочу знать, жив ли он.

– Ты ирландка?

– Да.

– Как зовут?

– Мое имя не имеет значения. А вот имя моего кузена – очень даже. Его звали Финн. Финн Маккарти, студент «Тринити». Помните его?

– Да, – последовал незамедлительный ответ. – Маккарти был в Каррикфергусе вместе с другими студентами-активистами. Его приговорили к повешению.

– Приговор привели в исполнение?

– Я… не был посвящен в детали, но…

Во мне медленно закипала глухая темная ярость. Склонившись к самому уху ирландца, я шепнула:

– Если моего брата действительно повесили, то вы ответите за это сполна. Ваше правительство сдало Ирландию Сайену. Предало собственную страну.

– Я не виноват… – пролепетал Белл, чувствуя, как из носа сочится кровь. – Перестаньте мучить меня…

– Не вы один, мистер Белл. Вся ваша порода.

– Чертова паранормалка! – рявкнул он. – Убирайся.

Я поспешно растворилась в толпе, оставив Белла шмыгать носом.

Меня буквально трясло от злости. Схватив с подноса бокал «Мекса», я залпом осушила его до дна. Я давно смирилась с мыслью, что Финн мертв, но в глубине души все же теплилась надежда, что брат выжил. Возможно, так и есть. Только от Белла этого не узнаешь.

Мой взгляд упал на Наширу, стоящую у подножия сцены. Неподалеку страж степенно беседовал с греческим эмиссаром. За примерное поведение Нашира, впервые за долгие месяцы, выдала возлюбленному заветную порцию амаранта. Всего несколько капель – и страж кардинально преобразился. В черном с золотой вышивкой костюме и драгоценной булавкой в галстуке; глаза сияют что твои прожекторы. Позади Наширы выстроились телохранители, ее элитный отряд. Одна из бойцов, занявшая место покойной Амели, заметила меня и, судя по движению губ, доложила хозяйке.

Та хрипло рассмеялась. Страж обернулся, полоснув по мне обжигающим взглядом.

Нашира жестом велела мне подойти. Отдав бокал ближайшему невидцу, я двинулась на зов.

– Дамы и господа, – обратилась Нашира к собравшимся, – позвольте вам представить номер двадцать пятьдесят девять сорок, одну из самых одаренных ясновидиц.

Делегаты как по команде уставились на меня. Одни с любопытством, другие – с отвращением.

– Это Алоис Миннэ, верховный демагог Франции. И Биргитта Тьядер, начальник патрульной службы цитадели Стокгольма.

Миннэ, лысый коротышка с невыразительным лицом, кивнул.

Тьядер, блондинка хорошо за тридцать, с роскошной копной волос и темно-оливковыми глазами, так и впилась в меня взглядом. Ник недаром окрестил дамочку Сорокой – слава о ее кровавых подвигах давно вышла за пределы Стокгольма. Тьядер еле сдерживалась, ее явно бесило мое присутствие: бледногубый рот сложился в зловещий оскал, обнажились мелкие зубы. Казалось, она вот-вот кинется на меня и укусит. Впрочем, наше отвращение было обоюдным.

– Меня тошнит от этой дряни, – заявила Тьядер, подтвердив мою догадку.

– Но согласитесь, лучше видеть весь сброд здесь, чем на улицах своего города, – улыбнулась Нашира. – Тут они не причинят никому вреда – им просто не позволят. Обещаю, Биргитта, с появлением Третьего Шиола вам больше не придется наблюдать ясновидцев в родном Стокгольме.

Шиол III? Третья колония-поселение? Рефаиты замахнулись еще и на Стокгольм? Страшно представить, что там будет твориться под управлением кровожадной Сороки.

Тьядер не сводила с меня глаз. Ее ненависть легко угадывалась даже в отсутствие ауры.

– Жду не дождусь, – процедила она.

Пианист закончил играть и встал из-за рояля, вызвав бурю аплодисментов. Танцующие разбрелись по углам.

Нашира посмотрела на большие часы:

– Время пришло.

– Прошу меня извинить. – Тьядер круто развернулась и направилась к своим, освободив пространство между мной и стражем.

Нашира взглянула на подмостки.

– Мне необходимо переговорить с эмиссарами. Арктур, последи за номером сорок. Скоро настанет ее черед.

Значит, мне уготована прилюдная казнь.

Страж покорно склонил голову:

– Да, моя госпожа. – Он взял меня за локоть. – Идем, Сороковая.

Однако не успели мы сделать и шагу, как Нашира круто обернулась и схватила меня за руку:

– Ты поранилась, номер сорок?

Пластырь с моей щеки давно сняли, но на его месте остался тонкий, едва заметный шрам.

– Я ударил ее, – вмешался страж, не ослабляя хватки. – За непослушание.

Теперь меня держали с двух сторон как тряпичную куклу. Жених и невеста переглянулись поверх моей головы.

– Приятно слышать, – молвила наконец Нашира. – Через столько лет ты все же научился вести себя как мой консорт.

Она шагнула в толпу, заставив эмиссаров посторониться.

Неизвестный музыкант заиграл хорошо подобранную мелодию, сопровождая ее пением. Голос показался знакомым. Страж вывел меня из зала в длинный коридор под галереей и, наклонившись к самому уху, прошептал:

– Все готово?

Я молча кивнула.

Голос у певца был действительно уникальный, эдакий хрипловатый фальцет; и вновь в душе шевельнулись смутные воспоминания.

– Вчера мы с союзниками провели спиритический сеанс, – чуть слышно проговорил страж. – Фантомы погибших в Восемнадцатом Сезоне обещали помочь в нашем деле.

– Что с НКО? Они тут?

– В «Гилдхолл» их не пустят без особой надобности. Пока они базируются на мосту.

– Сколько?

– Человек тридцать.

Я снова кивнула. Правда, всех эмиссаров сопровождали телохранители, но строго из ДКО. Этих можно не бояться: в призрачных схватках им нечего нам противопоставить.

Страж посмотрел на Лисс, выделывающую замысловатые фигуры под сводами «Гилдхолла».

– Похоже, твоя подруга полностью оправилась.

– Да.

– Тогда мы в расчете.

– Все долги уплачены, – процитировала я заупокойную.

Настроение моментально испортилось. А вдруг Нашире удастся меня одолеть?

– Все будет в порядке, – успокаивал страж. – Главное – не теряй надежды. Лишь она может нас спасти.

Его взгляд устремился к сцене, где на постаменте стоял стеклянный колпак с увядшим цветком.

– Надежды на что?

– На перемены.

Песня подходила к концу. Публика наградила исполнителя шквалом аплодисментов. Мне хотелось посмотреть, кто же все-таки сидит за роялем, но толпа эмиссаров полностью закрывала обзор.

На сцену нетвердой походкой поднялся «алый». Номер двадцать два. Зелья он явно принял более чем достаточно.

– Дамы и господа, – проговорил он заплетающимся языком. – Встречайте… наша г-госпожа, наследная правительница ре… рефаитов… Нашира Саргас.

Я с трудом сдержала улыбку. На одного во вражеском стане точно меньше.

Под нескончаемые овации Нашира ступила на подмостки и устремила свой взор на нас со стражем. Тот тоже не сводил с нее глаз.

– Дамы и господа, – начала рефаитка, ни на секунду не прерывая зрительного контакта с возлюбленным, – добро пожаловать в Первый Шиол, столицу Сайена. Спасибо, что почтили нас своим присутствием в столь знаменательный день. С нашего появления в Британии минуло два века. За этот срок мы весьма преуспели, нам есть чем гордиться. Как вы сами можете судить, первый подконтрольный нам город стал оплотом красоты, уважения и, помимо всего прочего, человеколюбия. Наша система реабилитации позволяет молодым ясновидцам вести достойный образ жизни.

Ага, образ, достойный скотины.

– Все наши подопечные – лишь жертвы болезни под названием «ясновидение», которая, как чума, не щадит никого, заражая ни в чем не повинного человека паранормальностью. Сегодня Первый Шиол празднует двести лет своей успешной деятельности. Наше предприятие принесло благие плоды, а в дальнейшем принесет еще больше. В обмен на ваше понимание мы не только изолируем паранормалов от человеческого общества, но и предотвращаем множественные атаки эмитов на цитадель. Мы – тот маяк, на который чудовища слетаются, точно мотыльки на свет. – Словно в подтверждение этих слов глаза Наширы маяками засияли во мраке. – Но число эмитов с каждым днем растет. Одной колонии справиться с ними не под силу. Эмитов уже заметили во Франции, Ирландии и Швеции.

Ирландия. Вот почему Белл здесь, такой нервный и напуганный.

– Именно поэтому необходимо создать Второй Шиол, зажечь новый маяк, – вещала Нашира. – Наш метод уже зарекомендовал себя с лучшей стороны. С вашей помощью, с помощью ваших городов наше сотрудничество расцветет пышным цветом.

Раздались аплодисменты.

На стража было страшно смотреть. Челюсти сжаты, лицо перекошено от гнева. Никогда не видела его в таком состоянии.

– Через несколько минут мы покажем вам пьесу, написанную нашим уважаемым надсмотрщиком. А пока позвольте представить моего верного соратника, второго наследного правителя. Дамы и господа, Гомейса Саргас! – Нашира протянула руку, и в мгновение ока ее накрыла невероятно огромная ладонь.

У меня перехватило дыхание. На сцене возник Гомейса Саргас. Настоящий великан, стройный, с золотистой копной волос и суровыми чертами; уголки рта опущены, словно невидимой нитью соединены с висящей у него на шее уймой драгоценных камней. В черной мантии с высоким, по самые уши, воротником он казался старше прочих рефаитов. Гигантский мрачный лабиринт бетонной стеной давил мне на череп. Ничего древнее и ужаснее мне встречать не приходилось.

– Добрый вечер, – произнес Гомейса, окинув публику фирменным взглядом стороннего наблюдателя.

Его аура была как ладонь, заслонившая солнце. Неудивительно, что Лисс так его боится. Юная акробатка сидела съежившись. Улучив момент, она скрылась в галерее.

– Для начала хочу извиниться перед человеческим населением Первого Шиола за свое длительное отсутствие. Однако статус официального эмиссара архонта вынуждает проводить много времени в столице. Как раз сейчас мы с инквизитором обсуждали, как повысить эффективность в пределах нынешней колонии. Нашира верно заметила: сегодня мы празднуем начало новой эры. Грядет другая эпоха – эпоха плодотворного сотрудничества людей и рефаитов после стольких лет отчуждения. Сегодня мы прощаемся со старым миром, где царят неведение и тьма. Вы поделились с нами своим миром, взамен мы поделимся с вами своей мудростью. Торжественно заверяю вас, друзья: ничто не поколеблет наше сотрудничество. Благие помыслы да пасут нас железным жезлом. И пусть цветок измены никогда не расцветет! – Гомейса метнул полный ненависти взгляд на постамент. – Но хватит правды. Пьеса начинается.