13
Образ из прошлого

С Ником Найгардом мы познакомились, когда мне было девять. Потом встретиться нам довелось лишь спустя семь лет.

Случилось это летом две тысячи пятьдесят шестого. Тот семестр в школе благородных девиц сектора III-5 был переломным для нас, одиннадцатиклассниц. Мы стояли перед важным выбором: либо продолжать учебу еще два года, а после идти в университет, либо получать аттестат и искать работу. Чтобы помочь учащимся определиться, директриса организовала серию лекций, где выступали представители самых различных профессий: от агентов ДКО и журналистов до министра миграционной службы архонта. Нам предстояло слушать светило медицинской науки. В актовом зале собралось без малого двести учениц, одетых по всей форме: черный строгий костюм, алая лента и белая блузка.

Слово взяла учительница химии мисс Брискин:

– Доброе утро, милые дамы. Рада видеть вас, таких нарядных и веселых, в столь ранний час. Без сомнения, многие здесь мечтают сделать карьеру в области науки…

Ага, многие, как же.

– …а посему лекция обещает быть увлекательной.

Шквал аплодисментов.

– Сегодня перед вами выступит человек, достигший невероятных высот в своем деле…

Ну да, ну да.

– В две тысячи сорок шестом он перевелся из Стокгольмского университета к нам в Лондон, окончил учебу, а сейчас работает в СТОРНе, крупнейшем исследовательском подразделении Сайена. Для нас большая честь видеть его тут.

Первые ряды замерли в предвкушении.

– Прошу, поприветствуйте нашего гостя, доктора Никласа Найгарда.

У меня перехватило дыхание. Доктор Найгард!

Ник!

Он ни капельки не изменился с нашей последней встречи. Высокий, красивый, молодой, только глаза слегка постарели под бременем взрослой жизни. На нем был черный костюм с алым галстуком – классический наряд сайенских властей. Волосы зачесаны назад и напомажены по стокгольмской моде. Стоило ему улыбнуться, как наши отличницы еще больше приосанились.

– Доброе утро, леди.

– Доброе утро, доктор Найгард!

– Прежде всего спасибо за приглашение.

Его руки, те самые, что зашивали мне рану много лет назад, методично перебирали бумаги. Внезапно Ник взглянул на меня в упор и улыбнулся. От радости мое сердце чуть не выскочило из груди.

– Надеюсь, лекция вам понравится, но, если вы вдруг захрапите минут через десять, нисколько не обижусь и не удивлюсь.

Взрыв смеха.

Обычно госслужащие чувством юмора не отличались. Я не могла отвести от доктора глаз. Семь лет бесплодных гаданий о его судьбе, и вдруг он здесь, в моей школе! Словно оживший образ из прошлого.

Ник рассказывал об изысканиях в области паранормального, как студентом успел поработать в двух цитаделях. Он шутил, активно вовлекал аудиторию в беседу, поощрял задавать вопросы, на которые охотно отвечал. Во время его выступления даже директриса не сдержала улыбки. Едва прозвенел звонок, я бегом ринулась в коридор в надежде перехватить гостя.

Наконец-то, после стольких лет, появился шанс выяснить, что же произошло тогда на маковом поле. Никакой собаки там не было. Только Ник может объяснить, откуда взялись эти шрамы у меня на руке. Только он!

Прорвавшись сквозь толпу восьмиклассниц, я обнаружила Ника, мило беседующего с директрисой. Он заметил меня, и его лицо озарилось приветливой улыбкой.

– Здравствуй.

– Доктор Найгард! – От волнения голос срывался. – Cпасибо за увлекательную лекцию.

– Благодарю за комплимент. – Он снова улыбнулся, глядя мне в глаза. Сомнений никаких – он помнит. – Как тебя зовут?

Да, помнит. У меня вспотели ладони.

– Пейдж Махоуни, – вмешалась директриса, делая ударение на моей ирландской фамилии, а затем метнула уничижительный взгляд на незастегнутый блейзер и выбившуюся блузку. – Тебе пора в класс, Пейдж. Мисс Энвилль жаловалась на твою посещаемость.

Меня бросило в краску.

– Уверен, мисс Энвилль простит Пейдж пару минут, – усмехнулся Ник. – Мне бы хотелось пообщаться с девочкой.

– Очень мило с вашей стороны, доктор Найгард, но Пейдж много пропустила из-за болезни, поэтому ей лучше отправиться на урок, – авторитетно заявила директриса и, придвинувшись к гостю, шепнула: – Беда с этими ирландцами. Выскочки, а все туда же!

У меня помутилось в глазах. Жилка на виске отчаянно вибрировала, грозя лопнуть. Из носа директрисы выкатилась капля крови.

– У вас кровь, мисс, – заметила я.

– Что? Где?

Директриса завертела головой, и алые брызги попали на блузку.

– Ах, какой конфуз! – Она прикрыла ладонью нос. – Не стой столбом, Пейдж, дай платок.

У меня екнуло сердце. Взор затянула серая дымка. Косясь на меня, Ник протянул директрисе упаковку бумажных салфеток.

– Вам нужно присесть. – Он положил ей руку на плечо. – Отправляйтесь к себе в кабинет, я скоро подойду.

Едва та скрылась из виду, Ник повернулся ко мне:

– И часто такое бывает в твоем присутствии?

Я молча кивнула.

– Никто еще не догадался?

– В паранормалы пока не записали, если ты об этом, – тихо ответила я. – Знаешь, почему это происходит?

– Думаю, да.

– Тогда скажи, умоляю.

– Доктор Найгард? – высунулась из учительской мисс Брискин. – Завучи хотят с вами поговорить.

– Уже иду. – Ник наклонился к моему уху. – Вернусь через пару дней. Не подавай пока заявку в университет, ладно? Доверься мне. – Стиснув на прощание мою кисть, он исчез так же внезапно, как появился.

Прижимая к груди книги, я пыталась унять бешеное сердцебиение. Все эти годы меня терзали мысли о юном враче, спасшем мне жизнь, и вот он здесь! На ватных ногах я побрела в класс, не в силах думать ни о чем другом. Ник тут, и он помнит меня! Помнит маленькую девочку с макового поля.

Не верилось, что он и впрямь вернется. Как-никак известный врач, что за дело ему до чудаковатой школьницы? Однако два дня спустя Ник ждал меня у ворот школы. Но прежде случилось нечто странное – мне пригрезился серебристый автомобиль. Началось это на уроке французского, а закончилось головной болью и тошнотой. И вот совпадение – неподалеку от школы стоит та самая машина, а на водительском кресле восседает Ник в солнечных очках. Он высунулся из окна и позвал:

– Пейдж!

Медленно, как во сне, я шагнула к авто.

– Не думала, что ты вернешься.

– Из-за кровотечения?

– Да.

– Именно поэтому я здесь. – Он сдвинул очки на кончик носа и устало посмотрел на меня. – Если хочешь узнать больше, готов рассказать, но не тут. Поедешь со мной?

Я покосилась вправо-влево. Никто не обращал на нас внимания.

– Ладно, поехали.

– Спасибо.

По пути в Центральную когорту Ник изредка посматривал на меня. Только глянув в зеркало заднего вида, я поняла, что сижу красная как свекла. На языке вертелось множество вопросов, но с чего начать?

Наконец Ник прервал затянувшееся молчание:

– Ты сказала отцу, что случилось в поле?

– Нет.

– Почему?

– Ты не велел.

– Хорошо. – Он крепче сжал руль. – Тебе предстоит услышать множество непонятных вещей, Пейдж. В тот день ты изменилась раз и навсегда и никогда уже не станешь прежней. Пора узнать почему.

Я не отрываясь смотрела на дорогу. Ничего принципиально нового он не сказал. Странности происходили со мной и задолго до события на маковом поле. Чего стоило хотя бы удивительное чутье на людей и регулярные судороги, как будто схватилась за оголенный провод. Но в тот день все перевернулось с ног на голову. Во-первых, я уже не просто чувствовала, а могла воздействовать на людей, причинять им боль. С моей подачи они кровоточили, страдали от мигрени и частичной потери зрения. Посреди урока меня мог сморить сон, за которым следовало мучительное пробуждение в холодном поту. Оттого вместо занятий частенько приходилось торчать в медпункте, и медсестра встречала меня буквально как родную.

Внутри у меня что-то назревало и рвалось во внешний мир. И рано или поздно вырвалось бы.

– С моей помощью ты научишься контролировать себя, – продолжал Ник. – Научишься выживать.

Причин сомневаться у меня не было, но все же…

– Тебе можно доверять? – спросила я, глядя ему в лицо.

В лицо, которое не забывала ни на секунду.

– Конечно.

Мы зарулили на Силк-стрит, выпить кофе в грязной забегаловке. Незнакомый напиток мне показался на удивление мерзким. Наш разговор поначалу касался будничных вещей: школы, моего отца, работы Ника. И ни слова о деле.

– Пейдж, – осторожно начал Ник, – ты наверняка слышала о паранормальных явлениях. Не хочу пугать, но у тебя все признаки паранормальности.

У меня перехватило дыхание. Неужели Ник засланный казачок?!

– Не волнуйся. – Словно прочтя мои мысли, он ласково накрыл теплой ладонью мою кисть. – Я тебя не выдам, а наоборот, помогу.

– Как?

– Хочу познакомить тебя с одним человеком.

– С кем?

– Увидишь. Он ждет встречи с тобой.

– А он тоже?..

– Да. Как и я. – Он стиснул мне руку. – Сегодня днем тебе кое-что привиделось. Мой автомобиль.

Я непонимающе уставилась на него.

– Это и есть мой дар, Пейдж. Способность посылать образы другим людям.

– Но… – Во рту у меня пересохло. – Хорошо, веди своего друга.

Через секретаря я передала отцу, что задержусь. Ник повез меня в Воксхолл, во французский ресторанчик, где нас дожидался высокий симпатичный мужчина лет под сорок. В ясных глазах светился незаурядный ум, скулами можно было резать стекло. Золотистый галстук сочетался с элегантным черным жилетом. Из нагрудного кармана свисали часы на цепочке.

– Ты, наверное, Пейдж? – спросил он густым, слегка пронзительным голосом. – Джексон Холл.

Я пожала узкую прохладную ладонь:

– Очень приятно.

Ответом послужило крепкое рукопожатие.

Мы сели за столик. Ник расположился рядом со мной, Джексон Холл – напротив. Подошла официантка принять заказ. Мой новый знакомый ограничился бокалом «Мекса», безалкогольного вина. Напиток дорогой и изысканный, свидетельствующий об отличном вкусе.

– У меня к вам предложение, мисс Махоуни, – проговорил Джексон, смакуя вино. – Вчера мы беседовали с доктором Найгардом, и он сообщил, что вы способны негативно воздействовать… хм… на здоровье других людей. Это правда?

Видя мои колебания, Ник ободряюще улыбнулся:

– Не бойся, он не из Сайена.

– Полегче с оскорблениями! – Джексон снова глотнул. – Я так же далек от архонта, как колыбель от могилы. Сравнение не самое удачное, но суть вы поняли.

На самом деле не очень. Ясно одно: Холл совершенно не похож на сайенского чиновника.

– Вы про кровь из носа? – уточнила я.

– Именно. Носовое кровотечение. Какая прелесть! – Он подпер рукой подбородок. – Что-нибудь еще умеете?

– Головные боли, мигрени, – перечисляла я.

– А сами при этом как себя чувствуете?

– Плохо. Сильно устаю.

– Ага. – Он сверлил меня взглядом, изучал, анализировал. – Сколько вам лет?

– Шестнадцать.

– Прощай, учеба, да? Или вам светит поступление в вуз?

– Вряд ли.

– Отлично. Но молодым сложно пристроиться в цитадели. – Он побарабанил пальцами по столу. – Если хотите, можете работать на меня.

Я насторожилась:

– А что за работа?

– Высокооплачиваемая. И надежная. – Джексон посмотрел на меня в упор. – Что вам известно об ЭСП?

ЭСП. Запретное слово. Я опасливо огляделась. Вроде никто не пялится и не подслушивает. Ладно, рискну.

– ЭСП относится к паранормальным явлениям.

Джексон лукаво усмехнулся:

– Если верить архонту, то да. Но как расшифровывается эта аббревиатура?

– Экстрасенсорная перцепция. Иначе говоря, сверхчувственное восприятие, умение видеть то, что скрыто.

– Скрыто где?

Я замешкалась.

– В подсознании?

– Отчасти. – Джексон задул свечу на столе. – А отчасти в эфире.

Я как зачарованная глядела на струйку дыма, поднимающуюся от фитиля. По спине внезапно забегали мурашки.

– Что такое эфир?

– Бесконечность. Мы появляемся из эфира, живем в нем, а когда умираем, снова возвращаемся туда. Однако многие не желают расставаться с материальным миром.

– Полегче, Джекс, – зашептал Ник. – Не надо сразу лекций. Девочке шестнадцать, она вообще не в курсе.

– Мне надо знать, – настаивала я.

– Пейдж…

– Очень надо, прошу!

Ник с просветлевшим лицом откинулся на стуле и хлебнул воды.

– Как скажешь.

Скорчив гримасу, Джексон продолжал:

– Эфир – это высший уровень бытия, существующий параллельно с материей. Мы, ясновидцы, обладаем способностью взаимодействовать с эфиром.

Прелестно. Сижу в ресторане в компании ясновидцев!

– Как это – взаимодействовать?

– О, есть масса способов. На их классификацию у меня ушло пятнадцать лет.

– Но что конкретно подразумевается под взаимодействием? – не унималась я.

– Общение с духами, – пояснил Ник. – У всех ясновидцев это происходит по-разному, но суть одна.

– Выходит, эфир – нечто вроде загробной жизни?

– Ага, чистилище, – вставил Джексон.

– Загробная жизнь, верно, – с нажимом проговорил Ник.

– Не обращайте внимания на доктора Найгарда – он пытается щадить девичьи чувства. – Джексон пригубил вина. – Но смерть не щадит никого. Позвольте рассказать про эфир. Самое главное, его истинная суть не имеет ничего общего с пропагандой Сайена. Это чудо, а не проклятие. Поймите эту истину, милая, в противном случае ваш дивный огонек погаснет, не успев разгореться.

Появилась официантка с салатом для меня, и мужчины замолчали.

– Расскажите еще, – попросила я, едва женщина ушла.

– По мнению Сайена, эфир – своего рода источник, – усмехнулся Джексон. – Царство неупокоенных мертвецов. Якобы Кровавый Король выпустил его на волю во время спиритического сеанса и потусторонние силы вынудили правителя совершить пять чудовищных убийств, а после разлетелись по миру как чума. Полный бред! Эфир просто-напросто другое измерение, куда имеют доступ ясновидцы. Никакой эпидемии не было. Ясновидцы существовали всегда. Некоторые из нас несут добро, некоторые – зло, если категория зла вообще существует. Словом, ясновидение – это что угодно, но никак не болезнь.

– Получается, Сайен солгал?

– Да. Постарайтесь свыкнуться с этой мыслью. – Джексон закурил сигару. – Эдуард мог быть кем угодно – не удивлюсь, если Джеком-потрошителем, – но он точно не ясновидец. Уж больно неуклюжий.

– Неизвестно, почему Сайен так настойчиво спихивает все на ясновидение, – вмешался Ник. – Это тайна, разгадку которой знает лишь архонт.

– А можно подробней?

Меня бросало то в жар, то в холод. Неужели я тоже ясновидящая? Невероятно…

– Далеко не всякий дух хочет упокоиться в эфире, конечной точке всего сущего. – Джексон почти мурлыкал от удовольствия. – Бесприютные души зависают между двумя измерениями, превращаясь в бродяг. Их личность никуда не девается, с ними можно установить контакт. Минимум свободы и максимум желания помочь ясновидцам.

– Речь идет о мертвецах? – уточнила я. – Дернешь за ниточку – и они пляшут?

– В яблочко.

– Но зачем им это нужно?

– Чтобы подольше оставаться с дорогими людьми. – Тут Джексон презрительно фыркнул. – Или наоборот, чтобы преследовать и мучить врагов. Свобода воли в обмен на бессмертие. Как-то так.

Я пожевала салат. На вкус – вата.

– Естественно, духами не рождаются. – Джексон похлопал меня по руке. – Но даже при наличии плоти и материи связь с эфиром существует всегда. Мы попадаем в него через призрачный лабиринт, иными словами, через коридоры человеческого сознания.

– Постойте, вы все время повторяете «мы, мы». Мы – это кто? Ясновидцы?

– Да. Компания у нас активная, но совершенно секретная, – заговорщически подмигнул мне Ник.

– Ясновидца легко распознать по ауре. Так Ник вычислил вас, – сообщил Джексон, явно польщенный моим вниманием. – Призрачный лабиринт есть у каждого. Своего рода оазис, дарующий иллюзию безопасности. Ну, вы поняли.

Если честно, не очень.

– У ясновидцев лабиринт всегда в цвете, у прочих же – черно-белый. Является он в грезах и снах. Невидцы, те грезят монохромно. Ясновидцы наоборот…

– Грезят в цвете, – подхватила я.

– Ясновидцам грезы несвойственны. По крайней мере, в привычном смысле этого слова. У нас цветовая гамма лабиринта просвечивает сквозь материальную форму, образуя ауру, а ее цвет варьируется в зависимости от ранга. Со временем и вы научитесь их различать.

– Так я могу видеть ауры?

Мои собеседники переглянулись, затем Ник вынул толстые контактные линзы. По моему телу пробежала дрожь.

– Посмотри мне в глаза, Пейдж.

Дважды просить не пришлось. Эти глаза неотступно преследовали меня долгие годы. Поразительно красивые, серо-зеленые с яркой радужкой. Но сейчас на правом зрачке отчетливо выделялся крохотный, с игольное ушко дефект, не замеченный тогда на маковом поле.

– У некоторых ясновидцев есть нечто вроде третьего глаза. – Ник откинулся на стуле. – Он позволяет различать ауры и духов-бродяг. Призрачное зрение бывает частичным, как у меня, или полным, как у Джекса.

Джексон приподнял веки, продемонстрировав отметину на обоих зрачках.

– У меня такого нет, – растерялась я. – Что за ясновидец без третьего глаза?..

– Слепота особенно характерна для высших рангов. Значит, ваш дар подразумевает большее, нежели просто видение духов. Вы чувствуете, не видя, – торжествующе заключил Джексон.

– Не переживай, твое шестое чувство во много раз превосходит визуальный ряд, – поспешил добавить Ник.

Хотя в ресторане было тепло, меня вдруг пробрал озноб.

– И к какому типу меня можно отнести?

– Это нам и предстоит выяснить. За пятнадцать лет я классифицировал семь ясновидческих каст, и, если не ошибаюсь, вы принадлежите к высшей. Такое сейчас редкость. Если мои предположения верны, – Джексон достал из роскошного кожаного портфеля папку и пододвинул ко мне, – подпишем контракт. Во сколько мне обойдутся ваши услуги? Назовите любую сумму, Пейдж, не стесняйтесь.

У меня бешено забилось сердце.

– Для начала угостите меня выпивкой.

Джексон расхохотался:

– Ник, закажи даме «Мекс». Она у нас крепкий орешек.