14
На рассвете

Следующие несколько дней мы со стражем не разговаривали и не тренировались. Каждую ночь, едва начинал звонить колокол, я без лишних слов уходила из башни. Страж видел меня, но остановить не пытался, а жаль – могла сорвать на нем злость.

Однажды захотелось повидаться с Лисс. Дождь в тот вечер лил как из ведра – вот бы погреться у огонька примуса… Но совесть не позволила. Я не могла смотреть в глаза юной акробатке после того, что сделала. Снова помогла врагу! Такой поступок сродни предательству.

Вскоре посчастливилось обрести новое пристанище, место, которое я по праву могла назвать своим, – уединенную арку на крыльце «Хоксмура». Должно быть, раньше все здесь поражало роскошью, но теперь под мрачными сводами царил лютый холод, стены потрескались и грозили рухнуть. И посреди былого великолепия я нашла приют. Ходила сюда каждую ночь, а когда поблизости не слонялись собиратели костей, проникала в заброшенную библиотеку и таскала оттуда книги. Вот где кладезь запрещенной литературы! Уж не Сайен ли постарался и свез туда всю контрабанду? Джекс душу бы продал за такое сокровище – при условии, что у него вообще есть душа.

С памятного «переливания» крови минуло четыре дня. Угораздило же меня спасать рефаита, да еще таким жутким способом! Или это был мерзкий розыгрыш? Тошнило от одной мысли, что в его венах теперь плещется моя кровь. Тошнило от себя самой, что проявила сиюминутную слабость и помогла нелюди.

Окно было распахнуто настежь. Больше этим тварям не застать меня врасплох. На полках среди книг мне попался «Поворот винта» Генри Джеймса. Ливень усиливался. В такую погоду лучше пересидеть в библиотеке. Я улеглась под столом на живот, зажгла керосиновую лампу и стала читать. Снаружи было тихо. Арлекины вовсю репетировали, готовясь к празднованию двухсотлетнего юбилея. Поговаривали, обещал прибыть с визитом сам верховный инквизитор. Уж он-то по достоинству оценит нашу службу на пользу обществу. Или, наоборот, возмутится. Впрочем, какая разница – не в его власти изменить что-либо. Но все равно придется доказывать, что от нас есть толк. Пусть только для забавы, но есть. В противном случае – привет, сижимяс.

Я вытащила конверт, полученный от Дэвида. Внутри лежал пожелтевший листок из записной книжки. Ощущение, как будто на бумагу упала свечка: посередине дыра, края залиты воском. В уголке просматривался размытый рисунок – вроде бы лицо, но чернила выцвели так, что не разобрать черт. И смутные, бессвязные обрывки текста…

Снова и снова я пыталась сложить фрагменты письма, как мозаику. С жаждой и энергией проблем не возникло, но алый цветок совершенно не вписывался в картину.

Еще в конверте лежал поблекший дагеротипный снимок с нацарапанной в уголке датой: 1842. Я долго смотрела на него, но изображение упорно сливалось в черное пятно. Вернув конверт за пазуху, я вгрызлась в каменный сухарь. Когда глаза устали, свернулась на полу калачиком и стала думать. В голове роились сотни мыслей. Страж с его ранами. Плиона с пробиркой крови. Пекущийся о моем благополучии Дэвид. И конечно, вездесущая Нашира.

Нет, нужно сосредоточиться на одном. На страже. При воспоминании о крови Себа, заботливо слитой в сосуд и готовой к употреблению, в горле встал комок. Хотелось верить, что ее брали у живого, а не у мертвого. Вдобавок Плиона… Именно она принесла склянку, а значит, знала насчет предстоящего некроза или по крайней мере догадывалась. Выходит, они с рефаитом договорились, но дамочка опоздала, и пришлось пить мою кровь. Тем не менее тайный сговор налицо.

Впрочем, у стража свои секреты, а у меня свои. Точнее, секрет всего один – связь с криминальным миром, о которой наверняка мечтает разузнать Нашира. Баш на баш – не выдам куратора, если и тот будет молчать.

Взгляд скользнул по забинтованной руке. Рана на запястье по-прежнему кровоточила. От пореза воротило не меньше, чем от клейма. Если не заживет, будет до конца дней напоминать о моем позоре и страхе, испытанном в ту ночь. Страхе сродни тому, что охватил меня в первую стычку с потусторонним миром. Страх за себя и… самой себя.

Я задремала, а очнулась от резкой боли в щеке.

– Пейдж, проснись! – Лисс тряхнула меня за плечи. – Уже рассвело, тебя повсюду ищут собиратели костей!

– Зачем? – прохрипела я, спросонья ничего не понимая.

– Страж приказал. Ты должна была вернуться в башню час назад!

И правда, небо на востоке окрасилось в золото.

Лисс рывком подняла меня на ноги:

– Радуйся, что сюда не явились. Здесь находиться запрещено.

– Сама-то как меня нашла?

– Просто в свое время часто тут сидела. – Лисс посмотрела на меня в упор. – Слушай, ты должна умолять стража о прощении. Если повезет, тебя не накажут.

Мне вдруг стало смешно.

– Умолять?

– Да, другого способа нет.

– Не дождется!

– Тебя изобьют…

– Пускай, но умолять его ни о чем не буду. И приведут меня только силком. – Я выглянула в окно. – Тебе здорово попадет, если меня обнаружат в твоей каморке?

– Лучше там, чем здесь. – Лисс схватила меня за руку. – Идем, в темпе. Они скоро придут.

Я избавилась от улик – сунула книгу и лампу под полку. Бегом мы спустились по каменным ступеням во двор. После дождя пахло озоном.

Удостоверившись, что горизонт чист, Лисс сделала знак следовать за ней. Вдвоем мы юркнули под арку, а оттуда – на улицу. Солнечные лучи золотили кровли домов. Лисс сдвинула две фанерные балки, открывая путь в Трущобы. В проходе сгрудились арлекины. Их скудные пожитки валялись неподалеку, как после погрома. Какой-то парнишка привалился к стене, из-под его век сочилась кровь. Вслед нам несся приглушенный ропот.

В каморке, пристроив на коленях миску с баландой, сидел Джулиан. При виде нас он ухмыльнулся:

– Утро доброе.

– Скучал по мне? – в тон спросила я.

– А то! Ты прямо живое напоминание, что нужно срочно раздобыть будильник.

– Разве тебе не пора в резиденцию?

– Давно пора. Просто решил составить тебе компанию, да и шоу пропускать неохота.

– Идиоты! – рявкнула Лисс. – С вас теперь шкуру спустят.

Я пригладила мокрые волосы.

– Скоро нас найдут?

– Глазом не успеешь моргнуть. Вот-вот опять начнут обыскивать бараки. – Она устало опустилась на пол. – Почему бы вам просто не уйти от греха подальше?

– Все нормально. – Я попыталась успокоить подругу. – В крайнем случае возьму всю вину на себя.

– Собиратели и слушать не станут! Поверь, страж прикончит тебя, если только…

– Плевать, – отрезала я.

Лисс в изнеможении уронила голову на руки.

Внезапно в глаза мне бросилась розовая туника Джулиана.

– Как она тебе досталась?

– Нашира хотела выяснить, кто я. Сказал, что хиромант, но по ладоням, естественно, ничего не прочел. Тогда она привела невидца, девушку, и привязала ее к стулу. Мне сразу вспомнился Себ, поэтому пришлось срочно менять тактику. Попросил у нашей госпожи немного водицы, чтобы погадать.

– Так ты гидромант?

– Нет, но правду ей знать не обязательно. Просто ничего лучше не придумал. – Джулиан почесал в затылке. – Нашира налила воды в золотую плошку и велела рассказать про некую Антуанет Картер.

Я нахмурилась. В сороковых Антуанет Картер была звездой ирландского телевидения. Худощавая дама средних лет, изящная и загадочная. Прославилась она своим еженедельным шоу «Вся правда с Тони». Хорошо поставленным голосом ведущая пророчествовала гостям студии посредством одного лишь прикосновения рук. После Вторжения 2046 года шоу прикрыли, а Картер объявили вне закона. Однако под ее авторством продолжал выходить памфлет «Джек Тыква», бичующий систему управления Сайена. Однажды Джекс ни с того ни с сего попросил знакомого лялешника по имени Леон передать весточку за пределы Сайена – связаться с дамой. Не знаю, чем дело кончилось. Леон, конечно, профи, но и сайенскую систему безопасности придумали не дураки.

– Антуанет родом из Ирландии, – медленно проговорила я, – но с воцарением Сайена дезертировала. Подалась неизвестно куда.

– В Ирландии ее точно нет, – буркнул Джулиан.

– Что ты видел?

Ответом мне послужил смущенный взгляд.

– Джулиан, не молчи! Что ты ей сказал?

Он тяжело вздохнул:

– Боюсь, тебе не понравится… Сказал, что видел солнечные часы. Карл уже такое напророчил, мне просто пришлось повторить его слова. От безысходности…

Значит, Нашира разыскивает Джексона и рано или поздно выйдет на него по этим проклятым часам!

– Ну прости, брякнул сдуру. – Джулиан потер лоб. – А что за ажиотаж с часами?

– Извини, не могу сказать, но как бы там ни было, – я опасливо покосилась на дверь, – при Нашире о часах больше ни слова. В противном случае моим друзьям грозит страшная опасность.

Лисс поплотнее завернулась в одеяло.

– Пейдж, твои друзья пытаются связаться с тобой.

– О чем это ты?

– Гомейса на днях забирал меня в замок. – Лисс содрогнулась. – Я сидела в своей камере и тасовала колоду, как вдруг выпал Висельник. Перевернутый. Следом через эфир явился мужской образ, очень похожий на снег.

Ник! Его снежная аура!

– Что он передал?! – нетерпеливо воскликнула я.

– Изображение телефона. По-моему, он пытается выяснить, где ты.

Телефон. Значит, Ник теряется в догадках, куда я запропастилась. И подельники тоже не в курсе, но уже заподозрили недоброе. А Ник места себе не находит, ждет моего звонка…

Представляю, сколько сил и времени он потратил, чтобы нащупать нужный путь в эфире. Может, в следующий раз сумеет передать мне весточку. Зачем вообще понадобился посредник, ведь мою ауру вычислить куда проще? Возможно, дело в таблетках, или рефаиты как-то иначе блокируют доступ к нам. Впрочем, не важно. Главное, Ник попытался и теперь точно не отступится.

К реальности меня вернул голос Джулиана:

– Пейдж, ты правда знаешь других прыгунов? – Видя мое недоумение, он пожал плечами. – Седьмая каста ведь самая редкая. Разве нет?

Прыгуны. Особая ясновидческая каста, не чета гадателям и прорицателям. Подобно мне, ее представители обладали способностью влиять на эфир. В тридцатые годы Джекс, будучи моим ровесником, спровоцировал великий раскол среди паранормалов. Началось все с «Категорий паранормального», которые разлетелись по миру, как бациллы чумы. Памфлет насчитывал семь каст ясновидцев: гадатели, прорицатели, медиумы, сенсоры, фурии, хранители и прыгуны. По мнению Джексона, три последние категории преобладали над прочими. Памфлет вызвал эффект разорвавшейся бомбы, но «низшим» рангам такой расклад пришелся не по нутру. В результате между шайками вспыхнула кровавая война, продлившаяся два долгих года. Наконец издатели уничтожили тираж памфлета, но осадок остался.

– Да, – ответила я, – знаю, но только одного. Он оракул.

– Выходит, ты важная персона в Синдикате, – протянул Джулиан.

– Типа того.

Лисс протянула мне миску баланды. Если у юной акробатки и были соображения насчет памфлета, она предпочла держать их при себе.

– Джулиан, не оставишь ли нас ненадолго? – попросила она.

– Нет проблем. – Джулиан поднялся. – Заодно погляжу, не идут ли наши алые друзья.

Лисс проводила его взглядом и молча уставилась на огонь.

– Что случилось? – не выдержала я.

– Мне страшно, – призналась она. – Страшно за тебя.

– Почему?

– У меня плохое предчувствие насчет празднования. Пусть я не оракул, но кое-что вижу. – Она принялась тасовать колоду. – Не возражаешь, если сделаю на тебя расклад? Руки так и чешутся.

Я растерялась. Карты у меня прочно ассоциировались с азартными играми, но отказать было неловко.

– Ну, если чешутся, то давай.

– Спасибо. – Лисс положила колоду передо мной. – Тебе раньше гадали?

– Нет.

Хотя предлагали неоднократно, но перспектива узнать будущее меня никогда не прельщала. Правда, Ник время от времени бросал туманные намеки, но подробностей пока удавалось избежать.

– Дай руку.

Я протянула правую, и Лисс крепко обхватила запястье. Потом достала из колоды семь карт и положила рубашкой вверх.

– Предпочитаю семикарточный эллипс, – пояснила она. – Сначала считывается аура, потом выбираются семь карт и смотрится их толкование. Сразу предупреждаю, все толкуют по-разному, поэтому не обижайся, если услышишь что-то неприятное.

Лисс выпустила мою руку и продолжила:

– Первая карта означает прошлое. Заглянем в твои воспоминания.

– Ты и это можешь?

Лисс чуть улыбнулась. Похоже, способностью проникать в память она гордилась до сих пор.

– Иногда ворожеи используют магические предметы, но совсем не обязательно. Даже в «Категориях» об этом сказано. По мне, так лучше. – Она открыла первую карту. – Пятерка кубков. Ты потеряла что-то еще ребенком. Вижу мужчину с рыжими волосами. Опрокинутые кубки принадлежат ему.

– Мой отец…

– Да. Ты стоишь за его спиной, пытаешься говорить, но он молчит. Смотрит на какую-то картину. – С закрытыми глазами Лисс перевернула следующую карту. – Настоящее. Опрокинутый Король Жезлов. Он контролирует тебя, не отпускает даже сейчас.

– Страж? – робко предположила я.

– Вряд ли. Но у него есть власть. Он возлагает на тебя большие надежды, слишком большие, и ты почему-то его боишься.

Джексон.

– Дальше идет будущее. – Лисс перевернула третью карту и содрогнулась. – Дьявол. Означает безнадежность, подчинение, страх, но ты пошла на это добровольно. Рядом с Дьяволом тень, но очень смутная. Какую бы власть над тобой ни имели, тебе удастся избавиться от оков. Ты можешь все изменить. Главное – верь в себя.

– О ком ты говоришь? Что это за человек? Мой друг? Парень? Страж?

– Не знаю. – Лисс вымученно улыбнулась. – Но не переживай – следующая карта подскажет, как тебе поступить, когда придет время.

Я недоверчиво уставилась на четвертую карту:

– Влюбленные?!

– Да, – ровным голосом откликнулась гадалка. – Видно мало – только сильный разлад между плотью и духом. Дальше. – Она открыла пятую карту. – Внешние обстоятельства.

Мне уже хватило с лихвой. Всего одна благая весть, да и та обещала принести немало горя. Влюбленные и вовсе были как снег на голову.

– Смерть, перевернутая, – вещала Лисс. – У ясновидцев она попадается часто, обычно в значении прошлого или будущего. Но в этом положении, да еще перевернутая… Не знаю. – Ее веки напряженно задергались. – Все смутно, образы расплываются. Четко вижу, что мир вокруг тебя меняется, а ты настойчиво пытаешься сопротивляться. Смерть можно толковать по-разному, но чем дольше ты препятствуешь переменам, тем больше страдаешь.

Она чуть помолчала.

– Шестая карта. Твои надежды и страхи. Посмотрим… Восьмерка мечей.

Карта изображала женщину со стянутыми веревкой руками, с повязкой на глазах, в окружении воткнутых в землю мечей. Кожа Лисс поблескивала от пота.

– Это ты, и ты напугана. Не можешь двинуться с места. Либо нужно стоять не шевелясь, либо нарвешься на мечи.

Похоже, такого страшного расклада ей встречать не доводилось. Боюсь, последней карты мне точно не выдержать.

– А теперь итог. – Лисс потянулась перевернуть карту.

Эфир задрожал. Вот сейчас… Но узнать пророчество мне не довелось: в каморку ворвались трое собирателей костей.

– Так-так, а вот и наша беглянка. И ее пособница здесь. – Собиратель рывком поднял Лисс на ноги. – Гадаем, значит?

– Мы всего лишь…

– Всего лишь залезли в эфир без спроса. – Голос был женский, полный презрения. – Прибереги свои пророчества для куратора, Первая!

– Вы вроде меня искали, – вклинилась я, вставая.

Девушка, державшая Лисс, обернулась. По виду моя ровесница, с длинными неухоженными волосами и высоким лбом. Двое ее спутников смотрелись как братья-близнецы.

– Верно, ты-то нам и нужна. – Парень повыше небрежно оттолкнул Лисс. – Сама пойдешь или как?

– Смотря куда идти.

– В «Магдален», коза белобрысая. Рассвет за окном, пора домой.

– Тогда пойду сама.

– Мы тебя проводим. Это приказ. – Девица смерила меня злобным взглядом. – Ты нарушила правила.

– Жизни меня решила поучить? – фыркнула я, проигнорировав затравленный жест Лисс.

Мы с собирательницей уставились друг на дружку. Та не выдержала первой и отвела глаза.

– Шестнадцатый, преподай этой стерве урок, – рявкнула она.

Парень пониже, но коренастый, ухватил меня за запястье. Быстрее молнии я вывела руку вправо, легко освободившись. Удар другой руки пришелся толстяку в адамово яблоко. Судорожно ловя ртом воздух, Шестнадцатый рухнул на товарища.

– Сказано же, сама пойду.

На меня, растопырив руки, ринулся второй. Увернувшись, я пнула в рыхлый живот. Но мерзкая девица застала меня врасплох и, вцепившись в волосы, приложила лбом о железную перегородку. Шестнадцатый противно захихикал, а его братец распластал меня на полу.

– Мы тебя научим уважать старших по званию. – Тяжело дыша, он зажал мне ладонью рот. – Твой куратор не станет возражать. Еще спасибо скажет.

Свободная рука скользнула мне под тунику. Но не на ту нарвался! Подельница главаря мимов – это не какая-нибудь беспомощная девчонка. Не мешкая, я ударила его головой в нос. Хлынула кровь, насильник грязно выругался. Подоспевшая девица ухватила меня за руки. Я впилась зубами ей в кисть.

– Ах ты, дрянь! – взвизгнула она.

– Отстань от нее, Кэтрин! – завопила Лисс, вцепившись собирательнице в тунику. – Что с тобой случилось? Это с подачи Краза ты так озверела?

– Не озверела, а поумнела. Не хочу жить, как ты, в собственном дерьме! – Кэтрин плюнула в гимнастку. – Жалкое ничтожество, вот ты кто!

Насильник обливался кровью, но отступать не собирался. Моя туника лопнула по швам, дух рвался в бой, но приходилось держаться. От напряжения на глазах выступили слезы.

Внезапно в комнатушку ворвался Джулиан. На щеке у него алела свежая ссадина после стычки с «алыми». Одним прыжком он подскочил к насильнику и взял его за глотку.

– Развлекаешься, урод? – Впервые за все время Джулиан по-настоящему рассердился. – Надо, чтобы жертва брыкалась, иначе не встает?

– Ты труп, Двадцать Шестой, – прохрипел собиратель. – Погоди, вот скажу твоему куратору…

– Беги, жалуйся.

Дрожащими руками я запахнула порванную тунику. «Алый» принял боевую стойку и тут же схлопотал от Джулиана в челюсть, лишившись зуба.

Кэтрин рванулась из рук Лисс, ударив ее по лицу. С губ гимнастки слетел испуганный крик, напомнивший мне о Себе. Тогда я опоздала, но в этот раз можно успеть. Однако вмешаться не удалось – Шестнадцатый схватил меня за пояс, увлекая обратно на пол. Парень был медиумом, но сейчас его душа жаждала крови, а не банальной призрачной схватки.

– Сухейль! – завопил он.

На шум сбежались арлекины. Среди них в белой тунике стоял знакомый полиглот с дредами.

– Приведи Сухейля, шаромыга! – заорала Кэтрин. – Немедленно!

Парнишка не шелохнулся. Темные глаза в обрамлении пушистых ресниц были без малейших следов конъюнктивита. Я чуть заметно покачала головой.

– Нет, – решительно ответил полиглот.

– Предатель! – взвизгнул Шестнадцатый.

Арлекины в страхе попятились. Обливаясь потом, я снова сцепилась с врагом, но тут мое внимание привлек огонь в углу каморки.

Пламя из примуса перекинулось на пол. Вырвавшись из цепких рук Кэтрин, Лисс тут же напоролась на Шестнадцатого, но положение спас Джулиан, оттащив подонка в сторону.

Едкий дым заполнил барак. Лисс кинулась собирать колоду, но подоспевшая Кэтрин ловко сбила гадалку с ног, а потом не давала подняться.

– Эй, Сороковая, глянь! – Кэтрин ткнула мне в лицо карту. – Не твоя ли судьба?

Я глянула: лежащий ничком человек, проткнутый десятью мечами.

– Пейдж, не слушай ее! Это не… – выкрикнула Лисс.

– Захлопни пасть! – завизжала Лисс, пока Шестнадцатый держал меня мертвой хваткой.

– Жалкая говносказательница! – надрывалась Кэтрин. – Думаешь, тебе хреново живется? Да пока ты кривляешься на сцене, наших жрут живьем в лесах!

– Кэти, тебе совсем не обязательно возвращаться туда…

– Заткнись! – Собирательница с силой приложила Лисс головой об пол. – Изо дня в день мне приходится наблюдать, как ребятам отрывают руки-ноги, и все ради того, чтобы жужуны не вспороли тебе глотку! А ты тут сидишь на заднице, играешь в картишки. Никогда, слышишь, никогда я не буду такой, как ты! Рефаиты увидели во мне потенциал, а в тебе – нет.

Джулиан выволок Шестнадцатого в коридор. Я потянулась за колодой, но Кэтрин меня опередила:

– Умница, номер сорок! – Она уже билась в истерике. – Нужно преподать этой «желтой тунике» урок.

Размахнувшись, она швырнула колоду в огонь.

Карты занялись мгновенно. Лисс испустила животный вопль и ринулась спасать колоду.

– Нет! Слишком поздно, – попыталась я ее остановить.

Но она как будто не слышала, а судорожно шарила в огне голыми руками и причитала: «Нет, нет».

Керосин быстро выгорел, пламя погасло. Лисс замерла на коленях, тупо глядя на почерневшие прямоугольнички. Ее лицо приобрело землистый оттенок, из разбитых губ сочилась кровь. Вцепившись в волосы обгоревшими руками, девушка раскачивалась взад-вперед и подвывала. Я обняла ее за плечи и притянула к себе.

Вместе с картами Лисс потеряла единственную ниточку с эфиром. Для ясновидца это хуже смерти.

– Пойди ты сразу с нами, ничего бы этого не случилось, – злобно бросила мне Кэтрин и вытерла разбитый нос. – Вставай.

Глядя ей прямо глаза, я легонько, самую малость коснулась духом ее сознания. Собирательница попятилась.

– Не рыпайся, – предупредила я, борясь со слабостью.

Но глаз не отвела.

Кэтрин попробовала ухмыльнуться, но мешал кровоточащий нос.

– Придурочная! Ты не из фурий будешь?

– Фурии не могут воздействовать на эфир.

Кэтрин перестала лыбиться.

Снаружи раздался приглушенный вопль, и в барак вломился Сухейль, расшугав перепуганных арлекинов. Кэтрин пала ниц.

Я застыла как статуя. Мгновенно оценив обстановку, рефаит схватил меня за волосы и запрокинул голову.

– Сегодня ты умрешь, – прошипел он.

Судя по дьявольской решимости, сомневаться в его словах не приходилось.