Вернувшись в логово, я спрятала алый платок в подушку. Конечно, улика слишком опасная, чтобы хранить ее у себя, но инстинкт подсказывал, что она еще может пригодиться.

Теперь, когда рефаиты нагрянули в цитадель, пора воплотить в жизнь мой замысел и объяснить людям, с чем им предстоит столкнуться. На следующий день я отправилась на Граб-стрит, куда не заглядывала после того памятного бегства вместе с Альфредом.

Невзирая на свое исключительное положение и статус единственного паранормального издательства, «Призрачный клуб» переживал не лучшие времена. Основанный в далеком 1908 году, он считался оплотом творческих ясновидцев и рассадником мелких преступников. Высокое узкое здание, зажатое с двух сторон поэтической эстрадой и типографией, было выполнено в псевдотюдоровском стиле. Каркасную конструкцию венчала покосившаяся остроконечная крыша, полукруглые окна сплошь заросли грязью.

Просканировав для надежности эфир, я утопила кнопку звонка в массивной зеленой двери. Где-то внутри звякнул колокольчик. После двух повторных звонков и громкого стука из домофона послышался недовольный женский голос:

– Пожалуйста, уходите. Поэтические сборники не принимаем – своих девать некуда.

– Минти, это Бледная Странница.

– Час от часу не легче. Мало мне проблем с графоманами, так теперь беглая преступница пожаловала. Надеюсь, не затем, чтобы в очередной раз стащить мои элегии для Белого Сборщика.

– Он не в курсе, что я здесь. Мне нужен Альфред. Спец по психам.

– Можешь не объяснять. Как будто у нас тут прячется куча Альфредов. Он тебя звал?

– Нет. – Я подергала ручку. – Минти, здесь жутко холодно. Пусти меня.

– Жди в вестибюле. Только вытри ноги и не смей ничего трогать.

Дверь распахнулась. Я обила сапоги о коврик и вошла в вестибюль.

Внутренняя отделка поражала вычурностью: аляповатые обои, канделябры, палисандровый столик, темно-красный ковер. На щите над камином изображен герб «Призрачного клуба» – две чернильные ручки в виде стрелок часов на фоне круга. Аналогичный символ украшал верхний правый угол всех нелегальных памфлетов и брошюр иного рода.

– Альфред! – раздался наверху голос. – Спустись в вестибюль.

– Сейчас, Минти…

– Не сейчас, а прямо сейчас.

Я уселась на край стола, не выпуская из рук сумку.

– А, Бледная Странница! С возвращением на Граб-стрит. – Альфред стал спускаться по скрипучим ступеням. Его лицо озаряла приветливая улыбка, но в моем присутствии она поблекла. – Святой эфир! Что с тобой стряслось?

В память о киллере под глазом у меня красовался здоровенный синяк.

– Пустяки, – отмахнулась я. – Переусердствовала на тренировках.

Альфред укоризненно покачал головой:

– Поберегла бы себя, голубушка. Рассказывай, что привело тебя к старику.

– Ты не мог бы уделить мне пару минут?

– С превеликим удовольствием. – Альфред галантно протянул руку.

Вдвоем мы поднялись по лестнице с позолоченными перилами.

– С такими волосами ты вылитая дочурка Джексона. Молодец, что перекрасилась, – похвалил Альфред.

С верхней площадки навстречу нам бросилась растрепанная дама в огромных очках и странном наряде, больше смахивавшем на ночную рубашку.

– А ты кто такая? Откуда взялась? – Незнакомка накинулась на меня, как на врага народа.

– Это, между прочим, всеми уважаемая подельница Белого Сборщика. – Альфред покровительственно приобнял меня за плечи. – Плюс самая опасная преступница на весь Лондон, поэтому прошу любить и жаловать.

– Как же, наслышана! Надеюсь, юная леди понимает, где находится? «Призрачный клуб» – это лучшее издательство в паранормальном мире.

– Единственное, – уточнила я. – Разве нет?

– Вот поэтому и лучшее. Мы продолжаем почтенные традиции «Клуба Мартина Писаки», куда входили Джонатан Свифт и Александр Поуп.

– О да, мы чтим наследие великих сатириков, посвятивших себя высмеиванию тупиц. – Альфред пропустил меня в комнату. – Этель, будь умницей, сделай нам чаю. Моя гостья умирает от жажды.

Готова поклясться, даже рюши на платье женщины затряслись от негодования.

– Нашел официантку! Некогда мне обслуживать твою ирландскую пассию. Меня ждет работа. Ра-бо-та, понимаешь? Усилие или мероприятие, направленное на выполнение или завершение…

Взмокший Альфред захлопнул дверь прямо у нее перед носом, не дав договорить.

– Прошу простить мою коллегу за недостойное поведение. Скорее бы перебраться на север. Хоть немного отдохну от этого безобразия.

– Ты уезжаешь на север? – спросила я, опускаясь в соседнее кресло.

– Да, через пару недель. Говорят, в Манчестере завелся уникальный психографист. – Альфред пододвинул ко мне этажерку со сладостями. – Должен признаться, я рад, что ты благополучно добралась до Севен-Дайлса после той прогулки. Как вспомню, так жуть берет. Странно, прежде всегда удавалось от них откупиться.

– За мной гоняется весь Сайен. Нумами тут не отделаешься. – Я кивнула на комод, где стояла черно-белая фотография в изысканной бронзовой рамке. – Кто это?

Альфред обернулся.

– Флой, покойная супруга. Моя первая и скоротечная любовь. – Он нежно коснулся снимка.

На вид женщине было около тридцати. Густые волосы ровными прядями cпадают на плечи. Она смотрела прямо в объектив, слегка приоткрыв рот, словно хотела что-то сказать.

– Славная была женщина. Немного замкнутая, но очень добрая и талантливая.

– Паранормалка?

– Как ни парадоксально, невидица. Вот такой мезальянс. Она умерла совсем молодой, несчастный случай. Все хочу разыскать ее в эфире, спросить, что тогда произошло, но пока безрезультатно.

– Альфред, прости. Мне так жаль.

– Твоей вины тут нет, – отмахнулся он.

Только теперь в глаза мне бросилось массивное золотое кольцо у него на безымянном пальце.

– Так чем могу помочь?

– Не хочу показаться самонадеянной, – я полезла в сумку, – но у меня к тебе предложение.

– Заинтриговала.

– Ты говорил, что ищешь провокационный материал. Мои знакомые написали коллективную страшилку. Надеюсь, ты не откажешься взглянуть.

– Ну, раз сам напросился на провокацию… – усмехнулся он. – Давай посмотрим.

Я разложила страницы на столе. С растерянной улыбкой Альфред взял пенсне и прочел заголовок.

– Однако! – кашлянул Альфред. – Насчет провокационного ты не обманула. И кто у нас такие фантазеры?

– Их трое, но они предпочитают остаться неизвестными. Вместо имен будут порядковые номера. – Я ткнула в последнюю строчку. – Все строго по тексту.

– Эффект погружения. Прекрасно! – похвалил Альфред.

Он долго листал рукопись, бормоча время от времени «ага», «отлично», «весьма своеобразно». По спине у меня пробежал холодок. Если Джексон прознает о моей затее, вышвырнет пинком на улицу. Впрочем, поводов для этого у него хватает и сейчас.

– Да, редактура здесь не помешает, но от самой идеи мурашки по коже, – резюмировал Альфред. – Мало того что затронута опасная тема произвола Сайена, так еще и наши правители предстают безвольными марионетками, которые пляшут под чужую дудку. Какой удар по их авторитету!

– Именно.

– Джексон мне голову оторвет, если узнает, но я всегда был игроком в душе. – Он потер ладони. – Грех упускать такой шанс.

– Есть одна загвоздка, – вздохнула я. – Авторы хотят, чтобы публикация была уже через неделю.

– Через неделю? Занятно. А к чему спешка?

– Так надо, – уклончиво ответила я.

– Хорошо, но это зависит не только от меня. Должны дать добро еще книготорговцы с Граб-стрит, а они народ привередливый. Также необходима энная сумма, чтобы оплатить «передвижку» – мобильный магазинчик, где работают тридцать курьеров, – объяснял Альфред. – Только благодаря этой системе Сайен до сих пор не прикрыл нашу лавочку. Нельзя продавать запрещенную литературу в одном месте.

В дверь постучали, и на пороге возник тощий, чахоточного вида человечек с подносом в дрожащих руках. Его аура не оставляла ни малейших сомнений, что передо мной психографист.

– Чай, Альфред.

– Спасибо, Закорючка.

Чахоточный поставил поднос и удалился, бормоча что-то под нос.

Заметив мое недоумение, Альфред пожал плечами:

– Не беспокойся. В беднягу вселилась Мадлен де Скюдери, а она у нас авторша плодовитая, мягко говоря. – Он прыснул. – Вот Закорючка и ваяет месяц без продыху.

Я понимающе кивнула:

– Наш медиум иногда неделями рисует без сна.

– А, Страдающая Муза! Славная девушка. Медиумам в нашем деле приходится несладко, согласись. Кстати, твои друзья – психографисты? Пишущие медиумы?

– Точно не скажу, – проговорила я, помешивая ложечкой чай. – А что, это может повлиять на решение клуба?

– Не стану тебя обманывать, голубушка. Повлияет наверняка. Видишь ли, все авторы, за исключением Джексона, черпают сюжеты прямиком из эфира. Считается, что, если история взята не оттуда, она не стоит внимания публики. По мне, так это дешевый пафос, но большинство придерживается иного мнения.

– Думаешь, им потребуются доказательства?

– Вряд ли. – Альфред задумчиво повертел в руках трубку. – Надеюсь, Минти разглядит в вашем опусе потенциал. Другое дело, что Сайен нас со свету сживет, когда пронюхает.

– Но «Категории» ведь удалось сохранить в тайне, – возразила я.

– Поверь, ненадолго. Сайену давно известно про памфлет. Какой-нибудь расторопный легионер доложил начальству сразу после публикации. – Альфред посмотрел на рукопись, поглаживая подбородок. – Материала здесь хватит на повесть, но повести хуже расходятся. Вот страшилки читаются запоем. Оставишь экземпляр, чтобы показать Минти?

– Конечно.

– Благодарю. Часика через три сообщу ее вердикт. Как с тобой связаться?

– Телефон-автомат в Четвертом Первой.

– Прекрасно. – Слезящиеся глаза буквально впились в меня. – Скажи, Пейдж, только честно, там есть хоть толика правды?

– Вымысел от начала до конца, – заверила я его.

Помолчав, Альфред кивнул:

– Ладно, тогда до связи. – Не поднимаясь с места, он взял мою руку в свои теплые ладони и крепко пожал. – Спасибо тебе, Пейдж. Надеюсь, скоро увидимся.

– Тебе спасибо. Передам авторам, что ты радеешь за них.

– Договорились, голубушка. И вот еще что: ни слова Белому Сборщику, а не то нам всем мало не покажется. – Он спрятал рукопись в ящик. – Минти поглядит, как только освободится. Ну, до встречи. И пообещай, что будешь осторожна.

– Непременно, – кивнула я, понимая, что обещания не исполню.

Солнце переливалось насыщенными осенними красками. Мой путь лежал на Раконтэ-стрит. Джексон велел разобраться с залетными карманниками, повадившимися грабить невидцев («Они крадут наш хлеб, лапушка, и мне это сильно не нравится»). Все наши, как назло, оказались заняты, поэтому почетная миссия досталась мне. Если хочу и впредь получать зарплату, надо делать, что велят. Пока Рантаны не спешат меня спонсировать.

Альфред признался, что он в душе игрок. По-видимому, во мне тоже была авантюрная жилка, но только никакой финансовой выгоды она не приносила. Узнай Джекс о наших встречах со Стражем, живо с меня шкуру спустит.

Карманников, за исключением парочки наших, в округе не наблюдалось, иначе бы они не упустили своего шанса. По всей цитадели невидцы стекались в гипермаркеты, чтобы закупиться подарками к Ноябрьфесту – главному национальному торжеству в честь основания Лондонской цитадели Сайена в ноябре 1929-го. На улицах были развешаны красные стеклянные фонари, гирлянды белых мерцающих лампочек, размером меньше снежинки, каскадом струились с подоконников и спиралью змеились по столбам. На высотках красовались растяжки с изображением бывших инквизиторов. В толпе сновали студенты с букетами алых, белых и черных цветов.

Будет ли отец праздновать в этом году? Мне представилось, как он сидит за столом в бледных лучах рассвета и читает газету с моей физиономией на первой полосе. Я никогда не оправдывала его надежд, начиная с ухода из университета, но сейчас, как ни странно, меня это мало заботило.

– Не понимаю, о чем вы, – донесся умоляющий женский голос. – Прошу, господин комиссар, отпустите меня домой.

У обочины стоял огромный бронированный фургон с надписью – «Дневной карательный отряд» – и якорем на черном фоне. Я попятилась к столбу и пониже опустила козырек, силясь разглядеть исподлобья, что происходит. Легионеры редко применяли военную технику, поскольку основная часть их армии базировалась за рубежом. На таких машинах патрулировали все солдаты цитаделей во время Мэллоуновских восстаний, когда Сайен объявил военное положение и ввел войска в центральную когорту.

Голос принадлежал молодой девушке. Ее руки были скованы впереди наручниками, в глазах застыл панический ужас.

– Вы утверждаете, что прибыли сюда в две тысячи пятьдесят восьмом, – говорил комиссар, пока легионер рядом с ним фиксировал информацию в датапэде. – Подтвердить можете?

– У меня есть документы, – произнесла девушка с отчетливым ирландским акцентом.

Примерно моего возраста, блондинка, но волосы на тон темнее моих до перекраски. В красной униформе медсестры. Даже невооруженным взглядом видно, что невидица и вдобавок беременная на раннем сроке.

– Я из Белфаста, – воспользовавшись молчанием комиссара, затараторила она. – Приехала сюда искать работу. На севере Ирландии с этим сложно, поскольку…

Легионер выбросил кулак.

Эффект ударной волной прокатился по толпе. Это не какая-нибудь пощечина, а самый настоящий хук в челюсть, что поражало вдвойне, – ДКО редко прибегали к насилию.

Несчастная оступилась на льду и рухнула, успев прикрыть округлившийся живот. Изо рта у нее хлынула кровь. Глядя на окровавленную ладонь, девушка затравленно вскрикнула. Комиссар кружил над ней, как стервятник.

– Довольно лжи, мисс Махоуни!

У меня упало сердце.

– Явилась насаждать свою заразу? Будь моя воля, гнать вас, чертовых ирлашек, поганой метлой! – рявкнул комиссар. – Особенно деревенских паранормалок вроде тебя.

– Я уроженка Сайена и никакая не Махоуни! Вы что, слепой?

Дуло пистолета уперлось ей в живот, вызвав возгласы негодования в толпе.

– Кто отец? – не унимался комиссар. – Феликс Комс? Джулиан Эймсбери?

Джулиан!

Интуитивно я покосилась на ближайший транслятор. Так и есть: к списку беглых преступников добавился еще один. Кареглазый, худой и лысый, с решительным подбородком. Джулиан Эймсбери, обвиняется в государственной измене, подстрекательстве и поджоге. Выходит, он жив. Его не поймали.

– Кто это? – прикрывая руками живот, девушка силилась отползти. – Пожалуйста, я не понимаю, о чем вы говорите…

Зеваки зашептались. До меня донеслись обрывки фраз: «кошмар», «средь бела дня», «возмутительно» и прочее. Конечно, невидцам хотелось, чтобы паранормалов искоренили, но не во время же шопинга! Мы для них мусор, который положено вывозить на свалку.

Блондинку рывком поставили на ноги. У нее опухла и покраснела щека, из глаз струились слезы.

– Вы сошли с ума! – всхлипывала она. – Я никакая не Пейдж Махоуни. Неужели не видите?

Легионерша запихнула упирающуюся жертву в автозак и привязала к каталке.

– Разойдись! – заорал комиссар.

Захваченные врасплох таким поведением, зрители испуганно попятились.

– И передайте своим знакомым ирлашкам, пусть готовятся к допросам. Только учтите, что за укрывательство полагается виселица. – Он уселся во вторую клоповозку.

– Вы не имеете права! – выкрикнул молодой невидец с яростно горящими глазами. – Это не Пейдж Махоуни. Нельзя арестовывать человека просто так…

Другая легионерша с размаху ударила его дубинкой. Парень растянулся на мостовой, прижимая к лицу руки.

Все ошарашенно молчали. Не встретив новых возражений, первая легионерша поманила к себе напарницу. Невидец с трудом приподнялся на локтях и выплюнул из разбитого рта два зуба. Толпа шарахнулась от него, как от прокаженного. С тяжелым сердцем я наблюдала, как оба «воронка» с бронированным конвоем исчезают вдалеке. Казалось, мир рухнул и меня погребли под руинами. Хотелось броситься за машиной, натравить фантома на легионеров, но что толку?

От осознания собственной беспомощности стало нечем дышать. Пока никто не хватился настоящей Пейдж Махоуни, я опрометью бросилась в проулок. Черные волосы, платок и линзы меня не спасут.

Лондон я знала куда лучше своих преследователей. Умела растворяться в сумерках, проскальзывать незамеченной при свете дня. Изучила каждую улочку как свои пять пальцев. С таким преимуществом меня никто не найдет.

Надеюсь.

У дверей логова мне понадобилось три попытки, чтобы вставить в скважину ключ. Надин сидела на лестнице в вестибюле и натирала канифолью скрипку. При виде меня девушка нахмурилась:

– В чем дело?

– Легионеры. – Я торопливо накинула цепочку.

Надин подскочила:

– Каратели? Их показывали по «Оку». Они идут сюда?

– Нет, не каратели. – Я сглотнула противный комок с металлическим привкусом страха. – У нас все на месте?

– Нет. Зик остался с Ником. Я велела ему никуда не ходить сегодня… – Не договорив, она кинулась к телефону-автомату.

Я взбежала вверх по лестнице, чувствуя себя гаже некуда.

В период Мэллоуновских восстаний в цитаделях начались гонения на ирландцев и тех, кого Сайен объявлял таковыми. Несчастная блондинка, оказавшаяся не в то время не в том месте, вряд ли доживет до утра. Спасти ее можно, если только добровольно сдаться властям, поставив под угрозу срыва весь наш замысел.

Чувство вины змеиными кольцами сдавливало мне грудь. Я опустилась на кровать и обхватила колени руками. Если Нашира рассчитывает таким образом выманить меня на поверхность, то напрасно.

В стену постучали. Джексон Холл требовал аудиенции. Тени у меня под глазами больше напоминали впадины – Джекс моментально сообразит, что дело нечисто, – но дальше откладывать нашу встречу уже некуда.

Главарь мимов неподвижно распростерся на кушетке, подставив лицо солнечным лучам, льющимся снаружи. На кофейном столике громоздились пустые винные бутылки и полная до краев пепельница. У меня снова мелькнула мысль: когда же он в последний раз выходил на улицу?

– День добрый, – поздоровалась я с порога.

– Добрый. И зябкий. Грядет зима, а вместе с ней и битва. – Джекс хлебнул абсента прямо из горлышка. – С карманниками разобралась?

– Их не было.

– И где же ты болталась целых два часа?

– Собирала плату с ночных салонов. Я подумала, что нужно это сделать до битвы.

– Не надо думать, душа моя. Это плохая привычка. А деньги положи на стол, – проговорил Джексон, не сводя с меня налитых кровью глаз.

Я полезла в карман и бросила на стол ворох кровно заработанных банкнот. Джекс скрупулезно пересчитал купюры.

– Маловато, но месяц как-нибудь протянем, – резюмировал он, после чего картинным жестом отделил от пачки треть, сунул в конверт и вручил мне. – Твоя награда за труды. Кстати, кто тебя так разукрасил?

– Киллеры.

Джекс мгновенно проснулся.

– Что за киллеры? – Он резко поднялся, едва не опрокинув стакан. – На моей территории?

– «Ветошь». Не переживай, я о них позаботилась. Наверное, до сих пор валяются на Силвэр-плейс. Можно послать кого-нибудь проверить.

– Когда это случилось?

– Вчера ночью.

– Когда ты возвращалась с тренировки? – После моего утвердительного кивка Джекс схватил зажигалку. – Непременно скажу об этом Аббатисе! – Он зажал губами сигару, но прикурить смог лишь с четвертой попытки. – И чем ты так насолила Старьевщику?

– Без понятия, – уверенно соврала я, усаживаясь на кушетку. – А что ты о нем знаешь?

– Да почти ничего. – Джекс досадливо вздохнул. – Не в курсе даже, из какой он категории, хотя, судя по кличке, остеомант. Мы ни разу не пересекались за все эти годы. На редкость скрытный тип. Обитает в катакомбах, никогда не высовывается, а связь с миром поддерживает исключительно через подельниц. Думаю, главарем мимов он стал еще при Джеке Бикфорде.

– Погоди, – перебила я. – Что значит – через подельниц? Она у него не одна?

– Старьевщик докладывает совету обо всех кадровых перестановках. Если не ошибаюсь, подельниц у него сменилось три. Не помню, как звали первую, вторую – вроде бы Якобит, ну а последняя – Шифон. Должность заняла только в этом феврале.

В феврале. Как раз, когда меня похитили.

– Откуда такая страсть к перемене подельниц?

– Эфир его знает. Может, предыдущие чем-то ему насолили. – Джексон придвинул к себе пепельницу. – Скажи, Пейдж, ты, часом, не контачишь с местными чревовещателями?

– С кем?

– С рефаитами, дорогуша.

– А тебе-то что?

– Мне, собственно, глубоко плевать, чем тут занимаются рефаиты, – вмешиваться я точно не собираюсь. Просто интересуюсь, не общаетесь ли вы.

Я облизнула пересохшие губы:

– Нет.

– Вот и славно. Значит, у нас нет отвлекающих факторов.

– Смотря что под ними подразумевается, – огрызнулась я. – Легионеры взялись допрашивать всех ирландцев. Якобы те сговорились прятать меня.

– Верховный главнокомандующий уже не знает, как убить время. Ладно, переходим к серьезным вещам. Жди меня во дворе.

Кто бы сомневался! Массовые аресты и избиения для Джексона Холла не значат ровным счетом ничего. Интересно, он вообще помнит о существовании Сайена или это для него так, пустой звук?

Задний дворик, примыкающий к логову, был одним из моих любимейших мест в Лондоне: треугольный островок безмятежности, вымощенный белым камнем. В кругах чернозема зеленели два деревца; заботливо выращенные Надин цветы в кованых кадках радовали глаз. Джексон уселся на скамью и бросил окурок сигары прямо в цветочное великолепие.

– Пейдж, тебе известны правила битвы?

– По сути, это рукопашная.

– В основе лежат средневековые традиции mêlée. Участнику предстоит череда коротких схваток на так называемой «Арене розы». – Джексон блаженно щурился на солнце. – Особенно надо быть начеку с аксиномантами, махаромантами, остромантами – с теми, кто использует нумы в качестве оружия. К слову, невидческая тактика, вроде банального удара ножом, считается подлым приемом. Раньше правила такого не допускали, но теперь – пожалуйста, если обставить все со вкусом.

Я удивленно вздернула бровь.

– Со вкусом? Это новый критерий отбора темного владыки?

– Ты можешь просто послушать и не выпендриваться? Кроме того, какая битва без кровопролития? Оружие лишь придает остроту происходящему.

– Особенно огнестрельное, – съязвила я.

– Ах, чуть не забыл: это строго-настрого запрещено. Согласись, несправедливо, если перспективный кандидат вдруг даст маху и получит пулю в голову. – Джексон выбил тростью дробь. – И потом, у нас с тобой огромное преимущество: мы можем сражаться бок о бок. Главарь мимов и подельница вправе объединить усилия.

– Получается, все дерутся по двое?

– Кроме независимых кандидатов, с них больше спрос. Короче, чтобы выжить, нам надо…

– Выжить? – нахмурилась я. – Но разве…

– Не будь такой наивной, лапушка. Конечно, цель здесь – нейтрализовать противника, но это не исключает летального исхода. Так вот, чтобы выжить, нам надо получше узнать способности друг друга. Так мы сможем предугадывать и согласовывать свои маневры по ходу битвы.

Я угрюмо молчала. Джекс пока не догадывался, какие разительные перемены произошли с моим даром.

– Ладно. – Я облокотилась на цветущее дерево. – Но про мои таланты ты давно в курсе.

– Только не говори, что не обзавелась новыми навыками в колонии.

– Джекс, нас держали в рабстве, а не в учениках.

– Да перестань. Хочешь сказать, моя подельница не воспользовалась случаем отшлифовать свой дар? – В его глазах зажегся алчный огонек. – Хочешь сказать, что до сих пор не научилась переселению?

Переселение я планировала приберечь до битвы, но какой смысл тянуть – Джекс все равно узнает.

Оставалось лишь найти подопытного. Внезапно над головой ярким всполохом промелькнула птичка. Не мешкая, я прыгнула.

Подчинить крохотное тельце с хрупким сиреневым лабиринтом оказалось легко; куда сложнее было бороться с ветром, так и норовившим впечатать меня в асфальт.

Внутри у меня все трепетало – птичья душонка! – но удалось сосредоточиться и усмирить фантом. На сей раз все будет иначе, не так, как с бабочкой. На сей раз надо расправить крылья. Я втиснулась в чужое тело (ощущение, как будто натягиваешь платье на три размера меньше) и замахала крыльями, поднимаясь все выше и выше. Сразу закружилась голова.

Зато в небе царил покой. И тишина. Какой разительный контраст с жестокой, шумной цитаделью. В небе не существовало Сайена. Здесь не действовало притяжение якоря. Близился вечер, но линия горизонта еще хранила краски дня: коралловую, светло-желтую и бледно-розовую. Мимо меня стайками проносились птицы. С какой потрясающей синхронностью они парили над землей, выделывали замысловатые пируэты и взмывали под облака! Кружили в бешеном вихре и камнем падали вниз! Между ними ощущалась невероятно сильная связь. Словно множество золотых нитей сплелись в единый лабиринт.

Серебряная пуповина неумолимо тянула меня назад. Покинув стаю, я слетела во двор, неуклюже опустилась Джексону на плечо и чирикнула ему в ухо. Под аккомпанемент его хохота я вернулась в свое бренное тело, судорожно хватая ртом воздух. Скворец заковылял по скамейке как пьяный. Меня качнуло, и я рухнула прямо на руки Джексу.

– Великолепно! – воскликнул он.

Я высвободилась и утерла пот со лба. Сердце бешено колотилось, норовя выскочить из груди.

– Ты просто чудо, лапушка! Не зря я определил тебя в касту на два порядка выше своей. Как чувствовал, что горький опыт пойдет тебе на пользу. Снимаю шляпу перед рефаитами – вон как вымуштровали. Даже маска теперь не нужна.

– Ага, секунд на тридцать. – У меня потемнело в глазах.

– Для тебя это рекорд. По сравнению с прошлыми результатами прогресс налицо, Пейдж. Да, твои новые учителя – просто асы, куда мне до них! Может, стоит послать к ним остальных? Ну, чтобы отточили мастерство. Похоже, там не колония, а настоящий тренировочный лагерь ясновидцев. Шлифовальный камень для духов. Определенно, надо попробовать. – Джекс осторожно усадил меня на скамью. – Единственная проблема с переселением – это твое тело. Оно слишком уязвимо. Поэтому прибереги свой приемчик напоследок, когда останутся только два соперника.

Голова у меня раскалывалась от боли. Джексон опустился рядом на корточки, на его щеках проступил слабый румянец.

– Ну, чем еще удивишь?

– Больше ничем.

– Да ладно тебе, Пейдж. Не скромничай.

– Больше ничего, правда. – Я вымученно улыбнулась. – Твоя очередь.

– Мой дар не такой зрелищный, лапушка. Но раз уж обещал… – Джекс уселся на скамью. – Спрашивай, что конкретно интересует.

– В чем суть твоей власти над духами? Ты, говоришь, подчиняешь их. Как это проявляется?

– Мои подопечные вольны бродить в пределах мною установленных границ. Большинству приказано не покидать сектор и вести себя должным образом. Но при необходимости я могу собрать их, чтобы использовать в схватке.

– Стандартным манером, как других фантомов?

– Не совсем. Обычно ясновидец созывает арсенал и швыряет его в соперника, а там уж как повезет. Фантомы посылают кошмарные образы в лабиринт врага, но тот легко может выставить защиту и рассеять их. Однако мои подопечные перенимают мою силу, поэтому они не ограничиваются галлюцинациями и способны деформировать саму ткань лабиринта.

– А убить они могут? – с нарочитым равнодушием спросила я.

Вместо ответа, Джексон перевел отсутствующий взгляд на скворца и зашевелил губами. В тот же миг из логова выплыл фантом. Скворец попятился, но уже через секунду забился в конвульсиях, когда призрак протаранил его крохотный лабиринт, обрубив серебряную пуповину.

Вскоре все было кончено.

– Мои подопечные мало уступают твоим. Могут одним щелчком выбить дух из слабого лабиринта. – Джексон небрежно отшвырнул трупик, и тот упал со скамьи на вымощенную белым камнем дорожку.

У меня сжалось сердце при виде остекленевших глаз-бусинок. Бедная птичка пала жертвой хладнокровного убийства.

– Понимаешь? – продолжал Джекс. – Жизнь, при всех ее чудесах, штука на редкость хрупкая.

Хрупкая. Как мотылек. Джексон потянулся и потрепал меня по щеке:

– Мы победим. Восторжествуем над всеми. И наведем свои порядки.

Цитадель кишела легионерами, ведущими непрерывную охоту на ясновидцев, но атмосфера в доме давила на меня, не позволяя дышать. Едва Джекс заперся в кабинете, я спустилась на Монмаут-стрит и подземным ходом добралась до Чэта. Там уселась за любимый столик, вдали от окон, и обхватила голову руками.

Джексон прикончит меня. Никто и не надеялся, что битва будет честной, но я и представить не могла, что на ринге узаконено убийство.

Экран в углу показывал кладбищенские ворота, что уже стало привычным по выходным. Похоже, «азотик» вышел из моды. Наверное, правящая невидческая верхушка больше не желает легкой смерти преступникам. Усилием воли я заставила себя смотреть, как палач выводит двоих приговоренных на покатую крышу.

На шею им набросили петлю. Один из осужденных молил о пощаде. Мольбы транслировали громко, чтобы весь Лондон знал, какой перед ним трус. Роба мужчины была заляпана кровью, лицо напоминало сплошной синяк. Его руки дрожали, когда верховный палач в маске надевал на них наручники. Второй преступник стоял, заложив руки за спину, и спокойно ждал казни.

В последний момент программа переключилась на комедию. Публика в кафе заметно оживилась.

Передо мной возник серебряный поднос. Чэт стоял рядом с моим столиком, пристроив культю на здоровый локоть.

– Этот палач тот еще садист, – проворчал он. – Кефас Джеймсон. Вечно жует резинку.

– Разве я что-то заказывала? – удивилась я, потирая виски.

– Нет, милая, но, судя по виду, подкрепиться тебе не помешает. Один фингал чего стоит. – Единственным глазом Чэт покосился на экран. – И зачем это показывают? Как будто мы сами не знаем, что нас ждет.

На меня волной накатило отчаяние.

– Тогда почему бездействуем? Это ведь продолжается веками! Почему бы нам… – Я судорожно стиснула руки, точно пыталась поймать решение в воздухе.

– Равнодушие всему виной. Многие придерживаются принципа «моя хата с краю», и вот результат. – Чэт оперся о стол. – Знаешь, как раньше называли Великобританию? «Империя, над которой никогда не заходит солнце». Под этим лозунгом и зародился Сайен. – Он горько вздохнул и закончил: – Если замахнемся на солнце, как считаешь, кто победит?

Чэт вернулся за барную стойку, оставив поднос. Под салфеткой обнаружилась тарелка каштанового супа. Вооружившись ложкой, я поймала свое отражение на гладкой поверхности подноса. Черные волосы придавали лицу нездоровый оттенок, под глазами набрякли мешки, а уж моим «фонарем» можно смело освещать улицу.

Дверь распахнулась, и в кафе пулей влетел курьер Марии Огненной, если судить по эмблеме «Призрачного клуба». Заметив меня, он устремился к моему столику, задыхаясь от быстрого бега.

– Вы Бледная Странница?

– Да. В чем дело?

– Для вас послание, мэм. С Граб-стрит. – Курьер протянул мне сотовый.

Не иначе, как Альфред с сообщением от Минти.

Я взяла трубку и заговорила, прикрывая микрофон ладонью.

– Алло?

– Голубушка, наконец-то этот нерадивый курьер тебя отыскал!

Я стиснула телефон так, что побелели костяшки.

– Им понравилось?

– Не то слово! – ликовал Альфред. – Все в полном восторге, даже книготорговцы. Правда, авторам придется раскошелиться на краску и транспортные издержки. Сегодня перепечатываем тираж, завтра он уходит в типографию, но распространение только после оплаты всей суммы.

– Альфред, у меня нет слов… – Я прижалась пылающим лбом к стене, чувствуя, как стремительно колотится сердце. – Новость просто чудесная. Спасибо тебе.

– Всегда пожалуйста, голубушка. Теперь, что касается щекотливого вопроса денег: Минти нужна вся сумма сразу. Скажи курьеру, где можно оставить счет. Завтра меня уже не будет в Лондоне, но, если понадоблюсь, обращайся, номер тебе сейчас дадут.

– Даже не знаю, как тебя благодарить, Альфред.

– Удачи, – пожелал он и отсоединился.

Я вернула курьеру телефон:

– Передай Минти, чтобы прислала счет сюда, к Чэту.

– Хорошо, мэм. – Тот вручил мне клочок бумаги с нацарапанным номером и быстро исчез в дверях.

Щекотливый вопрос денег. Да уж, щекотливее некуда. Даже если сутками буду у Джекса на побегушках, мне вряд ли удастся собрать хотя бы четверть суммы – чует мое сердце, она астрономическая. Похоже, выбора нет: надо идти на поклон к Рантанам. Если повезет, Тирабелл Шератан согласится спонсировать наш проект.

– Чэт, налей мне выпить, – попросила я. – Душа требует.